Николай Петрович Сироткин
Изумруды Урала
– А вы что не знаете содержания?
– Только в общих чертах.
– Так вот в письме практически ничего нет. Мне кое-что обещают там, – указательным пальцем правой руки Соколов показал на потолок – за мою помощь вам здесь, – указательный палец уперся в крышку стола. Все остальное должны объяснить мне лично вы при конфиденциальном разговоре.
Целый час Штейнберг пересказывал Соколову изумрудную эпопею, и когда закончил, понял, что все его доводы собеседника не убедили. В течение всего этого времени выражение лица бывшего гвардейца выражало полное безразличие к тому, что говорил ему его визави, порой Штейнберг даже сомневался, что он его вообще слышит. В заключение Штейнберг выложил на стол два массивных жетона, два удостоверения и «грозную» бумагу.
– Про убийство купца в Невьянске слышал, – произнес Соколов после некоторого молчания, когда понял, что его собеседник рассказал все, что знал – а вот об изумрудах никто при мне ни разу не упоминал. Впрочем, это ничего не значит. Я не специалист, поэтому со мной такие вопросы никто не обсуждал, да и сам не интересовался.
– Это понятно, Виктор Алексеевич, сейчас для меня важно ваше принципиальное согласие на сотрудничество.
– Я согласен, но вряд ли чем-то могу быть полезен. Я ведь военный и в этих вопросах вообще ничего не понимаю.
– В этих, как вы выразились вопросах, разбираюсь я, для этого меня сюда и прислал Федор Васильевич. На первых порах вы должны просто помогать мне. В ближайшее время нам нужно попасть в Невьянск и заняться убийством купца Протасова и его людей. Сложность в том, что прошло довольно много времени и в том, что у нас нет никаких зацепок в Невьянске.
– Насчет Невьянска можете не волноваться, найдем с кем поговорить. Насчет всего остального, – Соколов сделал небольшую паузу, словно собираясь с мыслями, – жетоны и бумаги, это конечно хорошо, но здесь, Генрих Карлович, тайга, глушь, до Петербурга две тысячи верст, поэтому нужен более солидный аргумент.
– Я вас не понимаю, Виктор Алексеевич, какой аргумент может быть солидней того, что есть у нас?
–Деньги!
– Деньги? Совсем упустил из виду. С этим, Виктор Алексеевич, все в порядке. Наличными у меня с собой тысяча рублей.
– Дорогой вы мой, с этого и надо было начинать, вот теперь я уверен в успехе. Теперь нам точно расскажут все, даже то, чего не знают. Кстати, Генрих Карлович, вы произвели хорошее впечатление на Семена Ильича, он даже пригласил нас с вами на ужин к семи часам вечера.
– Хорошо, что вы напомнили, Виктор Алексеевич, он ведь дал мне свои камни для экспертизы.
– Вряд ли там есть что-нибудь стоящее.
– Ну, это как посмотреть. Камней представляющих большую ювелирную ценность там действительно нет, но есть несколько штук, которые могут заинтересовать именно нас.
Штейнберг стал из-за стола, подошел к шкафу и достал из него небольшой мешочек. Вернувшись на место, он выложил на стол несколько бледных камней неопределенного оттенка.
– Что это? – Спросил Соколов. – Неужели изумруды?
– Сложно сказать, слишком бледный окрас, либо изумруды, либо аквамарины. Никакой ценности они не представляют, но сам факт их появления говорит о том, что мы на правильном пути.
– Получается, что вы только приехали, а уже решили часть задачи – получили подтверждение того, что на Урале есть изумруды.
– Собственно говоря, я знал это еще в Москве. Просто здесь случайная встреча с Семеном Ильичем может направить наши поиски по новому руслу, но сейчас, как я уже сказал, нам в первую очередь нужно заняться невьянскими убийствами.
– На этот счет не волнуйтесь, Генрих Карлович, думаю, Семен Ильич нам поможет. Он несколько лет работал на Невьянском заводе, знает людей и наверняка подскажет к кому нам обратиться. И, вот еще что, Генрих Карлович, поскольку мы с вами теперь партнеры, то давайте перейдем на «ты» и будем обращаться друг к другу по именам.
