Николай Петрович Сироткин
Изумруды Урала
– Хорошо, но чтобы завтра с утра все были на расчистке пепелища.
Не дожидаясь ответа, он вышел и направился к себе. По дороге он вспомнил, что не проверил Золотова, но возвращаться не стал. Зайдя в дом, он достал початую бутылку коньяка, не закусывая, выпил подряд две стопки и прямо в одежде завалился на широкую лавку, подложив под голову свернутую овчину. Уснуть сразу не удалось, какая-то мысль вертелась в голове, не давая ему покоя, но постепенно проникая в кровь, коньяк оказал свое успокаивающее действие и через полчаса Воронина сморил сон.
Золотов лежал на полатях, размышляя о своем будущем. Из одной кабалы он попал в другую, но если раньше у него был шанс на спасение, то теперь, находясь в дебрях тайги, в ста верстах от Екатеринбурга, шансов у него не было никаких. Была слабая надежда на то, что Воронин сломает себе зубы об этот рудник, но и она не оправдалась. На предложение выпить Золотов ответил отказом, отвернулся к стене и, накрывшись старым тулупом, крепко заснул.
Проснулся Золотов перед рассветом, когда приспичило справить малую нужду. В горнице было темно, и почему-то очень тихо. За то короткое время, что Золотов провел с бандитами в тайге, он уже привык, что ночью над их лагерем постоянно стоял громоподобный храп. Пробираясь на ощупь к выходу он споткнулся о чье-то тело и уже хотел выругаться, но вовремя вспомнил, как совсем недавно сам вот также валялся в грязи. Осторожно обойдя препятствие, он попал в сени и, открыв входную дверь, вышел на крыльцо. Глаза уже привыкли к темноте, и справа от себя он увидел сидящего на земле человека. «Наверно часовой», решил Золотов, нужно будет на обратном пути его разбудить, а то достанется бедолаге от Ворона.
Справив нужду за ближайшим углом, Золотов, ежась от утренней свежести, подошел часовому, который сидел, прислонившись спиной к стене дома, и потряс его за плечо. Тот как куль завалился на землю. Золотов дотронулся до его руки, и почувствовал ледяной холод – часовой не спал, он был мертв. Срочно нужен огонь, но у него не было огнива, и тут он вспомнил про сгоревшее здание рудника, к которому от дома вела вымощенная камнем тропинка. По дороге, проходя через сосенки, он на ощупь нашел несколько сухих веток. Золотов разгреб верхний слой пепла и, положив на дымящиеся угли ветку сосны начал усиленно дуть. Через некоторое время по ветке побежали веселые языки пламени. Быстро вернувшись к дому, он убедился, что часовой мертв и прошел в горницу. В неровном свете горящего лапника перед ним предстала страшная картина. За столом, на полу и лавках в разных позах лежали бандиты, все они были мертвы. Для верности Золотов пересчитал труппы – ровно тринадцать. Сомнений у него не осталось – водка была отравлена. Перекрестившись, он мысленно поблагодарил своего спасителя, который избавил его от этой пагубной привычки. Теперь Воронову будет не до Золотова, самому бы унести ноги, поэтому нужно спрятаться и переждать. Приняв решение Иван, захватив пару ружей, быстро забрался на чердак и стал ждать.
