Софья Сергеевна Маркелова
Правитель Пустоты. Карающий орден
Глава седьмая.
Скрываемые бумагой тайны
Молчание – лучшее из орудий лжеца.
Рыцарь-хранитель ордена Сынов Залмара Цир Иезин младший
– Лантея? – удивленно проговорила женщина, стоявшая на пороге избы, а ее большие глаза неотрывно вглядывались в лицо молодой хетай-ра.
Бросив сумку прямо на землю, девушка за несколько шагов преодолела расстояние до крыльца, практически взлетела по ступенькам и так крепко обняла тетю, что та чуть не выронила свечу.
– Что ты здесь делаешь? Мой свет, ты ведь должна быть уже в Италане!
Ничего не отвечая, Лантея спрятала лицо в пушистом платке женщины. Чувствуя себя лишним в этой сцене долгожданной встречи, профессор неловко подхватил сумку спутницы и приблизился к крыльцу. Высокая и статная тетушка перевела на мужчину вопросительный взгляд.
– Лантея, и кто это с тобой?
– Я не должна была уезжать, тетя. Все пошло прахом, и мне не оставалось ничего другого, кроме как вернуться сюда… – полушепотом произнесла девушка, подняв лицо, на котором блестели редкие капли слез. – Этот мужчина… Он помогает мне! She’hu dzha-heneshia o kecherru Nard adro melshi matriarhum…
– Говори на залмарском! – неожиданно резко прервала племянницу женщина, и поток чужеземной речи мгновенно иссяк. – В этом доме можно говорить только на одном языке! Или ты позабыла это правило всего за полторы недели отсутствия?
Лантея замолчала, а потом виновато опустила глаза, пока тетя властно ее отчитывала. Для Ашарха все происходившее больше напоминало странный сумбурный сон, в котором он никак не мог повлиять на события, а только стоял и наблюдал со стороны. Он достаточно смутно представлял себе, чему ему стоило удивляться в первую очередь – тому, что в крошечной заросшей травой избушке на окраине региона Вех жила еще одна хетай-ра, к тому же приходившаяся Лантее родственницей, или же тому, что спутница профессора явно мгновение назад пыталась сообщить своей тете какую-то информацию, не предназначенную для ушей Аша.
– Прости, – выдохнула Лантея и отстранилась, украдкой вытирая лицо.
– Это твое дело, мой свет. Но правила этого дома изволь соблюдать безукоризненно.
Немолодая хетай-ра выпрямилась, легко поведя хрупкими плечами, и бросила на профессора уже совсем другой взгляд – изучающий, подозрительный и оценивающий. В облике тетушки Лантеи на мгновение промелькнули черты старой рыси, самоотверженно оберегавшей свои скромные владения и с настороженностью относившейся к любым гостям, забредшим на ее земли. Если между этой женщиной и ее юной племянницей и было что-то общее, то это недоверие ко всему на свете. Профессор нервно облизал пересохшие губы и легко склонил голову перед тетушкой.
– Заходите-ка внутрь скорее. Вижу, случилось что-то нехорошее. Будем решать ваши проблемы.
Подобрав юбки зеленого сарафана, женщина развернулась и шагнула обратно в дом. Лантея угрем скользнула следом, даже не оглянувшись на своего спутника. И Ашарху ничего не оставалось, кроме как подняться по скрипучим просевшим ступенькам крыльца и войти в избу, миновав крошечные сени, заставленные старыми валенками и рваными лаптями. Приятное тепло прогретого дома окружило профессора со всех сторон, а в лицо ударил запах тушеного мяса.
– Рукомойник в углу, – для Аша негромко пробормотала Лантея, разуваясь. Она сбросила на лавку свои митенки и испачканный плащ, забрызгав грязью весь пол.
