Елена Юрьевна Свительская
Три мужа для Кизи
Камень 8-ой
– Бедная девочка! Что же эти разбойники с тобой сделали! – причитали надо мной.
Открыла глаза опухшие. И не сразу смогла различить лицо седовласой женщины, склонившейся надо мной. В оранжевом сари и с украшениями из рудракши. Ох, да ведь это же та почтенная женщина, жена отшельника, что подарила маме украшения, в которых она взошла на погребальный костёр с отцом.
– Очнулась, милая, – ласково сказала женщина, ввергнув меня в растерянность.
Почему она так нежна со мной? Она же смотрела с презрением на меня эти годы! Разве только матери моей помогла. Но, хотя бы она…
– Вы можете нас оставить? – спросил откуда-то сбоку молодой мужской голос.
– На чуть-чуть если, – строго сказала женщина, вставая. И куда-то ушла.
Лёгкий шорох её одежды. Долгая и жуткая тишина. Я попыталась сесть и застонала, падая обратно на мою постилку, на твёрдом полу постеленную. Обратно избитым телом на земляной пол.
Дрожащими пальцами Мохан осторожно сдвинул волосы, прилипшие к моей щеке. Легонько, почти не касаясь моей кожи. И это было не больно, хотя и всё ещё страшно.
– Бедная! – выдохнул молодой мужчина огорчённо. – Что этот сын шакала с тобой сделал!
Он… не собирался меня насиловать? И… не хотел избить?
Растерянно заглянула ему в глаза. Юноша грустно смотрел на меня. Мохан… на моей стороне? Только…
– Я… я так ужасно выгляжу?
– Я испугался, что он забил тебя до смерти, – признался Мохан – и губы его задрожали. Я так долго звал тебя, пока Поллав держал его! А ты лежала неподвижно и не отвечала! А когда… когда я поднял тебя… мои руки были в крови… – и задрожал от ужаса, вспомнив.
Поллав там был. Два музыканта были там. И… и старший из братьев держал дядю! Но…
Рванулась к нему, сжав его ладонь – и юноша в первое мгновение даже напугано попятился от меня, а я застонала от резкой боли в спине. И упала обратно. Поймала его руку.
– Моя сестра… она… что с ней?..
– Садхир и Ванада ищут её. По двум берегам реки.
Они… ищут её? Или…
Губы мои задрожали, а глаза заволокло слезами.
Или ищут её тело. Да, скорее всего, если найдут, то только тело. О, моя бедная сестра! Только… только если они найдут её тело… хариалы живут в реке. Они вылезают на берега только когда собираются разводиться, но их зубастые морды иногда выглядывают из воды и смотрят на людей. Длинные, узкие, зубастые морды, с бугром на носу. Люди совершают омовение у берегов. Но Гангу никто не решается переплывать. Мало ли. Только на лодке разве что. А вдруг они нападут на Ишу, если течение снесёт её к середине реки? Или сожрут, если утонет и погрузится на дно? Тогда я даже тела не увижу её!
Застала от жуткого воспоминания. Тот страшный миг, когда Ванада поднял её и швырнул, далеко-далеко, со склона в воду…
Резко села, позабыв о ранах. И даже вскочила на перебитую ногу. И, покачнувшись, упала. Почти. Только Мохан змеёй подскочил и успел поймать меня в объятия. И крепко прижал к себе.
– Ванада убил её! – кричала я, вырываясь. – Он швырнул её в реку!
– Ганга дэви не посмеет убить её! – возмутились в стороне.
Голову повернула и увидела незнакомого парнишку, мрачно смотревшего на меня из маленького окна.
Миг – и он уже переступил порог дома. Моего отчего дома. Невысокий – мне с Моханом был бы по грудь – худой, густа грива спутанных волос, перевязанных шнуром с… застыв от ужаса, смотрела на подвески на шнурке, которым он собрал волосы. Из… из клыков змеиных! Ожерелье из клыков небольших хищников, переплетённое шнурками из разноцветной шерсти, обычной и крашенной. К поясу поверх тёмно-синих, почти чёрных дхоти крепится кожаный пояс из шнуров. И по бокам свисают их концы разной длины, снизу которых крепятся змеиные клыки. Разве что в ушах его были серьги обычные, золотые. И не слишком большие, что уж странно было для его дикого наряда. Он спокойно переступил босой ногой через порог. Под ногтями у его пальцев была грязь, а на ступне – рваная кровавая полоса.
