Никита Сахно
Отец и грешник
– Не старайся, Бевз. Хуже бы не было. Да и какая разница, что было бы? Я несу ответственность за себя. Теперь только за себя. Я и с этим с трудом справляюсь.
На какое-то время повисла тягостная тишина, но Бевзу не хотелось, чтобы все закончилось вот так. Он был первым человеком на свете, который узнал, что там произошло. Первым человеком, которому доверили столь страшную тайну так, что он сам стал ее частью, в каком-то смысле.
– Знаешь, – начал он. – Понимаю, что это трудно, но теперь все давно позади. Ты поменялся. Ты выжил. Я считаю, что это самое главное. Чтобы ты не говорил, а на твоем месте вряд ли кто-то поступил по-другому. Ты живой и теперь можешь делать, что хочешь. Ты же сказал, что ты другой человек, ну так и радуйся. Живи жизнью нового Радомира. Да ты вообще можешь взять себе другое имя! Уплыть хоть обратно к церковникам на восток, а хоть бы и на запад. Больше никаких связей, иная жизнь. Пусть эти призраки прошлого остаются там, где ты их оставил…
– Есть призраки, которые не хотят отпускать тебя, – Бевз проследил за его взглядом, но ничего не увидел, лишь простые деревья.
– Не пойму я тебя, Радомир. У тебя выдался такой шанс, а ты и его просрал. Сам плакался, что не мог создать семью со своей рыжей, но вот же он – шанс! Для всех ты мертвец на горе. Все думают, что какой-то северянин пьет из твоей черепушки, ну и хрен с ними! Здорово же! Занимайся, чем хочешь. Чего ты здесь-то сидишь?
– А ты еще не понял? Кажется, я вполне ясно дал понять… Посмотри на меня. Я ненавижу себя. Я ненавижу себя каждый раз, когда закрываю глаза и каждый раз, когда открываю. Для меня каждый день – это мучительное напоминание о том, кто я такой. Да еще эти голоса… Я не могу смотреть в отражение без отвращения. И ты хочешь, чтобы я вернулся и жил как ни в чем не бывало? Наслаждался прелестями жизни? У Вилмана была семья, а в итоге он… – Радомир резко замолчал, покачав головой и плотно сжав губы, превратившиеся в узкую щель, потом медленно проговорил. – Я бы сбросился со скалы, как люди древности и избавил мир от своего присутствия, но…
– Но?
– Я не могу. Мне нужно исправить то, что я сделал. Это будет каплей меда в бочке дегтя, но я должен. Пока дышу – я не остановлюсь. Пусть на чаше весов моего раскаяния это окажется всего лишь песчинкой против валуна, но я просто не имею права остановиться после всего, что произошло. Так я думал раньше. А сейчас? Я уже не знаю, что должен делать и как. И все же продолджаю бороться, пусть и по простой привычке.
– Мда, ядрена вошь… А так, глядя на тебя и не скажешь. Теперь хоть понятно почему ты норовишь прилипнуть к фляге.
Радомир не ответил, он сидел отвернувшись, видимо, думая о чем-то своем. Небось, вспоминая те последние минуты на горе. Бевз бы и сам вспоминал на его месте. Но он всегда относился к жизни проще. Если тащить за собой каждый камень, да еще и взваливать себе на шею, то очень скоро можно оказаться на дне. А на дно он не собирался. Уже побывал там, хрена им всем. Его путь лежит только вперед, наверх, жить вольной птицей. А птицы не думают о разбитых яйцах. Хотя в этот момент он невольно взглянул с тоской на свои обгоревшие руки.
Потом перевел взгляд на Алену. Она мирно спала, ее грудь медленно поднималась и опускалась. Даже после произошедшего она спокойно спала и ее не терзали воспоминания, как их, двух старых ветеранов.
«Везет этим детям», – подумал он.
В этот момент Радомир медленно поднялся, опираясь на свою палку.
– Эй, ты куда собрался?
– Мне надо погулять. Походить, подумать…
– Чур далеко не уходить.
– Хорошо, мамочка.
Седой двинулся в сторону деревьев, прочь от поляны.
«Все-таки старик» – думал он, глядя, как исчезает согбенная фигура с непривычным для себя ощущением. Это была жалость.