Внутри дом оказался гораздо просторнее, чем выглядел снаружи. Единственная комната избы дышала спокойствием и порядком. Ладная белая печь занимала большую часть места, а все ее стороны покрывали простенькие растительные узоры, сделанные углем. У окна ютился небольшой деревянный стол, на котором были сложены различные туески и коробочки, выстроившиеся ровными рядами. Вдоль стен стояли широкие лавки, укрытые яркими тряпичными половиками без единой складочки. По левую сторону от печи находилась скромная кровать с набитым сеном тюфяком и пышной перьевой подушкой. На вбитых в стены крюках висели корзины, травяные веники и плетенки чеснока, а над кроватью тетушки даже расположилась скромная книжная полка с несколькими запыленными фолиантами.
– Садитесь за стол. У меня как раз рагу из крольчатины еще остыть не успело. Сначала утолим ваш голод, а после поговорим. Не думаю, что ваши новости не подождут четверть часа.
Немолодая хетай-ра порхала по своей кухне, то ухватом доставая из печи пузатый горшок, то накрывая на стол, и в каждом ее движении сквозила неповторимая грация. Профессор, присев на лавку, невольно изучал облик женщины, очарованный ее изящной красотой и манерами. Тетя была такой же высокой и худой, как племянница, но при том держала она себя очень величественно: сведенные вместе лопатки и чуть приподнятый подбородок придавали образу что-то аристократичное, и из-за этого даже простой сарафан сидел на женщине как роскошное парчовое платье. Длинные распущенные волосы переливались жидким серебром, а широкий деревянный обруч плотно прижимал непокорные волны к голове. У тетушки были большие голубоватые глаза чуть навыкате и крупный ястребиный нос, сильно выделявшийся на лице. Как Аш не приглядывался, но очевидного сходства между родственницами не было, зато одно можно было утверждать наверняка – седые волосы и белоснежная кожа с синеватой паутиной просвечивавших вен и сосудов явно отличали обеих женщин от человеческой расы.
– Ну вот и все на местах.
Тетя удовлетворенно в который раз поправила одну из деревянных ложек, лежавших на столе, а после легко села на свое место, напротив двух путешественников.
– Не думала, что в этот тоскливый вечер мое одиночество развеет приход неожиданных гостей. Но не считайте меня затворницей, я вам рада. Обоим.
– Благодарю за ваше гостеприимство, – прочистил горло и заговорил Аш, неуверенно приглаживая ладонью встопорщенные после долгой дороги волосы на макушке. – Нас так и не представили друг другу, к сожалению. Профессор истории Сои Ашарх.
– Чият. Просто Чият, – назвалась тетушка и сдержанно улыбнулась, пододвигая к мужчине его порцию рагу. – Профессор истории, значит? Уж не из италанской ли академии случайно?
– Верно.
– Все темнее и темнее становятся дебри недосказанности…
– Это долгая история… – начала было Лантея, но Чият остановила ее, небрежно взмахнув рукой.
– Для долгих историй, как и для десерта, должна быть своя компания и свое время. Нам компанию составит горячий клюквенный взвар, но это встреча состоится не раньше окончания ужина. Не забывай, мой свет, еда никогда не должна стыть на столе.
Девушка смиренно кивнула, как молоденькая жрица, которую в очередной раз за какую-то сущую мелочь отчитывала старая и привередливая настоятельница храма. Деревянные ложки с аккуратно вырезанными на черенках цветами слаженно застучали по мискам в абсолютной тишине: невероятно ароматное рагу с отварной картошкой таяло во рту. Блаженное тепло растеклось по животу профессора, наполнив уставшее тело ощущением мимолетного счастья.
Ужин был окутан неповторимым спокойствием, словно изнуренные странники, загнанными зайцами много дней уходившие от погони, впервые с момента встречи в Италане остановились и осознали, что пора отдышаться и передохнуть. Ведь они наконец достигли своего временного убежища, увитого цепким плющом покоя, где правила невозмутимая седовласая хозяйка. Голодные странники действительно опустошили свои миски меньше чем за четверть часа, и Чият сразу же расставила на столе крепкие деревянные кружки, а через мгновение их потеснил горячий кувшин с душистым ягодным взваром. Еще дымящийся напиток на вкус оказался кисловато-сладким и приятно обволакивал горло.
– Надеюсь, мой скромный ужин вас не разочаровал.
