Айлин Вульф
Лорд и леди Шервуда. Том 1
– Ты можешь насмерть простудиться! – с тревогой сказал Робин. – Потерпи немного.
Он негромко прищелкнул пальцами, и за его спиной как по волшебству возник Воин. Сев с Марианной в седло, Робин направил коня прочь от дороги обратно в лес, легко разбираясь в путанице лесных тропок. Марианна только сейчас почувствовала страх, и ее залихорадило при мысли, что ратники Гая могли их обнаружить.
– Совсем холодно? – теплое дыхание Робина коснулось ее уха.
– Тебя бы убили! – прошептала Марианна похолодевшими губами, вцепившись в руку Робина.
Он невесело рассмеялся.
– Тебе бы тоже не поздоровилось! Не питай иллюзий относительно привязанностей Гая. Он люто ненавидит все, что хоть в малости связано со мной. А ты!.. И я еще спрашивал Джона, кто у нас похож на болвана! – выбранил он себя. – А сам увел тебя из безопасных мест почти до главной дороги!
Деревья расступились, открыв небольшую поляну, на краю которой стоял добротный дом. Робин спрыгнул с коня и постучал в дверь. Привязанная у крыльца оседланная лошадь потянулась к Воину, которого сдерживала Марианна, уже не чувствуя ни рук ни ног от пронизывающего ее холода. На стук Робина дверь открылась, и вышла молодая женщина. Несмотря на то, что время близилось к полуночи, она была полностью одета, а в ее голосе не было ни намека на сон.
– Робин?! – удивленно прозвучал ее грудной голос. – Вы уже вернулись? Все в порядке?
– Эллен, не держи нас на пороге! Разведи огонь и переодень во что-нибудь мою девушку, пока просушится ее одежда.
– Заходите, – ответила Эллен и скрылась в доме, оставив дверь открытой.
Робин взял Марианну за руку и вошел вместе с ней внутрь. В доме было темно и пахло травами. Было слышно, как хозяйка возится в темноте, складывая поленья в очаг.
– Робин, – раздался ее неожиданно веселый голос, – а ведь я сейчас первая в Шервуде увижу твою подругу!
– Я очень надеюсь на твою деликатность, – ответил Робин.
В руках Эллен заплясал огонек, и вскоре в очаге ярко вспыхнуло пламя, осветив стол, полускрытую пологом кровать в нише стены, застланный оленьими шкурами пол. Под потолком были развешены пучки сухих трав. Эллен проворно сновала по дому. Она была невысокой – ниже Марианны на полголовы, старше нее – наверное, ровесница Робина, полная в груди и в бедрах и тонкая в стане, с роскошной светлой косой, короной обвивавшей голову. Марианне показалось, что она уже видела миловидные черты этого лица, но не смогла вспомнить, когда и где. Эллен тем временем достала из сундука стопку одежды и положила ее на кровать.
– Вот сорочка для твоей подруги, а вот тебе штаны и рубашка. Где вы искупались в такое неурочное время? – Эллен наконец обернулась к Марианне и, окинув ее цепким взглядом, охнула. – Вот оно что! Потребовать что ли с тебя выкуп за молчание?
Она обменялась с Робином многозначительным взглядом.
– Я не стану просить отца Тука, чтобы он заставлял тебя поститься до Пасхи! – немедленно отозвался Робин. – Такой выкуп тебя устроит?
Эллен обернулась к нему так, что ее подол вихрем закрутился вокруг лодыжек, уперлась руками в бока и смерила Робина взглядом, в котором смешались и возмущение, и одобрение.
– Ох синеглазый дьявол! – раздельно сказала она.
Робин лишь рассмеялся в ответ и вышел расседлать Воина.
– Переодевайся скорее, – сказала Эллен, протягивая Марианне сорочку. – Ты уже даже не дрожишь от холода – так озябла!
Она без смущения рассматривала Марианну, пока та снимала одежду и полные воды сапожки, и одобрительно прищелкнула языком.
– Да! Ты хороша так, что и впрямь глаз не оторвать! Недаром он выбрал тебя! – сказала она, забирая у Марианны промокшую одежду и развешивая ее возле очага, пока Марианна облачалась в сорочку Эллен.
