Софья Сергеевна Маркелова
Правитель Пустоты. Карающий орден
– Ты бы поосторожничал такое говорить, Микой, – негромко укорил его один из собеседников. – У Сынов Залмара повсюду есть уши. Смотри, заберут тебя в столицу и будут плетьми выбивать дурь.
– Да, ты прав, пожалуй…
Под кроной раскидистого дуба повисло неловкое молчание, сопровождаемое лишь хрустом разгрызаемых семечек и плевками.
– Если они уводят часть гарнизона из Нертуса, то куда же имперцы собираются бросить столько освободившейся силы? – послышался чей-то хриплый приглушенный голос.
– Кто знает. Билгина зорко смотрит за Эбетовой пустошью, но там так же тихо, как и сто лет назад. Мертвая земля… Может, ифриты решили вновь попытать счастье у этих драных кошек в Шаккасе? – предположил Микой.
– Ну, тогда можно лишь пожелать им мучительной смерти. Сфинксы гостей не любят.
Разговор селян затих сам собой, а профессор все еще в раздумьях глядел на картошку, переваривая только что подслушанную беседу. Он не мог быть абсолютно уверен, насколько эти новости были правдивыми, но просто так игнорировать их было невозможно. Империя никогда бы не стала расформировывать часть гарнизона самой неприступной крепости мира просто так. За этим должна была скрываться какая-то логика, но Аш не мог ее понять.
– Милок! Ну ты картоплю брать будешь или как? Что ты глаза-то на нее вылупил? – не выдержала наконец старуха, у прилавка которой мужчина уже несколько минут стоял без движения.
Очнувшись от собственных нелегких мыслей, профессор виновато улыбнулся и принялся запасаться провизией. Походив по скромному подобию рынка, Ашарх разжился двумя грубыми деревянными ложками, картошкой, морковью, небольшим мешком крупы, сухарями и даже купил узелок жестковатого сушеного мяса, которое хоть и было старым, но вполне сошло бы как добавка к каше. Все вырученные с головы твари деньги так и остались в селе Бобровые хатки. В кармане у профессора лишь затерялась одинокая последняя монетка в полквика, с одной стороны которой был отпечатан горделивый профиль Пророка Бога Ской Гервасиуса, а с другой – очертания высокой Башни Залмара.
Аш сидел на корнях дуба, рассовывал по карманам и укладывал за пазуху купленную провизию, уже готовясь отбывать из села, когда на главной дороге, ведущей к площади, послышался топот копыт и лай дворовых псов, испуганных громкими неожиданными звуками. Через мгновение на открытое пространство перед колодцем выехала группа всадников. Во главе процессии скакал какой-то молодой блондин надменного вида, разряженный в дорогой кафтан, вышитый серебряными нитями, а сразу за ним следовал плечистый загорелый мужчина в неброском сером плаще, до середины заляпанном грязью. Позади по двое ехали шесть кряжистых вспотевших солдат в стеганках и кольчужных оплечьях. За их спинами висели круглые деревянные щиты с изображением Башни, а к седлам были пристегнуты фальшионы. Посередине колонны катилась старая скрипучая телега, на козлах которой сидел еще один воин, понукавший рыжего крепкого коня. В повозке стоял большой окованный железом сундук, накрытый дерюгой.
Процессия неспешно въехала на площадь и остановилась. Пока всадники слезали с лошадей и разворачивали тяжелую повозку, со всех концов деревни стал понемногу стягиваться народ. Селяне и селянки спешили к колодцу, а весть о прибытии мытаря со свитой скоро облетела все Бобровые хатки. Под тенью дуба собралась неожиданно большая толпа людей, и профессор, решив не дожидаться, пока все разойдутся, стал понемногу пробираться к своему вороному жеребцу. Он уже сделал все, что планировал, пора было возвращаться к Лантее.
– Слухайте, люди! – раздался откуда-то со стороны колодца голос старосты, который уже успел выбежать встречать гостей. – Эфенди глашатай прибыл из столицы. Он объявит вести, а после сборщик податей будет деньгу собирать, готовьте кошели.
По толпе пробежал легкий вздох удивления: люди ждали в этот день только мытаря, а вместе с ним прибыл еще и столичный вестник. И теперь селянам не терпелось узнать, какие же новости им привез этот редкий гость. Вперед выступил невзрачный плечистый мужчина в сером плаще, который на фоне стоявшего неподалеку нарядного сборщика податей выглядел нищим бродягой.
