Дмитрий Ю
Кировская весна 1936-1937
18.03.37 Поль Арман
В начале марта пришел новый транспорт с танками и танкистами. Встретив товарищей, я получил пакет с Приказом Наркома обороны. Обратным рейсом парохода, по приказу командования, нам с товарищами предписывалось вернуться в Севастополь.
По возвращении на Родину мы с товарищами вспомнили и записали все, что могло пригодиться и в следующих боях в Испании, и в боевой подготовке РККА.
– Есть одна особенность в боях на испанской земле, – сказал я озабоченно, – старинные каменные строения, каменные заборы весьма удобны для засад. Противник умело использует эти маленькие крепости. Как узнать о возможных засадах, опасностях? Разведку республиканцы ведут скверно, да и в Красной армии разведке в танковых частях придается не такое значение. Надо обязательно и тут усилить.
– Первое время эвакуировали танки сравнительно легко, если не считать боя в Сесенье, где три танка погибли на территории, занятой мятежниками, – вспоминал помпотех Кирилл Владимирович Гонценбах, – а затем фашисты, зная, что русские обязательно попытаются эвакуировать танк или поползут к нему, чтобы снять дефицитные агрегаты, приборы, детали, стали подстерегать оружейников. При подозрительном шуме, не говоря уже о выхлопах мотора и скрежете гусениц по каменистой почве, противник сразу же открывал огонь и не позволял приблизиться. Тогда военинженер Алымов начал применять длинный буксирный трос. Кто-нибудь из нас, ремонтников, а чаще всего вдвоем, скрытно подползали, волоча буксирный трос. С его помощью оттягивали танк в укрытие, используя складки местности. А там уже, на обратном скате высотки или за камнями, брали танк на другой, короткий буксир. Бывало, с «ничейной» земли уволакивали инвалидную машину ночью на сцепе двумя буксирами. А на реке Хараме был случай, когда разбило балансиры, – смастерили ходовую часть из бревен и танк вытащили… Но в большинстве случаев подбитый танк не удавалось спасти, так как он загорался и, если боеприпасы не все были израсходованы, взрывался. Казалось бы, в танке и гореть особенно нечему, а горели по нескольку часов, да так, что плавились алюминиевый картер, коробка передач. В таком обугленном танке, если и влезешь в него, уже ничем не поживишься для ремонта… При комплектовании нашего отряда не послали оружейников, на нашу долю выпали все заботы о механической части вооружения. Пулеметы перегревались, кругом песок – отсюда и задержки, задиры. Кто соблюдал режим стрельбы короткими очередями? И как это можно было сделать? А думаете, так просто – каждый день и вечер, каждую ночь набивать диски патронами или ввинчивать взрыватели к снарядам в ожидании машин из боя. Когда редеющая рота уходила утром в новый бой, помпотехи после ночи валились от усталости. Не покладая рук колдовали над изношенными, искалеченными танками.
{29}
По прибытию в Москву нас встретил начальник Автобронетанкового управления РККА, который поблагодарил нас за службу и поставил задачу подготовить свои предложения по совершенствованию автобронетанковых сил, как республиканской Испании, так и Красной Армии Союза СССР, включая вопросы: совершенствования боевой учебы, оргштатную структуру, материальной части вооружения, службы ремонта и снабжения, тактические приемы вождения танков.
В подмосковном доме отдыха мы распределились по танковым экипажам, которые сперва отдельно, затем по взводам, затем по ротам вырабатывали свои предложения. В жарких спорах провели мы две недели, и затем представили командованию итоговый доклад.
По завершению работы мы получили путевки в дома отдыха.
19.03.37 Николай Воронов
Пока шли бои на реке Хараме, итальянцы сосредоточили свой экспедиционный корпус под Гвадалахарой, северо-восточнее Мадрида. Франко и его генералы были уверены, что после Харамской битвы республиканцы израсходовали все свои резервы и не смогут оказать сопротивление хорошо вооруженным итальянским интервентам. Итальянцы настолько были убеждены в своей победе, что захватили с собой парадные мундиры для участия в празднествах после захвата Мадрида.
