Айлин Вульф
Лорд и леди Шервуда. Том 1
– Да, – ответила Марианна.
Он помог ей сесть в седло, сам вскочил на вороного и, удерживая его, подождал, пока Марианна разберет поводья.
– Хочешь сразу вернуться во Фледстан или сначала немного погулять по лесу?
– Хочу в лес. День такой чудесный! Поедем к реке, – сказала она, и Робин, согласно склонив голову, направил Воина по тропинке, уводящей в глубь лесной чащи.
Серый Туман старался не отставать от легконогого Воина, который скользил впереди черной тенью. Лошади рысили по узким лесным тропам то бок о бок, то след в след, по солнечным лужайкам и вновь ныряя под сень могучих деревьев, пока не вынесли всадников на широкий луг, который серебряной лентой рассекала река. Робин спрыгнул с коня и подал руку Марианне. На мгновение она оказалась в его объятиях, и он, помедлив, осторожно отпустил ее. Это нечаянное промедление заставило Марианну опустить глаза.
Ладони Робина обхватили ее лицо и подняли его. Марианна увидела его глаза, приблизившиеся к ее глазам, и ощутила его дыхание на своих губах. Обняв Марианну, Робин привлек ее к себе и целовал все, что попадалось под его сухие горячие губы, – ее глаза, виски, капризный локон, свернувшийся кольцом за маленьким ухом, алевшие румянцем скулы, уголки нежных губ, целовал, произнося одним только вздохом ее имя. Марианна замерла в объятиях, тесно прильнув к его груди, и, вскинув тонкие руки, сомкнула их на шее Робина. Губы Робина и Марианны встретились, и они забыли обо всем, растворившись в долгом поцелуе, в задыхающемся биении сердец, в сплетенных в объятиях руках.
Когда поцелуй наконец оборвался, Марианна спрятала пылающее лицо на груди Робина и закрыла глаза.
– Как ты мог?! – воскликнула она шепотом и с возмущением ударила ладонями по его груди. – Как ты мог написать мне такое письмо?!
– Я пытался взывать к здравому смыслу, боялся увлечь тебя, Мэриан, увлечь и тем самым погубить, – тихо ответил Робин, невольно прижимая ее к себе так, словно она могла выскользнуть из его объятий. – Но благоразумие мне оказалось не по силам. Если бы я не встретил тебя сегодня у отца Тука, то прямо от него поехал бы к Фледстану и нашел бы способ проникнуть в замок, чтобы увидеть тебя.
– Я бы прогнала тебя, – улыбнулась Марианна, ласкаясь щекой о его плечо. – Это было бы только справедливо после того, как ты разбил мне сердце своим жестоким письмом!
– Не только тебе, но и себе, как оказалось, – улыбнулся Робин, дотрагиваясь губами до ее лба, и, когда она подняла на него ласковые сияющие глаза, сказал: – Мэриан, я люблю тебя. Люблю безумно, страстно!
Марианна почувствовала такое всепоглощающее счастье, что не нашла слов для ответа. Но Робин с нежной силой стиснул ладонями ее скулы, неотрывно глядя ей в глаза, и она поняла: он ждет ответного признания. Губы Марианны задрожали в нежной улыбке. Разве он только что не целовал ее, не держал в объятиях? Разве забыл слова, которые она ему говорила во Фледстане, о том, что не имеет значение, кто они? В отличие от нее у Робина не было оснований сомневаться в ответе Марианны, и все же он хотел услышать ответ.
– Да! – с бесконечной нежностью прошептала Марианна, ослепляя Робина сиянием серебристых глаз. – Конечно да! Я люблю тебя, одного, давно!
Робин безмолвно прижался лбом к ее лбу, и они потеряли счет времени в объятиях друг друга. Их сердца были настолько переполнены чувствами, что любое слово оказалось бы излишним. То, чему они пытались сопротивляться сами, от чего их пытался отговорить отец Тук, что подозревал и надеялся предотвратить лорд Невилл, свершилось. Одинаково глубокая и долго скрываемая приязнь объявленного вне закона лорда Шервуда и благородной наследницы рода Невиллов вырвалась на свободу, как прорвавший плотину бурный поток.
