Николай Петрович Сироткин
Изумруды Урала
– Тут же, рядом с этими значками, справа по течению нарисован квадрат, но что он означает?
– Может быть, это и есть рудник?
– И как это определить? Отправиться туда на разведку?
– Почему бы и нет? Судя по карте, здесь напрямую не более пятидесяти верст.
– Нужно найти проводника.
–Завтра скажу Малахову, пусть ищет.
Глава 34. Екатеринбург, 27 мая 1798 года (воскресенье). Начало.
– Серега!
Услышав свое имя, Алдошин положил на место взятый камень и повернулся. Перед ним стоял его бывший коллега Иван Золотов, который пропал в Петербурге около года назад.
– Иван?
– Да я это, я. Ты что, не узнал?
– Так ты вроде того….
– Да нет, – Золотов сплюнул через плечо три раза, – жив, здоров, как видишь.
– Черт! – В сердцах выругался Алдошин, обнимая приятеля. – Когда я видел тебя последний раз….
– Лучше не напоминай, самому противно. Дурак! Собственными руками чуть не выкопал себе могилу. Пойдем, где-нибудь посидим.
– Здесь за углом трактир, там неплохо кормят, можно пообедать, тем более, что время уже подошло.
– Пообедать можно, только скромненько, – Золотов немного замялся, – денег у меня всего рубль.
– Забудь про деньги Иван, сегодня я угощаю.
Алдошин заказал отдельный кабинет и шикарный обед.
– Пить что будем?
– Нет, Серега, ты пей что хочешь, а я свое уже отпил.
– Может пивка?
– Нет, я теперь спиртное в рот не беру.
– Тогда я тоже не буду.
Принесли обед, и приятели с аппетитом набросились на еду, благо готовили здесь действительно вкусно. Когда дошла очередь до чая и десерта, продолжили разговор.
– Как же ты бросил пить? – Поинтересовался Алдошин. – Ведь мы тогда что только не пробовали, все без толку!
– Спас меня Дулов Александр Васильевич. Он сам из Москвы, а тогда был по делам в Петербурге и проезжая мимо трактира, увидел меня, валяющимся в одних грязных портках. Возница возьми да скажи: Вот был уважаемый человек, ювелир, а теперь валяется в грязи, как свинья.
– И он тебя подобрал?
– Ты не поверишь, но это действительно так. На следующий день, когда я немного протрезвел, он мне объяснил, что если я еще выпью хоть стопку, то отдам богу душу. Меня отмыли, привели в порядок, приодели и поселили во флигеле.
– А что ты делал?
– Ничего.
– Так не бывает, зачем-то ты ему понадобился?
– Он объяснил мне, что занимает ответственную должность в Московском отделении Сохранной казны и ему по работе необходим опытный ювелир для консультаций. Моя работа будет заключаться в оценке драгоценностей, которые клиенты сдают на хранение и под залог.
– Он тебя устроил на работу?
– Можно сказать и так, только неофициально. Он объяснил мне, что мое спасение стоит денег, которые я должен вернуть, работая на него бесплатно в течение двух лет. По истечении этого срока я получаю на руки сто рублей и могу спокойно уйти на все четыре стороны, а могу остаться, но уже на новых условиях.
– Не нравится мне это, Иван. Такое ощущение, что из тебя сделали раба.
– Мне тоже не нравится, а что делать? Жена умерла, дом я пропил, детей забрала сестра.
– Ты же классный огранщик, тебя любой ювелир возьмет на работу.
– Это так, но тогда я был не в состоянии работать. Постоянная головная боль, бессонница, полное отсутствие аппетита, трясущиеся руки и единственная мысль – выпить! Через несколько дней я стянул на кухне початую бутылку водки и напился, точнее, успел выпить пару стопок. Ты не представляешь, как мне было плохо – вывернуло всего наизнанку.
– Так он же тебя предупреждал!
– Ты думаешь, я ему не поверил? Решил просто стращает, как малого ребенка, а когда спер водку вообще ни о чем не думал: скорее добежать до флигеля и выпить!
– И чем все закончилось?
