Андрей Викторович Дробот
Эффект безмолвия
ДРУЖЕСКАЯ БЕСЕДА
«Чтобы лучше узнать недоступное, надо изучить аналогичное».
Обычная деревня с обычными деревенскими дорогами и тротуарами, но с необычными для деревень домами, в которых жили избалованные деньгами москвичи, сбежавшие от московского воздуха и суеты, традиционная для деревень грязь, дополненная нетрадиционными мусорными свалками, традиционно злые собаки за заборами и нелюдимые хозяева – вот и вся пригородная станция Салтыковская, окруженная лесом и певчими птицами – ничего необычного для человека из маленького нефтяного города.
Номер тринадцать повис на двухэтажном доме Александра, как на квартире, в которой тот жил когда-то в Омске. Совпадение или суть – сложно сказать, но гости с радостью приезжали в этот дом. Александр умел сказать слово…
Встречаясь с Александром, волосы которого еще непокорно топорщились, но были уже редки и седы, Алик понимал, что встречается с человеком из иного мира, с человеком, отношения с которым поддерживаются благодаря чувствам, обычно возникающим при просмотре старых фотографий. Чтобы узнать, что думает в отношении него Хамовский, надо было переговорить с ним. И вот при прогулке к местному пруду, найдя удобный момент, Алик перешел к нужной ему теме:
– …ситуация сложилась – хуже не придумаешь. Приходится встречаться с главными персонажами моей книги, с главой города, которого я высмеял в книжке. Мои программы про Думу вызвали негодование депутатов и главы. Статья в «Тюменских известиях» тоже…
– Вообще так не делается, – оборвал Александр, который, став обеспеченным москвичом, не любил отождествлять себя с корзиной для бумаг, куда можно бросать и бросать слова. – Если ты работаешь на главу, значит, ты должен быть в системе.
– Но я не работаю на него – это не частная…, – начал было Алик.
– Подожди, ты просил объяснить, – строго прервал Александр. – Твой глава, судя по твоим рассказам, не самый плохой. Есть такие, что лишнего слова не скажешь. Тебя же не заставляют бегать в администрацию и согласовывать все материалы?
– Нет, – растерялся от атаки друга Алик.
– Значит, тебе оставляют некоторый простор для творчества? – еще раз спросил Александр.
– Да, – подтвердил Алик.
– Это очень хорошо, – сделал вывод Александр. – Чего же ты возмущаешься?
– Но меня интересует то, что происходит во власти. Это же машина для казнокрадства, – ответил Алик.
– Такая ситуация везде, – спокойно ответил Александр. – Ты должен быть с ними, или уходить. А если с тобой не делятся – ты должен работать так, чтобы делились.
– Ты о чем? – спросил Алик, уже понимая о чем.
– Чтобы получать хорошие бонусы от хозяина, надо ему служить, надо быть верным, – ответил Александр, который приобрел немалый капитал, имел большую квартиру в Москве, дом в Подмосковье, дом в Хорватии и ездил на дорогие курорты.
Каждый советует на основе индивидуального опыта и целей, но мышь, вдохновленная птицей, может взлететь только на ее спине, а птица, доверившаяся опыту мыши, станет легкой добычей. Дух, указывая на звезды, подталкивает в пропасть. Каждый создан для исполнения собственной миссии, которая ничем не хуже – она просто другая.
Воспользоваться советом, можно только став тем, кто этот совет дает. В ином случае – чужое платье может оказаться гробом. Втискиваясь в рекомендуемый трафарет, можно потерять голову, или, наоборот, получить на ее месте – пустоту. Александр не любил давать советы.
– Но если я не изменюсь, есть ли у меня шанс? – спросил главное Алик. – Я же не нарушаю закон. Работаю честно.
– Зайди на сайт «Компромат.ру» и почитай, – ответил Александр, будто отмахнулся от надоедливого комара. – Есть много способов тебя уничтожить.
– Ну, например? – заострил Алик неприятную для друга тему.
