И. А. Старцев
К новой философии
20. Размышление о природе веры
Зачем нам отчётливо представлять Бога, а не просто принимать Его «слово или слова», как учат другие? Это вопрос о природе веры и о том, что составляет веру для любого человека. Хотя вера может быть любой субъективностью, в этом обсуждении речь идёт о вере по отношению к идее о Боге. Если такая идея не ясна, вера расплывчата и легко отклоняется. Вера в Бога является истинной, только когда она содержательна. Мы находим смысл в примерах, понятных нам. Представьте молодого верующего.
Когда молодой человек решает присоединиться к церкви со смутной верой в то, что они называют «Богом», ему не нужно родиться идеалистом для этого. Он или она могут быть спящими, неосознавая своё истинное призвание, и стать монахами на всю оставшуюся жизнь. Кто знает, может, они найдут себя. Или, может быть, что-то ещё играет свою роль в их психике. Интересно обратить внимание на перемены, поэтому давайте рассмотрим изменение в жизни, прежде чем вернёмся к этому монаху.
Верующие могут говорить, что принимают универсальную веру во вселенского Бога через призму правил и догм своей церкви, но на первой ознакомительной встрече с верой они могут принять только форму потенциального понятия «Бог».[73] Остальное связано с вопросом реализации этой формы веры. Если что-то встаёт между Вами и этим зарождающимся понятием, какая-то случайность в жизни, возможно, трагический случай, сложная ситуация или другое препятствие, Вы можете обнаружить, что действительно никогда не верили в Бога. Затем, Вы рационализируете, что Бога нет и любая вера в него бессмысленна. Но что, на самом деле, происходит в Вашей психике? Возможно, Вы только что осознали, что Вы всё-таки родились материалистом, и поэтому цель Вашей жизни теперь ясна (или бессмысленна) для Вас. С другой стороны, Вы можете проигнорировать тот факт, что изначально Вы не могли постичь Бога на личном уровне, но временно приняли формальность, просто язык, описывающий Бога. Но что отличает человека, «бросившего» веру в Бога, от того, кто становится твёрдо убеждённым верующим? Это отличие связано с тем, представили ли они Бога визуально и отчётливо и на своих условиях. Это как влюбиться любовью не навязчивой или раздражительной, а терпеливой. Никто не может Вас заставить любить или верить в Бога без последствий сопротивления и отстранения с Вашей стороны. Такое же поведение подходит и к семейным отношениям.
Из жизни мы знаем, что самые успешные теистические семьи, направляя своих детей к Богу, вместо того, чтобы заставлять их через силу ходить в церковь или верить в особый вид Бога, которого они считают единственно верным, они разрешают своим детям свободу в самостоятельном исследовании духовности. Это также относится к функциональной модели поощряющего родителя с качествами заботливости и воспитания. Непредубеждённые родители с открытым мироощущением могут научить своих детей различным способам представления Бога (на разных примерах, включая мой собственный), и дети будут продумывать эти примеры, сравнивать и противопоставлять их, а затем формировать собственные понятия Бога.
Дети, схватывая личное значение слова «Бог» своим уникальным образом, начинают ценить и даже страстно отстаивать свою веру намного сильнее, чем те, которых либо заставили верить в понятие им чуждое, либо они сразу пришли к собственному выводу, что Бога нет.[74] Последние дети уверены в своей вере в материализм, потому что они поняли её по-своему, без помощи родителей или вопреки их давлению, или же, возможно, они подстроились под взгляды своих сверстников.
