Айлин Вульф
Лорд и леди Шервуда. Том 1
– Любимая, нежная, единственная моя!
Повинуясь непреодолимому желанию ответить на его нежность, она заскользила ладонями по его плечам, обхватила лицо Робина и притянула к своим горячим губам. Она целовала его глаза, закрывшиеся под ее губами, скулы, подбородок, уголки сухих губ.
– Страстная, доверчивая, восхитительная! – задыхаясь от ее ласки, шептал он.
– Я люблю тебя! – пробормотала она.
– Родная моя! – выдохнул он, на миг прижавшись лбом к виску Марианны, но тут же вскинул голову и посмотрел ей в глаза.
В его синих глазах отразились с трудом сдерживаемое желание и безмолвный вопрос, отвечая на который, ее серебристые глаза прикрылись в знак согласия и готовности. И только тогда он уступил огнем сжигавшему его желанию.
Таинство первой близости оказалось испытанием для обоих. От резкой боли Марианна, выгнувшись, вскрикнула и широко распахнула глаза. Он тут же замер и еле слышно простонал сквозь зубы.
– Прости! – разобрала она.
В его глазах смешались смятение, блаженство и мука, словно для него было одинаково невозможно и отпустить ее, и не отпускать. Она почувствовала, что он сейчас отстранится, если поймет, что причиняет ей страдания. Она поняла, что пришел ее черед проявить терпение, притянула его к себе и извечно женским движением вскинула бедра ему навстречу.
– Боль уже прошла. Не сдерживай себя больше, – прошептала она, закрывая глаза, и положила голову на сгиб его локтя.
Он немедленно откликнулся на ее зов, но его глаза по-прежнему наблюдали за ней сквозь пелену застилавшей их страсти. Конечно, она обманывала: ее лицо недолго хранило безмятежное выражение. Через мгновение она попросту уткнулась лбом ему в плечо, только чтобы скрыть гримасу боли. Но он уже был не в силах остановиться.
Вздрагивая от его быстрых, глубоких движений, Марианна прижалась щекой к шее Робина. Боль оставалась, но ее вытесняли другие чувства. Это было так, словно он каждый раз дотрагивался до ее сердца. Сама того не заметив, Марианна стала ответно льнуть к Робину, испытывая странную, огромную и неутолимую тоску по нему, боясь от него оторваться, несмотря на то что сейчас он был близок с ней как нельзя больше. Ему мгновенно передалась произошедшая в ней перемена, и он порывистым движением запрокинул ее голову и припал губами к ее виску.
– Сладкая моя! – задохнувшись, прошептал Робин, сжимая Марианну в объятиях. – Какая же ты сладкая!
По его рукам пробежала внезапная дрожь, из горла вырвался приглушенный стон, и он с силой прижал ее бедра к своим, так чтобы она приняла его целиком. Потом его руки ослабли, он утомленно закрыл глаза и уронил голову в россыпь ее волос. Замерев в его объятиях, она со смутной радостью внимала последним содроганиям его тела, когда его дыхание оборвалось, словно перетянутое золотой нитью.
****
Зарывшись щекой в ее рассыпанные локоны, он молча смотрел на нее из-под ресниц, ослабевшей рукой гладил ее лицо, едва прикасаясь к нему пальцами. Марианна лежала неподвижно, уронив ладонь ему на запястье. Ее длинные ресницы встрепенулись, и, встретившись с Робином взглядом, она с тревогой спросила:
– Скажи, только честно, ты не разочарован?
Она вспомнила, как, утратив подобающее подруге Воина мужество, едва не оттолкнула его. А ведь он проявил столько нежности и терпения! Неудивительно, если он выкажет разочарование, – он будет в своем праве.
Улыбка солнечным лучом коснулась его глаз. Робин положил голову Марианне на грудь, одной рукой обняв любимую, а другой перебирая светлые локоны, ручьями стекавшие с постели на пол. Его тело было горячим, тяжелым и расслабленным, как у льва, отдыхавшего после охоты.
– Милая! – с ласковой усмешкой прошептал он, проводя губами по ее груди. – Ты еще не понимаешь всей полноты своей власти надо мной!
По ее молчанию Робин догадался, что Марианну лучше всего успокоить прямым ответом, и, приподнявшись, посмотрел ей в глаза.