– Испортить твою репутацию и жизнь твоим близким, – это самое безобидное, – заверил Александр. – Ты что, не знаешь, что наркотики подбрасывают, затевают липовые дела, садят в тюрьмы, убивают, наконец? Открой глаза…
***
Алику можно было испортить репутацию и без наркотиков. Слишком много зависти и злобы окружало его. Слишком много он рассеял слов, из которых произрастают зависть и злоба. Подкрадывалась пора подводить итоги. В довершение служебной карьеры на посту главного редактора, как он считал, ему осталось взять лишь последний приз, делавший его должностную жизнь увлекательной.
УВЛЕКАЮЩЕЕ
«Земля с развитием авиаперевозок и телевидения стала неожиданно маленькой».
Телерадиокомпания маленького нефтяного города, хотя и находилась в таежной ямальской глуши, но ее слабомощные передатчики и незаметные из Москвы трансляционные антенны, состояли в передающей сети сразу двух общероссийских телекомпаний, и каждая из этих компаний имела правило: один раз в год собирать всех провинциальных главных редакторов на съезды.
Москва, Сочи, Шарм-эль-Шейх, Гоа, Турция, Кипр… – Алик любил каждую из этих удивительных поездок: новые впечатления иных земель, комфорт дорогих гостиничных номеров, изысканную кухню, удивлявшую и заставлявшую наслаждаться, головокружительные концертные программы, для участия в которых телекомпании приглашали известных российских исполнителей.
Его ежегодные праздники обходились бюджету маленького нефтяного города в стоимость авиационных билетов до Москвы и обратно и в суточные, а остальное оплачивали столичные телекомпании, но Алик не испытывал по поводу этих затрат никаких сожалений.
Вы когда-нибудь жили в гостиничном номере стоимостью одну месячную зарплату в сутки, вы когда-нибудь ужинали при свете факелов на подушках на берегу Средиземного моря, вы когда-нибудь сидели на концерте Агутина метрах в десяти от него с бокалом вина в руке и хорошей закуской?… Если – нет, тогда вам не понять счастья, испытываемого героем О. Генри, который целый год копил на один поход в ресторан, и счастья, какое испытывал Алик бесплатно. В поездках он заряжался, словно аккумулятор, и старался мощное чувство эйфории перенести на свои произведения. Его мини-ноутбук, который он носил с собой, наполнялся мыслями, заметками, впечатлениями, набросками. Если и был рай на этой земле, то Алик в него иногда захаживал.
Счастлив тот, кто никогда не работал, в смысле привычном для рабочего. Счастлив тот, кто не обречен добывать деньги…
– Как же это так, в стране бардак, многие зарплаты не видят или получают столь мало, что едва живут, а вы разъезжаете, как баре, тратите такие деньги? – как-то возмущенно спросил Алика один из его родственников.
– Это деньги центральных телекомпаний, транслирующих свои программы на всю Россию – сказал тогда Алик, не зная, что ответить.
– Да какая разница, – ответил родственник, пенсия которого равнялась суточной стоимости самого дешевого номера, в которых проживал Алик в таких поездках. – Это просто безумие.
Каждый лижет свою рану. Его родственник не мог себе позволить то, что позволял себе Алик, Алик не мог себе позволить то, что позволял себе его друг Александр или Хамовский. Но Алик не испытывал зависти. Любая работа предполагает обязанности и возможности.
– Центральные телекомпании этими поездками привлекают нас, провинциальных редакторов – ответил он. – Хочешь раз в году получить экзотический бонус, встретиться с коллегами, заключай с конкретной телекомпанией договор, оформляй лицензии и показывай своему городу их телепрограммы. В свою очередь мы нужны центральным телекомпаниям для увеличения стоимости их рекламного времени.
Насчет коллег Алик сильно соврал. Его утомляли коллеги, даже за обеденными столами говорившие лишь о кадрах, прибыли и оборудовании. Другие коллеги промывали мозги коньяком, виски, джином, вином – всем, что прихватывали в самолет в «Дьюти фри», всем, чем угощала телекомпания. Третьи искали легкие половые контакты. Алика увлекали впечатления вне межчеловеческого общения: луна, прибой, жаркий воздух, цветы.