Итальянский корпус состоял из четырех дивизий, в том числе одной полностью моторизованной, из двух смешанных испано-итальянских бригад, каждая из которых по численности могла быть приравнена к дивизии. Корпус насчитывал 60000 человек, 1800 пулеметов, 250 орудий, 140 танков и броневиков, 120 самолетов, 5000 автомашин. Все это было сосредоточено перед фронтом 12-й республиканской пехотной дивизии, имевшей всего 10000 человек с 85 пулеметами и 15 орудиями.
Противник начал наступление 8 марта. Республиканское командование в то время еще не знало действительных сил врага и преуменьшало его возможности. Началась перегруппировка войск. На опасное направление выдвигались лучшие части Центрального фронта во главе с прославленными командирами Листером, Модесто, Нанетти. Они образовали новый 4-й армейский корпус в составе 11, 12 и 14-й дивизий численностью до 30 000 человек. Он имел 360 пулеметов, 39 орудий, 54 танка, 70 – 75 самолетов.
В ночь на 11 марта батальон имени Гарибальди захватил штаб пулеметного батальона итальянской дивизии «Литторио». Командир батальона майор Лучиано, оказавшийся в числе плененных, знал намного больше, чем ему полагалось по его скромной должности. Человек болтливый, он сообщил на допросе ценнейшие сведения. Республиканскому командованию стало известно о численности и вооружении итальянского корпуса, его боевых порядках. Это сразу облегчило нам дело, помогло правильно расставить силы, использовать маневр.
Заносчивые итальянские генералы недооценивали возможностей республиканцев. Наступать они стремились по дорогам, избегали действий на широком фронте. Это давало испанским войскам возможность активно маневрировать силами. С первых же дней боев на противника стал наводить страх огонь малочисленной артиллерии, бомбежки с воздуха и танковые атаки республиканцев.
Итальянцев подводило обилие автотранспорта. Как-то я прибыл на наблюдательный пункт одной из батарей Интернациональной бригады. Видимость с чердака домика была отличная. Отсюда просматривалась дорога, на большом протяжении забитая автомашинами, стоявшими вплотную друг к другу в несколько рядов. На машинах было много солдат – не менее полка.
– Что вы медлите? Открывайте огонь, – сказал я командиру. Тот ответил, что на огневой позиции осталось всего лишь 50 снарядов – неприкосновенный запас, который он не имеет права расходовать без специального разрешения.
– Стреляйте, – настаивал я.– Ответственность будем делить вместе.
Трудно описать, какое действие произвели полсотни снарядов, полетевших в скопище вражеских машин. Десятки грузовиков запылали. В бинокль было видно, как в ужасе разбегаются в разные стороны уцелевшие солдаты и офицеры.
Я горячо поздравил командира батареи, венгерского волонтера Реже Санто, с боевым успехом и сфотографировал его. После окончания боев подарил ему фотографию с надписью: «Отличному артиллеристу республиканской артиллерии. Воронов. Март 1937 года».
Впоследствии мы встретились в Москве с этим славным товарищем. Он вынул из бокового кармана конвертик из прочного пергамента и показал фотокарточку. Мы долго вспоминали Испанию, наших боевых друзей.
Республиканские войска наносили интервентам удар за ударом. Подходили новые резервы, включаясь в бои. Солдаты Муссолини наталкивались на жесткую оборону, на сокрушительный огонь. Республиканцы захватывали итальянские танки, автомашины, пушки, брали пленных. Воодушевление войск нарастало. Бойцы сражались, не жалея жизни.
На фронт прибыла передвижная радиовещательная установка. На много километров был слышен ее голос. «Не верьте фашистской пропаганде, смело сдавайтесь в плен, иначе вам не унести ног из Испании!» – предлагалось итальянским солдатам. Эти выступления имели успех. Усилился поток перебежчиков. Много хлопот доставила наша радиоустановка фашистскому командованию. Ей приходилось постоянно менять свои позиции, чтобы не пострадать от артиллерийского огня, так как противник неотступно охотился за ней.