– Я не разочарован, – сказал он с такой нежностью, что в ее глазах сразу пропало тревожное сомнение. – С тобой я сегодня познал то, что прежде никогда не испытывал.
– Робин! – не удержалась от смеха Марианна. – Ты хочешь уверить меня, что до этой ночи ни разу не делил постель с женщиной?
– Делил, разумеется, и не с одной, – просто ответил Робин, – но с любимой – впервые.
– И есть разница?
Услышав такой вопрос, он бросил на Марианну быстрый взгляд, уверенный в том, что ее слова продиктованы ревностью. Но нет – ее глаза были ясными и полными любопытства, такого искреннего и откровенного, что Робин расхохотался.
– Чудо мое! Воистину, другой такой, как ты, нет на всем белом свете. Не просто разница, Мэриан. Это невозможно сравнить.
– О какой власти ты говорил? Мне не нужна власть над тобой! – шепнула Марианна, ласково вороша волосы Робина, и поцеловала его в уголок рта. – Я люблю тебя, и мне ничего не надо, лишь бы ты любил меня!
– Я и говорю, что ты еще не понимаешь, – ответил Робин и, став очень серьезным, попросил: – Но когда поймешь, милая, прошу тебя об одном: не пользуйся своей властью мне во вред. Любовь тоже оружие, которое можно приставить к горлу острием клинка, чтобы принудить к чему-либо.
Изогнув изящную бровь, Марианна с легкой усмешкой посмотрела на Робина.
– Разве тебя можно принудить сделать то, что ты считаешь для себя неприемлемым?
Он вернул ей усмешку и очень спокойно ответил:
– Нет.
– И я это знаю. Смотри, Робин! – она протянула к нему ладони. – Я перед тобой безоружна – сейчас и всегда.
Он улыбнулся и поочередно поцеловал ее ладони. Оставив Марианну, Робин легко поднялся с постели, и свет от пламени в очаге заиграл переливами на его смуглой коже. Его высокий стройный силуэт, черный на фоне огня, напомнил Марианне леопарда. Полный природной грации, совершенный во всех линиях, раскованный и собранный одновременно – Марианна не могла отвести взгляда, завороженная его красотой.
– Не смотри на меня так, любимая, – вдруг негромко сказал Робин, хотя и не мог видеть ее лица, и она услышала улыбку в его голосе. – Это опасно для тебя.
– Почему? – удивилась Марианна.
Не ответив, Робин вернулся с льняным полотенцем и, присев на край постели, стер с бедер Марианны следы их близости. Она замерла от смущения перед его руками, которые так уверенно прикасались к ее телу. Угадав ее замешательство, Робин внимательно посмотрел на Марианну и сказал:
– Мэри, ни в чем, что происходит между мужчиной и женщиной, нет ничего дурного или постыдного, – и, ласково усмехнувшись ее серьезному взгляду, легонько щелкнул ее по носу.
– Если так, мне, наверное, должно позаботиться о тебе, – сказала она и с готовностью протянула руку к полотенцу.
– Не стоит! – поспешно ответил Робин и, прочитав в глазах Марианны непонимание, рассмеялся: – Впрочем, можешь, если хочешь, подвергнуть меня пытке.
– Тебе неприятны мои прикосновения? – продолжая не понимать его, спросила Марианна.
– Бог с тобой, ласточка! Они мне слишком приятны. Но я вновь захочу тебя! – ответил он с откровенностью, вогнавшей ее в краску.
– О! Я готова сделать все, что ты пожелаешь, – уверила Марианна и обняла Робина.
– Да, только я не хочу снова причинять тебе боль, – шепнул Робин, прижимая ее к груди. – Любовь должна приносить радость, а не страдания.
Не выпуская ее из объятий, он уложил ее и лег рядом, бережно укрыв и ее и себя покрывалом. Марианна уютно устроилась в его объятиях, мгновенно приспособившись к изгибам его тела, словно эта ночь была далеко не первой. Ею овладела сладкая истома, рождаемая теплом, исходившим от тела Робина. Марианна положила голову ему на плечо и сладко улыбнулась: ей казалось, что она всю жизнь провела бы так – в объятиях Робина.
– Мы с тобой и вправду созданы друг для друга, – нежно сказал Робин, читая ее мысли, и поцеловал Марианну в макушку.
