bannerbannerbanner
полная версияТри мужа для Кизи

Елена Юрьевна Свительская
Три мужа для Кизи

– Что Мохан, что ты – безмозглые оба, – проворчал старший жених, оттаскивая меня обратно в дом моих родителей.

Втолкнул внутрь мимо испуганной Аши и ещё средней её дочери, сам за мною зашёл. Толкнул меня в середину дома, содрал с меня ткань с тюрбана его брата. Я на всякий случай упала на колени. С размаху, чтобы удариться сильно и заметно.

– Простите, мой господин! Я…

– Ещё что-то выкинешь до свадьбы – и мы откажемся от тебя, – проворчал мужчина. – А там что хочешь делай. Хоть топись, хоть совсем голая ходи, – и быстро покинул дом.

Подождав, покуда он не отойдёт далеко, Аша вошла ко мне. Я всё ещё сидела на полу, потрясённая. Она ласково погладила меня по плечу.

– Всё хорошо закончилось, Кизи. Не плачь.

– Да что мне плакать? – вздохнула. – Всё и правда очень благополучно закончилась. Богам спасибо, что послали в этот час Садхира! Я даже и подумать не могла…

– Тебя бы даже не послушали, – серьёзно возразила моя подруга.

– И правда… – согласно головой качнула.

Садхир – мужчина, мой жених и брат попавшего под подозрения Мохана. Его мнение намного весомее моего. И он, хвала богам, воспользовался всеми возможностями. И говорил так пылко, так серьёзно, так быстро, что люди возражений иль сомнений вставить между его речей не смогли. То мудрости его заслуга. Да и… в отличие от брата разгневанного, Садхир как будто совсем спокойным был. И мучить меня, чтоб припугнуть иль наказать не стал. Он его добрее.

Аша меня осторожно заставила подняться, не касаясь места, болевшего после хватки Поллава, и отвела к месту, где они меня наряжали. Сама занялась украшением моей причёски.

– Хотя бы целиком тебя украшенную не увидели! – сказала преувеличенно бодро.

Робко улыбнулась. Просто, чтобы подруга не расстраивалась.

Чуть погодя вплыла и Прия.

– А какой Садхир умный! – сказала она восторженно. – Так быстро и так просто со всем разобрался! И никого уже не будут пытать.

– Кроме Мохана, – усмехнулась Аша. – Но ему, кажется, не впервой.

Они одели на меня и накидку. Тоже красную. Роскошно вышитую и даже с золотыми узорами. Всё-таки, Поллав решился столько денег потратить, чтобы нарядить меня. Хотя положено было всё это оплачивать и готовить моему дяде.

Подруги отошли, меня осматривая, потом поправили все складки сари, чтобы красивее смотрелись. Сама я не знала, как его носить, но дочь Манджу что-то знала. И я в нём была какой-то странной, но всё же оно подчёркивало все изгибы, которые нужно подчеркнуть, и всё лишнее прятало. Да и складки покрывала роскошно стекали с моих рук и по моим ногам. Я невольно себя ощущала царицей или царевной.

А завершающие обряды всё приближались. И даже случившееся сейчас не смогло предотвратить их ход.

Или… всё-таки… судьба?..

Но вспомнился мне тот миг, когда плакал, стоя на коленях, тот мужчина из шудр. Как на него кричала Сарала. Как ругался наш староста. Они двое. И коленопреклонённый несчастный мужчина возле них.

Сердце мучительно сжалось. Кажется, и в лице моём это отразилось.

– Что ты? – испуганно вскричала Аша.

Сердце билось часто-часто. А внутри меня всё стоял коленопреклоненный избитый мужчина. И мужчина, и женщина, стоявшие возле него. Это странное чувство… что-то такое уже было. Будто уже было что-то вроде этого?.. Но что?.. И я ничего такого не помню!

***

Из темноты показалось три силуэта. Нет, даже четыре. Мужчина, плачущий, бедно и скверно одетый, стоящий на коленях. Мужчина и женщина, стоявшие возле него. Да колесо телеги, валявшееся за ними, сломанное. Нет, целое…

***

Потрясённо застыла.

Эта картина была такою яркой! И я видела её уже наяву!

Двое мужчин и одна женщина. Колесо… сломанная телега?.. Или символ колеса Сансары?..