Чият заменила в светце почти догоревшую лучину на новую, и огонь с жадностью перекинулся на щепку, плюясь черным дымом, узкой лентой поднимавшимся вверх к закоптелому потолку избы.
– Все было вкусно, как и всегда, – поблагодарила Лантея и придвинулась ближе к свету, втягивая носом едва уловимый запах горящих капель смолы.
– Что это у тебя на лице? Откуда эти свежие рубцы и синяки?
Тетя нахмурилась и легко коснулась пальцами щеки девушки, где затянувшиеся раны и ссадины бордовыми полосами напоминали Лантее о ее первом и последнем посещении Италана. На веке еще виднелось темное пятно синяка, поднимавшегося до самой брови.
– Подарок от старательных дознавателей.
– Каких еще дознавателей? – тон Чият стал требовательным. – Так. Хорошо. Давай начнем с самого начала, чтобы избежать недопонимания. Расскажи мне все по порядку, мой свет.
На удивление, у Чият практически не был заметен акцент. Если бы профессор не знал, что она хетай-ра, то вряд ли бы когда-нибудь обратил внимание на еле слышные шипящие нотки в речи тетушки. Судя по всему, она уже много лет говорила на залмарском, раз достигла в изучении этого языка столь серьезных высот. Подобной практики явно не доставало Лантее, которая при любой вспышке гнева сразу же теряла контроль над собственным языком, и у нее сильно проявлялся акцент. Сколько же лет тетя девушки прожила в Залмар-Афи никем не замеченной?
В целом, профессор признался себе, что Чият с трудом можно было отличить от обыкновенной человеческой женщины. Нужно было знать, куда смотреть: для седых волос она все же была еще недостаточно стара, кожа чрезмерно бледна и прозрачна, а вот неявный акцент легко было спутать с обыкновенными особенностями произношения или легким дефектом речи.
– Я добралась до Италана и отыскала академию, – негромко произнесла Лантея, тяжело вздохнув.
– И?.. – выжидательно протянула тетя.
– И попала в пыточные двенадцатого ордена.
– Что?.. Как это произошло? Что от тебя вообще могло понадобиться Сынам Залмара? – зачастила тетя, взмахнув руками.
– Они признали во мне чужеземку и по ложному доносу обвинили в шпионаже на империю Ис.
– Немыслимо… Чем ты обратила на себя их внимание? Я думала, они охотятся только за язычниками и ифритами… Они узнали правду о нас?
– Не успели. Я бежала, и профессор помог мне скрыться из города.
Не собираясь вмешиваться в диалог двух хетай-ра, Аш неторопливо потягивал из кружки теплое питье, с интересом выслушивая точку зрения своей спутницы. Девушка приятно удивила его тем, что не стала раскрывать перед тетей личность доносчика. Пусть все равно это рано или поздно бы всплыло, но пока что профессор оказался защищен от ненависти Чият, которая непременно появилась бы после того, как она узнала, из-за кого любимая племянница получила свои шрамы.
– Это значит, что ты попала под внимание Сынов и теперь бежишь от них?
– Да. Нас объявили в розыск, всюду развешены плакаты. Вот. Полюбуйся на список моих достижений, – сказала Лантея и вытащила из-за пазухи сложенный в несколько раз лист бумаги с собственным отпечатанным портретом, протянув его тете.
Чият развернула грамоту, и по мере чтения лицо ее становилось все мрачнее и мрачнее.
– Убийство? Конокрадство? Мой свет, как ты сумела так сильно разозлить Сынов?
– Я убила двоих дознавателей, так мне удалось сбежать… И пыталась украсть коня в предместьях Италана, чтобы скрыться от погони.
Поджав губы, девушка прямо посмотрела в лицо тете, ожидая ее вердикта. Но Чият молчала, беззвучно постукивая длинными тонкими пальцами по столу, переваривая услышанное. Она раз за разом перечитывала строчки в розыскной грамоте, из-за которых племянница неожиданно предстала перед ней совершенно в ином свете. Наконец, резким движением скомкав лист, немолодая хетай-ра поднялась на ноги и подошла к печи. Она бросила бумажный комок к затухавшим углям и проследила, чтобы опасный документ истлел до пепла.
