Николай Петрович Сироткин
Изумруды Урала
– Виктор, ты что, следил за мной?
– А ты как думал? В письме Ростопчина прямо так и сказано – оберегать тебя, как зеницу ока.
– Но мне Войцех Каземирович сказал, что ты в загуле.
– Правильно. Мне нужно было выяснить все в спокойной обстановке. Моя личность их точно не интересует, они сосредоточены только на тебе. Поэтому мне нужно было сделать так, чтобы нас не видели вместе. Вот я и придумал этот ход с загулом, чтобы ты меня не искал.
– Но что им нужно? Если бы хотели убить, то могли это сделать еще в первый день.
– Думаю, убийство пока не входит в их планы. Увидев, что ты направился к булочной, следивший за тобой мужик остановился, а когда началась драка, сразу бросился на помощь. Честно говоря, я вначале подумал, что он с ними заодно, однако, быстро успокоился, увидев, как разлетаются в разные стороны твои противники. Вдвоем мы быстро их утихомирили, и пока он пытался привести тебя в чувства, я поймал извозчика.
– А что стало с этими пьянчугами?
– А я откуда знаю. Я повез тебя, мужик исчез, а они остались лежать там.
– Они хоть живы?
– Думаю да, во всяком случае, двое из них довольно громко стонали. Сам понимаешь, дожидаться полиции мы не стали.
– А девушка куда делась?
– Какая девушка?
– Та, что стояла на крыльце булочной.
– Так весь этот сыр-бор из-за дамы?
– Да, эта пьянь оскорбляла барышню, и пришлось вмешаться.
– И как зовут твою пассию?
– Я не знаю.
– Ты вступился за честь дамы, даже не зная, кто она такая? Ты хоть видел, что их четверо?
– Я умею считать.
– Считаешь ты, может быть и хорошо, но вот соображаешь явно неважно. Не окажись мы рядом, они бы тебя прибили, или в лучшем случае покалечили. Ты об этом подумал, Ромео хренов?
– Виктор, как только я ее увидел, сразу забыл все на свете. Не надо смеяться, она просто ангел.
–Где ты видел ангелов?
– Да, на картинках в книгах и в церкви.
– Хорошо, хоть так, а я грешным делом подумал, что у тебя уже глюки.
– Не смейся, пожалуйста, она действительно прекрасна. Такой бриллиант в этой уральской глуши, где теперь ее найдешь?
– Видно здорово тебя по башке двинули.
– Ты это о чем?
– Где твоя железная логика Ромео? Найти эту Джульетту не составляет никакого труда, достаточно обратиться в булочную.
– Виктор, ты гений! Завтра непременно зайду и спрошу, кто она такая.
– Ты сначала на себя в зеркало посмотри: глаз заплыл и посинел, губа разбита, и скула с этой стороны лица сильно опухла. Тебя в булочную с такой рожей даже на порог не пустят.
– Черт, я совсем забыл. Вчера, вроде было получше.
– Ага, а завтра будет еще лучше, – злорадно сказал Соколов, – поверь мне, я знаю, что говорю. Завтра твоя скула и глаз расцветут так, что для выхода в город придется пользоваться траурной вуалью.
– Спасибо, ты как никто умеешь успокаивать.
– Слушай, давай лучше вернемся к нашим делам. Ты вроде нашел тех, кто стоит за изумрудами.
– Это так, но сейчас я не готов озвучить свои выводы. Мне нужно привести в порядок собранные сведения и выстроить их в логическую цепочку, в противном случае ты ничего не поймешь.
– Это те сведения, что ты собрал за последние четыре дня?
– Да, все что я узнал после возвращения из Невьянска.
– За тобой следили четыре дня и им известны все твои контакты за это время. Не исключаю также, что они собрали те же сведения что и ты. Что им это даст?
– Ничего. Во-первых, им неизвестно, что меня дважды посетили Ремизов и Красовский. Они заходили в трактир, но я их не встречал и не провожал и вместе нас никто не видел. Во-вторых, все сведения, которые я собирал в городе разрозненные, и относятся к сделке 1769 года. Даже, если они что-то и узнают, все равно ничего не поймут.
