Кроме трансматериализма, я принедживаюсь такой же философии, как у Карла Поппера – критического гипотетического реализма. Как и Поппер, я считаю, что следует постоянно искать противоречия в своих мыслях, что нет абсолютной постижимой истины или реальности, и что следует всегда по-научному стремиться к чему-то более совершенному, чем мы имеем сейчас. Для начала зададим себе такой вопрос, чтобы проверить насколько хорошо мы понимаем значение понятия «категория», как его использую я: Зависит ли от Вас Ваша категория? Правильный ответ – нет. Под этим вопросом подразумевается не только сознательный выбор категории, но и сознание вообще, так как категория – это форма сознания, от которой зависит сознание, а не наоборот. Поэтому категорию невозможно никому абсолютно знать, так как мы все от них зависим, а они от нас – нет.
Но, как и пишет Поппер, у нас есть выбор между разными теориями, и мы можем судить, какие из них лучше приближены к фактам реальности. Пока я единственный, кто работает над категориями. Альтернативной теории нет. Моя теория несовершенна и будет несовершенной всегда, но пока что она лучшая для объяснения категорий. Самое интересное, что моя теория приближённо объясняет, – это суждение нас Богом. Так как я не Бог и не могу им являться, то я и не могу точно знать, какие у него будут суждения нас, но приближённо на сегодняшний момент – это мои гипотетические категории.
Насчёт того, что категория – это форма сознания, мы судим следующим образом: если есть человеческое сознание, значит, у него обязательно есть форма. Если же есть форма, то сознание является её содержимым, но как структура сознания форма не зависит от содержания. Единственное, что необходимо – это сначала, чтобы реальность создала категорию, затем, чтобы кто-нибудь её обнаружил. После этого категория существует вечность, независимо ни от чего.
По поводу схожести категории с теми, что у Канта, так тут суть вопроса в том, что у Канта в категориях главное – это мышление, которое зависит от категории. У меня же мышление зависит от категории тоже, но ещё и само сознание от неё зависит, то есть у меня категория ещё более универсальна, чем у Канта. Та критика, что Поппер и его последователи приводят Канту, не относится к моим категориям. Скорее я объясняю эволюцию знания путём категорий, а не биологически, как они. Они же сводят априорные кантовские категории к психологии и нейрологии, что вполне логично делать в наше время.
Единственно, что необходимо для начала понять в моём случае, так это тот язык, который я использую, чтобы всё это объяснить людям, когда я сам этой темы не понимаю абсолютно и понимать так никогда не смогу. Для того, чтобы объяснить такие категории нужен такой язык, который бы не использовал абсолютность в обозначении понятий, но такой язык очень труден для понимания. Проблема у Канта в том, что он, по-видимому, различает сознание и мышление, но ничего не говорит о сознании,[111] поэтому получается, что его понимание сознания сводится к мышлению, но мы знаем, что мышление зависит от структуры мозга тоже, поэтому Кант попал в тупик с современной наукой.
Но у меня не только мышление, но и все продукты сознания, включая искусство, зависят от формы сознания, то есть такой вот ещё более абстрактной категории, чем у Канта. Кант мог назвать категории всем понятными названиями, как Количество, Качество и тому пободное, но как же я могу назвать категории, кроме как идеалП, мат8 и тому пободным? Это может быть совершенно непонятно людям, но если я скажу Платонист, то это более понятно (правда, только философам), но это не то же самое, что чисто платонист. Это лишь название категории, а не просто философии, скорее философского мировоззрения, причём которое не зависит от того, как себя называют философы.
Для современных учёных, отказавшихся от философии, разум, по сути, – это форма мозга, и разум для некоторых является сознанием. Категория же, как форма сознания, есть форма формы мозга, и таким образом не может быть к нему сведена. Эволюционная эпистемология, получается, подминает философию под науку, но здесь философия снова получает свою абсолютную независимость. Человеческая природа изначально как платоническая Идея в божественном Разуме.
Относительно попперовской политической философии, которая по его словам основывалась на научной методологии ранее им развитой, можно сказать, что она скорее строится на мнимых политизированных направлениях, которые, в связи с последовательным уходом влево по всем вопросам, в том числе философским, приводит к мнимому конфликту внутри категории, в особенности с теми, кто придерживался или придерживается противоположных политических взглядов. Иными словами, Поппер скорее рассматривает историю философии с политической или прагматической точки зрения, не наблюдая действительно важных философских схождений или расхождений. Уход влево для таких интеграторов как Поппер также приводит к более полному выражению реалистического Направления и неполноценному самоосознанию, потому что данное Направление проецируется на те уровни, которые относятся к другим, например мистическому у интеграторов и материалистическому у материалистов. Это означает, что мистическое направление будет нарушено, на него будет наложено искусственно продлённое реалистическое Направление и с ним будет таким образом смешано в то время, как материалистическое покажется не противоположным реалистическому, а смежным или союзным, а идеалистическое, в силу своей внешней природы, будет отложено как лишь вспомогательное и неразвитое, если даже не вражеское, ведь оно не будет основываться у таких интеграторов на мистическом, внутреннем Направлении.