Воронов проснулся рано, солнце еще не взошло, но ночная темень уже отступила и на смену ей пришли утренние сумерки, тусклый свет которых пробивался в комнату через раскрытые ставни. Чувствовал он себя скверно: голова раскалывалась, а во рту ощущался отвратительный привкус выпитого накануне коньяка. От неудобной позы, в которой он спал, онемела вся левая половина тела, и прежде чем встать, пришлось перевернуться на спину и ждать, когда восстановится кровоснабжение конечностей. Наконец, он почувствовал себя лучше, поднялся, подошел к столу, налил стопку коньяка и залпом выпил. Грузно опустившись на скамью Воронин, стал ждать, когда подействует «лекарство». Ждать пришлось недолго, уже минут через пятнадцать голова прошла, и он почувствовал зверский аппетит. Достав из мешка краюху хлеба и кусок домашней колбасы, он наскоро перекусил, и отправился будить своих людей. Подойдя к дому, он увидел валявшегося на земле охранника. «Надрались как свиньи» – со злостью подумал Колпаков и сильно пнул тело ногой. На своем веку он видел много покойников, поэтому сразу понял, что человек мертв, и ему вдруг стало страшно. Еще толком не поняв в чем дело, он метнулся в дом, где в сумрачном утреннем свете его взору предстала страшная картина. Как и Золотов, он пересчитал труппы и понял, что остался один. Только сейчас он догадался, что не давало ему покоя вчера вечером – у староверов вино под запретом, они никогда не держат спиртное в доме. Эти бутыли оставили специально, понимая, что немногие устоят перед искушением выпить на дармовщину. Простая с виду ловушка сработала безотказно – яд мелено убил всех. Воронин, вдруг ясно осознал, что из охотника он сам превратился в дичь и теперь ему придется сражаться за собственную жизнь. Быстро оседлав коня, он закинул на плечо ружье, взял мешок с припасами и удалился вниз по течению, даже не вспомнив про своего пленника.
Сразу после отъезда Воронина Золотов спустился с чердака и, выйдя на свежий воздух, уселся на ступеньках крыльца. Что теперь ему делать? Вроде освободился, радоваться надо, но на душе как-то неспокойно. Хозяева скита наверняка скоро появятся, и неизвестно, как они к нему отнесутся? Конечно, можно уехать, как это сделал Воронин, но что-то подсказывало Золотову, что это не лучший выход. Несколько дней блуждать по лесу в одиночку, это не по нему. Он городской житель, в лесу бывал редко, да и то только во время пикника, где-нибудь на опушке. Тот, кто подстроил эту ловушку, слишком умен, и не Золотову с ним тягаться. Наверняка и Воронин далеко не уйдет, ему не простят содеянного. Пока он так рассуждал, сверху, со стороны пожарища появилась вооруженная группа из пяти человек. Первым, чуть впереди остальных, держа ружье в правой руке, шел высокого роста крупный мужчина с густой, коротко подстриженной бородой. Не доходя пары саженей до крыльца, он остановился.
– Ты кто такой? – Спросил он у Золотова.
– Ювелир.
– А здесь как оказался?
– У Воронина в плену был.
– А где сам Никита?
– Убежал. Надо полагать, подался в Екатеринбург.
– В живых еще кто остался?
– Нет, там полный дом трупов.
Пока пришедшие люди осматривали дома и хозяйственные постройки, Золотов успел поведать старшему, которого все звали Степанычем, о своих мытарствах.
– Пришлось помыкаться тебе. – Вздохнул тот, сидя на крыльце рядом с ювелиром и дымя самокруткой. – Ладно, как только закончим здесь разбираться и двинемся обратно в город, возьмем тебя с собой.
Следующие три часа все, включая Золотова, трудились не покладая рук. Они свалили все труппы в яму, расположенную саженях в пятидесяти от скита вверх по течению, закидали эту общую могилу камнями и засыпали землей. К десяти часам утра, когда они закончили свою работу, появились и жители скита – семьи раскольников. После окончания работ, перекусив и немного отдохнув, гости отправилась в обратный путь, прихватив с собой и Золотова. Шли они не вдоль реки, как Воронин, а напрямую, и уже к обеду следующего дня были в Екатеринбурге. Перед въездом в город, Степаныч приказал завязать ювелиру глаза и через полчаса Золотов оказался в какой-то камере. Его покормили, дали отдохнуть, а вечером к нему в камеру пришел Ричард Скотт.
– Рад тебя видеть живым и здоровым, Иван. – Сказал англичанин, поживая руку Золотову. – Думаю все твои мучения позади.
– А где я вообще оказался?
– Это школа ювелирного мастерства «Уральские самоцветы».
– Та самая, которую вы приехали инспектировать?
– Да, это она и есть. Только я сейчас никого не инспектирую, поскольку Барнс меня уволил.
– И куда вы теперь?
– Возвращаюсь в Англию, там меня отец с матерью уже заждались.