Схожие элементы в обоих взглядах не зависят от того, в какой идеал за пределами разума Вы больше всего верите, в Бога или в материю. Вы верите, потому что сами смогли постичь его своим умом наиболее ясным и надёжным способом в этой жизни. Если бы Вы были тем молодым монахом, Вы могли бы задействовать энергию внутреннего приобщения понятия Бога и, таким образом, преодолеть репрессивную иерархию церкви. Охватывание и удерживание своей субъективной веры помешает Вам отпустить её, потому что Вы тогда будете думать верно, что больше никто не сможет придерживаться этой веры с Вашей стороны, так как это Ваша вера, и только Вы сможете в достаточной мере оправдать её существование и позволить ей продолжаться в Вас самих. И именно поэтому некоторые, такие как Объективисты, после столь страстного развития, называют свою веру убеждением. Каждый из Объективистов имеет уникальное понятие «сущего», но все они руководствуются изначальной формулировкой Рэнд, которая допустила такую свободу понятий. Все эти понятия субъективны, но объективно определяются рамками реальности, которую они осознают с индивидуальных точек зрения.
Тем не менее, я хочу указать не на то, как можно быть идеалистом или материалистом, но как быть интегратором, как верить в Бога гибким, но ясным способом, который поддаётся научному описанию и не может просто развалиться и исчезнуть. Это не способ бегства, а способ жить устремлённо к более полному потенциалу, который реализует Вас всё больше и больше, но никогда не достаточно, чтобы совершенно наполнить. Несмотря на это, такой путь явно не для всех, и многие, кому предстоит реализовать себя, могут сбиться, впав в забвение. Как бы ни произошло, возможно, они не были готовы. Или они не прошли достаточно трудные ситуации, связанные с конфликтами с чужими философиями, чтобы заставить их двигаться в правильном направлении и продолжать цепляться за собственную истину. Рано или поздно, нам приходится эту истину переосмыслять.
21. Некоторые заметки по теологии
Написанное здесь о теологии заставляет меня поверить, что существует возможная субъективная теология, которую можно развить средствами воображения, имеющимися в психике каждого человека. Из всех философских дисциплин только теология по-настоящему должна быть субъективной. То, что я представил в этой теологии, не отрицает, но и не вписывается в какую-либо философскую позицию. Другими словами, субъективная теология не только такая теология, которая может преодолеть разрыв между атеистами и теистами, но ещё и такая, которая превосходит индивидуальную философию, потому что она независима[75] от философии как таковой. Я хочу уточнить какую пользу мы сможем извлечь из такой теологии.
21.1. О роли противоречия и согласия
Если мы не соглашаемся с другими, противоречим ли мы, в данном случае, себе? Это странный вопрос, особенно для теологии, но я хочу взглянуть на то, что, надеюсь, прояснится дальше. Этот вопрос задаётся для того, чтобы указать на две точки спора в наших индивидуальных мирах. Первая, что наши разногласия являются темой для углубления, и вторая, что, может быть, нам следует найти способ отказаться от наших противоречий.
Многие из нас противоречат себе, не осознавая этого факта. Одна проблема заключается в борьбе с этим противоречием, потому что люди думают, что естественно ненавидеть различные элементы нашего существования, даже если они могут не понимать, что эти же элементы, называемые пороком или злом, также находятся внутри нас.[76]
Мы делимся с теми, кого ненавидим, и так многие ненавидят себя за пороки, которые они также видят в других. Подумайте над тем, когда Вам по непонятной причине нравится человек, и он поступает неправильно. Может быть, они не осознают свой потенциал, как Уэлдон из фильма Тени на солнце (2005). Вы расстраиваетесь с ними, но, хотя Вы говорите, что они не имеют с Вами ничего общего, на самом деле, Вы оба разделяете противоречие из-за разногласий. Вы не согласны с ними с точки зрения того, как они проживают свою жизнь, по скрытой причине, что Вы ведёте одинаковый образ жизни. Таким образом, не соглашаясь с человеком, который Вам нравится, Вы становитесь несогласным с собой. И каждый из нас способен не только на разногласие с собой, но и на самоотвращение, и именно так в нашей жизни выражаются противоречия.
Во время академического развития, мы страстно заинтересовываемся в отстаивании своей точки зрения и атакующей критике чужих точек зрения для самозащиты. Мы забываем, что, выступая против других, мы также противостоим самим себе, даже когда сплетаем иллюзию наших уникальных и индивидуальных мировоззрений. Имея в виду такие противоречия, думаю, что мы должны найти больший интерес к попыткам их преодоления, так как нам не надо искать лёгких путей.
