Николай Петрович Сироткин
Изумруды Урала
– Хорошо, начнете с Невьянска, но вы совсем не знаете местных условий и, как я понимаю, никогда не были в тайге. Как ни крути, вам просто необходим помощник и лучше всего, если это будет кто-то из местных.
– Но, у меня нет знакомых на Урале.
– У вас нет, а вот у меня, есть. Два года назад, еще при Екатерине, упокой господь ее душу – Ростопчин перекрестился – в Екатеринбург был сослан мой товарищ по Преображенскому полку, гвардии капитан Соколов Виктор. Срок ссылки два года и он истекает в мае, так что к вашему приезду он будет практически свободен. Виктор человек общительный, думаю, за это время он пообтерся в Екатеринбурге, знает город, окрестности, людей. Найдете его и передадите письмо, правда, на всякий случай, я его не подписал, да и сам текст довольно туманный, но он догадается кто автор, а вы его посвятите в детали.
– Федор Васильевич, если он ваш друг, то почему вы не выручили его раньше, когда были при дворе?
– Статья, Генрих Карлович, он был осужден за распространение фальшивых ассигнаций, подобные приговоры император даже не рассматривает. Вам нечего опасаться, уверяю вас, Виктор не имеет к этому никакого отношения. Его взяли в трактире, когда он расплатился фальшивой ассигнацией, но купюра была всего одна. По его словам, он выиграл в карты около двухсот рублей, а там, сами понимаете, деньги переходят из рук в руки и определить, кто подложил фальшивку практически невозможно. Следствие ничего не доказало, однако для острастки дали два года ссылки.
– Хорошо, Федор Васильевич, а если он откажется?
– От таких предложений не отказываются, я обещал ему генеральские эполеты и доходную должность, так что можете считать, что нас уже трое. Кстати, я навестил вашего дядю, Вильгельма Брандта, сообщил ему, что с вами все хорошо и что скоро вам предстоит поездка на Урал. Не скажу, что он сильно этому обрадовался, однако совершенно справедливо напомнил мне, что вы очень скромный человек и просил позаботиться о вашем вознаграждении.
Заметив, как покраснел собеседник, Ростопчин улыбнулся и продолжил:
– Я как мог, успокоил его и пообещал, что ваш труд будет вознагражден по заслугам. Итак, что бы вы хотели получить в случае успешного завершения дела?
– Это как делить шкуру еще не убитого медведя, поэтому о вознаграждении я как-то не думал.
– Примерно это мне и сказал ваш дядя. Я придерживаюсь другой точки зрения. На мой взгляд, каждый из партнеров должен четко знать, ради чего он рискует и что получит в случае успеха. Это позволит в дальнейшем избежать недоразумений и взаимных обид. Я предлагаю вам монополию на огранку уральских изумрудов для казны. Думаю, это будет справедливо! Устраивает?
– Я на это даже не рассчитывал.
– Тогда будем считать, что договорились! Вернемся к вашей предстоящей поездке в Екатеринбург. Какие дела вам нужно завершить в Москве?
– Заказов сейчас нет, поэтому проблема только с мастерской. Неизвестно, сколько мне придется отсутствовать, поэтому нужно решить вопрос с арендной платой. Мне нравится мое новое жилище, и я не хочу его потерять.
– Не забивайте себе голову, я лично договорюсь с Воронцовым, квартира останется за вами, сколько бы вы не отсутствовали. Одежду закажем у моего знакомого портного, а все необходимое для путешествия купим в магазине. Я не хочу, что бы вы возвращались к себе домой, не исключено, что вас там будут ждать. Сядете в почтовую карету, но не в Москве, а во Владимире. Я как раз собираюсь навестить Александра Романовича Воронцова, у него именье под Владимиром, заодно подвезу и вас.
– Зачем, я же не в розыске?
– Затем, Генрих Карлович, что все пассажиры отмечаются на каждой почтовой станции. Если вас ищут, то наверняка будут проверять списки, выясняя, куда вы направились. Я человек осторожный и предпочитаю перестраховаться, даже, если опасности нет. В Екатеринбурге найдете Виктора Соколова, именно к нему вы официально и едите. Пока все ясно?
