Софья Сергеевна Маркелова
Правитель Пустоты. Карающий орден
Глава восьмая.
Горы не прощают слабости и ошибок
На юге человеческих земель находятся непроходимые горы, большая часть которых неизведанная и необжитая. Единственная ценность этой гряды состоит лишь в том, что где-то на западе у ее подножия есть месторождения черных сапфиров. В остальном же – это пустые скалы.
Ректор Высшей Учебной академии, профессор Цир Фолгат. «География обитаемых земель»
Хетай-ра целенаправленно двигалась на юг, постоянно прикрывая ладонью глаза от яркого солнца и всматриваясь в кромку острых скал далеко впереди. Стараясь не отставать от спутницы, Ашарх спешил следом, про себя благодаря бога, что погода в этот день стояла хорошая, а с запада дул мягкий умеренный ветер. Синева утреннего неба не была омрачена облаками и тучами, поэтому хребет просматривался хорошо – его змееподобное каменистое тело заняло собой всю линию горизонта. Сперва профессору казалось, будто горы располагались совсем рядом, едва ли в десятке километров от отправной точки, но с каждым последующим часом в дороге Аш все больше убеждался, что это был лишь обман зрения, созданный природой, так как расстояние до хребта совсем не уменьшалось.
Постепенно молодые рощи и небольшие редеющие леса остались позади, уступив место просторным травянистым лугам, раскинувшимся на холмах, которых становилось все больше по мере приближения путников к предгорьям. Постоянные спуски и подъемы по пусть и невысоким, но достаточно крутым склонам сопок быстро утомляли, а ведь впереди еще было восхождение на сам хребет. Но обратно поворачивать было нельзя: за спиной остались преследователи двенадцатого ордена, поэтому профессор молча терпел и шел дальше.
Его спутница куда легче переносила дорогу, энергичным шагом покоряя холм за холмом. Она так торопилась вперед, как будто ее манил неслышимый для Ашарха зов далеких песков.
– Ты так хочешь быстрее попасть в Бархан? Просто паришь над землей! – поинтересовался наконец мужчина, трусцой сбегая с очередного склона и вспарывая каблуками сапог слой почвы и травы.
– Просто надеюсь добраться до хребта как можно скорее. В горах темнеет рано, и чем выше мы успеем забраться, тем лучше. Иначе рискуем неделю провести среди камней, если будем себя жалеть и идти понемногу, постоянно делая привалы, – откликнулась Лантея, не сбавляя шаг.
– Ты не расстроена, что пришлось покинуть тетушку так рано? – осторожно спросил Аш.
– А отчего мне расстраиваться? Мы ведь, напротив, своим уходом обезопасили Чият. Да и к тому же она знала, что рано или поздно я вернусь в Бархан.
– А почему она сама никогда не порывалась возвратиться в пустыни? Да, я помню, ты говорила о ее сложных отношениях с сестрой, но ведь у любых обид есть срок давности, после которого они забываются… Неужели, столько лет проведя в отшельницах, закрывшись в крошечной избушке на окраине человеческого региона, она не соскучилась по родному дому и семье?
Поправив тугие завязки плаща, Лантея обернулась к своему спутнику, немного отстававшему от нее. Профессор сразу же ускорился, поравнявшись с девушкой.
– По ее уверениям, только я была для нее настоящей семьей. Хотя о моей матери она все равно не забыла, и, думаю, давно уже простила, что бы там она ни говорила вслух! Просто Чият уже не в том возрасте, чтобы лазать по горам, да и здесь ей нравится больше, чем в песках…
– Не похоже, чтобы тетя простила сестру. За ужином она так разозлилась, что ты о ней упомянула.
– Это была минутная вспышка гнева. Такое с ней случается иногда, – отмахнулась хетай-ра. – И все же у меня теперь есть надежда, что они, наконец, помирятся.
Нашарив под воротником туники костяной свисток в виде шахина, Лантея извлекла его на свет и продемонстрировала собеседнику.