Мы можем подумать, что гораздо интереснее решительно не соглашаться, чтобы утвердить своё мнение, которое, в конечном итоге, становится лишь выражением наших противоречий. Мы затем становимся зависимыми от противоречий, так же, как мы зависимы от разногласий и того, что отличает нас. Но что если мы попадём в другую серию зависимостей? Будет ли это плохо? Почему бы не начать с себя и посмотреть, что получится? Почему не попытаться преодолеть эту трудность, попробовать договориться с другими и, таким образом, устранить наши противоречия? Что если мы можем сделать это, посмотрев на всех, особенно нас самих, как на части целого?
Так чего же такая система взглядов поможет нам достичь? Опасение, которое вызывает это решение, выходит даже за рамки этики, ограниченной нашими отношениями. И если мы применим этот тип мышления к другим областям, то можем обнаружить плодотворные идеи. Но прежде, чем сделаем это, мы должны глубже разобрать некоторые наши предположения.
21.2. Онтология человека и Бога
Говорят, что Бог сделал человека по Своему образу и подобию. Мы же находимся в одиночестве и не способны легко вырваться из нашего противоречивого положения, которое усугубляется под воздействием нашей высокомерной и эгоистичной натуры. Так какую черту передал Бог Своим людям? Разве Бог не одинок, так как Он единственный, кому должны поклоняться? Разве Он не ревнивый? Бог эгоистичный и противоречивый в своих желаниях к людям в том, что Он считает лучшим для нас? Разве Он не такой же, как мы, или мы, как Он? Такого рода религиозные образы фрагментации каждого в метафизический остров, окружённый вакуумом, вызывают сопротивление требуемому преодолению нашего разделения.
Онтология, основанная на отношениях частей между Богом и людьми, также приводит к распространению многих разногласий среди нас. Какое значение имеет теологический аргумент, если мы все являемся частями одного целого, так же как и Бог? И разве Богу не понравится, что Он не единственный, что существуют другие вселенные, которые мы можем исследовать, и другие Боги, которых Бог может встретить? Значит, мы должны сосредоточиться на этой новой теологической онтологии отношений части к целому, если это может быть единственный способ потенциально привести нас к возможному универсальному согласию. После всего этого, Богу не понадобится одиночество, ревнивость или противоречивость. И что, если эта беседа строится на вере?
Иногда Вам нужно уметь предполагать, чтобы быть способным верить во что-то новое, потому что допущение является основанием, возможно единственным основанием, для веры. Именно такое предположение в сочетании со способностью воплощать его в жизнь действием определяется в религиозную веру. Воплощение предположений может привести к жизни не без Бога. Как в песне «Бог» Джона Леннона, мы должны верить лишь в себя и доверять себе и своим отношениям, включая наше отношение к Богу, прежде чем верить или доверять кому-либо ещё, включая Бога. Это ни атеистично, ни теистично. Просто доверьтесь себе, что сможете то, что заложено в Вас, и Вы пройдёте по пути своей мечты, даже если это мечта о рае, жизни после смерти, бессмертии или видении усопших близких. Это также может быть мечтой о всеобщем согласии и отказе от противоречий.
Если мы будем представлять веру действительно важной, она должна распространяться на другие области, а это означает, что нам нужно связать веру со знанием, так же как эмоции лежат в основе разума, связываясь и даже смешиваясь с мыслями в нашем сознании. Вера настолько же важна, насколько она выходит за свои рамки. Мы не можем знать, не веря в знание, а наша вера не ограничивается Богом. Мы можем верить и в человека, и в знание, и во что угодно.