– Получается, вы продаете без нашего ведома, то, что нам показывают в телевизоре, и делаете это основываясь не культурной ценности транслируемого, а на личных симпатиях и интересе? – огорчился родственник.
– Любые телепрограммы создаются без вашего ведома на личных симпатиях и интересе, – ответил Алик. – Множество людей зарабатывают деньги, разбавляя ваше одиночество. Самый безобидный критерий отбора транслируемого телеканала – это его рейтинг, но ты же понимаешь, что к культуре он не имеет отношения. Порноканал имел бы высокую популярность, но его трансляция пока противозаконна… Любая телекомпания учитывает, что удовлетворение инстинктивных потребностей человека первостепенно в акте создания из человека зрителя. Вы в любом случае получаете зрелище, воздействующее на инстинкты…
Одиночество хорошо до тех пор, пока в нем есть перерывы, когда есть с кем переброситься словом. Не случайно полное одиночество ищет собеседника и друга внутри себя. Именно одиночество заставляет создавать богов. Но большинство ищет не в себе, а вовне. А чем не бог – телевидение?
Алик любил свое одиночество отдавать морю, цветам, солнцу и комфорту, миру, наполненному жизнью. Он ощущал себя лишь поплавком на поверхности окружающего его мира, точнее – на поверхности того, что он выбирал в качестве окружающего его мира. Если не клюет и не затягивает – то это плохой мир.
***
Приглашения на съезды приходили по электронной почте, и Алик тщательно следил за этой корреспонденцией.
«Приглашаем вас принять участие…», – от этих слов у него мигом исчезала хандра, он передавал письмо Бухрим с просьбой:
– Ольга Николаевна, готовьте заявление на Хамовского с просьбой разрешить командировку.
Эти же слова он произнес и теперь, хотя после всех скандалов, надеяться на благосклонность Хамовского было сложно. Алика обнадеживало лишь то, что во время отпуска комиссия так и не пришла, а, значит, какая-то из задумок сработала. Если это так, то Хамовский должен чувствовать в нем силу и не стремиться к осложнению отношений, к которому неизменно привел бы отказ в командировке.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
«Молодость более рискованна, чем старость, потому что считает, что смерть еще далеко».
Командировки Алику согласовывал учредитель, то есть администрация маленького нефтяного города. Поэтому Алик подготовив просительное письмо и приколов к нему бумагу о приглашении на съезд, пошел на третий этаж единственного в городе здания, украшенного тремя флагами: российским, ямальским и городским.
– Здравствуйте Семен Петрович, – сказал Алик, приоткрыв главную дверь в амбары муниципалитета. – Можно?
– Проходите, – сказал Хамовский, неопределенно махнув рукой.
«Настроение вроде хорошее», – оценил Алик и приступил к делу.
– У меня съезд региональных партнеров, – сказал он и протянул бумаги Хамовскому.
– Ты опять, ьдялб, в командировку, – с театральным разочарованием пробасил Хамовский.
– Через месяц, – успокоил Алик.
– Сейчас Ивана Фрицевича позову, и будем тебя ьтабе, – произнес, словно внезапно вспомнил, Хамовский.
Пальцы главы маленького нефтяного города заскакали по кнопкам.
– Сколько уже можно? – подыграл Алик.
Победа жертвует второстепенными фигурами. Высокомерие Алик считал именно такой.
– Иван Фрицевич, у вас есть две минутки? – весело прикрикнул Хамовский, не поднимая телефонную трубку.
– Есть, а что случилось? – просипел искаженный громкоговорителем Клизмович.
– Алика мочить, – в том же тоне сказал Хамовский и празднично прихлопнул ладонью по столу.
– На это – всегда, – обрадовался Клизмович.
Председатель спустился быстро, словно бы подгоняемый нисходящим потоком.
– Он по-прежнему хулиганит? – Хамовский показал на Алика пальцем.
– Нет, стал исправляться, – просипел Клизмович.