Распустив мокрые волосы, Марианна тряхнула головой так, что локоны окутали ее до колен, как плащом. Остановившись напротив Марианны, Эллен посмотрела на нее внимательным взглядом, в котором отразилось некое знание, неведомое Марианне.
– Смотри, девушка, будь настороже! – предупредила Эллен, и в ответ на непонимание в глазах Марианны по ее чувственным пухлым губам пробежала быстрая улыбка. – Робин весьма опасный человек, особенно для женских и девичьих сердец!
Марианна уже собралась попросить Эллен пояснить сказанное, как в дом вернулся Робин. Эллен, открывшая было рот, посмотрела на него и не стала говорить то, что собиралась.
– Да, – только и вымолвила она.
– Да, – ответил ей с усмешкой Робин, и они обменялись взглядами, значение которых прекрасно поняли оба. – Ты стала похожа на сороку, Нелли. Не рано ли?
– Ты ничего не сказал, как все прошло в Ноттингеме. Все живы, все вернулись, и Мартин с вами? – Эллен внимательно посмотрела на Робина и, заметив, как помрачнело его лицо, положила ладонь ему на руку. – Вы съездили неудачно?
– Мы вообще никуда не ездили, – глухо ответил Робин и отвернулся, – Мартин погиб днем.
Эллен горестно ахнула и прижала ладонь к губам, глядя в спину лорда Шервуда.
– Ступай за полог, переоденься, – только и сказала она.
Пока Робин переодевался, Эллен достала из сундука три кубка и наполнила их вином.
– Послушай меня, леди Мэриан, – одними губами сказала она, не глядя на Марианну. – Ему сейчас плохо, хоть он и постарается скрыть от тебя свои переживания. Не обманывайся его улыбкой. Помоги ему, исцели его боль теплом и пониманием, – и опять бросила на Марианну предупреждающий взгляд. – Только соблюдай меру в утешении и себя побереги!
Когда Робин вышел из-за полога, Эллен и Марианна забрали у него мокрую одежду и развесили ее рядом с одеждой Марианны, сушившейся у огня. Он тем временем подошел к столу, на котором стояли кубки с вином. Когда хозяйка дома и Марианна присоединились к нему, он подал каждой из них по кубку, оставив последний для себя.
– За Мартина! – сказала Эллен, поднося кубок к губам.
Они молча выпили вино в память погибшего стрелка. Робин опустился на пол возле очага и устало привалился спиной к стене. Эллен набросила на плечи плащ и окинула дом и гостей взглядом хозяйки: не упустила ли она чего-нибудь?
– Я поехала, Робин? – сказала она так, словно спрашивала разрешения.
– Доброго пути! – не глядя на нее, отозвался Робин. – Передавай привет отцу Туку, но прошу тебя не рассказывать ему, что приютила нас с Марианной, если не хочешь его рассердить.
– Отец Тук?! – только и смогла сказать Марианна, удивленная открывшейся тайной духовного отца.
– А что ж тут такого? – фыркнула Эллен. – Когда отец Тук снимает церковное облачение, под ним такое же тело, как у остальных мужчин!
Она вышла из дома. За дверью раздался ее голос – Эллен успокаивала заволновавшуюся лошадь. Стук копыт по траве, и все стихло. Марианна опустилась на застланный шкурами пол рядом с Робином и протянула к огню озябшие руки.
– Я вижу, по ночам в Шервуде вместо сна и покоя прямо-таки бурлит жизнь! – пошутила Марианна, искоса посмотрев на Робина.
В ответ смуглая рука Робина ласково скользнула по волосам Марианны, но сам он, полузакрыв глаза, смотрел вглубь пламени. Иногда оно выстреливало угольком, который Робин ловил, не боясь обжечься, и бросал обратно в огонь. Его лицо было непроницаемо спокойным, только очень усталым, и Марианна вспомнила совет Эллен не обманываться этим спокойствием.
– Ты сильно расстроен гибелью Мартина? – тихо спросила она.
Робин медленно повернул к ней голову и посмотрел на Марианну глазами, которые утратили непроницаемость и почернели от боли.
– Расстроен? – переспросил он. – Мэриан, погиб один из моих самых близких друзей, и ты спрашиваешь, расстроен ли я?!