– Уже легче. Что будем делать с этими наблюдателями?
– Думаю, ничего. Мне прописали две недели покоя, вот пусть сидят и ждут, когда я поправлюсь. Если нужно будет выйти в город, воспользуюсь черным ходом и через сад пройду на соседнюю улицу. А тебя что-то смущает?
– Скорее, настораживает. Откуда взялся этот хвост? Мы только приехали в Екатеринбург, и тут же за тобой началась слежка.
– Я не совсем понимаю ход твоих мыслей.
– Согласись, что сделка купли – продажи пяти заводов тридцатилетней давности их вряд ли интересует, значит, дело в изумрудах.
– Скорее всего, что так.
– О том, что мы занимаемся изумрудами, здесь знает только Ремизов, но он вне подозрений.
– А если это результат нашей поездки в Невьянск? Может быть, мы кого-то там вспугнули?
– Тогда пасли бы нас обоих, но пасут только тебя.
– И что это означает?
– Думаю, что хвост ты притащил за собой из Москвы. Вспомни, кто еще мог знать об уральских изумрудах.
– Федор Васильевич выяснил, что убийством Демьяна Протасова интересовался хозяин игорного салона «Червовый валет» Алексей Дулов. Это в том же доме, где и трактир, только на третьем этаже. Не исключено, что он что-то заподозрил, ведь именно его люди напали на меня в Москве, когда я возвращался домой после разговора с Ростопчиным.
– Шрам на голове это дело их рук?
– Да. Меня тогда спас один из работников Ростопчина.
– Если это они, то насколько все серьезно?
– Серьезно, Виктор, очень серьезно. По сведениям московской полиции Дулов, по прозвищу «Князь» причастен к серии разбойных нападений и грабежей. Общая сумма похищенного составляет более двухсот тысяч рублей.
– Если полиция знает, что за этими преступлениями стоит именно Дулов, то почему он не в тюрьме?
– Это только предположение. Доказать его причастность к данным преступлениям очень сложно, ведь сам он никого не грабит и не убивает, это делают другие люди. Тех, кто засветился, он просто убирает, так что никаких свидетелей нет.
– Если это они, тогда понятно, почему за тобой установили слежку – решили, что ты приведешь их к руднику.
– А я привел их на кладбище!
– Ты не очень-то обольщайся, думаю, терпение у них скоро закончится, и тогда они перейдут к радикальным методам. Риск получить по голове в третий раз довольно велик, и нужно что-то предпринять.
– Слежка им ничего не даст, они немного опоздали, поскольку мы уже завершили поиски.
Глава 24. Екатеринбург 21 мая 1798 года (понедельник).
Утром, сразу после завтрака Штейнберг и Соколов расположились за столом, решив обсудить сложившееся положение и решить, что делать дальше. Однако начатый разговор прервал осторожный стук в дверь.
– Входи, Казамирыч! – Крикнул, повернувшись к двери Соколов.
На пороге действительно появился Вацлав Каземирович.
– Там господа из полиции, пан офицер.
– Что им надо?
– Им нужен пан Штейнберг для дачи показаний.
– Скажи, что Генрих Карлович болен и врач прописал ему постельный режим. Как только врач разрешит, тогда он сам придет и даст показания.
– Это я уже говорил, но у них письменный приказ доставить пана Штейнберга немедленно.
– Кто подписал приказ?
– Частный пристав первого отделения Толстопятов.
– С этим не договоришься, придется тебе Генрих съездить на допрос. – Резюмировал Соколов. – Каземирыч, скажи этим церберам, пусть подождут десять минут, пока Генрих Карлович оденется.
Управляющий вышел, а Штейнберг начал одеваться.
– Конечно, можно поставить этого выскочку по стойке смирно, – рассуждал Соколов, – но для этого придется раскрыться, а это нам сейчас, ни к чему.
– Ничего, Виктор, я съезжу. Бог не выдаст, свинья не съест.
Штейнберг быстро оделся и вышел на улицу, где, развалившись в коляске его ждали два полицейских. Уже через десять минут они были на месте.
– Штейнберг Генрих Карлович?
– Да.