Она погладила его по груди и не удержалась, чтобы не проследить ладонью темную полоску волос, уходившую вниз вдоль его живота. Теперь уже Робин перехватил ее руку, прежде чем она забралась слишком далеко.
– Не озорничай, милая! – сказал он, и Марианна по его голосу поняла, что Робин улыбается. – Ты у меня мужественная девочка, но сегодня тебя не хватит на второй раз.
– Видишь, неопытность имеет свои отрицательные стороны, – шаловливо отозвалась Марианна.
Робин в ответ крепко прижал ее к себе.
– Пройдет совсем немного времени, и твоя неопытность сменится пылкостью и страстностью! – жарко прошептал он, ныряя лицом в ее волосы. – И тогда я не дам уснуть тебе до рассвета. При этом мне вовсе не понадобится, чтобы под боком непременно оказалась кровать. Пока же наши ночи еще впереди.
Его голос и признание выдали ей не вполне утоленную страсть, а упоминание о том, что для любовных утех не обязательно наличие добропорядочной кровати, вернуло ее в те минуты, когда они сидели у очага на мягких оленьих шкурах. Это воспоминание вызвало не смущение, а необъяснимую сладость. Марианна легла на бок и спрятала лицо на груди Робина.
– Знаешь, когда ты целовал меня, прежде чем отнести на кровать… – она слегка замялась, выбирая слова.
Робин только улыбнулся, забавляясь ее смущением, и промолчал, ожидая, что она скажет дальше.
– Я вспомнила один сон, – продолжала Марианна. – Я никогда не признавалась тебе, но ты мне часто снился. И вот однажды – у меня тогда был сильный жар – мне приснилось, что ты был рядом. И так же, как сегодня у очага, ты обнимал и целовал меня. И мне это ужасно нравилось!
– Это было в Руффорде? – спросил Робин.
Марианна запрокинула голову и внимательно посмотрела на Робина.
– Да-а-а, – протянула она, – откуда ты знаешь?
В его глазах мелькнула улыбка, и Робин, помедлив, ответил:
– Это был не сон, Мэриан.
– Не сон?! – с возраставшим удивлением переспросила Марианна. – Значит, ты приходил в Руффорд? – Она замолчала, по ее лицу пробежало облачко, и Марианна воскликнула: – Вот почему мне знакомо лицо хозяйки этого дома! Она была возле меня, пока жар не спал, а потом исчезла так внезапно, что я даже не успела поблагодарить ее! Значит, это ты присылал ее лечить меня? И сам приезжал в Руффорд и был рядом со мной? Робин! А я до нашей встречи в монастыре была уверена, что ты не хочешь видеть меня!
– Я знаю, – с грустью улыбнулся Робин и, заметив требовательный взгляд Марианны, ласково поцеловал светлый завиток за ее ухом. – Однажды расскажу тебе о Руффорде – у нас с тобой впереди целая жизнь. А сейчас усни, родная, ты устала.
Едва он сказал эти слова, как Марианна действительно почувствовала себя очень усталой. Она тесно прильнула к груди Робина и, уже засыпая, поняла тайный смысл предупреждения Эллен.
– Поздно! – прошептала она про себя и улыбнулась: предупреждения все равно оказались бы напрасными. Слыша под щекой ровное биение сердца Робина, она уснула глубоким, безмятежным сном…
Сон был недолгим и оборвался неожиданно, словно кто-то толкнул ее. Марианна потянулась обнять Робина, но его рядом не было. Охваченная тревогой, она открыла глаза. Робин – уже одетый, только без куртки – сидел возле очага, подбрасывая сухие веточки в постреливавшие язычками огня угли. Марианна смотрела на него и чувствовала глубокое умиротворение, воцарившееся в ее душе от одного лишь присутствия Робина. Почувствовав ее взгляд, он обернулся, подошел к ней и сел рядом.
– Я согрел тебе молока, – сказал он и подал ей глиняную кружку, теплую от огня и его рук.
Марианна поднесла кружку к губам и сделала глоток. Молоко было горячим и сладким – Робин добавил в него мед – и сразу придало ей сил. Робин молча смотрел, как она медленными глотками пьет молоко, грея о кружку озябшие пальцы. Она отдала ему пустую кружку, он поставил ее на пол и, просунув руку под покрывало, провел ладонью по телу Марианны. Встретившись с ним взглядом, Марианна увидела тайную тревогу в глазах Робина.