– Согласен, Виктор Алексеевич, так будет проще.
– Вот и хорошо. До семи еще много времени, так что, можешь заняться камнями, или отдохнуть, а я пока закуплю шампанское и что-нибудь из деликатесов, не идти же нам в гости с пустыми руками.
– Постой, Виктор, вот возьми – оживился Штейнберг, протягивая Соколову сторублевую ассигнацию.
–Помельче ничего нет?
– Есть десять рублей.
– Вот, ее и давай.
Дом управляющего Билимбаевским заводом Ремизова располагался недалеко от завода на улице с говорящим названием Начальственная. Солидное двухэтажное деревянное здание выделялось на фоне более мелких построек разве что своими размерами, поскольку внешне было таким же серым. Идти от постоялого двора, где проживали Штейнберг и Соколов, было недалеко и новоиспеченные партнеры отправились в гости пешком, о чем скоро пожалели. Прошедшие дожди превратили грунтовые дороги в непролазную топь и как только они свернули с трассы на Начальственную улицу, тут же увязли. Пришлось осторожно пробираться по краю улицы, там где зеленела молодая трава, постоянно скользя и рискуя упасть. Наконец они подошли к дому, вытерли о сырую траву сапоги и, открыв дверь, вошли внутрь. Семен Ильич Ремизов проживал в большом доме вдвоем с женой, поскольку их сын учился в Горном училище в Петербурге и приезжал к родителям только летом во время каникул, а сейчас он вообще был дома один – жена уехала в Екатеринбург к матери. Ремизов радушно встретил гостей и сразу усадил за накрытый стол.
– Господа, не обессудьте, но вся еда из трактира. Сами понимаете, живу сейчас один, поэтому ничего не готовлю.
– Семен, о чем ты говоришь? – Возмутился Соколов, выставляя на стол коньяк и шампанское. – Мы оба холостые, всю жизнь питаемся в трактирах.
Выпили за знакомство, плотно поужинали, пропустив в промежутках между блюдами еще пару стопок и убрав посуду, приступили к чаепитию. Ремизов притащил большой медный самовар и водрузил его на стол. Как только разлили заварку, Штейнберг почувствовал приятный аромат качественного китайского чая.
– Генрих Карлович, Виктор сказал мне, что камни, которые я купил у Ивана Елгозина, представляют для вас какую-то ценность.
– В определенном смысле это действительно так, Семен Ильич. Вы своей случайной покупкой оказали нам большую услугу и сэкономили уйму времени. Теперь нам точно известно, что на Урале есть изумруды, осталось только определить где именно.
– Вот для этого я и пригласил вас на ужин. У меня дома мы можем говорить спокойно, не опасаясь чужих ушей. Я все прекрасно понимаю, господа, а потому не задаю никаких вопросов, просто хочу помочь. Вам известно, что я купил у Ивана Елгозина камни, но там было еще кое-что.
Ремизов отставил свою чашку, встал, вышел в соседнюю комнату и, вернувшись положил на стол лист бумаги с рисунком и четыре кожаных мешочка.
– Судя по всему это примитивная карта, сказал Штейнберг, рассматривая рисунок, – вот река, вот горы, а эти крестики с обозначениями из двух букв, по всей видимости, места нахождения камней. Всего четыре вида камней и семь крестиков, причем два из них стоят прямо на реке. Непонятно только, что это за квадрат возле реки и цифры от единицы до четверки.
– Ответ я думаю, находится в этих мешочках – вставил Ремизов – на них те же цифры.
Штейнберг взял один из мешочков с номером два, развязал его, и высыпал содержимое на стол.
– Напоминает речной песок, только серого цвета – заметил Соколов.
– Похоже на шлих, – уточнил Штейнберг, – осадок после промывки золотоносной породы.
– Вы хотите сказать, что в этом песке есть золото? – задал вопрос Ремизов.
– Во всяком случае, тот, кто бил шурфы и промывал породу, надеялся на это.
– Значит, цифры это номера шурфов?
– Скорее всего, так, Семен Ильич
– Вас что-то смущает?