Четверо суток напряженных боев стоили интервентам огромных потерь. Войска их были морально подавлены. Командир итальянского корпуса генерал Манцини вечером 12 марта отдал приказ о прекращении дальнейшего наступления и о переходе к обороне. Это, по сути дела, решило исход всей операции.
Еще не зная о новом приказе итальянского генерала, республиканцы уже на другой день почувствовали перемены. Они начали натыкаться на войска противника, явно не собиравшиеся наступать и в то же время не готовые к обороне. При первом же ударе они обращались в бегство.
19 марта началось наше стремительное наступление. После непродолжительной артиллерийской подготовки и мощного налета авиации республиканские части решительным штурмом взяли город Бриуэга. Итальянцы откатились. Наши войска захватили много пушек, автомобилей, боеприпасов и даже фашистские знамена. По дорогам потянулись толпы пленных. А республиканские войска все наносили удары. «Завоеватели» бесславно удирали, показывая пятки…
Еще несколько дней боев – и победа одержана, победа малыми силами над превосходящим противником. Вся Республика отметила эту победу как большой праздник.
{28}
21.03.37 Иероним Уборевич
СОВ.СЕКРЕТНО.
21 марта 1937 года
№ 4250сс
НАЧАЛЬНИКУ АБТУ КОМДИВУ тов. БОКИСУ.
Копии:
НАЧАЛЬНИКУ ВООРУЖЕНИЙ РККА
КОМАНДАРМУ 2 РАНГА тов. ХАЛЕПСКОМУ.
НАЧАЛЬНИКУ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА РККА
МАРШАЛУ СОВЕТСКОГО СОЮЗА тов. ЕГОРОВУ.
Опыт боевого использования танков Т-26 показал непригодность их для боев в населенных пунктах, где эти танки неизменно несли большие потери. Нет оснований рассчитывать, что другие типы наших танков будут в этом отношении значительно лучше. Между тем мы должны иметь танки, специально рассчитанные на успешное ведение уличного боя и, при том, не только в небольших населенных пунктах, но и в крупных городах, где противник будет иметь возможность поражать танки сверху, из верхних этажей домов.
Обсудите этот вопрос (пригласив АРМАНА и КРИВОШЕИНА) со специалистами – инженерами и конструкторами и в двухдекадный срок представьте мне соображения о танке, специально рассчитанном на ведение уличного боя.
При этом нужно учесть, примерно, следующее:
а) Танк должен, по моему, обладать большой пробивной силой. Он должен разрушать не только всякого рода баррикады, но и каменные преграды – стены, дома и пр., для чего может быть целесообразным переднюю часть танка особо укрепить, придав ей вид и свойства тарана, это нужно особо обдумать;
б) должна быть обеспечена возможность ведения пулеметного, а желательно и орудийного огня вверх, под углами возвышения до 60 – 70˚ для того, чтобы поражать противника в верхних этажах домов. Это требует и хорошего наблюдения вверх и по сторонам;
в) экипаж танка должен быть защищен от попадания во внутрь танка горящей жидкости;
г) усиление бронирования, особенно передней части за счет скорости допустимо, но при сохранении нужной поворотливости;
д) зад танка должен быть обеспечен огневой защитой;
е) желательно иметь колесно-гусеничный ход по принципу танка БТ-ИС, системы Цыганова;
ж) желательно защитить гусеницы от действия связок ручных гранат.
Вот, примерно (в самых общих чертах), требования, которые необходимо предъявить к танку уличного (городского) боя.
Доложите Ваши соображения о порядке и сроках разработки опытной конструкции, если считаете, что такой танк нужен вообще.