– Проходите, садитесь. Я помощник пристава коллежский секретарь Белавин Константин Александрович.
– Спасибо. – Поблагодарил чиновника Штейнберг, усаживаясь на скрипучий стул.
– На вас поступила жалоба от купца Мордвинова Елизара Яковлевича. Три дня назад, возле булочной вы избили его сына Никиту. Согласно справке, приложенной к жалобе, у него сломан нос и три ребра, выбиты четыре зуба, а на теле присутствуют многочисленные ссадины и ушибы. Что вы можете сказать по этому поводу?
– Четверо пьяных мужиков, возле булочной приставали к девушке, и я просто заступился, вот и все.
– Речь идет только об одном человеке, господин Штейнберг, а вы мне рассказываете, что их было четверо.
– Точно, четверо.
– Кто-то может подтвердить ваши слова?
– Только девушка.
– Вы уже второй раз повторяете девушка. У нее есть имя и фамилия?
– Я думаю есть.
– Вы так говорите, словно не знаете, кто она такая?
– Но, я действительно не знаю. Три дня назад я впервые увидел ее около булочной.
В это время раздался стук в дверь и в комнату вошел адвокат Гринберг.
– Исаак Соломонович, вы же видите, что я занят, – раздраженно сказал помощник пристава, – посидите в коридоре, я скоро освобожусь.
– Извините, Константин Александрович, но я как раз по делу господина Штейнберга.
– Исаак Соломонович, никакого дела еще нет, мы пока просто беседуем. Вот когда закончим, я решу, возбуждать дело или нет.
– Так это хорошо. Значит, я успел во время. У меня показания невесты господина Штейнберга, мадмуазель Шторх, написанные собственноручно. Там сказано, что …
– Какая невеста, Исаак? – Зарычал чиновник. – Господин Штейнберг только что заявил, что он первый раз видит эту девушку.
– Джентльмен не мог поступить иначе, ваше благородие! Генрих Карлович, могу я попросить вас подождать немного в коридоре. – Обратился к Штейнбергу адвокат. Тот, молча, кивнул и вышел.
– Исаак, что все это значит? – Набросился на Гринберга полицейский.
– Ты о чем, Константин?
– Я про эту невесту.
– А что, мадемуазель Шторх не может иметь жениха?
– Нет, отчего же, она девушка приятная во всех отношениях, вот, только с женихом ты сильно переборщил. Ты знаешь, сколько мужиков к ней сватались?
– Не считал, но думаю много.
– Вот именно и всем она отказала. Какой дурак поверит, что этот молодой повеса, неделю назад приехавший в Екатеринбург, за столь короткое время добился ее расположения.
– Он не повеса, а ювелир, причем очень квалифицированный.
– Какая на хрен разница, Исаак, не надо придираться к словам. Этот твой номер с оскорбленной невестой и благородным женихом не пройдет.
– Чего ты так разгорячился? Сколько тебе заплатил Мордвинов?
– Если бы я не знал тебя двадцать лет, Исаак, то выкинул бы из кабинета за такие слова. Мордвинов мне ничего не платил, потому что знает – не возьму. Он заплатил приставу, а расхлебывать кашу, которую они заварили, приходится мне.
– Костя, ты извини, я не хотел тебя обидеть.
– Да, чего уж там. – Успокоившись, миролюбиво сказал чиновник. – Для того чтобы их отшить мне нужен более веский козырь, чем твоя липовая невеста.
– Слушай, ты же знаешь, как все было на самом деле.
– Об этом весь город знает.
– Вот и я о том же. Штейнберг никого не избивал и никому ребра не ломал.
– Но в таком случае, придется привлечь только бывшего ссыльного Соколова, потому что третьего никто не опознал. Этот вариант тебя устроит?
– Нет, Константин, мне нужно, чтобы никого не привлекали.
– И как ты себе это представляешь. Что я завтра буду докладывать начальнику? Кстати, кто тебя нанял?
– Наконец-то ты начал, немного, соображать. Подумай сам.
– Неужели Файн?
– Заметь, это ты сам догадался, я тебе ничего не говорил. Попробуй намекнуть своему начальнику, что за мадмуазель Шторх стоит ювелир Файн.