Радомир VII
– Проникновенная речь, – произнес Малин. – Уверен, ты произвел на него впечатление.
– Ты хоть когда-нибудь угомонишься? – вступился Слав.
– Нет. У меня целая вечность впереди! Наш друг об этом позаботился!
– Ты невыносим.
– Да я самый разумный из нас всех. Как на счет вот него? – он ткнул пальцем в сторону Радомира, подняв сноп голубоватых искр. – Это он невыносим! Столько лет морочит нам голову, укокошил нас, потом водит с собой по свету, а все становится только хуже день ото дня. Из-за него погиб Вилман. Во второй раз! Навсегда!
– Ты слишком несправедлив.
– А ты слишком мягкотелый. Когда он протыкал наши тела, как мясо на вертеле, ты тоже думал, что я к нему несправедлив? Эй, ты чего делаешь? – обратился он, увидев, как Радомир сел на землю, бросив палку и обхватив голову руками.
– Как я устал… Видит Бог, как я устал. Я будто прожил сотню людских жизней, – медленно проговорил Радомир, разжимая пальцы. Он прекрасно знал, что они его услышат и так. – С Бевзом я рассуждал о том, что не сдамся, но я так устал! На моей груди будто лежит целая гора, не меньше той, на которую мы поднялись в те черные дни. А я…я больше не могу. Будто в том древнем мифе, когда боги приговорили Тонара к вечному вычерпыванию ковшом озера, которое в ту же секунду наполняется вновь. Все, что я с таким трудом делал все эти годы, оказалось жалкой попыткой что-то изменить. Насмешкой судьбы, которая плюет мне в лицо. Соломенным домиком перед ураганом. И я… я не знаю, что делать дальше. Вы правы, это из-за меня вы погибли. Я виноват. И из-за меня погиб Вилман. Снова. Окончательно. Но я понятия не имею, что мне делать дальше. Не понимаю, с чем мы имеем дело и что я могу противопоставить. Как я могу сражаться раз за разом проигрывая, когда весь мир катится прямиком в ад? Может, вы знаете что делать? Я не думаю. Можете хоть сотню раз наорать на меня или упрекнуть, но я не знаю что делать дальше. Не знаю! – в сердцах крикнул он, чувствуя подступающие слезы.
– Мы понимаем, – Радомир ощутил призрачную ладонь на своем плече. Если это было вообще возможно, а не просто частью его безумного воображения. – Думаю, мы знали об этом все эти годы. Всю свою жизнь мы шли за тобой, деля радости и печали. Ты спасал жизнь нам, а мы тебе. Мы обижены, ясное дело, некоторые больше, чем другие, но в нашей жизни больше ничего осталось. Хех. Если считать это жизнью в каком-то виде. Пока есть ты и …мы, Орден будет жить. Просто наша миссия немного изменилась. Не говори, что сделал мало. Ты сделал куда большее, чем могли многие из нас. Если честно, на твоем месте я бы уже прыгнул с той скалы или придумал что похуже. Не понимаю, как ты нас терпишь, особенно Малина. Мне еще при жизни хотелось его убить, хах. Ладно, шутка неудачная, но ты наверняка понял мою мысль. Мы будем с тобой. Что бы ни произошло.
– Звучит как приговор.
– Понимаю. На самом деле. Даже Малин понимает.
– Ага! Как же! Что ты нянчишься с ним, как с девчонкой, разбившей коленку?! Я не собираюсь это терпеть! – Радомир ощутил легкое дуновение, а потом все затихло.
– Хотя бы стало потише, – пожал призрачными плечами Анслав. – Ты можешь делать что-то или не делать, знать или нет, или просто лежать здесь в лесу всю оставшуюся жизнь, но мы поддержим тебя, чтобы ни случилось. Вилман считал точно также. Вот почему он пожертвовал собой. Он в тебя верил.
– Я не понимаю тебя, Слав, – покачал Радомир в ответ головой. – Если бы ты меня убил, то я вел себя не лучше Малина. Или хуже. Может, я попытался бы тебя убить. Почему ты все время со мной? Почему поддерживаешь меня, как и Вилман? Ты бы мог просто делать мою жизнь невыносимой, как это делает Малин.