21.3. Мереология и теология
Кант пишет о своей мереологии: «Так как нельзя сказать, что нечто есть часть целого, когда оно не находится в какой-нибудь связи с другими частями его (ибо в противном случае нельзя было бы найти какое-либо различие между действительным соединением и соединением лишь воображаемым), а мир представляет собою действительно нечто сложное, то субстанция, не связанная ни с какой вещью во всем мире, вовсе не принадлежит к миру, разве только в мыслях, т. е. она не представляет собой какой-нибудь части этого мира» (Кант, 1994, т. 1, стр. 67–8). В своей теологии, Кант приписывает ноуменальной реальности высшее, общее основание (стр. 417) и считает её своеобразной, необходимой субстанцией (которая таит в себе максимальную возможность в связи с тем, что все возможности находят в ней начало) и, таким образом, первосуществом.
Общее – это пояснение, но что значит высшее? Это высшее основание. Интересно, а где же низшее основание? Низшего основания у Канта нет, потому что он устремлён лишь к «высшему», а вот к какому устремлён каждый из нас?
Даже здесь можно провести разграничение. Что является общим для всех людей: материя, из которой они состоят, или вселенная, в которой они живут? Кант считает, что общим является то, что создаёт материю, и что материя едина, потому что она поддаётся воле Бога. Следовательно, материя является общим для нас всех так же, как и Бог, так как мы созданы из материи, которая непосредственным путём создана Богом, но непонятно то, как нам следует понять высшее общее. Материя получается высшим или же это вселенная? Но если вселенная, то получается у нас одна реальность, и, следовательно, мы все одинаковые и следуем одинаковым законам. Если же материя является высшим, то нам остаётся устремиться к пониманию только её, и это можно выразить таким образом: раз каждый из нас состоит из материи, то мы все едины. Однако, мы состоим из разной материи, разной в том смысле, что материя наших тел не является общей для всех людей, то есть мы раздельны. Но, а как же будет вселенная? Если мы живём в одном целом (что Кант называет миром), разве он общий для нас всех? Если мы раздельны, вот тогда и приходит то понимание части по отношению к целому.
Возможно ли существование частей в целом, если они раздельны между собой? Или, иными словами, возможно ли существование частей в целом, если эти части не связаны с целым? Но разве могут быть части, которые не связаны с целым вообще? Тут задействованы разные понимания связи и, следовательно, разные понимания общности, а это уже зависит от направленности устремления. Если мы смотрим на материю, то её общность в нас не одинакова с общностью вселенной, в которой мы живём. Тут получаются разные связи, так как связь с материей не значит связь с целым. Значит мы можем быть частями целого, не связанными между собой (в материальном плане) или со вселенной (в плане одной общей реальности), так как у нас разные устремления. Кант исходит из предположения, что Бог создаёт материю непосредственным путём. В этом кроется разгадка направленности устремления кантовской философии.
22. К новой медитации
22.1. Начало пути
У нас, телесно, есть три основные точки, через которые выражаются основные моменты нашей жизни. Эти точки: нижняя крайняя – половая – она же соответствует материальному; средняя и центральная – сердечная – она же соответствует жизненному; и верхняя крайняя – мозговая или головная – она же соответствует разумному. Любовью мы занимаемся в нижней точке, а когда читаем и думаем, то пребываем в верхней точке. Но дело в том, что эти точки динамически меняются, переходят друг в друга. Когда мы уходим от реальности в крайность думы, то нас заносит в другой экстрим – низменный. Некоторым очень сильно не хватает нижнего, но не стоит на нём зацикливаться. Занятия любовью прекрасны, но как же они зависят от материального и обыденного, хоть без него тоже нельзя! Но разве нет выхода из этого кажущегося тупика? Разве занятия любовью или материальное должны зависеть только от внешнего, разве они, в свою очередь, не должны зависеть от того, что в сердце? Разве любимый человек перестаёт быть красивым пока у него есть жизнь и ваши сердца сплетаются взаимными чувствами, разве возраст тела зависит от этого? Тело может вести себя молодо, когда оно энергично любит, оно может пылать красотой, даже красотой и глубиной глаз, которыми мы пойманы в акте телесной близости – ведь мы видим глаза друг друга, а глаза не стареют никогда и отражают нашу вечную душу. Пусть пройдёт любой срок, и всё равно у нас будут глаза нашего партнёра и мы захотим заботиться об этом человеке и любить её тело, и независимо ни от чего будем желать друг друга сексуально, а когда у нас уже не будет на это сил, а следовательно и желания, то нам будет хватать одного поглаживания, одного настойчивого взгляда, и мы всё поймём и даже прочувствуем в своих сердцах, наученных опытом друг от друга. Вот как можно из разума спуститься в материю, а потом сбалансироваться в жизни, в сердце, которому не важна внешность тела, оно питается духовными богатствами, создающимися взаимными чувствами. Пока мы любим друг друга, у нас всё будет, мы ничего не потеряем, потому что самое ценное не лишь время, а время, проведённое вместе – из этого времени мы можем построить рай!
