Никита Сахно
Отец и грешник
– Почем нам знать? Мы раньше с этим не сталкивались. Но паренек пришел отсюда, а здесь больных куда больше, я чувствую это. «От проклятой вони у меня кружится голова». Это не может быть совпадением. Лучше сделаем так. Мы почти на месте. Я с Вили пойду в деревню, разузнаю что к чему. А вы двое походите по окрестностям, попробуйте найти что-то интересное.
– Чего это ты всегда таскаешь с собой Вили? В тишине побыть хочешь?
– Ты прав. Именно этого я и хочу. Просто идите, развейтесь и понаблюдайте. Если мои догадки верны, здесь точно будет что-то не так.
– Развеяться! Не, ну ты слышал, Слав? Интересно, как это? Посмотреть, как бабы в поле кверху жопами торчат?
– А что, я бы не отказался, – хохотнул Анслав. – Пойдем.
Малин что-то продолжал бурчать, но постепенно его голос становился все более отдаленным, пока не пропал вовсе. Радомир испытал бы блаженство, не будь так противно от стоящей в воздухе вони. Интересно, что сказали бы все эти люди, если бы смогли учуять ее и при этом не имели возможности избавиться?
– Идем, Вилман. Кажется, здесь недалеко. Только постой в сторонке.
– Ага, – это все, что он мог вытянуть из него в последнее время.
Путь привел их к старой хибаре. По-видимому, хозяин уже редко занимался хозяйством, повсюду были видны следы запустения. Дырявые горшки висели на ограде, слегка побрякивая на ветру. Здесь было слишком пусто.
Радомир огляделся, но никого рядом не заметил. Поднявшись на порог, он постучал посохом в дверь. Какое-то время ему отвечала тишина, потом изнутри послышались звуки. Дверь медленно отворилась.
– Чего тебе? – старушка даже на порог выходить не стала. Само гостеприимство.
– Мир тебе добрая женщина. Меня сюда прислал мой путь, – его голос всегда действовал успокаивающе, особенно на женщин.
– Отец святой? Прости меня, дуру старую, не углядела. Глаза-то не те, – дверь открылась куда шире, демонстрируя женщину в видавшей виды одежонке. – Токмо вам этого. Нельзя сюда.
– Почему?
– Болезнь поселилась у нас. Бяда. Старый мой слег. Боюсь, скоро погребальную петь будем. Староста запретил сюда всем хаживать. Грит, заболеть могут все. А мне то, шо уже? Я со старым всю жизнь прожила.
– А болеет чем? – вонь вела его. Он ощущал себя гончим псом, бегущим за добычей, и не ошибся, ему нужно было сюда.
– Да покуда ж знать то мне? Занемог. Лег в постель. Жар у него. Вы это… не серчайте, но опасно вам тут, отче.
– Не боись, женщина. За тем и пришел. Услыхал про беду вашу. Из Серых ям пришел. Мальчонку исцелил тамошнего уже. Дай на твоего мужа взглянуть.
– Неужто правда? – Радомир воспользовался ее замешательством и вошел внутрь, слегка покачнувшись от ударившего в нос смрада. Так с ним бывало каждый раз. К этому невозможно было привыкнуть.
– Правда, мать. Правда.
– Отче, – схватилась она за его одежду, маленькие глазки из-под морщин боязливо сверкнули. – Я не все сказала. Наш священник приходил. Мой-то подвывает, рычит иногда. Я вон святыми знаками все защитила. Как бы бесы не овладели им!
– И с этим разберемся, – он безошибочно двигался в нужное место, утягивая старушку за собой.
На полу, возле больного он увидел божественные охранные знаки.
– Говоришь, священник приходил?
– Ага, у нас свой, из местных. Дерёвня то большая.
– А есть ли еще кто такой, как муж твой? – он присел на край кровати. Мужчина был без сознания, а дышал настолько незаметно, что казалось, будто умер. Сходства прибавлял слегка приоткрытый рот. Радомир незаметно поморщился от старых воспоминаний. Смотреть на мертвецов ему всегда было очень тяжело, невыносимо. Но этот человек был еще жив.
– Болящих-то? А-то как же! Уже человеков пять в деревне наберется.
– Давно ли болеют? – спросил он, дотрагиваясь до жаркого лба.
– Так уж с прошедшей ярмарки!
«Опять эта ярмарка».
