Андрей Викторович Дробот
Эффект безмолвия
Распределение кадров
«Пока игроки благоволят мухлевщику, они всегда будут проигрывать».
Ольга Крест оказалась симпатичной худенькой девушкой, одной из тех, что приводили Хамовского в хорошее расположение чувств.
– Здравствуйте, можно к вам? – спросила Крест, занося ногу на порог кабинета Хамовского.
– Конечно, конечно, – дружелюбно откликнулся Хамовский. – Вы по вопросу трудоустройства?
– Да, мой муж звонил вам, – напомнила Крест.
– Помню, помню, по какой специальности? – спросил Хамовский.
– «Связи с общественностью», пиар, – ответила Крест.
– Мы вас устроим на телевидение, к Алику, – ответил Хамовский. – У него много хороших девчонок.
Хамовский набрал номер телевидения.
– Алик на месте? – спросил он у Бухрим…
***
Дверь отворилась, и в кабинет Алика вбежала испуганная секретарша:
– Хамовский, переводить?
– Переведите, конечно, – приказал Алик, довольный последней командировкой, и через секунды говорил в трубку:
– Здравствуйте, Семен Петрович.
– Здравствуй, Алик, у меня тут интересная барышня, разбирается в журналистике, – быстро заговорил Хамовский. – Она к тебе подойдет, поговори с ней, присмотри местечко.
– Хорошо, пусть подходит, – ответил Алик. – Но я не помню, есть ли у нас свободные ставки.
– Посмотрите внимательнее, – помрачневшим тоном завершил разговор Хамовский.
***
Доносы доходят до адресата куда быстрее, чем другие новости. Множество слуховых тоннелей уже окружали Алика и без протеже Хамовского. Брать на работу лишнего доносчика и добавлять лишний туннель не хотелось. С другой стороны, это была просьба Хамовского.
Крест появилась быстро и вошла как начальник. На лице ее читалось: «все уже решено, ваше дело – формальность: оформить приказ о приеме».
– Покажите диплом, – попросил Алик и пока читал бумагу, уже придумал форму отказа. – Вы знаете, у нас телевидение, журналистика, а у вас специальность – пиар…
***
Журналистики на телевидении маленького нефтяного города не было и без пиарщика.
Соревнования пожарных, треп чиновников и детские утренники, которые часто транслировала телерадиокомпания маленького нефтяного города, нужны были руководителям организаций для рейтингов, галочек и эфирных справок о контактах со СМИ.
Публика? Она словно не существовала в маленьком нефтяном городе. Это был огромный ноль. Нет, иногда люди звонили, но больше, чтобы решить свои проблемы. Деятельное участие публики в своей судьбе Алик видел всего два раза. Один раз, когда его выбрали депутатом, и один раз, когда мужчина, из числа тех, кому он помог получить зарплату, написал благодарность в газету, впрочем, Квашняков ее не опубликовал.
***
Перед Аликом сидела профессиональная пиарщица, желавшая работать в журналистике и профессионально красить и без того красочные сюжеты чиновников.
«Удивительная лиса – Хамовский – хочет и услугу оказать прокуратуре и с этой услуги получить еще выигрыш в виде веселых картинок на телевидении, которые будет профессионально творить Крест», – подумал Алик.
С приходом пиара на телевидении маленького нефтяного города могла начаться новая эпоха удовлетворения потребностей чиновников. Журналистский состав, впитавший формулу «муниципального подхода», а особенно Павшин, увидев соперницу, перехватывающую похвалы, начнет перенимать опыт…
– У меня нет ставки под вас, – решил Алик. – Если бы – журналист,… но у вас диплом не подходящий.
Сияющее надменное лицо Крест преобразилось в маску озлобленной собачки.
– Но Семен Петрович сказал,… – тявкнула она.
– Да, сказал, и я сам бы хотел вас принять, но штатное расписание не позволяет, – слицемерил Алик. – Возможно, что-то появится, звоните.
Крест окатила его взглядом, полным помоев, поднялась со стула и, не попрощавшись, вышла.
«Слепота, кругом слепота, каждый видит только себя», – подумал Алик и вспомнил историю, происшедшую с его знакомыми.
НИКОКОЙ
«По птенцу, выпавшему из гнезда, вначале плачут, затем скучают, потом забывают».