– Да, Федор Васильевич, найду капитана Соколова, передам письмо и введу его в курс дела.
– Далее будете действовать по обстоятельствам. Главная задача – выйти на след изумрудного рудника. На тот случай, если придется обращаться к властям, у вас будет особый документ за подписью императора, где служащим предписано оказывать вам любую посильную помощь в выполнении дела государственной важности. Не нужно лезть на рожон, пока просто собираем информацию.
– В общих чертах мне все понятно, Федор Васильевич.
– Ну, вот и хорошо, детали мы еще успеем обсудить, а пока отдыхайте, набирайтесь сил. Отправитесь на Урал, только когда разрешит доктор.
Через несколько дней вопрос с отъездом был решен.
Глава 12. Усадьба «Андреевское» 26 апреля 1798 года (четверг).
В конце апреля установилась хорошая погода, и Ростопчин решил, что самое время навестить Александра Романовича Воронцова. Екатерининский вельможа, уже четыре года находившийся в отставке, жил затворником в своем поместье «Андреевское» во Владимирской губернии, в ста верстах от Москвы. Ростопчин подвез Штейнберга до Владимира, а на обратном пути заехал к Воронцову.
– Здравствуй Федор, рад тебя видеть.
– Здравствуйте, Александр Романович, вы, наверное, единственный, кто рад меня видеть?
– Это ты про отставку? Не обращай внимания, я вон уже четыре года в отставке и ты знаешь, даже как-то спокойнее. Местные меня избегают, да и черт с ними. Я собственно и сам никого не приглашаю, живу тут как сыч.
– Я помню, Александр Романович, даже занимая высокие посты, вы всегда держались вдали от двора.
– Да, Феденька, был такой грех. Не люблю я выскочек и подхалимов. Нарядятся как павлины, нахватают званий, увешаются орденами, а в голове ни одной толковой мысли. Как только доходит до дела от них толку, что с козла молока. Покойный отец рассказывал: когда императрица Елизавета объявила войну Фридриху, то оказалось, что некому командовать армией! В России официально пять фельдмаршалов, а командовать некому!
– Как такое могло быть?
– А вот так! Трубецкой Никита Юрьевич пережил восемь царствований и при всех монархах был в чести. Участвовал в двух войнах и даже получил звание генерал-лейтенанта, при этом ни разу не был, ни в одном сражении.
– А что же он там делал?
– Занимался снабжением армии.
– А как же он стал фельдмаршалом?
– Елизавета Петровна постаралась, уж больно натурально он рыдал, стоя рядом с ней на коленях во время церковных церемоний. Сам понимаешь, когда дошло до выбора главнокомандующего, то его кандидатура даже не упоминали.
– Ну, это только один, а другие?
– Хорошо, пойдем дальше. Бутурлин Александр Борисович – красивый, статный, даже неплохо образованный, но трус, каких свет не видел. Так, что этот тоже не годился.
– Но, насколько мне известно, Бутурлин командовал русскими войсками во время Семилетней войны.
– Да, это случилось в самом конце войны. Он сменил заболевшего Салтыкова. Имея в два раза больше войск, чем у Фридриха постоянно избегал встречи с ним, объясняя свою трусость тем, что он якобы заботится о жизни и здоровье солдат! Каково! Даже Елизавета пришла в бешенство от подобных действий своего бывшего любовника.
– Это два, кто третий?
– Розумовский Алексей Григорьевич, фаворит Елизаветы Петровны – «Ночной император». Этот, как ты сам понимаешь, кроме члена, прости господи, ничего в руках держать не умел. Оставался последний, Апраксин Степан Федорович, вот его и назначили. Огромный, толстый, большой любитель роскоши он меньше всего напоминал военного, да к тому же посредственные способности сочетались у него с патологической ленью.
–Это четыре, Александр Романович, а вы говорили о пяти?