– Она попросила отвезти это моей матери и передать, что в крике этой птицы сестра услышит прощение. Видимо, твое предположение верно, и ее обида с годами стала слабее, раз Чият забыла о разногласиях.
Вглядываясь в резного пустынного сокола, профессор ощутил легкий укол совести. Он догадывался, что свисток был отнюдь не поводом для примирения, а прощальным даром тети своей сестре. Но сообщить об этом девушке Ашарх не мог, а оттого вина терзала его сердце.
– И теперь, может, она однажды все же вернется в пустыни, – мечтательно добавила хетай-ра, убирая шахина обратно за воротник. – Я бы этого хотела. А если нет, то, кто знает, вдруг я вновь решусь пересечь хребет? Навещу ее… Лишь бы только Сыны не отыскали ее дом по нашим следам…
– Такое может произойти. В Зинагаре нас многие видели, а меня еще и узнал в лицо какой-то оборванец.
– С одной стороны, я верю, что у тети куда правдоподобнее получится выдавать себя за залмарку, чем у меня. Не сомневаюсь, что у нее где-нибудь даже обережь завалялась от прежней хозяйки дома. Но… с другой стороны, я знаю на собственном опыте, на что способен двенадцатый орден.
– Не накручивай себя, – посоветовал профессор, жмурясь от солнца, – не все Сыны наблюдательны сверх меры и подозрительны. Они ведь в большинстве своем обыкновенные люди, просто наделенные властью и авторитетом.
– А так и не скажешь, что обыкновенные, – хмыкнула Лантея.
– В любом случае, не Чият, а мы – их главная цель. Но через несколько часов наши следы запутаются среди горных троп, и при всем желании нас уже никому не удастся отыскать.
– Ты прав, наверное. Однако боюсь, я буду чувствовать себя в безопасности только когда Мавларский хребет останется за спиной, и я смогу с чистой совестью позабыть о залмарских прихвостнях.
Аш понимающе кивнул, на ходу наклонился к земле и сорвал сладко пахнувший клевер, которым поросли все холмы на многие километры вокруг. Маленькое розовое соцветие на тонкой ножке вздрагивало от порывов ветра, распространяя свой медовый запах. Легко улыбнувшись, профессор протянул его Лантее, чем вызвал у нее нежный персиковый румянец на щеках.
– Спасибо. Приятный аромат, – поблагодарила хетай-ра, заправив стебелек себе за ухо, но ничто не могло ее отвлечь от серьезных дум о предстоящем восхождении. – Скоро эти луга закончатся. Мы выйдем к каменистым осыпям у подножия. И, думаю, уже где-то после обеда начнем подъем.
– Ты помнишь, сколько дней у тебя занял переход через перевал в первый раз?
Мужчина делал вид, что пристально смотрел вдаль, но на самом деле он краем глаза любовался профилем собеседницы. Ее смущение одновременно и позабавило его, и доставило ни с чем не сравнимое удовольствие.
– Не помню. Тогда я очень долго искала место для подъема, потому что Чият оставила только приблизительные указания. И в какой-то момент я просто заблудилась среди одинаковых скал, попала в замкнутую цепь горных пещер, где потратила день или два на пустое хождение по кругу.
– Звучит не очень оптимистично… И какова вероятность, что в этот раз мы не потеряемся там?
– Чият посоветовала искать с этой стороны хребта ориентир в виде горного ручья, следовать пастушьими тропами. А вот на вершине придется определять верное направление лишь по звездам и солнцу, – не очень уверенно ответила Лантея, чем вызвала у спутника нервный смешок.
– Значит, самым страшным врагом для нас в этих горах станет дождь.
