Дмитрий Ю
Кировская весна 1936-1937
24.08.36 Михаил Тухачевский
Ровно через две недели с момента прибытия в Картахену, посол СССР в Испании Михаил Николаевич Тухачевский направил шифротелеграммой в Москву обобщающий рапорт по состоянию дел. В его основе лежали доклады членов советской военно-дипломатической миссии, прибывших вместе с Тухачевским на крейсерах, а также докладные записки советника Розенгольца и военно-морского атташе Владимира Митрофановича Орлова, которые прибыли в Мадрид поездом из Парижа. Для систематизации переписки была принята сквозная система нумерации рапортов.
Рапорт № 1 от советской военно-дипломатической миссии в Испании.
Секретно.
Генеральному секретарю ЦК ВКП(б) тов. Кирову.
Личный состав советской военно-дипломатической миссии в Испании, изучив ситуацию на местах, выявил следующее:
В связи с изменой основной части сухопутных войск перед правительством Испании встала задача сформировать вооруженные силы фактически заново. Состояние военного строительства аналогично нашей ситуации в 1917 году. Испанское правительство в первые дни после мятежа было совершенно уверено в том, что получит необходимую помощь от правительства соседней Франции, сформированного одноименным блоком левых сил «Народный Фронт», но практическая помощь к настоящему моменту из Франции не получена и получена более не будет, за исключением поступившей в Испанию небольшой группы самолетов.
Достоинствами процесса военного строительства в Испании являются:
Во-первых: повсеместный революционный энтузиазм народных масс.
Во-вторых: традиционно высокие боевые качества испанского народа, в свое время завоевавшего для эксплуататорских классов Испании значительные территории разных стран и континентов. Рядовой состав стойко преодолевает естественные тяготы военной службы, различными политическими партиями сформированы отряды милиции, по классовому составу преимущественно из рабочих и крестьян.
При этом, военное строительство в Испании до сего дня было осложнено, в основном, четырьмя обстоятельствами:
Во-первых: организация и центральное управление военными силами на сегодня отсутствуют. Боевые части имеют нерегулярную структуру, именуясь колонны, батальоны, полки, роты без всякой привязки к их численности и структуре. Наряду с вооруженными силами, различными партиями и профсоюзами организованы отряды партийной милиции и партизан, не подчиненные единому командованию с военными частями, принимающие участие в военных операциях по своему усмотрению, и по своему же усмотрению прерывающие свое участие в операциях.
Во-вторых: основная часть офицеров изменила республике и перешла на сторону мятежников, что создало острый дефицит квалифицированных командных кадров всех уровней и в армии, и на флоте (из 15 000 испанских офицеров верность присяге сохранило 200 человек). Руководят боевыми частями в подавляющем большинстве каменщики, бригадиры и проч.
В-третьих: рядовой состав в массе своей не имеет никаких самых элементарных военных навыков и понятия о военной дисциплине. Ни ходить строем, ни обращаться с винтовкой, ни метать гранаты, ни рыть окопы рядовой состав совершенно не умеет по причине отсутствия какого-бы то ни было военного первичного обучения. Штыковой бой на винтовках рядовым совершенно не известен, в ходу только навахи. Часовые несут воинскую службу по своему разумению, не зная ни устава гарнизонной и караульной службы, ни общих принципов службы часового – курят, спят на посту, едят и прочее. До мятежа 1936 года в Испании имела место профессиональная армия, почти вся перешедшая на сторону мятежников, а последнее участие Испании в военных действиях имело место в период карлистских войн – ни в Империалистической войне, ни в англо-бурской войне Испания не участвовала.
В-четвертых: формируемые правительственные вооруженные силы испытывают острую нехватку всех видов вооружения и военной техники, исключая только холодное оружие и револьверы.
Для коренного изменения ситуации с нашей точки зрения необходимы:
1) Реорганизация системы управления, обучения и построения вооруженных сил Испании: Переход от милиционной партийно-профсоюзной разнородной системы к централизованной армии под единым командованием.