– Милостью Залмара, бога нашего всемогущего и всеединого, и Владыки Залмар-Афи Пророка Бога Ской Гервасиуса, до сведения каждого жителя должна быть донесена следующая информация, – громким и поставленным голосом начал свою речь глашатай, читая по изрядно помятому свитку, который он держал в руках. – С первого осеннего месяца 1047 года от явления Пророка вводится новая торговая пошлина на ввоз в города на продажу крупного рогатого скота…
Глашатай нудно и однообразно перечислял новые вводимые законы и пошлины. Люди слушали внимательно, но по их наморщенным лбам было ясно, что они почти ничего не понимали из речей вестника: он использовал заумные слова, мало что значившие для простого рабочего люда.
Ашарху тоже пришлось выслушивать глашатая: толпа только увеличивалась в размерах, и вскоре селяне заполнили всю маленькую площадь, так и не позволив профессору вовремя уехать. До коня оставалось буквально несколько метров, но проход перегородила пара женщин, которые отчаянно боролись с рогатым козлом, выбившим кол с веревкой и сбежавшим из двора. Протяжно мекая, животное угрожающе трясло длинной белой бородой и упиралось копытами в землю. Люди вокруг негодующе бормотали, недовольно тесня друг друга, чтобы не попасть на рога злому козлу, который не собирался сдаваться просто так.
– Помимо прочего, по указу рыцаря-хранителя ордена Сынов Залмара Цир Иезина младшего объявлены в розыск во всех регионах Залмар-Афи следующие опасные личности. Ма’хе Гарц, мужчина сорока восьми лет от роду, смолокур, обвиняемый в ереси и распространении ложных учений о проклятом боге. Отличительные признаки: отсутствие волос на голове, бельмо на глазу. Аз Белсия, женщина приблизительно тридцати лет, мошенница, фальшивомонетчица, выдающая себя за знатную особу. Полная, имеет черные волосы и изображение змеи на животе. Сои Ашарх, мужчина двадцати девяти лет, профессор истории, убийца, имперский пособник. На лбу есть шрам, волосы темные, смуглый. Женщина двадцати пяти лет от роду, именующая себя Вех Лантеей, имперская шпионка, убийца, конокрадка. Имеет следующие признаки: темные волосы, бледная кожа, говорит с акцентом…
Ашарх побледнел практически мгновенно. Когда он услышал свое имя, то сперва даже не поверил собственным ушам. Глашатай все продолжал говорить, называя имена других преступников, а профессор, почти не дыша, стоял в толпе, чувствуя, как похолодели его ладони. Многие из селян внимательно прислушивались к списку, и больше всего в тот момент Аш боялся, что кто-нибудь вспомнит о странном путнике, посетившем село в этот день, и все еще находившемся на площади. Стараясь не делать резких движений, мужчина медленно натянул капюшон на голову, чтобы прикрыть свой старый шрам на лбу, который был отныне отличительным клеймом, способным выдать его с потрохами. Теперь находиться и дальше в селе было уже опасным. Стоило старосте или кому-либо из видевших его на улице крестьян сказать хоть слово глашатаю, как Ашарха бы схватили и скрутили на месте.
Две женщины наконец справились с козлом, перегородившим дорогу. Животное за рога оттащили к ограде, а профессор ловко проскочил в образовавшуюся пустоту, вцепляясь в поводья своего коня так крепко, словно это была спасительная соломинка.
– Все названные преступники опасны и подлежат заключению под стражу. За любую информацию о местонахождении неугодных ордену лиц полагается денежное вознаграждение, – продолжал свою неторопливую речь глашатай.
Залезать в седло у всех на виду было слишком рискованно – селяне могли обратить внимание на всадника, поэтому Аш медленно вел на поводу жеребца к ближайшему закоулку между дворами. В этот момент как раз послышался звонкий голос мытаря, начинавшего собирать с селян подати. Глашатай закончил свою речь, и теперь толпа зашевелилась, стягиваясь еще ближе к колодцу, возле которого быстро ставили лавки и столы для сборщика и его свиты.