Время летело незаметно, быстро отмеряя минуты и часы, словно ускоренное каким-то странным явлением. Путники к полудню преодолели холмистые равнины, усеянные цветущим клевером, и, как и предсказывала хетай-ра, почва под ногами постепенно стала меняться с каждым километром. Темневшая громада исполинских скал уже практически нависала над головами странников, отсекая своими острыми пиками часть неба. Травы становилось все меньше, а редко встречавшиеся деревья больше походили на общипанные козами кусты – стволы их были скрюченными и тонкими, а голые ветви пригибались к самой земле. На смену растительности приходили громадные обточенные ветром валуны. Расколотые камни торчали из почвы, лежали грудами, наваленные друг на друга, и совсем скоро вся местность вокруг уже не представляла ничего иного, кроме пустой безжизненной каменистой осыпи, под небольшим углом подходившей вплотную к ближайшим скальным склонам.
Величественная неприступная преграда Мавларского хребта поднималась до самых небес, заставляя сердце профессора трепетать. Он был восхищен незыблемой мощью природы, одновременно предвкушая восхождение и опасаясь его. Чият говорила о том, что для покорения гор требовалась небывалая сила воли, лишь благодаря которой можно было добраться до самых вершин. Острые скалы не терпели слабых духом, и Аш надеялся, что в его сердце было достаточно смелости.
Ветер усиливался, играясь плащами странников и пузырями вздувая их капюшоны. Яростные порывы то утихали, на несколько минут освобождая Лантею и Ашарха из объятий прохладных потоков, то вновь налетали из ниоткуда, бросая в лица пыль. По мелкой сыпучей каменистой крошке ноги легко соскальзывали, а некоторые осколки с треском выкатывались из-под сапог и уносились вниз, образуя целое течение из стремившегося к самому подножию осыпи щебня. Взбираться по такой поверхности было тяжело, ступни постоянно утопали в крошечных камешках, но, к счастью, во время одной из краткосрочных остановок на узком плато из массивных булыжников, хетай-ра благодаря своему острому слуху определила, с какой стороны доносился шум воды.
Искомый надежный ориентир в виде узкой горный реки с опасными порогами обнаружился на юго-западе от того места, куда поднялись путники по осыпи. В единственном месте отвесные скалы расходились в стороны, раскрывая русло стремительной реки, которая, петляя, исчезала между лишенными всякой растительности горными склонами.
На привал встали прямо на берегу, так, что ледяные брызги, сносимые сильным ветром, легко долетали до странников. Было уже обеденное время, к тому же после подъема по сыпучей насыпи ноги требовали отдыха. У изнеженного профессора на ступнях и вовсе набухали болезненные водянистые мозоли, так как купленные тетей Лантеи сапоги, хоть и были поношенными, но все же не идеально сели по ноге, и после нескольких часов ходьбы стерли Ашу всю кожу. Он ворчал себе под нос от досады, но поделать мало что мог – лишь плотнее затянул портянки, готовясь к новой порции болезненных ощущений.
Обедать под ураганными порывами ветра было непросто, о розжиге костра вовсе и не шло речи: любая искра мгновенно гасла. Поэтому хетай-ра и профессор лишь перекусили ломтями хлеба и сыром, а после скорее снялись с места в надежде, что ветер станет слабее, когда они пойдут вверх по течению реки, вдоль русла, выточенного непокорной водной стихией в горной породе. Но даже несмотря на то, что подъем был не очень крутым, а под ногами на смену мелкой щебенке уже пришла твердая каменистая почва, физической подготовки преподавателю явно не хватало, и идти ему было тяжело. Даже хетай-ра начинала останавливаться куда чаще.
– Эти горы ведь считаются необитаемыми, да? – обратилась к спутнику девушка, пытаясь отдышаться. – Они не принадлежат к территории Залмар-Афи, насколько я слышала.
– Это дикие земли, суровые и безжизненные. Среди этих голых скал пристанище себе под стать нашли только стаи крылатых тварей, отдаленных родственников той многоножки, встреченной нами в лесах под Италаном, – ответил Ашарх, медленно шагая следом за Лантеей. – Родство, конечно, достаточно сомнительное с первого взгляда, так как здешние обитатели больше похожи на птиц, но все же неоспоримое. Любая магическая энергия мгновенно поглощается этими горными тварями, а после они всей стаей раздирают на клочки беспомощного путника.