Внезапно он сжал ладонями ее стан и легко, без усилий оторвал Марианну от земли. Удерживая ее на весу, Робин запрокинул голову и, глядя ей в глаза, тихо, отчетливо сказал:
– Милая моя! Моя. Никому не отдам тебя. Не вздумай даже помыслить!
В его голосе прозвучало едва ли не предупреждение, почти угроза. Марианна беззвучно рассмеялась и, положив ладони ему на плечи, ответила:
– Только попробуй вновь от меня отступиться, и я… – она осеклась.
Вскинув бровь, он веселым взглядом поощрял ее продолжать, заранее зная, чем она хотела ему пригрозить. Она улыбнулась и с обреченной покорностью покачала головой, признаваясь:
– Нет! Проклясть я тебя не смогу. Никогда.
Налетал легкий ветерок, ворошил им волосы и прохладными ладонями остужал горячие виски. Они шли по лесу, теряясь в тропинках. Он держал ее за руку, помогая пробираться по обрывам, отводя от ее лица гибкие ветви высоких кустарников, и, подхватывая на руки, переносил через говорливые лесные ручьи. Солнечные лучи пробивались сквозь завесу длинных ресниц Марианны и безвозвратно тонули в колдовских глубинах ее огромных светло-серебристых глаз. Она смеялась, смыкая руки на шее Робина, и тогда он замирал, касался поцелуем ее смеющихся губ и еще крепче прижимал к груди легкую драгоценную ношу.
Как бы долго ни длился день, в просвете между деревьями показались зубцы башен Фледстана. Увидев их, Марианна невольно вздохнула, сильнее сжав руку Робина. Он обнял ее и заглянул в погрустневшие глаза.
– Когда мы увидимся? – требовательно спросил он, и она поняла, что они наконец-то сами разрушили все преграды – и разделявшие их, и отчасти возведенные ими же самими, и никогда больше Робин не откажется от нее.
– Мне не всегда удается покидать замок так надолго и незаметно, пока отец во Фледстане.
Робин на мгновение задумался и испытующе посмотрел на Марианну.
– Но по ночам сэр Гилберт спит. Ты говорила, что в твоих покоях есть тайный выход из замка. Если ты не боишься…
Нежная узкая ладонь Марианны легла на губы Робина.
– Я не боюсь! – уверила она. – Тайный ход ведет в пещеру, которую еще во времена римлян переделали под часовню.
Он даже на миг закрыл глаза, поняв, что ее доверие к нему было беспредельным, и подумал, что никто бы не смог ему так безоговорочно вверить себя, как Марианна. Это доверие лишь утвердило его в мысли о том, что ее чистая душа нуждается в защите попросту в силу чистоты.
– Я знаю, где это, – ответил Робин, – и буду ждать тебя там, как только во Фледстане погасят огни. Скажи лишь когда – этой ночью или следующей?
Марианна, угадав желаемый ответ в его глазах, рассмеялась. Вскинув голову, она посмотрела на солнце – до заката оставалось добрых три часа.
– Этой ночью, любимый, – прошептала она, пока он, подняв ее на руки, усаживал в седло. – Как только стемнеет! До ночи, Робин!
– До ночи, милая! – и его ладонь, дрогнув, накрыла ее пальцы. – Уезжай же!
Глава девятая
– Марианна! Как я рада видеть тебя! – молодая темноволосая женщина, сияя улыбкой, обняла Марианну. – Представь, мы по пути из Лондона останавливаемся в Ноттингеме, и к нам тут же является посыльный от сэра Рейнолда с приглашением на обед. Мы с Уилфридом решили, что сэр Рейнолд хочет узнать от нас свежие новости двора принца Джона, и вдруг столько гостей!
– Вы успели как раз к торжествам по случаю бракосочетанию его дочери с Брайаном де Бэллоном, – сказала Марианна, ответно обнимая женщину. – Позавчера состоялись само венчание и свадебный обед, вчера турнир, состязание менестрелей и снова обед, сегодня с утра охота и вновь роскошный прием, но прежде всего здравствуй, Сэсиль!