Он уже хотел приступить, но, подумав, прибавил:
– Ты мать не бойся. Он может стонать сейчас, или говорить что-то, это болезнь из него выходить будет.
«Надеюсь, что выйдет».
Радомир склонился над больным, сильнее сжимая свой посох, ответа старушки, если он и был, он не слышал, полностью посвятив себя делу. Губы его медленно двигались, ощущая, как все тело становится проводником для невидимого тепла, приятно разливающегося по конечностям. Тело слегка вздрогнуло, будто его с силой сотрясли, а он продолжал. Что-то сопротивлялось ему, кричало, царапалось, но на этот раз старик молчал. Странник лишь ощущал эту борьбу внутри него. Но вскоре она закончилась. Тепло исчезло, и Радомир открыл глаза.
Старик хлопал глазами, а потом ослабевшим голосом попросил воды. Старушка стояла рядом, но вся словно съежилась. Переводила взгляд с одного на другого.
– Очнулся что ли?
– Да, теперь с ним все будет в порядке. Пусть только больше воды пьет.
– Старый…жив… – подошла она, не веря своим глазам, а потом неожиданно схватила его за воротник. – Ты куды золотое кольцо положил, а, паразит? Мне его мамка подарила! Пропил что ли?
Тот лишь бормотал что-то невразумительное. Радомир взял ее за локоть и отвел в сторону.
– Ему покой нужен. И вода.
– Хвала Владыке Небесному! – всплеснула она руками. – Вы святой, отец, молиться за вас буду! Ох, что же это я, отче. Дура я дура! Дай отблагодарю хоть, мы люди не богатые, сами, вон, огород видели, но у меня тут кое-что припрятано от старого…
– Не надо, мать. Денег не возьму, а в остальном не нуждаюсь. Ты лучше воды мне принеси. В горле пересохло.
Его быстрые раздумья привели к тому, что самогон у нее тоже может найтись. Но все-таки, сначала надо было заняться делом. Принесенный кувшин он осушил до дна одним залпом. А за самогоном можно было вернуться и позже. И тогда разливающееся, жгучее тепло обнимет, приласкает, заставит обо всем забыть.
– Ох бедненький, – все причитала она, пока он пил. – Мож еще чего вам?
– Нет, пора мне дальше. Ты лучше скажи, где остальных больных я найти могу?
– Ой, да я лучше ж с вами пойду. У нас люди, знаете, из-за этих бандитов и войны совсем подозрительные стали. И святого человека на порог могут не пустить. Вы-то человек уже не молодой, почитай, как я. Зачем вам неприятности? А меня-то все в округе знают. На добром счету я. Всем помогаю, как Пророк завещал. Меня послушают.
– А муж как же?
– А что муж? Воды я ему дала, все равно будет в постели болтаться. Я с ним всю жизнь провела. Могу и полдня без него прожить.
– Хех. Ну, веди.
Опираясь на посох – подобные процедуры всегда отнимали у него много сил – и поддерживаемый бабкой, он двинулся прочь от дома. К счастью, запах вокруг слегка ослабел. Ненамного, но достаточно для того, чтобы дыхание не приносило столько отвращения.
Знаком он велел Вилману держаться на расстоянии, хотя не вполне был уверен, обратил ли тот на него какое-то внимание, или просто таращился вдаль. «Ладно, об этом я подумаю после».
Женщина, которую звали Марыськой, тем временем без устали болтала. Что было ему только на руку. Невысокая старушка, жаловалась ему на войну, и как они боятся, что скоро она может дойти и до деревеньки. Говорила и про бандитов, которых люди царя изловить пытаются. Особенно зверские недалеко где-то оказались и кого-то из царских воинов даже убили. Про болезнь рассказывала, потом про последнюю проповедь священника, как Марьяна новую корову купила, а та молока не даёт…
Радомир слушал ее вполуха, рассматривая окрестности. На первый взгляд, деревенька не отличалась ничем примечательным, таких в округе десятки. Идеалистические поля, работящие люди и ветряная мельница, стоящая на холме. Но именно здесь он ощутил присутствие чего-то неправильного, что будто затаилось за углом, готовое выпрыгнуть на него, когда он отвернется. Из-за этого, он то и дело смотрел по сторонам и оглядывался. Вилман исчез.