– Он это делает не специально. Только сам не может этого понять. Поверь. Я не просто какой-то там любитель танцев на званых вечерах, – не без издевки произнес он. – Общение в высшем свете научило меня неплохо разбираться в людях, их реальных мыслях и поступках. Тебе приходилось когда-нибудь узнать настроение женщины только по ее платью? А даже самый простой танец может рассказать тебе то, что ты никогда не узнаешь о человеке другим способом. Ты знаешь, как это бывает в танце, даже мимолетный шаг или движение партнера дает тебе знать больше, чем партнер сам хочет сказать.
– Не знаю, я с Малином не танцевал.
– Очень смешно. Думаю, единственное с чем он мог танцевать на балу это чучело медведя, хех. Ты хочешь узнать ответ или нет? Малин просто не может отпустить прошлое, как и ты. Мне не нравится этот патлатый истукан-разбойник, но он сказал правильную вещь. Порой нужно отпустить. Что я о тебе думал? Если честно, я тебя ненавидел. Ты прав. Пытался ли я тебя убить? Ну почти. Я думал, как могу это сделать. А что тебя так удивляет? – Слав встряхнул своими призрачными волосами. – Это казалось мне вполне справедливым. Ты убил меня, превратив в приведение. Я должен был тебя, чтобы ты стал таким же, все честно.
– Не поспоришь.
– Да. Я размышлял много. Могу ли я тебя толкнуть в пропасть? Могут ли призрачные руки удушить тебя во сне? Или возьмет ли мой призрачный лук твое сердце?
– Не заметил, чтобы ты пытался, – не без любопытства взглянул на него Радомир. Странный это был момент. Хотя вполне естественный, если подумать. И все же он будто увидел Анслава в первый раз за все долгие годы. И что из этого поразило его больше он понять не мог.
– Люди вообще редко что-то замечают, они больше поглощены собой, чем миром вокруг. А ты первые дни просто носился от нас, орал, как сумасшедший, думая, что мы тебе привиделись. Даже странно, как ты не скатился в пропасть сам собой. Это бы многое упростило.
– Полностью согласен. – мрачно отозвался он.
– Но ты прав. Я ни разу не пытался. Прокручивал ли я все эти варианты в голове? Если допустить, что она у меня есть? Сотни, тысячи раз! Но так ни разу и не сделал. Возможно, виной тому моя нерешительность. Но отметь важную вещь, даже Малин этого не делал.
– Что довольно удивительно. Это ведь он поднял восстание. Он не дает мне спокойно вздохнуть больше десяти лет.
– Согласен. И тем не менее. Я не мог решиться на этот шаг, продолжая ненавидеть тебя всем своим естеством.
– И что изменилось? Вернее, что-то изменилось? – с легкой надеждой поинтересовался Радомир, рассматривая языки пламени, превращавшиеся в его глазах в знакомый образ. Очень родной образ.
– Думаю, да. Во-первых, я понял, что не смогу сделать этого. Мы были знакомы четырнадцать лет, и ты ни разу не давал меня в обиду. Ты всегда заботился о нас, как хороший командир. Да, в конце концов, произошло то, что произошло, но как бы я сам поступил на твоем месте? Мне кажется ни один человек или призрак, – с усмешкой добавил он, – не может ответить на такой вопрос. Я был зол, обижен вне всякой меры, это точно. Но я решил, что не смогу ничего изменить. Я был мертв – это вопрос, решенный к чему мне было плодить еще больше мертвецов? Странным образом я подумал, что мне это не принесло бы облегчения.
Спустя неделю, когда мы были на том склоне, я подошел к тебе, пока ты спал и подумывал задушить, но вдруг, не знаю точно почему, эта мысль показалась мне ужасно противоестественной. Может, потому что я видел перед собой свои призрачные руки? Я не решался напасть на тебя в открытую, потому что не был уверен, как это сделать, да и не знал какие силы стали в тебе дремать, ведь их присутствие я стал ощущать. В какой-то момент я просто решил, что мне не полегчает, если убью тебя, скорее наоборот. И в моей не жизни тоже ничего от этого не поменяется, так какой в этом толк? Более того, я…
Анслав осекся, подбирая слова, он выглядел немного растерянным, насколько это было возможно для сгустков пламени.