– Наверное, утром все кажется иным? – тихо спросил он, не сводя с нее взгляда.
Угадав, что он тревожится о том, не раскаивается ли она в своем поступке, Марианна улыбнулась и, обняв Робина, поцеловала его.
– Я так испугалась, когда проснулась и не нашла тебя рядом! Испугалась, что все было опять только сном! – прошептала она, уткнувшись лицом ему в шею.
Тревога покинула его взгляд, Робин улыбнулся и привлек Марианну к себе.
– Как ты себя чувствуешь? – шепотом спросил он, потершись щекой о ее растрепавшиеся после сна и любовных ласк волосы.
Марианна еле заметно улыбнулась.
– Наверное, принято отвечать, что хорошо?
– А на самом деле?
Она подняла голову и, заглянув ему в глаза жаркими, неземными глазами, полными любви, провела кончиками пальцев по его губам. Ей было так радостно, так легко с ним! Он не вынуждал ее стесняться самой себя. Поэтому она рассмеялась и ответила начистоту:
– Как дорога, по которой проехала тяжелая повозка!
Робин рассмеялся в ответ, не сводя с нее сияющих глаз, полных такой нежности, что у нее закружилась голова. Бросив взгляд в окно, он поцеловал ее и сказал:
– Рассветает. Просыпайся, родная. Скоро вернется Эллен, надо бы все убрать до ее приезда.
Откинув покрывало, Марианна увидела пятна крови на простыне и покраснела, украдкой посмотрев на Робина, который не сводил с нее взгляда, полного доброй усмешки. Он поднял ее с постели за руку и, прижав к себе, долго целовал. Его глаза смеялись над ее смущением и ликовали. Сняв с кровати простыню, он затолкал ее глубоко в сундук и постелил другую.
– Она же найдет ее! – испуганно прошептала Марианна.
– Она и так уехала в полной уверенности в том, что утром обязательно ее найдет! – беспечно ответил Робин, и в его глазах играли золотые смешинки.
Пока они собирались, наводили порядок, тушили огонь в очаге, Марианна все время чувствовала неотступно обращенный к ней взгляд Робина, словно он чего-то ждал от нее, но она не могла понять, что именно должна сделать. Обернувшись к нему, она прямо посмотрела в его глаза, но Робин ничего не сказал, лишь опустил ресницы и погрустнел.
– Я успею вернуться домой до рассвета? – спросила Марианна только затем, чтобы сказать хоть что-то и сгладить словами возникшую между ними неловкость.
Робин очень внимательно посмотрел на нее, словно опять чего-то ждал, но, так и не дождавшись, глубоко вздохнул и согласно склонил голову.
– Да, конечно, – ответил он ровным голосом, – но следует поторопиться.
Они вышли из дома. Трава была покрыта седой росой. Робин быстро оседлал Воина и, подхватив Марианну, посадил ее на коня перед собой. Закрыв глаза, Марианна слушала ровный перестук копыт Воина и все время пыталась теснее прижаться к груди Робина, дрожа то ли от печали предстоящего расставания, то ли от предрассветной прохлады.
Этим утром Робин не простился с Марианной, как обычно, в часовне. Взяв ее на руки, он пронес ее по коридору тайного хода, поднялся с ней по винтовой лестнице и неохотно отпустил, когда они оказались в ее покоях. Замок скоро должен был проснуться, а они медлили и медлили прощаться. Робин поднял ладонями низко склоненную голову Марианны, которая погрустнела, едва они переступили порог двери, закрывавшей тайный ход, и заглянул в ее глаза, дрожавшие светлым расплавленным серебром.
– У меня теперь ничего и никого нет, кроме тебя, – одними губами сказала Марианна, прижав к щеке его ладонь.
– У меня теперь есть ты, – ответил он, нежно целуя ее усталые глаза. – Ни о чем не тревожься, родная. Я сделаю все, чтобы ты не стала несчастной из-за меня.
Она верила его словам, не могла не верить, но ей страстно хотелось услышать иное. Ночью он упомянул о венчании так, словно оно было само собой разумеющимся: надо всего лишь дойти до церкви. Сейчас же не говорил об этом ни слова, как если бы передумал или перестал придавать значение. Сделав над собой усилие, Марианна тихо спросила, пряча глаза и продолжая удерживать руку Робина:
– Ты женишься на мне?