– Был и пятый, заслуженный человек, настоящий фельдмаршал, командовавший армией и побеждавший турок – Бурхард Христоф Миних. Я понимаю, что он был лишен звания и находился в ссылке, но он был жив, здоров и мог возглавить русскую армию, однако его кандидатура никак не устраивала императрицу. К сожалению, Феденька, у нас судят о людях не по их способностям, а потому, насколько гибок их позвоночник и сладкоречив язык, забывая о том, что лесть и низкопоклонство редко уживаются с умом и талантом. Впрочем, все это ты знаешь не хуже меня.
– Не нами это заведено, Александр Романович.
– Не нами, Федя, не нами, здесь ты прав, но нам приходится жить по этим правилам и если не прогибаться и не льстить, то долго на своем месте не просидишь. Ладно, если человек достойный, там не грех лишний раз и поклониться пониже, а, ведь, как правило, ослы, типа последнего фаворита матушки Екатерины, упокой господь ее душу – Платошки Зубова. Ведь дурак дураком, а гонору столько, что на хромой козе не подъедешь. Нахапал должностей, сидит за столом, обложился бумагами, а у самого ни одной мысли в пустой голове. Сколько раз я докладывал ему, что нужно прекратить чеканить из пуда меди шестнадцать рублей, поскольку, реально пуд меди стоит уже двадцать рублей. Простой народ быстро сообразил и вместо того, чтобы покупать медь для изготовления посуды, стал переплавлять медные монеты, уменьшая тем самым объем денежной массы в государстве. Казна несет огромные убытки, а этот осел, прости господи, ничего не делает. Уже после моей отставки он представил на «Высочайшее усмотрение» проект перечеканки монет из расчета тридцать два рубля из пуда. Добро бы сам додумался, а то ведь раскопал в архиве изъеденный мышами проект покойного Петра Ивановича Шувалова, тридцатилетней давности, переписал и выдал за свое детище.
Павел I отменил проект Зубова, подписанный Екатериной, и вернулся к прежней системе, но Ростопчин решил не устраивать диспут на столь щекотливую тему, а воспользовавшись ситуацией развернуть разговор в нужное ему русло.
– Я слабо разбираюсь в этих вопросах, Александр Романович, собственно говоря, именно поэтому я и решил, побеспокоить вас, вы уж извините за прямоту.
– О чем ты, Федор, какие извинения? Понятно, что ты приехал по делу, неужели думаешь, я поверю, что ты отмахал сто верст, просто для того, чтобы справиться о моем здоровье. Но, все равно я рад, что твоему визиту. Давай так, сейчас пообедаем, чем бог послал, а уж потом и поговорим о твоих делах. Разносолов не обещаю, но сыт будешь.
После сытного обеда собеседники вернулись в кабинет хозяина и за бокалом французского шампанского, привезенного Ростопчиным, продолжили беседу.
– Так, какие у тебя там трудности, Федор?
– Есть вероятность, что из России в Европу уходит товар на очень большую сумму.
– Минуя таможню?
– Да, именно так.
– Это всегда было, тут ничего нового нет. О какой сумме идет речь?
– Трудно назвать точную сумму, будем считать, что речь идет о миллионе рублей.
– Поверь мне на слово, Федор, вывезти из России товар на один миллион рублей минуя таможню невозможно.
–Этот товар возможно.
– Сделай милость, просвети старика, что это за товар такой?
– Изумруды! Один фунт ограненных камней может стоить миллион рублей и больше!
– Но, в России нет изумрудов!
– Официально считается, что их нет, но ведь до недавнего времени считалось, что и золота в России нет. У меня пока что нет неопровержимых доказательств, поэтому рассмотрим эту ситуацию чисто гипотетически.
– Согласен, но сразу скажу, что дела твои плохи – отследить этот груз ты не сможешь.
– Это я прекрасно понимаю, Александр Романович, и не собираюсь зря тратить силы и время. Я хочу зайти с другой стороны – попробовать проследить оплату и именно поэтому обратился к вам. Камни товар удобный, в кармане помещается целое состояние, но вот вопрос: как это самое состояние переправить в Россию?