– Да?
– Я начал задумываться о том, что все случилось не просто так. Это так глупо. Мы все время ищем причину, но мне стало казаться, что это… ну не знаю, судьба что ли. Знаю, как бредово это звучит. Призрак радуется, что стал призраком, но подумай сам: мы верили во Владыку небес и загробную жизнь и она есть, мы прикоснулись к ней, ты и Вили стали ощущать присутствие этой скверны, способны бороться с ней. То, чего раньше никто не мог. Поэтому я и сказал, что ничего не изменилось, Орден по-прежнему жив! Теперь мы можем бороться с тем, с чем раньше не могли, ведь для этого мы и были созданы. Разгадывать загадки и бороться со злом. Сначала мы считали злом вайдаров, но это не совсем так, теперь мы знаем, что боремся с чем-то куда могущественнее. Тем более, ты знаешь, что души не становятся призраками просто так. Почему мы трое? Почему не те бедолаги, погибшие вместе с нами? Или на худой конец сами вайдары? Вся гора должна была оказаться в призраках, но этого не случилось, смекаешь? Эта железка явно не так проста, как мы когда-то думали. Что если мы нашли ее не случайно?
– Конечно, не случайно, нас же туда отправил Верховный святейший.
– Ты понял, о чем я. Это могущественный артефакт, и он, наверняка, оказался у нас не просто так.
Радомир кисло рассматривал блестящую металлическую цепочку, что обхватывала его посох. Ту штуку, из-за которой все и произошло. То, что он ненавидел всем своим естеством, но никогда не мог расстаться. Теперь он засыпал только если с силой ухватывался за посох.
– Мы остались, чтобы что-то сделать, – настаивал Слав.
– Что именно?
– Я не знаю! Это Вилман вечно что-то бурчал, пока я его еще как-то мог понимать. Но это неважно. Разве каждый день люди находят такие артефакты? Разве ты знал с самого начала, как воевать с вайдарами на их же земле? Разве знал, как сражаться? Или, может, знал о присутствии скверны и борьбе с ней? Ты же просто этому научился, как и всему остальному. В борьбе со скверной у тебя не было наставника или какой книги.
– Ага. И смотри к чему это привело. Все становится только сложнее и запутаннее, и нет никого, кто мог бы мне помочь. Я похож на слепого котенка, пытающегося выжить в мире, полным бешеных псов. Ну, и как, по-твоему, высокие у меня шансы?
– Не очень, – покачал тот головой. – Но, если я что-то знаю про Радомира, так это то, что даже перед лицом любой беды он никогда не опускал руки, он сражался. Даже тогда, когда ему пришлось это делать со своими друзьями.
Радомир с болью взглянул на него, но не ощутил от друга никакого укола негодования или насмешки, только грусть. И какую-то неестественную уверенность, в его, Радомира, силах. Такую же уверенность, которую они проявляли в те дни, перед началом конца, когда сидели окруженные среди снегов. Уверенность в том, что он, Радомир, уж знает, что делает. Ту самую уверенность, которая всегда толкала вперед, заставляла делать так, чтобы все их ожидания не оказались напрасны. Но каждый такой случай ложился на него тяжким бременем. Почему именно он должен был вести за собой людей, отвечать за них, заботиться о них. Почему он просто не мог жить своей жизнью? Почему всегда должно было быть или, а не и?
– Я услышал тебя, Слав. Спасибо. Правда, спасибо. Я благодарен тебе за то, что ты всегда поддерживал меня, даже тогда, когда я был неправ. Не уверен, что заслуживаю этого, но, наверное, без такой поддержки я бы уже давно умер.
– Для чего еще нужны друзья? В конце концов, мы братья по оружию, мы давали друг другу такую же клятву, какую давали Владыке. Я не такой умник, каким был Вилман, поэтому эти советы все, что я могу тебе дать, кроме своей поддержки. Но я просто хотел тебе сказать, что на меня ты всегда можешь рассчитывать.
