Никита Сахно
Отец и грешник
– Ты чего?
– А ты чего? Зачем смотришь на камень?
– Камень безопасен на таком расстоянии, – пожал плечами Радомир с невозмутимой уверенностью. – Главное, не подходи и не читай.
– Уж я-то не буду! – поспешил его заверить Бевз, и спохватившись оглянулся. Но Алена была рядом, наблюдала скорее за ними, чем за камнем. – И ты тоже. Не вздумай приближаться к камню, поняла? Иначе, останешься тут навсегда!
Девочка поспешно закивала.
– Если ты подойдешь к нему, мы уже ничем тебе не поможем, ясно? – продолжал упорствовать Бевз.
– Думаю, она поняла. Да, Алена? – вмешался Радомир. – Вот и молодец. Она весьма сообразительна.
Бевз был готов поспорить, что тот добавит «в отличие от тебя», но старик не стал. А, может, это сам Бевз о себе так подумал?
Эти мысли развивать ему совсем не хотелось и он просто привалился к валуну, успевшему нагреться на солнце, желая наконец отдохнуть.
Нормально расслабиться не получалось. Ему было очень неуютно среди всех этих крон, которые начали скрывать солнечные лучи, погружая все в какое-то призрачное зеленоватое сияние. А еще вокруг было тихо, не как обычно, а как-то неестественно тихо. Ему приходилось слышать, что даже птицы и звери стараются держаться подальше от таких мест. Пограничные камни словно желали безраздельно властвовать над всем, что было вокруг, а все остальное, кроме растений, им будто мешало. Бевз со своего места уже не видел камень, но знал, что он там. Ждет. Только не знал чего.
Радомир, как назло, молчал, погрузившись в свои обычные думы, да и Алена нашла себе занятие, играясь с каким-то листочком. Бевз скрестил руки на груди и с тоской подумал, как долго все это будет продолжаться. «Смогу ли я выпутаться из этого дерьма? Или придется сдохнуть, как собаке? А, если смогу, то куда податься, и что делать дальше?» раньше он всегда знал, чего хотел, а теперь появилось слишком много сомнений. Он так задумался, что не сразу заметил, что Радомир обращается к нему:
– Чего?
– Я хотел сказать, что прошу прощения за свое поведение, – тот явно говорил с неохотой, стараясь не смотреть ему в глаза.
– Да ладно, чего уж там…
– Нет, не ладно, – вздохнул Радомир, и повторил. – Не ладно. То, что произошло – случилось по моей вине, а вместо того, чтобы подумать, как все исправить я вел себя как мальчишка. Сначала у родника, потом у реки. Мне просто не хотелось чувствовать себя обузой.
– Я… могу понять тебя, – покачал головой Бевз. – Лично я предпочел умереть, лишь бы не висеть на чьей-нибудь шее, как камень. Но мы тут, вроде как заодно, поэтому ты можешь на нас положиться.
– На вас? – старик в первый раз за весь разговор посмотрел ему прямо в глаза с каким-то странным выражением, от которого он захотел вновь заерзать на одном месте.
– Ну да… Я хотел сказать на нас с Аленой. Это же она нашла травы, которые тебе помогают.
– В самом деле?
– Да, – с неохотой признался Бевз, взглянув на девочку, но та уже спала, свернувшись клубком на земле возле камня, покрытого мхом. Наверное, она пыталась использовать его как подушку.
– Вот оно что. – кивнул, скорее себе, чем ему, старик. – Это объясняет…
– Что объясняет?
– Многое. Например, то, что ты стал очень часто звать ее по имени. Раньше ты делал это редко.
– Ерунда.
– Не делай вид, что она тебе безразлична. Так было, но теперь мне кажется, что что-то изменилось.
– Да с чего ты вообще это взял?
– Тебе не стоит так из-за этого беспокоиться, – проговорил Радомир. – Это вполне естественно. Как-никак, она все-таки твоя дочь.
– Вот этого мы точно не знаем! – возразил Бевз, которому сейчас хотелось просто уйти в лес и прогуляться там, а не ерзать под взглядом седого.