– Может быть, Файн как-нибудь сам договорится с Мордвиновым?
– Ты же знаешь, Константин, Файн с этим козлом, извини за выражение, на одном поле срать не сядет, а тем более говорить. Тебе не надо ничего делать, просто намекни и все.
– А что, Исаак, может быть, и прокатит. Мордвинов против Файна – ничто, вот только как обосновать его интерес.
– Мадмуазель Шторх и ее отец работают у Файна в школе.
– Слабовато будет. Это все знают, в том числе и Толстопятов, однако он взял деньги и приказал доставить Штейнберга.
– Тогда скажи, что она крестница Файна.
– А это действительно так?
– Константин, как ты можешь сомневаться в моих словах? Вспомни, я когда-нибудь тебе врал?
– Вот сколько я тебя знаю Исаак, ты никогда не краснеешь и способен любую чушь представить как истину в последней инстанции. Ладно, завтра появится начальник, попробую ему намекнуть. Он трус и вряд ли захочет связываться с Файном, тем более что тот в хороших отношениях с нашим полицмейстером.
– Будем считать, что договорились. Здесь благодарность моего клиента, – сказал Гринберг, показывая чиновнику конверт, – но она пока останется у меня. Как только вопрос будет решен этот конверт сразу перейдет к тебе.
– И много там?
– Вполне достаточно за те пять минут, которые тебе понадобятся, чтобы запугать своего начальника и заставить его отказаться от возбуждения дела.
– Тогда до завтра, Исаак. Смотри, не потеряй мои деньги.
Гринберг вышел из кабинета и, взяв под руку стоявшего в коридоре Штейнберга, повел его на улицу.
– Исаак Соломонович, я не согласен.
– С чем, Генрих Карлович?
– С тем, что имя честной девушки будет фигурировать в этом деле, и не дай бог в суде. Тогда придется повторить то, что они ей говорили, а это мерзость.
– Я с вами полностью согласен, а поэтому никакого дела не будет. Я сейчас отвезу вас в вашу берлогу, где вы будете спокойно отлеживаться до полного выздоровления под бдительным присмотром Серафимы Дмитриевны.
– Сколько я вам должен?
– Не стоит беспокоиться, все уже оплачено.
– Но я не привык, когда за меня платят, тем более дама.
– Если это вас успокоит, молодой человек, то платила не дама.
Они вышли на улицу, сели в коляску и через пять минут были уже около трактира, где уже стояли два извозчика, и царила непривычная суета.
– Новые постояльцы. – Догадался Штейнберг и, простившись с адвокатом, легко преодолел три ступеньки, но в дверях нос к носу столкнулся со старым знакомым – титулярным советником Булановым. Три года назад он был в составе комиссии по рассмотрению жалобы детей Московского воспитательного дома, где Штейнберг замещал своего заболевшего дядю Вильгельма Брандта.
– Ваше благородие, Иван Александрович, какими судьбами? – Ехидным голосом продекламировал Штейнберг заученную в юности театральную фразу.
– Здравствуйте, Генрих Карлович, могу задать вам тот же вопрос.
– Я приехал к другу, и в ближайшее время мы возвращаемся в Москву.
– А я по работе, опять с комиссией, только на этот раз в качестве главного лица.
– Рад за вас, вы делаете карьеру, ваше благородие.
– Растем понемногу, начальство ценит преданных людей. Если вас не затруднит, обращайтесь ко мне ваше высокоблагородие.
– Поздравляю ваше высокоблагородие. Вы в восьмом классе, или уже в седьмом?
– Пока в восьмом – коллежский асессор, но после этой командировки, вероятно, получу надворного советника. А что это с вами случилось?
– Вы про это, – Штейнберг уже привычным жестом показал на синяк, – некоторые господа были непочтительны с дамой.
– Вроде повзрослели, а все никак не успокоитесь? Помню, в Москве вы со своим дядей создали нам проблемы, впрочем, я не в обиде, все равно у вас ничего не вышло.
– Ну и вы тоже оказались в убытке.
– Вы про взносы вашего дядюшки? Чепуха, вместо одного выбывшего придет десяток новых, у нас все отлажено. До меня только сейчас дошло: вы тоже здесь остановились?