Вскоре они оказались возле ухоженного дома, где, по словам Марыськи, жил кузнец, у которого заболела жена. Тот не замедлил появиться на пороге, почему-то он не работал.
– Это кто? – спросил он, щурясь.
– Вань, это старец святой. Он моего старика только-только исцелил.
– Да ну? – для кузнеца он был не особенно крупен, хотя в руках ощущалась неподдельная сила. Смотрел он на него с явным неодобрением, становилось сразу понятно, что ему тут не рады. – Это такой же, как приходил к Федосу две луны назад? Со снадобьем, от которого тот потом из кустов не вылазил? Или как тот блаженный, что ходил на ярмарке, да освященную воду из целебного источника предлагал?
Радомир насторожился.
– Кто-то предлагал святую воду?
– Ага, как будто у нас своего священника нет, который воду освятить может. Ты из таких, да? Кто на чужом горе нажиться хочет?
– Ты пошто святого человека обижаешь? Или он тебе, что плохое сделал? Говорю же, старый мой вмиг поправился! От одной молитвы! И твоей жене поможет.
– Знаешь ты что, Марыська, не лезла бы куда не следует. Мне эти бродячие колдуны в доме не нужны. Ишь что, балахон на себя напялил, да посох в руки взял, и всё, думаешь, за святого примут? – кузнец сплюнул себе под ноги. – Иди людям морочь голову в другом месте. Знаем мы таких. Видели. Тебе Марыська бог видно умишка мало дал, ты что же, не поминаешь уже, что отец Симон сказал? Гнать этих лжепророков надо. Не место им среди честного люда.
– Ты слышишь меня или нет? – всплеснула она руками и беспомощно взглянула на Радомира – Говорят тебе – це-ли-тель. Старый подскочил от одной молитвы! Я же его лоб пощупала – жара как не было! Жену пожалей! Страдает из-за упрямства мужа.
– А ты не попрекай меня! Сам знаю, как с женой обходиться! Никаким пустозвонам не дам! – выдвинул он подбородок, и злым взглядом вперился в него. – Небось, с другими шарлатанами в паре работаешь, да? Они людей травят, а ты их потом лечишь. А потом, как липку обдираешь!
– Ни одного медяка не взял!
– Добрый человек, – сделал Радомир шаг вперед. Если не вмешаться, конфликт мог только усилиться. – Выслушай. Мне ничего не надо. Ни от тебя, ни от жены твоей, ни от старосты, ни от кого.
– Не надо, вот и вали отсюда – пожал тот плечами.
– Я просто пытаюсь помочь. Мне эта хворь знакома. Лечу ее уже много лет. Люди от нее обычно умирают.
– Послушай, ты! – кузнец резко подошел к нему и ткнул сильным пальцем в грудь, от которого та тотчас заболела. – Я тебе уже все сказал. И не смей угрожать моей жене, понял?! Иначе я об тебя самого посох твой и сломаю. На седину твою не посмотрю. Уходи, пока цел!
Угроза была похожа на реальность, но Радомир спокойно посмотрел ему в лицо, в горящие глаза. И понял, опечалившись, что тот ничего и никого слушать не будет. Ничем он этой несчастной помочь не сможет.
– Хорошо, я уйду. Не гневайся. Только запомни мои слова. Я побуду в деревне какое-то время, если передумаешь, то найдешь меня.
Идя вдоль улицы, он чувствовал, как кузнец продолжает буравить его взглядом.
– Вы святой отец не гневайтесь на него. Совсем умом тронулся бедный малый. Он же Лиду свою на руках носил, пылинки сдувал. Когда она слегла, несколько недель назад то, он себе места найти не мог, носился будто его пчела в зад ужалила. И нашего священника звал, и к лекарям ближайшим обращался – все зря. Вот он теперь и беснуется. Ему же страшно. Так-то он парень добрый и мастер хороший.
– Всем страшно, – медленно проговорил Радомир, глядя вперед себя. Девушку надо было спасать, но как убедить мужа, он пока не знал.
– Неужто и вам страшно, отче? Чего вам бояться? С вами сила Владыки Небесного пребывает! Сама же видела.
– Все мы чего-то боимся. Такова судьба каждого человека.
Радомир прикрыл глаза. Каждый день он вспоминал роковые события. Белый и красный снег. Вот он, стоит там, перед входом. Но наваждение исчезло так же резко, как и появилось.