– Да брось! Ваше внешнее сходство бросается в глаза.
– Будь она похожа на меня, то была бы в два раза шире! И на две головы выше!
– К счастью, большую часть данных она взяла от матери, – усмехнулся старик. – Но твои черты в ней все-таки есть. Даже твои привычки она уже переняла. Она, например, также шмыгает носом, когда растеряна. Взгляни на нее повнимательнее, и поймешь, что я прав. А, может, ты знаешь уже давно.
– Это все стариковские бредни, – покачал он головой. – Все знают, что это любимое занятие стариков, рассуждать о родстве и рассматривать детишек.
– В том, что она действительно твоя дочь нет ничего плохого, – пожал плечами Радомир. Бевз взглянул на него, а потом расхохотался. Громко, сильно. Как не смеялся уже давно. Его крупная грудь тряслась, а на глаза начали наворачиваться слезы. Он проверил Алену, но та не проснулась. После всего, что случилось, крепости ее сна мог позавидовать медведь, впадающий в спячку.
– Разве я сказал что-то смешное? – осуждающе взглянул на него старик.
– Еще как! Ты посмотри на меня! Я что, похож на образцового папашу?
– Мало, кто похож. Но дети от этого появляться не перестают. Хотелось бы мне, чтобы они рождались только у тех, кто может о них позаботиться, – со странной грустью добавил он, следя за девочкой.
– Говоришь, будто со знанием дела, – насторожился Бевз, весь его смех как рукой сняло.
Радомир замолчал. И молчал целую вечность, будто забыв про Бевза, просто глядя на девочку, но потом все-таки произнес:
– У меня тоже были дети. Очень давно. В другой жизни.
– Что с ними стало? – осторожно спросил мужчина, глядя, как вытянулось лицо седого.
– Я не знаю, – покачал головой Радомир. – Наверное, это к лучшему. Я приношу окружающим только страдания. Если они живы, хорошо, что вдали от меня.
– От тебя? Религиозный старикан, излечивающий больных и запрещающий убивать бандитов?
– Есть вещи, которых ты обо мне не знаешь, – тихо проговорил тот и вновь замолчал.
Бевз не знал, что и думать. Он бы усмехнулся, считая, что старик намеренно преувеличивает свои грехи, но что-то в его взгляде заставило его сдержаться. Неожиданная откровенность старца вызвала в нем странную смесь ощущений, будто он застал того в неприличный момент и знает о нем куда больше, чем следовало. Что-то чесалось у него в груди, пытаясь найти выход и сам не ожидая, он произнес:
– Я велел ей оставаться возле тебя, но когда вернулся, то ее уже не было. Я обрадовался… потому что понимаю, что ей не место рядом со мной даже, если бы я захотел. А я не хочу, потому что она мешается под ногами, вечно ноет, ее надо кормить, она задает эту кучу дурацких вопросов, на половину из которых я не знаю ответа. Хуже всего то, что моя жизнь не может дать ей ничего хорошего. Разве что научит держаться от таких, как я подальше, когда вырастет. В смысле, посмотри на меня, я что, похож на того, с кем надо общаться маленьким девочкам? Я был рад, что она исчезла, потому что это многое бы упростило для всех нас. Но знаешь, что забавнее всего? Когда она вылезла из тех кустов я обрадовался. Правда, обрадовался. Не знаю почему, но это…это…
– Напугало тебя?
– Да… – с неохотой признался он.
– Наверное потому, что даже такие жалкие люди, как мы нуждаемся в чем-то светлом в своей жизни. Цепляемся за это, как за лучи солнца, которые могут вытащить нас из цепкой паутины мглы.
– Ну, типа того, – шмыгнул носом Бевз. Потом он словно очнулся от сна, встряхнулся и достал из сумы флягу Радомира. – Тут еще немного осталось, – хмыкнул он, тряся огненной жидкостью внутри. – Будешь?
Сначала Радомир скривился, а потом вздохнул:
– Почему бы и нет. Здесь все равно не хватит, чтобы я напился.
Бевз отхлебнул из фляги и передал ее Радомиру, который разглядывал ту, как заклятого врага, но потом все-таки проглотил часть содержимого.