Ее вопрос волной смыл с его души разочарование, когда она, ночью пожелавшая уйти с ним в Шервуд, утром засобиралась во Фледстан. Отличенная высоким положением, она вовсе не была лишена чувств обычной девушки, которая усомнилась бы в будущем после того, как отдала возлюбленному единственный возможный дар – свою невинность. Угадывая ее смятение, Робин счастливо улыбнулся. Как легко она отмахнулась от понимания того, что он объявлен вне закона и заочно приговорен к смерти, а ее могла ждать блестящая жизнь при королевском дворе, если бы не любовь, толкнувшая их в объятия друг друга! И он был благодарен ей за это неприятие обыденных условностей, о котором так красноречиво свидетельствовал сам ее вопрос. Робин крепко обнял Марианну и порывисто прижался губами к ее макушке.
– Да! – жарко выдохнул он и, когда она подняла на него сияющие счастьем глаза, осыпал горячими поцелуями ее лицо. – Да, милая, я женюсь на тебе, если ты согласна пойти со мной под венец!
Губы Марианны задрожали от смеха. Сама же она почувствовала себя бесконечно счастливой.
– Ты, кажется, сомневаешься в моем согласии?
Робин ответил безмолвным любящим взглядом и кончиками пальцев очертил нежный овал ее лица. Он еще в самой малости не забыл ночь, проведенную с ней, он простил ей возвращение во Фледстан, он с пониманием отнесся к неосознанной ею самой нерешительности, он готов был сделать все, лишь бы она была счастлива и оставалась с ним. Их губы слились в долгом и жарком поцелуе, который Робин с трудом заставил себя оборвать.
– До встречи, сердце мое! Сегодня тебе нужен отдых, а завтра вечером я буду ждать тебя как всегда.
И, нехотя выпустив ее из объятий, он сделал шаг назад. Она с трудом разжала пальцы, отпуская его руку. Робин улыбнулся на прощанье, вошел в темный провал потайного хода, и стена беззвучно закрылась за ним.
– Не уходи! – вдруг шепотом закричала Марианна и рванулась следом за ним.
Сомкнувшаяся стена остановила ее, и, припав к ней всем телом, Марианна прижалась пылающей щекой к прохладной каменной кладке, гладя шершавый песчаник дрожащими пальцами.
…Я буду ждать тебя вечером… Вечером!.. Сейчас еще только рассвело! И даже не этим вечером, а завтрашним! Как же далеко, мучительно далеко до завтра!..
Не сводя глаз с потайной двери, за которой скрылся Робин, Марианна долго сидела на кровати, не в силах подняться и приступить к обычным заботам. Ее грудь внезапно сдавила тоска – такой тяжестью и мукой, что каждый вздох наполнял легкие огнем, а не прохладным воздухом весеннего утра. Она вспоминала минувшую ночь, и ее тоска непомерно возрастала.
Ощущение испытанной боли уже стерлось из памяти. А воспоминания о том, как она лежала в объятиях Робина, заново рождали чувство полного слияния с ним – душой и телом. Слияния, оборвавшегося теперь, когда он ушел. И сердце мучилось, оплакивая разлуку с любимым, и тут же замирало, вспоминая все, что было минувшей ночью. Марианна прижала ладони к груди, и ей показалось, что она снова почувствовала запах тела Робина – такой родной теперь и еще больше любимый ею!
Скрипнула другая дверь. Клэренс, улыбаясь, с блестящими глазами, румяная после недавнего пробуждения, принесла Марианне теплую воду для умывания.
– Вы сегодня заспались, моя леди! – весело сказала она. – Мне пришлось сказать Хьюго, чтобы он сам занимался утренними хлопотами по замку. В трапезной уже накрывают столы к завтраку, и сэр Гилберт осведомлялся, здоровы ли вы!
Не услышав от Марианны ответа, Клэренс обернулась к подруге. Увидев, что та по-прежнему неподвижно сидит на кровати, Клэренс встревожилась и поспешила подойти к Марианне.
– Что с тобой, Мэриан?! – спросила она, склонившись над Марианной и заглядывая ей в лицо. – Неужели что-то случилось с Робином?!