– Когда я немного оклемался, он заставил меня лично вымыть всю комнату и еще раз предупредил, что пить категорически нельзя! Несколько дней я крепился, а потом опять сорвался. На этот раз было еще хуже, пришлось приглашать доктора, который и вернул меня с того света. Короче, промучился я так три месяца и постепенно стал приходить в норму. Теперь вот даже запах не переношу, меня сразу начинает мутить.
– Но сейчас ты выглядишь хорошо, наверняка уже можешь работать?
– Еще не пробовал, но думаю, что смогу. Недельку потренироваться, чтобы вернуть навыки и все будет в порядке.
– Тогда может быть попробовать договориться с твоим «рабовладельцем», пусть выставит счет за свои услуги, и ты постепенно с ним рассчитаешься?
– Нет, Сереге, не прокатит. Есть нужда во мне и потому я здесь.
– Да, а почему ты оказался в Екатеринбурге?
– Могу задать тебе тот же вопрос.
– Я здесь в составе комиссии из ведомства императрицы – проверяем работу Художественной школы.
– Уж не та ли это школа, о которой говорил мистер Скотт?
– Именно она, кстати, мистер Скотт тоже здесь.
– А он что тут делает?
– Пытается наладить поставку уральских камней в Англию.
– Так он сам два года назад высмеял идею создания этой школы.
– Был неправ, что сам же и признал. Теперь получил задание от руководства заключить с этой школой договор о взаимовыгодном сотрудничестве. Так что и я, и мистер Скотт здесь на вполне законных основаниях. Твой благодетель прибыл тоже в связи со служебной необходимостью?
– Вот в этом я не уверен. Думаю здесь они по своей личной инициативе.
– Они?
– Да, там их целая компания. Александр Васильевич Дулов, его брат Алексей и с ними еще шесть человек.
– И что же они забыли в этой глуши?
– Сергей, ты мой друг, поэтому врать не буду, а говорить правду опасно для нас обоих. Поэтому давай свернем этот разговор. Меньше знаешь – крепче спишь.
– Все так серьезно? – Присвистнул от удивления Алдошин.
– Именно так. Алексей Дулов по кличке «Князь» очень серьезный мужик, в уголовной среде пользуется непререкаемым авторитетом, для него убить человека все равно, что зарезать скотину.
– Но ведь сейчас за тобой никто не присматривает, ты можешь спокойно сбежать.
– Далеко ли убежишь без денег и документов.
– Ну, допустим, деньги не проблема, с документами тоже как-нибудь разберемся. Мистер Скотт по старой памяти обязательно поможет, да и работой всегда обеспечит.
– А дети?
– Чьи дети?
– Мои дети, Серега. Они сейчас живут у сестры и братьям это известно. В случае малейшего неповиновения с моей стороны отвечать будут в первую очередь дети и сестра, а ставить на кон их жизни я просто не имею право.
– Может заявить в полицию.
– А что я им скажу? Меня никто пальцем не тронул и даже не угрожал. Одевают, обувают, кормят, даже от пьянства излечили. Вот сейчас я свободно хожу по городу без всякой охраны.
– А где братья?
– Они куда-то уехали рано утром со всей своей сворой.
– Что у них вообще за компания?
– Два брата, четыре уголовника из личной охраны «Князя» и бывший полицейский. Всего семь человек.
– Пестрая компания. А что им вообще от тебя нужно?
– Не знаю. Со мной никто на эту тему не говорил.
– Это плохо.
– Когда ты находишься в неведении всегда плохо. Скорее всего, когда я выполню свою работу, меня просто убьют, ведь «Князь» никогда не оставляет свидетелей.
– Он сам тебе это сказал?
– Нет, подслушал разговор его людей.
– Ситуация сложная, Иван, но и руки опускать рано. Я могу поговорить с мистером Скоттом, однако для этого мне нужно знать все и самое главное, зачем эти люди приехали в Екатеринбург. С тобой о своих делах они не говорили, а значит, уверены – ты ничего толком не знаешь. Именно поэтому тебе дают свободно ходить по городу без провожатых.
– Но я действительно ничего не знаю.
– Но ведь какие-то предположения у тебя есть?