– Приятно иметь дело с умным человеком!
– Вы мне льстите, Александр Романович.
– Это не лесть, Федор, а констатация факта. Теперь к твоему вопросу. Ты не допускаешь, что деньги просто оседают в европейских банках?
– Часть денег, может быть, и остается в Европе, но основная масса должна вернуться в Россию, поскольку, именно здесь добываются и обрабатываются камни, а содержание предприятий, даже подпольных обходится дорого.
– Ты представляешь, Федор, сколько весит миллион рублей серебром?
– Полторы тысячи пудов.
– Правильно. Увести такую тяжесть можно только на корабле.
– Контрабанда?
– Именно, но как только экипаж узнает, что находится в трюмах, я не поставлю и ломаного гроша на то, что груз будет доставлен по назначению.
– Тогда, как?
– Не знаю, Федор, что придумали твои дельцы, но могу рассказать, как поступали русские и польские купцы в схожих ситуациях.
– Очень интересно послушать, Александр Романович.
– Так, вот, мы тогда обсуждали падение рубля на Амстердамской бирже. Курс рубля в 1787 году равнявшийся тридцати девяти стюйвертам вдруг, в течение шести лет упал до двадцати двух стюйвертов, что вызвало сильное беспокойство, как среди купечества, так и в правительственных кругах. Одной из причин называли отрицательный торговый баланс, но, официально по ведомостям баланс был положительный. Уже тогда я заявлял, что все эти ведомости обычная туфта, что импорт России значительно превосходит экспорт.
– Я что-то не совсем улавливаю связь?
– Не торопись, Федор, сейчас все поймешь. Итак, первое, на что я указывал это мздоимство на таможне, где за взятку занижались объемы ввозимых товаров. Это понятно?
– Да, это я понял.
– Хорошо, пойдем дальше. Ты когда-нибудь слышал о том, что из России сухопутным путем постоянно ходят купеческие караваны в Европу, в основном в Силезию?
– Первый раз от вас слышу.
– Вот, а на самом деле это так. Русские купцы везут в Европу наши товары: юфть, сало, меха, мед и воск, а обратно в Россию европейские товары. Самое интересное, что русские купцы продают в Европе не только товары, но также повозки и лошадей.
– А, на чем же они везут товар в Россию?
– Сами купцы возвращаются домой пешком, а оплаченные товары им отправляют морем. Поверь мне, схема отработана десятилетиями и работает безотказно.
– Если я правильно вас понял, Александр Романович, то в моем случае, продавец изумрудов получает не наличные деньги, а товары на означенную сумму, которые морем доставляются в Россию.
– Абсолютно верно, Федя. Смотри: из России ушли изумруды на миллион рублей, но об этом никто не знает, это нигде не отражено и таможенные пошлины не уплачены. Зато в Россию пришло товаров на этот миллион, вот тебе и отрицательный торговый баланс. Однако это ошибочное мнение! Данный товар никто официально не оплачивает и миллион российских рублей остается в стране, а не уходит на Запад, плюс уплачены все обязательные пошлины с товара. Фактически, получается, что этот самый товар как бы произведен в России. Если все действительно так, то твой любитель изумрудов не преступник – он гений. Такие люди на вес золота, ему бы руководить коммерц-коллегией, вместо нашего поэта-алкоголика Державина. Наша главная беда, Федор – непрофессионализм. Мы много кричим на всех углах, какие мы великие, а как доходит до дела, получается пшик! Возьмем того же Державина, ведь прекрасный поэт, ну так и слагай вирши, зачем тебе лезть в президенты Коммерц-коллегии, если ты в этом ни черта не смыслишь? Ратовал за развитие внешней торговли, не понимая простой истины, что прежде чем что-то продать, нужно это что-то иметь. В России не развита обрабатывающая промышленность, нам нечего предложить Европе, кроме даров леса и продуктов сельского хозяйства. Посмотри на список экспортных товаров, там сплошь одно сырье, в лучшем случае полуфабрикаты, а где продукция? То, что производят на наших заводах и мануфактурах по качеству значительно уступает европейским аналогам, и никому там не нужно даже задаром.