Кеша упорно не замечал жену. Почему? Уж так повелось. Да и как заметить, если пьян постоянно? Пил он самогонку, которую покупал в своей, так сказать, точке, и по мнению его дружков, самогонка была лучшая. Доза – проверена. Так что, Кеша хоть пил много и регулярно, но только после работы и ровно столько, чтобы к утру возвращались способности мыслить и действовать. А вечером – Кеша приходил домой пьяный, включал телевизор, поднимал громкость, так, чтобы убаюкивало, заваливался на постель и сразу засыпал.
Нина, жена Кеши, каждый вечер заставала одну и ту же картину: Кеша спал и иной раз похрюкивал.
«Снится, что в козла выиграл», – полагала Нина безрадостно, потому что два человека сходятся не для того, чтобы мысленно ощущать друг друга…
Она ужинала в одиночестве, и в таком же одиночестве шла спать в другую комнату, благо квартирные площади позволяли. Ранним утром Кеша просыпался и, не заходя к жене, убегал на работу, а вечером опять приходил пьяный.
Вот так и жили супруги, зная друг о друге, можно сказать, понаслышке…
Сочувствуя Нине и желая отвлечь ее от горького супружества, подруга, работавшая в туристическом агентстве, как-то позвонила ей и предложила:
– А не съездить ли тебе в Евпаторию? У нас путевки дешевые появились.
– Да как я своего-то оставлю? – спросила Нина.
– Что о нем беспокоиться, он же тебя не замечает? – ответила вопросом подруга.
– Может ты и права, – согласилась Нина. – Он даже дома не ест. Закусывает где-то. Проспиртовался.
– Вот и проучи его, – подначила подруга. – Пусть почувствует, как без тебя. Попрыгает. Ценить больше будет.
– Разлука чувства разжигает, – согласилась Нина. – Выписывай путевку.
С Ниной, кроме ее мужа, жили еще несколько живых существ: пугливый пуделек цвета топленого молока, такого же цвета старуха-кошка и попугайчик Кирюшка, названный так, чтобы не путать с Кешей. В отличие от мужа они всегда ее замечали и встречали с радостью у порога. Перед отъездом она передала их в хорошие руки.
Присмотр за попугайчиком Нина поручила племяннику Павлику, который должен был приходить к ним домой и кормить его.
Пуделька Нина передала подруге, предложившей путевку в Евпаторию.
Кошку взяла тетя Эля, сестра Кеши.
Все по чужим рукам, потому что свои, Кешины руки, уморили бы все живое.
Так Нина и уехала, не предупредив мужа об отъезде и даже не намекнув.
Она лежала на вагонной полке, с каждым часом приближаясь к заветной Евпатории, и размышляла о сердцах, чувствующих друг друга на расстоянии куда большем, чем несколько шагов по квартире.
Кеша, проходя мимо спальни, где обычно спала супруга, не ощущал одиночества, и сердце не подсказывало. Он по-прежнему возвращался пьяный, бесчувственно падал на постель, а утром убегал на работу.
Нина мечтала, что Кеша мучается, изнывает. Она не напоминала о себе, чтобы не прерывать тренировку чувств, но Кеша пребывал в обычном состоянии: в обществе товарищей и добротного самогона.
Его первая встреча с живым существом в собственном доме произошла спустя неделю после отъезда Нины, произошла случайно, поскольку суббота выдалась без подработки, которыми Кеша зарабатывал на пьянство…
***
Моральный кодекс – вот, что отличало Кешу от множества алкоголиков. Он не тратил на выпивку зарплату, полученную на основной работе.
– Это для семьи, – говорило его сердце.
– Это для семьи, – говорила Нина, которую он слегка побаивался, сам не зная почему.
Кеша находил подработки, деньги, полученные от них, пропивал, а на зарплату содержал семью, и втайне гордился собой и правильностью жизни.
***
Безработная суббота смутила Кешу, он без дела выглянул в коридор и впервые за неделю ощутил, что в квартире не хватает звуков, движения, нет чего-то такого.
– Каринка, Каринка, – позвал он, но пуделек, а именно так звали пуделька, не откликнулся.
Кеша заглянул в спальню, где обычно спала супруга. Постель аккуратно прибрана.
«Нинулька выгуливает Каринку», – успокоился он.