– Надо же, свадьба! Как неприлично со стороны сэра Рейнолда было не предупредить нас! Ведь мы явились без даров для новобрачных! Придется прислать их после с извинениями, – воскликнула леди Сэсиль, оживленно оглядываясь по сторонам. – Сэр Гилберт тоже здесь? А! Вот он и Уилфрид беседуют с сэром Рейнолдом. Да, так ты уже третий день в Ноттингеме? Должно быть, чудесно повеселилась?
– Сэсиль! Будто ты не знаешь, какая скука – забавляться на подобных празднествах! – пожала плечами Марианна. – Мне все надоело к концу первого дня!
– Ты не изменилась! – рассмеялась леди Сэсиль. – Все та же саксонская королева, которая предпочитает сельскую глушь блестящему светскому обществу! – она ласково взяла Марианну под руку. – Но, наверное, ты права в этом. Я так устала от Лондона и очень рада, что мы наконец вернулись в наши милые Средние земли! Ох, нигде нет таких зеленых лугов, величественных замков и такого свежего воздуха!
– Что нового в Лондоне? – спросила Марианна.
– А что тебя интересует? Мода или интриги? О первом я готова рассказать тебе все вплоть до мелочей. Только мой рассказ займет не меньше дня, притом что надо будет позвать дюжину портних! А о втором спроси Уилфрида. Он осведомлен в этом гораздо больше меня. Да, кстати, о Лондоне, – и леди Сэсиль бросила на Марианну лукавый взгляд. – Что ты сотворила с Роджером Лончемом? Твое имя не сходит с его уст! Между прочим, он вместе с нами приехал по каким-то делам принца Джона.
– Меня это не трогает, – холодно ответила Марианна, – к тому же я слышала, что он просил руки какой-то девушки из рода Плантагенетов.
– Кто бы ему отдал такую руку! – рассмеялась леди Сэсиль. – Да и он не смог излечиться от прежней привязанности, как сам и обмолвился о том. Ну не сердись! История его страсти к тебе только приумножила твою славу.
– О да! Только большую часть этой истории и сэр Роджер, и я предпочитаем хранить в тайне, – с заметным раздражением ответила Марианна.
– Тайна? – глаза леди Сэсиль расширились, и она с любопытством посмотрела на Марианну. – Подобными словами ты бросаешь тень на себя и интригуешь меня. Леди Клод! – она увидела дочь шерифа, которая вышла в залу об руку с супругом Брайаном де Бэллоном. – Марианна, ты извинишь меня, если я оставлю тебя сейчас, чтобы поздравить новобрачных? Мы ведь с тобой еще поболтаем?
– Непременно! – вздохнула Марианна, провожая усталым взглядом леди Сэсиль.
Она подошла к высокому стрельчатому окну и, полускрытая тенью, некоторое время наблюдала за многочисленными гостями. На ее лице сохранялась любезная улыбка, но, выдержав ее положенное время, Марианна украдкой отвернулась и, порывисто водя пальцами по витрине цветного витража, украшавшего окно, поймала себя на мысли о том, что тягостное ожидание окончания празднества пронизывает ее дрожью нетерпения. Она на миг прикрыла глаза, а когда отняла от них ладонь, увидела как наяву густой лес и черные в ночном мраке глаза лорда Шервуда.
Вот уже неделю, как только Фледстан отходил ко сну, Марианна бежала вниз по лестнице потайного хода. В тишине и мраке полуразрушенного капища, обращенного в часовню, ее подхватывали сильные руки Робина. Лесные тропинки приводили влюбленных в тенистые чащи, на берега ручьев, заводей и реки, на раскинувшиеся у подножия холмов луга, которые весной волнуются многоцветьем трав, а в середине лета зеленеют после покосов отавой. В прозрачных дубравах их голоса пугали чутких оленей. И в середине ночи их заставали врасплох теплые весенние дожди. Тогда они находили укрытие под ветвями старых ив или в шатрах высоких кустарников, где Марианна иной раз засыпала, прильнув щекой к плечу Робина, убаюканная мерным шорохом капель и густым запахом влажной листвы. Ночные прогулки лорда Шервуда, судя по всему, стали привычными для вольных стрелков, дозоры которых окликали Робина и Марианну по нескольку раз за ночь. Невидимые в темноте стражи Шервудского леса мгновенно узнавали по голосу своего лорда и, обмениваясь с ним шутками, ненавязчиво, но настойчиво пытались узнать имя его подруги.