– Да. Прекрасное заведение.
– Спасибо за рекомендацию, думаю, мы еще увидимся.
– Всего хорошего, ваше высокоблагородие.
Штейнберг не нашел Соколова, который опять куда-то исчез, вернулся к себе в номер и собрался было отдохнуть, но тут опять появился Вацлав Каземирович.
– Собирайтесь Генрих Карлович, будем переезжать.
– Куда?
– В более надежное место. Серафима Дмитриевна приказала переселить вас в одну из гостевых комнат.
– Зачем?
– Для вашей безопасности.
Собрав вещи и документы Штейнберг, с помощью управляющего и молоденькой горничной перебрался в дом хозяйки. Гостевая комната, предоставленная в его распоряжение, была обставлена с претензией на роскошь, правда, по местным, провинциальным меркам, но для Генриха, привыкшего к спартанской обстановке, показалась очень уютной и комфортной. Разложив вещи, он сел за стол и принялся за работу. Незадолго до обеда его навестила все та же горничная и молча, протянула меню. Генрих не стал спорить, заказал обед и продолжил работу. Когда обед принесли, оказалось, что отсутствует самое главное – пиво.
– Барыня сказала, что доктор запретил вам пить пиво, и приказала заменить его клюквенным морсом.
Штейнберг несколько опешил от подобного заявления, поскольку уже давно в этой жизни решал все сам, что даже не стал спорить. Откровенно говоря, подобное проявление заботы о его здоровье было ему приятно, в чем он чистосердечно сам себе и признался. Быстро расправившись с обедом, Штейнберг продолжил свою работу.
Глава 25. Голландия, Амстердам, май 1794 года. (Предыстория)
Эдвин ван Дейк внимательно рассматривал вошедшего господина. На вид ему было около пятидесяти лет, как и самому ван Дейку. Одет был неброско: темно коричневый аби и такого же цвета кюлоты хорошо гармонировали с бежевым камзолом, белыми шелковыми чулками и темно- коричневыми ботинками. Дополняли картину шелковое жабо и манжеты. Простота одеяния могли ввести в заблуждение любого, но только не ван Дейка, который сразу понял, что позволить себе подобное мог только очень состоятельный человек. Это наблюдение несколько улучшило его настроение.
– Мне не назвали ваше имя, или я что-то пропустил? – спросил ванн Дейк по-голландски.
– Извините, если не трудно давайте перейдем на французский или немецкий. С голландским языком у меня небольшие проблемы.
– Хорошо, пусть будет французский.
– Мое имя на данный момент не имеет никакого значения. Я пришел к вам с конкретным деловым предложением и сейчас важно только это. Если договоримся, то будут и имена и адреса, если нет, просто разойдемся и забудем друг о друге.
– Честно говоря, вы меня заинтриговали, а должен вам сказать, что сделать это, учитывая мой возраст, не так просто. Кстати, я, только, сейчас, обратил внимание на ваш необычный акцент и могу с уверенностью сказать, что вы русский.
– Я действительно из России, но это тоже не имеет пока никакого значения.
– Хорошо, хорошо, давайте перейдем к делу.
– Я хочу предложить вам заняться продажей ювелирных камней.
– Мне? Почему мне? Я никогда этим не занимался.
– Я это знаю, но вы единственный, кто мне идеально подходит.
– Странно, мне казалось, что я всегда могу не только прекрасно понимать своих собеседников, но и предугадывать их мысли, но вас я откровенно не понимаю. Ясно одно, что у вас есть эти камни, откуда, неважно, ну и идите к ювелирам, они с удовольствием купят у вас все. Зачем вам я?
– Именно так я и поступил. Я был в Лондоне, Антверпене и Амстердаме, смотрел, оценивал, разговаривал с ювелирами и пришел к выводу, что мне этот вариант не подходит.
– Интересно, почему?
– Мелкие ювелиры не в состоянии оплатить такие поставки, а крупные готовы брать только сырье – необработанные камни в любом количестве, даже за наличный расчет.
– Ну, вот, в чем проблема?
