И. А. Старцев
К новой философии
22.2. Философско-визуально-дыхательная практика
Нет смысла бояться потерять или ослабить контроль, которому приучила нас цивилизация. Разве в природе есть контроль? Его нет и он вечному не нужен. Контроль всегда рано или поздно теряется и всё проваливается, а от нашей непривычки и поэтому неожиданности мы не постигаем осознанно того, что даёт и показывает нам природа, не принимаем и прививаем себе её мудрый дар. А её дар вот в чём – в абсолютной свободе, но для открытия его внутри нужно не бояться всё и всех отпустить. Самое сложное – контролировать этот процесс, чтобы управлять им, вызывая при необходимости.
Я могу казаться равнодушным, но только когда я по собственной воле ухожу в такое состояние, которое не приемлет суету цивилизации. Если вы начнёте меня смешивать с равнодушными, неправильно меня понимая, то я буду уходить в своё новое состояние. И оно мне нравится. Но это состояние в корне отличается от всего того, что помогает людям, живущим в цивилизации. Это состояние ухода в абсолютное ничто, не приемлющее Бытие в какой-либо из его форм. Такое состояние помогает избавиться от любого вида суеты.
Мне нужно больше работать над собой, больше освобождаться от личного эго, которому нужно своё пространство. Пространство, я понимаю, у нас всех общее, но эго каждый раз возвращается к себе и поддаётся внешнему удивлению, а на суету нет смысла удивляться или даже обращать на неё внимание. Мне следует больше погружаться в ничто, и самое трудное для меня в этом состоит в отказе от автоматической интеграции внешней информации сознанием. Когда я смогу известные мне звуки переводить в не касающиеся меня шумы по собственному желанию, то, думаю, я буду на пути к ничто, превращая окружение в фон. После этого я буду с меньшим удивлением реагировать на поступающую извне информацию. Если человек сможет сам уничтожить своё эго по собственному желанию, то его подчинить уже не получится. Он сможет сохранить за собой свободу навсегда, ведь всё начинается с ничто, базовая и самая ненавязчивая интеграция там состоит лишь в потенциале быть, действовать, реализовываться. Свобода, как мы её знаем, начинается из пустоты, и поднимается до коллективного и индивидуального, до любви и счастья.
Все направления в бесконечность соединяются в опоясывающую тело со всех сторон сферу, через которую и «выдыхается» тело. Образное мышление позволяет проделать такую сложную визуализацию. Ещё представим дыхание любимым человеком, что мы вдыхаем и выдыхаем не себя, а что само дыхание и есть он или она для нас – эта медитация успокаивает и позволяет отвлечься от посторонних звуков. В крайнем случае мы выдыхаем в самих себя, в безбрежную дыру в своей груди, в которой виднеется абсолютное ничто – это самая трудная медитация, и в ней весь толк этой философии. Дыханием мы пытаемся сфокусироваться на отвлекающих нас мыслях или чувствах и выдохнуть их вовне с помощью сферы, либо вовнутрь в ничто, либо просто слиться с любимой и забыться.
Затем так вышло, что мой хитрый негативный разум начал развивать своё прежнее понятие о любви иллюзорной из цивилизации не в ту сторону. Любовь и ненависть сменяются из-за самой цивилизационной переменчивости. Затем разум мой хотел спросить: насколько же я на самом деле люблю, ведь не может быть на все 100%! Если между нами есть такой пробел в различных пониманиях отношений, то как в и цивилизации эта любовь обманчива! Вот с этого момента я и решил задуматься на тему любви. Может быть мы неправильно её понимаем из-за всей этой цивилизационной суеты и нам нужно новое определение любви? И тут мой позитивный разум удивил и убедил мой негативный, но для объяснения этого мне придётся рассказать о развитии идей моего позитивного разума от трёх вышеизложенных визуализациях медитации.