Пытаясь разделить мистическое и рациональное как внешне, так и внутри самого себя, Поппер (2002) приходит к выводу, что «закрытое общество рушится, когда сверхъестественный трепет, который направлен к социальному порядку, уступает место активному вмешательству и сознательному преследованию личных или групповых интересов» (стр. 704), а не целого. Поппер тут глубоко ошибается, поскольку, хотя существует различие между обществом и природой, закрытое общество было озабочено сверхъестественным трепетом перед естественным порядком, а не социальным. Социальный порядок, отличный от естественного, возник вместе с открытым обществом (более того, Третий Рейх был довольно открыт в этом и других отношениях, таких как открытые границы и империализм). Однако это различие не понимается должным образом с точки зрения индустриального общества. Но с точки зрения природы ясно, что общество, хоть и отличается, также является частью природы, и с мнимым разрывом соединений, связывающих общество с природой, нам остаётся служить интересам меньшинства, из которых рационально выводится лишь жадность большинства на гибель человечества.
Проблема у левых интеграторов в том, что они пытаются развить то своё направление, которое дальше уже не идёт. И это может привести лишь к несбалансированности, и к резким и неконтролируемым («подсознательным») выпадам противоположного направления, как у Станислава Лема в фантастике. То есть видно, что эти левые – интеграторы, но они это в себе подавляют. Иван Ефремов тоже так и не смог совладать с более сбалансированным взглядом на Аристотеля, потому что ему самому не хватало как раз этой сбалансированности. Поэтому важно в его случае, что политика влияет на философию, горизонтальное на вертикальное. Ясно, что горизонтальное не может полностью изменить вертикальное, но наклонить его вполне получается, а этого достаточно, чтобы какой-либо элемент вертикального, например мистический, стал намного слабее читаться. У Ефремова это отчетливо видно – он мистический элемент пытается преобразить в реалистичный на многих примерах, например в Лезвии бритвы, когда сила мысли выражается в психологическом (гипнотическом) влиянии на собеседника. Очень похоже на магию, на своеобразное «научное» объяснение магии, которая от этого не пропадает, а лишь подменяется иной личиной.
В корне этого конфликта Поппер выделяет Платона. Но мы можем объяснить почему Платон отошёл от Сократа, если следить за изменением политического дискурса от Горгия до Государства. Поппер это объясняет тем, что Сократ был (левым) индивидуалистом, а Платон (правым) коллективистом, и что Платон в итоге пошёл против учителя, но даже сам Поппер этого не понял до конца. Но возможно Сократ с Платоном были оба левыми, но со временем после убийства Сократа и теми событиями с распространением левых в Афинах, которые наблюдал Платон, чтобы отодвинуться от той травмы, которую получил Платон от смерти учителя (а уж он точно любил Сократа больше всех, ведь именно он написал о нём всё и лучшее), то он ошибся, связав смерть Сократа с выступлениями левых и их победой, за которой он не видел возврата Сократа, потому что философия уходила не в русло укрепления, а в русло широкого распространения в массы, не чистой философии, которую защищал Платон образом Сократа, а самой политикой, не обязательно связанной с философией, ведь левым быть не значит только философом, каким был Сократ, но Платона это ущемляло, потому что он видел как побеждают явно не философствующие настроения, а он больше всего хотел сохранить память о своём учителе, а значит он решил влиться в политические тенденции, соединив их с философией, но таким образом не только изменив воззрению Сократа, но и изменив себя самого, перешедшего вправо, но таким образом именно и сохранившегося в истории. Сделал ли Платон на почве своей ошибки в итоге правильный выбор? Миру было бы намного хуже без работ Платона, которые намного ценнее примитивных доктрин Антисфена и софистов. Но это и показывает, что правая точка зрения необходима так же, как и левая, и такими же взаимосвязанными они являются. Заметно, как и после травмы Платона у нас появляются правые точки зрения – от Гитлера до Рэнд, все вызванные травмами, но и передавшими нам мир с такими изменениями, которые бы никогда не произошли без них, и далеко не все из них только отрицательные.
В своём категориальном аппарате я использую смесь категорий Пейкоффа (мисинтеграция, дисинтеграция, интеграция) с терминами Ленина, Маркса и Энгельса (идеализм, материализм, агностицизм). Агностиками я считаю некоторых материалистов (как и считал их Ленин – например, Гексли). Но по Ленину, Кант и Юм, а в некоторых случаях и Аристотель, скатывались либо к идеализму, либо к материализму, так как, в трактовке Ленина, они были агностиками – второсортной, неполноценной позицией. В этом я с Лениным категорически не согласен.
