Джули Дейс
Наша цель
– Тебе помочь? – обращаюсь я, чтобы найти повод уйти и оставить Джареда одного для сбора мыслей и разговора.
– Давай, – соглашается она, улыбаясь и кивая головой, после чего, вновь переводит взгляд на мужа: – что-нибудь принести?
– Нет, спасибо.
Лизи посылает ему улыбку, говорящую что-то наподобие «всё хорошо» и первая заходит в дом. Я же задерживаюсь на несколько секунд, чтобы сказать несколько слов.
– Просто выслушай, никто не просит тебя целовать его в обе щеки и бросаться на шею. Каждый может ошибиться, ты тоже ошибался.
Оставляю Джареда одного, и искоса бросаю в его сторону взгляд перед тем, как зайти в дом. Пройдясь по волосам пятерней, он снова хмурится, и я решаюсь немного поднять его настроение.
– Тебе пора подстричься, иначе я ночью буду ложиться рядом, и плести тебе косички.
Уголки губ брата приподнимаются, и он показывает мне средний палец, над чем я смеюсь и окончательно оставляю его одного. Присоединюсь к Лизи на кухне, дав понять, что мы ушли не просто так, но дядя не дурак, он и сам понимает наш намёк. Спустя несколько минут, диван пустеет, и мы остаёмся вдвоём.
– Говори, что делать.
– Маринуй курицу, приправа рядом с тарелкой, – указывает она в правую сторону от меня.
Киваю и приступаю к заданию. Последующее время мы молчим, хотя у меня десятки вопросов к ней. Алекс сказала, что Лизи ничего не знает, но я не уверен, она просто не может не знать, они всегда всё друг другу рассказывают, это не может быть исключением. Я хочу знать мнение Лизи, которая обычно молчала, в то время как Джаред открыто прикалывался и называл меня идиотом, кстати, я где-то с ним солидарен. Телефон подаёт сигнал о новом сообщении, и я скорей тороплюсь проверить отправителя. Но когда смотрю на экран – разочарованно выдыхаю, потому что ответа от Алекс так и не поступило, всего лишь уведомление от Гарретта о завтрашней тренировке. Сую его обратно и опираюсь ладонями на столешницу.
– Тебе плохо? – обеспокоено щебечет Лизи.
– Дерьмовей некуда, – соглашаюсь я.
В карих глазах отражается полное понимание моего ответа, и я посылаю ей короткую, но полную грусти, улыбку. Как бы ни хотелось, Лизи мне не помощник, разве только слушатель. Она не убедит Алекс, как и кто-то другой.
– Как дела в команде? – улыбается Лизи, и я точно знаю, что она пытается вырвать меня из мрачных мыслей.
– Можно сказать отлично, как на работе?
– Я.. хочу уволиться, только не говори Джареду.
Поворачиваюсь к ней полностью и вскидываю брови.
– Там всё печально?
– Не знаю, я просто хочу сменить род деятельности… но он не позволит.
– Почему?
– Он не пустит меня туда назад…
– Лиз, – выдыхаю я, – это хреновая идея, я бы тоже не пустил, да и не пущу. Может, взять альтернативу на другом канале? Ты пробовала?
– Нет. Честно говоря, я даже не думала об этом.
– Почему? У меня в квартире двести каналов, которые работают, ещё столько же платных. Просмотри варианты с открытыми вакансиями.
– Посмотрю после ужина, – улыбается Лизи, – только не говори Джареду.
– Я уже понял, – смеюсь я, – не скажу.
– Если получится, то скажу ему, когда получу должность.
– Только читай контракт, иначе поиграешь в висельницу с помощью рук Джареда.
– Это точно, – хихикает она.
Подставляю руки под струю воды и смываю масло, смесь и всё остальное, что вручала мне Лизи для маринада. В эту самую секунду, дверь распахивается и на порог влетает парочка счастливых лиц, вслед за которыми появляется не менее довольная Рейчел с мокрым пиджаком в руках.
– Мы стирались в фонтане, – смеясь, сообщает она.
– Мы купим новый, – с улыбкой, говорит Лизи, после чего переводит взгляд на Мэди и Мэйса: – бегом мыть руки, скоро будем кушать.