– Не могу согласиться с вами Александр Романович, ведь внешняя торговля развивается, по отчетам мы имеет стабильный рост объемов по году.
– Федор, ты никогда не занимался торговлей и сейчас повторяешь то, что написано в отчетах. Чтобы не быть голословным, приведу один пример из собственной практики. Матушка Екатерина, захватив Крым и Северное Причерноморье, загорелась идеей создать черноморскую торговлю. Изучив тему, я пришел к выводу, что никаких перспектив у этой торговли нет. Суди сам: ни в Турции, ни в России нет национальной промышленности, а значит, страны могу предложить друг другу только сырье, которое никому не нужно. Турки предлагают транзитные товары из Индии и Китая, но все это Россия может взять в Персии вдвое дешевле. Вот и получается, что предложение есть с обеих сторон, а спроса нет ни с одной. Законы экономики, Федор, они и в Турции законы! На одном из заседаний я так и доложил императрице, но, думаешь, она мне поверила? Сама взялась за дело, приказала открыть все черноморские порты и объявила, что корабли всех стран могут беспрепятственно торговать с Россией.
– И каков результат?
– Никакого! Даже имея новороссийскую пшеницу и уральский металл, черноморская торговля не сдвинулась с места. По последним данным она составляет всего два процента от общего объема внешней торговли России.
– Но ведь товары из Индии и Китая, тот же шелк и специи всегда были востребованы в Европе.
– Когда-то именно так и было, но в середине XVIII века ситуация изменилась. Баснословные доходы Ост-Индских компаний остались в далеком прошлом. Голландская, Французская и Датская компании обанкротились, осталась только Английская Ост-Индская компания, которая удержалась на плаву только благодаря государственной поддержке. И вот представь себе, что наш поэт Державин в этой ситуации призывает российское купечество все свои силы обратить на Индию и Китай.
– На мой взгляд, Александр Романович, в его призыве есть рациональное зерно, ведь для торговли с Азией нам достаточно пересечь Каспийское море, в то время как европейцам – океан.
– Ты правильно рассуждаешь Федор, забывая, что мы живем в России, где государство никак не поддерживает свое купечество. Вот Державин бросил клич и что дальше? Как простому купцу попасть в Персию?
– На корабле по Каспийскому морю.
– Правильно, только для этого нужно иметь корабль. Многие наши купцы могут позволить себе такую роскошь?
– Единицы.
– Вот именно! Однако и это еще не все. Кроме корабля нужна надежная охрана, поскольку на море и дорогах хозяйничают разбойники и казаки, а по приезде в чужую страну купцу нужно где-то остановиться, куда-то сложить товар, где-то торговать. Добавь сюда незнание законов, обычаев, языка и ты поймешь, в какое тяжелое положение попадает наш купец. Он все должен делать и решать сам. Наш великий пиит должен был не призывами заниматься, а составить четкую программу действий правительства по налаживанию торговли с Азией. А сделать нужно много: построить корабли, создать фактории на территории той же Персии, где государственные чиновники будут помогать нашим купцам, осуществлять торговые операции и отстаивать их права, обезопасить торговые пути. Все это должно сделать государство и только потом с чистой совестью можно предлагать купцам торговать с Азией. Уверяю тебя, когда все будет организованно, купцы поедут, и торговля будет развиваться, но наши чиновники предпочитают заниматься чем угодно, только не созидательным трудом на благо страны. Это относится не только к торговле, но также к производству и сельскому хозяйству. Государство должно сначала создать условия для плодотворной работы, и только тогда в казну потекут деньги. В любом деле, чтобы получить доход, сначала нужно вложиться, а вот на это у нас никогда нет денег. На содержание двора уходит десять процентов бюджета, а на строительство дорог, больницы и образование всего три процента! При таких раскладах никогда не возродится ни промышленность, ни торговля.