– Спасибо… друг, – произнес он с трудом последнее слово. До сегодняшнего дня они скорее были укором его совести, призраками, тенями, но в этот самый момент, глядя на языки пламени, он как никогда отчетливо смог разглядеть за ними того человека, которым был когда-то Анслав. Улыбчивого, бесконечно преданного и доброго человека. Это простое слово «друг» стоило ему неимоверных усилий, ведь за все эти годы он стал воспринимать себя, как их палача, предателя, однако сейчас, буквально на мгновение, ему показалось, что ничего этого не было, что это был просто страшный сон или глупая ошибка, и его друг никуда не исчезал, вот он стоит перед ним, улыбается, как прежде, будто завидел очередную даму в вызывающем платье на балу. От этих нахлынувших чувств у него буквально перехватило дух, а сердце начало дребезжать, как колеса телеги на старой мостовой.
– Не раскисай, Радомир. Ты справлялся и не с таким.
– Да, наверное. Сейчас мне, пожалуй, стоит побыть одному.
– Конечно. Уверен, ты что-нибудь придумаешь. Я пока поброжу в округе, проведу дозор.
– Слав? Спасибо тебе и за то, что не сбросил меня в пропасть.
– Хах. Всегда пожалуйста. – призрачные ноги, буквально плывя над землей, с трудом касаясь поверхности понесли того прочь, а Радомир продолжал сидеть, вглядываясь в деревья.
Надежды у него не прибавилось, он по-прежнему не представлял, что ему делать и как быть. Сможет ли он справиться со всем этим? Отвечать на этот вопрос не хотелось. Однако, на душе стало легче, будто один из тяжелых валунов, давящих на грудь, исчез. Там по-прежнему была целая гора, но она стала как-то легче, не настолько безжалостной, будто позволяя сделать вдох. Чего ему так отчаянно не хватало в последнее время.
Невольно он возвращался мыслями к семье, которой он лишился. На день рождения дочери он как раз получил весть о том, что должен в очередной раз собирать Орден, и на этот раз целиком, чтобы вести его в земли северного княжества. Приказы консула Грейвса из Теократии были предельно конкретными. Никому эта новость не понравилась, даже ему самому. Дети еще плохо что-то понимали, но дочка ни с того ни с сего расплакалась. Надо было остаться тогда. Послать к лешему всех, даже Верховного святейшего и его консулов и остаться со своей семьей, а не бросать их на произвол судьбы.
Сборы застали врасплох, поэтому он оставил лишь свои перстни, чтобы у них были хоть какие-то деньги. Но что они делали потом? Живы ли они? Все ли в порядке? Помнят ли о нем дети хоть что-то, или он растворился для них в воспоминаниях, не оставив и следа? Жива ли она и вспоминает ли его или просто греется в объятиях другого мужчины? Мысли об этом были очень болезненны, но он надеялся на второй вариант. Пусть лучше так, чем в одиночку тащить на себе всю семью, вспоминая человека, сгинувшего в горах.
Радомир был честен с Бевзом только наполовину. Проходя по родным землям, он несколько раз порывался проведать семью. Издалека, конечно. Близко он бы подходить не решился, пусть даже они вряд ли узнали его в новом обличье, но каждый раз он возвращался мыслями к тому, что не заслужил даже такого подарка. Теперь он сам, призрак, блуждающий по земле. Живым не стоит общаться с ним.
От раздумий отвлекло чужое присутствие.
– Мне пока не требуется компания, Слав.
– Какой еще, Слав? – раздался голос Бевза. Радомир повернулся, изучая немного обеспокоенное грубое лицо бывшего десятника. Он заметил, что тот изменился, схуднул, лицо осунулось. Выглядел он измотанным. Как же, должно быть, плохо выглядел он сам…
– Просто воспоминания, не обращай внимания.
– Ага, ясно, – мужчина просто стоял молча, никак не уходя.
– Ты что-то хотел?
– Да нет, я так, просто…
– Проверить решил не брошусь ли на ветку от безысходности? – со слабой усмешкой поинтересовался Радомир.
– Типа того. Так ты не собираешься бросаться на ветку и отправляться в мир иной?
– Нет, пожалуй. Иному миру придется подождать. Где Алена? Я не стал бы оставлять ее одну.