Что делает эта парочка? Визжа, несётся не в ванную, а на задний двор. Сейчас Джаред и Питер будут их подданными, потому что качели уже предчувствуют свою работу. Я оказываюсь прав, когда через минуту слышу смех и улюлюканье, доносящееся с детской площадки.
– А где Алекс? – обращается Рейчел, заключив меня в свои объятия.
– Она…
– Сегодня допоздна, куча работы перед выходными, – помогает мне Лизи, за что я благодарно ей улыбаюсь.
– Хорошо, передавайте привет. Чем помочь?
– Уже всё готово, сейчас поставлю курицу и всё.
– Накрою на стол? – улыбается Рейчел.
– Да, – кивает Лизи.
– Во дворе?
– Да, зачем сидеть в четырёх стенах.
Я снова погружаюсь в помощь Лизи и Рейчел, успевая носить посуду и приборы, пока Рейчел раскладывает их по столу. Искоса смотрю на Джареда, он снова стал монстром для детей, которые приближаясь к нему в воздухе, начинают визжать и убирать ноги под себя, а Питер наблюдает за всем с улыбкой на губах. Даже если между ними не воцарился мир или он только начал зарождаться, я всё равно рад тому, что дядя видит то, каким отцом стал его сын. Переставляю себя на его место и тоже улыбаюсь. Когда-нибудь я тоже хочу видеть то, каким человеком станет мой сын или дочь. Никто из нас не думал, что он может измениться или вообще был с мозгами в голове, а не ветром.
Для того чтобы желать чего-то большего, нужен определённый человек. Тот, с кем ты будешь желать этих перемен, которые перевернут жизнь с ног на голову. Джаред говорил, что Мэди и Мэйс влетают в их спальню и его утро начинается с того, что по голове ходит парочка ног, а на соседней подушке посмеивается Лизи до тех пор, пока ей не наступают на волосы, после чего ей уже не так смешно, как до этого. Они прямое доказательство того, что нужен лишь свой человек рядом. Они есть друг у друга, а у меня есть мой человек. Алекс всегда была только моей и всегда будет. Просыпаясь, на соседней подушке я хочу видеть именно её. Другие варианты исключаются.
Когда стол полностью готов, мы рассаживаемся по местам. Рядом стулья занимают Мэйс и Мэди, а это означает только то, что чистым из их дома я не уйду. И это подтверждается, когда на ногу приземляется салат, из-за чего Мэди виновато хлопает голубыми глазами, а Мэйс тихо посмеивается с другой стороны.
– Дайте друг другу пять, пока я делаю вид, что это случайность, – смеюсь я, пока парочка озорных лиц, улыбаясь, засовывает по новой порции в рот.
Тяжело выдохнув, Лизи качает головой и протягивает мне салфетку.
– Мультиков не будет, – заявляет она, смотря на детей, которые больше не так довольно, а скорей угрюмы.
– А у меня будут, – смеясь, вступает Джаред, из-за чего их лица озаряются надеждой. Получив подмигивания, парочка шалунов тоже расплываются в улыбке.
– Картер, ты неисправим.
– Я знаю, малышка, – улыбаясь, он целует её в щёку и немного пританцовывая, ёрзает на стуле и с аппетитом уплетает ужин.
– Нужно приезжать к вам чаще, но лучше вы к нам, – улыбается Рейчел, – кстати, всё очень вкусно. Спасибо, Лизи.
– Да, было бы неплохо, – добавляет Питер, – последний раз вы прилетали год назад.
Вилка в руках Джареда застывает, что замечаю только я. На какой-то миг, его глаза темнеют ещё больше, но с протянутым выдохом, плечи и спина брата расслабляются, а взгляд становится теплее. Стихия обошла нас стороной, чему я рад.
– Кстати, Том, вам тоже нужно приехать, вы вообще не были у нас, – продолжает Рейчел, – приезжайте вместе, иначе мы забудем, как выглядит твоя девушка.
– Она, кхм, очень поменялась, – говорю я.
– В хорошую сторону?
– Определённо да, – соглашаюсь я, кивая головой в подтверждение.
– Это же прекрасно, – улыбается Рейчел, – вы столько лет вместе, редко встретишь пары со школьных парт.
– Да, – подавлено, но стараясь улыбаться, снова киваю я, пока Лизи опустила взгляд в тарелку, а Джаред выгнул бровь, смотря на меня. Засранец.