Как только профессор скрылся от лишних глаз за высокой деревянной оградой одного из дворов, он ласточкой вспорхнул в седло и так пришпорил коня, что животное стрелой бросилось по маленькой узкой улочке, распугивая гогочущих гусей и шипящих кошек. Пролетев Бобровые хатки насквозь, Ашарх выехал к окраине, все еще судорожно сжимая поводья в руках.
К месту встречи, где его должна была ждать Лантея, мужчина прискакал за полминуты, оставляя за спиной густые облака поднятой в воздух пыли. Девушка, только завидев спутника, с нетерпением выбежала из кустов навстречу и едва успела отпрыгнуть в сторону из-под копыт, когда разгоряченный конь не успел затормозить после скачки.
– Что случилось? На тебе лица нет! – встревоженно заметила она почти сразу же.
Профессор протянул руку, помогая хетай-ра забраться в седло, и скорее развернул коня, направляя его с дороги в лес, подальше от случайных глаз.
– В село приехал глашатай, – едва отдышавшись, проговорил Аш, легко пришпоривая жеребца, чтобы животное перешло на рысь, – и объявил список разыскиваемых преступников.
– Мы в нем есть? – спросила Лантея, крепче прижимаясь к спине собеседника и хватаясь за плащ.
– Да. Убийцы и шпионы. А тебе еще и дали официальный титул конокрадки. Поздравляю.
– Значит, о нас повсюду растрезвонят?
– Видимо, да. Раз уж глашатая направили даже в такое небольшое село, как Бобровые хатки, то Сыны намерены максимально оповестить народ о беглецах.
– Надеюсь, тебя никто не заметил и не узнал? – с надеждой в голосе спросила девушка.
– Я не уверен. Староста мог запомнить мое лицо.
– Ему могут и не поверить.
– Мне кажется, Сыны будут хвататься за любую информацию. А мой шрам на лбу слишком отличительная черта, чтобы его легко проигнорировать и забыть. Значит, скоро орден узнает, в каком направлении мы с тобой движемся.
– Выходит, нам лучше свернуть с прежнего курса.
– Именно. Ты все верно поняла. Уце уже практически рядом, поэтому объедем Бобровые хатки и направимся в юго-восточном направлении, сильно углубимся в лес. Благо еды у нас теперь достаточно, – сказал профессор и похлопал по своей увесистой ноше, спрятанной за пазухой.
– Тебе удалось все же выручить деньги за голову? – спросила Лантея и мельком высунулась из-за плеча спутника, но ее сразу же хлестко ударила по лицу ветка дерева, мимо которого проезжали всадники. – Я, если честно, не верила, что ты вернешься с добычей.
– Теперь можно не беспокоиться хотя бы об одной проблеме.
– Не думай о Сынах. Они не сунутся с погоней в леса, ты сам об этом говорил.
– Да, но… Я никак не ожидал услышать свое имя в этом селе, признаться честно. Одно дело предполагать, что изображение твоего лица теперь развешено по всем столбам, а совсем другое – слышать, как в каждом населенном пункте глашатай провозглашает тебя врагом страны и ордена.
– Ты ведь наверняка мечтал в своей жизни о славе, профессор? Вот, наслаждайся. Твой бог, видно, любит хорошо пошутить, раз преподнес тебе твое желание в таком виде – теперь ты знаменит и известен по всему Залмар-Афи. Слава, что дурная, что заслуженная, все равно слава.
– Только представь, – негодующе прошептал Ашарх, мягко направляя жеребца между деревьями, – он назвал меня убийцей. Убийцей!.. Да я и мухи в жизни не обидел…
– Смотри, сначала тебя начнут так называть, а потом сам не заметишь, как решишь поддержать эту легенду, – с тяжелым вздохом сказала Лантея.
Путники в полумраке пересекали раскидистый травянистый луг, и мокрые стебельки полыни, наполнявшие воздух своим густым горьковатым запахом, мягко обволакивали лошадиные бабки. Солнце, укрытое розовым маревом облаков, уже коснулось линии горизонта и вот-вот должно было исчезнуть, погрузив мир в бархатистые сумерки. Аш и Лантея почти без остановок углублялись в густые леса региона Вех, как только за их спиной осталось село Бобровые хатки. На пути за весь день им лишь несколько раз встретились крошечные поселки на десяток домов, которые они старались обходить стороной. После полноценного сытного обеда странники вышли к истоку могучей реки Локи, которая брала свое начало на юго-западе от города Уце. Наполнив бурдюк свежей чистой водой и перейдя вброд на другой берег, беглецы продолжили двигаться по направлению к Зинагару. По расчетам профессора, блуждание по лесам могло занять еще около двух или трех дней, но этот путь все же был короче, чем если бы странники придерживались главной дороги, которая делала крутой изгиб в сторону Магенты. Единственной опасностью по-прежнему оставались твари, но Лантея придерживалась оптимистичной точки зрения:
– Если мы справились с одной, то без проблем теми же методами убьем и новую.