– Мне не совсем понятно, почему шурфы идут вертикально, вверх по горе, а не горизонтально, вдоль подножия.
– А что, есть разница?
– Теоретически да, но на практике всегда бывают исключения.
– Хорошо, что дает нам эта карта.
– Пока ничего. Без привязки к местности она бесполезна. На самом деле это не карта, а скорее, просто план местности, даже без указания сторон света. Тот, кто ее рисовал, делал это лично для себя, и только он сможет ею воспользоваться.
– Жаль, – Ремизов сокрушенно покачал головой, – я думал, карта вам чем-то поможет.
– В смысле поиска камней и золота она действительно пока бесполезна, но кое-какую информацию получить все-таки можно. Среди тех камней, что вы купили, всего четыре разновидности: аметист, цитрин, изумруд и горный хрусталь и буквенных обозначений тоже четыре: «SZ», «AM», «CY» и «RH».
– Но это явно не русские буквы.
– Совершенно справедливо, Семен Ильич, буквы латинского алфавита. Вполне вероятно, что наш неизвестный составитель карты европейский житель, вот, только какой страны?
– А это так важно?
– Пока не знаю. Виктор, ты, кстати, какими языками владеешь?
– Только французским и немного немецким, ну и русским естественно.
– А, вы, Семен Ильич?
– Увольте господа, только русский.
– Учитывая, что мои познания так же ограничиваются французским и немецким,– заметил Штейнберг, то шансы решить эту задачу у нас невелики, однако, попробуем. Будем исходить из того, что «АМ» это аметист. На французском и немецком написание различается, но первые две буквы одинаковы – «АМ». Дальше становится сложнее. Можно предположить, что «CY» это цитрин, но по-немецки это слово пишется «ZITRIN», а по-французски «CITRIN». Если брать первые две буквы, то не подходит ни то, ни другое. Про изумруд и горный хрусталь можно даже не упоминать, поскольку там вообще ничего похожего.
– Может быть, он использовал свои, национальные названия, ведь называют рубин яхонтом.
– Вполне возможно, Виктор. Тогда нам эту задачу вообще не удастся решить.
– А, может быть нам и не надо ее решать. Какая разница, был он немцем, французом или поляком?
– Как вы сказали – поляком? А, знаете, Семен Ильич, вы абсолютно правы, наш неизвестный друг, наконец, обрел свою национальность – он поляк.
– Почему вы так решили?
– Виктор, ты случайно не знаешь, как по-польски будет изумруд?
– Наверное, «SMARAGD» (смарагд).
– Похоже, но это по-немецки, а по-польски будет «SZMARAGD» (шмарагд). Вот откуда на карте «SZ», означающее изумруд.
– Ну, хорошо, Генрих Карлович, мы знаем, что погибший был поляком, но что нам это дает?
– Сейчас объясню, Семен Ильич. Когда вы покупали камни, они были в этом мешочке?
Штейнберг достал из кармана мешочек с камнями и положил его на стол.
– Да. А в чем собственно дело?
Штейнберг перевернул мешочек и показал пальцем на тесненный маленький овал внутри которого, стояли две буквы G.W.
– Видел, но буквы настолько мелкие, что я не обратил на них внимания. А, что это вообще такое?
– Это клеймо. Каждый серьезный мастер старается помечать свою работу, вот и придумали ставить на изделия клеймо. Что-то вроде подписи.
– И вы можете назвать имя?
– Теперь, когда мы установили национальность – да! Это известный польский ювелир Гжегош Войновский, точнее, это его клеймо.
– Может быть, случайность – усомнился Ремизов – потерял, украли или продал кому вместе с камнями, не мог же сам ювелир бродить по нашим лесам.
– Конечно, случайность исключать нельзя, но если мне не изменяет память, лет пять назад было громкое уголовное дело, где как раз и звучала эта фамилия. Я точно не помню, в чем там суть…
– Генрих, я ценю твою тактичность – прервал его молчавший до этого Соколов – но давайте не будем ходить вокруг, да около и назовем вещи своими именами. Действительно, только не пять, а шесть лет назад два брата Войновских были осуждены по той же самой статье, что и ваш покорный слуга – изготовление и сбыт фальшивых ассигнаций. Доказать, как и в моем случае, ничего не смогли, но на пять лет в Сибирь все же отправили, уж слишком много у них было этих бумажек. Год назад, я, чисто случайно, оказался вместе с ними в одной компании, где и познакомились. Обоим уже под сорок, высокого роста, худощавые, но довольно крепкие, в том числе и на выпивку.