И дерьмово, что я плохо скрываю свои эмоции, потому что Рейчел смотрит на меня с замешательством.
– У вас всё хорошо?
– Немного поругались, – выдыхаю я, а по лицу Джареда скользит усмешка. Уверен, ещё одно слово от меня, и он заржёт во весь голос.
– С кем не бывает, – немного улыбается Рейчел, – всё наладится.
– Надеюсь.
– А ты чему так доволен? У твоего брата проблемы, – хмурится она, смотря на сына.
– О, да, он в заднице, – ёрничает Джаред, за что получает толчок локтем от жены и её «заткнись» взгляд.
– Хочу напомнить, что ты тоже в ней был.
– Не-а, не был.
– Хочешь об этом поговорить?
– Не особо, – смеётся он, протянув руку по спинке стула Лизи.
– Если ты сейчас не заткнешься, то будешь, – сообщает Лизи.
Джаред закатывает глаза и передразнивает её писклявым голосом, из-за чего я посмеиваюсь. Он точно неисправим, возможно, это даже хорошо. Сейчас я понимаю, что подобные шутки лишь мотивация и стимул для меня.
– Всё в порядке. Я всё исправлю, – посылаю короткую улыбку Рейчел и вновь принимаюсь за ужин, пока Мэди отвлекает её тем, что тянет к себе и шепчет мольбу дать сладкого, из-за чего Лизи качает головой.
К сестре присоединяется Мэйс. Заползая на руки к Лизи, он крутит кулоны на её шее и что-то тихо бормочет. Отличная пара: Бони и Клайд, только в роли родственников. Превосходный способ отвлечь и получить своё. Они действуют сообща, что даже смешно. Но больше всего меня радует то, что Джаред и Питер сидят по соседству друг от друга, это хороший знак. Телефон в кармане сигналит, и я вновь спешу его достать, но вспоминаю прошлое сообщение и перестаю так яро тащить его из джинс. Когда взгляд находит имя отправителя, сердце делает тройное сальто. Открываю сообщение и отвожу душу обычным: «Спасибо, они все красивые». Взаимных слов нет, но она ответила, а для меня достаточно и этого.
Глава 16
Алекс
Захожу в кабинет и вновь улыбаюсь. Во-первых, сегодня пятница, во-вторых, у меня хорошее настроение, в-третьих, стаканчик кофе дымится на рабочем столе. Нежные ароматы букетов заполняют стены, и такой дурманящий аромат, мешающийся с кофе – заставляет улыбку расползаться по лицу, как и голову кружиться. Как только дверь закрывается, а я делаю несколько шагов к столу, в дверь стучат.
– Войдите.
На пороге тут же появляется Фрэнк. Удивление так и скользит по его лицу, когда взгляд проходится по букетам и возвращается ко мне.
– Мои догадки верны?
– Смотря, о чём ты думаешь, – смеюсь я, ставя купленный стаканчик бодрости на стол, а на спинке кресла повисает ремешок сумки.
– Ты же не сама даришь их себе, – улыбается он.
– Почему бы и нет?
Занимаю рабочее место и делаю глоток, пока Фрэнк состряпал недоверчивую рожицу. Конечно, я не дарю их сама себе, но знаю, кто дарит, это заставляет моё сердце вмиг собирать собственные осколки, а разум парить в небесах, но одновременно с ними, душа сгорает от боли. Я не выкидываю их, я просто не могу это сделать. Такая попытка была, но она с треском провалилась, чему я немного рада. Теперь букеты занимают своё место в кабинете. Не знаю, почему не унесла их домой.
– Можно поздравить?
– С чем?
– С воссоединением и.. завершением стажировки, – улыбается Фрэнк.
– Первое вряд ли, и разве уже прошёл месяц?
– Прошёл, – кивает он, – отметим?
– Ты меня оставляешь?
– Думаю, мы оба знаем ответ, так и?
Визгнув, подскакиваю на кресле и бросаюсь к Фрэнку с объятиями.
– Спасибо, – верещу я у его груди, попутно обливаясь слезами, – ты самый лучший начальник и друг на свете.
– Спасибо, – смеётся он, – встречаемся в семь?
– Где?
– У меня есть одно место на примете, тебе понравится.