– Но ведь показатели растут.
– В сравнении с той же Голландией наши показатели просто смехотворны.
– Император пытается навести порядок в финансах. Он уже сжег несколько миллионов ничем не обеспеченных бумажных денег, навел порядок в финансировании двора, сократил расходы даже императорской семьи. Заявил, что Россия больше не будет воевать, сократил армию на тридцать процентов, уволил триста генералов и более двух тысяч офицеров.
– Все это правильно, Федор, только боюсь, что выдержать этот курс он не сможет. России нужно лет двадцать мирного созидательного труда, чтобы заняться своими внутренними проблемами и не влезать ни в какие конфликты, но это проще сказать, чем сделать.
Глава 13. Москва, 30 апреля 1798 года, (понедельник).
Алексей Дулов сидел в кресле, возле камина с бокалом коньяка, а его старший брат метался по комнате, словно зверь в клетке.
– Твоим людям ничего нельзя поручить. Они могут только лохов в карты дурачить, вкусно жрать и сладко спать. Я бы им коров пасти не доверил.
– И был бы абсолютно прав, – согласился Алексей, – шулера, это особая каста. Представь, какая ловкость рук и выдержка требуется для того, чтобы обмануть человека сидящего перед тобой. Причем не просто обмануть, но еще и избежать подозрений в нечестной игре. Если тот же Валет будет постоянно обыгрывать всех подряд, завтра салон просто придется закрыть. Вот поэтому, каждый вечер приходиться разыгрывать целый спектакль, следить за тем, чтобы выигрыши и проигрыши чередовались, а деньги переходили из рук в руки, чтобы лохи, ставшие на короткое время обладателями целого состояния, потом не смогли внятно объяснить, как они остались с пустыми карманами. Поверь мне брат, шулерство это такой же зрелищный вид искусства, как и театр, а шулера, такие же актеры и ничем другого они делать не умеют.
– Да, от них, собственно говоря, никто ничего и не требует. Целую неделю пасти этого ювелира, чтобы так обделаться.
– Штейнберга мы найдем.
– Когда? Прошло уже три недели, такими темпами, мы не найдем изумрудов и за десять лет.
– Хорошо, брат, – неожиданно спокойно согласился Алексей, – что ты предлагаешь?
– Понимая, что от твоих козлов мы ничего не дождемся, я опять обратиться к Зотову. Он должен подойти к десяти часам, – Александр посмотрел на стоявшие в углу часы, – уже через пять минут.
– Ты мог бы выслушать его и без меня.
– Я знал, что тебе не понравится мое решение, поэтому тайно нанял его, как только узнал о том, что вы упустили Штейнберга, и сегодня он придет доложить о результатах своей трехнедельной работы.
Их разговор был прерван появлением камердинера Ильи:
– Ваше благородие, к вам господин Зотов пришли.
Савелий Лукич вошел в кабинет, сняв шляпу, легким поклоном поприветствовал братьев и, расположившись на предоставленном ему стуле, выложил на стол потрепанную тетрадь.
– Штейнберг действительно ездил в Петербург, но пробыл там самое большее один-два дня. По словам его друга, Семена Ушакова, он отвозил заказ фрейлине Сурмиловой, вот только колье не изумрудное, а бриллиантовое.
–Мы предполагали, что изумруды не имеют отношения к этому колье. – Заметил Александр.
– Штейнберг вернулся в Москву в воскресенье 11 апреля, примерно в семнадцать часов. Причем, он доехал до самого Почтамта, что подтверждает служащий, хорошо знающий ювелира. С 18.00 до 19.00 Штейнберг ужинал в компании с Семеном Ушаковым в трактире на Мясницкой улице. Инцидент, с неудачным задержанием ювелира, о котором поведал мне Александр Васильевич, произошел в 21.30 на Кузнецкой улице. Где был Штейнберг и что он делал в эти два с лишним часа, мы не знаем, но шел он с Лубянки, это подтверждают ваши люди. Получается, что он все это время крутился в треугольнике между Мясницкой улицей и Лубянкой, и эти два часа провел где-то здесь.