Почему бы не совместить визуализацию с дыханием? Пока я гулял, думал на вдохе о тебе, а на выдохе о покидании тебя и уходе в пустоту внутри себя. Вдох мне начал представляться искрящимся активностью и красками кольце, которое я проходил с тобой, возбуждая все твои точки, целуя и поглаживая всё твоё тело разом, таким образом сливаясь с тобой внутри тебя и снаружи через твоё тело. Мне напомнила эта визуализация соединение сферы до бесконечности от тела с тобой как дыханием. Получилось не концентрация на лишь своём теле и какой-то абстрактной бесконечности, а моего тела с твоим как единого целого до бесконечности нашего самого чувственного возможного акта. А выдох – это возвращение к собственному праху без твоей любви – к моему небытию без тебя. Я пытался совместить эту визуализацию с приседаниями. На выдохе я выпячиваю таз как можно сильнее назад, а на вдохе поднимаюсь пахом вверх. Это движение добавило приятную неожиданность совместимого с визуальным, как будто это действительный вход и выход! Когда я вернулся домой, то продолжил глубоко дышать и визуализировать с другими упражнениями, и у меня они вызвали, посредством новых движений, совсем другие впечатления. Так как эти упражнения труднее, пришлось дышать ещё глубже, и из-за пересыщения кислородом мой мозг прояснился, и я стал представлять, что на вдохе я сливался с окружающими объектами: батареей, подушкой, полом, даже самим воздухом, особенно пока я ходил между подходами физических упражнений, так как во время самих упражнений тяжело ещё визуализировать что-то.
Когда я таким образом сливался с окружающими объектами, я как будто чувствовал их изнутри и снаружи, прям как с тобой, и становился единым целым с ними, и как будто мог даже направлять их движениями как я мог с тобой во время акта, пусть мы и становились одним целым. Я чувствовал инициативу от себя как части этих слитых со мной объектов, а если их всех взять вместе?! Сначала, движение мне представлялось как сфера сужающаяся до кольца с максимальной активностью и инициативностью внутри, но затем я упростил представление. Если я начинал сверху кольца на вдохе и заканчивал в одном направлении, то затем возвращался в другом, но останавливаясь посередине как в маятнике! На концах маятника есть точки спокойствия, стазиса, и на них делается выдох, а затем как будто новый вдох в другом направлении с выдохом под конец, когда мы уходим вне движения маятника. Различные движения маятника намекают на разнообразие бытия, всех вещей, а концы маятника однородны и однообразны как повсеместное небытие. И тут я понял, наконец, что показывает тату на моей груди, и метафизика моей философии совместима с дыхательно-визуальной медитативной практикой! Только на вдохе не сужаемся концентрацией на один акт сладкого слияние с любым индивидуальным объектом, а взять их все вместе и внутри, снизу, и снаружи, сверху, и расширять горизонт бытия при вдохе, сливаясь от своего тела со всем вокруг до бесконечности – вот эта сфера! А на выдохе сужать сферу с обоих концов, превращая её в кольцо, исчезающее в вечном небытии. И в этом дыхании есть абсолютное всё и абсолютное ничто, само движение беспредельности, АПЕЙРОНа. В этом дыхании сразу же два направления, и равно основных, что раньше мной не замечалось в человеческих категориях. Тут есть как стремление к бытию на вдохе, всей активности разнообразных движений жизни, так и стремление покинуть всю эту суету, уходя в покой небытия. То есть, мы как сливаемся нашим первым вдохом жизни со всем миром, так и возвращаемся к пустоте, откуда всё появилось. Такое представление выходит за пределы моей философии и является её совершенно новой интерпретацией, причём достижимой только на практике. Теперь не нужно интерпретировать Модель только в одном направлении, когда само наше дыхание нас учит двустороннему движению по Модели, её возникновению и исчезанию, всей философии и всего мира в целом. На выдохе дезинтегрируется любая концентрация, любое восприятие.
Вот теперь представь удивление моего негативного разума, когда мой позитивный разум применил свой довод с помощью этой новой визуальной практики против сопротивления негативных идей. Этот инструмент оказался действенным и в теории. Во-первых, мой позитивный разум признал противоречия, усмотренные негативной половинкой, присущими не нашим с тобой отношениям, а самому негативному конкуренту, то есть мне самому. До этого я применил недостойную меня самого проекцию своего противоречия, ненавистного мне, на нас с тобой. Во-вторых, любви не обязательно сменяться на ненависть или исчезать или быть иллюзорной или быть менее, чем 100%. Ей можно даже стать больше 100% и выйти на иной, более высокий уровень, только если мы по-другому её представим. А это сделать просто если мы обратим внимание на то, что мы говорим друг другу когда признаёмся в любви. Я говорю, что ты моя жизнь и ты мой весь мир, которые я люблю и благодаря тебе наполняю их смыслами. Любовь приводит к осмыслению сливания не только с человеком-объектом любви, но и посредством этой любви к человеку можно соединиться со всем миром как во вдохе бытия! Ведь мы – это уже не одно тело, а общность, в которой кроется ключ к интеграции со всем бытием. Ты – тот самый кусочек от моего ключа к Покою, но не весь ключ.