2) Срочные массированные поставки военного снаряжения и организация их ремонта и производства в Испании. В первую очередь правительству Испании нужны винтовки (на первое время около 100 000) и боеприпасы к ним, ручные и станковые пулеметы (около 10000 единиц), полевая артиллерия (от 100 единиц) и боеприпасы к ней.
3) Срочно поставить как минимум 50 танков и 50 самолетов, что существенно изменит состояние дел.
4) Усиление личного состава правительственных вооруженных сил значительным числом советников со знанием испанского языка – грамотными командирами и штабными работниками, командным составом учебных воинских частей, а также военными специалистами: летчиками, артиллеристами, связистами, разведчиками, танкистами, суммарно не менее 500 человек.
С комприветом,
Посол СССР в Испании Тухачевский
Мадрид. 24 августа 1936 года
Доклад был проанализирован в советском правительстве, и в Испанию был направлен список вооружения, которое СССР бы готов поставить в Испанию, а также стоимость каждого образца. После согласования цен и объема поставок первой партии начались планирование, а затем транспортировка вооружения и военной техники в Испанию.
Не желая открывать завесу секретности, первые поставленные в Испанию партии вооружения состояли исключительно из иностранных винтовок и артиллерийских орудий выпуска до 1917 год, хранившихся к тому моменту на складах РККА в статусе «мобилизационных запасов третьей очереди».
25.08.36 Николай Воронов
Представившись товарищу Тухачевскому, я направился к нашему военному атташе товарищу Штерну, а он порекомендовал мне обратиться к начальнику артиллерии республиканской армии подполковнику Фуэнтесу.
Фуэнтес принял меня недружелюбно. Без знания испанского языка, по его мнению, я не смогу принести пользы. Подполковник самодовольно хвастался своим боевым опытом и пренебрежительно заявил, что в помощи иностранцев не нуждается. «Напрасно вы приехали. Ничем не сможете помочь испанской артиллерии», – сказал в заключение Фуэнтес и предложил найти работу в военном министерстве или генеральном штабе. Я кипел от негодования, но удержался от резкостей и, официально раскланявшись, удалился.
На следующий день Фуэнтесу было объявлено решение военного министерства Испании, и он был вынужден примириться с моим пребыванием при нем в качестве военного советника. Подавляющее большинство кадровых офицеров-артиллеристов оказалось по ту сторону баррикад. Испанская артиллерия в боевом отношении была весьма слабой. На ее вооружении состояли устаревшие орудия времен первой мировой войны, да и тех было крайне мало. Испытывался острый недостаток в боеприпасах. Зенитной и противотанковой артиллерии вовсе не было.
{28}
26.08.36 Миша Боровнюк
По окончании 7 класса школы-интерната часть ребят остались учиться 8-10 класс, а Миша Боровнюк и Егорушка Козлов записались в ФЗУ. Пионерское детство осталось за порогом, впереди ожидала новая, взрослая жизнь.
В Радищевку за ребятами заехал Сергей Петрович, знакомый вербовщика Чугунова, который так интересно рассказывал об учебе в фабрично-заводском училище, и Миша с Егорушкой сели с ним в трамвай.
*
Трамвай остановился напротив вокзала. Мы пересекли площадь, купили билеты, прошли сквозь огромный зал на перрон и сели в вагон. Поезд тронулся. За окном промелькнули станционные постройки, будочки стрелочников, редкие домишки пригородных поселков… И город остался позади.
Через полчаса поезд задержался возле высокой деревянной платформы Тушинская, и мы, высадившись, минут двадцать шли по скользкой, в лужах, тропе среди высоких сосен.
Сергей Петрович в плаще, застегнутом на все пуговицы, торопливо шагал впереди. Устало передвигая ноги, мы старались не отставать от него. В верхушках деревьев монотонно шумел дождь. Водяная пыль дрожала в воздухе, оседая на одежду бисерными капельками.
Наконец в просветах между сосен показалось серое трехэтажное здание. Дубровин показал на него рукой:
– Вот ваш дом.
Мы остановились, ошеломленные, сбитые с толку.
– Нам сказали, что мы в Москве жить будем, – проговорил Егорушка, разочарованно разглядывая дом. – Какая же это Москва?..