– Хорошо было бы хотя бы их не встретить. И чем они тут только питаются?
Хетай-ра запрокинула голову и с опаской вгляделась в ближайшие каменистые выступы высоко над ней.
– Твари летают здесь не просто так, Тея. Они заселили Мавларский хребет лишь потому, что когда-то тут жили люди. Недолго, правда. Еще до образования королевства Мизган, что было много раньше создания самого Залмар-Афи, они осели в горах. Здесь строили каменные города, служившие крепостями на границе с песком, – сказал Аш, пожав плечами. – В те времена никто еще не знал, что ожидать от ваших пустынь. Это были неизведанные края, вот человечество и опасалось нападения, заранее готовясь защищать свои нечеткие границы.
– Куда они все исчезли тогда?
– Условия для жизни оказались тяжелыми. Здесь ничего не росло, было мало воды, нападали твари, о дорогах и речи не шло. Скоро люди поняли, что со стороны пустынь Асвен угрозы не предвидится, а в центральных землях как раз начиналось тотальное объединение разрозненных территорий и кланов, поэтому постепенно эти города опустели, жители их покинули.
– Но почему тогда твари остались? Если кормиться им было больше нечем, – спросила Лантея и нахмурилась.
– Думаю, по привычке. На уровне инстинктов они ожидали возвращения добычи. Да и кое-где люди все же есть, пусть их и мало. В западной части хребта, например, до сих пор разрабатывается множество шахт, стоят шахтерские городки, и твари продолжают охотиться там. Говорят, близ Шахара развелось там много этой крылатой падали, что градоправитель приказал закрыть несколько крупнейших рудников по добыче черных сапфиров – самого дорогостоящего на всем материке драгоценного камня. Мол, твари свили гнезда где-то около шахт и нападают на всех, кто идет мимо. Из-за всего этого цены на ювелирные украшения взлетели до небес, но почему-то посылать подмогу в эту часть региона Аз никто не стремится… Видимо, такое положение дел крайне выгодно для кого-то очень влиятельного в озерном краю.
– Но в этой части хребта же должно быть пусто? Я имею в виду тварей.
– В этом районе, по идее, только мы и голые камни. Так что, можешь не волноваться. Наверное.
Слова преподавателя не придали девушке особой уверенности, и озираться она не перестала.
– Во время своего первого перехода через хребет я и правда не встретила здесь ни одной живой души. Ни этих тварей, ни людей. Но терять бдительность все же не стоит.
– Надеюсь, нам повезет так же сильно и теперь. Не очень хочется отбиваться от стаи агрессивных оголодавших крылатых тварей. От них даже не убежать: я слышал, что в воздухе они неуловимы и быстры, а нападают исключительно всей стаей.
– Ох, не расстраивай меня еще больше, Аш. Проблем у нас достаточно и без этих созданий, а хочется просто спокойно добраться до пустынь, – пробормотала Лантея.
Река неумолимо поднималась все выше и выше, петляя между обломками скал, она омывала своими ледяными водами множество заросших лишайником и водорослями булыжников, которые когда-то давно скатились в эту расщелину и навсегда остались лежать на дне. Видимо, здесь часто случались обвалы, потому что за несколько часов подъема вдоль русла профессор не раз замечал крупные нагромождения камней, ссыпавшихся с обрывов и кое-где даже перекрывших поток.
В некоторых местах встречались речные каскады: с шумом течение обрушивалось на естественные природные ступени из горной породы, за столетия вымытой бурным потоком. Странникам приходилось карабкаться по обочине, по скользким мшистым валунам, так как далеко не везде скалы позволяли легко обойти подобные препятствия.