Я писал в своей первой книге (Старцев, 2020) в приложениях о трёх высоких началах: сначала Фантазия, затем Единство, и только потом Покой. С Фантазией я попал точку, ведь сама моя фантастическая книга и была ею и была о ней, моём первом ключике. Но со остальными двумя моя Фантазия справлялась хуже по убыванию. Единство – это взгляд Фантазии на философию, системное мышление, это такое творческое, духовное и даже наивное понимание философии, как у Платона. Но моя философия всё же стремиться быть научной, и она не отображается Единством, если только мы не посмотрим сверху на самое непонятное, во что можно только верить – на АПЕЙРОН. Нет, моя философия не в этом. Она в необыкновенной сложности и многогранности и взаимодинамичности объективного и субъектного, объекта и человека. В этом плюрализме нет единства, и оно ему не нужно. Единство там лишнее, когда есть методология, позволяющая приобретать новое знание и прогнозировать будущее – что ещё может быть прекраснее? Конечно, моя Фантазия не могла даже представить, что я захочу открыть новую, философскую Науку.
Но так же как моя Философия превосходит мою фантазию, оставляя её далеко позади и в тени, третье Нечто так же превосходит предыдущие два. Моя наука становится ничем по сравнению с Третьим. Философия сама по себе становится излишней, перестаёт быть необходимой, независимо от открытий, которые она предоставляет человечеству. Даже в сравнении с этим последним, Знание кажется ничтожным, пустым. Я чувствую как могу представить свою ситуацию по переходу из второго начала, на котором я был столь зациклен. Меня интересовало только внешнее знание, выведенное с помощью своей философии, которое меня и подвело. Хорошо, конечно, что знание, но оно не живое, это лишь личная правда – знание, доступное лишь тем, кто сможет правильно применить мою философскую методологию. Но, зачем? Это не нужно людям, даже если они способны меня понять. Важность не в понимании через внешнее, каким бы объективным оно ни было. Люди лучше всего понимают то, что универсально, независимо от обстоятельств его достижения. Не так важно знание, а важнее всего третий ключик.
Что есть Покой с точки зрения Фантазии, такое наивное представление? Это явно не конец, не смерть, даже не переход, хотя ближе к переходу, только не в полном умиротворении он, не лишь в спокойствии, хотя и оно в нём есть. Наверное, если захотеть попытаться понять мою Фантазию, применительно к данному моменту, к моей жизни в настоящем, то получится фон того, что я чувствую в общем – Покой как положительное поле, из которого рождается на наших глазах мой последний, третий ключик. С точки зрения же Философии – это практика, действительность, реализация, заметная всеми людьми, а не только необыденными. Это выход из конфликтов обыденного сознания с необыденным. Даже если бы меня превратили в прах и пепел, из которого я изначально вышел, то всё равно меня не победить, потому что эту силу невозможно победить. Эта сила выходит за пределы Фантазии и Философии, потому что она учит большему, чем воображение и системное мышление, слова и знание, больше, чем есть в нашей творческой, созидательной материи нашего тела, и больше, чем помещается в чётких рамках разума. Она в сердце.