– Ну а вам-то чего боятся, если сам Владыка с вами? – упорствовала старушка. Он с раздражением подумал, что еще нескоро попадет к следующему человеку.
– Владыка со всеми, – спокойно проговорил он.
– Ну да… – по тону можно было сказать, что женщина не разделяет его мысли. Поэтому, чтобы сменить тему, он осведомился:
– Кто там дальше? Много еще больных?
– В этой части деревни парочка точно найдется. А вот дальше идти придется далеко, на ту сторону речки.
– Веди.
– Может быть, вас-то отвести к нашему отцу Симону? Вот он обрадуется!
«Это вряд ли».
– Пока не до того, людям нужнее. Вот как с делом покончим, так и встретимся. Вместе помолимся.
Старушка, поняв важность момента, или по какой-то своей причине прибавила шагу и повела его дальше. Местные, которых они встречали на пути, с любопытством и подозрением провожали их взглядами. «Видать, что-то их не на шутку встревожило, раз они так все чужаков чураются».
Впрочем, два последующих дома встретили его достаточно радушно, благодаря увещеваниям Марыськи, которая представляла его чуть ли не как самого Пророка. Противится он не стал, сейчас это было к лучшему, пусть впускают в дом, а там дело за малым. Каждый раз, начиная, он предчувствовал, что вот сейчас его опять схватят за руку и спросят, знает ли он, что такое страдания, но ничего не происходило. Все было как всегда. Молодая женщина, и юнец в веснушках вели себя спокойно. Лишь что-то неразборчиво бормотали в забытьи. Эти два раза дались ему проще, хотя он и устал изрядно, будто прошагал целый день к ряду в горах. Воздух стал свободнее, вони стало меньше, но она осталась. Эта ложка дегтя портила все, к чему прикасалась, будто отравляя саму жизнь. Весь мир превратился для него в кошмар, где нельзя сбежать от этой скверны, портящей сам воздух. Лишь в отдаленных местах, где он не встречал людей, на дикой природе он мог передохнуть.
Вымотавшись, он не стал сопротивляться, когда в последнем доме его предложили накормить. Эта вся плата, что он мог позволить себе взять. Но даже передышка, и приятный обед не могли успокоить бурление его мыслей. Он соображал, пытаясь прикинуть, как можно добраться до жены кузнеца и последнего мужчины. И сделать это за остаток дня, на худой конец, ночь, чтобы утром его здесь уже не было. Оставаться где-то было не в его привычках. Однако, всем его планам не суждено было так легко сбыться, когда он услышал конское ржание за стеной и звук тяжелых шагов. Ему хороша была известна эта поступь.
Прежде чем хозяин успел подойти к двери, в нее весьма красноречиво постучали. Ждать неизвестный гость явно не собирался.
На пороге появилось два человека в темных одеяниях. Одеты были как воины. Таких он уже видел. «Солдаты царя Дермона».
– Хозяин, нам сказали, что некий целитель пришел в деревню. Где он?
– Я здесь, – достаточно громко произнес Радомир, с сожалением отодвигая от себя тарелку с остатками каши. Видимо, доесть ему уже не дадут. «А ведь день начался не так уж паршиво…»
Воины окинули его с ног до головы намётанным взглядом и подошли ближе. Домочадцы явно не торопились давать каких-то объяснений, держась по углам. Одна лишь Марыська прищурившись глядела на них со своего наблюдательного поста на лавке, но говорить ничего не говорила.
– Кто таков? – спросил тот, что впереди. Усы при этих словах неприятно топорщились.
– Странник я божий. Брожу, куда меня Владыка пошлет. Людям помогаю.
– Твое? – кивнул тот на посох.
– А как же, в путешествии подспорье. Вы садитесь, небось проголодались, вид у вас больно всклокоченный. Хозяин не откажет, я уверен.
– Кажись, не он. Этот вон старик, весь седой. – сказал второй солдат.
– Вижу. Звать тебя как?
– Радомир.
– Вот что, Радомир. Пойдешь с нами. Барон велел всех подозрительных личностей к себе приводить.
– Он же человек божий, чего трогаете его? Даже поесть не даете! Он вон троих уже излечил сегодня! – очнулась Марыська.
– Молчи бабка. Тебя еще не хватало. Сказано привести, значит, приведем. Идем, старик.