подпись (И. УБОРЕВИЧ)
/ Подлинный документ, подписанный наркомом Ворошиловым. ГВА Фонд 31811 Опись 3 Дело 975 лист 73 – 74. Фамилия наркома обороны изменена/
01.04.37 Джорж Оруэлл
Дни становились жарче, и даже ночью было сравнительно тепло. На расщепленной пулями вишне, стоявшей возле нашего бруствера, начали завязываться густые гроздья ягод. Купание в реке перестало быть мучением и превратилось в удовольствие. Дикие розы с бутонами величиной с блюдце покрыли изрытые воронками поля вокруг Торре Фабиан. За линией фронта можно было встретить крестьян с дикой розой за ухом. По вечерам они выходили с зелеными сетями на ловлю перепелов. Крестьяне раскидывали сеть на траве, ложились на землю и кричали, подражая самочке-перепелке. Все самцы, находившиеся поблизости, слетались на крик. Когда перепела оказывались под сетью, ловец кидал камень, чтобы их вспугнуть, птицы взлетали и запутывались в сети. Ловят, видимо, только самцов, и это показалось мне несправедливым.
Соседний участок занимал отряд андалузцев. Я не знаю точно, как они попали на этот фронт. Злые языки твердили, что они бежали из Малаги так быстро, что забыли остановиться возле Валенсии. Но так злословили каталонцы, считающие андалузцев расой полуварваров. Андалузцы действительно были людьми темными. Лишь немногие из них умели читать и они не знали той единственной вещи, которую в Испании знал всякий – к какой политической партии они принадлежали. Андалузцам казалось, что они анархисты, но они и в этом не были уверены до конца; возможно они были коммунистами, эти грубоватые, крестьянского вида люди, пастухи или батраки с оливковых плантаций, с лицами, обгоревшими на жестоком солнце далекого юга. Оказалось, что андалузцы могут принести нам большую пользу – они умели мастерски сворачивать высушенный испанский табак в цигарки. Сигареты перестали выдавать, но иногда нам удавалось купить в Монфлорите пачку самого дешевого табака, который на вид и на ощупь напоминал рубленную солому. Запах у него был неплохой, но сухие стебли никак не удавалось завернуть в бумагу, а если кто и ухитрялся смастерить самокрутку, то табак сразу же высыпался, а в руке оставалась пустая бумажная трубочка. Андалузцы умудрялись каким-то образом крутить великолепные цигарки, ловко подворачивая концы бумаги.
{30}
09.04.37 Танкостроение
СОВ. СЕКРЕТНО.
Экз. № 1
ПРОТОКОЛ
СОВЕЩАНИЯ У ПОМ. НАЧАЛЬНИКА АБТУ РРКА БРИГИНЖЕНЕРА т. СВИРИДОВА.
от 8 – 9 апреля 1937 года
ПО ВОПРОСУ: «Создания танка, специально рассчитанного на ведение уличного боя».
ПРИСУТСТВОВАЛИ:
Помощник Нач-ка АБТУ Бригинженер т. СВИРИДОВ.
Герой Советского союза Майор т. АРМАН.
Командир Мехбригады Полковник т. КРИВОШЕИН.
Начальник 11 Отд. АБТУ Военинженер 2 ранга т. СКВИРСКИЙ.
Начальник КБ завода № 174 т. ГИНСБУРГ.
Начальник КБ завода № 183 т. КОШКИН.
1. Обсуждение тактико-технических требований разработанных АБТУ РККА.
ВЫВОДЫ:
В результате всестороннего изучения вопроса о «танке, рассчитанном на ведение уличного боя» совещание пришло к следующим выводам.
1. Необходимо создать танк, рассчитанный на ведение уличного боя, причем этот танк должен одновременно решать боевые задачи в полевых условиях.
2. Разработку такого танка необходимо вести параллельно двумя путями: создания специальной конструкции танка и приспособления существующих танков.
3. Конструкция специального танка должна отвечать требованиям, изложенным в письме Народного Комиссара и иметь мощное артиллерийское вооружение и сильную броневую защиту. В артиллерийское вооружение танка должно входить орудие не менее 76 мм. Броня должна защищать от снаряда 45 мм противотанковой пушки с дистанции 1000 метров.