– Кажется, они сговорились ходить за мной по пятам, лишь бы разглядеть тебя! – сердито говорил Робин, огрызаясь на слишком смелые шутки стрелков.
Марианна, лицо которой по приказу Робина всегда оставалось скрытым низко опущенным капюшоном, лишь тихо смеялась в ответ, прячась за спиной лорда Шервуда, пока он разговаривал со своими дозорными.
А потом на розовеющем рассветном небе вновь загорались зубцы башен Фледстана, шепот и поцелуи прощания, снова винтовая лестница, оглушительная тишина и лавандовый покой комнат. И сердце еще задыхается от стремительного бега, и грусть разлуки, пусть и недолгой, сжимает грудь, и нежная боль в припухших целованных губах.
– Я не увижу тебя целых пять дней? Может быть, тебе удастся вернуться раньше? Как бы то ни было, я буду ждать тебя здесь каждый вечер! – и прикосновение его сухих губ к ее горячему виску.
– Приветствую тебя, принцесса!
Негромкий, как всегда сдержанный голос, раздавшийся за спиной, заставил Марианну очнуться. Она обернулась – перед ней стоял Гай. Он поднес ее руку к губам и на мгновение дольше, чем полагалось бы при обычном приветствии, задержал поцелуй.
– Я так давно не видел тебя! – тихо сказал он, жадно вглядываясь в лицо Марианны. – Знаешь, а ты еще больше похорошела! Кажется, уже некуда, но ты так расцвела – просто бесстыдно! Почему ты перестала покидать Фледстан? Сэр Гилберт обмолвился, что он с трудом уговорил тебя приехать на свадьбу леди Клод. Что за затворничество, Марианна?
Она смотрела на него, но ему показалось, что в ее взгляде была неприсущая Марианне до сих пор отрешенность. Так, словно она не узнает его, а смотрит сквозь него в какую-то неведомую даль. Этот взгляд ему что-то тревожно напомнил, но глаза Марианны прояснились, и Гай не успел поймать ускользнувшее тенью воспоминание.
– Добрый день, Гай! Не могла прийти в себя после той истории с похищением. Мне стало боязно, что я встречу еще какого-нибудь поклонника, который начнет добиваться меня с большим упорством, чем сэр Роджер.
Гай досадливо поморщился.
– При всем своем могуществе сэр Роджер слишком много берет на себя! Марианна, поверь, тебя не увезли бы дальше берега моря. Мои люди уже поджидали ратников Лончема в порту, чтобы отбить тебя.
– Благодарю, Гай, – сдержанно ответила Марианна.
– Не за что! Я все равно не успел ничем помочь тебе. Ты оказалась настолько ловкой, что сумела справиться без посторонней помощи! Или, наоборот, не смогла обойтись без нее?
Марианна заметила, как сузились глаза Гая, неотрывно следившие за ней, и решила не отмалчиваться. Гай славился тем, что в Ноттингемшире ничего не происходило, оставшись незамеченным для его глаз.
– Да, мне помогли, – только и сказала она.
Он ждал продолжения, но Марианна молчала, и тогда Гай, вздохнув, сжал ее руку обеими ладонями.
– Я догадываюсь, кто тебе помог. Мне потом в монастыре весьма красноречиво описали твоего защитника. Отменный воин! За пару мгновений один уложил полдесятка ратников! Первое время я, правда, сомневался в своей догадке. Но каково было мое удивление, когда я узнал, что твой вороной вдруг переменил хозяина!
В ответ на его колючий выжидательный взгляд Марианна лишь равнодушно пожала плечами.
– Мне следовало отблагодарить того, кто так самоотверженно защищал меня, когда я оказалась совершенно одна и уже не надеялась на помощь.
– Слишком щедрая благодарность! – недобро улыбнувшись, заметил Гай. – Тебе надо было всего лишь немного подождать, а не принимать помощь от кого попало!
Марианна немного отстранилась и, надменно изогнув тонкую бровь, смерила его ледяным взглядом.