– Смотри ьдялб за-за-ходит ко-ко мне Ли-ли-задков с Бре-бре-дятиным – испуская прерывистый смех, заговорил Хамовский. – Смотри ьдялб! Квашнякова не было ьдялб! Алика не было! Как хорошо, спокойно в городе! На йух они нужны?!!
– Мы неизбежное зло. Нужные люди, – ответил Алик.
Клизмович взглянул на Алика хмуро и настороженно. Он излучал болезненность и внутреннее расстройство, даже залысина поблескивала не так ярко как обычно, а на впавших щеках проступили следы от кулаков пенсионного возраста.
– Алик, мы живем одну жизнь, понимаешь? Ты уже мальчик большой, – отказался от веселья Хамовский, встревоженный недовольным видом Клизмовича. – Мы тоже уже дяденьки старенькие, ьдялб. На йух друг у друга на нервах играть? Понимаешь? Добрее будем, да, хорошо? Будешь это…, – Хамовский хотел прямо пригрозить, но вспомнил, что у Алика может быть диктофон, решил сказать обтекаемо. – Ты ж уехал в отпуск., ты тоже переживал? Ты понял, да?
«Если напомнил о комиссии, значит, я ему помешал», – понял Алик, а вслух протяжно, с сопереживанием, произнес:
– Ну, да.
Игра – суть любой борьбы. Чтобы выиграть – надо играть. Добычу надо гнать и караулить. Чтобы не стать добычей, надо защищаться и притворяться. Снисходя к людям, приходится подыгрывать их инстинктам. И главное – игра выигрывается живыми, а журналист, отстраненный от работы – мертвый журналист.
Не нужно разыгрывать героя. Когда на прицеле – надо не летать, а прятаться.
«Воин ли ты?» – спрашивал сам себя Алик, зная, что – нет.
«Тогда зачем ты лезешь на рожон? – спрашивал он себя опять.
«Потому что люблю игру, ощущение опасности, свободу, не люблю служить тому, что считаю злом», – отвечал он сам себе.
«Ты боишься страданий и вряд ли победишь сильного соперника, – напомнил он себе о прошлых поражениях. – Хамовский пользуется запретными средствами, на его стороне все продажные и верующие мозги. На твоей стороне никого, кроме тебя».
На это возражение Алик не находил ответа. Страх был. Он гнал его в стадо: страх оказаться в одиночестве и страх некоего высшего суда, действующего вне стада. Овечий страх перед волком. Овца, скептически относящаяся к стаду, но страшащаяся волка, все равно будет это стадо приумножать. И словно напоминая об этом, словно чувствуя сомнения Алика, Хамовский глухо бася и постепенно ускоряя темп речи, принялся угрожать:
– Тебя можно зажать в такие условия, что жизнь покажется в клеточку. Понимаешь? Будь, это… – немножко умнее. Тебя выгнать-то, ьдялб, пара пустяков. Дискредитировать тебя – пара пустяков. Понимаешь? Ты сейчас. У тебя денег нету ни яух. Вот ты пишешь., что ты все выигрываешь ьдялб. После этой статьи, я не знаю, как он стерпел, ьдялб. – Хамовский всплеснул рукой на бледного Клизмовича. – Я его сдерживал ьдялб, чтобы он тебя не… Я его сдерживал. Да, Иван Фрицевич?
– Депутаты не получают ни копейки, – громко и остервенело, прострелил воздух Клизмович, внезапно присоединившись к разговору…
Разговор был неприятным, но недолгим. Командировка – подписана. Алик в очередной раз выиграл факт, оставив чувства победителя противникам, но его радость бы поблекла, если он знал.
***
Тайная карта противников
«Любой круг близких людей не без угловатых личностей, об острые грани которых можно сильно пораниться».
Комиссия не пришла в телерадиокомпанию, потому что Хамовский приобрел козыри в борьбе против Алика и, как только журналист исчез из кабинета, он обратился к Клизмовичу:
– Иван Фрицевич, успокойтесь, для рожденного в клетке нет жилища надежнее клетки. Он думает, что крутой. Забыл, где живет. Мы скажем «фас», его же порвут: не помогут ни законы, ни связи. Он еще не знает, какие подонки работают в отделе по борьбе с экономическими преступлениями и в следственном комитете.