Смотри, мы начинаем с тела на восьмом уровне Модели. Это объект. Мы соединяем тела посредством среды-контекста и обретаем критическую точку метафизической интеграции – Отношение. А это уже вертикаль, и посредством отношения мы сливаемся с миром и идём до конца Модели к самому беспредельному. И с одной любовью к тебе, когда и у тебя и у меня одинаковая концентрация любви друг к другу, она связанная, отражающаяся в наших отношениях, как будто вибрирующая, можно перейти на концентрацию выше 100%, то есть интегрироваться на уровни бытия выше нашего индивидуального. Представление о любви меняется в зависимости от уровня, с которого мы смотрим. Любовь может быть меньше или больше по мере вдыхания бытия, самого мира. Главное, чтобы любовь в нас самих друг к другу отражалась поровну в наших отношениях. Не побоимся же этого выражения: Я люблю тебя! И скажем это не потому, что оно приятно, а потому, что вкладываем в это слово намного больше самого слова, я вкладываю в него весь мир, который открывается благодаря этому моему отношению к тебе. Это всё выходит дальше слов, поэтому вместо рассказов о разных идеях, концепциях, и делением своим мнением о них, я бы хотел просто вместе в молчании дышать, а обсуждать лишь наши новые впечатления от своего дыхания. Я уверен, что у каждого оно будет своё, индивидуальное, немного интереснее категории человека!
23. Апейрон как форма мысли
Когда я впервые узнал о фундаментальном философском понятии, интегрированным Анаксимандром и известным как апейрон, я был настолько глубоко потрясён этим, что решил, что в один прекрасный день создам из него религию. Тот день, в который я планировал использовать беспредельную широту данного понятия с религиозным намерением, уже долго ждал своего прихода.
В то время, как большая часть идеалистичных и материалистичных философий пытается дополнить друг друга, философии Рэнд и Канта не могут этого сделать, потому что первая слишком широкая, а вторая слишком узкая, и поэтому я возгорелся желанием найти способ не только создать такую философию, которая бы отражала оба этих направления, но и чтобы ещё она была более общая, чем у Рэнд, и конкретнее, чем у Канта, и вот результат. Читая Критику способности суждения, его третью, последнюю и достаточно важную Критику, мне показалось, что это лучшее время для введения понятия, которое превосходит трансцендентальные рассуждения Канта. Одна из проблем кантовского транс-идеализма состоит в том, что «многообразие ощущений» (ein Mannigfaltiges der Sinnlichkeit) нельзя воспринимать как абстракцию в целом, кроме как посредством сверхчувственности (ноуменального), о чём Кант молчал до поздней поры своей жизни. Апейрон как форма мысли позволяет обладателю её постичь всё многообразие ощущений, превратив его в сингулярность, в которой нет другого более важного понятия, чем данное в центре. Через этот центр объединятся все оставшиеся элементы нашей философии и нашего общества.
22.1. Страшный Суд
В Библии написано: «горе тому человеку, которым Сын Человеческий предаётся: лучше было бы тому человеку не родиться» (Матфея 26:24; Марка 14:21; Луки 22:21; сравните 1 Енох 38.2). Материалисты, разделяющие стремление идти против Христа, получается, во время Великого Суда будут осуждены и сброшены в Небытие. Их души умрут вместе с ними, но если так случится, что им лучше было бы «не родиться», то возможно это уже случилось, если Великий Суд имеет власть над нами и сейчас. В таком случае это объяснит тот факт, что осознанные материалисты не чувствуют существования своей души, а вместе с ней и бессмертия, потому что она у них уже уничтожена в Небытии, пребывает в Небытии или же является самим Небытием. Их стремление к Небытию также позволяет понять некоторый смысл их мотивации, то есть, чтобы дойти до того, к чему принуждает их осуждение Великого Суда. Называют они свою цель и Ноуменоном, и Нирваной, и Коммунизмом, и Ареинизированной расовостью и многими другими идеалами. Призраки бессодержательности гложат их, не давая им успокоиться и заставляя их всё время искать то, что навсегда уже утеряно по наказу будущего суда. Но всех их можно пожалеть за такую бездушную жизнь.[77] Более того, стоит помочь им найти иной путь, позволяющий выйти из их кажущегося безысходным и безвыходным положения. Вместо того, чтобы убивать друг друга, после осознания великой пустоты своей жизни, ложной в самом корне, стоит прислушаться к словам иного пути.