– Догадки к делу не пришьешь.
– Как сказать, иногда можно и попробовать. Так что рассказывай все, а там разберемся.
– Судя по всему, братья ищут изумрудный рудник.
– Здесь? На Урале?
– А чему ты удивляешься?
– Да, если бы здесь были изумруды, об этом уже давно было бы известно. Ты видел, сколько камней продается на рынке? Только представь, сколько людей ежедневно рыщет по тайге в поисках уральских самоцветов? Да они уже сто раз перевернули все в округе.
– Сергей, не забывай, что изумруд очень редкий камень, чтобы перечислить его месторождения хватит пальцев одной руки. Берилл и аквамарин, которых на этом рынке достаточно, попадаются значительно чаще, а ведь это одно и то же, лишь расцветка разная.
– Я только пришел на рынок и еще толком ничего не видел до встречи с тобой.
– А я здесь уже больше двух часов торчу, так что поверь мне. Кроме того, я сам держал в руках уральский изумруд, точнее не изумруд, а обрезки, оставшиеся после огранки.
– Можно подробнее.
– Осенью прошлого года меня отвезли в одну ювелирную мастерскую, очевидно, выбрали время, когда хозяина не было дома. Я должен был найти два изумруда. Предварительно мне даже описали, как они выглядят – шестигранная призма примерно полдюйма длинной. Изумрудов я не нашел, только обрезки от одного камня. Материала было маловато, однако твердость и характерная сочная окраска указывали на то, что это был изумруд, причем очень высокого качества.
– Почему ты решил, что этот изумруд именно с Урала?
– Вот здесь от фактов переходим к домыслам. Незадолго до посещения этой мастерской в Москве убили какого-то уральского купца, об этом писали «Московские ведомости». Преступление так и осталось не раскрытым, но тогда я не обратил на него никакого внимания. Уже позднее подслушав разговор моих попутчиков, а ехал я на Урал в компании двух уголовников из банды «Князя», и сопоставив факты, я понял, что убили того купца из-за изумрудов. Правда, убийца не знал, что незадолго до своей смерти купец продал два изумруда ювелиру Штейнбергу. Именно эти камни я и искал в его мастерской.
– Откуда тебе известна фамилия ювелира?
– Здесь все просто. Правда, меня привезли тогда в темноте в закрытой карете, вывески над входом я видеть не мог, так же как не мог определить улицу, ведь я Москву практически не знаю. Так бы я и остался в неведении, но в одном из ящиков стола, в самом дальнем углу лежала стопка визиток, на которых значилось имя ювелира – Штейнберг Генрих Карлович.
– Действительно, все просто. Слушай, Иван, а не мог сам «Князь» убить этого купца?
– Нет, это исключено. Братья никогда не занимались ювелирными камнями и ничего в этом не смыслят. Тема изумрудов возникла внезапно, примерно через неделю после убийства купца.
– Этого Штейнберга, как я понимаю, убрали?
– Нет. Каким-то образом ему удалось уйти от головорезов «Князя», и мои попутчики, вероятно причастные к этому, всерьез опасались за свои жизни. Вот тогда и прозвучала фраза: «Князь» никогда не оставляет свидетелей и не прощает ошибок.
– У тебя все?
– Да, я рассказал тебе все, что знал.
– Где вы остановились?
– На Московской улице, это на восточной окраине, последняя улица за плотиной. По Главному проспекту до конца, а там направо, четвертый дом с большими резными воротами. Там дома расположены только с одной стороны, не ошибешься. Но это так, на всякий случай, не вздумай туда сунуться. Давай будем встречаться здесь же на рынке, например с десяти до двенадцати часов.
– Хорошо, сегодня постараюсь переговорить с мистером Скоттом, а завтра приду на рынок. Если не смогу, то послезавтра.
– Хорошо, я все понял.
Друзья простились и разошлись в разные стороны.
…
Поздно вечером Алдошин пришел в номер к Скотту.
– Есть что-то новенькое Сергей Митрофанович?
– Сегодня был на местном рынке, где продают уральские самоцветы.
– Насколько мне известно, смотреть там не на что. Все более-менее ценные экземпляры уходят в Москву и Петербург по давно налаженным каналам.