У других философов другие термины. Например, у Рэнд они такие (примерно соответствуют предыдущим): интринзитизм (intrincisism), субъективизм, Объективизм. В принципе, её термины совпадают с моими, но только частично, так как, например, есть объективные материалисты, которых Рэнд такими не видит. Есть, однако, понимание и противоположное Рэнд насчёт материалистов. Если Рэнд считает всех материалистов, по сути, субъективистами, то у Теодора Ойзермана материалисты могут быть только объективными, а субъективными только идеалисты, как сама Рэнд.
У Ойзермана мы находим следующее: «Фундаментальная изначальность человеческого существования, о которой говорит экзистенциализм, не есть, конечно, отрицание идеализма» (Ойзерман, 2009, стр. 263). Но это не так. Конечно, есть, если она материалистичная, как у Эпикура, Фейербаха, а также и у таких же телесных экзистенциалистов как Шопенгауер и Ницше. Неточность Ойзермана заключается в том, что, хоть он верит в существование объективного и субъективного идеализма, он утверждает, что существует только объективный материализм, а субъективный он забывает. В таком случае разрушается терминологическая симметрия и равновесие, чего требует полная теория. Так он называет субъективный материализм субъективным идеализмом, как в примере «иррационалистическ[ой] форм[ы] идеализма, согласно которой существование в специфически человеческом смысле слова возможно лишь в посюстороннем мире» (там же). Ещё это заключение интересно тем, что для него основным вопросом философии является «[р]азграничение субъективного и объективного, выяснение отношения между ними, а также установление того, что в действительности субъективно, а что объективно» (стр. 235).
У Лакоффа и Джонсона (2003) такие понятия, в их философии «экспериантализма» (experientialism): объективизм, субъективизм, «экспериантализм». У них основной категорией является, естественно, их «экспериантализм», а остальные являются второстепенными, неполноценными. Тут снова так же, как у Рэнд, так как Лакофф видит вульгарных материалистов как субъективистов, но есть ещё и научные материалисты, такие как Фейербах, которые не подпадают под его категорию. Но Лакофф ясно показал, что такие идеалисты как Платон и Рэнд именно объективисты. Совпадение ли то, что Рэнд такой себя и называет, только с большой буквы? Однако, не все идеалисты объективисты, так как есть ещё и субъективисты среди них, например Беркли и Фихте, но с некоторыми объективистскими чертами, что приводит к суждению о незаконченности такого деления как объективное и субъективное, так как их смешение более распространено, чем их отдельные вариации. В общем, категории Пейкоффа, основывающиеся на теории понятий Рэнд, оказываются наиболее упорядоченными, взаимосвязанными и более-менее равными по значимости, в отличие от других делений, что является их значительным преимуществом. Стоит, однако, заметить, что категории Пейкоффа не распространяются за пределы мировоззрений, сводимых к гносеологии, поэтому моё метафилософское применение их является более обобщённым, чем у него.
Мы говорили о языке, на котором проводятся исследования, а теперь стоит заметить исконный смысл, который кроется за словами и отличается от них, так как слова не являются смыслами, а смыслом образуются. Истина никогда не может быть сведена ни к одним лишь словам, так как она не ограничивается размышлениями об употреблении слов, ни к одним лишь мыслям, так как мысли воплощаются в словах, а не в смыслах. Смысловая истина всегда больше нас. Независимо от того, объединены мы или нет, мы являемся частями истины, самого полного, что может быть. Это означает, что никто из нас не может полностью постичь истину, но мы можем найти пути, которые ведут нас к ней. Один способ, который я нашёл, был в моём сознании с 22-х летнего возраста. Я знаю его как нелинейное мышление, после разочарования в линейной алгебре и линейных микросхемах в университете. Тогда я думал, что мне нужно поделиться этим мышлением с миром. И я хотел научить других этому, но я не знал как. Даже со многими размышлениями в этой книге и сотнями категоризованных лиц, я всё еще не знаю, как исчерпывающе объяснить этот процесс мышления, который является ключевым параметром в моей методологии, но я буду пытаться, хоть и не гарантирую, что Вам получится понять. Возможно, из-за всего, что есть в моей книге, эта часть не прояснит целое, но также возможно, что она поможет.
Что такое нелинейное мышление, как я его понимаю? Начало моего философствования произошло, когда я познакомился с высказыванием восточных «мудрецов» о бесконечности вселенной. В связи с этой находкой из позабывшейся мне книги, в 2004 году, я стал разрабатывать свои собственные философские теории. Сдвигом послужило то отрицательное чувство, заключающееся в том, что их учения назывались «мудростью», так как я был с нею не согласен.