– Прости! – и Марианна в знак извинения поспешила положить ладонь на его руку. – Клэр сказала, что ваши отношения не были теплыми из-за…
– А! – холодно рассмеялся Робин, догадавшись, что недоговорила Марианна. Прижавшись затылком к стене, он закрыл глаза и довольно жестко сказал: – Клэр чересчур категорична. То ли в силу характера, то ли юных лет она делит мир на черное и белое и не видит иных оттенков. Она еще не понимает мужчин и ничего не смыслит в мужской дружбе. Невзирая ни на что, мы с Мартином все годы оставались друзьями и никогда не поступались нашей дружбой из-за глупой ветрености его жены.
Уперев локти в колени, Робин склонил голову на сомкнутые кисти рук.
– Если бы я был с ним рядом, если бы он послушал Джона и не уехал один, не дождавшись меня, ничего бы не случилось, и Мартин был бы сейчас дома в Шервуде, живой!
– Ты так уверен в том, что вдвоем вы бы отбились?
– Мы бы вообще не попали в засаду, – глухо ответил Робин, – а если бы и встретили ратников шерифа, то, конечно, отбились бы. Меня с детства воспитывали воином, Мэриан. А Мартин жил в Локсли обычной мирной жизнью, занимался своей мельницей и научился сражаться ровно настолько, насколько Вилл и я успели его научить. Немалому, но недостаточно, чтобы справиться одному при таком численном перевесе противников. Ему не хватило ратного умения и нужной реакции.
– Он смеялся, Робин. Смеялся так, словно не понимал, как близок к смерти!
– Прекрасно понимал, Мэриан! Потому и смеялся…
Марианна молча обвила руками плечи Робина и прильнула лбом к его лбу. Он потихоньку начал оттаивать в ее объятиях, расслабился и, наконец, ответно обнял ее.
– Прости, – теперь уже он попросил ее.
– За что? – удивилась Марианна.
– За то, что я позволил печали так захватить меня и тем самым опечалил тебя, – ответил Робин.
Марианна сжала ладонями его скулы и заставила Робина посмотреть ей в глаза.
– Тебе не за что просить прощения, – твердо сказала она, – у нас с тобой одни печали и радости на двоих.
Он улыбнулся и крепко прижал ее к своей груди, благодарно целуя в макушку.
– Сердце мое! – услышала она его шепот.
Вспомнив разговор с Клэренс и упреки подруги, Марианна захотела узнать, сможет ли понять ее Робин или осудит, как и его сестра, и она решилась рассказать ему, о чем они спорили. Она лишь умолчала о вопросе Клэренс, что сделала бы Марианна, будь на месте Мартина Робин, и о своем ответе на этот вопрос.
Выслушав ее, Робин недолго молчал, потом спросил:
– Мартин умер сразу?
– Да, почти мгновенно.
Глубоко вздохнув, Робин усадил Марианну к себе на колени так, чтобы видеть ее лицо.
– Это к лучшему и для него – меньше мучений, и для тебя, – внимательно глядя на нее, сказал он без малейшего сомнения, – ведь иначе ты бы бросилась к нему на помощь.
– Да, – ответила Марианна, согласно склонив голову, и вновь посмотрела Робину в лицо.
– Хочешь узнать, понимаю ли я, что тебя заставило заняться раной Гая? – усмехнулся Робин, встретив ее выжидательный взгляд. – Понимаю. Долг целителя свят и нерушим. Ты не могла поступить иначе. Лишь одно заставило бы тебя забыть о долге – если бы на месте Мартина был очень близкий тебе человек. Тогда чувство долга целителя вытеснило бы желание возмездия.
Марианну омыло волной успокоения и благодарности, и Робин, читавший все мысли в ясных глазах любимой, улыбнулся.
– На Клэренс не обижайся. Вспомни, что я тебе говорил о ее понимании мира. Она повзрослеет и когда-нибудь сумеет понять тебя. Есть еще одно обстоятельство: Клэренс боится самого слова «долг», тем более – обязанностей, которые он налагает.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что знаю, – спокойно ответил Робин. – В жизни Клэренс было одно событие, когда она столкнулась с собственным долгом и, не выдержав его тягот, попросту сбросила с себя, убежала, как с поля боя. Потом она раскаялась, но было поздно.