–Справедливое замечание, мистер Скотт, но зато я встретил там Золотова.
– Кого?
– Ивана Золотова, которого мы похоронили год назад.
– Ваня жив?
– Жив, здоров, и даже пить бросил.
– Садись, рассказывай. – Скотт указал Алдошину на кресло рядом с собой. – Выпьешь виски?
– Сегодня с удовольствием, надо же отметить второе рождение Ивана.
– Пожалуй, за это стоит выпить. Иван хороший специалист, жаль было его потерять.
После того как они выпили за это радостное событие, Алдошин пересказал Скотту историю чудесного исцеления Ивана и обрисовал сложное положение в котором тот оказался.
– Значит, выкупить Ивана мы не сможем?
– Он сам признал, что это невозможно.
– Тогда объясни, зачем он им нужен? Зачем они вообще приехали в Екатеринбург?
– Иван полагает, что братья Дуловы ищут изумрудный рудник.
Скотт на некоторое время замер, осмысливая услышанное.
– Только этого не хватало. – Наконец произнес он, задумчиво глядя куда-то в сторону.
– Так вы знали об изумрудах?
– Теперь уже не имеет никакого смысла это скрывать, Сергей Митрофанович.
– Получается, что школа занимается нелегальной добычей изумрудов?
– Скорее всего что так и есть, вот только доказать это невозможно.
– А если найти рудник?
– Как? Ты же видел, насколько хитро здесь все устроено, даже курьеры не знают, что именно они перевозят. Изумрудный рудник может скрываться под любым названием: цитрин, аметист, горный хрусталь, поскольку никто из горного ведомства никогда не выезжал на место и не проверял, что там конкретно добывают. Они просто получали взятку и тупо оформляли заявку.
– Однако про изумруды известно многим.
– Моя фирма вышла на эту школу через Голландию, где продают ее продукцию и в том числе изумруды. Как об изумрудах узнали эти московские бандиты мне неизвестно.
– Иван сказал, что осенью прошлого года в Москве убили одного уральского купца, у которого при себе была партия изумрудов. Самих изумрудов не нашли, но купец успел продать два камня ювелиру Штейнбергу…
– Кому?
– Ювелиру Штейнбергу. Вы что с ним знакомы?
– Нет, с ним я не знаком, его хорошо знает ваш начальник Буланов, но дело даже не в этом. Ты будешь смеяться, но ювелир Штейнберг Генрих Карлович проживает здесь, на этом постоялом дворе в комнате № 6.
– Тут не до смеха, мистер Скотт. «Князь» собирался расправиться с ним еще в Москве, однако не получилось, думаю, здесь он своего не упустит.
– Если только найдет.
– У него в банде бывший полицейский, так что при желании вычислят быстро. Надо бы предупредить коллегу.
– Тогда тебе придется рассказать ему все, ведь надо же объяснить, откуда у тебя эта информация.
– И что делать?
– Думаю, Штейнберг не хуже нас осознает свое положение и уже принял меры предосторожности, во всяком случае, в комнате № 6 его нет, хотя официально он там числится.
– И где же он?
– Управляющий даже за крупную взятку отказался сообщить мне его место нахождения, а может быть, просто не знает. Единственное, что мне удалось узнать – Штейнберг болен и ближайшие две недели ему прописан полный покой. Так что давай лучше подумаем, как помочь Ване Золотову.
– Тут все упирается в детей.
– На самом деле с его сестрой и детьми все не так сложно. Бандиты здесь, за две с половиной тысячи верст от Петербурга и пока они доберутся туда, мы всех успеем спрятать. Достаточно отправить письмо моему помощнику, и он все устроит. Завтра, когда встретишься с Иваном, узнай адрес сестры.
– Все сделаю мистер Скотт. Вот Ванька обрадуется.
– Только не забывай, что нам нужно выиграть время, хотя бы неделю, поэтому раньше о побеге даже не заикайтесь.
– А если они его за это время того…
– Не думаю. Поскольку они ищут рудник, то им без ювелира не обойтись, должен же кто-то сортировать и оценивать камни. Так что, пока его жизни ничего не угрожает.