Неожиданно Чият согнулась пополам в приступе тяжелого грудного кашля. Только мгновение назад она стояла, гордо выпрямив спину, и вот уже скорчилась, хватаясь пальцами попеременно то за горло, то впиваясь ногтями в грудь, словно пытаясь разорвать собственную кожу и пробить в плоти дыру, чтобы сделать полноценный глоток сладкого воздуха. Лантея, испуганно побледнев, сразу же бросилась к тете, хватая ее за руки и не позволяя царапать себя. К стыду Ашарха, он же, напротив, растерялся и сидел на своем месте, совершенно не зная, что ему стоило делать.
Приступ закончился через десяток секунд, которые по ощущениям всех присутствующих тянулись целую вечность. Понемногу утих кашель, хотя Чият все еще прижимала ко рту край своего платка и болезненно морщилась, сглатывая слюну. Лантея усадила ее обратно на лавку и обеспокоенно вгляделась в лицо тетушки, которая опасливо делала маленькие вдохи и ощупывала пальцами грудину, как будто надеясь унять внутреннюю боль, раздиравшую ее легкие на части.
– Ты обещала мне, что сходишь к городскому лекарю, как только я уеду! Ну, даже если не к нему, то хотя бы к Инаилу-травнику в предместья! Тетя, ты обещала мне!
– Да, прости… – хрипло проговорила Чият, отирая платком свои пересохшие губы. – Обещала. Но у меня не было времени. Как-то я позабыла, дел очень много каждый день…
– Тетя!
– Я схожу. Я же сказала тебе, значит, я сделаю.
– Я не могу смотреть на это. Ты так мучаешься. Этот кашель слишком долго не проходит!
– Все в порядке, – заверила Чият и слабо улыбнулась племяннице, а после сделала большой глоток еще теплого взвара, чтобы унять зуд в горле. – Видишь? Мне уже гораздо лучше.
– Не вижу, – мрачно ответила Лантея, но все же вернулась на свое место за столом.
– Тебе стоит лучше побеспокоиться сейчас за себя и своего спутника. Вы оба в розыске двенадцатого ордена, и бежите от них с самой столицы.
Профессор кивнул, подтверждая правоту тети.
– Мой дом, конечно, хорошо укрыт от чужих глаз. Но если вы действительно так серьезно разозлили Сынов, то рано или поздно они все равно отыщут это убежище. У них глаза и уши повсюду…
– Мы не собираемся долго задерживаться здесь, тетя. Я не хочу подвергать опасности еще и тебя, – заверила Лантея. – Отдохнем немного и отправимся к хребту, через горы и… в пустыни.
– Мой свет?.. – удивилась Чият и обескураженно посмотрела на племянницу. – Ты уже собираешься вернуться домой?
– Да. Пусть не получится так, как я планировала изначально, но со мной пойдет профессор.
– Постой! Ты хочешь привести в пустыни человека? Чужака?
– Он уже многое узнал о хетай-ра от меня. И многое способен рассказать нашему народу о мире за пределами песков. Пусть мне не удалось попасть в академию, но этот вариант я нашла приемлемым и единственно возможным в сложившихся условиях, – жестко ответила Лантея.
– Это решение несет с собой определенные опасности и угрозы… – неуверенно начала Чият.
– Я осознаю все это! Все риски! – немного повысив голос, быстро проговорила девушка, пальцами цепко хватаясь за ручку своей кружки.
– Как скажешь. Это твой выбор. Я всегда позволяла тебе самой решать, что для тебя будет лучше. И в этот раз тоже не стану чинить препятствия.
– И за это я тебе очень благодарна… Мать никогда не поддержала бы меня ни в одном вопросе.
– Я просила тебя не упоминать в этом доме о моей сестре! – неожиданно грубо проговорила Чият, из-за чего даже профессор чуть не подавился взваром.
– Прости, – извинилась Лантея и выставила перед собой раскрытые ладони, – прости, я не хотела.