Возвращаюсь на рабочее место и сияю от счастья, ёрзая по креслу. Не думала, что буду рада прохождению стажировки, которую, кстати, даже не ощущала, и получению работы.
– Хорошо, ты будешь один?
– Да, – лицо Фрэнка тут же меняется, тем самым делая укол в сердце.
– Что произошло?
– В плане?
– Я же не слепая, скажешь?
– Мы решили взять паузу, – выдыхает он, – но это не так важно. У меня кое-что есть для тебя.
Свожу брови на переносице и меняю тон.
– Не говори так, это важно для тебя… и для меня тоже. Ты не посторонний человек, я хочу, чтобы у вас всё наладилось.
– Люди любят хоронить живые отношения и воскрешать мертвые. Тебя, кстати, это тоже касается, судя по кабинету. Ты больше не виделась с ним?
– Эм… несколько дней назад, он приезжал сюда, и мы немного поговорили.
– Судя по цветам, разговор прошёл хорошо.
– Не совсем. Иногда простого «прости» недостаточно.
– Согласен, – улыбается Фрэнк, – но не будь ты нужна ему, в твоём кабинете было бы пусто.
– Может быть, я не хочу торопиться. Он оставил меня, где гарантии, что не оставит ещё раз?
– Нигде, Алекс. Никто не даст тебе таких гарантий. Незачем клясться в вечной любви. Это глупо и по-детски. Лучше молча делать, чем слушать клятвы. Верность, уважение, любовь – могут исчезнуть в один миг, ты и сама не заметишь как, потому что это были лишь слова. Мы каждый день что-то говорим, и не всё то, что мы говорим, является правдой. Твоё дело чувствовать и хотеть этого. А где есть желание – есть всё.
– Минутка мудрости от мистера Ли, – улыбаюсь я.
– Пользуйся на здоровье, – посмеивается он.
Фрэнк посылает мне короткую улыбку и направляется к двери, по которой стучат. И я спешу остановить его перед тем, как она откроется. Неважно кто там, потому что у меня есть, что сказать ему.
– Минуту!
Положив ладонь на ручку, он поворачивается ко мне с вопросительно выгнутой бровью.
– Пока ты не ушёл, я хочу сказать.
– Что? – улыбается он.
– Спасибо.
– За что?
– За всё, – пожимаю плечами и посылаю ему ответную улыбку, – за то, что имел наглость подсмотреть в мой ежедневник; за то, что нашёл меня на каком-то крыльце; за то, что пошёл со мной к моим друзьям; за то, что поддерживаешь; за то, что дал работу. И.. за то, что насильно стал мне другом.
– Ты сама хотела, чтобы я стал твоим другом, – улыбается Фрэнк.
– Может быть, – смеюсь я. – У меня ещё один вопрос. Где Мартин?
– У него командировка, скоро вернётся, – говорит он и открывает дверь.
Знакомый парень стоит в пороге, переводя взгляд с Фрэнка на меня. В руках у него очередной букет, чему я улыбаюсь, а Фрэнк посмеивается.
– Мисс Блин, – сообщает Фрэнк, становясь моим начальником, – кажется, кто-то не теряет надежд. Скоро у нас будет цветочный отдел, задумайтесь над данной колонкой.
– Хорошо, – киваю я.
Успев подмигнуть мне, он удаляется, а я поднимаюсь с кресла и ставлю подпись напротив собственного имени и фамилии, получая новый букет из ромашек. С таким темпом, этот парень станет мне родным, потому что на сегодняшний день я вижусь с ним больше, чем с родителями и друзьями. Закрываю дверь, оставляя за стеной любопытные взгляды, которые ловят подобный подарок не первый день. Рассматриваю букет со всех сторон и вдыхаю божественный аромат цветов. Подхожу к столу и кладу его на поверхность, улавливая взглядом небольшой квадратик, выпавший из букета. Непонятно почему, но ноги дрожат, как и руки. Я не знаю, что там написано, но видя то сообщение от Тома, я пытаюсь остановить себя в желании броситься к нему на шею, простив всё на свете. Наверно, не оставшись во мне капля гордости и самоуважения, я бы сделала это ещё тогда на первом матче, куда меня привезли Лизи и Джаред. Я не могу понять собственные чувства, которые одновременно твердят простить и бежать без оглядки. Смотря со стороны, могу сказать, что сейчас топчусь на месте, со слезами оглядываясь туда, где была влюблена и счастлива, и при этом поглядывая в неизвестное будущее.