– Ты сказал, что у тебя была другая жизнь. Какой она была? – после некоторого раздумья спросил Бевз.
– Совсем другой. Я был самоуверенным, любил командовать и считал, что знаю о жизни все.
– Не сказал бы, что многое изменилось.
Радомир серьезно на него посмотрел, а потом усмехнулся, делая еще один глоток и возвращая флягу.
– Да, думаю, ты недалек от истины. Но тогда все было гораздо хуже. У меня были власть, богатство и всеобщее уважение, если даже не поклонение. Иными словами все, о чем мечтает большинство людей, включая молодую жену, толпы поклонников и поклонниц и возможность делать все, что захочу.
– И что произошло?
– Хочешь сказать, почему я стал таким? – с кислой улыбкой спросил старик, на чьих щеках появился румянец. – Скажем так, в моей жизни многое изменилось. И не в лучшую сторону. Правда прежде, в ней случилось и что-то хорошее.
– Дети? – догадался Бевз.
– Ага. Целых двое. Чудесные были ребятишки. Знаешь, Бевз, ты, наверное, уже понял, как меняется жизнь, когда в ней появляются дети. Если честно, я очень боялся этого, считал, что лучше сбежать на край света, но потом, со временем, все изменилось…
– А твоя жена? Она любила детей?
Радомир пожевал губу прежде, чем ответить.
– Эти дети были не от нее…
– Да ладно! – встрепенулся Бевз, хлопая себя по колену. – Не верю! Святоша Радомир и такой сюрприз!
– Моя молодая жена была милой женщиной, но мы с ней проводили очень мало времени вместе. Она так никого и не родила. Да и я был очень занят…
– Но в другом месте времени зря не терял, да? – ехидно ухмыльнулся Бевз.
– Вроде того…
– Эх, я был уверен, что с тобой не все так просто, но чтобы такое! Ха! Ну, признавайся, она была хороша, да? Брюнетка? Блондинка? Нет, погоди, рыжая, да? Я угадал? Угадал! По лицу вижу!
– Какая уже разница? Прошло столько времени, что я уже с трудом могу вспомнить ее лицо, ничего, кроме цвета волос… Мы познакомились с ней случайно, она была моей прачкой и… В общем, так получилось.
– Мне-то можешь не рассказывать, – улыбнулся Бевз. – Ну, а что там дальше?
– Дальше? Да все, как всегда. Сначала мы виделись редко, но потом я не мог вынести и дня разлуки. Чтобы не ходили о ней толки отправил ее в другую деревню, куда приезжал. Почти все свободное время, когда возвращался из походов, старался проводить с ней. Забавно, у меня столько всего было, а, оказывается, не хватало всего лишь одной женщины. Потом у меня появился сын, а еще через несколько лет дочь. Красавцы, все в мать. Но с каждым годом я все отчетливее понимал в каком положении нахожусь. Толки о ней все равно пошли, да и что я мог предложить своим детям? Виделись мы не часто, а признать их законными наследниками не было никакой возможности. Да и мог ли я забрать их с собой? Все бы сразу догадались, кто они такие и это наложило бы отпечаток на их общение с людьми на всю оставшуюся жизнь. Их бы считали людьми второго сорта и прилюдно я не смог бы с ними даже нормально пообщаться. И я решил, что лучше оставить все, как есть. «Пусть я хотя бы смогу с ними видеться, как со своими настоящими детьми», – так я тогда думал.
Бевз рассматривал его покрытое не таким уж большим количеством морщин лицо и не мог поверить. Старик говорил абсолютно искренне, с нескрываемой грустью о том, кем он был.
– Значит, Инар все-таки не ошибся, – тихо проговорил Бевз. – Ты Радомир. Я хочу сказать тот самый Радомир. Граф. Предводитель Ордена Луны.
По лицу седого пробежала тень, и он скривился, будто услышал богохульство.
– Да, так меня звали когда-то, – также тихо ответил он.