– Согласен, но сейчас она дрыхнет без задних ног. Мне остается только позавидовать ее нервишкам. Будь я на ее месте, то уже поседел бы не хуже тебя.
– Она сильная, – согласно кивнул Радомир. «Интересно, какой выросла моя дочь?» – в очередной раз подумалось ему.
– Ага, это, видно, в мать. Я бы места себе не нашел.
Радомир лукаво подметил про себя, что теперь он начал рассуждать о ней уже как о своей дочери. Странное это было сочетание: разбойник и маленькая девочка. Радомир ничего не говорил, задумавшись, Бевз тоже переступал с ноги на ногу.
– Ладно, тогда я пойду. Смотри забродившего меда не пей, кто знает какие тут неправильные пчелы водятся вокруг этого камня.
– Постараюсь сдержаться.
Он наблюдал за тем, как массивная фигура разворачивается и понял, что этот человек сейчас, наверное, единственная живая душа, которой есть до него дело, и которая знает, что происходит. А Радомир со всей ясностью понял, что слишком долго был в этом бою один.
– Эй, Бевз.
– Чего?
– Нам надо поговорить. О том, что происходит.
– Ты о том, что мы в дерьме? Ничего нового, я всю жизнь так живу.
– Не думаю, что то, о чем я говорю, приходится пережить каждому человеку. Я не колдун, как ты поначалу подумал, но кое-что я все-таки знаю и умею. «По крайней мере, надеюсь на это».
По лицу Бевза пробежала едва заметная тень, но Радомир успел ее разглядеть. Более того, он ощутил, как тот напрягся.
– Знаешь, как говорят? Меньше знаешь – крепче спишь. Я, пожалуй, возьму пример с Алены. Мне хочется держаться от этого так далеко, как только могу.
– Плоховато в это верится, учитывая, что ты путешествуешь со мной, а сейчас вообще остановился возле пограничного камня.
– Ты не оставил другого выхода, – скрестил руки на груди, здоровяк. – Будь моя воля, меня бы здесь уже не было.
– Значит, ты все-таки допускаешь, что я разбираюсь в этом, – сделал он упор на последнее слово.
– Ну разбираешься, дальше что? Я не понимаю, что происходит, просто хочу жить своей жизнью.
– Полагаю, после убийства наследника Инара и того, что ты так много времени проводишь в моей компании, надеяться на это особо не приходится. Мне кажется, что они не оставят тебя в покое. Как и меня. У нас уже ведь был этот разговор. Как бы сильно ты не бежал, от этого не уйти. Поверь. Я пытался.
– Ты что-то мне предлагаешь? – хмуро поинтересовался тот.
– Вроде того. Попытаться разобраться в происходящем. Мне не помешает свежий взгляд. Кроме того, ты человек бывалый, и понимаешь как никто, что своего врага нужно знать, не так ли?
– Допустим.
– Так вот. Думаю, после всего, что с нами случилось, ты имеешь все права на то, чтобы понять происходящее. В той мере, в какой это известно мне. Давай-ка только вернемся на поляну. Мне не нравится, когда девочка остается надолго одна.
С неприятной для себя тяжестью, опираясь на посох, Радомир встал, невольно скользнув взглядом по злополучной металлической цепочке. Прошло столько времени, а он так и не смог толком разобраться что происходит и сколько-нибудь повлиять на ситуацию. Получалось, что чем больше сил он прикладывал, тем хуже все становилось.
– В общем, я рассказал тебе, что произошло с нашим орденом на самом деле, – говорил он, медленно идя вперед, а Бевз, верный себе, шел рядом с таким видом, будто в следующую секунду из кустов должен показаться медведь. – Но я не рассказал тебе, что происходит с нами сейчас. Многое я и сам не знаю, честно сказать. А многое от меня ускользает, но кое в чем я все-таки разобрался. Поэтому слушай меня внимательно, это очень важно. С нашим миром происходит что-то не то, это нельзя ощутить напрямую, но он меняется и сильно. Я бы сравнил это с лодкой, в которой образовались маленькие щели. Сначала, тебе кажется, что ничего страшного – затыкаешь одну дырку, однако, вскоре появляется их куда больше, и ты понимаешь, что лодка медленно тонет. Что-то… просачивается к нам. Что-то плохое.