– Не знаю, что вам говорили, – мягко, как бы извиняясь, сказал Сергей Петрович. – Но жить вам придется здесь, другого у нас ничего нет. – И добавил, улыбнувшись первый раз за всю дорогу: – Здесь у нас хорошо…
«Сбегу отсюда», – горестно подумал я, входя в дом.
В помещении было сумрачно и тихо.
Поднимаясь по лестнице, мы встретили того самого Чугунова, который обещал нам роскошную жизнь чуть ли не на главной улице города.
– Узнаешь этих товарищей? – спросил его Сергей Петрович.
Чугунов долго и озабоченно вглядывался в нас, как бы припоминая, где он мог нас видеть, затем широкое лицо его расплылось в улыбке, и он воскликнул:
– А, прибыли! – Прежде чем сказать слово, он, выпятив губы, долго и сосредоточенно думал, а промолвив, подтверждал его упрямым кивком головы. – Прибыли, значит, – уже тише повторил он и задумался. – Так. Ладно… Сейчас мы вас определим… Куда бы вас сунуть? К кому?..
Положив портфель на перила, наморщив гармошкой лоб, он начал что-то прикидывать и подсчитывать.
– Эх, комендант! – негромко, с легким раздражением выговорил Сергей Петрович. – Наобещал ребятишкам златые горы, заманил, а теперь даже сунуть не знаешь куда!
Чугунов удивился:
– Как это я не знаю, Сергей Петрович? Сейчас решу, дайте подумать… Найдем!
Держа в руках тощие свои мешочки, понурив головы, мы топтались на лестнице, усталые, подавленные и, должно быть, по-сиротски несчастные.
Сергей Петрович неожиданно погладил меня по щеке:
– Что, Миша, не нравится?
Мне хотелось плакать.
– Уеду я отсюда, – прошептал я. – Домой поеду…
– Подожди, может быть, передумаешь, – посоветовал он. – Домой всегда успеешь.
Из коридора вышел подросток, крепыш в косоворотке с расстегнутым воротом. Перегнувшись через перила, он вглядывался вниз сощуренными насмешливыми глазами и что-то лениво жевал.
– Никита, поди сюда, – позвал его Сергей Петрович.
Никита, не торопясь, спустился и поздоровался за руку с Сергеем Петровичем.
– Прогулял, что ли?
– Дежурный я.
– Ты с кем живешь в комнате?
– С Иваном Масловым.
– Вот новеньких тебе привез, забирай, будете жить вместе.
– Не возьму, Сергей Петрович, – спокойно отозвался Никита, не переставая жевать. Засунув руки в карманы, ничуть не стесняясь, он изучал нас со скептическим любопытством. – Детдомовские… – определил он беззлобно. – Пусть комендант пристроит их в другую комнату.
– У меня нет других комнат, – поспешил Чугунов. – Делай, что тебе велят. Ты комсомолец, будешь на них влиять…
– Ну да! Вон Иван Маслов – деревенский… Как на него ни влияй, все равно метит, как бы обратно в колхоз улизнуть. И эти убегут. Я их знаю… – Он презрительно хмыкнул и подмигнул мне: – Убежишь, а?
Егорушка растерянно вертел головой, обиженно хлопая глазами. Сергей Петрович молчал, испытующе наблюдая за нами, а у Чугунова вдруг азартно заблестели глаза.
Мне стало жалко Егорушку и обидно за себя – может быть, самый последний парнишка, а важничает перед тобой, еще командовать вздумает. Я, придвинувшись к Никите, глухо, с легкой угрозой выговорил:
– А ты не зазнавайся! Подумаешь, птица какая!..
Егорушка тут же воспрянул духом и поддержал меня.
– К себе не пускай! – крикнул он. – А дом этот не твой. Вот поселимся и будем жить, тебя не спросимся!
Я отстранил Никиту и шагнул в коридор:
– Где ваша комната?
Никита перестал жевать и попятился.
– Чего вы? – удивленно спросил он и рассмеялся.