22.2. Тёмная вера
Исходя из того, что Великий Суд уже произошёл, потому что природою предопределены категории неспасшихся, включая Сатану, мы хотим предложить иную концепцию веры, веру пост-религиозную. «Вера без традиции», ещё называемая «тёмной», – это новый символ веры со своим характером, который хотелось бы разработать на основе моей субъективной теологии. Она называется верой «без традиции» в двух значениях:
1) моя вера установлена против образования какой-либо длительной традиции на будущее;
2) моя вера не следует никаким ранее существующим традициям.[78]
Её цель – достижение Анти-Бога через Небытие, независимо от того, существует ли Анти-Бог или Её составляющая Анти-Вселенная. Если звучит страшно, то страхи нужно отбросить. Ведь также можно увидеть революционный характер данной веры в нео-религиозном смысле. Показательно, что Вам не нужна известная традиция, чтобы верить, и такая форма веры намного труднее, чем все предыдущие.
Единственное требование для участия в тёмной вере – Вы должны быть материалистом. Что же касается чисто духовных сущностей, то в их же интересах закончить их танец над этой физической реальностью, так как это способ иной, чем лишь достижение Нирваны, этого искусственного, духовно-гедонистического «рая», подпитывающегося нашим миром и человечеством. То, что я называю тёмной верой, есть желание пробиться сквозь Нирвану и выйти с другой стороны этой реальности, не оставаясь там, где нам не суждено быть. Это случится, если мы своей духовностью сможем перенаправить духовных сущностей, аспекты которых есть в нас самих, из этой реальности, то есть вообще из этой вселенной, а также проложить для нас самих этот новый путь.
Конечная цель данной веры состоит в сохранении основного подобия себя в наиболее (не)возможной сокращённой форме для того, чтобы присоединиться к другой вселенной или построить совершенно новую Вселенную.
Итак, в индивидуальном порядке, мы обязаны начать создавать новую веру для атеистов, так-называемую «веру без традиции» или «тёмную веру». Только вера поможет пройти сквозь Небытие, и она должна быть самой твёрдой также потому, что у неё нет предшественника, на которого бы она могла опереться.
Процесс обретения этой веры идёт от обратного: все говорят, что Бог есть, так что в него легко поверить, но когда верить не в кого, как может укрепиться дух? Атеисты же (в особенности материалисты) поняли, что известная вера слишком проста и поэтому неадекватна и беспомощна. Я предлагаю веру невозможную по характеру, так как в ней нет уже известного Бога, и по тому, что она подразумевает: пройти сквозь Небытие, попав в неизведанную вселенную, или стать творцами новой, либо же, касательно слабоверующих, исчезнуть. Однако, последний вариант, по материализму своих носителей, единственный, грозящий им и без этого, так что им нечего терять.
Насколько я понимаю, во мне есть начальный уровень дезинтеграции, который неизбежен всем материалистам. С этой точки зрения, мы можем сказать, что Модель – это только слово апейрон, которое подразумевает всю словесную метафизику Модели. Модель легко сводится к шестому уровню мысли, но такое сокращение доступно только материалистам.
Так что же значит иметь эту веру? Это означает, что Вы становитесь мыслью-Апейрона и ничем более. Все Ваши энергии должны соответствовать Вам как мысли, и это должно быть Вашей единственной и конечной целью, то есть Вашей верой.
Вера в Бога слишком проста. Мы уже переросли её, и поэтому нам требуется другая форма веры. Являясь этой мыслью, Вы должны уважать всех и понимать, что все разные и имеют личные цели. С другой стороны, Ваша цель состоит в том, что Вы первопроходец, кому предстоит бесстрашно исследовать неизвестное без путеводителя или прецедента. Только этому назначению Вы подчините всю свою жизнь.