В один момент русло значительно расширилось, и, преодолев невысокий водопад по крутой осыпи, Аш и Лантея оказались на скалистом полукруглом выступе, который шершавым языком выдавался вперед, открывая замечательный вид на все предгорье. Внизу, в сотнях метров под ногами простирались зеленые холмистые равнины, по которым крошечными белыми камешками рассыпались отары пасущихся овец. Вдалеке можно было разглядеть красные черепицы зинагарских домов: город, теснившийся на нескольких сопках, хорошо было видно среди ворсистого лесного ковра – он притягивал взгляд своим алым панцирем, словно божья коровка, сидевшая посередине темно-зеленого листа.
– Именно в такие моменты хочется отдать все, что угодно, лишь бы отрастить себе крылья и броситься вниз со скалы. Правда, Аш?
Лантея стояла на самом краю выступа, бесстрашно смотря себе под ноги, где на несколько десятков метров вниз не было ничего, кроме пустоты, а прямо под ней неприступным частоколом верхушек ощетинились скалы и бритвенно-острые сколы булыжников. Из-за открытого пространства ветер здесь дул гораздо сильнее, закручиваясь в пыльные вихри и ежеминутно меняя направление. Воздушные потоки играли седыми косами хетай-ра, пытались сорвать с девушки плащ и одновременно с тем чуть подтолкнуть ее вперед, чтобы хрупкая фигурка испытала столь непостижимое для нее чувство полета. Пусть и всего на пару секунд, прежде чем разбилась бы насмерть.
– Да уж… Такие, как у ровалтийцев, например. Мощные, надежные, – протянул профессор, разминая плечевые суставы, и с тоской посмотрел в небо. – Раз! Несколько сильных взмахов, и под тобой уже простираются острые пики, а потоки ветра легко несут твое тело. И не нужно натирать ноги, несколько дней ползая по камням, как гребаная ящерица…
– Завидуешь им? А мне кажется, гарпиям не так уж и повезло. Я бы вот не смогла жить совсем без рук, – задумчиво пробормотала девушка и посмотрела на свои ладони в кожаных митенках.
– Они такими были созданы богами. Для них вот странным кажется иметь руки и все время ходить по земле…
Аш отступил на несколько шагов от края выступа. Ему все же было немного не по себе из-за того, что в любой момент по глупой случайности или из-за сильного порыва ветра его могло сдуть с такой высоты. Он первый раз в жизни оказался в стольких метрах над землей, и, даже несмотря на красивый вид, чувствовал легкую боязнь. Зато Лантее, судя по всему, страх был ни по чем – она жадно вдыхала воздух полной грудью и, широко распахнув глаза, любовалась чужим краем.
– Был у меня один такой студент-гарпия на потоке в академии в прошлом году, – поделился профессор. – Он категорически не понимал, почему ему запрещено разминать крылья во внутреннем дворе и залетать на лекции через открытые окна, распугивая других учащихся. Ему, видите ли, так было гораздо удобнее и привычнее. А ты говоришь: «Не повезло»! Они иначе воспринимают пространство. Вот и все.
– Да причем тут пространство? – откликнулась хетай-ра. – Как они могут обходиться без рук?
– Ты их считаешь за каких-то калек, Тея! Когда ты изначально чего-то лишен, то не воспринимаешь это как потерю, потому что не вполне можешь осознать, каково это – иметь то, чего у тебя никогда не было… На кистевых сгибах крыльев у них есть цепкие пальцы, которыми гарпии замечательно умеют держать предметы, чтобы ты знала.
– Ну, видела я их. Но пальцами такое трудно назвать. Они больше похожи на какие-то когтистые крюки: я почти уверена, что такими даже письмо не написать. Только хвататься за скалы и можно.
Легкой походкой, девушка, наконец, отошла от края и приблизилась к спутнику. Из-за ветра несколько прядей на ее голове выбились из прически и распушились, но Лантея не обращала на это внимания – в ее голубых глазах все еще плескалась мечта о полете. Профессор чуть приобнял хетай-ра за плечи, приводя ее в чувство, и подтолкнул в сторону русла. Каким бы притягательным не было это место, но до захода солнца спутникам еще много нужно было пройти. Они вернулись к берегу горной реки и неторопливо направились дальше, продолжая свою беседу.