– Вы считаете, что это важно, Савелий Лукич? – Спросил Александр.
– Это решать вам, господа. Передо мной стояла задача найти Штейнберга, определить, где он находится в настоящее время.
Зотов лично беседовал с художником Ушаковым и по полочкам разложил весь разговор друзей во время ужина. Правда, ничего стоящего там не было, кроме одной фразы – Ушаков рассказал Штейнбергу, что во время его отсутствия в Москву приехал опальный фаворит императора Ростопчин и сейчас проживает в доме на Большой Лубянке – это в двух шагах от трактира, где они ужинали. Сопоставив факты, Зотов пришел к выводу, что за Штейнбергом сейчас стоит именно бывший генерал-адъютанта Павла I, вот только делиться своими соображениями с братьями он не спешил. Зотов выполнил свою задачу – нашел ювелира, как и было, оговорено в заказе, а строить версии и делать выводы он не подряжался, за это нужно платить отдельно по специальному тарифу.
– И вы определили? – Язвительно спросил молчавший до этого Алексей.
– Да, определил. Сейчас он медленно движется по Сибирскому почтовому тракту в сторону Урала. Думаю, не слишком ошибусь, если предположу, что конечной точкой его путешествия будет Екатеринбург.
После этих слов в кабинете наступила тишина – братья лихорадочно анализировали сложившуюся ситуацию. Наконец, Александр прервал затянувшееся молчание:
– Откуда вам это известно?
– Из почтовых книг.
– И когда же он выехал? – Опять язвительно спросил Алексей.
– Четыре дня назад, в четверг 26 апреля.
– Но мы проверяли все ближайшие к Москве почтовые станции не далее как два дня назад.– В голос Алексея явно звучало раздражение. – Его имени в списках пассажиров не было.
– Он сел во Владимире. – Спокойно ответил Зотов. – А теперь, если позволите, я закончу.
– Пожалуйста, Савелий Лукич, – Александр жестом руки остановил брата, который хотел, что-то сказать, – мы вас внимательно слушаем.
– То, что вы ищите, находится на Урале, вот туда и надо отправляться. Ответы вы найдете, распутав убийство купцов Протасовых, других зацепок у вас нет.
– А Штейнберг? – Не удержался Алексей.
– Вряд ли ему известно больше чем вам господа, во всяком случае, я бы не сильно обольщался на его счет. Перетрясите окружение Протасовых, родных, знакомых, работников, – уверен, что-нибудь да всплывет.
– Спасибо за совет, Савелий Лукич. – Александр встал, подошел к Зотову и сел рядом на край стола. – Как вы смотрите на то, чтобы заключить новый контракт на очень выгодных условиях?
– Вы про Урал, Александр Васильевич? – Зотов улыбнулся и покачал головой. – Это ж почитай две тысячи верст в один конец, с ума можно сойти. Я для поездок в Петербург и Владимир людей нанимал, что бы только самому не трястись по нашему бездорожью. Нет, Александр Васильевич, здесь я вам не помощник, возраст уже не тот.
– Хорошо, Савелий Лукич, вот ваши деньги.
Дулов выложил на стол пять сотенных ассигнаций, забрав которые, Зотов, откланявшись, удалился.
– Он сам признал, что Штейнберг знает не больше нас. – С видимым облегчением признал Алексей. – Так зачем он нам тогда нужен?
– Я не об этом. Меня интересует, где Штейнберг провел эти два часа, на которые намекал Зотов.
– Нес старый хрен какую-то ахинею про треугольник, про Мясницкую и Лубянку.
– Это не ахинея, Алексей, на что-то старик намекал, вот только я не могу понять, что он имел в виду. Суди сам: Штейнберг приезжает в Москву в 17.00, встречает друга и в 18.00 они уже сидят в трактире. Расстались они примерно в 19.00, а появился он у своей мастерской в 21.30 и тут следует нападение на твоих людей, в тот момент, когда они грузили бесчувственное тело в карету. Неделю ждали ювелира, и ничего не происходило, а стоило ему появиться, как следует нападение. Ты веришь в такие совпадения?