– Кизи… – испуганно кричали сбоку. – Кизи! Ох, принеси воды, Прия!

Я медленно опустилась на колени.

Я плохо понимала суть этого видения. И, уж тем более, не понимала, что там произошло между этих трёх людей. Но, кажется, там мне привиделось что-то важное. Что-то из будущего?..

Сердце, кажется, остановилось.

Я вдруг вспомнила, что видела это не со стороны. Это я стояла там! Это мою юбку видела у моих ног, рядом с коленопреклоненным и несчастным каким-то вайшью. А мужчину, стоявшего со мною и тоже смотревшего на того, плачущего, сверху вниз, я видела со стороны.

И на мужчине, стоявшем рядом со мною, были украшения из рудракши!

И… и у Садхира были украшения из плодов рудракши. У моего жениха они были меньше размером и светлей. Но он тоже носил именно плоды рудракши вместо золотых украшений. Так же на запястьях и предплечьях, как и мужчина из моего видения. Так же две нити из рудракши на шее. Разве что у мужчины из виденья в каждой серьге было по два шара рудракши, а у Садхира – по одному.

И… и у мужчины из того виденья, на которого смотрели боги Вишну и Лакшми, тоже были украшения из рудракши.

Садхир… так, значит, моя судьба связанна именно с Садхиром?..

Прия воды принесла. Побрызгала мне на лицо и плечи, заставила немного попить.

После девушка и молодая женщина, ставшие мне подругами, сестру заменившие в свадебных ритуалах, внимательно облачали меня, пересчитывая по нескольку раз каждую деталь, чтобы ничего не забыть.

– Ровно шестнадцать! – строго говорила Аша Прии. – Должно быть ровно шестнадцать украшений невесты!

А дочерям её, вернувшимся, было позволено только смотреть со стороны, но ничего не трогать. Девочки ещё много чего говорили. Но я их не слушала. И даже не слышала.

Я, кажется, была не в себе. От всех этих видений, от всех внезапных событий.

Но если богам угодно, чтобы я и Садхир были рядом, имею ли я право пытаться перечить им?.. Да и… разве смогу я переиграть богов, если они что-то серьёзно решили!

Да и…

Я вдруг поняла, что не хочу никуда уходить. Хочу остаться рядом с Садхиром. Рядом с этим мудрым и смелым мужчиной, который готов жертвовать собою, чтобы спасти других. Он не любит меня. Да и я не люблю его. Но это тот мужчина, которым я восхищаюсь. Тот мужчина, следовать за которым я хочу. Я не буду понимать его, всех его идей, на которые способен гибкий его ум. Но хочу идти за ним и помогать ему. Быть женою достойного мужчины – не это ли счастье для женщины?.. Даже если между нами нет любви. Мы вместе сможем следовать дхарме, вместе будем идти по жизни.

– Как он тебя схватил! – проворчала Прия, грустно погладив мою руку, над местом, на котором отпечатался красный след от пальцев Поллава.

Шумно выдохнула.

Но только я не смогу быть женою его одного. Чтобы быть с Садхиром, мне придётся смириться с тем, что я буду женою их всех троих.

Но… но, кажется, что-то похожее испытывала и царевна Драупади? Ведь Арджуна выиграл и состязания все на её Сваямваре, и её сердце. А ей пришлось стать женою всех пятерых Пандавов! Так сложилось у них. Так сложилось у меня.

Руку дрожащую подняла к груди, под которою встревожено билось сердце. Быстро-быстро билось. Напугано. Или встревожено.

Или… или, всё-таки, Садхир похитил моё сердце за эти несколько дней?..

А подготовка к обряду у жертвенного священного огня уже отчасти прошла. На меня уже одели великолепное красное сари, расшитое золотыми нитками и зеркалами маленькими. Мои волосы умастили душистыми маслами, заплели в косу и украсили белыми цветочными гирляндами, украшениями золотыми.

– Впредь ты можешь распускать волосы только если ложишься с мужем или если совершаешь омовение, – напомнила мне дочь Саралы. – Иначе тебя сочтут рабыней или блудницей.

– Я помню. Но спасибо за то, что напоминаешь мне! – сложила ладони у груди и голову склонила перед нею.

Потом Прия подвела мне глаза чёрным каджалом. Аша нанесла мне красную точку на лоб. Всё больше во мне становилось от замужней женщины.