– Мистер Скотт, вы поможете мне вернуться в Петербург? – Взмолился Золотов. – У меня ведь ни денег, ни документов нет.
– Не беспокойся, все уладим. Я тебе уже и работу нашел – будешь зарабатывать не меньше генерала.
– Спасибо на добром слове, мистер Скотт. – Золотов был явно тронут таким отношением. – Вы не волнуйтесь, я все верну.
– В моей помощи нет необходимости, Иван. Тебе выплатят солидный аванс и сделают документы, так что ближайшие дни ты станешь независимым человеком, сможешь вернуться к любимой работе и обеспечивать детей.
– Я этого никогда не забуду, мистер Скотт. – Золотов смахнул рукой навернувшуюся слезу и низко поклонился англичанину.
Глава 51. Екатеринбург, 10 июня 1798 года (воскресенье).
Рано утром Файн получил сообщение от Громова с рудника. Дважды перечитав послание, он пошел в комнату к Лачину.
– Мы получили донесение, Тимофей. Вчера вечером рудник был атакован и сожжен. Все каторжники, которых Воронин привел с собой, мертвы. В живых остался некто Золотов, который сейчас находится под стражей. Самому Воронину удалось уйти.
– Получается, что эта троица нас не обманывала. Кто такой этот Золотов?
– Петербургский ювелир, как и Малахов в банде Князя он оказался случайно.
– С этими разберемся позже, а Воронина, возьмем здесь, в городе вместе с Бабаковым. Остается решить, что делать с Барнсом. Убрать его легко, даже следов не найдут, но из-за пропажи иностранца, тем более личного представителя императрицы поднимется шум. Не желательно привлекать к Екатеринбургу излишнее внимание. Нужно дать ему отъехать подальше и уже там…
– Ты стал слишком кровожадным, Тимофей. Не надо насилия, мы сделаем так, что Барнс будет рад покинуть Россию и больше никогда не возвращаться.
– Как ты собираешься это провернуть?
– С помощью Штейнберга и Соколова. Их документы безупречны. Два подполковника Тайной полиции императора это тебе не фунт изюму. Здесь нужно только все тщательно продумать и подготовить.
– Ты им настолько доверяешь?
– Да, здесь наши интересы совпадают. Им тоже не нужна излишняя шумиха вокруг изумрудов, тем более со стороны императрицы.
Вернувшись в кабинет, Файн вызвал всю троицу узников к себе и изложил им план нейтрализации Барнса.
– Господа, я хочу убрать Барнса из России так, чтобы он навсегда забыл сюда дорогу. Для этого мы предлагаем обвинить его в нападении на рудник.
– Так нападение состоялось?
– Да, Генрих Карлович и успешно отбито. Об этом мы поговорим позже, поскольку сейчас время дорого. Дело в том, что Воронину удалось уйти и уже завтра – послезавтра он объявится в Екатеринбурге. Нам нужно успеть сегодня разобраться с Барнсом. Как я уже сказал, мы предлагаем обвинить его в нападении на рудник и убийстве мирных жителей.
– Но, сам Барнс ни на кого не нападал?
– Все верно, Виктор Алексеевич, напал Воронин по указанию Барнса. Поэтому Барнс будет обвинен в подстрекательстве. Честно говоря, я не знаю, как квалифицируют эти действия юристы, и какое наказание за это положено, поэтому будем действовать экспромтом, на консультации у нас просто нет времени. Итак, вы, используя ваши документы, предъявляете Барнсу обвинение в подстрекательстве, запугиваете его, заставляете написать признание и отправляете в Петербург с условием, что он сразу по приезду покинет Россию.
– Думаю, нужно еще добавить обвинение в попытке шантажа. – Дополнил Штейнберг. – Предположим, что вам стало лучше и вы дали показания.
– Прекрасная мысль, Генрих Карлович, дополним обвинение еще и шантажем. – Поддержал Файн.
– Можно еще припугнуть его Князем, который спит и видит, как бы отомстить за нападение. – Подал свой голос Скотт.