– Согласен, все это странно, но я не понимаю, к чему ты клонишь? Думаешь, он был не один?
– Другого объяснения у меня нет. Кто-то шел за ним, толи следил, толи охранял и вмешался только тогда, когда возникла угроза. Обрати внимание, этот неизвестный дождался, пока подгонят карету и начнут грузить тело. Он понял, что это не банальное ограбление, а похищение, которое никак не входило в его планы. Воспользовавшись тем, что нападавшие были заняты телом, он вырубил их и отвез Штейнберга туда, где тот и провел следующие две недели.
– Почему ты не допускаешь, что ювелир не очнулся и не ушел сам?
– Ювелира брал Слон, именно он его и приложил «слегка» кастетом. Любой нормальный человек после такой процедуры придет в себя как минимум через сутки, да и потом еще несколько дней будет находиться в прострации. Вспомни купца Ларионова, тот вообще целый месяц провел в постели с сотрясением мозга.
– Всякое бывает брат, Слона ведь тоже огрели чем-то тяжелым по голове, так он через полчаса был уже на ногах и даже притащил полуживого Игната. Так вот, никакого сотрясения у него не было.
– У Слона мозгов нет, там просто нечему сотрясаться, – Александр допил коньяк и продолжил, – вернемся к Штейнбергу. Появление телохранителя, неизвестное убежище, где ювелир провел две недели после нападения и его тайный отъезд на Урал говорят о том, что у него появился очень серьезный сообщник.
– Думаю все гораздо проще. Штейнберг мог провести это время у своего дяди ювелира Брандта, ведь тот живет на Мясницкой.
– Ты забываешь, что мы проверяли этот вариант и не нашли никаких следов.
– Это ничего не значит, мы могли просмотреть, как в случае с его отъездом из Владимира.
– Ты думаешь, что его отъезд на Урал организовал Брандт?
– А почему бы и нет? Ювелир Брандт состоятельный человек, может позволить себе подобный каприз.
– В этом нет никакого смысла. – Александр налил себе коньяка и отпил пару глотков. – Зачем Брандту на старости лет заниматься контрабандой? Нет, брат, он здесь не причем. Поэтому вопрос о тайном влиятельном сообщнике Штейнберга остается открытым. Думаю, именно на это и намекал Зотов.
– Почему намекал, почему не сказал прямо?
– Ты не внимательно его слушал. Он отчитался только за то, за что получил деньги, но дал понять, что знает гораздо больше и готов нам предоставить эту информацию, естественно, за отдельную плату.
– Чертов крохобор, – Алексей взял бутылку и разлил остатки коньяка, – он так и будет нас доить?
– Нет, платить мы больше не будем.
Раздался стук в дверь и в комнату опять заглянул камердинер Илья.
– Тут к вашей милости человек пришел.
– Пусть войдет. – Сказал Алексей, допивая коньяк.
Илья посторонился и пропустил в кабинет невысокого широкоплечего мужчину в темно-сером казакине.
– Савелий Лукич сказал, что вам нужен следователь. – Мужик стоял на пороге и мял в руках картуз.
– А ты кто такой? – Спросил удивленный Алексей.
– Бывший следователь по уголовным делам Тверской части Малахов Федор Степанович.
– Ты вроде еще молод для выхода в отставку? – Засомневался Александр.
– Я сам ушел. Савелий Лукич платит втрое больше, да и работа не пыльная.
– Понятно. – Констатировал старший Дулов. – Ты в курсе, что нужно делать?
– Найти того, кто убил купцов Протасовых. Я помогал Савелию Лукичу осенью прошлого года и сейчас, так что знаком с делом.
– Для этого нужно ехать на Урал.
– Я готов выехать хоть сейчас, если договоримся об оплате.
– Хорошо. – Александр встал напротив бывшего полицейского. – Работа займет месяц, а делать будешь только то, что велят, не задавая никаких вопросов.