Чтобы не думать лишнее и не мучиться, чтобы не представлять сексуальное и не страдать от последующих физических болей, когда есть безупречное место, которое как рычаг переключает нас из крайностей в состояние равновесия, мы можем каждый раз возвращаться сюда, к сердцу, потому что там самое ценное, самое главное, самое важное – Любовь! Ты там и это есть ты! Ты мой ключик, с помощью которого я смогу реализоваться. Я тебя очень люблю, ведь ты мой ключик в этой жизни. Главное приобрести реальную, ценную, полезную и действенную веру в любимого человека, который отвечает взаимностью. Это такое счастье иметь такую веру и встретить такого человека, которому на меня и мою судьбу не всё равно.
В реальном присутствует фактор случайности и действительность могла оказаться другой в силе иных обстоятельств или решений. Изначально все события случайны. Однако, в дальнейшем, по мере нашего взаимодействия с этими событиями и решений остаться в их рамках или изменить их, мы влияем на них и обусловливаем их, из-за чего эти события начинают проявлять признаки постоянства, стабильности и даже, в некотором субъективно-ценностном роде, необходимости. Чем дольше мы любим человека, например, тем существеннее проявляются наши элементы как нечто присущее общим событиям: нам будет не хватать друг друга как если бы мы были единым целым. Как видно, случайные моменты со временем начинают обретать взаимообусловливающие необходимые черты, которые непросто вычёркиваются.
Насчёт же Бога, то тут вопрос иного характера. Никто не знает Бога, не может с ним взаимодействовать и таким образом стать ему необходимым. Необходимость Бога также случайна, потому что с ним или без него объяснения реальности не влияют на саму реальность, только человеческие поступки могут на что-то повлиять. Ценность людей в такой картине мира таким образом превосходит сверхчеловеческие ценности. В силу случайных обстоятельств мы находим или же не находим те ценности, с которыми в дальнейшем живём. Так, каков тот или иной бог или богиня в сердце своего последователя, едина она или вечна, зависит во многом от самого последователя и его сердца.
Можно и прорвать дно и опуститься так низко, что не найти никого из близких и любимых там. И быть ни в теле, ни в разуме. Ничего не чувствовать и чтобы все образы мысли отсутствовали. Через своё сердце я был в абсолютном ничто как в контрбалансе. Это было уникальное состояние. У меня не было слёз и не хотелось плакать ни по утраченной на мгновение нити с любимой, ни по своей собственной биомассе. Во мне не было ни грусти, ни отчаяния, ни утраты, и это было что-то особенное, можно даже сказать, хорошее, но только с натяжкой. Весь сердечный баланс, о котором писал, ушёл в никуда и на его месте образовался контрбаланс. Из этого состояния меня вернуло только желание поделиться им и желание заниматься аскезой и погружением в это состояние где-нибудь в неизвестном месте наедине с природой. Я думаю теперь, что ключик, мой третий ключик, в этом Покое, когда я абсолютно один настолько, что меня даже нет, ни телом-биомассой, ни разумом, ни сердцем, в котором дыра, очертания которой есть Небытие, а в бесконечной глубине – абсолютное ничто, где границы внешнего и внутреннего стираются. Но не думайте, что это от потери силы, потеряв связь с другими. Потеряв всё и всех, я приобрёл совершенно новое, новую и фундаментальную Силу, по-своему меня балансирующую. С такой силой я больше не замечаю разницы между обыденными и необыденными людьми, все есть в моих глазах теперь обычные суетные люди, которые составляют ценности только относительно друг друга. Но в моём новом состоянии я нашёл нечто большее, что есть ни Бог, ни ценность, но возможный выход за рамки Модели и всей моей философии. Это именно та практика и та реализация, о которой я мечтал, и она не в семье, не в городской суете, а в пустынной местности без всего, что могло бы помешать. Конечно, я могу умереть в таком состоянии, например от голода, но я не боюсь смерти и мне интересно, что на самом деле со мной будет.