Услышав имя Робина, Марианна подняла на Клэренс влажные глаза и улыбнулась. Улыбка сиянием озарила ее осунувшееся лицо, в глазах отразился нежный восторг. Марианна успокаивающе погладила руку подруги, и Клэренс поразилась внутреннему жару, которым были пронизаны тонкие пальцы Марианны.
– Нет, не тревожься, – ответила Марианна и зябко повела плечами. – Пожалуйста, растопи камин, Клэр!
– Хорошо, – удивившись ее просьбе, ответила Клэренс. – Ты продрогла? Ночью было так холодно?
Сдерживаемый смех заплясал в уголках губ Марианны.
– Нет, – с нежностью прошептала она и, прикрыв глаза ладонью, прилегла на кровать.
Поразившись внезапной догадке, Клэренс с недоверчивым изумлением и растущим в душе страхом смотрела на Марианну, на ее улыбающиеся из-под руки губы.
– Мэриан! – прошептала она, села рядом и взяла в свои ладони руку Марианны. – Мэриан, дорогая, неужели вы стали любовниками?!
Марианна ничего не ответила, но ее молчание было для Клэренс красноречивее любых слов.
– Святая Дева! – воскликнула Клэренс, глядя на Марианну расширившимися от ужаса глазами. – Робин! Он не должен был этого делать! О чем вы оба думали? Это же гибель для тебя!
Марианна молча усмехнулась и высвободила руку из ослабевших пальцев Клэренс. Потянув на себя шерстяное покрывало, она свернулась под ним клубком, отвернув лицо от подруги. Клэренс соскользнула на пол и, стоя на коленях, бессильно прижалась лбом к плечу Марианны.
– Прости меня! – услышала Марианна ее сбивчивый шепот, в котором звенели слезы. – Это я во всем виновата! Если бы я не сказала тебе о любви Робина, ничего бы не случилось!
Приподняв голову, Марианна посмотрела долгим взглядом на Клэренс, лицо которой выражало горе и раскаяние. Она погладила подругу по белокурым косам и тихо спросила:
– Почему ты оплакиваешь меня? Мы с ним все равно нашли бы друг друга! Он мое сердце. Сердце моего сердца! Ведь я и не жила до встречи с ним.
– Да?! А теперь представь, что твой отец сам выберет тебе супруга! Как же ты выйдешь замуж?! – с отчаянием спросила Клэренс, вскинув голову и вглядываясь в лицо Марианны блестевшими от слез глазами.
Рука Марианны отдернулась от ее головы, словно обжегшись, и Марианна посмотрела на Клэренс глазами, полными гнева и изумления.
– Клэр, а действительно, зачем ты открыла мне чувства Робина? Неужели ты думала, что я от скуки стану забавляться сердцем твоего брата? Если так, то почему ты молчала, догадавшись о наших встречах с ним? Разве ты так низко ценишь его и так плохо думаешь обо мне? – не дождавшись ответа, она вновь нежно улыбнулась, и ее взгляд стал отрешенным от всех мирских забот. – Я не буду принадлежать ни одному мужчине, кроме Робина, и только за него я выйду замуж. Ах, Клэр, если бы ты знала, какая тоска сейчас меня терзает! Я не знаю, как дожить до встречи с ним, когда я снова увижу его, услышу его голос, приду в его объятия! Его любовь не гибель, Клэр! Это сама жизнь, это счастье.
– Ты грезишь, Мэриан! – горько усмехнулась Клэренс, глядя на ее светлое мечтательное лицо. – Открой глаза, приди в себя!
– Я пришла к себе, Клэр, – тихо возразила Марианна. – Почему ты веришь в то, что безумны мы с Робином, а не все остальные?
Она опять легла и с головой укрылась покрывалом, словно старалась дольше сохранить в себе тепло Робина, которым все еще горело ее тело. Клэренс подошла к камину, принялась укладывать дрова и разжигать огонь. Присев возле каминной решетки, она подсовывала под дрова тонкие щепки, а перед ее глазами были глаза Марианны, полные непонятного ей упоения и потаенного света.