А Сибасур и Ванада всё не шли и не шли. Да, кажется, они уже и не придут. Ванадасур слишком увлечён своим сраженьем. Разве что брат названный, им обиженный, придёт. Но, даже если Сиб придёт и решится меня увести, чтобы найти мне достойного жениха, у него, наверное, тоже ничего не получится.

Кажется, это моя судьба – быть возле Садхира. Именно моя.

Или… или судьба моя – именно быть женою троих? Но почему?.. Почему я не могу быть с одним?..

Я волновалась и не знала, мне молиться, чтобы пришёл Сибасур и забрал меня, или не стоит делать того?..

А Прия тем временем повесила золотую мангтику, чтобы свисала на цепочке по моему пробору мне на лоб. Тяжёлая, потому что золотая, большая, рубинами тремя украшена.

– Ты привыкнешь, – пообещала Аша, заметив, как я поморщилась, почувствовав тяжесть мангтики.

После они вдели мне в левую ноздрю золотое кольцо. Натх – ещё один символ замужней женщины. Но непривычно жмёт на нос. Да и украшено жемчугом, тяжёлое. И непривычно холодит щёку золотая цепочка, которая идёт от натха к волосам.

Потом последовали необычайно красивые и невыносимо тяжёлые золотые серьги – и даже несколько драгоценных камней было в них. Хорошо от карн пхул тянулись цепочки к украшениям в причёску, что часть тяжести перетягивало туда от ушей.

Затем надели снова непривычно тяжёлое и слишком роскошное для меня ожерелье из золота и нескольких драгоценных камней, крупного рубина и четырех маленьких сбоку. Я в этом хаар невольно почувствовала себя царицей или богиней. Но… это ж сколько тяжёлых украшений таскают на себе царицы и их дочери! Какое же счастье, что я не из царской семьи – и украшений на мне намного меньше, чем у них! И тяжести, что давит на меня, так хотя бы мне досталось меньше.

Пока я грустно думала о тяжёлой жизни цариц – я как-то прежде не задумывалась о весе всех их украшений – Аша подхватила мою правую руку, потом – левую, надевая много-много чудиян, стеклянных и красных в середине, а по краям тонких золотых, чтоб звенели на запястьях, когда буду руками двигать. И баджубанх одели выше локтя, золотые. Да и руки мои с мехенди вплетались в этот яркий-яркий узор своими причудливыми изгибами. Тело вплеталось благоуханием, умасленное в очередной раз душистыми питательными маслами.

 

И пояс золотой, чтоб поддерживал свадебный наряд. Пока Аша одевала его, Прия наклонилась и одела мне на ноги серебряные браслеты с множеством маленьких колокольчиков. Сказала, улыбнувшись:

– Каждый твой шаг они будут украшать своим нежным звоном.

Но не браслеты согрели меня радостью, а её тёплая улыбка, когда она выпрямилась и встретились наши взгляды: девушка не завидовала мне совсем, нет, она радовалась, что что-то радостное будет у меня. Вроде ещё недавно сердито или презрительно смотрела на меня – я иногда успевала ловить её взгляды – а теперь… заплакав, обняла её. Она ласково провела по моей спине.

– Ну же, не плачь! Мы только-только обвели твои глаза и так красиво!

– Все плачут перед свадьбой, – вздохнула дочь Саралы. – Но все однажды привыкают быть женой. И даже никто не хочет потом, чтобы это закончилось.

– Да, все хотят умереть как сухагин, – погрустнев, поддержала её Прия.

– Какими бы ни оказались твои мужья, однако же одевать они тебя будут красиво, – молодая женщина ласково погладила меня по щеке. – Даже нас с Прией никогда так не оденут, как тебя. Да и… они, конечно, шудры. Но музыка – это красивое занятие. Не такое грязное, как у других шудр. И они всё-таки не из неприкасаемых. Хотя и ниже нас. Но они согласны взять тебя женой, – по щеке меня погладила. – И… это, конечно, подло так говорить… но у них нет матери, невесток, тёть и сестёр, которые бы стали обижать молодую жену, – вздохнула. – Право же, иногда тяжело, когда ты всего лишь одна из младших невесток в доме, где много-много женщин, которые старше и выше тебя! Всем угодить очень сложно. Первые месяцы, пока я была чужая, были воистину ужасны! – помолчав, добавила: – И ещё они смогут заработать денег, если будут хорошо выступать. И, может даже, если перед раджами будут выступать, то станут богаче, чем многие вайшьи. Может, в этой деревне никто не будет одеваться роскошней тебя.