– Ты совсем ничего не знаешь о Ровалтии и особенностях ее обитателей, верно? – едва заметно улыбнулся Ашарх. – Я расскажу тебе кое-что любопытное, Тея. И, может быть, тогда ты изменишь свое мнение о гарпиях… Когда-то в северных горах существовало Гнездо Золотых Мастеров, великих умельцев. Они владели тайными знаниями о местах добычи золота на Ровалтийском нагорье, доступными лишь их древнему роду, и умели обрабатывать этот металл как никто другой. Это была тончайшая работа, повторить которую никому на материке и в других Гнездах не удавалось, а ведь птицы пользовались лишь своими клювами и пальцами, которые ты столь пренебрежительно обозвала крюками. За этими изделиями охотились торговцы со всех стран, и стоили они баснословных денег – настоящая коллекционная редкость. Гарпии знали цену своей работе, трепетно относились к этим украшениям и очень неохотно позволяли их покупать чужеземцам… Но любое величие рано или поздно осыпается, как песочный замок, не выдержав неукротимой мощи ветра перемен.
– И что же произошло?..
– Если коротко, то гражданская война. Из-за которой было убито множество крылатых, к власти пришли кровожадные Гнезда, развязавшие бесполезную Двадцатилетнюю войну с Залмар-Афи.
– И все эти мастера погибли? – догадалась Лантея.
– До последнего. Когда намерения их собратьев стали ясны, а к землям Гнезда Золотых Мастеров стали стягиваться военные отряды, желая заполучить под свой контроль золотые жилы, столько времени принадлежавшие исключительно этому клану, то глава рода приказал уничтожить все шахты, чертежи, мастерские и сами изделия. В итоге, когда превосходящие силы противника пересекли воздушные границы между территориями Гнезд, их вышел встречать весь клан, до последнего птенца. И, по приказу главы, на глазах завоевателей тысячи гарпий, сложив крылья, бросились вниз, разбиваясь о скалы. Никто не должен был выжить, никто и не выжил. Они трепетно охраняли свои знания даже от собственных собратьев. Потому что именно эти мастера, как никто, знали, что золото способно поработить разум и волю, и желали уберечь от подобной судьбы всех остальных гарпий.
Девушка пораженно молчала, слушая трагическую историю некогда могущественного Гнезда.
– Тайны нахождения золотых шахт исчезли вместе с ними. И теперь изделия, оставшиеся с тех времен, охраняются гарпиями как величайшее сокровище нации. А существующее ныне Гнездо Золотых Мастеров лишь носит то же название, однако так обрабатывать золото эти гарпии уже не умеют. Некоторые шахты они все же раскопали, но вместо тончайших изделий производят грубые ни на что не годные работы. А теперь просто подумай, ведь то Гнездо исчезло навсегда из-за обыкновенной зависти собратьев, которым жадность просто затмила глаза.
– Я никогда не слышала об этом Гнезде и его истории, – призналась Лантея.
– А ведь это самое знаменитое Гнездо в Ровалтии и за ее пределами, – сказал профессор, прищурившись от солнечных лучей, которые отражались от поверхности речной воды и яркими бликами метались по каменистым стенам русла. – По крайней мере, было таким восемьсот лет назад. Сейчас, видишь, его история понемногу забывается. И в горном краю гарпий уже давно на вершине славы находится Гнездо Серебряного Крика, хоть эти птицы и не имеют отношения к золоту или серебру.
– А к чему имеют?
– К пению, конечно. Неужели название ни о чем тебе не сказало?.. Это великие певцы, чьи голоса столь выразительны, что их постоянно приглашают петь во все уголки мира. Достаточно древний и могущественный клан, их мастерство очень ценится в Ровалтии и за ее пределами.