– Вот и договорились, – обрадовался Сергей Петрович. – Веди их, Никита, пои чаем…
Сергей Петрович ушел, а Никита повел нас в комнату. После сумрачного коридора она показалась нам неожиданно веселой, теплой и просторной. У стен, выкрашенных в голубой цвет, стояли четыре железные кровати, по-солдатски строго заправленные клетчатыми одеялами, рядом с ними – тумбочки, у окна – стол, накрытый белой скатертью; на нем – большой медный чайник. Несмотря на полдень, в комнате горел свет. В оконное стекло слабо ударялась ветка молодой сосны.
– Располагайтесь, – просто сказал Никита, как будто между нами не произошло никакой размолвки. – Занимайте койки. Эти две – наши, а эти свободные. Я сейчас приду. – Он взял со стола медный чайник и мягко, точно шар, выкатился из комнаты.
– Ты в самом деле вздумал уехать отсюда? – обеспокоенно спросил Егорушка, когда мы остались одни.
– А ты?
– А чего нам торопиться? Поживем немного, оглядимся, не понравится – укатим в город: дорогу теперь знаем. А пока поживем… Раздевайся.
Я разделся, повесил на вешалку короткий ватный пиджак одернул рубашку, пригладил ладонями волосы и сел столу. Чувство одиночества и заброшенности теснило грудь… Никита принес кипятку и стал разливать его в жестяные кружки и граненый стакан.
– Чаю только нет, – предупредил он с сожалением. – Откуда прибыли?
– С радищевской пионеркоммуны мы, – охотно пояснил Егорушка, развязывая мешок и раскладывая на столе яйца, пресные сдобные лепешки, оставшиеся куски вареного мяса, завернутые в чистую тряпицу поварихой пионеркоммуны в качестве сухпайка. – У него мамка дома осталась, а у меня дедушка. А ты откуда?
– Я здешний, заводской.
– И родился здесь?
– Здесь. И вырос здесь, и мать с отцом здесь живут, – объяснил Никита. – Семья у нас большая, а комната маленькая, тесно. Скоро новый дом отстроят, отцу квартиру дадут, тогда перееду отсюда… – Он осторожно, чтобы не обжечь губы, отхлебывал из кружки горячий кипяток, разговаривая, щурил синие глаза и доверчиво, простодушно улыбался.
– Ты на кого учишься? – допытывался Санька.
– На кузнеца. Вместе с отцом в цеху работаю.
– А на столяра можно?
– Можно. А ты на кого думаешь учиться? – спросил меня Никита.
– Тоже на столяра, – ответил я. – У меня отец был столяр…
– Можно и на столяра, если хочешь, – согласился Никита. – А хочешь, учись на слесаря, на токаря, электрика… Выбирай, что по душе.
– А что делают на заводе?
– Как что? Работают.
– А чего работают-то?
– Авиационные двигатели выпускаем, – пояснил Никита.
В тихих коридорах послышался топот ног, смех, возня и хлопанье дверей. В комнату ввалился Иван Маслов, косолапый увалень с оттопыренными ушами и большими мягкими губами. Он степенно поздоровался с нами за руку и не спеша стал раздеваться.
Следом за ним влетев девушка в расстегнутом пальто; в одной руке она держала желтый портфельчик, в другой – красный берет. По озорному блеску зеленоватых глаз было видно, что она хотела сообщить Никите какую-то новость, но, увидев нас, замолчала. Потом остановила на мне взгляд и сказала насмешливо: «Новенькие? Эх, какой! С хохолком!» – и метнулась обратно. Я успел заметить ее тугие косы, крупное родимое пятнышко на шее и капельки дождя на волосах.
Никита пояснил:
– Лена Стогова, командир наш, староста.
Некоторое время мы все молчали.
– А Сергей Петрович кто? – спросил я.
– Секретарь партийного комитета.
–И еще физкультурник он, лыжник и охотник – добавил Иван.
– Ну, – похвалил Никита, поднимаясь из-за стола. – Спать, что ли, будете? С дороги ведь устали…
– Постой, посидим еще, поговорим, – остановил его Егорушка.