– Дэви Ганга не утопит её! – серьёзно произнёс странный парнишка. – Она Ванаде кое-что задолжала. Она не посмеет…
– Стой, где стоишь! – возмутился Мохан и вдруг из-за пояса за спиной выудил изогнутый кинжал. – Не пристало мужчине входить в дом к девушке!
– И это мне говорит мужчина, стоящий внутри чужого дома? – ухмыльнулся незнакомец, обнажая ровные зубы с чуть выступающими и криво повёрнутыми резцами. – Да ещё и орёт мне, чтоб выметался, обнимая её?!
– Я её жених! – прошипел Мохан.
– Да слышал я, слышал! – фыркнул юный хам. – Вы её будете делить одну на троих! – мрачно сощурился и выдохнул сквозь зубы, отчего голос его стал сильно походить на шипение змеи: – Наверное, они первые её поимеют. Насладятся ею твои братцы. А ты-то уже потом!
– Сгинь, ракшас проклятый! – разъярился Мохан, одной рукой придерживая меня, а другой мрачно потрясая кинжалом.
– Н-е-е-т, – насмешливо протянул странный юноша, – я не ракшас. Я существо иных кровей, куда более благородное и смышленое.
– Если ты смышленый – выметайся! – проорал Мохан. – А не то зарежу!
– Ой-ой! Напугал! Обгажусь счас от ужаса! – съязвил дерзкий гость.
Откуда он выудил два изогнутых меча, я так и не поняла. За спиною, что ли, ножны носил?
– Я дерусь, едва начал ходить, – мрачно ухмыльнулся дерзкий незнакомец. – Я уже стольких зарезал и… – мрачно сощурился. – И загрыз. Пожалуй, столько же, сколько волос на твоей голове. А то и больше.
И так он это произнёс, что я почему-то поверила, что этот юноша спокойно может впиться в глотку кому-то своими зубами, слегка желтоватыми и с острыми резцами. Но…
– З-зарежу нахала! – Мохана затрясло от гнева.
Торопливо сжала запястье руки младшего жениха, той, в которой он держал оружие.
– Подождите, мой господин!
Юноша посмотрел уже на меня, проворчал:
– Мне не по себе, когда ты так обращаешься ко мне.
– Но как тогда?..
– Мохан. Просто Мохан.
– Просто «очарованный», – насмешливо пропел вредный гость. – Просто оооочень красивый.
– Зарежу! – прошипел мой жених, взбешённый.
Едва успела метнуться вперёд, преграждая ему дорогу. И покачнулась. Мохан метнулся подхватить меня, но не успел – незнакомец плюнул ему под ноги – и юный музыкант, поскользнувшись на его слюне, упал. Я вскрикнула от ужаса. Он же на кинжал свой может напороться. Ох… А-а-а!!!
Рука с длинными ногтями, подрезанными, чтоб резко заострялись к центру, с забившейся под них грязью, подхватила меня под локоть, не давая упасть. А нога с грязными длинными ногтями… ох, тоже подрезанными будто когти! Он… он поймал кинжал Мохана пальцами левой ноги, продолжая при этом удерживать равновесие, стоя на правой ноге и ещё и придерживая меня. Да ещё и лезвие ножа как-то сжал, умудрившись пальцы ноги не отрезать.
– Жених из тебя никудышный! – осклабился жуткий парнишка, показывая неровные резцы. – Твою невесту лапают все подряд. А один даже едва не убил. А ты где был?
– Ты нарочно мне под ноги плюнул! – проорал Мохан, подскакивая.
И коленкой поскользнулся на слюне наглеца, прокатился немного и… нет, вообще проехал до стены. И врезался в неё лбом.
– Какой ты… – парнишка грустно поцокал языком. – Небрежный.
– Ты нарочно!!!
– Заткнитесь оба!!! – проорали с улицы.
Повернувшись, мы увидели Поллава, мрачно переступившего порог.
– Сиб, будешь хулиганить – я сам тебе врежу, – проворчал старший жених, подходя к нам. – На ваши вопли скоро вся деревня сбежится.