Оставшись один, Скотт по привычке плеснул в стакан виски на два пальца и уселся в кресло. Появление банды «Князя» серьезно осложняло ситуацию, правда благодаря случайной встрече Алдошина и Золотова он знает о них и даже имеет своего человека в их рядах. Судя по тому, что рассказал Алдошину Золотов, братья Дуловы не знают о связи школы с изумрудным рудником и это вселяет некоторый оптимизм. Они идут каким-то своим путем и вот об этом Скотту пока ничего неизвестно – это плохо, поскольку всегда желательно знать планы противника. Смущает и малое количество людей в банде «Князя» – шесть человек явно недостаточно для захвата рудника. Впрочем, этот рудник еще нужно найти, а на это требуется время. Теперь Штейнберг. Что он забыл в Екатеринбурге? Неужели тоже ищет изумрудный рудник? Как бы там ни было, а судя по тому, что рассказал Золотов, Штейнбергу известно много и не мешало бы с ним серьезно поговорить, может быть даже предложить сотрудничество.
Глава 35. Екатеринбург, 26 – 27 мая 1798 года (суббота – воскресенье). Продолжение.
26 мая (суббота)
Смесь во всех трех кастрюлях застыла и чтобы извлечь образцы, их пришлось предварительно нагреть. После того, как все три образца, по внешнему виду напоминающие головки сыра, были разложены на столе, Штейнберг их пронумеровал и, отрезав от каждого по небольшому кусочку, помыл ими руки. Мылились все три образца, но лучшие результаты давал номер два. Это мыло не только лучше пенилось, но и по твердости превосходило остальные.
– Дальше будем работать на «соде» под номером два. – Подвел итог Штейнберг. – Виктор, сегодня закупи у этого продавца, пудов пять для дальнейших работ.
– Будет сделано. – Строго по-военному ответил Соколов. – Еще указания будут?
– Да, мне нужна будет твердая сосновая смола, которая остается после отгонки скипидара.
– Этого добра у смолокуров полно, они не знают, куда ее девать.
– Вот и хорошо, закупи для начала пуд. – Генрих подождал, пока Виктор запишет заказ и продолжил. – Еще нужна белая глина – каолин, ее, как правило, используют для побелки стен.
– Такую глину в виде порошка продают приезжие из Кыштыма, но она имеет желтоватый оттенок.
– Ничего страшного, пусть будет желтоватая, купи тоже пуд на пробу. Еще нужен краситель, возьми охру, только желательно чистого яркого оттенка. Купи двух цветов: желтую и оранжевую. Если найдешь, прихвати еще пару фунтов малахита.
– А охры сколько брать?
– Да, немного, фунтов по пять. На этом на сегодня все, пока ты будешь разъезжать, мне нужно в столярную мастерскую. Там оставишь меня, а заберешь на обратном пути, когда все закупишь.
Штейнберг провел в столярной мастерской около трех часов. За это время по его чертежам изготовили три одинаковых разборных ящика с толстыми стенками и крышками, приспособление для резки мыла на куски одинаковой формы, а также модели для матрицы и пуансона будущего штампа. Для улучшения внешнего вида и удобства пользования Штейнберг изменил геометрию кускового мыла, сгладив все грани радиусами, а добиться этого можно было только штамповкой. Кроме того, он разместил на лицевой стороне название мыла – «Хвойное», а на задней клеймо производителя: буквы «МЗСК» (мыловаренный завод Серафимы Казанцевой) в горизонтальном ромбе. Все свои расчеты он сделал исходя из веса куска мыла в одну четвертую фунта или двадцать четыре золотника. На обратном пути заехали в кузницу, где заказали ручной пресс, а также отливки матрицы и пуансона из бронзы по готовым моделям. Сразу после обеда Штейнберг приступил к продолжению опытных работ, тем более, что его помощник уже перенес все покупки в летнюю кухню и с нетерпением ожидал своего руководителя. Внимательно осмотрев смолу, глину и охру, Штейнберг остался доволен качеством.