– Проблема в том, что меня это не устраивает. За необработанные камни я получу в лучшем случае лишь 10% их реальной стоимости, а, как правило, даже меньше. Поэтому мне выгоднее продавать ограненные камни, но это не устраивает крупных ювелиров, имеющих свои мастерские. В этом случае их огранщики останутся без работы, а они потеряют существенную часть прибыли.
– Вы сказали 10% стоимости, а вообще, о каких суммах идет речь?
– Общую сумму назвать сложно, скажу только, что речь идет о миллионах талеров.
– Вы это серьезно?
– Абсолютно!
– Хорошо, а кто у меня будет покупать эти камни, если у всех, как вы говорите, свои огранщики?
– Во-первых, далеко не у всех есть свои огранщики. Во-вторых, даже тем, у кого они есть, будет выгоднее покупать у вас. Это и быстрее и дешевле. Правда, врагов у вас прибавиться.
– А вот это меня абсолютно не волнует. У меня их уже столько, что десятком больше, десятком меньше, не имеет никакого значения.
– Это одна из причин, почему я обратился именно к вам. Рад, что не ошибся.
– Хорошо, мне понятна ваша идея, но как вы себе представляете расчет между нами, ведь если речь идет о миллионе талеров, то это более 1500 пудов серебра. Насколько мне известно, в России нет частных банков, а доставить такую сумму даже на корабле очень сложно.
– Здесь вы абсолютно правы. Это еще одна причина, по которой я обратился именно к вам. Будем говорить прямо: ни мне, ни вам не выгодно расплачиваться наличными. Именно поэтому мы предлагаем бартер. Вы получаете камни, а расплачиваетесь за них своими товарами, отправляя их в Петербург.
– Если я вас правильно понял, то схема выглядит следующим образом: я получаю камни и расплачиваюсь за них товарами на означенную сумму, по своим оптовым ценам.
– Абсолютно верно. Вам не нужно искать покупателя на ваш товар, он уже есть и прибыль уже у вас в кармане. Ассортимент и количество будет согласованно отдельно в каждом случае. Что касается камней, то мы продаем их вам по строго установленным расценкам. Сколько вы будете иметь сверху, нас не касается.
– Я бы хотел взглянуть на товар.
– Никаких проблем.
Незнакомец достал из кармана небольшую плоскую деревянную коробочку и, открыв ее, пододвинул к ван Дейку. Внутри было двадцать пять ячеек, в которых, переливаясь всеми цветами радуги, на белом бархате лежали ограненные камни.
– Здесь образцы камней весом три-четыре карата. А это – он положил рядом с коробкой лист бумаги – перечень с указанием названия, веса и нашей цены.
– Мне потребуется несколько дней, чтобы все это изучить и обдумать. Вы можете зайти ко мне дня через три, в это же время.
– Да, конечно.
– Скажите, а вы не боитесь, что я вас обману?
– Каким образом?
– Например, получу камни, а товар в Россию не отправлю.
– И что вам это даст?
– Как что? Я стану богаче на миллион талеров.
– Зачем вам деньги, если вы не сможете ими воспользоваться?
– Это почему?
– На том свете деньги никому не нужны, ну разве, что одна – две монетки для Харона.
– Вы что, вот так сразу и убьете меня, даже не попытавшись получить свои деньги?
– Зачем зря тратить время.
– А, вы серьезный человек, незнакомец. Я совсем упустил из виду, что имею дело с русским. Ну, вы, конечно, понимаете, что я пошутил?
– Вы, может быть, и пошутили, а вот я нет.
Глава 26. Екатеринбург, 22 мая 1798 года (вторник). Начало.
– Генрих, еле нашел тебя. Ты уже завтракал? – Задал вопрос Соколов, с завистью рассматривая новое жилище Штейнберга.
– Нет, еще.
– Тогда пойдем, а то я голоден как волк.
– Мне теперь еду приносят сюда, скоро зайдет горничная хозяйки и принесет меню.
– А ты шикарно устроился: отхватил прекрасную комнату, плюс индивидуальное обслуживание в придачу и все абсолютно бесплатно, за счет хозяйки.