Не мигая, Клизмович смотрел на Хамовского.
– Семен Петрович, скучное надежнее интересного и любопытного. Скучное куда надежнее веселого, – сказал он, как только Хамовский перестал говорить. – Даже на ровном поле нет надежнее прохожего направления. Алик – это опасная новизна. Уберите его.
– Даем последний шанс, – произнес Хамовский. – Комиссия теперь, как вы понимаете, не нужна, компромат на Алика уже есть. Его командировки в Дагомыс и в Ессентуки, которые я ему подписал, можно интерпретировать, как мошенничество. Я уже проконсультировался.
– Если наглость второе счастье, то тупость, несомненно, – первое. Алик, хоть и умный, но дурак, – нервно рассмеялся Клизмович.
– То, что дурак – это верно, – ответил Хамовский. – Пришел ко мне и спрашивает: «Я хочу взять небольшой отпуск перед командировкой в Дагомыс так, чтобы выехать в командировку раньше на дни отпуска. Бюджет тут ничего не теряет, проезд тот же, гостиницу в отпуске я оплачиваю за свой счет. Единственное – суточные, но они невелики, при подготовке фильма ко Дню города я много работал в выходные. Всем своим в телерадиокомпании предоставил отгулы. Если вы согласитесь предоставить мне суточные, как премию за переработку, то я просил бы вас выписать мне командировку так, чтобы она захватывала и отпуск» Я говорю: «Пиши письмо»… Он написал, я подписал. Мне же пакостит и у меня черт-те-что просит! Сам лезет в капкан. Странный тип.
– Ну дурак! – рассмеялся Клизмович. – Садить будете?
– Не сейчас и не своими руками, – взглянув в телевизор, произнес Хамовский. – Надо, чтобы его свои же сожрали. Эта информация должна выйти из коллектива телерадиокомпании. Бредятин уже думает.
– Не нравится повозка – смени ее – не нравится страна – уезжай, – глубокомысленно произнес Клизмович. – Так нет же. Уходить не собирается. Хочет и деньги хорошие от нас получать и нас же бить.
– Доиграется, – пообещал Хамовский. – Я где-то читал: «муж – это тот человек, подарки которого женщина может брать, ничего не давая взамен». Так и он. Живет только ради себя. Его ждет одиночество…
***
Голод терзал его желудок, заставляя неутомимо бежать. Такие же, как он, – голодные и ищущие, то и дело встречались. Он, мелко семеня лапками, спешил от лавки к лавке, обыскивая убежища для пищи. На лавках сидели те, кто съедал за раз его дневной, а то и недельный рацион. Его гнала надежда, что эти обжоры хоть что-нибудь оставили после себя, кроме окурков и шелухи от семечек…
«Голубь похож на безработного, – размышлял Алик, сидя в Москве на лавочке, перед отлетом на съезд. – И ты хочешь стать таким же, как он?»
Работа честного журналиста – это холодный путь к старости, это одинокий путь к распятию. Кому нужен такой путь? Люди сторонятся изгоев, тех, кто пробирается сквозь тернии, когда рядом есть простой и комфортный путь к благам.
КРЕСТ
«Интерес к постороннему исходит из выгоды, нейтральной или разрушительной для постороннего, и очень-очень редко – благожелательной».
Дети и жены работников прокуратуры и суда в маленьком нефтяном городе при поиске работы никогда не обращались в службу занятости, они сразу шли к главе города Хамовскому. Они также напрямую обращались к Хамовскому, когда требовалась квартира, и также получали ее. Таков был не требующий объяснений сговор между хищниками и жирной добычей, какую представлял собой глава города.
Причинить ему беспокойство и посодействовать снятию с должности могли только милиция и прокуратура – это Хамовский понимал и не жадничал.
Проверка администрации маленького нефтяного города комиссией из столицы Ямала завершилась не безрезультатно. Несмотря на утерю бухгалтерской документации в администрации маленького нефтяного города нарушения были найдены в подведомственных ей структурах и нарушения серьезные, тянувшие на уголовное наказание. Но все документы попали в прокуратуру маленького нефтяного города, где на должности прокурора казнил и миловал похожий на растянутого головастика Лакеев, жена которого работала у Хамовского.