Такой танк сможет в полной мере выполнять задачи, обычно возлагаемые на средние и тяжелые танки.
4. Существующие типы танков (Т-26, БТ, Т-28 и Т-35) могут быть приспособлены путем усиления танка тараном, придания оружию больших углов возвышения (60 – 70˚) и улучшения наблюдения. В остальном приспособляемые танки сохраняют существующие свойства.
5. Для достижения у танковых пушек углов возвышения 60 – 70˚, необходимо переработать противооткатные устройства, маски с подъемным механизмом, прицельные приспособления и проверить надежность работы полуавтоматики.
6. Все требования, изложенные в письме Народного Комиссара, не встречают особых технических затруднений, кроме защиты гусениц от действия связок ручных гранат. Для решения этого вопроса необходима большая экспериментальная работа не только по линии АБТУ, но и Инженерного Управления РККА.
ПОМ. НАЧАЛЬНИКА АБТУ РККА БРИГИНЖЕНЕР подпись (Свиридов)
Отп. в четырех экз.
/ подлинный документ РГВА Фонд 31811 Опись 3 Дело 974 лист 57 – 58/
10.04.37 Николай Воронов
В апреле я получил указание возвратиться в Москву. Фуэнтес был огорчен моим отъездом и сказал, что просто не представляет, как теперь без меня будет работать…
Свои обязанности сдал нашему добровольцу, хорошему командиру, артиллеристу Н. А. Кличу.
Самые светлые воспоминания остались у меня о боевых друзьях, советских добровольцах артиллеристах, которые вместе со мной работали советниками в республиканской армии,– о А.П. Фомине, В.И. Димитрове, В.И. Гоффе, Э.В. Тойко, Н.П. Гурьеве, Я.Е. Извекове, П.А. Лампеле и других. Все они много и плодотворно трудились на фронте и в артиллерийских тылах, под огнем обучали испанских товарищей, передавали им свой опыт.
Нам полюбился испанский народ, мы горели желанием с честью выполнить наш интернациональный долг – помочь республиканской Испании отстоять свою свободу и независимость.
В последний раз я объехал артиллерийские позиции, учебные заведения, побывал на башне «Телефоники», сердечно распрощался с многочисленными боевыми друзьями по фронту, ставшими мне родными и близкими.
По странной случайности, выезжая из Мадрида, я попал под бомбежку авиации противника. Налеты вражеских самолетов преследовали нас на всем пути – в Таранконе, Валенсии, Барселоне и даже в Порт-Боу.
{28}
10.04.37 Летчик Гусев
Очередная командировка советских военных специалистов в Испанию подходила к концу. Охватить всех их центральному аппарату посольства было сложно, но командиры подразделений – артиллеристы, летчики, моряки – каждый подробно побеседовал с кем-либо в посольстве СССР в Испании.
Впоследствии, командиру эскадрильи истребителей Гусеву трудно было в подробностях восстановить по памяти беседу с военно-воздушным атташе СССР в Испании. Смысл ее сводился примерно к следующему:
– Всесторонне и критически оцените схватки и сражения, участниками и свидетелями которых вы были. Принимайте все зависящие от вас меры, чтобы помочь быстрей преодолеть недостатки, вскрытые в ходе боевой работы. Некоторые из вас несомненно встретятся на родине с руководителями партии, правительства, наркомами, авиаконструкторами, директорами заводов. Надеюсь, у вас хватит смелости сказать всю правду, отметить и недостатки, промахи, упущения…
Потом выступил Филипп Александрович Агальцов. Он был не менее лаконичен и конкретен. Над чем следует подумать? Что обсудить коллективно? О чем следует доложить в верхах в первую очередь? Таковы три вопроса, затронутые Агальцовым. Он ответил на них так.
Во-первых, надо оценить положительные качества материальной части нашей авиационной техники: самолетов, моторов, вооружения, приборов. Одновременно отметить и слабые стороны материальной части, подсказать, что именно необходимо изменить, а что заменить, усовершенствовать, чтобы техника была еще более безотказной, мощной и грозной для врага.