– Ты, кажется, надумал меня в чем-то упрекать? Должно быть, мне надо было отказаться от предложенной помощи и сказать: «Ах, что вы! Стоило ли так утруждаться? Я лучше еще чуток побуду взаперти и подожду сэра Гая, который должен вот-вот подоспеть! Вы случайно не разминулись с ним по дороге?» Не жми так мою руку, Гай!
Гай молча смотрел на Марианну, до боли стиснув ее пальцы. Его грудь тяжело поднималась и опускалась, ноздри трепетали от едва сдерживаемой ярости. Марианна спокойно смотрела ему в лицо и тоже молчала. Со стороны могло показаться, что они мирно беседуют. На самом же деле между ними происходила безмолвная напряженная борьба, и Гай, не выдержав пристального взгляда Марианны, первым опустил глаза и, сделав над собой усилие, покладисто сказал:
– Прости! Я не вправе упрекать тебя. Конечно, ты была одна, в неизвестности и растерянности. Но я прошу тебя: будь осмотрительнее в выборе друзей. Тебе известно, что лорд Шервуда и я – смертельные враги. Упаси тебя Бог однажды оказаться между нами! Ты щедро вознаградила его и больше ничем ему не обязана. Твой вороной стоит дороже, чем все шервудское отребье, которое величает себя вольными стрелками!
– Какая скука! – с досадой вздохнула Марианна и, высвободив руку, отвернулась.
Гай растерянно смотрел на светлые завитки на ее затылке и отчаянно пытался найти слова, которые вернули бы ему расположение Марианны.
– Принцесса, не сердись! – попросил он, дотрагиваясь ладонью до ее плеча. – Прости мою неразумность. Ты девица, и, конечно, тебе нет и не должно быть дела до мужских игр. Мне не следовало вообще заводить с тобой этот разговор. Но я обязан предупредить тебя: лорд Шервуда очень опасен! О, мне хорошо известна сила его обаяния! – Гай зло рассмеялся. – Но если поддаться его очарованию и позволить Шервудскому Волку приблизиться, он спалит тебя, как огонь любопытного мотылька.
Марианна слушала его и не слышала. Сквозь голос Гая в ее памяти оживали слова Робина, тоже сказанные в качестве предупреждения, рассказ о заговоре против вольного селения Локсли, слова ее отца о какой-то особенно мучительной казни, продуманной для лорда Шервуда, вспышка звериной ярости Гая на турнире, когда эта ярость впервые обратилась на нее саму. И сейчас она не умом, как прежде, а всем сердцем почувствовала исходившую от Гая опасность и подумала, что если не увести разговор от лорда Шервуда, то жестокость Гая может проявиться самым неожиданным образом. А Марианна хотела вести себя как можно осторожнее, чтобы ничто не могло помешать их тайным свиданиям с Робином. Как ни противно было лицемерие ее натуре, она заставила себя обернуться к Гаю и улыбнулась ему.
– Да будет тебе! Лучше расскажи о чем-нибудь. Я и впрямь так долго не покидала Фледстан, что давно не слышала никаких новостей.
Ее улыбка и лучистый взгляд бездонных глаз подействовали на Гая волшебным образом. Его лицо оттаяло, глаза заулыбались, он снова поднес руку Марианны к губам.
– Ты ангел, принцесса! Ты уже видела сэра Роджера? Он сейчас здесь, среди гостей.
– Святая Дева! Что с тобой сегодня, Гай?! – возмущенно воскликнула Марианна. – Ты установил собственные правила приятной беседы: говорить только о противных мне вещах?!
Он от души расхохотался и прижал ее вырывающуюся руку к своей груди.
– Нет, Марианна. Я лишь хотел предупредить тебя, чтобы ты не нашла оснований упрекнуть меня в том, что я негодный друг тебе, – отсмеявшись, сказал он и, став совершенно серьезным, понизил голос. – У него опять планы относительно тебя, и они остались прежними.
Марианна побледнела и взглянула на Гая затосковавшими глазами.
– Не беспокойся так! – поспешил утешить ее Гай. – Сам он был не слишком откровенен со мной. Но у меня есть свои люди и в Лондоне, и в челяди Лончема. Первые сообщили, а вторые подтвердили то, что сэр Роджер обращался к принцу Джону с просьбой решить вопрос о браке с тобой.