Вздохнув, призналась:

– Я благодарна, что они не пожалели столько денег, чтобы одеть и украсить меня, но, право же, я бы хотела просто хотя бы немного заботы обо мне.

И едва не сказала: «И об Ише», но, к счастью, вовремя рот прикрыла и смолчала.

– Это тоже вид заботы о жене, – серьёзно сказала молодая жена

Вздохнув, сказала ей:

– Да, ты права. Жену наряжать и ещё лишь свою невесту – это тоже забота.

И посмею ли я надеяться на что-то ещё? Нет. Хорошо, что у меня уже что-то есть. Только… жаль, что даже на свадьбе моей я Ишу не увижу.

А Аша тем временем подхватила мою руку и надела на большой палец большое и изящное кольцо с зеркальцем.

– Даже аарси у тебя как у королевы, – сказала и улыбнулась.

Кажется, её сердце тоже успело принять меня.

Так, внезапно, появился кто-то, собиравший меня на свадьбу. Кто-то, кто помогал устраивать свадебные обряды и церемонии. Две подруги появились у меня. И среди них та, которая прежде меня не любила. Не это ли счастье?.. Даже если судьба связала наши души на краткое мгновение. Всего лишь на несколько предсвадебных моих дней. Я всё-таки счастливая. Очень счастливая. И я не посмею желать чего-то ещё. Я всего лишь дочь вайшьи. Просто обычная девушка.

Вошла Сарала. Мы немного посидели рядом. И добрая женщина тоже обнимала меня. А потом начала что-то смущённо и торопливо рассказывать о ночах, когда супруги остаются рядом. Но совсем меня засмущала.

– Хватит, мама! – взмолилась Аша, которой грустно было видеть меня такой замученной. – Всё всё равно произойдёт.

И я тут невольно расплакалась.

– Ну, будет тебе, будет! – ворчала жена отшельника, а сама обнимала меня и гладила мои плечи. – Все дети так приходят. А судьба женщины – быть воротами, через которые души приходят в эту жизнь. Так веками бывало. И так веками будет после нас.

– А они ещё и очень милые, эти девочки! – радостно добавила Аша.

И я ей поверила. Хотя, кажется, тень мелькнула по её лицу. Должно быть, добрая женщина мечтала родить и сыновей. Или даже муж сердился на неё, что ещё не родила.

Они что-то говорили ещё, а я молилась о благополучии Иши, Ашы и Прии. Я не слышала, что мои подруги мне говорили.

А потом кто-то вошёл и сказал, что время начинать. И сердце моё совсем быстро-быстро забилось. А мои ласковые подруги осторожно подхватили меня под руки, поднимая и заставляя встать. Глаза мои невольно заволокло слезами. Жизнь моя старая кончалась. Что будет дальше?..

Сарала старательно завернула меня в красную дупатту, прикрыла мне голову.

– Так отныне ходить будешь, – сказала.

Но от слёз я не разглядела золотых узоров на роскошной моей шали. Аша ругалась, что подводка вся стечёт от моих слёз.

– Пусть поплачет, – остановила её мать, осторожно сжав запястье, отчего её чудияр отчаянно зазвенели. – А потом уже поздно будет.

Но, впрочем, долго мне плакать не дали. Лицо утёрли, разводы стёрли, глаза подкрасили, снова причёску мою дупаттой укрыли. И, подхватив меня под руки, верные подруги вывели меня из родного дома. Теперь уже навсегда.

Камень 29-ый

Сердце стучало бешено-бешено. Ноги не шли. И только лишь две пары рук, тонких, но твёрдых, поддерживали меня и увлекали вперёд.

Как-то вдруг мы подошли к месту проведения свадебного обряда. К шатру мандапу, украшенному красивыми тканями, листьями банана, кокоса и длинными многочисленными гирляндами оранжевых бархатцев. В центре его уже горел жертвенный огонь. И ожидал нас брахман средних лет, которого откуда-то позвали. Совсем незнакомый мне.