Я никогда не думала, что останусь одна. Я всегда знала, что он будет рядом, что никуда не денется, как и я от него. Оказывается, всё может измениться по щелчку пальцев. Глупо винить одного. Виноваты всегда двое. Где-то ошибалась я, где-то он. Оба хороши. Сейчас, я знаю, что, заснув одна – проснусь в одиночестве. Как бы хотелось или не хотелось, образ Тома врывается в память и ложится на соседнюю подушку. С замиранием сердца, я всегда поворачиваю голову – вижу там пустоту и темноту, от которой становится одиноко и не по себе. Спустя несколько месяцев, я не могу привыкнуть к подобному повороту судьбы на сто восемьдесят градусов. Восемь лет быть с одним человеком, прожить с ним несколько лет вдвоём под одной крышей и вмиг потерять своё защитное крыло, щит, опору – подобно удару под дых. Когда из тебя разом выбивают всякие чувства, органы и желание.
Выпадаю из реальности под музыку, не торопливо подыскивая материал для будущей статьи и ожидая подтверждение от Фрэнка за ту, что была отправлена ему вчера. Всё то, что я делала раньше – кажется таким далёким, чуждым и вовсе не моим. Не знаю почему, но именно из-за подобного исхода, хочется поменять себя полностью: перестроить, переделать, изменить. Начиная внешностью, заканчивая внутренним миром, хочется показать то, что ты станешь только лучше, что ничто не сломит тебя, даже если ты умираешь изнутри – на лице всегда будет присутствовать маска улыбки. И сейчас я понимаю Лизи, которая носила эту маску: танцевала, шутила и улыбалась. Но лишь я знаю, и только я слышала, как она всхлипывала ночами в своей комнате. Я слышала это ни один раз, но ничем не могла помочь так же, как и она сейчас мне. Словами рану не зашить. Было больно, я чувствовала, как ломается и рушится самый близкий человек на свете, но я оставалось безоружной, могла лишь свернуть шею Джареда, и одновременно не могла, ведь он страдал не меньше, разве только не скрывая эмоций, ломая и круша всё, что попадалось на глаза. Да и она бы меня не простила. Живя сейчас в соседних комнатах, она бы слышала то же самое. Отчаянье написано на моём лице, но я переняла ту маску, которой пользовалась она, как минимум перед ними или Томом. Это бессмысленно занятие, ведь именно они знают меня как никто другой, но я всё равно занимаюсь подобной глупостью. Кому-то легче высказываться, выплакивать всю боль у кого-то на плече, мне же легче быть одной. Знать, что никто не видит моих слёз.
Странное время: девушки, женщины пытаются скрыть свои слёзы, прячась за независимостью и силой. Показывая, что нам ничто нипочём, горы по колено – мы может усугублять ситуацию. Наверно, нужно показывать свою слабость, но это страшно. Страшно представить, что кто-то может воспользоваться и вытереть об тебя ноги, либо же вытирать. Но, как ни странно, многие с этим живут, ежедневно сталкиваясь с унижениями, побоями и мужским небрежным обращением, как с товаром, предназначенным для одноразового использования. Я не могу судить всех, ведь ситуации у всех разные, но это есть и будет.
Игра в хорошего и плохо полицейского, где сегодня ты хороший, а завтра уже плохой. Нельзя идеализировать человека, и нельзя демонизировать. Нельзя требовать от кого-то соответствовать какому-то образу, как в кино: плохой – совершает только плохое, хороший – делает всё правильно. Нельзя делить мир на чёрное и белое, каждый шаг, день, год или какое-то событие имеет свою краску, свой уникальный оттенок. До прихода в издательство, я часто проводила параллели и переносила ошибки другого на кого-то ещё: Артур и Лизи, которые до чёртиков пугали тем, что я могу повторить подобный исход. У меня получилось, ведь я почти поставила клеймо на Фрэнка, который в корне поменял данные предубеждения, выстроенные в голове. Это моя игра, где я проиграла. Он другой, как и все остальные. Каждый человек – единственный в своём роде. Один такой, не существует копии. Нет на свете второго тебя.