– Просачивается?
– Я не нахожу иных слов, чтобы это объяснять. В общем… после того, как на той горе я… убил всех, во мне что-то изменилось. Я научился чувствовать то, что раньше не ощущал. Стал уметь делать разные вещи… Навроде, целительства. Во мне проснулась некая сила. С тех пор я чувствую разливающуюся по миру скверну. Сам так ее назвал. Заметить ее невозможно, но вот учуять… Представь, что в подвале сдохла крыса, которая разлагается там несколько дней. Представил? Так вот этот запах еще хуже. А самое плохое, что от него нельзя укрыться, спрятаться или перебить другим запахом. Или я не знаю этого способа. И этот запах исходит от людей. Тех больных, по которым я ходил. Возможно, тогда, на горе, я сам освободил эту темную силу.
– Так вот почему ты вечно ко всему принюхиваешься…
– Ага. Кстати, возле камней этого запаха нет. Я не знаю почему, – сказал он, когда они вышли на поляну. Девочка мирно спала, и это успокоило его. «Нет, все-таки они совсем не похожи…»
– В общем, кто бы и зачем эти камни ни построил, рядом с ними безопаснее, я уверен. Чего не скажешь обо всех остальных вещах. Особенно, когда находишься рядом с этими людьми…
– Ты хочешь сказать?..
– Что-то проникает в них, Бевз. Что-то очень мерзкое. Раньше мне удавалось избавляться от этой гнили, но совсем недавно все изменилось. Раньше это было как борьба со зверем, диким, необузданным, но все-таки зверем. Но теперь у этого чего-то появился разум. И, если ты заметил, этот разум какой-то общий. Ты же слышал, как говорили те люди. Фразы, манера говорить – все одинаковое. Как бы я ни старался, оно возвращается. И у этого точно есть сознание. Там, у этого озера… Я вступил в нечто похожее на дуэль с Инаром, вернее, тем, что захватило его тело. Бедолага считал, что овладеет силой, а сам стал одержимы. Но главное другое, на секунду, буквально на одно мгновение, я ощутил то, что сидит в нем, будто сам стал им. Не делай такое лицо, со мной все в порядке. Я имею в виду, будто увидел мир его глазами.
Радомир замолчал, пытаясь подобрать слова. От тех ощущений его до сих пор бросало в дрожь.
– И что ты увидел? – лицо мужчины было похоже на застывшую маску.
– Злость. Вернее ярость. Обиду. Боль.
– Обиду?! Не припомню, чтобы я сделал что-то плохое дерьму из ниоткуда.
– Это очень сложно описать. Целый фонтан чувств, воспоминаний, они как бешеный вихрь. Не знаю… Это было ни на что не похоже…
– Зато я понял, что эта хрень хочет нас убить. Для этого не надо обладать особенными способностями.
– Что верно, то верно, – согласно кивнул Радомир. – Этому не знаю, как его лучше назвать, допустим, демону, что-то от нас нужно… Не делай лицо, будто попробовал недозрелое яблоко.
– Ты хочешь сказать, что все эти церковные истории про демонов, ангелов, сидящих на облаках правда?
– Про ангелов не скажу, я их не видел. Да и демонов тоже. Просто то, что я ощутил проще всего подходит под это слово. У тебя есть другое название для сущности, вселяющейся в тела людей, ненавидящих их и желающих разрушить все вокруг?
– Ладно, пусть будут демоны. Только ты это, не говори так громко, девчонка того гляди услышит, и я не знаю, как она на это отреагирует. Как бы очередной фокус не выкинула. Она птичка неосторожная.
– А ты сам ничего не выкинешь? – внимательно взглянул на него Радомир. Сейчас Бевз казался старее, чем раньше.
– Обещать не буду, – запустил руку в волосы мужчина и как следует почесал голову. – Наверное, что-то похожее я и ожидал услышать. Вот только не думаю, что могу помочь тебе с этим. У меня никаких особых способностей нет. Только наживать неприятности.
– Не беспокойся, это как раз моя главная способность.
На какое-то время они замолчали.
– Ты ведь не просто так все это решил мне рассказать, верно? Ты чего-то от меня хочешь?