– А вдруг не успеем проснуться? – с сомнением проговорил Ашарх, полной грудью вдыхая запах луговых трав, укрытых каплями росы. – Застанет нас врасплох, и тогда все… Страшная кончина!
– Не недооценивай меня, – хрипло произнесла девушка, – я услышу ее за сотню метров. Просто теперь буду четко знать, что я слышу, а не как вчера ночью, когда я металась в догадках, мерещится ли мне это щелканье или же это звуки какой-то птицы, которую я не встречала ранее.
– Знаешь, в деревнях старики любят пугать детей байками о том, что нет худшего предвестника смерти, чем это щелканье из ночной темноты.
Хетай-ра не ответила своему собеседнику. Они продолжали ехать в странном тягостном молчании, прислушиваясь лишь к звенящему пению малиновки, пока Лантея вдруг не спросила:
– Ты тоже это чувствуешь, или мне кажется?
– Смотря что я должен чувствовать.
Профессор решительным движением руки остановил жеребца и повернул голову к девушке, надеясь добиться от нее более подробной информации. Прикрыв глаза, чужеземка старательно принюхивалась, раздувая маленькие тонкие ноздри. Острота ее чувств уже не раз помогала паре беглецов, поэтому игнорировать очередное предвестие Ашарх не собирался.
– Тебя насторожил какой-то запах? – предположил профессор.
Но не успела Лантея ответить, как ветер легко подул в лицо мужчине, и он сам уловил сильный запах гари, которого буквально мгновение назад совершенно не ощущалось на лугу.
– Это дым? Мы опять у какого-то селения? – спросила хетай-ра, распахивая веки.
– Нет, – хмуро откликнулся профессор и перекинул ногу через седло, спешиваясь, – боюсь, у печного дыма не бывает такого тяжелого смрада. Это гарь. Здесь явно что-то горит.
Озадаченный Ашарх потянул коня за поводья, направляясь к кромке видневшейся неподалеку редкой рощи, откуда и дул ветер. Лантея заерзала, устраиваясь поудобнее в освободившемся седле, и настороженно стала оглядываться по сторонам, прислушиваясь к любым звукам.
Когда путники углубились в тихую рощу, то вонь стала настолько сильной, что Аш невольно закашлялся. Через несколько метров деревья раздвинули свои ветви, выпуская пару беглецов на обширную прогалину, где взору Ашарха и Лантеи предстало мрачное зрелище.
На обгоревшей, укрытой толстым слоем золы и пепла земле высились почерневшие от копоти печи с высокими кирпичными трубами, смотревшими в безжизненное небо. А вокруг печей не было ничего, кроме прожженных изломанных бревен и покрытых белой пленкой пепла остывших углей. Одинокие редкие столбы заборов, накренившись на бок, скрипуче покачивались от порывов ветра, разносивших тяжелый удушливый запах гари по всей округе.
Это было все, что осталось от некогда стоявшей здесь небольшой деревни, которая теперь была полностью уничтожена безжалостным огнем. Пламя уже погасло, кругом лишь дымились пепелища уничтоженных изб – где-то глубоко под завалами еще теплились последние угли. Между пожарищем и рощей вилась широкая лента вспаханной земли, которой селяне обычно спасались от лесных пожаров. Именно благодаря ней, судя по всему, огонь и не перекинулся на деревья, но это означало, что возгорание началось непосредственно в самом поселке.
Живых нигде не было видно. Мертвая деревня застыла в своей безмолвной печали.
– Ужасное зрелище, – прошептала Лантея, спускаясь с жеребца. – Может, здесь остались живые?
– Вряд ли, – усомнился профессор. – Посмотри вокруг. Одна гарь и зола. Здесь был очень сильный пожар. Не думаю, что кто-то сумел в нем выжить.