– Сначала приготовим содовый раствор. Для омыления пяти фунтов жировой смеси нам понадобится сто тридцать золотников соды. Сколько нужно взять воды для растворения?
– В четыре раза больше, чем соды, то есть 520 золотников. – Подсчитал Виктор.
– Правильно. Начинай взвешивать, нагревай воду, растворяй, а я пока займусь своими делами.
Штейнберг уселся на край стола, чтобы не мешать, ретивому помощнику работать, и занялся расчетами жировой смеси, в состав которой кроме жира включил еще пять процентов сосновой смолы. Отдельно он добавил десять процентов каолина и один процент охры. Переведя проценты в золотники, он записал полученные цифры на отдельном листе бумаги и отправился пить чай. Когда Штейнберг вернулся, кастрюля с закипающим раствором уже стояла на плите.
– Теперь нужно добавить семьдесят золотников негашеной извести и кипятить два часа.
Пока Виктор занимался содовым раствором, Штейнберг приготовил остальные компоненты: жир, смолу, глину и охру. Он заложил жир в кастрюлю и когда тот растопился, добавил в него смолу, предварительно измельченную в порошок. После того, как смола разошлась, добавил глину и охру, при этом смесь стала ярко желтого цвета, а затем влил туда готовый содовый раствор. После получасовой варки смеси на медленном огне, когда она уже сильно загустела, ее вылили в ящик, закрыли крышкой и укутали овечьими шкурами.
– Запомни, Виктор, чем медленнее будет остывать эта смесь, тем более качественным будет наше мыло.
27 мая (воскресенье)
С утра Соколов занялся приготовлением жировой смеси для трех отдельных варок. Состав был одинаковым, менялся только краситель. В первых двух вариантах использовалась охра: желтая и оранжевая, в третьем – порошок малахита. Сам Штейнберг «колдовал» над содовыми растворами. К обеду им удалось провести все три варки, разлить все в отдельные деревянные ящики, закрыть их крышками и основательно укутать шкурами. Тут привезли ручной пресс и отливки для штампа.
Сразу после обеда они разобрали ящик и извлекли сваренное накануне мыло. Используя специальное приспособление, они разрезали монолит на ровные куски, весом в четверть фунта и приступили к штамповке. Соколов, обладавшей недюжинной физической силой приводил в движение ручной пресс, а Штейнберг закладывал в штамп заготовки и извлекал готовую продукцию.
– Зачем ты постоянно смачиваешь штамп водой?
– Это не вода, Виктор, а насыщенный раствор соли – предотвращает залипание заготовки.
Закончив штамповку, друзья вооружились ножами и принялись срезать облой, после чего Генрих собрал обрезки и скатал из них шарик. Этим шариком он вымыл руки и остался доволен обилием пены.
– Как быстро и хорошо отмывает руки. – Удивился Виктор.
– Это заслуга каолина. – Пояснил Генрих. – Мельчайшие частички глины равномерно распределяются по всему объему мыла и работают как абразив, легко удаляя грязь.
– А я все думал, зачем ты добавил в жир эту глину?
– Каолин не только улучшает моющие качества мыла, но еще и устраняет его прозрачность, именно поэтому цвета получаются яркими и насыщенными.
– Скажу честно, Генрих, мне нравится то, чем мы сейчас занимаемся.
– Тебе понравилось варить мыло?
– Не обязательно мыло, мне просто нравится созидать. До этого я два года работал на заводе у Ремизова, там мы варили чугун, и мне тоже нравилась моя работа. Когда видишь, как из камней получается металл, а из простого жира великолепное мыло, невольно испытываешь восхищение. Понимаешь, я половину своей жизни провел в боях и походах, занимаясь только разрушением. Я представить себе не мог, какое удовольствие испытывает человек, занимаясь созидательным трудом.
– Могу с тобой согласиться только частично. – Возразил Генрих. – Допустим я, сидя в своей мастерской и создавая ювелирные изделия, действительно испытываю удовольствие от работы. А, какое удовольствие может испытывать работник, десять часов вынужденный горбатиться в грязном, душном, зачастую холодном помещении за мизерную плату.
– Ты прав, но ведь создать хорошие условия для работы не так сложно.