– О нет! – воскликнула Марианна, прижав к губам похолодевшую ладонь. – Что же ответил ему принц?
– Принц выслушал его благосклонно и обещал содействие, но при условии, что Лончем сначала окажет ему услугу. Какую услугу, тебе знать не обязательно. Сегодня он приехал в Ноттингем, не имея приказа принца относительно тебя, но все равно его переполняет торжество. Поручение, которое он должен исполнить, займет некоторое время, но оно выполнимо для сэра Роджера. Поэтому, я уверен, принц не замедлит подписать приказ, как только сэр Роджер исполнит его волю. Как ты понимаешь, твой отец будет обязан подчиниться.
Взгляд Марианны исполнился чувством, близким к отчаянию, и вся она походила на загнанную охотниками лань. Глядя на нее с искренним сочувствием, Гай в то же время намеренно молчал, предоставив Марианне возможность до конца осознать всю безвыходность ее положения. Когда он решил, что она достаточно удручена, то сказал:
– Я не затем рассказал тебе о Роджере Лончеме, чтобы, огорчив тебя, оставить с ним один на один. Пока приказ принца не объявлен, пока этого приказа вообще нет, ты с легкостью можешь избежать замужества с Лончемом и при этом не навлечь на себя гнев принца Джона.
– Каким образом?! – быстро спросила Марианна.
Гай вздохнул и склонил голову.
– Обвенчавшись со мной.
Взгляд Марианны, вспыхнувший было надеждой, погас. Она опустила глаза и невесело улыбнулась.
– Я думала, что ты действительно нашел какой-то выход! – упрекнула она.
– Принцесса, я предлагаю тебе руку и сердце со всей серьезностью! – с небывалым для него жаром воскликнул Гай. – Ты все равно должна будешь выйти замуж, твое сердце никем не занято, так почему бы тебе не рискнуть, отдав его мне? Я знаю, ты считаешь, что наш брак окажется неудачным, но Марианна! Ты не можешь не знать, что я окружу тебя заботой, что со мной ты будешь в безопасности до конца своих дней. Никто не посмеет даже просто недобрый взгляд бросить в сторону моей супруги, не то что помыслить причинить ей обиду!
– Никто, зная тебя, твою силу и власть, – согласилась Марианна и внимательно посмотрела на него. – Никто, кроме тебя, Гай.
Он даже растерялся от ее прямых слов и такого же прямого взгляда.
– Что ты говоришь?! – с упреком воскликнул Гай. – Я благословляю каждый твой вздох, каждый взгляд, обращенный ко мне! И во мне ты видишь угрозу для себя? Объяснись, Марианна!
Самым простым и правильным ответом было честно признаться, что она любит другого, и так прекратить разговор, в котором она для себя не видела смысла, а для Гая – успеха. Но если она даст такой ответ, он захочет узнать имя, которое она не может назвать. У нее хватит твердости отмолчаться на его расспросы, но тогда, прекрасно понимала Марианна, Гай, как охотничья собака, начнет искать след.
– Прошу тебя, оставим этот разговор! – вздохнула Марианна. – Ради дружбы, в которой ты столько раз меня уверял…
– Дружбы? – перебил ее Гай и с горечью рассмеялся. – Да, я старался быть тебе другом, но с единственной целью: чтобы ты позволила мне находиться рядом с тобой. После того как ты отказала мне, у меня не оставалось иного выхода. Продолжай я настаивать на своих чувствах, которые тогда и сам не очень-то понимал, ты бы стала избегать меня. Иной раз мне самому казалось, что быть твоим другом, помогать тебе, оберегать вполне достаточно для меня. Но я давно уже понял, что люблю тебя. Если ты согласишься, то я верю, что постепенно твое сердце тоже ответит мне взаимностью, оно не сможет устоять перед силой тех чувств, которые я испытываю к тебе!
– А как быть с душой? – грустно усмехнулась Марианна.
Лучше бы она не упоминала про дружбу! Теперь, когда Гай с такой решимостью признался в любви, объясняться придется до конца.