Рванул меня на себя – и незнакомец почему-то меня отпустил – а я застонала от боли. Шумно выдохнув, Поллав ногой подвинул мой коврик стене, подальше от входа. И меня уже осторожно туда перенёс, опустив так, чтобы сидела спиной к стене, после сказал мрачно, пристально смотря мне в глаза: – Не ори. Тебе же лучше не привлекать внимания.
И отступил от меня. Рванулась к нему, обхватила запястье.
– Но он… он сказал, что ему что-то известно о моей сестре!
Поллав нахмурился, но, впрочем, руку вырывать из моих пальцев не стал. Мрачно обернулся к нахалу, требовательно спросил:
– Сиб, есть новости?
– Про девк… – под взглядом строгим старшего моего жениха парнишка заткнулся и торопливо исправился: – Про девицу ничего не знаю. Но знаю, что дэви Ганга кое-что Ванаде задолжала. Не посмеет она девк… девицу топить. Выкинет на берег. Иначе ей… – задумчиво лоб поскрёб грязным ногтём. – Ей лучше с моим господином не ссориться.
– Он чокнутый! – проворчал Мохан, уже поднявшийся и тянущийся за кинжалом. – Он утверждает, будто богиня Ганга знакома с Ванадой!
Сиб подкинул ногой кинжал – тот почти долетел до потолка – и Мохан испуганно рванулся назад, когда тот начал падать. Даже на корзину какую-то налетел, рухнул вместе с нею. А странный парнишка, имеющий какое-то отношение к Ванаде, совершенно спокойно поймал кинжал, зажав между средним и указательным пальцами лезвие. И снова не только ничего себе не отрезал, но и даже не порезался. Подвески его пояса и концы шнурка, которыми он собрал волосы, взметнулись, как три хвоста и зловеще простучали змеиными клыками друг об друга. Совсем иначе ударились друг об друга подвески с клыками в ожерелье. И из всего этого сложилось что-то вроде короткой мелодии, странной, глухой. И какой-то… завораживающе жуткой.
– И вообще, – проворчал дерзкий юноша в странной одежде, – меня зовут Сохэйл!
И вообще… он же только что два меча изогнутых показал! Куда они пропали?
– Ванада сказал, что мелкого поганца, которого он пошлёт попозже, зовут Сиб! – отрезал Поллав.
– Мерзкий человечишка! – проворчал Сиб, иначе перехватывая кинжал и смотря на мужчину над острым лезвием. – Совсем не боишься… свой поганый язык потерять?!
А ухмылка, вдруг появившаяся у него, напоминала оскал. И глаза его чёрные вдруг мрачно-мрачно сверкнули. Уползти хотелось от этих жутких глаз. Подняться и убежать.
Ученик Ванады безумный!
Или… Ванада отправил его, чтобы убить меня? Значит, он меня узнал. Не простил, что я стала невестой кого-то другого. А что его посланник с Моханом сейчас ругается, так Сиб просто забавляется. Никуда не торопится. Так, наверное, хищник спокойно подкрадывается к жертве. Чувствует мощь клыков и сильных лап, откуда могут выскочить лезвия когтей, когда ему станет того угодно. И известно хищнику, как легко, как приятно разрывается под его когтями чужая плоть.
А сам Ванада… почему он сам не пришёл? Или… или ему так мерзко теперь смотреть на меня? А Иша… он нарочно старался её утопить?! Из-за меня?!
Камень 9-ый
Меня трясло. То ли от ужаса, то ли от гнева.
Старший из женихов вдруг положил свою ладонь мне на голову. Будто напоминая, что он всё ещё со мной. Он будет меня защищать. Ведь тогда у реки он и братья достали оружие, чтобы защищать меня и Ишу. Но…
– Ванаде всё расскажу! – мрачно пообещал Поллав, пристально смотря в глаза сумасшедшему парнишке. – Он тебе и язык отрежет, и уши, и… – взгляд опустил пониже, на просторные дхоти наглеца, почему-то идеально чистые. – И много чего ещё.
Сиб шумно выдохнул. Грудь его начала вздыматься всё чаще и чаще от плохо сдерживаемого гнева. Странный отрок напрягся, словно тигр перед прыжком.