– Не нужно выводить меня из себя, мой свет. Ты сегодня уже достаточно истерзала мою душу своим возвращением и этими печальными новостями.
– Может, мне стоило послушаться тебя и все же не уезжать?..
– Ты поступила так, как считала нужным.
– Извините, что я прерываю, – прошептал Ашарх, который после сытного ужина и теплого напитка с трудом боролся с сонливостью и уже начинал дремать за столом, не вслушиваясь в беседу. – Но можно мне прилечь? Я так устал за этот день, не могу больше сопротивляться сну.
– Ох, богиня! Конечно! Профессор, вы уж меня простите. Не догадалась, что вы совсем утомились после дороги. Еще и Лантея тут… Сейчас я все постелю.
Чият сразу же засуетилась по дому. В дальнем углу комнаты она застелила широкую лавку чистой простыней, достала из ларя стеганое одеяло и перьевую подушку. Заметив, что у Ашарха нет никакой сменной одежды, а его портянки после пешей прогулки по размытой дороге от Зинагара превратились в грязные лохмотья, тетя любезно предложила ему вязаные шерстяные носки и большую льняную рубаху. Окруженный неожиданной заботой совершенно чужой ему женщины, профессор засыпал с блаженной улыбкой на лице. Впервые за много дней он наконец погружался в сон не под открытым небом, вздрагивая от любого случайного шороха в лесу, а под теплым мягким одеялом.
Лантея и Чият же явно еще не собирались отдыхать. Им многое предстояло обсудить, и тетушка, разливая по кружкам стремительно остывавший взвар, с нескрываемой тоской и волнением поглядывала на свою племянницу, раздумывая над ее будущим. Пусть она никогда не стремилась оспаривать точку зрения девушки, уверенная в необходимости приобретения ей собственного жизненного опыта, но сейчас на карте стояла судьба целого народа, а те неприятности, которые Лантея несла у себя на хвосте с самой столицы, лишь заставляли Чият больше беспокоиться.
Негромким голосом две хетай-ра долго беседовали, склонившись над старым исцарапанным столом и изредка прерывались только для того, чтобы поставить новую лучину. Профессор первые несколько минут старательно боролся с усталостью, надеясь подслушать разговор и извлечь из него что-нибудь полезное для себя, но Лантея явно не собиралась давать спутнику такой возможности. Она лишь едва слышно пересказывала все события, произошедшие с ней и мужчиной за последние дни, поэтому Аш уснул еще где-то на моменте прибытия девушки в Италан, проиграв бой с собственными отяжелевшими веками.
Когда Лантея еще жила в этом домике на правах второй хозяйки, а не гостьи, как это было в настоящий момент, то она всегда любила долго и во всех подробностях делиться с тетушкой различными историями, произошедшими с ней днем или же в далеком детстве. То заботливое внимание, с которым Чият выслушивала обыкновенные и скучные по большей части рассказы племянницы, всегда доставляло Лантее ни с чем не сравнимое удовольствие. Было что-то уютное и волшебное в бархатистых вечерах, проведенных за лучиной и сбивчивыми монологами девушки, во время которых тетя непременно мягко улыбалась, изредка кивая головой, но ни в коем случае не поторапливая неумелую рассказчицу.
Так было и теперь. Только в этот раз Лантея говорила не об удачной охоте на зайцев в ближайшем лесу и не пересказывала в который раз сюжет странного сна, приснившегося ей накануне. Неожиданно стремительно повзрослевшая племянница показывала свои заживавшие ожоги на плечах и описывала те мучительные часы, которые она провела в темницах карающего ордена. Она с отвращением рассказывала о канализации, колодках и встрече с ненасытной тварью. После история коснулась сгоревшей деревни, обезображенного мальчика и властолюбивого жреца, а в голосе Лантеи поселилась горечь. И Чият не знала, как теперь она должна была отвечать на столь отличную от других историю, которая оказалась наполнена злобой, болью и отчаянием.