– Отличная идея, мистер Скотт. – Похвалил англичанина Файн. – Обязательно нужно взять на заметку. Больше нет никаких соображений? Тогда приступим к разработке плана и фабрикации показаний «свидетелей». Вам Виктор Алексеевич отводится важная роль «злодея». Вы должны своим видом наводить страх на Барнса и постоянно нервировать его. Бить не нужно, но пару раз встряхнуть не возбраняется. Мистер Скотт, наверняка ваш бывший начальник напишет свои показания на английском, поэтому вы будете ждать неподалеку в карете, чтобы подтвердить, что именно там написано.
– Густав Францевич, с Барнсом приехал переводчик английского посольства Джеймс. Думаю, его присутствие на задержании будет отнюдь не лишним, как и его подпись под признанием.
– Прекрасно, мистер Барнс. Генрих Карлович, возьмите с собой этого переводчика. А теперь, господа, приступим к делу.
Следующие два часа Штейнберг и Файн составляли «свидетельские» показания и разрабатывали сценарий допроса, а Соколов репетировал перед зеркалом свирепое выражение лица.
…
Ровно в полдень возле трактира Рязанова остановилась карета, из которой вышли Штейнберг и Соколов. Они вошли в трактир и приказали позвать Рязанова.
– Вы опять к нам. – Увидев Генриха, улыбнулся трактирщик. – Что на этот раз?
– Тайная полиция! – Штейнберг показал жетон. – Проводите нас в номер мистера Барнса и пригласите его переводчика.
Улыбка на лице Рязанова исчезла, трактирщик хотел что-то сказать, но так и застыл с открытым ртом.
– Закрой пасть и веди нас наверх. – Соколов схватил растерявшегося Рязанова за шиворот , развернул в сторону лестницы и толкнул в спину.
Гуськом все поднялись на второй этаж и остановились у двери с номером пять. Штейнберг дождался, когда к ним присоединится переводчик и постучал в дверь.
– Mister Barnes? – На чистом французском языке задал вопрос Штейнберг.
– Да, это я. – Барнс стоял на пороге своего номера, внимательно осматривая двух незнакомцев. Первый из них, тот, что задал вопрос, производил приятное впечатление, его правильная речь выдавала в нем европейца, чего нельзя было сказать о том, который стоял сзади. Внешне он выглядел вполне симпатичным, и даже мог нравиться женщинам, если бы не угрюмое выражение лица и жесткий взгляд серых ледяных глаз. За их спинами, переминаясь с ноги на ногу, топтался переводчик Джеймс. – Кто вы такие и чем вызван ваш визит?
– Тайная полиция. – Штейнберг показал жетон и удостоверение.
– Господа, произошла какая-то ошибка. – Барнс был озадачен таким поворотом дела. – Я английский подданный, личный представитель императрицы Марии Федоровны.
– Нам это известно. – Отстранив англичанина, Штейнберг вошел в номер, а идущий за ним Соколов пропустив переводчика, закрыл дверь.
Войдя внутрь, Соколов по-хозяйски осмотрел номер, заглянул за ширму и, выдвинув стул, жестом указал на него Барнсу. Справа от личного представителя императрицы пристроился переводчик. Штейнберг расположился напротив, а Соколов уселся на стул верхом слева от англичанина, отрезая его от двери. Сложив руки на спинке стула и положив на них голову, Виктор придал своему лицу свирепое, по его мнению, выражение и уставился на Барнса. Роли были заранее распределены, и вести допрос предстояло Штейнбергу, поскольку он в совершенстве владел французским языком. Соколов должен был лишь нервировать и раздражать Барнса, лишая его уверенности.
– Господин Барнс вы обвиняетесь в нападении на раскольничий скит и убийстве мирных жителей.
– Господа, это ошибка. Как я мог это сделать, если с момента приезда, все время находился у себя в номере? – Барнс завертел головой. – Можете спросить мистера Джеймса и хозяина трактира.
– Вот показания вашего сообщника купца первой гильдии Воронина. – Штейнберг достал из папки два исписанных мелким почерком листа бумаги и положил их на стол. – Он заявляет, что именно вы предложили ему напасть на этот скит, уверяя, что там добываются изумруды. Хозяин трактира, на которого вы так усердно ссылаетесь, подтвердил, что Воронин был у вас в номере несколько раз в сопровождении своего управляющего Бабакова, показания которого тоже фигурируют в деле. – Штейнберг достал еще один лист.