– Так они были здесь? – Спросил Штейнберг.
– Нет, это случилось в Екатеринбурге. Я был в гостях у гарнизонных офицеров и в трактире Рязанова мы столкнулись с поляками. Как это часто бывает, кто-то, кого-то раньше знал, и вот, таким образом братья оказались за нашим столом.
– Они что, проживали в Екатеринбурге?
– Насколько я понял, они там оказались проездом. Их ссылка закончилась, и они возвращались домой, а в Екатеринбурге задержались на несколько дней, толи у знакомого, толи у дальнего родственника, сейчас уже не вспомню. Времени много прошло, да и выпили мы тогда изрядно.
– Получается, что поляки не уехали?– Задал вопрос Ремизов.
– Причем, с большой долей уверенности сказать, что одного уже нет в живых – подвел итог Штейнберг. Можно попытаться найти второго, но не исключено, что братья были вместе и второй разделил участь первого.
– Генрих Карлович, вы говорили, что камни и этот песок не представляют никакой ценности, тогда зачем убивать поляка?
– Все дело в том, что среди образцов есть изумруды. Они бледные, все в трещинах и практически ничего не стоят, но, как я полагаю, это всего лишь отходы. По нашим предположениям в тайге есть рудник, где нелегально добывают изумруды, причем очень высокого качества. Поляк каким-то образом вышел на след этого рудника, за что и заплатил собственной жизнью.
– Вы считаете, что причиной смерти поляка были изумруды?
– Да, Семен Ильич, я думаю, что дело обстоит именно так и, скорее всего, это не единственная жертва, ведь поляк наверняка в тайге был не один. К тому же мы точно знаем, что и трагедия в Невьянске, осенью прошлого года связана с этими изумрудами.
– Так ведь там было убито и пропало без вести полтора десятка человек!
– Это только то, что нам известно на сегодняшний день, в реальности жертв может быть значительно больше. Рудник нужно найти и вернуть в казну, только так можно остановить этот поток смертей. Именно этим нам с Виктором и предстоит здесь заниматься.
– Господа, вы играете со смертью!
– Мы это знаем, Семен Ильич, поэтому не хотим никого вовлекать в наши дела, но без вашей помощи нам не обойтись.
– Со всей душой господа, но про изумруды я действительно ничего не знаю.
– Изумруды, это наша проблема, и для ее решения нам нужно в первую очередь разобраться с тем, что произошло в Невьянске осенью прошлого года. Городок небольшой, все люди на виду, наверняка местным известно больше, чем той же уездной полиции, но с незнакомыми людьми, вроде нас с Виктором, они откровенничать не будут.
– Я вас понял, Генрих Карлович, вот только не знаю чем помочь. В Невьянске я пробыл недолго, да и было это довольно давно, так что никаких особых знакомств у меня там нет. Единственный, с кем я много общался и кого хорошо знал, это горный инженер Лонгинов Савва Игнатьевич. В прошлом году я случайно столкнулся с ним в Екатеринбурге. Сейчас он уже не у дел, но в добром здравии и живет как раз в Невьянске.
– Если я правильно вас понял, то он давно там обосновался.
– Точно не скажу, но в 1768 году, когда я был назначен шихтмейстером на заводы Демидова – Невьянский, Быньговский и Верхне-Тагильский, он уже работал.
– Бог мой, это почитай тридцать лет. Как думаете, Семен Ильич, он согласиться откровенно, поговорить с нами?
– Мы хорошо заплатим. – Добавил Соколов.
– Поговорить, тем более за хорошие деньги он, конечно, согласится, но может статься, что он ничего не знает по интересующему вас вопросу.
– Это уже наши проблемы, – успокоил Ремизова Штейнберг, – главное, чтобы он рассказал все местные сплетни.