Радомир послушно поклонился, взял посох и двинулся следом, дав Марыське знак, чтобы оставалась на месте. «Похоже, случилось что-то серьезное». Распрашивать солдат он не стал, те не производили впечатление словоохотливых ребят.
Идти, к счастью, оказалось не так далеко. Вскоре они вышли на главную площадь, где возле какого-то сахарного домика, словно из сказки, копошились люди. Возле входа с ноги на ногу переминалось несколько бродяг. У дверей стояла пара солдат, а на стяге трепыхалось, видимо, новое знамя царя – четыре перекрещенных серебристых ромба на черном фоне.
Радомир огляделся. Сейчас, пока еще не наступил вечер, здесь, в центре деревеньки должна была бурлить жизнь, но на улице никого не было видно. Хотя взгляды на себе он ощущал. «Плохой знак». Никого из ребят рядом не было. Ни Малина, ни Слава, да и Вилман куда-то пропал.
– Эй, бродяжник! Поторапливайся!
В пряничный домик его провели без очереди, прямо туда, откуда слышались голоса.
– Ваше благородие, – вытянулся боец. – Привели еще одного. Он вроде как целитель местный. На Горелого не похож.
– Так зачем привели? Ладно, запускай.
В комнате находилось трое человек. Жилистый вояка с цепким взглядом, который и был тем самым бароном, судя по его осанке и властному взгляду. Помимо него на скамье сидел пухленький мужчина средних лет, у которого вскоре должна была появиться лысина, и еще один, тот с кем ему хотелось встретиться меньше всего.
– Целитель? – встрепенулся человек в небесно-голубом наряде. Крепкий, довольно молодой мужчина в церковном одеянии неприязненно рассматривал его, будто коровью лепешку, в которую только что вляпался. Его лицо можно было бы назвать приятным, если бы не большая родинка на щеке. – Не тот ли самый, что местным сегодня головы морочит?
Радомир не удостоил служителя церкви ответом. Он просто поклонился барону.
– Ваше благородие.
– Кто ты такой, странник?
– Я путешественник. Хожу из селения в селение, людям помогаю. Лечу их.
– Ха! – выразительно высказался священник и сделал шаг вперед. – Как ты их лечишь? Ты же простой бродяга!
– Как придется. Иной раз травами, иной раз молитвой…
– Молитвой! Что за святотатство! Ты священник?
– Нет.
– Тогда какое право имеешь за людей молиться?
– Все могут молиться. Как иначе к Владыке обращаться?
– То есть ты не отрицаешь, будто обращаешься напрямую к Нему?
– А что тут отрицать? Каждый человек может обратиться к Владыке Небес, – пожал он плечами, смотря больше в сторону, за окном было куда приятнее. – Владыка всех слышит, не хуже любого другого.
– Слышит, может и всех, а отвечает, значит, тебе одному, раз ты его именем людей исцеляешь? Не много ли на себя берешь?! Хочешь значит, сказать, что Он прислушивается к какому-то бродяге, а слугам своим не отвечает?! Ставишь себя выше святой Церкви?
– Я этого не говорил.
– А по-моему, именно это ты и сказал. Я тебя весь день уже ищу. Мне уже стали говорить добрые люди о тех хитростях, которыми ты занимаешься! Ходишь по деревне и морочишь им голову!
«Какая все-таки мерзкая родинка».
– Никому я голову не морочу. Просто помогаю всем потихоньку.
– Чем? Сорняком с поля? Или вот этой штукой? – презрительно мотнул головой церковник на посох.
– Порой, и сорняк к работе сгодится.
– Ага, значит, не скрываешь?
– Чего?
– Того, что добрых людей за нос водишь, деньги у них вымогаешь! У нас тут уже вымогатели, как у себя дома шастают, обирают несчастных.
– Я и вижу.
– Что?!
– Говорю, честный я человек. С людей и медяка не беру.
– Это ты сейчас не берешь, а останешься тут на пару недель, начнешь харчами дармовыми питаться, морок свой на крестьян наводить, плату потихоньку с них собирать.
«Боишься, что в твой карман залезу», – устало подумал Радомир. В большинстве крупных селений к нему так и относились, считая, что он начнет забирать деньги с местных. Ведь кому ты охотнее понесешь деньги – тому, кто помогает тебе или тому, кто только рассказывает, как ты низко пал и должен покаяться?