Суждение, что вселенная бесконечна, оставленное без дальнейшего рассмотрения, низвергает вселенную и жизнь на ней в абсолютную бессмысленность, и только точный, философский анализ или различение такой «бесконечности» с последующей интеграцией может составить суть того процесса, который мы значим смыслосодержащим. Если бесконечна вселенная, тогда в ней нет смысла существовать. Это абсолютный плюрализм, что, скорее всего, не подразумевали эти «мудрые», но что можно интерпретировать исходя из их высказывания (что, по сути, и было платоновской критикой Парменида – о том, что его теория о единстве бытия сводится к демокритовской бесконечности миров).
Так я начал свой путь философского осознания с исследования бесконечности, и, так как я был изначально против её существования, я пришёл к тому, что я называю Пределами. Но путь мой оказался сам в себе «бесконечным» (условно говоря), так как выражался потенциально бесконечным делением бесконечности на удобоперевариваемые кусочки познания, подобно индуктивному, то есть я должен был остановиться на ограниченном количестве таких отрезков понимания. Оказалась множественность, но сама в себе конечномерная, а, следовательно, смыслосодержащая. Мой вывод был тем, что даже в бессмысленно-кажущейся бесконечности может оказаться неимоверно огромное количество смыслов, самих по себе понятных, но в общей их целостности необъятных и непонимаемых (таким же образом планировался Моби Дик Германом Мелвиллом с подобной структурой). Я пришёл к идее о Пределах, в которых находятся все индивидуальные вселенные, то есть такой субстанции, которая бы ограничивала множественные вселенные посредством особого сдерживания и привязки к определённым местам.
В 2006 году я создал свою собственную «науку» под названием ультралогия и логическую схему, которая помогла мне размышлять о ней. Я разработал несколько итераций своей первой субъективной модели до её текущей версии. Первая модель была основана на триединой логике, изображённой ниже, на Рисунке 23.
Рисунок 23: ультралогия, триединая логика
Всё или что-то может быть изображено как Крайность со своей Противоположностью для уравновешивания и с Критической точкой, через которую оба преодолеваются. Подумайте над следующим примером. Возьмите характеристику умных людей. Скоро Вы обнаружите, что не все умные люди полностью умны. В каждом есть элемент глупости. То же самое можно сказать и о глупых людях: не все глупые люди, не какие-либо из них, на самом деле, абсолютно глупы, в строгом смысле этого слова, и могут иногда выдавать достаточно умные вещи. Вы обнаружите, что не имеет значения, с чего начинаете, потому что всегда будут противоположности, и ни одна не будет абсолютной, но вместо этого обе будут смешаны. Это предшественник диалектического континуума, который я позже разработал для Модели.
Первый, субъективный вид модели, до её кардинальных и многочисленных переработок был, примерно, таким:
Бессодержательность
6) Сущее и Неотъемлемость
5) Точка и Пространство
4) Движение и Нейтральность
3) Рациональное и Иррациональное
2) Порядок и Хаос
1) Позитивное и Негативное
Эти элементы указывают на последние уровни Модели. Раньше мне казалось, что сверху вниз её было легче понять, хоть я могу и сейчас ошибаться в том, какой подход лучше для её понимания. Просто в 2006 я создавал свою протомодель, начиная с верхних уровней, а только потом добавил и нижние, а переработав модель, начал с нижних, но уже зная, чем всё закончится. Иначе, возможно, я бы её вообще не смог создать. Проект на самом деле колоссальный и требовал постоянных усилий по интеграции как абстракций, так и реальных вещей, причём в многоуровневом, и горизонтальном и вертикальном, плане. Мало того, что Модель включает в себя и свою Анти-Модель на высоких уровнях (начиная с 15-го), но ещё, если её перевернуть на бок, получяется метафизическая горизонталь. Таким образом, АПЕЙРОН можно рассмотреть в Модели как вертикально, так и горизонтально.
Со всеми изменениями в изначальной модели, критическая точка действительно не изменилась в моём мышлении. Критическая точка до сих пор является критической. Ну и что же это такое? Это нечто, что выходит за рамки даже континуумов противоположностей. В то время как понятие Крайности помогает сформулировать всё как абсолют (как это обычно формулируется на нашем языке), Противоположность помогает мыслить более плавно и диалектически, тогда как Критическая точка становится последней стадией этого процесса, когда даже двойственность исчезает в состоянии, где ничего не может быть ясно различимо. Критическая точка, понятие, взятое из химии газов, в моей философии служит метафизическим якорем для каждой отдельной диалектической мысли. Это точка, которая появляется после понимания того, что концентрации Крайности и Противоположности не имеют значения, потому что в критических точках, как бы перпендикулярно над ними в качественно ином состоянии, они всегда идеально сбалансированы, но реально представляются постоянно балансирующимися в непрерывных двойных вибрациях.