Это было невероятно. Бевз не сводил с него глаз. Наверное, ответы всегда были перед его носом, но он не разглядел их. Вернее, не хотел признавать. Прямо рядом с ним сидела живая легенда. Обнаружить рядом с собой графа Радомира было все равно, что увидеть перед собой одного из небесных судей. Оба существа были почти легендарными. Но вот он, сидел рядом и был больше похож на ветхого старика, чем на все то, что было известно Бевзу. И все-таки это был он.
– Что случилось?
– Ты хотел сказать как знаменитый граф Радомир стал тем, что ты перед собой видишь? А как так получилось, что бывший десятник стал печально известным бандитом?
Бевз замер, когда у него внутри что-то дернулось при этих словах.
– Как ты узнал?
– Простые наблюдения, – пожал плечами Радомир, беря в руки посох и медленно покручивая его в руках. – Ты имеешь боевой опыт и обращаешься с оружием, не как простой болван из подворотни. Кроме того, тебе известны основные правила тактики и стратегии, я понял это из твоих рассуждений. И слова ты мудреные знаешь. Единственное место, где ты мог этому научиться – это княжеская дружина.
– Неплохо-неплохо, – мрачно проговорил Бевз, раздосадованный, что его так легко прочитать.
– Так что заставило княжеского десятника стать человеком, которого хотят вздернуть в каждой деревне?
– Не так уж много, – мрачно усмехнулся Бевз и сделал еще один глоток из фляги. К сожалению, ее содержимое стало заканчиваться. – Когда ты хрен пойми кто и хочешь стать чем-то заметнее, чем грязь под сапогами, то путей не так уж много. А для меня был всего один – пойти в профессиональные воины. Сызмальства я таскался вместе с наемниками, потом и коня своего заимел, благо в Вересе их хватает. Я довольно скоро понял, что таскаться с наемниками невыгодно. Получали они не так много и большую часть времени просто таскались то с одним караваном, то с другим. Другое дело княжеская дружина, не нужно было быть кем-то вроде тебя, чтобы получить чин сотника, если хорошо себя показать. А показать себя я умел.
Сначала меня не хотели брать даже простым воином в дружину, но я показал им чего стою, – Бевз плотоядно улыбнулся. – И они быстро смекнули, что с таким как я лучше дружить. Я же в долгу не остался. Чуть что – сражался в первых рядах, не боясь поймать лицом вражеское копье. Благо голова у меня крепкая.
Именно в дружине я мог получить деньги, власть, уважение. Мог занять положение, которого достоин. Так я тогда думал. Но мне быстро объяснили, что я ошибаюсь.
Десятником-то я стал, а вот дальше, как не пыжился, ничего не выходило. Все равно люди вроде тебя обращались со мной, как с грязью. Сначала у нас был нормальный сотник, да вот потом пригнали какого-то ублюдка, очередного то ли брата, то ли свата важной птицы. А этот гад обращался с нами, как с животными. То это ему не так, то еще что-нибудь. Меня, десятника, как слугу использовал. Сам надирался самогона, а я ему портки должен был стирать, да сапоги чистить. А я что, в слуги нанимался? Сначала терпел, думал пересижу, а там видно будет. Только вот хрен там был. Как-то раз эта свинья надралась пуще обычного и решила, что я не так на него взглянул. И заставил кланяться себе, паскудник. Говорит: «Ты никто! Думаешь, я не видел, как ты на меня смотришь? Забыл свое место? Я тебе напомню! А ну кланяйся мне! Кланяйся!» А я не кланяюсь, Радомир! – прорычал Бевз, внутри которого начала клокотать ярость, от которой сначала завибрировало тело, а потом руки. Тот вечер он вспоминал каждый день. Кулаки сжались.
– И ты убил его?
– Ага. И сделал бы это снова. Да вот только в тот раз я этого не хотел. Не стерпел просто, когда эта псина на меня руку подняла. Врезал ему как следует. А потом еще и еще. Все красное перед глазами было. Помню только, что его голова оказалась не такой крепкой, как моя. Ну, меня потом оттащили, связали, а на следующий день был суд. Эта гнида преставиться решила, а важная птица, ничем не лучше своего ублюдка оказалась. Раскукарекалась там на суде. Дайте мне его голову, дайте. Ну мне плетей сначала всыпали, а потом и на казнь решили вести. Да только я ведь не дурак. Не курица какая, которая будет смотреть, как ей шею сворачивают.