У меня дыхание перехватило, когда увидела мандап. Свадьба почти уже началась. Назад пути нет. И… и Ванада так и не пришёл за мной. И даже Сибасур куда-то пропал. Совсем я не нужна им?..

Торопливо огляделась. Ни среди собравшихся – сегодня, кажется все пришли, жившие в нашей деревне – ни поодаль не видела лица сестры. Значит, Иша захотела положиться на помощь почтенного Манджу. Значит, отшельник мудрый хорошего мужа ей найдёт. И это меня обрадовало.

Но… Ванада так и не пришёл. Зачем соврал тогда, что выбрал меня своею женой? Всё равно первой или младшей. Зачем он соврал мне?! А, впрочем, был жив Сибасур. Плевать мне, что станет с Ванадасуром, который не держит своих обещаний!

– Какая же ты красавица, Кизи! – ласково шепнула Аша, отвлекая меня от мрачных мыслей ненадолго.

Которые, впрочем, почти сразу же и вернулись.

Сарала, убежавшая вперёд, как раз степенно обводила священным подносом с лампадой голову Поллава.

И Аша шепнула:

– Подожди, мы слишком рано.

И мы остановились.

Может, старший и средний женихи всё слышали – они же были музыкантами, знавшими вкус в тонких звуках и их сплетениях – но повернулся к нам лишь младший. И застыл, заворожено глядя на меня. Я торопливо потупилась, а Прия выступила немного вперёд меня, мол, не смотри, ещё слишком рано. Судя по лицу Мохана, ему стоило больших усилий отвернуться.

– Ты как царица, – радостно шепнула мне Прия.

Хотя, конечно, мы знали, что наряды и украшения женщин из царских семей намного роскошнее, чем у меня. Но она подбодрить меня хотела.

Обведя Поллава аарти, Сарала, заменявшая мне мать, опустила палец в порошок кумкуна – и поставила старшему из музыкантов тилак на лоб. Потом подхватила с подноса и пригоршню жёлтых и оранжевых цветочных лепестков, осыпая ему голову и плечи. Поллав склонился, чтобы коснуться правой рукой её ног.

– Пусть у вас будет много сыновей! – благословила его жена отшельника.

Затем он отступил – и настала очередь Садхира принимать её приветствие и, склонившись, получить и её благословение. Ему она тоже пожелала много сыновей.

Но… когда уже средний из женихов отодвинулся, уступая место младшему брату, тот всех переполошил, тихо спросив – и в наступившей тишине это хорошо всем слышно было:

– А можно мне… много дочерей? Таких же прекрасных, как она?..

Люди возмущённо запереглядывались, недовольные, что юноша посмел нарушить древний обряд. Но, впрочем, некоторые из женщин смеялись и улыбались. Но он твёрдо и упрямо смотрел на ту, что заменяла сегодня мою мать, которая не успела выдать меня замуж.

Но Сарала не рассердилась, улыбнувшись ему тепло, сказала серьёзно и громко:

– Дочери – лишь гости. Они приходят ненадолго, а потом родители с тоскою вынуждены их отпустить.

– Ну и что! – проворчал непримиримый бинкар. – Хотя бы несколько лет я хочу посмотреть на тех, с чьих лиц и чьими глазами на меня снова будет смотреть она.

Жена отшельника снова улыбнулась, по-доброму улыбнулась ему. И обвела над головой младшего жениха аарти. Мохан напряжённо следил за ней из-под двух белых, коротких, цветочных гирлянд, которыми украшен был его тюрбан. Видимо волновался, что она скажет, как благословит именно его?.. И губу куснул, когда она неспешно нанесла ему на лоб тилак. И сердито уже глянул, когда она медленно и изящным движением руки взяла пригоршню лепестков, чтобы осыпать его ими. Потом, понурившийся, к ногам её склонился. А женщина, коснувшись правой ладонью его головы, прикрытой нарядным тюрбаном, сказала вдруг:

– Пусть у тебя будет много дочерей!

И он выпрямился, смотря на неё так, словно ещё не верил, но уже становился такой счастливый-счастливый. И я невольно рассмеялась, так мило он сейчас выглядел.

Мохан, вздрогнув, обернулся ко мне. Сердитый уже, что я его мечты не разделяю.

– Пойдём, – положил ему руку на плечо Садхир. – Всё будет. Нам – сыновья, а дочери – тебе.