Лантея пришла к ней за помощью, желая услышать мудрый совет и поделиться своей печалью перед возвращением в пустыни, а тетя не могла ничего ей сказать. Никакие слова не исправили бы все, что случилось с молодой девушкой, покинувшей затерянную среди холмов и лесов маленькую избушку. И все, что делала Чият, – лишь подливала холодный взвар в кружку и слушала, слушала, слушала…
Не собираясь ничего утаивать от седовласой хозяйки дома, Лантея раскрыла и неприглядную правду о профессоре, признавшись в том, какую роль он сыграл в ее судьбе.
– И ты доверилась такому человеку, позволив ему сопровождать тебя до Зинагара? – резко выдохнула Чият, а ее лицо исказила мучительная гримаса. – И намерена отвести его в Бархан?
– Несколько раз он доказал, что верен своему слову, – неуверенно прошептала девушка, краем глаза косясь в дальний угол, где тихо похрапывал Ашарх.
– Это может ничего не значить. Однажды он уже продемонстрировал свою истинную суть, решив на тебя донести. Сколько боли тебе пришлось пережить из-за него!.. Такой поступок мало что способно искупить. Если он по натуре гнилой, то никакие добрые дела не изменят этот факт.
– Я не утверждаю, что безоговорочно ему верю. Но пока что его помощь нужна мне, – сказала Лантея и протянула руку через стол, коснувшись прохладной ладони тетушки. – Пойми, его знания – это сила, способная перевернуть мир хетай-ра. Я же хочу стать мостом меж мирами для этой силы.
– Не всем такое придется по душе.
– Да. И ты сама знаешь, кто будет недоволен сильнее всех.
– Подумай еще раз хорошенько, мой свет… Уверена ли ты, что хочешь ввязываться в это безнадежное на мой взгляд дело? Даже само по себе возвращение в пустыни уже принесет тебе множество проблем, но открытие Бархана для чужака возмутит всю общественность. Матриарх Первого Бархана обязательно захочет вмешаться, а ты вряд ли сможешь с ней тягаться…
– Когда-то все это должно было случиться. И лучше сейчас, чем позднее.
Чият высвободила свою ладонь из рук племянницы и потянулась к рядам берестяных коробков, сложенных на другом конце стола. Она открыла небольшую шкатулку и бережно достала оттуда старый костяной свисток в виде птицы, которому, судя по всему, было уже очень много лет. Зажав в руке находку, она повернулась к племяннице, а в ее взгляде что-то неуловимо изменилось.
– Если ты так твердо уверена в том, что твое возвращение в Бархан неизбежно, то я бы хотела попросить тебя об одной услуге.
– О какой именно?
– Отдай это моей сестре Гиселле, твоей горделивой матери.
Простенькая птичка, вырезанная из кости, легла на стол перед Лантеей. Она подняла вещицу за кожаный шнурок до уровня глаз и вгляделась в грубые черты шахина, пустынного сокола.
– Ты не любишь упоминать ее имя. Значит, эта просьба очень важна?
– Так и есть. Не потеряй, прошу тебя.
Послушно кивнув, девушка надела свисток себе не шею и заправила за воротник туники.
– И еще кое-что… Скажи ей, что в крике этой птицы она услышит мое прощение.
Чият проснулась гораздо раньше своих гостей. Как и было положено хозяйке дома, ей следовало растопить печь, чтобы приготовить горячий завтрак, покормить кроликов в клетках и успеть подоить молодую, а оттого очень своенравную козу Звездочку. Небольшое хозяйство, которым она занималась, не забирало у нее много сил, но зато позволяло получать большинство необходимых для жизни продуктов, чтобы немолодая хетай-ра как можно реже ходила в город. Конечно, она уже достаточно долго обитала на человеческих землях и примелькалась многим жителям Зинагара, зарекомендовав себя как молчаливую и вежливую женщину, но Чият все равно не собиралась рисковать и часто покидать свое уютное убежище. Она никогда не позволяла себе забыть, что являлась представителем иной расы, и любое случайное слово, неловко оброненное на плодородную почву людского сплетничества, легко могло уничтожить тот образ благонадежной пожилой отшельницы, который она усердно создавала годами.