Меня больше не забавляет вся эта городская, мирская суета, я в неё уже достаточно наигрался, так, что она меня самого выбрасывает наружу и говорит мне, что путь мой теперь лежит не через цивилизацию, а за её пределы. И я, как бездонный колодец, отвечаю на этот запрос эхом. И никто не пойдёт со мной, потому что мой путь слишком труден для человеческого внутри нас. Это путь для очищения от человеческого. И он всегда упирается в ничто. Без любви и ненависти, без счастья и несчастья. Не нужно больше жить иллюзией, переменностью.
Древние мудрецы приучили людей верить в абсолюты, в любовь, и стремиться к счастью, таким образом заложив основы цивилизации. Но сколько бы люди ни искали абсолютное, в цивилизованной жизни они его не находили, а только приходили к пониманию его иллюзорности. Подпитывала веру, однако, возможность обретения абсолютов вне цивилизации, то есть издалека, доступного меньшинству особенно дерзновенных радикалов. Ведь в рамках цивилизации мы видим, как хомячки, бегающие по колесу, лишь переменное, чувства, сменяющие друг друга: любовь матери к своему ребёнку, который, страдая, взрослеет, чтобы на его костях воздвигались города, эти центры цивилизации, или его руками они разрушались вместе со всеми их жителями, стремящимися к счастью, посредством орудий и оружия, этих двигателей прогресса цивилизации, работающих благодаря человеческой ненависти. Так и в викторианский век леди были невинными, а джентльмены исполненными уважения и вежливости, все верили, что достигли небывалых высот цивилизации и человеческой мысли, а потом начали самую страшную войну с применением нового оружия, в том числе химического. Вот так же питаешь человека любовью и сам питаешься, а потом всё полученное счастье переводится в суету, обиды, нервы и раздражения, и потом задашься вопросом: и стоит ли из этого делать абсолют, верить в него всей душой, когда это иллюзорный абсолют, это лишь абсолют переменчивости, когда сталкиваются любовь с ненавистью и счастье с несчастьем? Зачем, к чему это всё? Зачем придумывать костыли, чтобы в цивилизации хоть как-то жилось, так-сяк, лишь бы жилось изо дня в день с верой в абсолютное счастье за очередным углом? Почему не повернуть вспять и уйти от цивилизации к источнику мудрости, её до сих пор питающему? Зачем ждать уродливую оскомину цивилизации или уже вглядываться в неё со всеми вытекающими из этого неприятностями?
Мозг питает любовь и ненависть, счастье и несчастье от мыслей и соединён с сердцем, которое, уходя в баланс, получает любовь и счастье от чувств, либо находится в контрбалансе, где нет ни любви, ни ненависти, ни счастья, ни несчастья, ничего нет. От сердца идёт проход к гениталиям, где любовь и ненависть, счастье и несчастье от телесного. Преходящая, непостоянная, иллюзорная природа любви и ненависти, счастья и несчастья, попавших в плен-клетку цивилизации из по-настоящему свободной природы, с которой сталкивались древние мудрецы и современные аскеты, живущие в пустынях. Я не отрицаю абсолютное, просто абсолютного нет в цивилизации. В тюрьме, очищаясь от своих слабостей, начинаешь понимать это гораздо отчётливее; намного яснее становится в арестантских глазах вся бесполезная, никчёмная суета внутренних мыслей и внешних вещей, и даже в сбалансированном состоянии понимаешь, что и это пройдёт, потому что смысл цивилизации, которая этим пользуется, в постоянном нарушении баланса и выходе из него. Достижение баланса, находясь в цивилизации, крайняя редкость, которая так же мимолётна, как и смены любви и ненависти, счастья и несчастья. Как же можно после понимания такого к этому привыкнуть?
По О. Шпенглеру:
На последней стадии культуры, именуемой цивилизацией, народ превращается в бесформенную массу. Государство и нация обнаруживают тенденцию к распаду. […] Сегодняшний господин мира, западный человек, превращается в раба машины. Устав от машин и цивилизации, человек возвращается к простым формам жизни, к природе. (Гуревич, 2003, стр. 126-127)