– Думаю, это будет не сложно, ведь после смерти жены он остался совсем один и вечерами, как я понял, частенько засиживается в трактире, так что сплети это как раз по его части.
– Тем более что случай для провинциального городка исключительный, наверняка версий и предположений было предостаточно.
– То, что случай неординарный, здесь я с вами, Генрих Карлович, согласен, но вот, что касается исключительности…
Ремизов ненадолго замолчал, словно вспоминая, или собираясь с мыслями.
– Нечто подобное в Невьянске уже было, правда довольно давно, если мне не изменяет память, это произошло в начале восьмидесятых годов. Тогда в тайге бесследно исчезла большая группа работников Невьянского завода, а управляющий Севрюгин и два его брата были убиты. Подробностей я не знаю, поскольку к тому времени уже лет десять жил в Билимбае, но Лонгинов тогда еще работал на заводе, так, что должен хорошо помнить этот случай.
– Семен Ильич, а вы не припомните, в связи с этим делом, тогда никто не упоминал изумруды.
– Нет, господа, про изумруды я вообще впервые услышал от вас сегодня, а тогда все разговоры крутились вокруг невьянского золота.
– Вы знаете, где живет Лонгинов?
– Его дом на Малой Московской улице, это рядом с плотиной. Спросите, там любой покажет.
Штейнберг записал все данные в тетрадь и, отложив перо, обратился к Ремизову.
– Спасибо Семен Ильич, вы нам здорово помогли и с изумрудами и с этой картой.
– О чем речь, господа, можете забрать все, мне оно без надобности.
– Как раз наоборот, это нам они уже не нужны, а вам могут еще пригодиться.
– Зачем?
– Сами того не желая, вы засветились в этом деле с изумрудами.
– Когда это я успел?
– Когда купили камни и карту у Ивана Елгозина.
– Я просто решил помочь старому другу.
– А вы не подумали, почему он продал камни именно вам?
– Черт, мне это как-то не пришло в голову. Действительно, в Екатеринбурге полно перекупщиков, зачем он обратился ко мне, ведь я никогда не интересовался камнями.
– Скорее всего – вступил в разговор, молчавший до того Соколов, – Елгозин что-то знал, или кого-то опасался и поэтому не решился продавать камни в Екатеринбурге.
– Может быть, он сам его и убил? – предположил Штейнберг.
– Нет, нет, господа, – Ремизов энергично замахал руками, – я давно знаю Ивана, он на такое не способен. Конечно, за этим что-то кроется, но думаю, к убийству он не имеет никакого отношения. Обещаю вам, что как только увижу его, сам все выясню.
– Хорошо, Семен Ильич, только не упоминайте про изумруды.
– Это я уже понял, Генрих Карлович.
– Если кто-то выйдет на вас, и будет интересоваться камнями и картой, спокойно отдайте все, как будто вы ничего не знаете, и это вас вообще не интересует.
– Вы думаете, так будет лучше?
– Во всяком случае, позволит вам сохранить жизнь.
– Я сделаю все, как вы сказали, Генрих Карлович.
– Вот и отлично, думаю уже поздно, пора и честь знать.
Глава 17. Невьянск, 13 – 15 мая 1798 года (воскресенье – вторник). Начало.
На следующий день, наняв местного извозчика, новоявленные компаньоны отправились в Екатеринбург. По предложению Соколова решили остановиться в трактире купчихи Казанцевой, где он некоторое время проживал в свой первый приезд. Покойный муж Казанцевой владел большим участком земли в центре города, между улицами Вознесенская и Водочная. Здесь он выстроил целый комплекс зданий: трактир с номерами и два жилых дома. Трактир – длинное двухэтажное здание, протянулся вдоль Главного проспекта, фасад одного жилого дома выходил на Вознесенскую улицу, а второго на Водочную. Штейнберг и Соколов приехали в город около полудня.
– Пан офицер! – Невысокий худощавый старик с гладко зачесанными седыми волосами и отвислыми усами, устремился навстречу, как только они переступили порог трактира. – Никак опять к нам?
– Привет, Каземирыч, католическая твоя душа. – Соколов пожал протянутую поляком руку. – Познакомься Генрих, это местный цербер, Войцех Каземирович.