– Господа, этот купец приходил ко мне с просьбой помочь ему наладить поставки сала в Англию. За это он предлагал мне солидную взятку, но я отказался. – Барнс все еще никак не мог поверить в реальность происходящего. – Я могу поклясться на Библии.
– В этом нет необходимости. – Штейнберг пропустил мимо ушей тираду англичанина. – Значит, вы отрицаете, что предлагали Воронину напасть на раскольничий скит?
– Готов поклясться на чем угодно! – Воскликнул Барнс, искоса поглядывая на молчавшего Виктора.
– Для того чтобы вы уяснили всю тяжесть совершенного вами преступления, я расскажу, что произошло. – Штейнберг взял в руки «показания» купца, делая вид, что внимательно читает. – По словам Воронина, вы, мистер Барнс, сообщили ему, что якобы в тайге раскольники нелегально добывают изумруды и предложили захватить этот рудник. Воронин по вашим указаниям нашел скит и убил всех жителей, включая женщин и детей, вот только никакого рудника и тем более изумрудов, там не оказалось, что его сильно расстроило. Понятное дело, он решил разобраться с вами, но не успел, полиция схватила его на въезде в город. Не нужно обладать богатым воображением, мистер Барнс, чтобы представить себе какую участь он вам уготовил, так что вы должны молиться на нашу полицию.
– Это наглая ложь! – Заявил усталым голосом Барнс, в котром, однако, не чувствовалось былой уверенности.
– Я посмотрю, как вы это заявите Воронину лично на очной ставке. – Спокойно произнес Штейнберг. – Пойдем дальше. Вы подтверждаете, что второго июня сего года имели беседу с директором ювелирной школы «Уральские самоцветы» Густавом Файном, во время которой у него случился апоплексический удар?
– Да, я приходил к господину Файну, мы собирались заключить договор на поставку уральских камней в Англию. – Барнс нервно облизнул губы. – У меня есть бумаги от секретаря императрицы господина Вилламова.
– Тогда может быть, вы объясните, почему внешне здорового человека хватил удар в ходе вашей «беседы»?
– Это с каждым может случиться.
– А вот по показаниям самого Файна, вы требовали у него поставлять в Англию изумруды, обещая в противном случае убить его сына Томаса Файна, проживающего в Саксонии.
По мере того, как Штейнберг говорил, лицо сидевшего напротив англичанина стало белым, как мел, дыхание участилось, а на лбу выступили капельки пота.
– Файн не может говорить. – Дрожащим голосом произнес он, доставая платок и нервно вытирая вспотевший лоб. – Он парализован.
– Ему уже лучше, он может говорить, пусть не совсем четко, но понять можно. – Штейнберг положил на стол очередной лист. – Файн дал показания, его адвокат записал их и завизировал.
Барнс сидел, уставившись в одну точку, нервно теребя в руках платок.
– Я жду ответа, мистер Барнс. Вы подтверждаете показания Густава Файна?
– Нет. – Англичанин в очередной раз вытер вспотевший лоб. – Никакого шантажа не было. У больного просто помутился разум.
– Хорошо, если вы настаиваете, можем подождать, пока Файн полностью поправится.
– Но ведь на это могут уйти годы? – Растерянно пролепетал Барнс. – Что будет со мной?
– Посидите в тюрьме. – Штейнберга разбирал смех, и ему стоило больших усилий, чтобы даже не улыбнуться. – Правда, проблем от этого не убудет. Вам что-нибудь говорит кличка Князь?
– Первый раз слышу.
– Странно. Воронин сказал, что это вы приказали ему расправиться с братьями Дуловыми, младший из которых и называет себя Князем.
– Бред сумасшедшего.
– Князь чудом уцелел в той заварушке, а вот его брата убили и теперь он жаждет отомстить.
– Причем здесь я?
– Напомню, что в показаниях Воронина вы фигурируете как заказчик этого нападения.
– Как мог Князь узнать о том, что наговорил Воронин?
– Заплатил и прочитал.
– Но я же сказал, что это неправда.