И если для нее затворничество стало своеобразной формой защиты от опасностей внешнего чужого мира, то юная племянница не могла довольствоваться затерянной в глуши избушкой и одной-двумя новыми книгами, купленными в Зинагаре раз в полгода. Ее ум, более живой и любопытный, жаждал познавать новое каждый день, и Чият все же пришлось отпустить девушку в Италан, хоть она и не успела полностью закрыть все бреши в ее обучении и рассказать о тех трудностях, с которыми Лантея могла повстречаться в Залмар-Афи, – в этих землях опасности поджидали подчас в самых неожиданных местах. Винила ли она себя теперь в том, что племянница вернулась домой едва живая, столкнувшись в своем путешествии с такими вещами и явлениями, которые были абсолютно неприемлемы для разума чужеземки? Наверное, в этом была часть ее вины… Но, если бы Лантея тогда осталась, то все могло кончиться куда хуже…
Шум на кухне и редкие приглушенные покашливания Чият разбудили профессора, который впервые за несколько дней полноценно выспался, и чувствовал себя как нельзя лучше. Нежась под мягким одеялом и раз в несколько минут потягиваясь, чтобы размять мышцы и суставы, Ашарх совершенно не хотел вставать с лавки, довольствуюсь краткими мгновениями затишья и покоя. В конце концов, разве не мог он позволить себе предаться лени в это чудесное утро, когда он со своей спутницей уже находился всего в паре десятков километров от горного хребта? В спрятанной посреди осинника избе их никогда не удалось бы отыскать Сынам, какой бы след из свидетелей за собой они ни оставили.
Но как бы профессор ни пытался убедить свою тревожность в том, что все складывалось достаточно неплохо, и в волнении не было нужды, где-то на задворках подсознания Аш не чувствовал безмятежности. Он думал о непостоянстве своей спутницы, за непроницаемым упрямством которой скрывались секреты, дразнившие сознание мужчины и внушавшие беспокойство. Надеясь скорее достигнуть Зинагара, чтобы расспросить таинственное доверенное лицо Лантеи о помыслах этой юной хетай-ра, Ашарх угодил в неловкое положение: ведь лицом оказалась родная тетя девушки, которая явно не стала бы обсуждать племянницу с чужаком. Хотя именно она, скорее всего, была лучше кого бы то ни было осведомлена о планах Лантеи…
– Профессор, если вы уже проснулись, то почему бы вам не присоединиться ко мне за завтраком? – раздался насмешливый голос Чият со стороны печки. Очевидно, ворочание на лавке не скрылось от острого слуха хетай-ра.
– Наверное, тогда мне стоит разбудить и Лантею? – решив положить конец своему праздному безделию, сказал Аш и рывком принял вертикальное положение, сбрасывая одеяло.
– Нет, не нужно. Мы с ней беседовали до середины ночи. Думаю, девочка будет отсыпаться еще пару часов. Пусть отдохнет, – попросила тетя. Она выставила на стол несколько мисок, от которых поднимался густой белый пар, и разлила по кружкам травяной отвар, распространивший во всей комнате душистый аромат липовых цветков.
Неторопливо умывшись и приведя себя в порядок, профессор вскоре присоединился к Чият, которая все это время терпеливо его ждала, не притрагиваясь к своей порции. На завтрак хозяйка сварила кашу из полбы и испекла хлеб, который разломила на несколько крупных кусков и выложила перед Ашархом на чистом полотенце. Вспомнив о том, что немолодая хетай-ра крайне негативно вечером отнеслась к разговору во время ужина, мужчина предпочел не нарушать традиции этого дома, какими бы странными для него они не казались, и завтракал молча.
После того, как с кашей было покончено и Чият убрала грязную посуду со стола, предложив в качестве лакомства к травяному отвару тонкие трубочки яблочной пастилы, профессор все же нерешительно спросил:
– Давно вы живете здесь?
– Достаточно давно.