– Все шутите, пан офицер. – Улыбнулся старый поляк, здороваясь со Штейнбергом. – Вам две комнаты рядом?
– Да, и побыстрее, а то мы обед пропустим. Все запишешь на наш счет, чаевые тоже туда можешь включить, что бы мне каждый раз в карман не лазить. Как только появятся деньги, мы сразу расплатимся.
– Два года прошло, а он все такой же шутник. – Посмеиваясь в усы, пробурчал поляк, поднимаясь вслед за гостями на второй этаж. – Вот ваши ключи, господа, номера комнат пять и семь.
Устроившись, друзья спустились в трактир, где в спокойной обстановке, никуда не спеша, сытно отобедали, отдав дань наваристому борщу и жаркому из телятины, запив все это несколькими бутылками пива. Затем они нашли управляющего и заказали на утро коляску запряженную парой лошадей для поездки в Невьянск. Спать улеглись сразу после ужина и проснулись рано. Наскоро позавтракав, друзья отправились в путь. Вместо кучера на козлы сел Соколов. Погода стояла хорошая, дорога сносная и в час пополудни они уже въехали в Невьянск. Дом бывшего инженера Лонгинова они нашли быстро. Стоявший на крыльце сухонький старичок внимательно осмотрел непрошеных гостей.
– Лонгинов Савва Игнатьевич? – Толи спросил, толи уточнил Соколов.
– Он самый. А вы кто такие будете?
– Тайная полиция. – Штейнберг отвернул левую полу камзола и показал золотой жетон.
– Никогда не слышал про такую.
– Тем лучше для вас Савва Игнатьевич, поскольку знакомство с нами особой радости не приносит. Сейчас мы не по вашу душу, так что можете быть спокойны. Нам посоветовал обратиться к вам Ремизов Семен Ильич.
– Семен кого не надо не пошлет. Проходите в дом, господа, чего глаза мозолить на улице.
Пройдя через сени, друзья оказались в маленькой комнате, большую часть которой занимала русская печь, а из мебели были только стол и две лавки. Старик уселся на лавку около окна, а Штейнберг и Соколов расположились напротив.
– Что нужно таким солидным господам в нашем богом забыто городишке?
– Нас интересует все, что связано с убийством купцов Протасовых.
– Господа, по этому вопросу вам нужно в полицию, а не ко мне.
– Нам известны материалы дела, Савва Игнатьевич, нас интересует, что говорят в городе.
– Сейчас уже ничего не говорят.
– Это понятно, поскольку прошло уже полгода, но ведь говорили и обсуждали. Вот все эти сплетни нам и нужно знать. К тому же, мы готовы заплатить вам за ваши сведения.
Штейнберг выложил на стол десятирублевую ассигнацию.
– Первый раз вижу, чтобы платили деньги за городские сплетни.
– У нас свои методы работы, – сказал Штейнберг, – а за деньги вы должны благодарить Семена Ильича, это его идея.
– То, что знаю я, знает весь город. Вы можете спросить у первого встречного, обойдется дешевле.
– Для нас Савва Игнатьевич, важно сохранить в тайне наш визит и интерес к этому делу. Ремезов сказал, что вы из тех, кто много знает, но мало говорит и кому можно доверять.
– Хорошо, господа, только из уважения к Семену. Однако сразу предупреждаю: известно мне немного и если думаете, что я назову вам имя убийцы, то вы ошибаетесь, никто этого не знает.
– Мы не ищем убийцу, у нас совсем другая цель – Штейнберг внимательно посмотрел на собеседника, сделал небольшую паузу, чтобы сказанное дошло до оппонента, и продолжил, – вы должны просто рассказать все что знаете. Будет проще, если я стану спрашивать, а вы будете отвечать. Итак, сколько человек отправилось с Демьяном Протасовым в тайгу?
– В первый раз, или во второй?
– Так они ходили два раза?
– Два. Первый раз с ним было одиннадцать человек.
– Все работали у Протасовых?
– Только десять, одиннадцатым с ними ходил бывший горный инженер Глотов.