– Можете повторить хоть сто раз, вряд ли на Князя это произведет хоть какое-то впечатление. – Штейнберг собрал «свидетельские показания» и сложил их в тетрадь. – Собирайтесь, мистер Барнс.
– Куда?
– В тюрьму. – Соколов встал со стула, подошел к англичанину и, схватив его за шкирку, поставил на ноги. – Посидишь, пока местная полиция докопается до истины, может, и до суда доживешь.
– Господа, – залепетал Барнс, – я же никого не убил! Да мое поведение не безупречно, однако по закону мне грозит лишь высылка на родину.
– Сразу, как только будет вынесено решение суда, тебя отправят в Англию. – Соколов толкнул Барнса к шкафу. – Не тяни время, собирайся.
– Господа, мы могли бы договориться, я за ценой не постою. – Барнс умоляюще смотрел на Штейнберга. – Обещаю сразу по возвращении в Петербург немедленно отбыть на Родину.
– Предложение заманчивое, мистер Барнс. – Штейнберг собрал бумаги и встал. – Нам тоже нет никакого резона возиться с вами. Мы заняты расследованием крупной аферы с поддельными ассигнациями и у нас просто нет времени копаться в вашем деле. Местная полиция не хочет связываться с иностранцем, поэтому и передали вас столичным следователям, благо мы оказались под рукой. Нас устраивает предложенный вами вариант, но есть два вопроса. Вы можете нарушить свое обещание, и тогда нам придется оправдываться перед начальством, да еще и разыскивать вас. Согласитесь, ситуация хреновая, но главное не это. Как только вы выйдите отсюда, вы не проживете и двух дней, Князь не будет разбираться, виноваты вы или нет.
– И какой выход вы предлагаете?
– Сейчас вы изложите все на бумаге, где признаете свою вину в подстрекательстве и попытке шантажа, это отобьет желание обмануть нас и закроет вам дорогу в Россию раз и навсегда. Со своей стороны мы не будем мешать вам немедленно по прибытии в Петербург покинуть Россию.
– Сколько я должен вам за эту услугу?
– Ничего. Сотрудники Тайной полиции императора не берут взяток.
– Какие гарантии, что я доберусь до Петербурга?
– Никаких.
Барнс сел за стол и стал писать под присмотром Соколова, а Штейнберг вышел из номера. Когда он вернулся, англичанин подал ему исписанный лист.
– Мистер Барнс, вы должны сегодня же покинуть Екатеринбург, поэтому не теряйте время и начинайте собираться. – Штейнберг мельком взглянул на поданную ему бумагу, которая была написана по-английски. – Наши люди проводят вас только до Билимбая, а дальше вам придется самому заботиться о себе. Мистер Джеймс, вам придется немного задержаться, я скоро вернусь.
Штейнберг вышел на улицу и, пройдя по Главному проспекту, свернул на Васнецовскую улицу, где в закрытой карете его ждал Скотт. Прочитав показания Барнса, Скотт вернул их Штейнбергу.
– Он немного принизил свою роль, возложив большую часть вины на Воронина, но и этого достаточно, чтобы угодить на каторгу. Можешь смело подписывать, а я потом сделаю перевод.
– Спасибо Ричард, ты нам здорово помог.
Штейнберг вернулся в номер и передал показания Барнса переводчику.
– Мистер Джеймс, ознакомьтесь и подпишите. Вы, как представитель английского посольства обязаны проследить, чтобы мистер Барнс сразу по приезде в Петербург покинул пределы России, в противном случае, мы дадим делу официальный ход.
– Мне обязательно доводить до сведения посла все, что я здесь слышал?
– Это ваше личное дело. Если мистер Барнс выполнит условия нашего договора, мы на этом не настаиваем, но его имя будет внесено в список лиц, которым запрещено посещать Россию.
– Я все понял господа. – Джеймс подписал протокол допроса, поставил дату и протянул бумагу Штейнбергу. – Я могу быть свободен?
– Да, можете идти собирать вещи.
Через час от трактира Рязанова отъехала карета с наглухо завешанными окнами.
После отъезда Барнса друзья поехали в школу, и доложили Файну о выполнении задания.