{19}
28.08.36 ГУАП. Учебные самолеты
29 августа 1936 года состоялось совместное Совещание УВВС и Главного Управления авиационной промышленности (ГУАП) с участием Заместителя начальника ГУАП А.Н. Туполева:
О самолетах Кодрон:
1. Принять как тренировочную машину Кодрон 720 с Рено 140 л.с. и немедленно приступить к подготовке ее производства. Количество машин по заявлению УВВС на 1937 требуется 300 шт. и на 1938 требуется 500-600 шт. В связи с этим, в первую очередь, всю документацию принять от фирмы Кодрон по 720 с Рено 140 л.с. без нагнетателя. Машину пустить в производство по образцу французского самолета без каких-либо изменений, за исключением сидения пилота и приборной доски.
2. Тренировочная машины, которая потребуется для УВВС в наибольшем количестве, это двухместный самолет под Рено 220 л.с. с нагнетателем до высоты 2000 м. Ввиду отсутствия такого типа у фирмы, включить машину в план опытного строительства ГУАП.
3. Как переходный тренировочный самолет к многомоторным машинам может быть принят к постройке Кодрон 670 с двумя Рено 220 л.с. с нагнетателем до 2000 м.
С целью получения образца для серийного производства трехместного тренировочного самолета переоборудовать под наше вооружение и оборудование один из образцов этого самолета, закупленных за границей, и представить на испытание в НИИ ВВС. По прохождении испытания и разработки чертежей машину пустить в серийное производство…
4. Обязать т. МАРЬЯМОВА (Завод № 24) проработать вопрос об изменении в моторе и дать соответствующее указание в Париж для приспособления моторов РЕНО под винт типа ГАМИЛЬТОН.
5. Принять к сведению заявление УВВС о той, что потребность в тренировочных самолетах для УВВС распределяется следующим образом:
1) одномоторных одноместных тренировочных самолетов – 20% от общего количества требуемых машин;
2) двухместных одномоторных – 60%;
3) трехместных двухмоторных – 20%.
{36}
30.08.36 Георгий Жуков
В преддверии маневров 1936 года в Белорусском Военном округе было организован ряд предманевренных учений, одно из которых было проведено в районе города Слуцка под руководством командующего войсками округа С. К. Тимошенко.
Тема учения была «Встречный бой стрелковой дивизии с кавалерийской дивизией».
Если в 1927 году при штатной численности 12 800 человек стрелковая дивизия имела 54 орудия, 189 станковых и 81 ручной пулемет и была совсем без танков и зенитных средств, то стрелковая дивизия 1935 года примерно при той же численности имела уже 57 танков, до сотни орудий, 180 станковых, более 350 ручных и 18 зенитных пулеметов.
Учение началось ранним сентябрьским утром. Стояла хорошая погода. Осенняя свежесть бодрила бойцов, все были в приподнятом настроении. С тактическим заданием личный состав ознакомился еще с вечера, а в течение ночи части дивизии готовились к выступлению. На первом этапе предстояло захватить и преодолеть узкое дефиле.
Этот маневр имел важное значение, особенно для передовых частей, так как за болотистым массивом находился тактически важный рубеж высот, с которых открывался хороший обзор местности. Сама местность обеспечивала рассредоточение дивизии на широком фронте, что всегда немаловажно в условиях встречных сражений. В качестве передового отряда кавдивизии нами было решено назначить часть сил 4-го механизированного полка, состоявшую из легких танков, бронемашин, моторизованной пехоты и артиллерии. Благодаря своей подвижности такой отряд обеспечивал быстрый захват и преодоление дефиле и последовательный выход на важнейшие рубежи, не говоря уже о том, что нам было необходимо быстрее войти в соприкосновение с «противником».
По кратчайшим расстояниям, в стороны от направления движения, там, где был плохой обзор местности, выехали кавалерийские отдельные разъезды. Как только получили радиосигнал от передового отряда о прохождении дефиле и выходе передовых подразделений на первый рубеж, мы дали радиосигналы главным силам: немедленно начать поэшелонное передвижение через дефиле с целью выхода в исходные районы для захвата основного рубежа.