– Комната действительно хорошая и обслуживание на высшем уровне, а вот насчет денег не знаю, еще не разговаривал с хозяйкой.
– А ты ее вообще-то видел?
– Нет, пока не удостоился чести. Хозяйка меня избегает и предпочитает заботиться о моем здоровье на расстоянии.
В это время раздался стук в дверь, и вошла горничная.
– Доброе утро, господа. – Она сделала книксен и, подойдя к столу, подала Генриху меню. Он быстро сделал заказ и передал меню Соколову. Тот, недолго думая, повторил заказ Штейнберга, и когда горничная уже закрывала за собой дверь, крикнул, чтобы принесли еще и бутылку шампанского.
– Так, что нам делать, Генрих?
– Пока не знаю. Давай, я изложу тебе свои выводы, а потом вместе подумаем, как быть дальше?
– Согласен, только сначала плотно покушаем и разопьем бутылочку винца.
Раздался очередной стук в дверь, и появилась горничная, толкавшая перед собой сервировочный столик. Когда все было расставлено, Соколов с недоумением заметил, что нет вина.
– А где шампанское?
– Доктор запретил господину Штейнбергу пить спиртные напитки.
– Но я заказал шампанское лично для себя.
– Барыня сказали, что если вы хотите шампанского, то идите завтракать в трактир.
Штейнберг засмеялся, увидев неподдельное возмущение приятеля, однако тут же схватился за разбитую губу, которая стала кровоточить.
– Нет, ты слышал? – Не унимался Соколов. – Я сейчас притащу сюда за шкирку этого эскулапа, и он разрешит не только выпить, но еще и культурно развлечься с веселыми девками.
Горничная зарделась и прыснула в кулачок, стараясь не рассмеяться.
– Барыня запрещает приводить девок в номера. – Сквозь смех сказала она.
– Ну, совсем, как в монастыре. – Притворно возмутился Виктор. – Скоро тебя переведут на монастырский рацион, будешь поститься и кашкой питаться.
– Виктор, успокойся и давай есть, а то все остынет. – Миролюбиво заметил Штейнберг, промокая салфеткой кровоточащую губу.
Видя, что конфликт улажен, горничная сделала книксен и удалилась. После того, как завтрак был окончен, а посуда убрана, друзья расположились за эти же столом, на котором Штейнберг быстро разложил свои бумаги.
– Давай, Генрих, поделись с другом своими открытиями, а то я сгораю от нетерпения.
– Тогда начнем. Летом 1769 года Яковлев покупает у Демидова пять уральских заводов. Неважно, какие страсти там кипели вокруг этой сделки, главное, что ему удалось решить все эти проблемы и в придачу к заводам получить еще и два золотоносных участка. Понятно, что Яковлев вынашивает планы по разработке этих золотоносных участков, а для этого ему нужны специалисты – в первую очередь инженер и ювелир. Инженер должен наладить работу, а ювелир – очистку, переработку и сбыт. Этим же летом, он покупает земельный участок между улицами Луговая и Кузнечная за номером 128 и строит два одинаковых дома, с выходом на разные улицы. Затем он подбирает для работы ювелира и горного инженера, привозит их в Екатеринбург и официально продает им эти дома. Архивная запись свидетельствует, что в 1771году дом Яковлев продал дом на Луговой улице горному инженеру Тимофею Лачину, а дом на Кузнечной улице ювелиру Густаву Файну. Именно эти двое и были помощниками Яковлева, именно они занимались незаконной добычей золота на реке Ельничная.
– Ты забыл, что еще нужны и рабочие.
– Совершенно справедливо, но я думал, что ты уже и сам догадался.
– Староверы?
– Именно! Прекрасная маскировка, никому и в голову не взбредет, что за хозяйственными постройками скрывается рудник. Староверы прекрасные работники, живут они замкнуто и никого постороннего в свою общину не допускают.
– Почему Яковлев был уверен, что староверы его не обманут?
– Я не знаю, на каких условиях они работали, но думаю, что выгода была обоюдная.
– Генрих, а зачем Яковлеву все это надо, ведь он очень богатый человек, владелец двух десятков заводов? Сколько реально может дать рудник, на котором работает максимум дюжина староверов?