Во-вторых, обобщить опыт работы по подготовке летного состава: отметить хорошие результаты, не обойти молчанием недоработки. Коллективно выработать конкретные предложения, рекомендации по этому вопросу.
В-третьих, изложить свою точку зрения о составе и боевых порядках в авиации. В частности, о звене истребителей и его боевом порядке, о тактике действия разных видов авиации.
Филипп Александрович посоветовал подумать, обсудить эти вопросы сначала в эскадрильях, потом – в группе. А затем прийти к единому мнению. Единое коллективное мнение, подчеркнул он, – основа ваших коллективных выступлений при встречах в верхах, когда вы приедете в Центр.
– А то, что вас попросят обо всем написать и высказать предложения, – это уж точно. Так делали летчики всех групп, которые возвращались в Союз, – сказал Ф.А. Агальцов.
Смушкевич и Агальцов как будто читали наши мысли. И в этом не было ничего удивительного. Они часто бывали на аэродромах. Беседовали по душам с летчиками как до воздушного боя, так и после их возвращения. Присутствовали на разборах. Все, что у нас наболело, все недостатки, которые хотелось устранить побыстрей, – обо всем этом мы делились с ними, зная, что нас поймут, помогут, сообщат выше и будут добиваться выполнения наших предложений, рекомендаций, советов.
– У вас будет несколько суток, пока доберетесь до родных берегов, – продолжал Агальцов. – Используйте их для обмена мнениями. В Центре вам, видимо, предоставят время еще раз обдумать и описать все, что относится к опыту воздушных боев, проведенных в Испании. А некоторым из вас, повторяю, придется отстаивать ваши предложения в верхах. Там ничего не примут на веру без аргументации, будут задавать вопросы, и, конечно же, весьма сложные…
Разговор у Смушкевича и Агальцова был очень дельный. Как и другие товарищи, я почувствовал, что задача возложена на нас ответственная – основательно все продумать, по-настоящему обобщить накопленный опыт и все самое ценное откровенно доложить в Центре.
Наступил день отъезда. Рассаживаемся по машинам и едем в Картахену.
Подымаемся на палубу. Навстречу летчикам тянутся дружеские руки наших моряков. От командира крейсера мы узнали, что в Севастополе мы будем через десять суток. Этого времени достаточно, чтобы мы, летчики, успели обсудить узловые проблемы, которые должны составить основу нашего коллективного доклада Центру о боевой работе нашей авиагруппы в Испании. Каждый час мы старались использовать с пользой для дела.
Сравнивая летно-технические данные наших самолетов (И-15, И-16, Р-зет, СБ) и самолетов противника (Ме-109, появившийся в небе Испании в марте 1937 года, «фиат», Хе-51), мы тщательно взвешивали все плюсы и минусы. Когда речь зашла об истребителе И-16, все летавшие на нем были едины во мнении, что эта машина подчиняется лишь тому летчику, который хорошо владеет техникой пилотирования, особенно на малых скоростях, малых высотах, при резких эволюциях. Что касается самолетов И-15, СБ, то они на малых скоростях в воздухе вели себя «джентльменски»: перед срывом в штопор накачивались с крыла на крыло, «клевали на нос», словно предупреждая летчика – «Смотри в оба! Увеличь скорость, а то сорвусь».
И-16 вел себя по-иному. При потере скорости, он мгновенно, именно мгновенно, срывался в штопор. При потере скорости на левом развороте он мог свободно срываться как в левый, так и в правый штопор. Не только мне, но и всем моим товарищам по авиагруппе, истребитель И-16 напоминал норовистого коня, требующего к себе постоянного, ежесекундного внимания.