Тут распахнулась входная дверь, и в квартиру зашел Павлик. Зашел так, как заходят люди, не ожидающие кого- либо встретить.
– Павлик, привет, – дружелюбно сказал Кеша. – С чем пожаловал?
– Нина просила кормить попугайчика, – удивленно ответил Павлик.
– А что, она сама не может? – не меньше удивился Кеша.
– Так она ж уехала! – увеличил просвет глаз Павлик.
– Куда уехала? – поразился Кеша.
– Не знаю, – ответил Павлик, но поскольку был не чужой и знал о тех местах, куда Нина иногда уезжала, то резонно предположил. – К тетке кажется, в Чернь.
Поселок Чернь находился в трех часах езды от Косой горы, и съездить туда-обратно можно было в один день.
– А-а-а, – глубокомысленно протянул Кеша. – Ну, уехала, так уехала.
Павлик покормил попугайчика и ушел, а Кеша, памятуя, что Нина вернется с часу на час, занялся привычными делами, то есть пошел к друзьям, напился, а далее – в привычном для него обычае.
Возможно, Кеша так и остался бы при мнении, что его Нина уехала в Чернь, если бы у подруги, взявшей на содержание пуделька Каринку, не сломался вентиль в ванной.
Вентиль давно вздыхал, стучал, играя силой струи, подменяя горячую воду – холодной, а холодную – кипятком, а тут сломался так, что вода хлынула непрерывным потоком.
«Мужик, нужен мужик!» – мысленно вскрикнула подруга и поскольку личного мужика из-за жизненных неурядиц не нажила, не медля позвонила Кеше, а для того, чтобы не сразу о делах, начала издалека:
– Как Нина отдыхает, загорела поди, накупалась?
– Где накупалась и загорела? – удивился Кеша.
– Как где? Да в Евпатории же! – оживилась подруге.
– В какой Евпатории? – Кеша почувствовал, что сходит с ума.
– Да на юге же, на море! – безумно вскрикнула подруга.
– Когда она успела? – спросил Кеша первое, что пришло в голову. – Она ж в Чернь уезжала.
– Неужто, не предупредила? – догадалась подруга.
– Нет, – огорченно ответил Кеша. – Ты ж знаешь, я с утра до вечера на работе…
– Знаю, – пресекла дезинформацию подруга. – У меня тоже проблема, Кеша выручай…
Кеша починил кран, получил магарыч и, приканчивая его, все думал: «так нельзя, надо общаться, надо общаться с женой», а еще через несколько дней…
Когда Нина вернулась, в коридоре ее встретила бумага, прижатая к полу краем коврика. Большие черные буквы на белом контрастно охлаждали:
«Никокой!!!»
Ниже едва читалась подпись: «Кеша».
«Иногда надо умереть всем, чтобы один человек понял», – подумала Нина, и уселась на чемодан, внутри которого теснились вещи, еще дышащие солнцем и надеждами.
***
«Дом, дорогой только воспоминаниями, полон разочарований. Птенец, возвратившийся в дом, уже незнакомая птица. Что отделилось, не вернется прежним», – только и успел подумать Алик в довершение воспоминаний о Нине, как дверь его кабинета распахнулась и в дверном проеме опять возникла испуганная секретарша.
Манеры Бухрим были далеки от женственных, ее прокуренный басок пугал и огорчал тех, кто звонил в телерадиокомпанию маленького нефтяного города, а ее жестикуляция иногда напоминала движения боксера, готовящегося нанести удар. И сейчас Бухрим словно бы готовилась выкрикнуть: «Ты, что сидишь – у нас пожар! Пожар!»
– Хамовский! Переводить?! – выкрикнула она.
– Конечно, – ответил Алик, понимая, что звонок Хамовского связан с отказом Крест.
Голос в трубке зазвучал так, как звучит голос заботливого отца, обиженного своим дитем.
– Алик, моя девушка тебе совсем не подходит?
– Нет, Семен Петрович, у нее другая специализация, она не справится.
– Ну что ж, нет, так нет. Что-нибудь здесь подыщем, – ответил Хамовский и положил трубку.
ПРЕДЛОЖЕНИЕ ПРОДАТЬСЯ
«Когда мало видел, и высокая изба в деревне покажется небоскребом».