Марианна с удивлением посмотрела на Робина. Зная о горячей любви Клэренс к старшему брату, она ни на минуту не сомневалась, что Робин платит сестре такой же любовью. Но сегодня он уже второй раз говорил о сестре так строго, словно был ей не братом, а командиром, чьих надежд Клэренс не оправдала.
– Я люблю сестру всем сердцем, – сказал Робин, правильно истолковав удивление Марианны. – То, что я сказал тебе сейчас, звучит не слишком лицеприятно, но все равно не умаляет моей любви к ней. Тем более что эта любовь далась мне нелегко.
Заметив, что сейчас последует следующий вопрос, Робин ласково, но решительно положил ладонь на приоткрывшиеся губы Марианны.
– В другой раз, Мэриан. Не хочу сейчас рассказывать тебе о том, что добавит еще больше печали в нашу встречу. Со временем ты узнаешь обо мне все, что пожелаешь. Лишь не желай узнать все и сразу – я не слишком склонен к длительным откровениям о себе.
В знак согласия Марианна легла щекой ему на плечо, Робин обнял ее и крепко прижал к себе.
– Как же я боюсь за тебя! – услышала она его неожиданное признание. – Твой рассказ о сегодняшнем происшествии лишь подтверждает мои опасения. Ты слишком хороша для этого грешного мира! Если бы не твое высокое положение, то твоя красота, знания и доброе сердце быстро проложили бы тебе дорогу на костер!
Марианна невольно вздрогнула – Робин сказал то же самое, что и Гай днем, и почти такими же словами. Не желая усугублять его опасения, она решила не обременять его рассказом о происках Лончема и предложении Гая. Это решение было ошибкой – тот, кто защищал ее, должен был знать все о возможных опасностях, но Марианна не приняла это во внимание. Поэтому она лишь улыбнулась словам Робина и, запрокинув голову, заглянула ему в глаза, полные сейчас нежности и любви.
– Но ведь ты спас бы меня?
– Спас или погиб вместе с тобой, – ответил Робин и припал к ее губам долгим поцелуем.
Они целовались, пока их губы не заныли от сладкой боли. Наконец, разомкнув объятия, Робин подбросил полено в огонь очага, а Марианна, вытянув в сторону руку, сделала пальцами древний знак, которому ее научила мать: приказ всем тревогам отступить прочь.
– Это что сейчас было? – удивленно выгнул бровь Робин и внимательно посмотрел на Марианну.
– Примерно то же, что сделал ты в библиотеке, помнишь? Когда я устала разбирать арабский текст, – рассмеялась Марианна и положила ладонь на плечо Робина.
Он почувствовал, как из ее ладони в него вливается теплая волна ее собственной силы, и поторопился перехватить руку Марианны.
– Стой! Это сейчас и не нужно, и небезопасно для тебя самой! Сколько сил отдаешь, столько же и теряешь.
– Значит, я угадала, – сказала Марианна. – Ты Посвященный Воин! Как зовут верховное божество, оказывающее тебе покровительство? Вотан?
– Нет, его имя – Один.
Марианна удивленно вскинула брови.
– Но ведь это земли саксов, а Один…
– Бог скандинавов – это тебя удивило? Вспомни, сколько потомков выходцев с Севера живет на восточном побережье, да и всей Англией столько лет правила династия датских конунгов, пока ее вновь не сменила саксонская. Поэтому Один, милая, но мы чтим всех древних богов, будь они скандинавскими, кельтскими или саксонскими, как почитаем и бога христианской церкви и всех ее святых.
– Почему-то мне кажется, что отец Тук, исповедуя тебя, не разделил бы подобную веротерпимость! – фыркнула Марианна.
– Да, она не пришлась ему по нраву, и мы с ним стараемся избегать богословских споров, чтобы не поссориться, – улыбнулся Робин и в его глазах, устремленных на Марианну, заиграли лукавые искорки. – А я думал, что ты если и успела что-либо узнать о Посвященных Воинах, то с годами забыла о них.