– Не хочу показаться невежей, но что такого удивительного может быть в пении гарпий? Однажды мне довелось слышать их родную речь. Это было еще по пути в Италан, – сказала Лантея, взмахнув рукой и убирая с лица волосы. – И мне она показалась очень грубой и гортанной, напоминающей воронье карканье. Не поверю, что из этих звуков может родиться какая-то приятная уху мелодия!
– Вакранн, родной язык гарпий, и правда не славится особенной изящностью, но главная его особенность заключается в том, что овладеть им способен лишь тот, кто родился в Гнезде. Ровалтийцы имеют необычное строение голосовых связок, сходное с птичьим, из-за чего половину звуков из их речи ни один чужак повторить не в силах. Зато вот они сами легко подражают любым природным звукам и фонетике иных языков. Поэтому, кстати, среди гарпий так много хороших полиглотов. Им легко дается произношение – они чувствуют любые оттенки звука.
– И, значит, эти певцы из Серебряного Крика действительно так красиво поют?
– Да. Я сам лично не слышал, но мне рассказывали. Они с ранних лет тренируют свои голоса. И в итоге достигают такого мастерства, что способны передать даже звук журчания воды, например, или завывания ветра. Чаще гарпии из Гнезда Серебряного Крика не выступают в одиночку, хотя есть и такие. Их приглашают на все важные торжества в других Гнездах: вылупление птенцов, обряды передачи власти в клане, свадьбы и тому подобное. Хотя самая обременительная обязанность членов этого Гнезда – это ритуальное пение, которым сопровождаются все прощальные церемонии в Ровалтии.
Профессор легко забрался следом за своей спутницей по обрывистому каменистому берегу наверх, цепляясь пальцами за острые выступы. Бурное течение горной реки больше не позволяло идти в непосредственной близости от нее, поэтому путешественники были вынуждены залезть повыше, чтобы и дальше продолжать придерживаться выбранного направления.
– Что-то об этой теме мне довелось слышать! – хмыкнула хетай-ра, отряхиваясь от пыли. – Если я не ошибаюсь, то тела гарпий после смерти сбрасывают в какой-то вулкан, кажется так?
– Да, на западе Ровалтии есть действующий вулкан Тих, недалеко от бухты Обуг. Он находится на землях Гнезда Сероперых, чьи крылья, по слухам, серы как раз из-за вулканического пепла, вечно висящего в воздухе. Они – мрачные стражи вулкана Тих, следящие за соблюдением всех прощальных обрядов. На их земли прилетают траурные процессии из безутешных родственников, которых сопровождают певцы Гнезда Серебряного Крика. Тело умершего бросают в жерло вулкана, дабы их крылатая богиня Фаиса подарила освобожденной душе перерождение.
– Для меня это звучит слишком дико. Нести труп через всю страну, чтобы просто сжечь его в лаве, – сказала Лантея и непонимающе покачала головой.
– Это не просто лава. Вулкан Тих – это что-то вроде священного места, наполненного силой первозданной стихии, дикой и необузданной. Для гарпий это нечто сродни божественной мощи. Члены Гнезда Сероперых веками прислушиваются к вулкану, отмечая любые изменения в его поведении и трактуя их. Например, та самая Двадцатилетняя война с Залмар-Афи окончилась именно из-за того, что началось масштабное и разрушительное извержение вулкана Тих, которое гарпии сочли крайне дурным предзнаменованием, немилостью богини Фаисы, и поэтому пошли на подписание мирного договора с людьми.
– Жить, подчиняясь мнимым знамениям, – это удел трусов, неспособных принимать самостоятельные решения и держать за них ответ.
– Не будь столь категоричной, – проговорил Ашарх. – Они напрямую связывают это со своим верованием. И чтобы так резко отзываться об их самобытной культуре, тебе, для начала, не помешало бы самой хотя бы немного изучить ее.
– О да, я бы могла это сделать, профессор. Если бы училась в италанской академии и ходила бы на твои лекции по истории, – сухо ответила Лантея, обгоняя спутника. – Но из-за тебя у меня такой возможности больше нет. Так что теперь, уж извини, что такая невежда составляет тебе компанию и утомляет своими глупыми разговорами.