– Подождите, мой господин! – я сжала пальцы Поллава.
Вздрогнув, тот опустил взгляд, смотря уже на меня.
– Мой господин! – взмолилась я, осторожно сжимая его пальцы своими, перебитыми и пронзающими руки ноющей болью. – Ему, кажется, что-то известно об Ише.
– Ах да, – старший из женихов и на сей раз руки своей не вырвал. И строго на мрачного Сиба посмотрел, игнорируя вопли Мохана с призывом зарезать наглеца прямо сейчас и прямо здесь, не дожидаясь возвращения Ванады.
Ванада… ещё вернётся? Ох, но что же мне?.. Что я должна теперь делать? Я вроде обещала быть его невестой. Если он не пошутил в тот день. Но он первый меня оставил! И не пришёл, чтобы защитить!
– Ты припёрся потому, что они уже нашли её и… – мужчина нахмурился, покосившись на меня, но всё же договорил: – Или её труп?
– Пока ничё не нашли! – бодро доложил Сиб. – Жива она, наверное.
– Проведя столько времени в бушующей реке? – вскинул бровь Поллав.
– Говорю же, дэви Ганга и мой господин – давние знакомые. Они…
– Что ещё тебе велели передать? – оборвал его мужчина. – А, кстати… кинжал-то верни! Он не твой!
Парнишка сердито наморщил лицо. И кинжал вернул. Метнув так, чтоб вонзился в стену у шеи Мохана.
– Я тебя всегда достать могу, запомни! – прошипел он, глядя на юношу, опять начавшего неровно дышать.
– Что передать велели?! – рявкнул на него мужчина.
– Да это… – Сиб опять почесал лоб грязным ногтём. – Чтоб я сгонял к соседней деревне, которая близко к реке, вдоль течения Ганги. И теперь тамошние люди тоже по берегу ищут.
– Она же далеко! – растерялся уже и Поллав, потом проворчал: – И не стыдно тебе врать-то?!
– Да я быстро ле… бегаю быстро, о левая рука обезьяны!
От брошенного кинжала Сиб увернулся.
Кинжал впился в стену около двери. Заставив жену отшельника, как раз вошедшую из-под занавеси, напугано вскрикнуть от вонзившегося возле неё лезвия.
– Будешь шутки шутить – зарежу! – пообещал Поллав.
И несчастная попятилась обратно из дома, уже за занавесь ухватилась, только бы хотя бы ею загородиться от страшного гневающегося мужчины, да ещё и оказавшегося вооружённым.
– Да ты сам первый начал! – возмутился Сиб.
Поллав осторожно снял мои пальцы и опустил мои руки мне на колени.
Женщина торопливо выскочила. Вскрик её донёсся из-за дома, видимо, оступилась, торопясь.
Сиб проворчал:
– Жуткие манеры у главы его семьи! Чуть что – и нож в глотку швыряет.
– Когда попаду – жаловаться будет уже некому, – мрачно осклабился Поллав.
Но парнишка уже резко развернулся – взметнулись жуткие подвески, словно хвосты – и мрачный выплыл из дома. На улице испуганно завопили двое детей, напуганные его жуткой одеждой. Или взглядом мрачным. Или он им рожицу жуткую скорчил там тайком? С него станется!
Тихо призналась:
– Мне от него жутко.
– О, есть в этой семье хоть один здравомыслящий человек! – радостно отозвались из-за стены.
Жена отшельника торопливо рванулась в дом, поближе к невозмутимому Поллаву. Сейчас казалось, что от того исходит какая-то особая сила. Будто бы он мог нас всех защитить.
– Ох, дети! – запоздало спохватилась несчастная женщина. – Там дети!
– Не волнуйтесь, я детей не ем! – отозвались уже издалека, откуда-то с правого краю деревни.
– Ушёл… – вздохнула я облегчённо.
– Ушёл… – вздохнул Мохан. Но рванулся было к двери. – Вот я ему…
– Стой! – потребовал старший брат.
И младший уныло подчинился. Но ворчать не перестал:
– Фу, противный парень! Зачем Ванада только такого хама к себе в ученики взял?!