– Именно твою душу я люблю в тебе больше всего на свете, – тихо ответил он.
Она увидела грусть и ожидание в его темных глазах, и душный комок заполнил ей горло, мешая дышать.
– Гай, ты возненавидишь меня вскоре же после венчания! – со слезами в голосе воскликнула она, страдая, что вынуждена причинять ему боль. – Ты же сам прекрасно понимаешь, что восхищаешься тем, что тебе абсолютно чуждо! Как ты сможешь жить со мной, позволяя мне то, что для тебя неприемлемо? Рассуди здраво!
– Дай мне возможность доказать тебе обратное! – взмолился Гай. – Моя душа отдыхает подле тебя. Ты мой ангел! Я готов на все ради тебя, ради твоего счастья! Что заставляет тебя не верить мне?
Она действительно была его ангелом! Эта мысль промелькнула в голове Марианны, оставив в душе острое сожаление. Он был незаурядным человеком с сильной волей и острым умом. Его сердце было способно на порывы великодушия, и она могла бы полюбить его, если бы не знала, что сердечное умение Гая испытывать сильные чувства было жестко подчинено холодному, расчетливому разуму. И только с Марианной этот разум отступал. Но эти отступления не были поражением. Марианна понимала, что, уступи она и согласись на брак с Гаем, очень скоро он перестанет принимать те стороны ее души, которыми любуется сейчас. И Гай понимал это так же хорошо, но сейчас отмахивался от доводов собственного разума, упорно добиваясь поставленной перед собой цели.
Марианна замечала обращенные на них взгляды, особенно незамужних девиц. Они завистливо поглядывали в их сторону, наблюдая за тем, как Гай Гисборн в чем-то горячо убеждает Марианну, крепко прижав ее руку к своей груди. Знатные девушки, которых привозили на праздники как на ярмарку невест, постоянно провожали его зазывающими и тоскливыми взглядами, когда он проходил мимо, глядя поверх их голов. Он был очень хорош собой, богат, молод и при этом обладал в Ноттингемшире почти неограниченной властью и имел влияние при дворе принца Джона. Любая девица была бы счастлива оказаться сейчас на месте Марианны, если бы знала, что Гай Гисборн предлагает ей руку. Но Марианна чувствовала себя глубоко несчастной. Она любила его заклятого врага. И не просто врага, а того единственного, кто ограничивал власть Гая. И в то же время в ее сердце теплилось сочувствие к нему. Глядя сейчас в его растерянные, утратившие обычную уверенность и жесткость глаза, она испытывала мучительную боль, слушая его уговоры.
Гай принял ее долгое молчание за колебания и счел, что они, возможно, благоприятны для него.
– Повремени с ответом, – торопливо сказал он, – подумай прежде! Давай пока выпьем вина и послушаем, о чем так увлекательно рассказывает аббат из Ярроу, что все внимают ему, затаив дыхание.
Предложив Марианне руку и одновременно подзывая кравчего, он прошел вместе с ней к гостям, окружившим аббата. Это была молодежь – юноши не старше пятнадцати лет, а девушки и того моложе. Разноцветными яркими нарядами они походили на стайку птиц, слетевшихся на ветви старого дерева.
– Посвященные Воины, хранители нашего острова… Бесстрашные, твердые духом и кристально чистые сердцем! Да, меня тоже в юности волновала эта древняя легенда, и я не раз представлял себя в мечтах одним из них. Потом мечты рассеялись, – аббат с улыбкой развел руками, – и юношеские помыслы остались далеко в прошлом.
– Вы убедились в иллюзорности этих преданий? – живо спросил один из юношей.
– Нет, сын мой! – аббат печально вздохнул. – Просто я чувствовал, что путь Посвященных Воинов мне не осилить. Кто из нас лишен маленьких слабостей? Увы, не я!
– Что же, они все сплошь были аскетами? Ходили в рубище, спали на голой земле и питались черствым хлебом?