– Хозяин должен сначала осознать, что производительность и качество напрямую зависят от организации труда, а это долгая история.
– Генрих, ты же хочешь запустить завод, значит, можешь показать пример. Если они увидят, что ты много зарабатываешь, начнут присматриваться, интересоваться, делать выводы.
– Ладно, посмотрим, что у нас получится.
– Уже получилось. Предлагаю по случаю удачного завершения опытных работ, распить бутылочку шампанского.
Пока Соколов бегал за шампанским, Штейнберг привел в относительный порядок помещение, убрал ручной пресс, а из готового мыла сложил на столе небольшую пирамиду и накрыл ее полотенцем.
…
– Рад приветствовать прекрасным дамам в моем скромном жилище. – Лицо Файна расплылось в добродушной улыбке, когда в дверях его кабинета появилась Серафима Казанцева в обществе Анны Шторх. – Ради бога, красавицы, извините старика, что принимаю вас сидя, подагра проклятая замучила. Проходите, присаживайтесь.
– Не стоит так беспокоиться, Густав Францевич, мы ненадолго. – Успокоила ювелира Казанцева, усаживаясь в кресло. – Я заехала поблагодарить вас за оказанную мне помощь и заверить, что обязательно верну вам эти деньги. Чтобы у вас не возникло никаких сомнений на этот счет, я возвращаю вексель. Теперь он ваш, передаточная надпись на обороте сделана моей рукой, что может подтвердить сидящая здесь Анна Германовна.
Казанцева встала и положила на стол перед ювелиром злополучный вексель. Файн внимательно рассмотрел его, перевернул, изучил обратную сторону и положил на прежнее место.
– Боюсь, уважаемая Серафима Дмитриевна, я не совсем понимаю, о чем идет речь, поэтому вам придется мне кое-что объяснить. Как можно догадаться, Толстиков явился к вам за деньгами.
– Он предъявил мне вексель и сказал, что пришло время платить по долгам. Я отказалась, так как мой покойный муж никогда не занимал денег. Наше финансовое положение было стабильным и не требовало таких огромных сумм.
– После вашего отказа он сразу опротестовал вексель?
– Нет, он приходил еще два раза, предлагал решить дело мирным путем и не доводить до суда.
– Что конкретно он предлагал?
– Он сказал, что готов забыть про долг, если я… – Серафима запнулась и опустила голову.
– Выйдите за него замуж. – Подсказал Файн.
Серафима кивнула и, взяв платок, заботливо поданный Анной, промокнула появившиеся слезы. Наконец, немного успокоившись, она продолжила:
– Через два дня он снова пришел, и предложил снизить сумму долга до пяти тысяч рублей. Я опять отказалась, и тогда он опротестовал вексель.
– Ему ничего другого не оставалось, поскольку истекал десятидневный срок. Вам нужно было не пытаться самой решить эту проблему, а придти ко мне. Ваша беда, уважаемая Серафима Дмитриевна в том, что вы слишком самостоятельны, вы считаете, что сама можете разобраться со всеми вопросами, а это далеко не так. Поверьте, я вас прекрасно понимаю, ведь как не крути, а обращаться за помощью придется к мужчинам и это делает вас уязвимой, зависимой от того, кто оказал вам услугу. Придет час и он может потребовать вернуть «должок», а что это означает по отношению к женщине, мы с вами хорошо знаем. Не надо смущаться, я старый человек и могу себе позволить некоторые вольности, иной раз это лучше, чем ходить вокруг да около. Давайте вернемся к этому векселю, как я понимаю было назначено судебное разбирательство.
– Да, я получила повестку в суд, однако, накануне вечером курьер доставил постановление, где сказано, что Толстиков отозвал свой иск и не имеет ко мне никаких претензий. В конверте, вместе с бумагой из суда лежал и вексель.
– Мне льстит, дорогие дамы, что вы сделали из меня этакого российского Робин Гуда, но, еще раз повторяю, я к этому не имею никакого отношения.
– Дядя Густав, – вступила в разговор Анна, – мне сообщили, что в магистрат вместе с купцом Толстиковым приезжал адвокат Гринберг, который якобы представлял интересы Серафимы Дмитриевны.