– Сам противный, – проворчал Поллав. – Ты приглядись: он как собака дикая. Если бояться или орать в ответ на её тявканья, она ещё больше разлается, будет лезть и прыгать, будто укусить хочет или загрызть. Но если сохранять спокойствие или самому на неё рявкнуть строго – заткнётся. Заскулит и уползёт, поджав хвост. Такие как он чувствуют, кто их не боится – и не лезут. На всякий случай.
Поллав забрал кинжал Мохана себе, под взглядом недовольным брата.
– Тебе везёт! – проворчал Мохан. – Ты всегда такой спокойный.
– А ты едва не… – начал было сердито старший брат, но приметив женщину, запнулся. И вежливо попросил: – Вы не могли бы оставить нас наедине ещё ненадолго? Нам надо кое-что насчёт свадьбы и будущей жизни обсудить.
– Ах, да, – смутилась женщина и посмотрела на меня с какой-то жалостью. – Да, говорите, конечно. Только не слишком долго. Вы ещё не женаты. Неприлично вам быть наедине-то.
И ушла, оставив меня с двумя чужими мужчинами.
Подождав подольше и в окно, и в дверь взглянув, чтоб проверить, ушла ли она далеко и нет ли кого опять поблизости, Поллав присел в паре шагов от меня. И Мохан последовал его примеру, сел сбоку.
– Следил бы за собой, а не за чужими учениками! – проворчал тихо глава его семьи. – Вчера едва не зарезал Яша. Сегодня…
– Вчера?! – дёрнулась я.
Значит, Ванада вчера сестру в реку швырнул. Вчера! Разве смогла бы она выжить, столько провалявшись в воде? Люди-то сразу тонут. Да ещё и хариалы там живут. Под водой. И… и другие крокодилы могут добраться, наверное, если их болото пересохнет. Которые ещё больше. Которые точно людей едят. Которые спокойно нападают на живых людей.
Сползла на пол, зарыдала, пряча лицо между скрещенных рук.
Чуть погодя, твёрдая широкая ладонь легла мне на спину, около плеча. Задела обнажённую кожу. И я испуганно вздрогнула от прикосновения. Вспомнила, что только трое нас здесь сейчас. И ужас ощутила.
– Мне жаль, что так получилось с твоей сестрой, – серьёзно сказал Поллав.
Как будто он раскаивался, что не сумел уберечь её. И… и всё же его волновала боль в моём сердце. Почему-то мне вдруг стало чуть спокойнее. Как будто и его защиту обещало мне прикосновение этой широкой ладони.
– Ты смышленая девушка, Кизи, – тихо добавил мужчина почти сразу, убрав свою руку с моего тела. – Нам надо обсудить несколько дел, пока нам опять не пришли мешать.
И… и он касался меня! Чужой мужчина! Хотя и жених. Хотя…
Села. Застонала от резкой боли в перебитом теле и животе. Завалилась бы на бок, не схвати меня Поллав за плечи. Он осторожно помог мне сесть. Странно, сегодня этот грубый мужчина был даже заботливым и осторожным. Он… умеет быть добрым?!
Музыкант сразу же убрал руки и сел обратно, в двух шагах от меня. Достаточно близко, чтобы подхватить, если завалюсь, теряя сознание. Но всё же на некотором расстоянии, показывая, что не намерен меня трогать, смущая. Хотя бы сейчас.
– Мохан едва голову Яшу не отрезал, когда увидел, что он бьёт тебя, – Поллав мрачно на брата покосился.
– Но как можно так?! – взвился тот. – С ней? Она же такая нежная, хрупкая. Едва не убил, плешивый сын шакала и обезьяны!
– Я прошу тебя, не оскорбляй его родителей, – робко попросила я. – Они – родители и моему отцу. Мой отец хорошим человеком был. И отец его с матерью были добрыми людьми. Так все говорят.
– А мне сказали, что твой отец был с односельчанами, когда они решили забить тебя камнями, – мрачно сказал Поллав.
– Кто сказал? – дёрнулась я.
И застонала от боли.
Резко нагнувшись и протянув руку, Поллав приложил ладонь мне на лоб и прижал мою голову к стене, впрочем, осторожно. И не задевая ушиб на голове.
– Не важно, кто сказал, – тихо добавил он, придерживая меня ещё несколько ударов сердца, потом обратно отодвинулся. – А тебе лучше не дёргаться. И вообще, нам сейчас надо кое-что другое обсудить. Пока люди не вернулись.