– Господа, вы прекрасно справились с работой и я больше не вправе задерживать вас. – Судя по улыбке, сакоснец был доволен таким исходом дела. – Вы можете вернуться к себе в номера, однако, прошу вас ближайшее время не покидать территорию трактира. Как только мы разберемся с «Князем» и Ворониным, эти ограничения будут тут же сняты.
Простившись с директором, компаньоны вернулись в трактир Серафимы Казанцевой. Сама хозяйка отсутствовала, но расторопный управляющий тепло встретил узников. За день друзья так намотались, что поужинав, сразу разошлись. Скотт и Соколов отправились в свои номера, а Штейнберг, набравшись наглости, завалился в гостевую комнату, где проживал после той злополучной драки. К его удивлению, никто его не выселял, и все в комнате было так же, как и до его внезапного исчезновения.
Глава 52. Екатеринбург, 11 июня (понедельник). Начало.
Вопреки своим ожиданиям, Князь задержался в стойбище на целую неделю. Рана воспалилась, поднялась температура и началась лихорадка. Через пять дней он почувствовал себя лучше, а еще через два дня понял, что вполне окреп. Рано утром, простившись с гостеприимными хозяевами, он пешком отправился в Екатеринбург. Погода была отвратительная: небо затянули серые тучи, дул сильный северо-восточный ветер, а временами моросил мелкий холодный дождь.
– Так даже лучше, – подумал Князь, – меньше свидетелей.
До города он добрался к десяти часам и сразу направился на Главный проспект в лавку Воронина. Как он и ожидал, людей на улицах города было совсем мало, редкие прохожие не глазели по сторонам, а быстрее спешили попасть под крышу, и до одинокого шагающего по проспекту путника никому не было дела. Князь поднялся на крыльцо, открыл дверь и вошел внутрь. Колокольчик, висевший над дверью, противно звякнул и из подсобного помещения появился приказчик. Он быстрым шагом направился к вошедшему.
– Чего изволите?
–Пришел должок отдать, – съязвил Князь, направляя на него ствол пистолета, – будешь молчать и правильно ответишь на вопросы, останешься жив. Ты меня понял?
Приказчик сглотнул слюну и утвердительно покачал головой.
– Кто еще в лавке, кроме тебя?
– Управляющий Бабаков и два охранника. – Пролепетал перепуганный приказчик. – Они наверху, в кабинете, пьют чай.
– А где Воронин?
– Неделю назад ушел с людьми в тайгу и до сих пор не вернулся.
– Где мой брат?
– Я не понимаю, о чем вы?
– Где пленные с Московской улицы?
– Их увезли в Сосновку.
В это время наверху раздались шаги, видимо кто-то из охранников, услышав звон колокольчика, решил спуститься в лавку. На верхних ступеньках лестницы сначала показались ноги, обутые в высокие сапоги, затем линялые суконные порты, потертый кафтан и, наконец, заросшая бородой разбойничья морда охранника.
– Афанасий, кто там. – Спросил он, остановившись посреди лестницы и перегнувшись через перила.
– Я из Перми, купец Зырянов. – Князь отстранил приказчика и спрятав пистолет на спину, вышел вперед, – Привез деньги за сало.
– Проходи наверх. – Махнул рукой охранник и, повернувшись, стал подниматься. Когда его голова скрылась из вида, Князь наотмашь ударил приказчика рукояткой пистолета в висок, подхватил обмякшее тело, аккуратно положил его на пол, и направился к лестнице. Быстро поднявшись на второй этаж, он догнал охранника, когда тот уже входил в кабинет.
– Ну что там, Иван? – Услышал Князь голос Бабакова.
– Купец из Перми, деньги привез.
– Какой еще купец? – Удивился Бабаков.
Ответить Иван не успел, Князь всадил ему стилет под ребра и, громко вскрикнув, охранник завалился на бок. Второй охранник, сидевший слева от Бабакова, схватил лежавший рядом пистолет, но выстрелить не успел, пуля Князя прошила его шею и, жутко хрипя, он повалился на стол.
– Ну что, гнида, пора платить по счетам.