Сбежал, потом, через пару лет, таких же, как я встретил. Людей, которые любят свободу. И не любят, когда им кто-то что-то указывает. Мы стали сами по себе. Брали, что хотели, жили как хотели, и никому не кланялись. А потом и война началась и для нас вообще золотое время настало. Только вот все обвинения эти брехня. Да, убил я некоторых, и кое-что забрал, но где убил одного, на меня вешали десяток. А что, я же все равно убивец, так какая разница, один или десять, правда?
Радомир ничего не отвечал, глядя в сторону.
– Чего молчишь? Ты ведь и сам так думаешь. Я знаю! Видел, как ты на меня смотришь. Так же, как и та свинья, которая меня хотела кланяться заставить. Думаешь, что ты лучше меня, да?
– На самом деле нет, – вздохнул Радомир, повернувшись к нему лицом. Ярость Бевза потихоньку улеглась, когда он увидел этот отпечаток скорби на усталом лице. – Не думаю, что я лучше, чем ты. Наверное, даже наоборот.
– Ты сейчас серьезно? – неуверенно спросил он.
– Еще как. Что тебе известно о графе Радомире?
– Ну, он, я хотел сказать ты… в общем, он был герой войны с северянами из княжества Корбольд. Талантливый стратег, все такое. Святоша. Глава церковного ордена под названием Орден Луны. Вы таскались по северу и резали местных сектантов. Только вот потом они вас окружили и всех перебили. Все думали, что и тебя тоже. Многие воины из Вереса, и наверняка других княжеств, равняются на тебя до сих пор. Еще чуть-чуть и эти церковники канонизируют тебя. Я прав?
– Вроде того, – седой взял в руки веточку и начал рассматривать ее в руках. – Только вот это то, что всем хорошо известно. Настоящего Радомира никто не знает.
– И кто такой настоящий Радомир? – не без любопыства спросил Бевз, следя за стариком. Тот лишь грустно улыбнулся.
– Настоящий Радомир жалкая тень своей славы. Еще при жизни меня многие считали примером для подражания, а что особенного я делал? Я убивал людей просто за то, что они не хотели признавать нашего Бога. Да, я сражался с вайдармами, сектантами-убийцами, но что началось сначала: их набеги или наше вторжение? Уверен, никто с обеих сторон уже не помнит. А войны все не кончаются.
Тогда мне казалось, что я несу им цивилизацию, лучший мир. Мы считали их дикарями, но разве есть разница во что верить? Я верю в своего бога, но с годами стало казаться, что Церковь карает всех просто за их вкусы. Если бы завтра Верховный святейший сказал, что стоит чтить морковь, то что, мы должны были бы убить тех, кто предпочитает квашенную капусту? Меня ставили в пример для подражания, а я тем временем изменял своей законной жене, с которой нас обвенчали по всем обрядам с простой служанкой, да еще и воспитывал наших детей. Но все это не идет ни в какое сравнение со всем остальным…
Старик или вернее, не такой уж старик, Бевз стал путаться, кем он может его считать, сделал глоток из фляги и откинул веточку в сторону.
– Если хочешь узнать про настоящего Радомира, то послушай историю. О том, что на самом деле случилось той злополучной зимой. Несколько сотен лет назад в Великой Теократии создали два ордена. Один Солнца и второй – Луны. Первый должен был стать миротворцем на юге, не давая царям вновь затеять ужасную братоубийственную войну, из-за которой полыхал весь континент. Луну же создали для других целей. Их… нашей задачей было не просто выкорчевать ересь на севере. Мы охотились за древними реликвиями. Теми, что, по преданию, еще оставались на севере. Сектанты-вайдары хранили их у себя.
Бевз присвистнул, подавшись вперед.
– Не перебивай меня, пожалуйста. Вряд ли я захочу рассказывать это снова, – взгляд седого мог бы превратить в камень, так что Бевзу стало даже неловко.