Сердито спросила, глядя на него исподлобья:
– Что с Яшем? Вы… отпустили его?
Мужчина неожиданно признался:
– Мне тоже хотелось ударить этого жалкого труса. Но, увы, он твой родственник. Дядя, как оказалось, к моему удивлению. Я-то думал, что он работорговец, где-то укравший тебя и твою сестру, а теперь ведущий продавать в город или куда подальше. Нарочно отнёс тебя в деревню, куда он указывал, чтоб проверить.
Растерянно выдохнула:
– Но тут могло оказаться логово разбойников.
– Тогда бы я всё, чему меня учили, вспомнил, – мрачно сощурился мужчина. Нос у него был большой, с горбинкой. И взгляд сейчас получился какой-то… хищный.
Грустно уточнила:
– Так где Яш? Что с ним стало?
– К свадьбе готовится, – выдохнул сквозь зубы Поллав. Вздохнул и вдруг посмотрел на меня виновато: – Прости, девочка. Я решил, что лучше нам вытащить тебя из его рук спокойным способом, – нахмурившись, отвернулся и добавил: – Если захочешь, мы поможем тебе остаться в труппе наших знакомых бродячих актёров и музыкантов. Скажем, что ты наша сестра. Или иная родственница. Там себе, может, кого-то присмотришь. Замуж за другого выйдешь, – грустно ухмыльнулся. – За одного.
Проворчала:
– Я не могу так! Женщина как поле. И принадлежит тому, кто первый его возделывать начал.
– Кто первый? – спросил Поллав насмешливо.
Робко потупилась, поняв, что он мог иначе истолковать мои слова. Робко произнесла:
– Если я поклянусь перед священным огнём, как я могу врать другому, что я ничья женщина? И… – и запнулась.
– И? – мрачно уточнил Поллав. – Давай-ка, договаривай. Хочешь нашей честности – и сама будь честна. Чего ты хочешь?
Робко потеребила край дупатты, уже другой, попроще, но тоже с вышивкой серебряными нитями. Ох, и одежда другая! Кто меня переодел?! Они… касались моего тела? О, нет!!! Как же я могла так опозориться?! Что они видели меня такой…
– Та женщина и переодела, – добавил главный из музыкантов, верно предположив, отчего смущение на моём лице.
Робко выдохнула:
– С-спасибо!
– Не благодари, – отрезал он. – Ты сейчас не моя женщина. Я не хочу нарушать приличия.
– Но… – начала и запнулась.
– Говори, – приказал Поллав строго.
– Я… – опять запнулась.
А, впрочем, пока у меня единственный шанс вырваться от бездушного дяди – эти трое братьев. Да и… они уже сколько-то вступались за меня. Вот, Ишу пытались защитить от тех разбойников. То есть, воинов. Или, всё-таки, разбойников? Или… все воины такие наглые? Или у этих господин какой-то важный?
Случайно мысль последнюю озвучила.
– У Садхира дружки тоже… странные, – осклабился Поллав.
– Это да, – согласилась.
Задумчиво потеребила край моей дупатты, робко взгляд подняла на Поллава – тот серьёзно на меня смотрел, сидя ровно-ровно – и опять опустила взгляд. Правда, чуть погодя, опять взглянула на него. Тот всё ещё смотрел на меня. В упор. Хотя, вновь встретившись со мной взглядом, ухмыльнулся.
– Вы хотите, чтобы я ушла с вами? Потому и помогаете?
– Разумеется, – опять ухмыльнулся глава музыкантов, – Мохан же уже озвучил: нам стирать самим лень. И готовить лень. И женщину бы. Так, брат?
Юноша смущённо взгляд потупил.
Резко выдохнула:
– И подешевле купить меня хотите! – и, спохватившись, смущённо рот зажала.
Ох, что я такое сказала! Он рассердится! А он не щадит тех, кто его довёл. Вот, даже в Сиба кинжал метнул. Хотя Сиб умеет драться. И он вообще жуткий.
– Разумеется, – не стал отпираться мужчина. – Ты, уж извини за прямоту, удобный вариант. И не столько в том, что этот сы…. что этот шакал облезлый готов тебя вручить кому угодно, лишь бы поскорее и подальше от него и родственников, которые тебя… – тут он запнулся.