Тетя аккуратно поправила деревянный ободок, украшавший ее волосы, словно он вдруг стал давить ей на голову. Аш, откровенно сомневавшийся в том, что Чият стала бы отвечать на какие-либо еще вопросы, рассеяно молчал и жевал пастилу. Ему не хотелось представать перед этой женщиной в образе любопытного пустомели. Но, к его удивлению, проницательная хозяйка сама продолжила беседу:
– До меня здесь было гораздо красивее, поверьте. Стояла новая ограда, по двору бегали курочки, а крыша не нуждалась в ремонте. Теперь же я лишь стараюсь поддерживать дом в таком состоянии, чтобы он не обвалился мне прямо на голову. Это все, на что хватает моих сил.
– Значит, вы не первая отшельница, что поселилась в этом отдаленном от всего мира месте?
– Раньше в этом доме жила старая повитуха Бенея, отошедшая от дел. Своих детей у нее не было, а приемыши давно уже выросли и разбрелись по Залмар-Афи, куда глаза глядят. Вот и осталась она одна на старости лет, – сказала Чият и легко пожала плечами, а после повернула голову в сторону окна, засмотревшись на раскидистый куст шиповника, росший у стен дома. – Поэтому, когда она нашла меня в предгорьях, голодную, раненую и совершенно не понимавшую, в каком мире я оказалась, то с материнской любовью приютила и помогла освоиться.
– Вы рискнули перейти горы, совсем не зная, что вас ждет здесь?
– Многие годы я собирала крупицы информации о том, что лежит по ту сторону горного хребта, касающегося небес своими вершинами… Но смельчаков, решившихся пересечь эту преграду, было немного, а их записи походили скорее на фантазии, чем на реальность. Потому мне не оставалось ничего иного, кроме как узнать правду самой.
– И она вас разочаровала?
– Правда не может разочаровывать. Она просто существует для того, чтобы ее узнали рано или поздно. Разочаровываемся мы или радуемся только собственному восприятию этой правды – совпадает ли она с нашими ожиданиями или идет вразрез с ними, – поделилась мудростью тетя и бросила на профессора отрешенный взгляд. – Я хотела увидеть нечто отличное от песков, и я это увидела.
– Наверное, наш мир совершенно не похож на вашу страну.
– У хетай-ра нет страны. В любом случае, мы не воспринимает это как страну, поскольку практически никогда не сталкивались напрямую с чужими государствами. Но это неважно… Если вам так хочется знать, профессор, то я действительно с трудом освоилась в Залмар-Афи, и любая мелочь в свое время поражала меня колоссально.
– А теперь вы и сами готовы кому угодно помочь обжиться на людских землях. Если бы я не знал о вашем происхождении, то вряд ли бы когда-нибудь догадался, что вы не человек! И теперь вы сами из ученицы превратились в учителя.
– Да, я старательно изучала Залмар-Афи и, в частности, залмарский язык. Бенея много лет посвятила тому, чтобы добиться у меня идеального произношения. До того, как стать повитухой, она работала в школе при зинагарском храме, и преподавательские привычки были в ней весьма сильны… Она уже давно скончалась, а я все еще храню ее аккуратные записи, по которым сама же и обучала Лантею впоследствии.
– Вы, видимо, подали племяннице заразительный пример, раз она в конечном итоге решила направиться за вами через горный хребет? – поинтересовался профессор, отпивая из кружки.
– Ах… Сколько раз я об этом уже пожалела…
– И почему же? Для Лантеи вы – непререкаемый авторитет. Это очевидно. Она всю дорогу с самого Италана только и думала о том, как скорее попасть сюда, – сказал Аш. – Если вы оказываете на ее сознание и мировосприятие такое воздействие, то почему бы не воспользоваться этим в благих целях? Укажите ей хоть теперь верное направление.
– Вы действительно так думаете? – хмыкнула Чият. – В некоторых вопросах она бывает удивительно послушной девочкой, но в остальном я не смею ее принуждать к чему-либо. Она оказалась здесь из-за того, что бежала от чужого гнета. И переход через раскаленные пески и дикие горы казался ей привлекательнее чем рабская покорность уставам и распорядкам. Думаю, это бунтарство она наследовала от меня, потому я просто не могла не принять ее здесь.