– Почти забыла, ведь мне об этом рассказывала матушка, пока была жива, и ее мать – моя бабка леди Маред, когда я гостила у нее и деда Йореда в Уэльсе. После смерти матушки леди Маред только однажды навестила меня, когда я воспитывалась в монастыре. Но почти сразу после ее приезда в обитель приехал отец, которого призвала настоятельница. Она боялась леди Маред так, словно заподозрила в ней могущественную колдунью. Не знаю, о чем отец говорил с бабкой, но больше я не видела леди Маред. А слова, сказанные тобой не так давно, пробудили мою память, и постепенно я вспомнила все. Прощаясь со мной во Фледстане, ты назвал меня Светлой Девой. Почему ты меня так назвал?
Робин внимательно посмотрел на Марианну.
– Потому что, наблюдая за тобой, я уверился в том, что ты Светлая Дева.
– И знаешь, кто?
– Не уверен. Сначала решил, что ты Исцеляющая Дева. Но, узнав тебя лучше, понял, что твой нрав не настолько спокоен, а ум не склонен исключительно к созерцанию. Думаю, что ты все-таки Дева-Воительница, может быть, даже Вестница. В чем я точно уверен: ты не Хранительница.
– Да, – согласилась Марианна, – Дара Хранительницы у меня нет, но вряд ли ты мог быть в этом так уверен, если бы не знал саму Хранительницу.
– К большому несчастью, в нашем поколении нет и не будет Хранительницы.
Хранительницами называли девушек, наделенных особенно сильными способностями. Они могли насылать наваждения и даже взглядом перемещать предметы. Особенностью их Дара были знания. Хранительницы знали все о прошлом, к ним приходили знания о будущем. Но именно этот Дар делал их совершенно беззащитными перед злым умыслом, а их магия вызывала страх у простых людей. В каждом поколении рождалась только одна Хранительница, и вот Робин сказал, что они лишены ее.
– Значит, мы слепые? – не могла поверить Марианна: лишиться Хранительницы было все равно что идти в темноте на ощупь, не предвидя опасностей, неся потери, пребывая в постоянном напряжении и боевой готовности, что отнимало много сил.
Но так оно и было – Робин мрачно кивнул.
– Она погибла? Вы не смогли уберечь ее?
– Погибла для нас, Мэриан, – глубоко вздохнул Робин. – Когда к ней пришел Дар, она испугалась за себя и отказалась от Дара.
– Клэренс! – догадалась Марианна. – Вот что ты имел в виду, когда говорил, что она убежала с поля боя.
– Да, – подтвердил Робин, – позже, когда она вернулась с тобой из монастыря, а я уже был в Шервуд, она очень хотела вернуть Дар знаний, чтобы помогать мне. Но закон не сделал для нее исключений: если Хранительница отвергла Дар, знания становились закрытыми для нее навсегда.
– Скажи, кто сейчас возглавляет Посвященных Воинов Средних земель? – осторожно спросила Марианна, почти уверенная в ответе, и по тому, как Робин улыбнулся, поняла, что угадала. – Ты! Вот почему ты заботишься обо всех Средних землях так, словно ты их правитель! Ты он и есть!
– Хочешь еще что-нибудь узнать? – спросил Робин, и Марианна услышала в его голосе едва различимую нотку волнения.
И она решила, что пора узнать главное, что имело для нее значение, а судя по волнению Робина, и для него.
– Ты, наверное, знаешь о том, что для каждого из Воинов рождается своя Дева, и они изначально предназначены друг для друга. Это предназначение велит их сердцам отыскивать дорогу, которая соединит Воина и Деву.
– Как же они друг друга узнают? – самым незначащим тоном спросил Робин.
– Как правило, их семьи предугадывают, кто кому предназначен, – ответила Марианна, погрузившись в давние объяснения матери и бабки. – Но существует и самая простая проверка: когда рождается Воин, мужское божество называет ему тайное имя Девы, а женское божество шепчет на ухо родившейся Деве имя Воина, который ей предназначен. По этим именам они могут узнать друг друга, если у них есть сомнения.
– Ты в это веришь?
– Когда мне об этом рассказывала леди Маред, верила всем сердцем. А когда отец потом объяснял, что ее рассказы греховны и исходят от язычества, я решила, что это были сказки, как про эльфов. Но сейчас я верю, как в детстве.