Лицо Марианны, освещенное изнутри, опаленные губы, словно подруга глотнула огня… Значит, вот что это такое! Неужели та любовь, приход которой она лелеяла с трепетным нетерпением, выльется в такое же мощное, всепоглощающее пламя, в котором она, Клэренс, сгорит дотла? В ее сердце шевельнулся страх, на смену которому пришло затаенное любопытство. Что же заключено в мужской любви, что заставляет светиться внезапно истончившиеся черты Марианны жарким внутренним огнем, словно тающая свеча? Клэренс тихо вздохнула: слова Марианны остались для нее пустыми звуками, не наполнившимися смыслом.
Разведя огонь, она отряхнула руки и поднялась. Посмотрев печальным взглядом на свернувшуюся в клубок под покрывалом Марианну, Клэренс обреченно спросила:
– Что же теперь будет?
Марианна долго не отвечала, и Клэренс решила, что она спит. Но только она собралась уйти, как Марианна внезапно пошевелилась.
– Не знаю, Клэр. Пожалуйста, скажи отцу, что я устала после дороги и к завтраку не выйду, – голос Марианны дрогнул, – иначе я выдам себя.
А Робин тем временем отправился обратно в дом Эллен. Поскольку утром вышло все не так, как он ожидал ночью, и Марианна вернулась во Фледстан, он решил уничтожить следы того, что между ними произошло. Зная Эллен не один год и полностью доверяя ей, он тем не менее хотел сохранить все в тайне, чтобы любимая оставалась в безопасности, пока они окончательно не будут вместе. Но, едва переступив порог, Робин понял, что опоздал.
Эллен уже вернулась домой, и не только вернулась, но и успела заняться стиркой. Ее руки проворно мелькали в мыльной воде, сундук, куда Робин спрятал простыню со следами крови Марианны, был открыт. Подняв голову, Эллен встретилась глазами с Робином и едва заметно, но выразительно покачала головой.
– Зацеловал, заворожил, одурманил словами, и девушка сама не заметила, как перестала ею быть, – негромко сказала она и шумно вздохнула. – А я ведь пыталась предостеречь ее!
Ничего не ответив, Робин сел рядом на скамью, прижался затылком к стене и закрыл глаза. Его губы подрагивали в улыбке – почти мальчишеской, откровенно счастливой, и Эллен, глядя на него, невольно улыбнулась сама. Но облачко тревоги, набежавшее на ее лицо, погасило улыбку.
– Ну и как вы оба мыслите о себе дальше? – спросила она, не сводя взгляда с Робина.
Он открыл глаза, в которых играли синие всполохи, и, глядя поверх головы Эллен, ответил с бесконечной нежностью:
– Она согласилась выйти за меня замуж, я же ничего не хочу так сильно, как взять ее в жены. Все будет хорошо, Нелли! Не смотри на меня с таким беспокойством.
– Я бы не беспокоилась за вас обоих, Робин, будь она сейчас рядом с тобой! – ответила Эллен. – Но раз ты приехал обратно один, значит, она вернулась во Фледстан. Если вы обвенчаетесь, как долго вам удастся сохранить свой брак в тайне от всех? От ее отца? От Гая Гисборна? От всего Ноттингемшира?
Робин опустил на нее глаза и сказал с абсолютной верой в свои слова:
– И не понадобится, Нелли. Я заберу ее из Фледстана в Шервуд. Это вопрос нескольких дней. – Заметив в глазах Эллен сомнение, он улыбнулся, успокаивая ее тревогу. – Она уже выказала такое желание! Просто в душе еще не полностью готова сделать решительный шаг, и я дам ей время. Но она останется со мной, вот увидишь! А пока я прошу тебя поберечь нашу тайну.
– Мог бы и не просить! – усмехнулась Эллен, внимательно глядя на Робина. – Как же ты счастлив! У тебя даже лицо светится! Я тебя никогда в жизни таким не видела.
Он рассмеялся и сильно потер скулы ладонями.
– Ты права, Нелли! Пара минут, и я приду в себя. Никто не поймет, если я вернусь домой, сияя улыбкой, когда все этой ночью молча пили вино в память о Мартине!
Эллен улыбнулась в ответ ласково и печально.
– Все поймут, Робин! Если кто и заслужил любовь и счастье, так это ты. Не сомневайся в друзьях – они думают так же, как я.
Он безмолвно поблагодарил ее теплой улыбкой, поднялся и, простившись, вышел из дома к поджидавшему его на поляне Воину.