Грустно закончила, что он не досказал:
– Ненавидят. Я знаю.
– Ты умная и спокойная, – Поллав вдруг улыбнулся как-то иначе, без насмешки уже. – Если честно, твой характер мне нравится намного больше того, что этот мерзавец готов кому угодно тебя отдать. Но, уж прости, я вообще не благороден. Я практичный и расчётливый. А всё благородство у нас почему-то досталось Садхиру.
– Я понимаю, – грустно улыбнулась. – Я не осуждаю вас за то, что вы так усердно стараетесь заботиться о благе своём и своих братьев. Ведь многие люди живут и заботятся о себе. А некоторые – до ужасного много.
Поллав проворчал, впрочем, продолжая ухмыляться:
– Только не ври мне, что тебе очень хочется быть женой троих незнакомцев, которых ты первый… а, нет, второй день уже видишь! Я что-то сомневаюсь, чтобы девушке из приличной семьи и в здравом уме такое бы хотелось!
Грустно улыбнувшись, сказала тихо:
– Спасибо, что считаете мою семью приличной.
– Я уже столько за годы странствий насмотрелся! – Поллав вздохнул. – Честно, девочка, снявшая дупатту перед незнакомцем, а потом отдавшая ему… рану перевязать – это как-то… мало, что ли. Не слишком-то и страшно.
– Тогда почему… – начал было Мохан, но под мрачным взглядом главы семьи запнулся.
– Говорил же: я расчётливый и забочусь только о своей выгоде, – мужчина на брата покосился. – Так, ещё и о выгоде близких. Немного. Но о себе больше. Мне тоже невесело стирать и готовить, когда моя очередь. А ещё мне тоскливо представлять толпу женщин, идущих за нами. Ещё и сплетничающих меж собой, болтающих о всякой ерунде, которая почему-то интересна им, но совсем не интересна мне. И истерящих, чуть что не так.
– А я не такая? – горько усмехаюсь. – Я же родилась женщиной.
– Вроде нет, – усмехнулся и он. – По крайней мере, иногда с тобой вполне можно спокойно разговаривать, обсуждая важные вещи. Да и у тебя пока что-то не видно женихов, готовых о тебе заботиться.
Проворчала:
– Благодарю, но я уже это заметила.
– Знаю, что заметила, – согласился мужчина, – потому и предлагаю нас. Не самый хороший вариант из возможных. Но, быть может, лучше, чем ничего? – он мрачно в сторону занавеси у входа посмотрел. – И вроде получше этого твоего родственника.
Мы сколько-то сидели молча. Глава музыкантов вдруг спросил:
– Ты, наверное, первая на него накинулась? На Яша этого.
Растерянно выдохнула:
– Почему вы так думаете?
Поллав серьёзно ответил:
– Видел, что ты заботишься о младшей сестре. До того ты Яша слушалась во всём. А тут в бешенстве накинулась на него. Видимо, он что-то сказал плохое о твоей сестре, которая тонула, – мужчина вздохнул. – Хотя… боюсь… прости, утешитель из меня никудышный.
Потупилась. Мир расплывался из-за слёз в моих глазах.
Тихо сказала:
– Я понимаю, что невозможно столько времени провести под водой – и выжить. Моя сестра – простой человек.
И опустила голову.
– Все люди когда-нибудь уходят из жизни, – тихо сказал Поллав. – И это бывает так неожиданно. Но это случается. Если мы кого-то встретили, то однажды нам придётся расстаться.
– Наших родителей, младшего брата и сестру разбойники зарезали, – вдруг признался Мохан, нервно растирая предплечья над браслетами. – Был обычный тихий день. Женщины из труппы обед готовили. Мужчины тренировались в танцах и музыке. И вдруг те люди…
– Может, хватит уже?! – резко оборвал его старший брат. – Сколько можно напоминать?
– Но как я могу забыть?! – возмутился младший, сердито глазами сверкнув. – А ведь и ты не можешь забыть об этом, Поллав!
– Не могу, – проворчал Поллав, сжимая левую руку в кулак, нервно оглаживая ладонью.