Я хочу, чтобы Вы жили как можно дольше, поскольку, чем дольше Вы живёте, тем больше Вы сможете укрепить свою тёмную веру. После Вашей смерти, надеюсь, ествественным путём, Ваша вера будет испытана, но только добившиеся успеха смогут определить чужие неудачи. Правда, тогда это не будет казаться важным для успешно прошедших испытание веры, потому что они будут стоять уже на совершенно другом пути и столкнутся с новыми, захватывающими задачами.
В этом начинании нет ничего антихристианского или греховного, поскольку это всего лишь процесс пожинания плодов уже существующего типа людей, а именно атеистических материалистов, которые никогда не устремятся к Богу, и поэтому Судом Древнего Дней предопределено заключить их в Небытии. Вместо того, чтобы без подготовки бояться такой участи или видеть в ней только отрицательный исход, мы станем ожидать нечто удивительное и прекрасное. Даже что-то чудесное может случиться в наихудшем случае. Данное есть добрая весть и подарок надежды тем, кто никогда не достигнет небес.
Глава VI: К новой истории философии
24. Вечный вопрос: Что такое философия?
Почему некоторые философствуют? Какая на то имеется сегодня причина? Кого это волнует, правда? Мы знаем, что некоторым это важно. И они продолжают спрашивать: Что такое философия?
Рисунок 17: φιλοσοφία, «любовь к мудрости»[79], наделённая связующим курсивом
Зачем заниматься философией, когда она такая сложная? Слишком много вопросов в самом начале. Давайте просто начнём так: я собираюсь рассказать Вам о моей самой трудной проблеме, с которой я сталкиваюсь повсеместно. Я нахожу обсуждение на эту тему достаточно проблематичным среди своих родителей и коллег. Я также считаю его ключевым и наиболее актуальным для академической философии. Следующее обсуждение, надеюсь, соединит моё исследование Обьективизма, взгляды других философов и мою собственную философию, что может заинтересовать широкую аудиторию. Это такая тема, о которой нам всем следовало бы подумать и поделиться своими мыслями.
24.1. На своей волне
Я должен начать с того, с чего мы все начинаем – с рождения. Моё рождение, однако, возможно, было не таким уж необычным, как я в дальнейшем буду думать. Я родился в России в семье атеистов и марксистов, ещё в старом добром Советском Союзе. Я не мог найти себя, но был уверен в одном в себе: я был верующим. Я верил в Бога с тех пор, как мне было шесть лет, и помню момент, когда я поднял обе руки и вскочил на вопрос учителя: Кто верит в Бога? Очевидно, что я не был воспитан в религиозной атмосфере и даже понятия не имел о религии. Однажды я был в церкви, и это был впечатляющий опыт для моей юной души. Но меня никогда не интересовала какая-либо одна религия. Было там какое-то чувство, что-то в моей натуре, что образовалось в веру в Бога, в которого я до сих пор продолжаю верить.
В подростковом возрасте я любил строить системы и создавать миры. Всё это происходило в моей комнате, конечно же, но было грандиозно. Забава началась перед тем, как я стал подростком, когда мы с двоюродным братиком устанавливали стулья и набрасывали сверху покрывала. Как будто это было подземелье, где каждый из нас имел свои комнаты и секреты, и мы весело ползали в мире нашего творения. Я жаждал повторить тот опыт, но мой брат вырос из него. В раннем подростковом возрасте я создал город с деревенской местностью в своей комнате, со всеобъемлющей сюжетной линией, маленькими персонажами, улицами, автомобилями, рынками и даже экономическими взаимоотношениями с выдуманной бумажной валютой. Позже я писал стихи и рассказы, но никогда не рисовал, как это делали мои родители, которые окончили художественное училище. В среднем подростковом возрасте я увлёкся паранормальными явлениями, и так выросла моя мистическая сторона, которую я очень ценю.
Так каким образом всё это относится к философии? Увидели ли Вы здесь философско-бесплодное начало или признак грядущих явлений, то будущее, в котором я попробую то, что считаю подлинной философией? Только в свои двадцать с небольшим лет я начал во всю разрабатывать абстрактное мышление, теории и модели. Ещё я воображал фантастические истории и миры и держал их долго в своих мыслях. Моя фантазия всегда шла параллельно моему философскому развитию. И затем, несколько лет назад, я обнаружил для себя Айн Рэнд.