– Долго они пробыли в тайге?
– С месяц, наверно. Вернулись они без Тимофея Когтева. Говорили вроде, что потеряли его в тайге, когда преследовали раненого лося.
– Зачем они ходили в тайгу? Какие-то другие версии были, кроме охоты?
– В основном говорили только про охоту, правда, кое-кто упоминал какие-то камни, но этим здесь никого не удивишь. Через два дня они опять отправились в тайгу, на этот раз вроде как искать Тимофея. Дней через пять назад вернулся только Демьян и с ним еще двое. Ходили слухи, что остальные продолжают поиски. Демьян тут же уехал в Москву, а те двое, что пришли с ним, стали собираться обратно в тайгу, но уже с Емельяном. Вроде как и день уже назначили – понедельник, а в субботу их и того…
– Вы числа случайно не помните?
– Нет, где-то в начале октября, а точно не скажу.
– Из тех, кто остался в тайге искать Тимофея, никто не вернулся?
– Нет, как в воду канули, а вот Тимофей, сам пришел.
– Вы хотите сказать, что Тимофей Когтев жив и здоров? – оживился Штейнберг.
– Он жив, но вот со здоровьем у него не все в порядке. Когда он преследовал раненого лося, то случайно провалился в заячью нору и сломал ногу. Его подобрали охотники-манси, благодаря чему он остался жив и вернулся домой через полгода.
– Сейчас он здесь, в городе?
– Был здесь, у него дом на 2-й Фокинской улице, это с другой стороны пруда. Спросите, вам любой покажет.
– Еще что-нибудь можете добавить по этому делу?
– Да вроде больше нечего.
– Хорошо, с этим закончили. Перейдем к следующему вопросу. Семен Ильич вспомнил, что в начале восьмидесятых годов в Невьянске произошла подобная трагедия. Вы ведь жили тогда здесь, может, что вспомните?
– Это вы про братьев Селивановых?
– Именно про них.
– Семен прав, та история 1784 года, действительно похожа на то, что произошло прошлой осенью.
– Тогда тоже были убиты и пропали люди?
– Да, трое были убиты и десять человек бесследно исчезли в тайге.
– Хорошо, Савва Игнатьевич, мы готовы выслушать вас.
– Началось все в 1782 году, когда пришло известие о том, что хозяина, Савву Яковлевича Яковлева разбил паралич, и он находится при смерти. Управляющий Севрюгин срочно начал наводить порядок на заводе, и приказал заняться документацией, ведь предполагалась смена владельца. Я тогда занимал должность инженера, и на мою долю выпало разбирать старые бумаги и планы, в том числе связанные непосредственно с определением границ Невьянской дачи. Среди этих бумаг я нашел один странный документ, это было заключение горной экспедиции от 1769 года в котором …
– Дед, – не выдержал Соколов, – сначала ты говорил, что твоим сплетням четырнадцать лет, теперь оказывается, уже почти тридцать. Ты что, собираешься нам пересказать всю историю Невьянского завода?
– Не кипятись, Виктор, – остановил друга Штейнберг, – извините его, Савва Игнатьевич, продолжайте, пожалуйста.
– Так вот, там было сказано, что на двух участках на реке Ельничной, что протекает по территории Невьянской дачи, обнаружены месторождения золота, пригодные для промышленной разработки.
– И в этом странного? – Спросил Штейнберг.
– Именно в это время Яковлев покупал Невьянский завод у Демидова.
– Какая разница, когда он покупал этот завод? – Вмешался в разговор Соколов. – Прошло уже тридцать лет.
– Разница есть, Виктор, – задумчиво произнес Штейнберг, – если на территории Невьянской дачи было обнаружено золото, то Яковлев не мог ее купить, земли должны были отойти в казну.
– Совершенно верно, молодой человек, – продолжил Лонгинов, – в этом случае сделка не могла состояться.
– Но она все-таки состоялась!
– Именно, и самое загадочное, что к документам купли-продажи был приложено совсем другое заключение, где черным по белому написано, что никакого золота на территории Невьянской дачи нет.
– Савва Игнатьевич, вы на дату не обратили внимание?