Смотрю за окно, кусая колпачок ручки, который кажется слишком вкусным. Тишина и спокойствие длилось не долго, потому что на порог буквально заваливается девушка. Та самая девушка, которая была с Томом и мой внутренний мир валится.
– Привет, а где Гвенет? – спрашивает она, пока я хватаю ртом воздух.
Собираюсь с силами и пытаюсь успокоить бурю внутри себя.
– Привет. Не знаю.
– А мы случайно не встречались?
– Может быть, – и тебе лучше скрыться с глаз.
– Ладно, спасибо, – улыбается она и покидает кабинет.
Хочется кричать от боли и одновременно благодарить судьбу за то, что она не носит имя Гвенет. Но это означает только одно: даже если она не Гвенет, она точно общается с ней и достаточно хорошо, чтобы вваливаться на порог, как к себе домой. Голову кружит, а тот отвратительный осадок одного слова от Тома, снова эхом разносится по сознанию.
Было.
Хочется бежать, а ещё хочется упасть и не двигаться одновременно. В последнее время я слишком противоречива. Я не могу пойти к Фрэнку как минимум из-за того, что сегодня пятница и у него куча работы, хочется позвонить Лизи и бесконечно реветь в трубку, хочется молчать и разобраться самой. Эти чувства расщепляют на тысячи частиц. Сотни выходов решений при определённом выбранном пути. В итоге я выбираю тот, где ничего не делаю, а таращусь на ту бумажку на полу. Дверь снова открывается, а я хватаю её со стола и обращаю взгляд к рамкам с фотографиями. Их уже две. На второй те, кто стал мне второй семьей: Джаред, которого целуют Мэди и Мэйс в обе щёки, пока мы держим их в воздухе. Это случайная фотография, сделанная Беккой. Мы смеёмся, потому что Мэди укусила его, а не поцеловала, и поэтому лицо у Джареда забавно скривилось. Не считая тех смешных с Томом, эти две, где есть я, Лизи и Бекка, и вторая с их семьей – мои любимые, потому что живые.
– Привет, – приветствует меня девушка примерно двадцати шести лет, с каштановыми волосами, чёрными, как смоль глазами и немного удивленной, но вежливой улыбкой.
– Привет, – отвечаю я, сжимая бумажку в руках. Кажется, на моём лице отражается страх, удивление, печаль, к которым я добавляю дружелюбную улыбку. Отличный вид.
– У тебя тут всё в порядке? – спрашивает она, проходя к свободному столу, который, по-видимому, принадлежит ей. Ставит сумку и вновь обращает взгляд ко мне: – Гвенет.
– Алекс, – киваю я, ответно представляясь.
– У тебя испуганный вид.
– Сегодня сюрпризы с утра валятся один за другим.
– Я вижу, – улыбается девушка, махнув головой в сторону цветов у окна.
В эту самую секунду, дверь вновь распахивается, и причина моего ужаса на лице появляется на пороге, распахнув руки в разные стороны. Девушки обнимаются, как старые друзья и я улавливаю разницу размером с пропасть между ними и нами. Лизи и я никогда не скрываем эмоции. Мы всегда летели в объятия друг друга с визгом и широченной улыбкой на лице, где бы ни находились. Разве только мы – лучшие подруги, а они могут быть просто друзьями. Не теми, кто надевает твой лифчик, потому что свой намочила; не теми, кто доедает последний кусочек пиццы, после чего смеётся в лицо; не теми, кто ревёт друг у друга на плече по поводу и без. Бесконечное перечисление. Девушки отлипают друг от друга, и Гвенет тянет руку к шкафу, из которого достаёт стеклянную вазу.
– Могу одолжить, – предлагает она с тенью улыбки.
– Спасибо, – киваю я, вспоминая о новом букете, который, кстати, покоится почти перед моим лицом.
Поставив вазу на мой стол, она замечает рамки и указывает пальцем:
– Можно?
– Конечно, – киваю я без раздумывания.