– Земля еще теплая. Это случилось не так давно, судя по всему.
– Наверняка это была одна случайная искра, которая в итоге погубила столько семей и жизней.
Аш успокаивающе погладил коня по напряженной шее – животному не нравился запах дыма.
– Пройдем деревню насквозь? – предложила хетай-ра, неуверенно направляясь вперед. – Мне кажется, там дальше есть дома, которые пострадали меньше других.
Профессор согласно кивнул, и они пошли по черной земле вдоль угольных остовов, сверкавших пустотой проломов. Некоторые избы действительно лучше перенесли пожар: чем дальше от въезда в сгоревшую деревню отходили путники, тем больше становилось домов, у которых уцелели части стен. Несколько раз взгляд Ашарха выделял в кучах золы искривленные почерневшие останки собак, коров и коз, которые не сумели сбежать от огня и умерли, сгорев заживо в хлевах и сараях. Человеческих скелетов не было видно, но мужчина предполагал, что и их было достаточно под завалами домов.
Лантея в надежде заглядывала во все избы, особенно в те, которые стояли дальше от центра деревни и казались целее. Позади огородов то здесь, то там встречались неповрежденные пламенем пристройки и амбары, их распахнутыми настежь дверьми играл ветер, разнося по всему пролеску пугающую мелодию опустошенности и заброшенности. Иногда хетай-ра пронзительно звала выживших, но каждый раз ответом ей была лишь гнетущая тишина.
– Похоже, здесь не осталось никого, – подвел итог Аш, когда беглецы прошли деревню насквозь.
– Упокой богиня души тех несчастных, что умерли в этом пожаре, – прошептала себе под нос девушка. – У меня мурашки по всему телу от одной мысли, сколько людей здесь погибло мучительной смертью – задыхаясь в ядовитом дыме и чувствуя, как от жара с костей слезает кожа. Жуткая кончина, которую даже врагу не пожелаешь…
– Такова жизнь. Каждому в ней предопределено свое. Один спокойно пролежит последние часы на печи, в окружении любящей семьи и внуков, а другой не успеет убежать из загоревшегося дома. Но все они в итоге взойдут на свой этаж в Башне Залмара, чтобы провести вечность так, как велит им бог.
– Если бы сама смерть давалась нам богами по заслугам и поведению при жизни, то все было бы совсем иначе в этом мире…
– Ты так думаешь? – профессор хмыкнул. – Может, все как раз обстоит подобным образом, просто нам не суждено об этом узнать? Вот ты считаешь, что невинный человек несправедливо умер в мучениях в огне, а на самом деле за его душой было столько грехов, что не сосчитать. Просто он их тщательно скрывал, и эта смерть стала божьим наказанием.
– Нет, Аш. Ты не прав. Тогда не умирали бы дети.
– Каждый ребенок однажды вырастает и превращается в развращенного слабостями и желаниями взрослого человека. Это неизбежно. И одним богам известно, что привнесет с собой в этот мир такое дитя. Потому, может, они и лишают их дара жизни, проявляя так свою заботу о людях.
– Нельзя называть заботой о людях истребление целой деревни, – категорично ответила хетай-ра, резко тряхнув головой. – Постигать божий замысел – это не твое, профессор. Смирись.
Девушка, не желая продолжать больше этот разговор, направилась к нескольким частично уцелевшим избам у околицы. Мелкие угольки скрипели и шуршали под ее сапогами, поднимая в воздух крохотные черные облака золы. Опершись на седло, Ашарх проводил задумчивым взглядом свою спутницу, скрывшуюся за обгоревшими стенами одного из домов. Он мог бы поклясться, что ее действительно тронуло увиденное зрелище сожженной деревни. И это крайне плохо в голове профессора вязалось с образом безжалостной убийцы, которая без сомнений жестоко расчленила двоих Сынов в казематах, была готова вырезать половину предместий ради своей свободы и убила тварь с хладнокровием, достойным зависти. Аш не испытывал жалости к этой деревне и ее жителям: таких поселений во всем Залмар-Афи было достаточно, и горели они каждое лето от пала травы и случайного уголька, выкатившегося из-за печной заслонки. Невозможно расточать свое сочувствие повсеместно – это исчерпаемый ресурс души.
– Аш! Скорее! Сюда! – раздался из дальнего дома испуганный голос девушки.