– Но… те люди… вы смогли их убить? Отомстить?
Взгляд такой, будто он хотел мне язык отрезать. Сейчас же. Значит, они не смогли.
– Мы только музыканты, – Поллав ладони на колени опустил. – Да, мы немного научились драться, но против армии мы не выстоим, Кизи. Мы можем только с умом выбирать свой путь, – криво усмехнулся. – Как видишь, трое до сих пор живы.
Шудры, взявшиеся за кинжалы. Но они хоть насколько-то смогут защитить меня, если уведут с собой. Вот, даже вчера хотели. Готовы были подраться с кшатриями, которые числом и умениями намного превышали их. Не то, что Яш.
Какое-то время мы грустно молчали. Я подглядывала иногда на них. Братья-музыканты сидели грустные, глядя в пол.
Вдруг Поллав повернулся ко мне и серьёзно спросил:
– Что он тебе сказал… такого… нестерпимого?
Чуть помолчав, с отчаянием выдохнула:
– Что всё хорошо закончилось. Сказал, когда вылез из-под телеги.
– И ты всё ещё хочешь быть с ним? – мужчина пристально смотрел на меня.
Меня передёрнуло от мыслей, что ещё может сотворить Яш со мной, если с ним останусь, тем более, без Иши. В конце концов, я всего лишь слабая женщина. Мне хочется выжить. Хотя и не знаю, зачем. Мне хочется хоть какую-то опору иметь в жизни! Того, кто может вступиться за меня. Или хотя бы просто попытается защитить меня. Наверное, умирать, зная, что за тебя вступились, хотя и проиграли, слаще, чем просто погибать одной и не нужной никому, истерзанной и беспомощной.
Резко выдохнула:
– Н-нет! Уж лучше с вами!
– У тебя ещё есть время подумать, – старший из бродячих музыкантов поднялся. – До свадьбы.
Задумчиво потянулся, разминая мускулистое тело.
– Несколько дней у тебя есть, чтобы ушибы зажили. Не хочу, чтобы ты стонала в нашу первую ночь, – ухмыльнулся. – По крайней мере, чтобы ты стонала от того, что я задену твои раны. Эй, Мохан! – толкнул он ногой как-то призадумавшегося юношу.
Тот вскочил торопливо. Спросил взволнованно:
– Что, брат?
– Не пускай Яша к ней. Притащи инструмент какой-нибудь. Играй, сидя там, – показал на стену, противоположную от моей перенесённой постели. – Или на улице, чтобы в доме было слышно. И чтобы Яш не мог пройти незаметно через дверь. Притворись, что хочешь её порадовать своей музыкой. Ты вполне бы мог хотеть этого.
– Но я и вправду хочу красиво сыграть для неё! – возмутился Мохан.
– Вот и замечательно. Играй, – старший брат покосился на окно. – В окно ваше Яш, к счастью, не пролезет. Значит, Кизи спокойно отдохнёт, сил наберётся, – на Мохана мрачно посмотрел. – И трогать её не смей. Она ещё не твоя жена. И вообще, если станет нашей женой…
– То первая с нею ночь не моя, – уныло сказал юноша, уставясь в пол.
А я задрожала от ужаса. Потому что вспомнила, что ночью между мужем и женой что-то происходит. Вот, между родителями тоже, в темноте… но то были родители и они давно уже были вместе. А тут были три мужчины, незнакомые. И мне ещё предлагали… хотя выбора у меня не было. Но как представила, что они трое тянутся ко мне, срывают с меня одежду – и по щекам опять слёзы потекли, от ужаса.
Поллав вдруг приблизился, сжал мой подбородок. Застыла испуганно.
– Мы тут с братьями поговорили… – сказал он медленно, внимательно наблюдая за мной.
Напугано молчала. Да и… если я всё-таки выберу их, а не дядю… не надо, чтобы Поллав думал, что мне отвратительны его прикосновения. Наверное, ему это не понравится. И… и он же всё равно меня касаться будет. Потом. Может… может, я когда-нибудь привыкну. Но сейчас мне страшно об этом думать!
– Мы тут с братьями поговорили… – повторил мужчина, наклоняясь, отчего его лицо оказалось близко к моему.
Испуганно смотрела на него. Но с места не сдвинулась.