Он бы мог сказать, что не стоит мерить окружающих своей меркой, или еще что-нибудь подобное, но решил, что куда лучше в этой ситуации смиренно промолчать.
– Довольно, – резко вмешался барон. – Свои религиозные диспуты будете устраивать в другом месте. Царь хочет, чтобы я обеспечил в этих землях порядок. Мне нужен Бевз, а не бродячий монах. Ты свободен, старик.
– Капитан Инар, – вмешался священник, еще даже не успел Радомир поклониться – Так от этих паразитов и беды все идут! Такой же проповедник появился на ярмарке прошедшей, вот небось и отравил всех из источника своего святого. А этот, небось, его подельник! Пришел сладкие вершки собирать! Мы этих гадов ловить, как клопов должны! Простые люди же страдают.
– Я никакого вреда людям не приношу, – солгал Радомир. – Помогаю. Денег мне не надо. Раз мне здесь не рады – уйду. Я хотел сделать, как лучше. «Хотел все исправить».
– Уйдет и будет морок наводить в других деревнях! – не сдавался отец Симон.
– Что плохого этот человек сделал? Если говорит правду, то кому-то даже помог. Я здесь не для разборок со стариками. Пусть ваши люди боятся Горелого. Иди, человек.
Радомир не стал ждать, он еще раз поклонился, и не взглянув на священника, вышел прочь. На улице он почти с удовольствием вздохнул. Возле одного из домов, он заметил Вилмана в тени. Он внимательно рассматривал пряничный домик. Радомир поспешил к нему.
– Ты что-то почувствовал?
– С этим домом что-то не так, – задумчиво, со свойственным ему туманным взглядом, ответил Вили.
– Ага, у его хозяина нет вкуса, – странник заметил, как вышедший из дома священник подошёл к двум молодцам и начал о чем-то шептаться с ними. – Что-то мне подсказывает, что чем быстрее мы уйдем отсюда, тем лучше.
Он велел Вилману продолжать наблюдать за зданием, а сам поспешил к последнему дому, в котором недавно побывал. Ему нужны были ответы. Хозяин и остальные были встревожены, но не удивительно. Солдат они побаивались. Но память о чудодейственном исцелении их еще поддерживала. Радомир постарался выяснить, что это был за человек и святая вода на ярмарке. Кроме того, он попросил припомнить, не случалось ли чего-то странного. Или не приезжал ли еще кто подозрительный? Но никто не смог ему ответить. Марыська куда-то ушла.
Странник не сдавался. Интенсивно двигая посохом, он шел от дома к дому, пытаясь разузнать хоть что-то. Где-то ему не открывали, где-то ничего путного не сообщали, но некоторые припомнили, что чудотворец действительно был. Он утверждал, что привез святую воду из целебного источника, откуда-то из Дельвина. Нет, Ардейна. Нет, было же какое-то смешное название… Как он выглядел? Да, как обычный странник, ничего особенного, только шрам на виске был. Не, просто нос сломанный. Нет, на нем была большая бородавка. Сколько людей успело попробовать воду? Да много, почитай полдеревни. Вот через день-два после ярмарки все и началось. Да и народу из ближайших деревень прибавилось. Куда уехал? Да на восток куда-то.
Некоторые из ответов противоречили другим, но постепенно ситуация стала проясняться. На ярмарке были разные купцы, какие-то фокусники, в общем, множество народа. Но все истории объединяло одно: именно те люди, что испили воды из загадочного источника, потом заболели. Название места, где якобы находится источник, он не выяснил, но понял, что название явно старое, имперское, из давних времен. А потом, тот человек должен был действительно пойти на восток, в царские земли. Маршрут был выбран логично, нужно было идти подальше от войны, в те земли, где вроде бы уже установился мир. В места, где люди нуждаются в утешении и поддержке. Одно он знал точно – можно идти, ведомым вонью, как и раньше и рано или поздно, он найдет источник. Должен найти. Должен все исправить.
Вечерело. Люди стали возвращаться с полей по домам, внутри домиков стали загораться огоньки. Пару раз мимо проезжали всадники, но на этот раз не трогали его. Священника и его молодцев нигде не было видно, но это не успокаивало. Скорее наоборот. Радомир предпочитал знать где находится противник. В этот момент, он заметил вниз по улице Малина, спокойно сидящего на бочке и о чем-то говорящем с Анславом. Радомир приложился к фляжке, в которой, увы, была вода.