С этого момента на каждом еженедельном совещании руководителей Хамовский принялся методично поносить городской сайт, который содержала телерадиокомпания маленького нефтяного города.
– Ошибки, кругом ошибки!!! – восклицал он в присутствии всех руководителей.
Алик вставал, но поскольку не помнил всю информацию, размещенную на сайте, мог сказать только:
– Я обязательно проверю, если действительно есть ошибки, то исправим.
– Безграмотность выставляем на обозрение других городов. Сайт должен стать рекламной страничкой нашего города, а не демонстрацией его непрофессионализма! – хрипло рычал Хамовский.
– Семен Петрович, я обязательно рассмотрю ваши замечания, – успокаивал Хамовского Алик.
– Вот-вот, рассмотрите, – бросал в Алика Хамовский и переходил к другому вопросу…
В расстроенных чувствах Алик прибегал в редакцию телерадиокомпании, открывал сайт и не находил ошибок. Недоработками, о которых говорил Хамовский, оказывались вкусовые вариации текста и его расположение на странице, а вкусы Хамовского в отношении сайта теперь формировала та самая Крест, которой Алик отказал. С требованием разместить на сайте ту или иную информацию администрации маленького нефтяного города теперь уже звонила она.
– А вы кто такая, чтобы мне приказывать? – спрашивал Алик.
– Я действую по поручению Хамовского, – высокопарно произносила Крест. – Не исполните, будете иметь дело с ним.
– Мне с вами не о чем говорить, – завершал беседу Алик и клал трубку.
Личные беседы продолжил Хамовский.
Любой хищник реализует свою идеологию по отношению к жертве, а жертва – свою идеологию по отношению к хищнику. У них разные боги. Заяц никогда не бросится на волка для убийства. Алик зайцем не был, но возможностей пожрать Хамовского имел значительно меньше.
– Наш сайт занял на конкурсе первое место по России, – напоминал Алик, пытаясь остановить уничтожение престижа телерадиокомпании. – Какая еще оценка нужна?
– Я вижу в нем множество недоработок, поэтому сайт придется забрать в городскую администрацию, – в конце концов, высказал истинные планы Хамовский.
Передача сайта прошла с согласия Алика, видевшего в этом только уменьшение своих проблем. Участники передачи сайта получили хорошие премии, в том числе и Алик. От денег он не отказался, но отдавал себе отчет, что эту премию он впервые никак не заработал, как и остальные участники так называемой работы по передаче сайта: Лизадков, Хамовский и компьютерщик администрации Федоренко…
В работе над сайтом участвовали совсем другие люди: Задрин, Павшин… Как ни относись к ним, но это их проект, их творчество. Но приказ издал Хамовский и наградил тех, кого посчитал нужным.
Алик почувствовал, что теперь его откровенно покупают, и был не против того, что его покупали без обязательств. Конечно, по технике исполнения этой премии он мог бы предположить масштабы премирования в администрации маленького нефтяного города, но как часто бывает: предполагать можно, а подтвердить – никак.
– Найди повод, сделай что-нибудь, и беги к Хамовскому со списком премирования. Всем понемногу и себе месячный фонд оплаты, – этот совет Лизадков повторял регулярно.
Но опять же в то время, Алик не узрел в этом совете главного. Слепота иногда распространяется на вещи столь очевидные, что, когда их замечаешь, то диву даешься, как не видел ранее.
Галочки в списке выполненных дел – поводы премирования для руководителей и в первую очередь самих себя. Чем больше в маленьком нефтяном городе заборов – тем больше галочек и поводов для премий. Чем больше в маленьком нефтяном городе преобразований отделов в Управления, слияний и разъединений муниципальных предприятий – тем больше поводов для премий. Чем больше исполнений постановлений губернатора или Президента – тем больше поводов для премий. Любая новая урна в маленьком нефтяном городе или мероприятие никогда не исчерпывались только стоимостью этой урны или мероприятия – они дополнялись премиями руководителям, под надзором которых поставлена данная урна или проведено мероприятие. Причем премировалась обычно вся вертикаль власти, когда с учетом, когда – без учета непосредственных исполнителей, но всегда с одним обязательным условием: на тысячу рублей, отписываемых чиновнику, приходилась десятка – исполнителю. Самые большие деньги можно заработать не тяжелым трудом, а начальственным росчерком пера.