– Мы забирали все ценности, которые только могли найти, и отправляли в Теократию. Даже, если это были просто обрывки пергамента. Сначала, когда меня только сделали главой ордена, я не понимал, что происходит. Нас отправляли на задания все дальше, вглубь северных княжеств. Каждый новый приказ загонял нас все выше в горы и в один прекрасный момент, к своему стыду, я понял всю подноготную этой войны. Сначала я решил, что это простое ограбление и хотел было отказаться. Вот только мы зашли слишком далеко, а меня окружали последователи, которые были полностью уверены в том, что мы делаем все правильно. Люди, которые рассчитывали на меня, люди, которых я завел на высокие снежные пики чужой, кровожадной земли. – Радомир взглянул в сторону, будто обращаясь к кому-то невидимому. – Я отвечал за всех. И я должен был закончить это, забравшись так далеко. Я, как и все, дал клятву служить своему ордену и Церкви до конца.
Постепенно я выяснил, что превыше всего сектанты чтили древние святилища. Поистине древние. Времен чуть ли не предшествующим Рассветной империи.
Брови Бевза поползли на лоб, история становилась все более удивительной. Что за сокровище могло найтись в местах, где были даже руины старше Рассветной империи? О тех местах на севере ходили настоящие легенды.
– Сильнее всего вайдары хранили святилище на пике Грома. Том самом. Они выстроили вокруг него укрепления, превратив в небольшую крепость. Мы налетели на вайдарцев, пока они раскапывали и расчищали подземелья.
Бой был долгим и тяжелым, они сражались как дикие звери. Я еще никогда не видел такой ярости и отчаяния. Это было ужасно. В живых никто не остался. Даже раненые, они сражались до конца. С замирающим сердцем мы вошли в святилище, расположенное в подземелье. Таких мне раньше не приходилось видеть. Вокруг был камень, черный, отполированный до удивительного блеска, загадочные иероглифы, полуразрушенные статуи, превосходящие человеческий рост. Сам не знаю, что мы ожидали увидеть. Но мы не нашли ничего. Так мы тогда подумали. Лишь небольшую железку, лежащую на алтаре. В том бою я потерял сотню человек и ради чего? Железки? Я был сбит с толку и взбешен. Мы обосновались в крепости на время непогоды. Как раз началась зима и поднялись эти чудовищные бури, из-за которых мы не могли спуститься с гор.
Ни за что я бы не послал своих людей зимой в горы, но установка из Теократии была вполне ясная – без результатов мы могли вообще не возвращаться. В этот поход я забрал всех, кто состоял в ордене. В горах корбольдцев, сам понимаешь, нужно было быть готовым ко всему. Хуже того, в процессе я сам вошел во вкус. Как мог я, сам граф Радомир, герой войны, вернуться с пустыми руками, осрамив честь ордена, которому дал клятву служить всю жизнь? У меня было предчувствие, что совсем скоро мы обнаружим что-то важное, что-то невероятно значительное и я, как слепец, гнал их все выше. В итоге, я привел нас в смертельную ловушку.
Радомир хотел сделать еще глоток, но фляга оказалась пуста, в рот его сиротливо упали пару капель, а Бевз сидел будто на углях, потряхивая ногой от нетерпения. «Неужели сейчас я узнаю разгадку?»
– Мы решили переждать снегопады, оставшись в крепости. Однако, через несколько дней, когда они сошли на нет, мы обнаружили себя в окружении вайдаров.
– Да ладно?! – не смог сдержать удивления Бевз.
– Представь себе. Эти фанатики в буран лезли на гору, рискуя потеряться, умереть от холода или просто сгинуть в снегу. Но это их не волновало. Уверен, половина просто не дошла до нас. Очевидно, они как-то узнали, что мы пришли к святилищу и бросились вдогонку незамедлительно. Мы укрепились как могли на этих хлипких стенах и стали отбиваться. Может, ты не поверишь, но они шли на штурм. Раз за разом. Они бились как волны о камни, оставляя повсюду кровавые следы на снегу. После двух дней непрерывных боев мы ходили среди багровых рек. Кто-то из моих людей уже решил, что пророчества о конце света начались сбываться. А подкрепления к вайдарам все подходили и подходили.