Она посмотрела в глаза Робина и улыбнулась. Но Робин смотрел на нее без тени улыбки, оставаясь совершенно серьезным.
– Моруэнн! – вдруг сказал он на валлийском языке. – Моя береговая ласточка Моруэнн, которую даровал мне Один!
– Рандвульф! – закрыв глаза, также по-валлийски прошептала в ответ Марианна. – Воин и мой супруг Рандвульф, которого мне предназначили боги!
Робин положил ладони ей на плечи и поцеловал в лоб.
– Вот мы и встретились, моя светлая подруга!
Марианна раскрыла глаза и неожиданно сердито посмотрела на Робина, заколотив ладонями по его груди, а он поймал ее в объятия и только смеялся в ответ на все попытки вырваться.
– Как же ты мог?! Ты все знал! О том, что мы предназначены друг другу! О том, что я без тебя не смогу жить! И ты прислал мне то письмо?! Пытался отказаться от меня!
– Прости меня! – шептал он, осыпая ее поцелуями. – Прости! Не всегда то, о чем говорят легенды, сбывается, и тому есть примеры. Я виноват перед тобой, решив за тебя, что богатство и знатность оберегут тебя больше, чем любовь. Прости!
Марианна замерла, глядя в его глаза, и обвила руками его шею.
– Смею ли я сердиться на тебя, предназначенный мне Воин? Ведь я не хочу разгневать древних богов за то, что неласково обошлась с тобой!
За окнами стояла глухая ночь, шелестел листвой лес, доносились всплески ручья, протекавшего вдоль опушки, и казалось, что весь мир исчез. Остались только неровный круг света, который отбрасывало пламя очага, аромат сухих трав и тепло объятий двух сильных рук и двух тонких и нежных.
– Если бы время могло остановиться! – прошептала Марианна, склонив голову Робину на плечо. – Но снова придет утро, и ты опять будешь торопиться в свой Шервуд, как торопишься с каждым рассветом, прощаясь со мной! Иной раз я ревную тебя к этому лесу. Как я хочу, чтобы однажды ты взял меня туда с собой днем! И чтобы мне не надо было закрывать лицо, чтобы я могла познакомиться с твоими друзьями, узнать твою настоящую жизнь!
– Не желай того, о чем не знаешь, ласточка! – глухо ответил Робин – Шервуд не так романтичен, каким может представляться. Этот лес и суров, и требователен. А днем в Шервуде ты можешь не узнать и меня. Там я бываю далеко не таким, каким ты привыкла видеть меня. Представь, как я вернусь в лагерь – в одежде, испачканной кровью, с лицом, искаженным от ярости недавнего сражения. И что ты станешь делать?
Марианна выскользнула из его объятий и встала на колени так, что ее лицо оказалось напротив лица Робина.
– Я сниму с тебя оружие, помогу умыться, принесу тебе чистую одежду, согрею вина. Я сяду рядом с тобой и возьму тебя за руку, чтобы мое прикосновение прогнало ненависть, умерило ярость, принесло тебе успокоение. А когда ты уснешь, буду беречь твой сон, чтобы усталость покинула тебя и ты проснулся полным свежих сил, – говорила она, глядя ему в глаза. – Может быть, я не все знаю о тебе, Робин. Но тебя настоящего я знаю сердцем и никогда не испытаю разочарования, каким бы тебя не увидела!
Робин медленно провел ладонью по ее щеке и, не отрывая взгляда от светлых глаз Марианны, тихо спросил:
– Ты уверена в том, что сказала сейчас?
– Уверена ли я, что хочу свою жизнь прожить с тобой? – и Марианна рассмеялась нежным серебристым смехом. – Да, я уверена!
Робин долго смотрел на нее, потом привлек Марианну к себе и нежно коснулся губами ее губ. Он что-то сказал, но так тихо, что слова смешались с его дыханием, и Марианна их не расслышала. Он закрыл поцелуями ее глаза. Марианна осторожно дотронулась ладонью до его губ, и он тут же поймал ее руку и стал медленно целовать пальцы, ладонь, запястье. Его пальцы скользнули по ее локонам. Робин наклонился и, поцеловав короткую прядку, свернувшуюся колечком за ухом Марианны, прошептал:
– Волосы твои, как светлый мед, и пахнут травами. И сама ты вся словно соткана из света, мой дивный ангел!