С улыбкой, она разглядывает фотографии, и к ней подключается рыжеволосая девушка, пока они рассматривают снимки, мой взгляд скользит по ней, хотя агрессию из-за боли я пытаюсь подавить и скрыть. Чёрные брюки с высокой посадкой поддерживаются на талии с помощью ремня, в них же заправлена лёгкая нежно зелёная блузка с прозрачными рукавами в виде колокольчика. Яркие зелёные глаза сочетаются с пухлыми губами. Не буду отрицать, она определённо красивая и привлекает мужской пол. В ней буквально есть всё: красота, фигура, длинные ноги, и, чёрт возьми, какое-то спокойствие, чего всегда хотел Том. Последнее отсутствует во мне, как и ноги от ушей. Вряд ли мы можем встать в одну линейку в модельном агентстве. Первый раз я чувствую себя неуверенной, из-за чего замыкаюсь в себе. Я не успела рассмотреть её тогда, но могу это сделать сейчас. И от того, что я вижу – не по себе. Я люблю выглядеть хорошо, но сегодня на моей голове пучок, и небольшое количество распущенных волос. Ерзая в кресле, я поднимаю взгляд к её лицу. В отличие от подруги, девушка хмурится и пристально всматривается в фотографию, где есть Картеры и я. Если она знакома, и даже больше, чем знакома с Томом, ей известны мои друзья. Зная Лизи, она никогда не пойдет на конфликт, будет улыбаться. Если они были в одной компании, то именно так и было. Моя лучшая подруга может вырвать за меня волосы, но не пойдёт на это без резонного повода. Эта девушка не сделала ничего ей так же, как и мне, ей просто понравился тот же человек. Возможно, так я утешаю и успокаиваю себя, ведь желание стукнуть её о стол – имеется.
– А этот парень, он их отец? – спрашивает первой Гвенет.
– Да, – не успев открыть свой рот, меня перебивает рыжеволосая девушка, теперь уже рассматривая меня. – Откуда ты их знаешь?
– Это моя лучшая подруга, её муж и их дети.
– Ого, – удивляется Гвенет, – они так молоды и уже двое детей.
– Они двойняшки.
– Кажется, что я могла его где-то видеть.
– Он занимается боксом, возможно, видела чемпионаты по телевизору.
– Вполне может быть, он красавчик, – улыбается она.
– Ага, – киваю я. Именно также подумала я, когда впервые увидела Джареда ещё издалека в школе. Моё мнение о нём постоянно меняется. Но Лизи назвала его придурком, что к нему прицепилось по сегодняшний день. Он наш придурок.
Рыжеволосая девушка продолжает молчать и метать взглядом между мной и рамкой, что не совсем приятно. Я не люблю быть центром пристального внимания. И не думаю, что Том что-то рассказывал ей о прошлом: обо мне. Он, как и Джаред, не любит делиться личным.
– Я видела его на днях, – наконец-то, говорит она, обращая внимание к подруге, – он приходил.
Кровь отхлынула от моего лица, а спина, как и ногти, так сильно вжалась в кожу кресла, что я могла легко слиться с ним, как профессор Слизнорт превращается в кресло. Сначала я убью Картера, а потом это сделает Лизи.
– Сюда? – спрашивает Гвенет.
– Нет, на стадион.
– Он играет в бейсбол?
– Нет. Его брат играет.
– Брат такой же красавчик, как он? – улыбается Гвенет, в эту же секунду лицо её подруги становится мрачней прежнего. – Чар? Ну?
– Не будем об этом, – спустя минуту, отрезает она.
– Подожди, ты случайно не про него рассказывала? – с пылким интересом, удивляется Гвенет, положив ладонь на плечо девушки.
– Я не хочу об этом говорить, – цедит вторая, и я уже хочу перебежать на сторону Гвенет, чтобы узнать вторую правду. Глупо, но да, я хочу знать, что он не врал мне, что ничего не было, кроме поцелуя.
Кусаю внутреннюю сторону щеки, потому что тошнота подступает к горлу, а картинки с подобным моментом так и норовят заползти в голову. Я представляла это миллион раз в различных версиях, продолжительности и положении, и ничего из того, что было – не было приятно. Наоборот, таким образом, я лишний раз убивала себя. Я могу добить себя, узнав правду, а могу успокоить, если это не было таким романтичным, эротичным, страстным и желанным. Привет, моё противоречие, я вновь рада приветствовать тебя в своём разуме.
– Не расстраивайся. Он урод, мы же так решили? – с поддержкой, поглаживает её плечо Гвенет.
– Так, – кивает она.