Бабаков от страха подавился баранкой и закашлялся. Кашлял он натужно и долго, отчего лицо его стало красным, а из глаз потекли слезы. Наконец, придя в себя, он прохрипел:
– Не убивай, я тут не причем. Я всего лишь наемный работник.
– Хорошо, если ответишь на несколько вопросов, тебе ничего не будет.
– Я скажу все, что знаю, только не убивай.
– Где мой брат?
– Воронин отправил его в Сосновку.
– Где это?
– Дорога идет мимо кладбища, верст пять от города. Самый последний дом возле леса, он там один, не ошибешься.
– Сколько в доме человек?
– Пять бывших каторжников, они принимали участие в нападении на вас.
– Говоришь, эти пятеро принимали участие в ночном нападении?
– Клянусь, чистая, правда.
– Сколько им заплатили?
– Обещали по сто рублей, но пока ничего платили.
– Где сам Воронин?
– Он еще не вернулся из тайги. Я все сказал, вы обещали сохранить мне жизнь.
– Я передумал. – Спокойно произнес Князь и, подняв пистолет охранника, выстрелил управляющему в голову.
Взяв со стола связку ключей, он после нескольких попыток открыл стоявший в углу сейф. Две нижние полки сейфа были забиты конторскими книгами, а на верхней находились шкатулка с серебряными рублями, толстая пачка ассигнаций и два великолепных двуствольных пистолета. Разбросав книги и забрав деньги, Князь сложил их в кожаный мешок, сунул сверху пистолеты и вышел из кабинета. Спустившись вниз, он убедился, что приказчик мертв, взял с прилавка замок и, выйдя из лавки, запер за собой дверь. Дождь усилился, и на улице не было ни души. Не питая особой надежды, он обошел лавку и заглянул на хозяйственный двор. Удача явно сопутствовала ему – под навесом стояла коляска, запряженная парой лошадей. До Соколовки по размытой дождем дороге он добрался за час. Не въезжая в деревню, загнал лошадей в лес, а сам задворками направился к дому Воронина. Выбрав подходящее дерево, ловко забрался на верхушку и внимательно изучил местность. Вернувшись к лошадям, он зарядил двуствольные пистолеты, уложил их обратно в мешок и, усевшись на козлы, выехал на дорогу. Он решил действовать так же нагло, как в лавке, пользуясь тем, что в лицо его никто не знает. Подъехав к дому, он слез с козел и начал стучать в ворота.
– Кого там черти носят в такую погоду? – Прорычал, открывая калитку, бородатый мужик в заплатанных портах и грязной рубахе на голое тело. – Чего надо? – Уставился он на Князя, обдав его застарелым перегаром.
– Деньги вам привез от Ворона, или не нужны?
– Слава богу, а мы уж думали, обманет. Ты это, того, погоди, я сейчас. – Засуетился мужик, и бросился открывать ворота. – Сам-то кто будешь?
– Бухгалтер.
– Кто? – Не понял мужик.
– Казначей.
– Вот, теперь понятно.
Въехав во двор, Князь поставил коляску около крыльца и вслед за мужиком вошел в дом. Посреди единственной комнаты стоял грубо сколоченный длинный стол, уставленный пустыми бутылками и грязной посудой за которым восседали четыре мужика.
– Со стола уберите. – Рявкнул на них Князь. – Я что вам деньги буду в этом свинарнике отсчитывать.
Мужики засуетились, быстро сгребли все со стола, свалили в какую-то бадью и вынесли в сени, а стол протерли грязной тряпицей. Князь подошел к столу со стороны окон и задвинул скамью, чтобы не мешала.
– Вы садитесь, – Князь указал он мужикам на противоположную скамью, – в ногах правды нет.
Дождавшись, пока все расселись, Князь положил на стол мешок, достал из него шкатулку и пачку ассигнаций, разложив все это богатство перед обалдевшими мужиками. Для пущего эффекта он открыл шкатулку, представив их взору ровные стопки серебряных рублей.
– У меня в списках здесь, в Сосновке числится пять человек. – Заговаривая зубы своим визави, князь продолжал копаться в мешке, готовя пистолеты. – Больше здесь никого нет?