Через два часа все главные силы, преодолев болотистое пространство, вышли на свои направления. Штаб дивизии и командование к этому времени находились в центре этих сил. Из донесений передового отряда и его разведорганов стало известно, что навстречу нашей дивизии двинулась по основному направлению колонна в составе двух полков с артиллерией, отдельной колонной один стрелковый полк, усиленный артиллерией. Разведывательные органы «противника» находятся впереди авангардов на удалении 6-8 километров. А судя по тому, что и разведывательная авиация не летала, мы были уверены: «противник» пока еще не обнаружил нашу группировку на марше.
Как всегда неожиданно, к штабу подъехал С. К. Тимошенко.
– Что вам известно о «противнике»? Где части вверенной вам дивизии? – спросил он.
Я показал на своей карте, где части «противника», где и в какой группировке находится вверенная мне дивизия, а также доложил свое решение. С. К. Тимошенко попросил показать и отметить на его карте район, где я думаю атаковать «противника», и направление ударов полков.
– Это предварительное решение, если, конечно, не будет серьезных изменений обстановки, – сказал я.
По улыбке С. К. Тимошенко понял, что попал в точку. Это придало мне больше уверенности.
– Как будете доводить свой приказ до полков и где будете сами в период сближения и завязки боя? – спросил он.
Я ответил:
– В правую колонну 20-го кавполка, который имеет задачу сковать «противника», в составе стрелкового полка поедет начальник оперативного отдела Архипов, 19-й кавполк, усиленный дивизионом артиллерии и эскадроном танков, будет действовать против главных сил «противника» с фронта. Туда приказ передаст мой заместитель комбриг Дрейер. Главным силам дивизии, которые должны обойти с фланга группировку «противника» и атаковать ее с тыла, приказ передам сам. Там же буду находиться до конца боя. Сейчас одновременно с выездом в части моих делегатов будут переданы короткие приказы по радио.
– Желаю успеха, – сказал С. К. Тимошенко в машину, уехал в сторону «противника».
Как мы и рассчитывали, 19-й и 20-й кавполки завязали с фронта жаркий бой с подошедшим «противником», что облегчило нашим главным силам ориентирование в обстановке.
Но каким беспечным оказался наш «противник»! При обходе его с фланга и при развертывании наших главных сил у него в тылу нас никто не обнаружил. Остановившись на одной из высот, мы видели: один стрелковый полк «противника», развернувшись фронтом на запад, ведет бой с нашим 19-м кавполком, который занял очень хороший огневой рубеж. Другой совершает обходное движение по пахоте, видимо, с целью выхода во фланг 19-го кавполка, который «противником» был принят за нашу главную группировку.
В это время из-за перелесков, развернувшись в боевые порядки, двинулись наши танки, за которыми следовали в предбоевых порядках главные силы дивизии. Открылся шквальный огонь танков и артиллерии. А затем послышалось громкое тысячеголосое «ура». Как это и бывает во встречном бою, что произошло дальше – понять было трудно.
Что же все-таки случилось? Какая сторона лучше маневрировала, быстрее развернулась и удачнее нанесла удар? Об этом мы узнали только на разборе, который состоялся тут же в поле. Разбор произвел лично командующий Семён Константинович Тимошенко. Минут пять он ходил молча перед строем командиров обеих дивизий, и затем, остановившись, начал так:
– Я сегодня ночью в вагоне с удовольствием прочитал книгу «Канны», которую вы, товарищ Иссерсон, написали. (Иссерсон был командиром 4-й стрелковой дивизии.) Но вот здесь, в полевой обстановке, у вас «Канн» не получилось, да и, вообще говоря, ничего не получилось.
А затем, разгорячившись, продолжал:
– Как это можно допустить, чтобы стрелковая дивизия дала себя окружить и разбить во встречном бою с кавалерийской дивизией? Как могло получиться, что сам комдив и его штаб были захвачены во время завтрака на поляне, когда обстановка требовала от них особой бдительности и разведки «противника»?
Указав на ряд серьезных недостатков в действиях 4-й стрелковой дивизии, Семён Константинович Тимошенко сказал, что 4-я кавалерийская дивизия произвела на него хорошее впечатление.
Нам, кавалеристам, было приятно слышать похвалу командующего, но в то же время мы были искренне расстроены неудачей 4-й стрелковой дивизии, с которой находились в одном гарнизоне и очень дружили.
{31}