– Я думал, вы делом заняты.
– Мы думали тоже самое и о тебе. А ты опять о бутылке думаешь.
– Неправда.
– Только не ври. Уж я-то знаю.
– Просто скажите, что вы узнали, – вздохнул он.
– Это такая же дыра, что и остальные.
– Осквернённых здесь не больше пятерых. Солдат Дермона куда больше. Все встревожены. Ищут местную банду. Вожак у них некий Горелый, чтобы это не значило – вступился Слав. Мы не нашли ничего странного. Никто ни о чем не говорил. Разве что о тебе.
– Обо мне? – напрягся Радомир. – Что именно?
– Что тебе нельзя верить. Впрочем, ничего нового, – сплюнул Малин.
– Толки разные. Кто-то говорит, что ты святой, а кто-то, что мошенник. Какие-то ребята ходят по селу и настраивают всех против тебя. Какой-то кузнец больше прочих.
– Понятно, – устало протянул он, понимая, что надежды на помощь двум оставшимся людям в деревне почти нулевые. Придется уходить.
– Где Вилман? Вы его видели?
– Пошел вперед. Сказал, что ему надо осмотреться. Кажется, ему просто надоело наше общество. Я его не виню, – поджал губы бородач Малин.
– Ладно, догонит нас. Пора уходить.
– На ночь глядя?
– Остановимся неподалеку от деревни. Но не здесь. Лучше не искушать судьбу.
– И куда мы идем?
– Пока не знаю. Есть у меня одно селение на уме. Завтра утром разберемся.
– Простите? – послышался голос позади.
Радомир развернулся, заметив перед собой высокую фигуру. То, что человек подошел к нему незаметно, стало для него неприятным сюрпризом, видно слишком увлекся разговором. «Стареешь, Радомир». Мужчина был крупным, русые волосы были стянуты лентой на лбу по обычаю княжества Верес. Лицо не представляло собой ничего интересного, внимание привлекал лишь разбитый нос, да странновато поблескивающие глаза.
– Да?
– Вы странник-старец?
– Мужик явно не очень наблюдательный, – проговорил Малин.
– Можно и так сказать. Чем обязан? – в этот момент он заметил маленькую фигурку, цепляющуюся за штанину мужчины. Ребенок робко выглядывал, пытаясь рассмотреть его. – Вам нужна помощь?
– Вообще, я думал, что смогу ее предложить. Меня Алексий зовут.
– Это что-то новенькое, – не сдавался Малин, обходя его со стороны. – Здоровый лось.
– Какую помощь, Алексий?
– Вы искали человека, я слышал разговоры в деревне. Того, что с ярмарки. Он мне знаком, вернее, я думаю, что знаком. Вим из Ардейна. Я слышал, что вы интересовались им.
– Что ж, это очень приятно, что вы решили помочь. Ардейн… Не припомню, где это.
– Мало кто знает, – усмехнулся мужчина, стараясь незаметно выдернуть штанину из рук девочки. Да, это определенно была девочка. – Такую глухомань еще поискать. Но я бывал там.
– Глухомань! – повторил Малин. – Скоро мы изведаем все виды этого деликатеса. Ты, прям, издеваешься, Радомир!
Мужчина продолжал.
– Так уж вышло, что нам с дочкой нужно в том же направлении. Могу показать дорогу. А вместе всяко легче идти будет.
– Так-то оно так, – Радомир призадумался. «Неужели, судьба за долгое время повернулась ко мне лицом?» Но кое-что не давало ему покоя.
– Почему они уходят из деревни на ночь глядя? – поинтересовался Слав, отвечая на его мысли.
Радомир повторил вопрос.
– Беда у нас. Жена моя, Надька, умерла, – мужчина помрачнел. – Соседи из дому выживают. Вы так на них не смотрите, они только с виду милые, а вцепиться могут не хуже волка. Вот мы и решили, что хотим пойти с вами. Так лучше. Да, дочка?
Девочка не отвечала, еще сильнее схватив отца за штанину, который безрезультатно старался ее вернуть, и почти спряталась за его мощной ногой.
– Возможно, компания и вправду не повредит, – задумчиво произнес Радомир, продолжая следить за девочкой. Сердце от воспоминаний неприятно сжалось.