КОРРУПЦИОНЕРЫ ПРОТИВ КОРРУПЦИИ
«На мнимом процветают только лгуны и верующие».
На лестничных маршах администрации маленького нефтяного города пахло сильнейшим разложением. Алик брезгливо дышал и спешно поднимался в конференц-зал, расположенный на четвертом этаже, предполагая типичную канализационную аварию.
Впереди показался Квашняков. Он важно шевелил ногами, полы его пиджака слегка шевелились, выдавая движение воздуха…
«Нет, от человека так пахнуть не может», – отмахнулся от догадки Алик, но, только Квашняков остановился, пропустив Алика вперед, как запах исчез.
– Как дела, Алик? – доброжелательно спросил он, что в силу их отношений можно было понять как: «Жив еще, козел? Деньги-то дают?»
– Все нормально, Александр Васильевич, – ответил Алик, что в свою очередь означало: «пошел ты…».
Понимал его Квашняков или нет – Алик не знал, он и не размышлял об этом. Общаясь с Квашняковым, он подчинялся правилу посещения деревенских туалетов – только по необходимости и как можно быстрее. А тут к его вечному недругу прицепился еще и запах.
«Ассенизация бы не помешала. Насколько человек пахнет, настолько он и вреден», – подумал Алик, но распространять это правило на всех бы не стал, поскольку не многих обнюхивал.
Он прошел в конференц-зал, где уже собрался народ, вслед за ним прошествовал Квашняков.
«Все – конец собранию», – предположил Алик и выбрал место подальше от стула, который обычно занимал Квашняков.
Прошло совсем короткое время, как разложение опять достигло Алик. Не так сильно, как на лестнице, но ощутимо. Алик взглянул на окружение Квашнякова – никто не беспокоился. В маленьком нефтяном городе, ввиду близости между Хамовским и Квашняковым, чиновники уважали все, что Квашняков выпускал, в том числе и в газете. Народ покашливал и покхекивал, но сидел, как ни в чем не бывало.
Дышать выдыхаемым, всепроникновение, – Алик уже давно усвоил, – отличает церкви, концертные залы и чиновничьи мероприятия. Это культ. Идейный обмен сопряжен с вдыханием выдохов и запахов окружающих. Чем меньше таких мероприятий, тем лучше для здоровья, но сегодня на повестке дня стояло образование антикоррупционного комитета, а эту тему Алик не мог пропустить.
Алик огляделся. Зал был почти полон. Организатор подобных мероприятий, с приказа Хамовского естественно, – Бредятин – сидел на отдельном стуле и рассматривал полупрозрачную шариковую ручку. Судя по вниманию, которое он уделял этому процессу, его остро интересовал уровень чернил…
Незадолго до этого собрания Алик встречался с ним и просил включить себя в состав антикоррупционного совета, потому что составчик подобрался, хуже не придумаешь.
Председатель межведомственного Совета по борьбе с коррупцией – Хамовский. Далее следовали три заместителя Хамовского: Безмер, Лизадков, Сипов. Председатель Думы маленького нефтяного города – Клизмович. Бредятин – начальник отдела информации и общественных связей администрации города. Пыляева – начальник управления финансов администрации маленького нефтяного города. Дойко – руководитель отделения федерального казначейства по маленькому нефтяному городу. Еще три фигуры от администрации маленького нефтяного города и известный городской плут Пидушковский, пробравшийся в представители Общественной палаты России.
***
Россиянин
«Надо выбирать такие дела на всю жизнь, чтобы член, увлекающийся ими, деградировал последним».
Россиянин украинского происхождения Пидушковский, седой, мудрого вида мужчина, сидел рядом с Квашняковым. Он был одет в светлый костюм и черную рубашку. Сидел он глубокомысленно, к чему располагали: звание кандидата исторических наук и должности председателя организации ветеранов войны и члена общественной палаты России, которые он для себя выхлопотал. Несмотря на столь патриотический окрас Пидушковского, самой известной его фразой, сказанной им, правда, при ограниченном стечении ушей, стала следующая:
– Я пойду за любым знаменем, к древку которого будут привязаны женские трусы и использованные менструальные тампоны.
Человека, услышавшего ее, звали Петр Дайумов. Он вел спор с Пидушковским насчет патриотизма.