– И на этом основании вы решили, что именно я уладил это дело? – Удивился Файн.
– Но ведь Гринберг ваш адвокат. – Уже без былой уверенности в голосе сказала Анна.
– Исаак Соломонович грамотный специалист, к тому же, что немаловажно – честный человек, поэтому его услугами пользуется половина города и я в том числе. Ваши рассуждения милые дамы построены на песке.
– Но ведь кто-то же, оплатил вексель? – Возразила Казанцева.
– Скорее всего, Серафима Дмитриевна, у вас есть тайный покровитель, который и помог решить эту проблему. Обратите внимание, он не стал красоваться перед вами, бросать к вашим ногам пачки денег и тем более кричать на каждом углу о своем благородстве. Все сделано тихо, чтобы не дай бог не запятнать ваше имя. Как видите, среди мужчин тоже есть достойные люди, возьмите молодого человека, который вступился за Анну, он ведь рисковал своим здоровьем только чтобы защитить совершенно незнакомую девушку.
– Генрих Карлович порядочный человек, в Москве он защищал детей сирот от произвола чиновников. – Гордо заявила Анна.
– Когда это он успел тебе рассказать про сирот? – Улыбаясь, спросил Файн, но заметив, как покраснела девушка, немного смягчил тон. – Ладно, не дуйся, отцу ничего не скажу.
– А он и так знает! – Отрезала Анна. – Вчера он предлагал мне самой посвататься к Генриху и даже согласился на роль свахи.
Кабинет разразился дружным хохотом, даже Анна смеялась, заразившись общим весельем.
– Ну, насмешила, так насмешила. – Вытирая платком, выступившие слезы сквозь смех произнес Файн. – Скажу Герману, пусть и меня возьмет, вдвоем мы быстро его уговорим.
– Вам бы только посмеяться. – Обиделась Анна.
– А что в этом плохого? Кстати сказать, давно так не смеялся. Ты говорила, он ювелир и хочет познакомиться с работой школы?
– Я вам уже два раза напоминала, а вы все молчите.
– Просто момент не совсем удобный, сама понимаешь – ревизия. – Развел руками Файн. – Сейчас они уже закончили работу, так что можешь приводить своего «достойного человека».
– Спасибо, сегодня обязательно передам ему ваше приглашение.
– Так что мне делать с этим векселем, Густав Францевич? – Поинтересовалась Казанцева.
– Сожгите его и забудьте все, как кошмарный сон.
– А может, сначала обратиться к Гринбергу?
– Ох уж это женское любопытство! – Воскликнул ювелир. – Любезная, Серафима Дмитриевна, что это даст? Вы хотите узнать имя вашего благодетеля? Напрасный труд, адвокат никогда не раскроет своих секретов. Да и зачем? Ваш ангел спаситель решил остаться в тени, так будьте добры уважать его решение.
– Извините, Густав Францевич, я была не права.
– Вот так-то лучше!
Выйдя из школы подруги сели в поджидавшую их коляску.
– Как съездила? – Поинтересовалась Анна у подруги.
– Пустая трата времени. – Отмахнулась Серафима. – Везде одно и то же. Мыловаренные цеха снаружи похожи на старые сараи, а внутри на помойку, грязь такая, что ходит можно только в сапогах. Жуткая вонь и тучи жирных мух, а рабочие похожи на каторжников, только без кандалов. Выдержать в такой обстановке невозможно даже пять минут, так что я не стала смотреть сам процесс мыловарения.
– А качество?
– Какое качество может быть при таком подходе к делу? Безобразное! Мыло грязного цвета, куски кривые, разного размера, и отдает тухлятиной. Прости, что так грубо выражаюсь, но других слов, чтобы описать увиденное, у меня нет.
– Хотя бы данные для расчетов привезла?
– Думаешь, они у них есть? Я хотела узнать пропорции сала и щелока, но оказывается, что мастер закладывает все на глазок, без всякого взвешивания, опираясь только на свой опыт. Варят также, на опыте, ориентируясь на внешний вид смеси, постоянно мешая и периодически добавляя щелок. Никакой системы!