– Пару вещей.
– Это каких же? Предупреждаю сразу, ни в каких колдовских ритуалах я участвовать не собираюсь.
– Я тоже. Они мне все равно неизвестны.
– Погоди, ты ведь изгонял ну этих… духов. Устраивал какую-то мысленную дуэль, от которой я думал у тебя глаза на лоб вылезут. И ты не знаешь никаких ритуалов?
– Говорил же, что не колдун. Может, они что-то и знают, а вот я самый обычный человек. Ну ладно, не совсем обычный, но, если честно, я понятия не имею, как это все происходит. Это как ощущение. Ты мог никогда не знать, как сражаться на мечах, но взять его в руки ты можешь. Вот так и у меня. Я просто ощущаю направление, а дальше просто догадываюсь, что нужно сделать. Стыдно сознаться, но за все годы я так и не научился владеть этими силами так, как нужно.
Радомир вспомнил, как Вилман говорил про лук и стрелы. Наверное, он имел в виду именно это. Или что-то еще?
– Не совсем понимаю почему ты мне это рассказываешь, – взглянул на него Бевз.
– Все просто. Мы увязли в этом сильнее, чем муха в патоке. Ты никак не меньше, чем я. Нам приходится вместе сражаться, и ты должен понимать с чем имеешь дело, чего можно ожидать. Гипотетически.
– Гипо… что?
– Ты должен понимать к чему готовиться. Ты ведь настоящий воин и понимаешь насколько это важно. Тебе нужно понять противника и ты должен понимать чего можешь ожидать от союзников.
– Ага.. хорошо… Тогда можно вопрос? Что за танцы ты пару раз устраивал вместо того, чтобы сражаться? Например, там на холме, когда мы спасли девочку от той безумной карги?
– Ах это.. Иногда у меня бывают… проблемы. Неприятный эффект от моих способностей. Но не волнуйся, со мной это происходит очень редко. И, если я почувствую, что это приближается… я дам тебе знать.
– Рад слышать. А то не хотелось бы увидеть, как ты кружишься сам с собой, пока меня пронзают мечом. Это будет самый тупой погребальный танец, который мне придется увидеть.
– Не увидишь, – скрепя сердце произнес он, надеясь, что Малин не станет ему больше мешать. Во что, правда, верилось с трудом.
– Итак, если я правильно понял, ты хотел сказать, что на тебя не стоит слишком рассчитывать в бою, потому что толком не знаешь, как обращаться со своими способностями и иногда можешь танцевать вместо того, чтобы помочь? А имеем мы дело с демонами, которые хотят нас всех убить?
– В общих чертах.
– Что ж, теперь, узнав правду, мне стало намного легче, – саркастично выдавил из себя мужчина, подкладывая под себя ногу.
– Мне кажется, я должен был тебе это рассказать. После всего, что случилось. Ты имел право знать.
– Угу. Слушай, а план-то у тебя есть? В последние дни, мне кажется, что мы просто блуждаем на удачу, как слепые котята, надеющиеся найти мамкину титьку.
– Честно? Нет у меня плана. Хотя я привык делать вид, что он у меня есть. Когда ты ведешь за собой людей, не важно целый это орден или только мужик и маленькая девочка, ты не можешь показать своей слабости. Кто бы тебя ни слушал, они должны быть уверены в тебе, доверять тебе, в противном случае, все полетит к чертям. Неуверенность – это роскошь, которую не может позволить себе лидер.
– Понимаю, но лучше бы ты сказал: «Все будет хорошо, Бевз. Мы обхитрим этих утырков, Бевз». Вот, что мне хотелось бы услышать. Хоть какой-то план действий у тебя есть? А то слепой котенок вместо мамки может очутиться в пасти голодного пса.
– Кое о чем я все-таки подумал. Это вторая вещь, о которой я хотел тебя попросить. Высказывай замечания, убеждай меня, если я что-то делаю не так, но в критические моменты всегда слушай только меня. От этого будут зависеть наши жизни. Уверен, ты помнишь пепел с неба и судьбу тех солдат? В такие моменты из земли появляются черные руки. Мне кажется, они чувствуют живых, а вот запах крови они ощущают точно.