Она подняла руку и нежно погладила его волосы. На миг, вскинув голову, Робин прижался затылком к ее ладони и привлек Марианну к своей груди. Его губы коснулись ее уха, шепнули ее имя, проложили дорожку из поцелуев вдоль шеи и остановились, прижавшись к нежной ямке между ключицами.
Его шепот, медлительно-нежные поцелуи опьянили Марианну. Она почувствовала, что слабеет в его объятиях. Но как сладостно было довериться его бережным и властным рукам, его словам, губам, его сердцу! Откинув голову так, что светлый водопад ее волос обрушился и потоками заструился по полу, Марианна закрыла глаза и забылась в неведомых прежде волшебных ощущениях, которые рождались в ней от прикосновения его губ.
Робин провел ладонью по ее плечам, и бретели сорочки соскользнули вниз вдоль обнаженных рук Марианны. Положив ладонь ей на спину так, что она невольно прогнулась, подчинившись безмолвному приказу, Робин провел кончиками пальцев по груди Марианны, а потом стал медленно целовать, лаская губами и дыханием ее нежную кожу.
Когда его осторожные поцелуи стали смелей и жарче, собственный тихий стон заставил Марианну очнуться. Она открыла затуманенные глаза, но, прежде чем пришла в себя, Робин рывком снял с себя рубашку, прижал Марианну к груди, и соприкосновение с его телом рассеяло остатки ее благоразумия.
Она обвила руками стан Робина, и он прильнул к ее шее долгим поцелуем. Его ладонь забралась под край ее сорочки и стала медленно скользить вверх по ноге. Сквозь пелену любовного дурмана Марианна поняла, что еще немного, и сорочка – единственное, что было на ней надето, – превратится в весьма условный покров. Как со стороны она увидела Робина и себя: два полуобнаженных тела, прильнувших друг к другу в тесных и слишком интимных объятиях. Смутившись, она хотела высвободиться и поправить сорочку, но заглянула в лицо Робина и забыла обо всем: так заворожило Марианну не виданное ею прежде выражение чувственной отрешенности, преобразившей сейчас любимые черты.
Его глаза были полузакрыты, губы подрагивали в улыбке, а когда ресницы взметнулись, Марианна утонула в его потемневших глазах. Привстав на коленях, она прижала ладони к его скулам и стала так же, как делал он, томительно неторопливыми поцелуями осыпать его лицо, шею, грудь. Зарывшись пальцами в его волосы, она дотронулась губами до мочки его уха и услышала, как изменилось дыхание Робина, сделавшись частым и неровным. Он с силой сжал ее в объятиях, прильнул горячей щекой к ее виску и прерывисто вздохнул.
Обхватив ладонью ее подбородок, он заглянул ей в глаза и прошептал:
– Сердце мое, я желаю тебя. Ты вправе отказать – ведь мы еще не обвенчаны. Но если нет, скажи это сейчас, пока я окончательно не утратил власть над собой.
Не отрывая от Марианны пристального взгляда, Робин провел кончиками пальцев по ее щеке, ожидая ответа. Его глаза, потемневшие, как небо перед грозой, затягивали неумолимым омутом. Впервые за время их встреч Марианна так ясно увидела в глазах Робина темное пламя желания. Этот глубинный огонь и прежде вспыхивал в его глазах, но мельком. Едва она ловила подобный взгляд, как глаза Робина мгновенно становились ясными, в них возвращалась синь вечернего неба. Сейчас же пламя, подспудно таившееся внутри него, вырвалось и опалило ее мощными языками. А он не стремился потушить это пламя усилием воли, как прежде, и только молча смотрел на Марианну.
Она почувствовала себя беззащитной против притягательной силы его взгляда. Валлийская кровь, воспитание матери и бабки толкали ее навстречу ему, смывая горячим потоком память об уроках настоятельницы, твердившей ей в монастыре о греховности плотской любви и о строгости, которую должна проявлять девушка в обществе мужчины. Взяв руку Робина, Марианна поднесла ее к губам и, не отводя взгляда от его лица, благоговейно поцеловала его ладонь.
– Я твоя! Вся твоя – не только душой и сердцем, но и телом!