– Вот ты, хохол, председатель Совета ветеранов, пойдешь воевать за Россию, если будет война? – спросил он.
– На фиг Россия мне нужна?! – огрызнулся Пидушковский.
– А за свою Украину? – спросил Дайумов.
Вот тут и прозвучала знаменитая фраза, которую Дайумов оттранслировал всем в маленьком нефтяном городе. Он обратился и к Хамовскому с требованием убрать с поста председателя Совета ветеранов Пидушковского. На что получил от главы маленького нефтяного города, вполне российского по территориальности, еще одно любопытное высказывание:
– Этот человек – на своем месте. Русских надо уничтожать – они столько зла принесли миру.
* * *
Еще в состав антикоррупционного совета входили: начальник налоговой инспекции и начальник санитарной станции и лишь два человека, которых можно было назвать борцами с коррупцией, да и то лишь только формально, – Парашин, начальник милиции, и Срокошвеев – председатель суда.
А теперь вернемся к просьбе Алика, о включении его в состав совета по борьбе с коррупцией.
– Мы вашу просьбу рассмотрим, – пообещал Бредятин.
– Мне обязательно надо войти в этот Совет, – сказал Алик. – Все-таки я – лауреат всероссийского конкурса «Журналисты против коррупции». Кто, если не я?
– Конечно, даже не сомневайтесь, – неприятно улыбнувшись, согласился Бредятин, но впоследствии к этой теме не возвращался…
Откровенно наглый состав Совета не оставлял сомнений: чиновники, в среде которых коррупция и водилась, заняв ключевые посты в органе, служащем борьбе с коррупцией, не оставили настоящим борцам с коррупцией ни шанса объединиться и справиться с ними. Записавшись в Совет, они словно бы приобрели защитный окрас. Алик вообразил на мгновенье Хамовского одной рукой сметающего со стола взятки, а другой – помахивающего, словно веером, удостоверением в котором написано: председатель Совета по борьбе с коррупцией – и ему стало не по себе.
Рядом с Аликом сидела депутат Мохова, работавшая начальником лаборатории нефти. Она не подчинялась впрямую Хамовскому. Алик увидел в ней союзника и спросил:
– Как вам список?
– Это же смешно, – ответила Мохова. – Пчелы против меда. Против кого они собираются бороться? Против самих себя?
До Алика донеслись и другие разговоры, в которых чиновники тихо посмеивались над курьезностью происходящего, когда коррупционеры собственноручно вынуждены будут лишить себя излишних премий, использования служебного положения, что само по себе невозможно сделать, поскольку невозможно отличить служебное от личного после нескольких лет пребывания в чиновничьем кресле…
«Что ж не одни коррупционеры собрались, – успокоился Алик. – Но о чем думал Президент России? Неужели не предвидел подобные Советы? Как он собирался бороться с коррупцией, если, провозглашая борьбу, доверил ее потенциальным преступникам?»
И тут Алик опять перешел к мысленному разговору с самим собой:
«– Если это весь план, то Президент планировал лишь ограничение коррупции.
– Зачем?
– Если то, что можно украсть, растет темпами меньшими, чем потребности воров, то количество воров надо сокращать. Понимая это, властный коррупционер должен провозгласить борьбу с коррупцией для нижних уровней власти.
– Ты думаешь, он действовал в своих интересах?
– Если Президент действовал искренне и допустил такую ошибку, то он глупец. То есть – либо глупец, либо верховный коррупционер, с вариациями между…»
– Это мероприятие проходит в рамках исполнения национального плана противодействия коррупции, утвержденного Президентом, – прервал размышления Алика Безмер, поблескивая стеклами очков.
Голос звучал мягко, устремляя в зал речь размеренную, но ускользающую от внимания. Он перебирал бумаги, подготовленные для доклада, и читал. Черный костюм, светло-синяя рубашка, полосатый галстук в тон рубашке. Русые волосы на голове. Картинка завораживала. «В телевизор, да и только, – восхитился Алик. – Сильны в подготовке черти».
–… содействует устранению причин и условий, порождающих коррупцию, искоренению злоупотреблений и предупреждению преступлений с использованием должностного положения, – в этом месте Безмер поморщился, но без ущерба для речи.
***