– Тогда хорошо, – проворчал упрямый бинкар. – Пусть у вас будет сколько угодно сыновей, но дочери все – для меня. Я их сам танцевать учить буду.

И, настойчиво увлекаемый средним братом, пошёл уже к мандапу. Опустился там рядом со средним братом. А с другой стороны от Садхира сел Поллав. Серьёзный какой-то слишком. Если на Мохане и Садхире короткие белые гирлянды, праздничные тюрбаны украшавшие, сколько-то смотрелись, то жёсткий старший брат их с лицом, обрамлённым нежными, маленькими цветами, смотрелся странно.

Аша и Прия увлекли меня к ним. Женихи тут же поднялись, теперь уже всё смотрели на меня. И подскочили к нам внучки Саралы и дочка старосты, несущие цветочные гирлянды. Три подтащили ко мне, сияющие, что им помочь с вар мала позволили. И одну – к женихам. Они недоумённо посмотрели. Но, впрочем, Садхир первым сжал гирлянду. И братья подхватили её сбоку от его руки.

Брахман запел мантры, какие надлежало петь именно сейчас. И, стоя друг к другу лицами, под пение священных мантр, мы обменялись гирляндами. Сначала я одела благоухающую гирлянду на шею Поллаву. Подумала, что раз уж он главным в семье будет, то ему надо первому. Потом – Садхиру. И, наконец, Мохану, смутившемуся, когда случайно его щеку задела ладонью узорчатой. А потом они вместе, ступив ко мне, надели на меня гирлянду от них, втроём придерживая её руками.

А потом мы сели рядом, совсем близко. Хотя я села рядом с Поллавом, а братья его – с другой стороны, Садхир посередине, а Мохан, как младший, с краю. Или не так надо было? Но я не знаю. В нашей деревне никогда не выдавали девочек и девушек за несколько братьев сразу. И как там было правильно вести себя в таком – не представляю. Но, надеюсь, я ничего не напутаю.

Сердце всё ещё билось неровно и быстро, совсем меня выматывая. Мне пить хотелось страшно, но не посмела нарушить важный обряд. Ещё и голодная была очень, с утра ничего есть нельзя было. Да, впрочем, как и женихам моим. Они сейчас тоже голодными были. И от волнения совсем не вслушивалась в пение священнослужителя.

Вдруг откуда-то выскочил Яш, схватил меня за руку. Я задрожала. Но дядя лишь подхватил мою правую руку – и положил на правую руку Поллава. Я робко посмотрела на него – мужчина смотрел на меня как-то пугающе серьёзно – и задрожала. Или задрожала от того, что наши руки соприкоснулись. Тут Садхир положил свою правую ладонь под его, а под ним торопливо добавил правую ладонь и Мохан. Странное это было ощущение, когда мы все оказались так рядом. Но, впрочем, Канья Даан – это важный обряд. И… и теперь мы всегда будем рядом. Все трое.

Кто-то вдруг проворчал из толпы наблюдающей:

– Но у неё нет права участвовать в Канья Даан! Она разделась перед чужаком!

– Сняла дупатту свою!

– Бесстыдница!

– Даже если она не девственница, мне это не важно, – громко и чётко сказал Поллав, перекрывая родившиеся шепотки.

Робко посмотрела на него. Он мне не улыбнулся. Всё такой же пугающе серьёзный. Или даже мрачный. И… и он же будет со мною в сегодняшнюю ночь. Он, тот, кого я боюсь. Я сколько-то привыкла уже к болтливому Мохану, я глубоко уважаю Садхира, который не побоялся крокодилов в Ганге, когда спасать Ишу кинулся. Но… Поллав… но, впрочем, братья уже договорились между собой. И моего мнения не спросили. На что им моё мнение!

 

А брахман пел мантры дальше. И Яш налил в наши соединённые ладони воды. Будто я – вода, чью жизнь он переливает в руки жениха. Точнее, троих. Ванада так и не пришёл. Совсем не пришёл. И даже Сиб. Сиб-то где пропал? То есть, Сибасур.

А Яш серьёзно попросил моих женихов пообещать, что они помогут мне достичь трёх главных ценностей жизни: дхармы, артхи и камы.

– В первую очередь, я хочу, чтоб вы всегда направляли её идти путём дхармы, – серьёзно произнёс Яш. – Вести жену к добродетели и подавать пример ей – обязанность супруга.