Услышав ответ, который он уже прочитал в ее широко распахнутых глазах, Робин улыбнулся и дотронулся губами до лба Марианны.
– Не бойся меня! – шепнул он и, легко поднявшись, потянул за собой Марианну.
Она встала, удерживая на груди соскальзывающую сорочку. Ласково усмехнувшись, Робин разжал ее пальцы, и единственный покров Марианны с еле слышным шелестом осел к ее ногам. Пламя очага осветило изящную и тонкую фигуру Марианны – прямые плечи, высокую грудь и тонкий стан, длинные стройные ноги – и разметавшиеся по плечам и спине волны светлых волос.
– Как ты прекрасна! – тихо воскликнул Робин, окинув Марианну медленным, пристальным взглядом с головы до ног. – Ты еще краше, чем я себе представлял!
При мысли о том, что он представлял ее обнаженной – такой, как видел сейчас, она залилась багровым румянцем. Робин еле слышно рассмеялся и, не позволив Марианне смутиться еще больше, легко вскинул ее на руки и понес к алькову. Откинув полог, закрывающий кровать, он сбросил на пол застилавшее ее покрывало и бережно уложил Марианну.
Она закрыла глаза, чувствуя, как обрывается в груди ее дыхание, и слыша шелест снимаемой им одежды. А когда попыталась вздохнуть, то соприкоснулась с его обнаженным телом и снова замерла.
Робин привлек Марианну к себе и, целуя ее в висок, шепнул:
– Открой глаза, любовь моя!
Она послушно открыла глаза и встретила его взгляд, полный любви и нежности. Он молча смотрел на нее, ласково гладя по разметавшимся локонам, и она постепенно расслабилась. Он смотрел на нее так, словно знал все ее смятенные в эти минуты мысли и чувства, и его спокойствие передалось Марианне.
– Ты знаешь, как это происходит? – спросил Робин. – Должна знать, раз тебя обучали медицине.
Марианна положила ладонь поверх его запястья и, помедлив, призналась:
– Видишь ли, мне казалось, что знаю. Но сейчас я совершенно не понимаю, что мне следует делать!
– Ничего, – ответил Робин, – просто доверься мне.
Она кивнула, но он прочитал в ее глазах немой вопрос.
– Хочешь узнать что-нибудь еще? – ласково спросил он, не сводя с нее глаз.
– Мне будет больно?
Робин вздохнул и обвел кончиками пальцев ее лицо.
– Так всегда бывает у девушек в первый раз, но я обещаю быть сдержанным.
Дав обещание, он знал, как непросто будет исполнить его: ведь он страстно желал ее со дня первой встречи с ней. После того, как они увиделись в церкви отца Тука, он вел самый воздержанный образ жизни, забыв и думать о других женщинах.
Не ведая, каких сил будет стоить ему терпение, Марианна потянулась к Робину, обняла его за шею, и он приник к ее губам. Кровь бурлила в нем, но сухие горячие губы Робина неспешно и нежно ласкали губы Марианны, а его пальцы – сильные пальцы воина – были необыкновенно ласковыми и чуткими. Обведя контур ее лица, они неторопливо скользнули вдоль ее шеи, с той же томительной неторопливостью стали гладить грудь, потом заскользили дальше, не ведая запретов и не встречая сопротивления. От его прикосновений Марианне казалось, что она падает в бездонную пропасть, из которой не будет спасения.
Лаская ее, он вместе с тем внимательно наблюдал за ней из-под полуопущенных ресниц. Лишь напряженные мускулы и темные всполохи, мелькавшие в его глазах, свидетельствовали о стальной воле, усилием которой он сдерживал себя и медлил.
Она почувствовала, как напряженное ожидание того, что неминуемо должно было произойти между ними, начинает оставлять ее, и она размягчается и плавится в руках Робина, как свечной воск в огне. Ее тело, оказывается, прекрасно понимало безмолвный язык его тела, легко приноравливаясь ко всем его изгибам, и уже само стремилось прильнуть к Робину как можно теснее. Его ласки становились все более и более смелыми, но она не замечала этого, наслаждаясь каждым его прикосновением, рассылавшим по ее телу волны тепла, и его шепотом.