– Ты серьезно, Радомир?! Посмотри на эту рожу! – Малин обошел его со спины. – Да с таким лосем нужно глаз да глаз держать.
– Решено, идем вместе, – мужчина радостно улыбнулся.
– Не будь лопухом! Они нам не нужны! Остановись! Девочке с нами не место!
– Ладно, Мал, успокойся, – заговорил Слав. – Мы будем присматривать за ними. Лучше не кричи.
– Хочу и кричу! Он все равно меня не слышит! Хоть какая-то польза, когда ты мертв.
Бевз II
План сработал. Если бы он был менее сдержанным, то пустился в пляс от радости. Девчонка и этот старик оказались просто подарком судьбы. Вновь он начал думать, что фортуна выбрала его себе в любовники, у нее явно для него какой-то важный подарок впереди. Все-таки он счастливчик.
Впрочем, показывать свою радость слишком явно он не собирался. Пусть его попутчик жалкий странствующий старикан, но даже этот блаженный не должен его подозревать. Достаточно лишь изображать довольного отца-пентюха, который выбрался из опостылевшей деревни, что было совсем не сложно. Временами он придавал себе скорбный и сосредоточенный вид человека, у которого не так уж много извилин в голове. Пусть старик потешет самолюбие, после того, как его самого выперли из Синявки. Когда они двинулись в путь на рассвете, он даже решил польстить ему.
– Так вас зовут Радомир? Истинно господское имя. Благородное. Вам очень идет. У знаменитого графа, что был предводителем ордена Луны было такое же. А он великий герой.
– Ага, – кажется, похвала не возымела нужного действия, старик просто смотрел вперед, опираясь на свой посох. Не похоже, чтобы это его сколько-нибудь интересовало. «Ладно, попробуем иначе».
– Как видите, добрые дела сейчас не в чести. Нас с вами погнали ни за что. Я-то что? Человек простой. Все больше наемным трудом занимаюсь. Мы ведь не сделали ничего дурного! А вы, отче? Поверить не могу, что ни имя нашего доблестного графа, ни целительство не смогли убедить отдать вам должное.
– Не понимаю, почему мое имя должно было произвести на них впечатление, я странствующий отшельник, а не какой-то граф.
– Ну, а как же? Граф великий человек, он так много сделал для всех этих земель!
– Это что же, к примеру?
– Не шутите так, отче! Все же знают. За горами самое поганое из княжеств. Только и могут, что налеты устраивать. Граф Радомир воевал с проклятыми корбольдцами!
– Это мне известно. Я спрашивал, что в этом хорошего?
– А кто же, если не он, сдерживал бы этих северных варваров, которые поклоняются своим нечестивым идолам? После того, как царь Дермон подавил восстание кто-то должен был поддерживать порядок на севере.
– Слишком много смертей… А что толку? – странно, старик будто говорил сам с собой, а не с ним. К Бевзу он почти не поворачивался. Лишь в редкие моменты, украдкой глядел на девочку.
Главное, что раздражало Бевза в этом путешествии, была как раз она. Она молчала и таращилась по сторонам, к счастью, ни разу не заговорив. Бевз каждую минуту волновался как бы она случайно не сболтнула лишнего, но в многословии она могла соревноваться с камнем. Увы, это его беспокоило еще больше. Что может твориться в голове у мелкой девки, он и представить не мог. Вот возьмет она в самый неподходящий момент и заорет «Он мне не папка!» или ныть про мать начнет. Представления о том, как обходиться с детьми у него не было ни малейшего, а еще меньше было желания разбираться. Если существовало что-то на свете неприятное и тягостное, от чего у него сводило зубы, так это дети. И их мерзкие, плаксивые крики. Или раздражающий гомон. Эта орда недалеких тараканов, которые знают только два состояния – ныть или громко орать. От них не было никакого проку или радости. На людей, которые хорошо относились к детям или были способны терпеть их выходки разбойник всегда смотрел с ощущением смеси презрения и удивления. Более недалеких людей трудно было себе представить. Бевз с радостью бы прыгнул в бочку со смолой, чем провел хоть день с ребенком. Особенно с девочкой. Каждую секунду он ожидал подвоха, как от незнакомого зверька, готового вцепиться прямо в нос. Но лицо девочки не выражало ничего, кроме робости и любопытства. Оставался лишь один вопрос: «как долго она еще будет так себя вести?». Он не знал.