И я едва смогла не скривиться, когда он о следовании дхарме заговорил. Глаза опустила, только бы не видеть мерзкое лицо брата отца. А женихи пообещали ему, что постараются меня всегда вдохновлять идти дорогой благочестия.

– Во вторую очередь, я хочу, чтобы вы всегда обеспечивали её и вашу семью, чтобы вы всегда жили в достатке.

Они и это пообещали мужчине, временно заменявшему моего отца. К счастью, я вскоре покину родную деревню. Мне грустно расставаться с родными краями. Но зато я больше не увижу это мерзкое лицо! Надеюсь, уже больше никогда!

– И, наконец, что наименее важное в триварге, но, впрочем, необходимое… – голос дяди звучал насмешливо, и я всё же вздрогнула.

А Поллав мою ладонь сжал своими пальцами. И сердце моё опять забилось отчаянно-отчаянно. Он ведь только сейчас только руки моей коснётся. А дальше…

– Я прошу вас пообещать мне, что вы позаботитесь, чтобы ваша жена получала удовольствие и вашу заботу. Столько удовольствия, сколь нужно, чтобы стала она счастливой.

Они и это пообещали. Серьёзно. Хотя, уверена, ничего кроме симпатии или просто интереса Мохана у них у всех ко мне не было.

Поллав ещё крепче мою руку сжал, пользуясь, что моя ладонь сейчас лежит на его ладони, а я руку отдёрнуть не посмею. А, нет. Он хотел мною овладеть. Ещё тогда, когда увидел меня, облеплённую промокшей одеждой, на берегу Ганги. И снова мне стало страшно.

Но время шло. Ритуалы и мантры продолжались. Вот, брахман связал края наших накидок одним большим узлом. Сказал, чтоб мы так и пошли после свадьбы, чтобы крепкими стали наши отношения, чтобы ничто не могло разорвать их. Разве что только смерть. За гатхабандханом дальше ритуалы и мантры потекли.

И, когда настала пора поднести жертвенному огню зёрна риса, мне снова пришлось вложить ладонь в ладонь Поллава. Робко посмотрела на него из-под украшенного края дупатты. Он, вдруг посмотревший мне в лицо, усмехнулся. И я смущённо потупилась. А братья его подложили свои правые ладони под наши, поддерживая руки меня и старшего брата. Опять Мохан оказался снизу. Но, впрочем, он спокойно принял это. А, нет, грудь у него часто-часто вздымается: он тоже сильно волнуется сейчас. Или завидует. Вот ведь, пытался этой ночью пленить моё сердце чёрным колдовством, но ничего не вышло у него. Хотя… да лучше бы вышло! Уж лучше он первым бы овладел мною. Я к Мохану уже привыкла и почти его не боялась. Да и… если бы он совсем меня одурманил, я бы ничего не почувствовала, наверное. И этого жуткого страха бы не было?..

Брата у меня не было. Точнее, сыновья Яша и других братьев и родственников отца так на мою свадьбу не пришли. Хотели бы – и успели бы добраться за столько-то дней, хотя бы пока я ещё не оправилась от ран. Да и… и Сибасур, вдруг вздумавший болтать, что он отныне мой названный брат, так до сих пор и не пришёл.

Староста подтолкнул одного из своих сыновей. И тот подошёл, хотя и хмурый, насыпал рис в мою ладонь. И половина сухих зёрен в ладонь Поллава просыпалась. И зёрнышко на руку Садхира попало. Мохану не досыпалось. И он опять нахмурился, недовольный. Будто боялся, что я из-за этого совсем не буду ему принадлежать, вообще никогда. Кажется, как я с волнением буду ждать первых ночей и всего непривычного, так и Мохан будет ждать третьей ночи, но в нетерпении, с радостным предвкушением или совсем-совсем сердитый, что не его очередь сначала.

Но… почему даже Сибасур не пришёл? Он ведь обещал заботиться обо мне! Почему?.. Зачем соврал, что будет обо мне заботиться?! Не то, чтобы я не верила. Я видела сон, как он пытался привести Ванаду и сон тот мог оказаться вещим. Но даже сейчас… почему он не пришёл сейчас?..

– Кизи! – сердито шепнул Поллав.

– А?.. – робко взглянула на него.

– Продолжай! – потребовал он.