Я понял, что это значит. Мы не просто захватили их святыню. Мы держали у себя в руках что-то важное. Настолько важное, что они были готовы идти чуть ли не голыми в буран, навстречу смерти. Я перерыл все что мог, разбивал стены в святилище, ища пустоты, но безрезультатно. Мы несли потери. Куда меньшие, чем вайдары, но запасов у нас было не так много, от силы на пару месяцев, а наши враги изменили тактику. Они решили взять нас в осаду и каждый день мы видели, как к ним приходят все новые силы. Они начали сооружать лагерь. Все-таки к такой погоде они были куда привычнее, чем мы.
Мои друзья говорили мне остановиться, что мы должны идти на прорыв и уходить, пока вайдарам на подмогу не пришло еще больше людей и пока мы еще хоть как-то могли спуститься по тропам. Они были разумные люди. Мы прошли вместе не меньше половины жизни. Их было трое. Малин, всегда чем-то недовольный, показывающий свой мрачный дростедцкий нрав; его противоположность, любитель балов и девиц в вечерних платьях Анслав. И Вилман. Самый рассудительный из нас. Все они советовали остановиться. Но я не слушал. «Еще пару дней» – повторял я, разбивая алтарь и переворачивая там все вверх дном. Что-то столь значительное было перед моим носом, я чувствовал и не мог уйти просто так!
В итоге, я понял, что единственной вещью была та злополучная железка, с которой я ходил все время. Я таскал ее с собой каждый день, вертя и рассматривая. Но это была просто сраная железка! Ни символов, ни рисунков, ничего. Кто-то начал поговаривать, что мы обречены, кто-то – что я спятил. А я все никак не мог остановиться, будто одержимый. Разгадка должна была быть у меня в руках, а я понятия не имел что с ней сделать. Эх, дня не проходит, чтобы не ругал себя за то, что вел себя как последний кретин. Что я мог сделать все иначе. Но я не сделал.
Мы попытались прорваться, но не вышло, драгоценный момент был упущен. Я потерял много людей и тех, кто способен держать оружие оставалось около полусотни. Раненым мы помогали с трудом, многие умирали от заражения крови и холода. Вайдары начали улюлюкать и издеваться над нами. Мои люди все больше становились похожи на живых мертвецов. Истощённые, израненные, покрытые коркой крови, словно панцирем, с безумным взглядом, будто двери самой преисподней открылись и выпустили их в наш мир. А я все продолжал говорить им, что все будет в порядке, что у меня есть план.
Наше положение становилось все более безвыходным, а мой авторитет начал стремительно падать. Кто-то начал шептаться за моей спиной, иногда и в открытую. Вайдары решили предпринять еще одну попытку штурма, но на этот раз они полегли почти все. И нас осталось не больше десятка. Вскоре они прислали парламентера. То, чего они никогда не делали. Они пообещали нам свободу, если мы отдадим артефакт. Бездарная уловка. Хех. В иных обстоятельствах никто бы и не принял такие слова всерьез, но люди были доведены до предела. Мои друзья ополчились против меня, уцепившись за эту фантомную возможность. Они на самом деле им поверили. Положение было безвыходным. Но я был уверен в своей правоте, вайдары ни за что не отпустили бы нас живыми, получив желаемое. Но и сил на новый прорыв у нас уже не было.
Я отказался от этих условий. И тогда… тогда мои собственные друзья подняли мятеж. Они решили, что я окончательно обезумел и веду их всех прямиком в могилу. Я был уверен, что сдаваться нельзя. Это был наш последний шанс выстоять. Сделать какую-нибудь ночную вылазку. Мне удалось убедить в своей правоте несколько человек. К сожалению. Я был уже не один перед своими друзьями. И между нами, братьями ордена, начался бой…
Радомир прикрыл лицо ладонью и ссутулился, сидя над землей.
– Что было дальше? – тихо спросил Бевз, которому сейчас казалось, что седой превратился в осенний лист, готовый сорваться в неизведанную пучину от одной силы голоса.