На И-16 шасси убирались вручную. Делалось это так: после взлета, на малой скорости и высоте 15-20 метров, летчик снимал левую руку с сектора газа, брал ручку управления, а правой убирал шасси. Приходилось делать более 40 оборотов рукояткой. Если же скорость увеличивалась, то шасси не уберешь без больших физических усилий. Мы пришли к выводу, что нужно совершенствовать машину, добиться того, чтобы облегчить уборку шасси. Ведь пилотировать самолет И-16 приходится левой рукой, часто – на малой скорости, малой высоте, не ослабляя наблюдения за противником. Если шасси не убраны, И-16 значительно терял свои качества как истребитель.
Вместе с тем мы не умаляли неоспоримых достоинств самолета И-16. Решили отметить в коллективном докладе Центру такие его положительные качества.
Во-первых, И-16 по своим размерам меньше, чем немецкие и итальянские истребители. Следовательно, его труднее обнаружить в воздухе. Как правило, летчики на И-16 обнаруживали самолеты противника первыми.
Во-вторых, мотор-звезда воздушного охлаждения на И-16 превосходит мотор жидкостного охлаждения на любом истребителе противника. Мотор воздушного охлаждения – надежный щит для летчика при лобовых атаках. Он живучее мотора жидкостного охлаждения. Даже несколько попаданий не выводили его из строя. Что касается мотора жидкостного охлаждения, то он выходил из строя при первом же попадании в него.
Полюбившийся нам «ишачок» мы хотели видеть еще лучшим – самым быстрым, самым мощным по вооружению, самым живучим, самым маневренным истребителем!
Вырабатывая свои предложения, летчики высказывали самые различные мнения. Каждый стремился извлечь полезные уроки из опыта воздушных боев в Испании, внести свою лепту в общее дело дальнейшего совершенствования истребителей и бомбардировщиков.
В итоге творческих диспутов пришли к следующим заключениям:
И-16: Заменить механическую уборку шасси на автоматическую (воздухом или гидравлически).
И-15: Поставить убирающиеся шасси.
Оба истребителя оснастить более мощными двигателями воздушного охлаждения, вооружить их четырьмя пулеметами (двумя калибра 12,7 или более крупного); оснастить их коллиматорным прицелом, бронеспинкой заодно с сиденьем летчика; приемо-передающей радиостанцией; кислородным оборудованием.
Мы исходили из того факта, что истребителям, вооруженным пулеметами калибра 7,62 и даже 12,7, трудно разбить строй бомбардировщиков, прикрытых истребителями. Ведь с момента обнаружения до момента сбрасывания бомб в распоряжении наших истребителей мало времени. Они успевают сделать две, максимум три атаки под воздействием истребителей прикрытия противника. Вот почему мы предлагали установить на истребителях более мощное оружие (по своей ударной силе оно должно не уступать зенитному снаряду или осколочной бомбе, взрывающейся в воздухе). Удар таким оружием по группе бомбардировщиков противника позволит расстроить ее боевой порядок, нарушить огневое взаимодействие. После такого удара наши истребители своим бортовым оружием (пулеметами калибра 12,7 мм) смогут успешнее атаковать бомбардировщики.
В своем коллективном докладе мы отметили, что установить на истребителях новое оружие можно под плоскостью (по типу бомбовой подвески) и что на эскадрилью в 12 самолетов с таким оружием можно иметь звено в четыре самолета.
Наши предложения по совершенствованию СБ заключались в следующем:
поставить более мощные и более высотные моторы, желательно воздушного охлаждения;
заменить пулеметы калибра 7,62 мм у штурмана и стрелка-радиста на пулеметы калибра 12,7 мм;
увеличить бомбовую нагрузку с 600 кг до 1200-1500 кг;
создать еще одну огневую точку – спарку пулеметов калибра 12,7 мм, позволяющую прикрывать огнем нижнюю сферу самолета.
В коллективный доклад Центру были включены предложения по дальнейшему совершенствованию организационной структуры, боевого порядка эскадрильи и звена.