– Ох, простите! – смутилась. – Я… я совсем…

– Продолжай! – твёрдо повторил он.

И я поднесла мою ладонь к священному огню, совершая жертвоприношение.

– О, бог Яма, повелитель царства усопших, бог справедливости, умоляю тебя, даруй моему… – запнулась, но быстро добавила: – Даруй моим мужьям долгую-долгую жизнь! Даруй моим мужьям счастье, здоровье и процветание, о бог Яма!

И снова дальше церемония пошла. Я не первая, кого замуж выдают. Я не последняя. Но до чего же боязно! До чего изматывающе бьётся моё сердце!

А когда настало время Агни Париная, то ноги мои дрожали страшно. Я поднялась, но стала падать. Поллав кинулся ко мне. Но меня за предплечья уже подхватил Садхир. Твёрдыми, сильными руками.

– Благодарю вас! – прошептала, подняв взгляд благодарный на молодого мужчину.

И застыла, утонув в его тёплых глазах. Он легонько сжал мои руки, выводя меня из растерянности.

– Потерпи ещё немного, – тихо сказал.

Потом под взглядом мрачным Поллава отпустил. И вроде они были братья. И как-то даже похожи. Хотя…

Взгляд торопливо по лицам их провела. И застыла.

Нет, всё-таки, если присмотреться, то Поллав и Мохан чем-то похожи. А Садхир – какой-то другой. У него даже кожа немного светлее, чем у них.

– Пойдём, Кизи! – тихо позвал Садхир.

Но почему-то с его уст это требование опомниться слетело как-то иначе. Я почему-то совсем не испугалась. Он как-то мягко это сказал.

– Три раза по ходу солнца, – с заботливой улыбкой напомнил мне средний жених. – Два раза мы спереди, на третий – ты.

– Но… – вмешался было его старший брат.

– Так тоже обходят, – добавил брахман. – Если уж присмотреться, то именно жена отвечает за поднесение удовольствий ещё больше, чем супруг её. То есть, супруги. А потому, раз уж жена отвечает за исполнение камы, она может идти первой на последнем круге.

– Да будет так, – послушно сказал Поллав.

Он всё же уважал священников и старших.

Старший из женихов взял мою правую руку своею правой рукой и повёл за собой вокруг священного огня. Братья шли между нами. Мохан пару раз запутался из-за связанных накидок, но Садхир его вовремя поддержал, не давая упасть. И молча сделал, совсем не сердясь, что младший замедляет наш ход.

Так, на дрожащих ногах, с замирающим от ужаса сердцем, я прошла за женихами вокруг священного огня по ходу солнца. Первый круг, чтобы вместе идти путём дхармы – это всего важнее. Второй круг, чтобы жить смогли мы с артхой. И, наконец, Поллав резко дёрнул меня вперёд, а Мохан осторожно в спину подтолкнул. И я первою шла впереди них, когда третий раз обходила священный огонь. И путём камы мы пойдём вместе по жизни. Всё-таки, вчетвером.

Потом мы вместе с женихами делали семь шагов, на север повернувшись. Каждый шаг начиная с правой ноги, призывая богов благословить нас постоянством пищи, здоровьем, духовными силами для соблюдения дхармы, благородным потомством, процветанием, счастьем и долгой семейной жизнью.

И, наконец, мы снова сели в мандап и они, соединив свои руки, нанесли на мой пробор синдур. Красный порошок первые лёг по моим волосам. И они тем признали, что приняли меня в свою семью, женою. А потом надели на меня мангалсутру, придерживая её все вместе. Новое золотое украшение – это знак их любви ко мне. Только, до чего же тяжело от всех этих украшений, лежащих на моей шее и груди! Но придётся привыкнуть к тяжести и украшений, и моих обязанностей.

Затем мы кормили друг друга сладостями, в знак того, что будем заботиться друг о друге. После нас благословили брахман, Яш, Сарала и её дочь, Прия и даже староста. И, кажется, староста всех уговорил своих родственников. И он же, видимо, позаботился, чтобы угощения на всех хватило. Вон как Сарала растерялась, когда мы к месту для пиршества пришли, а там много-много еды уже было разложено на банановых листьях! Да и дочери старосты крутились, дальше раскладывая. Стараясь, чтоб всем хватило.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23 
Рейтинг@Mail.ru