– Дальше? – глухо переспросил Радомир, не отрывая руки от лица. Каждое слово было будто булыжником, который он кидал в воду. – Дальше я их убил. Всех. Я сжимал в своей руке эту проклятую железку, отражая их удары и понимая, что могу погибнуть, если не буду сражаться достаточно рьяно. Одного за другим. Этими самыми руками я убил всех своих друзей, Бевз… Правда, поступок достойный святого?
Какое-то время он молчал, потом произнес:
– Я остался последним. Владыка Небес знает, я этого не хотел. Последним я убил Малина, глядя ему прямо в глаза. Это был самый ужасный момент в моей жизни. А потом пришли и вайдары. Они наверняка ждали как раз чего-то вроде этого. Я был обессилен, по моему мечу еще стекала кровь людей, которых я считал своими братьями, на меня неслись обезумевшие сектанты и тут внезапно что-то изменилось. Я будто открыл в себе какую-то дверь. Странную силу. Происходящее помню смутно, просто очнулся стоя на холме, а все вайдары были мертвы. Не осталось вообще никого. Просто красное и белое. Даже само небо, будто окрасилось кровью. И больше ничего. Лишь небольшие хлопья снега падали с неба. Я постарался покинуть это проклятое место.
Странное дело, но на мои следы так никто и не вышел. Более того, мне удалось выжить две недели в горах, среди снега без еды и тепла. Не знаю как так получилось, но это факт. Много позже в отражении я увидел совсем другого человека. Полностью седого….
– Как ты умудрился их всех убить в одиночку? Их же было очень много, верно?
– Говорю же, сила помогла мне. Та сила, доступ к которой я получил благодаря железке. Увы, я, как всегда, сделал все только хуже. Никогда я бы не смог одолеть стольких вайдаров один, эта штуковина спасла мне жизнь. Вот только именно после этого дня я ощутил в мире присутствие скверны и стал находить болеющих людей. То, что происходит, Бевз… это я во всем виноват. И мне нужно все исправить.
Бевз сидел, не зная, что ему и сказать. Все казалось настолько невероятным и далеким от его жизни. Но в правдивости этой истории он не сомневался, так не врут.
Он все смотрел на опустошённого старика. Перед ним действительно был не граф Радомир, а лишь старец, которого согнула жизнь.
– Если я что-то и знаю про жизнь, так то, что дерьмо случается, – выдавил из себя Бевз, не зная, что сказать.
– Ага, и это дерьмо несем мы сами. Если бы я остановился раньше, если бы не был так захвачен этой ерундой, если бы позволил себя схватить… Если бы, ха! Все было бы иначе не будь дерьмом именно я.
– Ты был бы мертв. Я уверен, что вайдары вас не отпустили бы.
– Мы могли что-то придумать. Вместе. Но нас ослепило… Меня ослепило. И я погубил всех. Нет больше Ордена Луны и никогда не будет. Хотел знать, что с ним стало? Я уничтожил орден. Тот человек, который поклялся в верности своим братьям, убил их.
– Я не сужу тебя, – покачал головой Бевз, пытаясь представить себе эту картину. – На твоем месте я бы наверняка поступил так же.
– Это меня и беспокоит. Мы слишком мало ценим человеческую жизнь. Готовы отнять ее без особых колебаний. Весь вопрос лишь в том, кто быстрее. И что в итоге? Гибнут те, кто нам ближе всех. А ты остаешься один на один с совестью, готовой тебя сожрать.
– Вот, значит, почему ты теперь такой чистюля? Не хочешь снова мараться?
– Я замарался настолько, что отмыться уже невозможно. Просто не хочу погружаться в эту мерзость снова. Этому не будет конца и края. В итоге все будет, как на той трижды проклятой горе. Умрут все. И останется лишь снег и кровь, – с горечью произнес Радомир. – И хуже всего то, что это все из-за меня.
– Если бы не ты вел людей на ту гору, то обязательно повел кто-нибудь еще. Все могло быть еще хуже…
– Еще хуже? Это как?
Бевз лихорадочно соображал, сбитый с толку такой ситуацией.