Боевой состав эскадрильи истребителей мы предложили оставить прежним – в двенадцать самолетов, а число звеньев в эскадрилье сократить до трех по четыре самолета в каждом. Так практически мы и летали в Испании. Звено состояло из двух пар. Каждая из них была огневой единицей. Опыт показал, что звено из двух пар истребителей сильнее в огневом отношении по сравнению с прежним звеном (три самолета). Командир такого звена имеет более широкую свободу маневра и успешнее решает тактические задачи. А звено в три самолета сковывает свободу маневра, потому что его командир должен все время думать о своих ведомых, чтобы при энергичном маневре у внешнего ведомого хватило мощности мотора удержаться в боевом порядке звена, а у внутреннего ведомого была такая скорость, чтобы он не сорвался в штопор.
Организационную структуру эскадрильи СБ мы предлагали оставить прежней – в десять самолетов (звено – три самолета).
Обсуждая вопросы боевой и политической подготовки летного состава, мы пришли к единому выводу: в испанском небе наши летчики показали себя смелыми, волевыми, бесстрашными. Они хорошо знают тактико-технические возможности своего самолета, в совершенстве владеют машиной в воздухе и техникой пилотирования.
Вместе с тем мы внесли ряд предложений по дальнейшему совершенствованию боевой подготовки летного состава. По нашему мнению, было необходимо усилить внимание к физической подготовке летчиков, обучить их вести воздушный бой с большими перегрузками.
Опыт, приобретенный нами в Испании, показал, что нужно и впредь настойчиво обучать молодых летчиков искусству ведения огня. Мы предложили считать первым этапом такого обучения стрельбу по воздушной мишени-конусу, а в последующем – стрельбы по воздушной мишени типа планера, буксируемого со скоростью 400-450 км/час (ранее эта скорость не превышала 300 км/час). По нашему мнению, назрела необходимость ввести в повседневную боевую подготовку летчиков стрельбу по свободно летящим воздушным шарам, применяя при этом высший пилотаж.
Наши коллективные предложения охватывали и такой круг вопросов: обучить летчиков полетам с ограниченных аэродромов; настойчивее отрабатывать взлеты и посадки с попутным и боковым ветром; после ввода в строй предоставить летчику больше самостоятельности, избегая мелочной опеки, которая сковывает летчика, его инициативу.
Таковы те основные вопросы, но которым мы пришли к единому мнению, включив их в коллективный доклад Центру.
…Средиземное и Черное море – позади. С волнением по трапу с крейсера мы спускаемся на родной берег дорогой Отчизны. А на следующий день мы уже любовались рубиновыми звездами Кремля, переживали трогательные минуты в Мавзолее В. И. Ленина.
Москва открылась моему взору помолодевшей. Ее улицы и площади стали наряднее, оживленнее. Лишь первый день я и мои ребята могли знакомиться со столицей. Второй день уже был занят служебными делами. Нас принимал Командующий ВВС Яков Иванович Алкснис. Как старший группы, я доложил о прибытии из правительственной командировки. Яков Иванович поздравил нас с возвращением на Родину.
Выслушав доклад и поблагодарив нас за службу, Алкснис завершил встречу вопросом, обращенным к нашей группе:
– Сколько потребуется времени для подготовки в письменной форме доклада, обобщающего ваш опыт воздушных боев в Испании? Наступила короткая пауза.
– Десять дней хватит? – спросил Яков Иванович.
Было решено, что такого срока нам вполне достаточно. Нам предоставили дом отдыха под Москвой. Ответственным за подготовку доклада был назначен Анатолий Серов.
Еще на крейсере нам удалось выработать основу доклада, который интересовал командование. Доработку его и необходимую шлифовку мы завершили досрочно – за пять дней. Серов доложил об этом Алкснису. Командование ВВС изучило наши выводы, предложения, рекомендации. Поступило распоряжение: в Москве остаться командирам эскадрилий, их заместителям. Остальные товарищи получили санаторные путевки. Семейные путевки давались в любой санаторий на берегу Черного моря.
{47}
Нам же, командирам, пришлось еще немало поработать, чтобы ответить на вопросы, интересующие командование ВВС, Наркома обороны И.П. Уборевича и Совет Труда и Обороны