– Нет, конечно! Тот, кто возглавлял Посвященных Воинов Средних земель, не чуждался ни богатства, ни знатности. Его резиденции поражали изысканной роскошью, а женщины всегда обращали на него благосклонные взгляды, и он отнюдь не оскорблялся их вниманием. Но все то, что я перечислил, не составляет для Посвященных Воинов смысла жизни. Так, приятные удобства, и не более. Если потребует долг, Посвященный Воин поступится укладом своей жизни ради других и, не испытывая сожалений, перенесет утрату. Кто из вас ощущает в себе подобную твердость духа?
Юноши оживленно запротестовали в знак того, что твердости духа им не занимать, а девушки смотрели на аббата восхищенными мечтательными глазами, требуя продолжить рассказ. Было видно, что и тех и других очень занимает легенда о Посвященных Воинах.
Гай слушал аббата с вежливой улыбкой, как если бы ему рассказывали затейливую небылицу, а Марианна с необыкновенной серьезностью. Она знала эту легенду, но до сих пор та хранилась глубоко в ее памяти. И сейчас, опережая повествование аббата, Марианна вспоминала все в мельчайших подробностях. Ее мать и бабка в детстве рассказывали ей о Посвященных Воинах как о том, что существует на самом деле, а не как легенду.
– В чем смысл их долга?
– Ваш вопрос – великолепный пример того, чем вы отличаетесь от них. Идете прямо к цели, не обращая внимания на сопутствующие подробности. Для Посвященного Воина же цель и путь к ней имеют равное значение. Пожалуй, я бы назвал путь более тяжелым бременем. Посвященный Воин не имеет права отступать от долга и принципов, в основе которых лежат благородство и милосердие к тем, кто слабее и нуждается в защите.
– А что составляет цель?
– Справедливость, мой юный лорд, в ее высшем проявлении.
Ответ, который все ждали, затаив дыхание, привел слушателей в замешательство и даже вызвал веселый смех.
– Что вы, святой отец! Наш мир настолько несовершенен, что эта цель просто недостижима!
– Это так, – согласился аббат, – но именно стремление к ней определяет путь Посвященного Воина.
Поскучневшие лица юношей и девушек подсказали аббату, что интерес к его рассказу вот-вот иссякнет, но он был умелым рассказчиком и, любя внимание, мастерски сохранил его, перейдя от высоких материй к романтичным.
– В легенде о Посвященных Воинах еще присутствует некая Светлая Дева, – продолжил он таинственным голосом, и слушатели снова затаили дыхание. – В некоторых преданиях ее называют хранительницей острова.
– Кто она? Языческая богиня? – и все поспешили благопристойно осенить себя крестным знамением.
– Нет, она не богиня. Скорее это образ светлого женского начала. Хранительница острова – та, которой служат Посвященные Воины. Но Светлыми Девами называют и земных женщин, если они воплощают в себе совершенство облика и духа. Каждому Посвященному Воину предназначена своя Светлая Дева – единственно достойная подруга для него. Их жизненные пути обязательно однажды пересекаются. Если им выпадает счастье заключить брачный союз, силы воина увеличиваются стократно.
– Но как же они при встрече узнают друг друга?
– Узнают! – уверенно ответил аббат. – Светлая Дева обладает зорким сердцем, которое не подарит никому, кроме Посвященного Воина. Но если встреча не произойдет вовремя, женой Посвященного может стать обычная женщина, которая просто способствует продолжению рода.
– А Светлая Дева?
– Вот с ней не так просто. Она все равно будет любить того, кому была предназначена еще до рождения, который так или иначе должен быть рядом с ней, пусть уже в качестве друга, а не мужа. Смерть Посвященного Воина, любимого Светлой Девой, влечет для нее гибель. Так что простая женщина может быть счастлива в браке с Посвященным. Но тот, кто ошибочно связал свою жизнь с Избранной, не будучи избран сам, вовек не узнает счастья.
Аббат замолчал и с удовольствием обвел взглядом притихших слушателей, которых заворожило его повествование.
– Скажите, святой отец, древние божества, что призывали Воинов и Дев к такому трудному служению, даровали им частицу своих волшебных сил?
Аббат хотел было ответить, но, увидев кого-то, тут же закрыл рот.
– Стыдно вам, служителю матери-церкви, морочить юные головы непотребными рассказами о языческих идолах и прислуживающих им колдунах и ведьмах! – прогремел над ухом Марианны голос епископа Гесберта.