Ошарашенный словами собеседницы, Аш не сразу нашелся, что сказать.
– Тея, ты все еще винишь меня в том, что произошло в столице? После всего, что мы вместе пережили?
– А ты, значит, с легким сердцем позабыл, что отправил меня на пытки в казематы боли?
– Не обижайся! Я вовсе не это имел в виду…
– Плевать. Просто замолкни.
Негодующе и немного зло мотнув головой, Лантея ускорила шаг, чтобы увеличить разрыв между ней и мужчиной. Но профессор и не собирался ее догонять. Ссора, случившаяся буквально на пустом месте, озадачила его. Ашарху давно уже казалось, что девушка стала относиться к нему гораздо мягче, общие проблемы и само путешествие сблизило их, стерев все дурные воспоминания о том доносе. Но, как выяснилось, досада все еще была жива в душе хетай-ра.
До самого вечера пара продолжала подъем вдоль речного берега. Через несколько часов обида сошла на нет, но все разговоры получались натянутыми, словно ни один из странников не мог больше забыть о злополучной первой встрече, случившейся в Италане. Взбаламутив своей неосторожной беседой воду в чистом озере взаимопонимания, они добились лишь того, что ил недовольства и сожалений всплыл со дна и больше никак не желал оседать обратно.
Местность постепенно претерпевала изменения. Последние намеки на какую-либо растительность и живность исчезли еще в середине дня: теперь на голых, пышущих жаром камнях можно было встретить только высохший лишайник да быстроногих ящериц, которые при любом шуме прятались в скальных разломах и щелях, надеясь переждать угрозу. Только подойдя вплотную к реке еще можно было заметить островки травы или мха, державшиеся своими цепкими корнями за каменистую почву. В остальных же местах властвовал сильный ветер и иссушающая жара. И казалось, что иногда можно было расслышать звук трескавшихся валунов.
Ледяная река вела путников к самым небесам, медленно и неумолимо беря новые высоты с каждой сотней метров. Неровные изрезанные берега часто скрывали под небольшими завалами щебня настоящие дыры, куда сразу проваливались ноги, стоило случайно наступить на внешне абсолютно безопасную груду камней. Из-за постоянного карабканья профессор сбил себе все ноги в сапогах, оказавшихся на проверку ужасно неудобными, и ближе к закату он уже еле шел. Поэтому лагерем встали достаточно рано, когда солнечные лучи еще хорошо освещали скалы. Лантее не хотелось в темноте обустраивать место под ночлег, да и нытье спутника ее очень утомило.
Место для сна было выбрано живописное, хоть и не совсем удачное: широкое плато с десятком выщербленным ветром массивных валунов, по одиночке стоявших на отдалении друг от друга, будто в галерее мраморных скульптур. Несмотря на то, что пространство было просторным, открытым и достаточно неплохо просматриваемым, сильные порывы стремительно холодевшего к вечеру воздуха проникали всюду, свободно кружась между вытянутыми и изъеденными ветром булыжниками. Чтобы найти хорошее укрытие на этом плато Аш и Лантея гуляли по нему почти час, пытаясь выяснить, где же вихри ощущались меньше всего. Идти куда-то дальше и искать новое место не хотелось, да и в конце концов поиски все же увенчались успехом: ближе к отвесной скале, которая с нескольких сторон окаймляла плоскогорье, нашелся закуток у самого основания одного из громоздких камней, куда ветер практически не попадал.
Разводить костер было не из чего, да и в любой момент пыльные вихри могли изменить направление и задуть пламя, поэтому странники поужинали скромно, остатками хлеба, сыра и несколькими яблоками, хотя утомленное тело просило горячей и более сытной пищи. Разговаривать не очень хотелось, а тяжелый первый день подъема давал о себе знать – натруженные мышцы ног болели, вынуждая путников скорее предаться заслуженному отдыху до рассвета.