– Отчет финансовой проверки вашей администрации уже поступил к нам для рассмотрения на факты нарушений закона, – сообщил по телефону Лакеев, распространяя воскресный перегар и почесывая псориаз, высунувшийся из-под рукава пиджака. – Мы вынуждены им заняться, так что не поймите наши действия как личную неприязнь.
– Не беспокойтесь, я понимаю, вам тоже нужно отчитываться, – успокоил прокурора Хамовский. – У вашей жены не будет проблем. Мы ей премийку подкинем хорошую. А на меня там сильно?
– Будь на моем месте другой, вам пришлось бы возместить миллионы рублей и сидеть в колонии несколько лет, по крайней мере – условно, – повысил свою значимость Лакеев. – Но я постараюсь замять.
– В долгу не останусь, вы же знаете, – напомнил Хамовский. – Скажу Бредятину, чтобы составил докладную записку на повышение оклада вашей супруге.
– Со своей стороны я сделаю все, – выразил готовность Лакеев. – Но единственное: этим делом будет заниматься мой помощник по фамилии Крест. У него есть житейская проблемка. Надо помочь.
– Хорошо, пусть позвонит, – попросил Хамовский. – Дай Бог вам здоровья, и я обязательно о вас упомяну в своей новой книге об истории нашего города…
«Надо жить не для будущего, а для настоящего. Даже святое и великое использовать исключительно для хорошей жизни в настоящем, поскольку будущее у всех одно – смерть, а есть ли другое – никто не доказал…», – так размышлял Хамовский, сидя в своем служебном кресле.
Телефонный звонок разогнал мысли.
– Слушаю, – определил свое состояние Хамовский.
– Семен Петрович, вас беспокоит прокуратура, – раздалось в телефонной трубке. – Моя фамилия Крест.
***
Похожий на облитого жиром пингвинчика, который проскользнет в любую дырку, старший следователь следственного комитета Крест глядел на любое уголовное дело с точки зрения пользы для карьеры. Под его руководством трудились сотрудники под стать ему.
Психически больной после того, как ему на голову упала труба на нефтепромыслах в бытность заочной учебы, крепко сложенный язвенник следователь Дурманин испытывал волчий кураж не от поиска истины, а от вкуса мяса обвиняемых на зубах. Ему было все равно, кого садить, лишь бы больше премиальных и перспектив должностного роста.
Фанатично падкий на командировки хоккеист Зарываев, который ради любимой игры мог сочинить уголовное дело на любого, на кого укажет начальство, по одним косвенным уликам и показаниям, которые он сам и составлял, а потом подавал на подпись подходящим свидетелям. Он работал за свободное время.
Вместе Крест, Дурманин и Зарываев представляли собой силу непреодолимую, поскольку умели сочинять тома уголовных дел, против которых все адвокаты маленького нефтяного города могли сказать единственное: «Надо признавать и виниться, иначе посадят». Судьи маленького нефтяного города в случае получения обвинения через следственный комитет даже не читали дела, а пользовались приговорами, которые сами следователи и сочиняли.
***
– Что-то случилось? – весело спросил Хамовский, маскируя взволнованность.
– Не беспокойтесь, – поспешил успокоить Крест. – Ничего плохого. Моя жена окончила институт, помогите устроить.
– Какая специальность? – спросил Хамовский.
– Что-то связано с журналистикой, – ответил Крест.
– Телевидение устроит? – Хамовский вспомнил про Алика, который был ему должен за командировки и благополучную жизнь.
– Вполне, – согласился Крест.
– Пусть берет диплом и подходит ко мне, – дружелюбно предложил Хамовский. – А квартиркой-то обеспечены?
– Спасибо, вы же мне и подписали, – сказал Крест. – Живу в одном подъезде с Бредятиным. Он на первом этаже, я на четвертом.
– Ну хорошо. Жду вашу жену, пусть приходит, – завершил беседу Хамовский.
***