– Хороший вопрос Виктор! Ты знаешь, что такое железные караваны?
– Это баржи, груженные уральским железом?
– Верно. Каждый год, огромный караван из 50 – 60 барж доставляет водным путем 500 000 пудов уральского железа в Москву и Петербург, поскольку другого пути просто нет. Так вот, общая стоимость этого груза максимум 500 000 рублей, а прибыль заводчиков составит не более 100 000 рублей. Из пуда золота, а это по объему примерно бутылка шампанского, можно отчеканить около 1300 монет достоинством 10 рублей, или в сумме 13 000 рублей. Даже если этот рудник даст всего несколько пудов за год, прибыль будет не меньше, чем от всех его железных заводов. Теперь понятно?
– Да, с цифрами оно как-то быстрее доходит. Хорошо, и что дальше?
– Так они работали до 1784 года, не подозревая, что о руднике уже два года знал управляющий Севрюгин. Все изменилось со смертью Яковлева. Посуди сам: единого наследника нет, и раздел всего имущества миллионера растянется на годы. Про золото никто ничего не знает, официально его вообще нет. Братья решают, воспользоваться представившейся возможностью – они посылают своих людей в тайгу для захвата рудника, а сами едут в Екатеринбург.
– Зачем им нужно в Екатеринбург?
– Затем, что в Екатеринбурге находится склад золота. Суди сам: захват рудника мало что дает, поскольку золота там немного, в лучшем случае месячная норма добычи. Совсем другое дело склад, где хранится основная часть добытого золота, причем уже очищенного и переплавленного в слитки.
– А как они узнали о складе?
– У них было два года на подготовку к захвату рудника, времени достаточно, чтобы все разведать.
– И ты можешь сказать, где располагался этот склад?
– Я могу сказать, куда они так стремились в Екатеринбурге, а вот насчет того, что именно там и хранилось золото, у меня есть большие сомнения.
– Я не совсем понимаю.
– Сейчас объясню. В архивах есть запись, что летом 1783 года Севрюгин интересовался одним из домов по улице Луговая.
– Тем, что Яковлев продал Лачину. – Догадался Соколов.
– Точно!
– Именно там и находился склад золота?
– Вот в этом я не уверен. Севрюгины наблюдали за рудником около двух лет и легко могли проследить, куда отвозят добытое золото. Они наверняка знали, что добычей золота занимается Лачин, так как могли видеть его на руднике.
– Тогда непонятно, зачем Севрюгин обращался в магистрат насчет этого дома?
– По этому поводу у меня есть только версия. Хозяином данного дома по документам числился Лачин, но он там появлялся редко, большую часть времени, проводя в тайге, а постоянно в доме проживала чета Кирпичниковых. Когда Севрюгины узнали, куда поступает добытое на руднике золото, они стали наводить справки о хозяине этого дома и все соседи в один голос называли Кирпичниковых. Вот тогда они и обратились в магистрат, а узнав, что официально владельцем дома является Лачин, поняли, что круг замкнулся. Они считали, что всем заправляет один Лачин и золото хранит у себя в доме.
– Получается, что про Файна они вообще ничего не знали?
– Про Файна они наверняка знали, возможно, даже были знакомы, поскольку он официально курировал заводы Яковлева, но вот о связи Файна с золотом они точно не имели понятия. Золото привозили на Луговую улицу и сдавали Кирпичниковым, а далее оно поступало в соседний дом, принадлежащий Файну. Участки смежные, наверняка между ними есть сообщение, например, в виде подземного хода, все шито-крыто, никто ничего не видел и не знает. Не удивлюсь, если и лаборатория по переработке золота находится там же под землей, замаскированная сверху каким-нибудь сараем.
– Генрих, а что там перерабатывать, просто переплавить и все.
– На самом деле, Виктор, это обывательская точка зрения. Золото высокой пробы имеет ярко-желтую окраску и в природе встречается крайне редко, а, как правило, содержит примеси других металлов. Например, зеленоватый или белесый оттенок указывает на примесь серебра, а красноватый на примесь меди. В каком бы виде не добывали золото, очистка нужна практически всегда.
– Это мог сделать и горный инженер?