– Урод? – вырывается изо рта, за что я мысленно отрезаю собственный язык, потому что произнесла вопрос вслух.
– Да, – жмёт плечами Гвенет, – он бр…
– Не надо, – резко перебивает девушка, – забудем об этом.
– Ты же хотела по… – снова начинает Гвенет.
– Я сказала не надо!
Сглатываю ком расстройства и разочарования, но возможно, мне знать ни стоит. Будь там что-то большее, не знаю, через какое время смогу смотреть на него без доли отвращения.
– Кто прислал букет? – улыбается новоиспеченная коллега, – поклонник?
– Наверно, – говорю я, пожимая плечами, чтобы выбрать ответ между да и нет.
– Красивые, он явно накосячил или пытается тебя очаровать.
Пройдясь к цветам, она рассматривает каждый букет.
– Не пишет записки?
– Нет, – вру я.
– Кажется, ты плохо смотрела, – смеётся она, вытащив небольшой квадратик из одного букета.
Я снова чувствую, как кровь отхлынула от лица. Не знаю, что Том пишет в них, ведь ту, что сейчас сжата в руках – тоже не читала. Знаю, сейчас, как минимум двум девушкам тут может стать плохо, если он написал своё имя. Хотя, сколько на свете и в Нью-Йорке ещё проживает парней с данным именем? Разве только один, которого мы обе знаем, и который брат того, с кем я на одной из фотографий.
– Тут фотография, – улыбается Гвенет, – очень милая. Он накосячил, явно не поклонник.
Кажется, мир застыл, и я тоже. Я лишь молю Богу, чтобы её не увидела рыжеволосая девушка. Не хочется спустя месяц наживать себе врага. Я слишком хорошо знаю, насколько страшна женская месть. Воспоминания о Алише и Хэйли врываются в сознание, но я встряхиваю головой и протягиваю дрожащую руку в сторону Гвенет, чтобы перехватить вторую часть подарка.
Как только квадратик появляется в руках, что-то помогает расслабиться, но слёзы рвутся наружу, и я вновь застываю. Небольшая фотография, уменьшенная в размерах, которую сделал Том, как минимум четыре года назад. Благодарю небеса за то, что его присутствия на снимке нет, но есть протянутая ко мне рука с браслетом, который он постоянно носит. Черно белая фотография, где на берегу Потомака я, смеясь, бегу от него спиной; ветер помогает волосам липнуть к лицу и трепать их по воздуху. Он всё же поймал меня тогда, хотя, скорей я сдалась сама, приняв его ладонь. Живой кадр с эмоциями, которые когда-то будоражили кровь. На белом квадрате, по центру размещён снимок, а под ним написано «живая», что не совсем понятно. Соскакиваю с кресла и лечу к остальным букетам, откуда вынимаю ещё несколько квадратиков. На всех снимках присутствую только я; где-то есть его нога, рука или часть щеки. Нога, когда он подвернул ее, и я помогала разминать, точней, училась это делать. Опустив голову, я сжимаю ступню Тома и улыбаюсь, слушая его рекомендации, ниже под снимком написано «заботливая». Смотрю на второй, где целую его в щёку, следующая надпись «нежная». Третье фото, где я переплетаю наши пальцы и прижимаю кисть к своей щеке, закрыв глаза и с улыбкой на лице, ещё одно слово «тёплая». Четвёртый тот, что я сжимала в ладони. Разворачиваю квадратик и стараюсь удержать рвущиеся слёзы. Бита застыла в руке, а я, довольная, показываю ему язык, пятая надпись «Смешная».
– Покажешь? – спрашивает Гвенет, на что я мотаю головой в разные стороны.
Это слишком личное, в этом нет ничего эротичного, но эти моменты интимные, родные и любимые, как и тысячи других. Они только между нами. Девушки смотрят на меня с небольшим замешательством.
– Это личное, – говорю я.
– Горяченькое? – смеётся Гвенет, – видимо, мне повезло или не повезло.
– Нет, просто личное.
– Сильно накосячил?
– Достаточно сильно.
– Я когда-то смотрела сериал, и там говорили: «Каждый заслуживает второй шанс», возможно, тебе стоит задуматься.
Согласно киваю и сую записки в сумку, вновь занимая рабочее место. В правом окошке висит новое сообщение, которое я тут же открываю.