– Дата на обоих документах была одна и та же, 1769 год, а вот число сейчас уже не вспомню.
– А подпись, вы помните? Чьи подписи стояли под этими документами?
– Подпись была одна – унтер-штейгера Лачина, но документы написаны разными людьми, это сразу бросалось в глаза.
– Хорошо, и что вы сделали с этим документом?
– Отдал управляющему. Через день или два он сам пришел в архив и копался там довольно долго. Что он искал, не знаю, я был занят по службе. Слышал только, что он разыскивал каких-то крестьян из окрестных деревень. Зачем искал, нашел или нет, не знаю. Дело в том, что наш хозяин, Савва Яковлевич Яковлев выздоровел, и вся эта история постепенно забылась.
– С 1782 годом мы закончили? – Спросил Штейнберг.
– Да, это была предыстория всех последующих событий. В 1784 году у Яковлева случился второй удар, и на этот раз он уже не выкарабкался. Как только пришло известие о смерти хозяина, Севрюгин сразу отправил в тайгу своего помощника Шерстова и с ним еще девять человек. Никто из них назад не вернулся. Самого Севрюгина и двух его братьев нашли убитыми недалеко от Екатеринбурга, на обочине дороги, идущей на Невьянск.
–Что тогда говорили в городе?
– Ходили слухи, что золото все же было. Сами знаете, как это бывает, кто-то что-то видел, кто-то что-то слышал. Ничего конкретного, только слухи, но вы ведь сказали, что именно это вам и нужно.
– Кто-нибудь из местных был в тех местах?
– Так многие после ходили, только нет там ничего. Речушка всего верст десять в длину будет, ее не раз прошли из конца в конец – только два раскольничьих скита, один старый, давно заброшенный, второй сгоревший. Лучше всех те места знает охотник Матвей Сорокин, если надумаете, обратитесь к нему.
– Севрюгины похоронены на местном кладбище?
– Да у них там три или четыре поколения лежат, все в одном месте, спросите у сторожа, он покажет.
– Когда убили Емельяна Протасова, с ним ведь был приказчик.
– Да, Димка Савосин.
– Как нам его найти?
– А чего искать-то? В лавке он с утра до вечера торчит, в трактир только на обед отлучается.
– Где эта лавка?
– На Торговой улице, как плотину переедите, так справа будет вывеска «Протасов и сын».
– С этим ясно,– сказал Штейнберг, записывая данные в тетрадь, – а как нам попасть на кладбище?
– Чуть дальше Торговая улица пересекается с Могильной, вот там повернете налево, проедете до конца и упретесь в кладбище. Вы давайте свою тетрадочку, я вам все разрисую, чтобы не плутать, ведь как-никак бывший инженер.
Штейнберг пододвинул тетрадь Лонгинову и дал ему карандаш.
– Вот, сейчас поедите прямо, выедете на Торговую улицу, повернете направо. Сразу за плотиной, как я и говорил, справа будет лавка Протасовых, там найдете Димку Савосина.
– Как его отчество?
– А кто ж его знает? Слишком молод он для того, чтобы его величали по отчеству.
– Ладно, с этим разберемся. Затем нам нужно поговорить с Когтевым.
– Это дальше по Торговой улице до пересечения с 1-й Фокинской, опять повернете направо и проедите до 2-й Фокинской, она будет слева. Там спросите, любой покажет дом Когтева, он после своего возвращения стал знаменит.
– И напоследок мы хотим посетить местное кладбище.
– Чуть дальше 2-я Фокинская пересекается с Могильной улицей, в конце которой и находится кладбище.
Лонгинов провел последнюю прямую линию, нарисовав в конце православный крест.
– Кстати, с Могильной улицей пересекается и Нижняя Пеньковка, там живет охотник Сорокин. – Бывший инженер провел еще одну и слева поставил маленький кружок.
– Спасибо, Савва Игнатьевич, вы нам здорово помогли. – Поблагодарил старика Штейнберг, забирая тетрадь.
После ухода непрошеных гостей, Лонгинов смахнул со стола оставленную ассигнацию.
После ухода непрошеных гостей, Лонгинов смахнул со стола оставленную ассигнацию.