Андрей Викторович Дробот
Эффект безмолвия
СЧАСТЬЕ КОММУНАЛЬНОГО ЗАКАЗА
«Дурак не тот, кто сочиняет и устанавливает несовершенные правила и законы, а тот, кто не умеет извлечь из них выгоду».
Депутат Горилова действовала на заседаниях городской Думы, как хороший пылесос, втягивая в подведомственную ей коммунальную организацию миллионы рублей, словно пыль. Депутаты на заседаниях едва успевали поднимать руки в знак согласия, причем делали это так быстро, что даже в самые жаркие дни вентилятор не требовался.
– Это все надо на строительство и благоустройство города, – коротко аргументировала она.
Депутаты, каждый из которых в своей предвыборной кампании, так или иначе, обещал и новые квартиры, и благоустройство города, не знали, что и спрашивать.
– Сколько потрачено денег на эти объекты? Приблизительно, – раздавался иногда стыдливый вопрос.
– Сейчас скажу…, – бойко отвечала Горилова.
Никто из присутствующих на заседании городской Думы не понимал сути происходящего, кроме трех человек: Хамовского, Клизмовича и Гориловой.
***
Более всего на свете беспокоила Хамовского мысль о том, как жить после того, как он потеряет должность главы маленького нефтяного города? Его семья привыкла к большим деньгам и хорошей жизни.
– Я хочу тратить миллион рублей в год, не меньше, – только такой будет моя пенсия, – говаривал он в близком кругу. – Считать копейки на заслуженном отдыхе – не по мне. Детям надо дать, иначе забудут. Внучкам – подарки. Сам еще хочу. Жить, как обычные пенсионеры – лучше сдохнуть. Навидался на приемах по личным вопросам. Они же за инвалидность порвут, а там было бы ради чего. Квартиры вымаливают и подачки…
Хамовский пришел на должность главы города не для того, чтобы жить на зарплату. Пусть его зарплата была высокая, пусть даже самой высокой в маленьком нефтяном городе, Хамовского это не успокаивало. Он стремился к побочным заработкам.
Сразу после избрания на пост главы маленького нефтяного города он брал мзду с жителей за выкуп администрацией города их квартир в ведомственное жилье, не брезговал и подношениями предпринимателей, и взятками за торговые места, и прописку…
Затем наступило время воровства бюджета во время газовых зачетов.
Идеи увода бюджетных денег посещали Хамовского, слово мысли о еде – крысу, забравшуюся в богатый ежегодно пополняемый амбар. Ешь – не хочу, главное не попасться. Но чем грамотнее становился Хамовский, тем большего размаха требовал его ум.
«Денежные припасы на черный день…», – нудно отстукивало ежедневный марш его сердце.
То, что остатки на бюджетных счетах в конце года можно превратить в премии, Хамовского давно не радовало. Остатки на счетах городской администрации в маленьком нефтяном городе были не велики по сравнению с суммарными остатками на бюджетных счетах других подвластных организаций.
«Жизнь неисчерпаема в своей мелочности. Мелочности предела нет, а в городе должна быть кубышка, в городе должен быть денежный концентратор, – рассуждал он. – При распылении средств по организациям, все высосут тамошние руководители – они как пиявки, от которых и хорошего подарка на дни рождения не дождешься». Поэтому идея объединения маленьких предприятий в большие привлекала его сильно.
***
«Жилищно-коммунальный комплекс и все городское строительство – под эгиду одной управляющей организации!» – эта мысль осенила его внезапно посреди ночи. Он прихрамывая забегал по квартире.
– Ты что, Сеня? – испуганно спросила его жена.
– Спи, придумал, как обсосать, – ответил Хамовский. – Переросток куклы Барби вполне подойдет на должность зиц-председателя.
– Ты о чем, Сеня? – опять спросила жена.
– Да ни о чем, спи, твоя задача, коли работаешь в суде, сдружиться со всеми, – ответил Хамовский и побежал на кухню, к своему любимому холодильнику. Из холодильника он достал кастрюлю с тушеной медвежатиной и бутылочку коньяка, присел на кухонный диван, достал из естественного тайника, между ложем дивана и его подлокотником, фотографию Квашнякова в рамочке и поставил перед собой.
Бросая тушеную медвежатину в рот кусок за куском и запивая ее коньяком, вперившись в фотолик Квашнякова, который, сливаясь с медвежатиной и коньяком, неведомым образом стимулировал мозговую деятельность, Хамовский задумался:
«Горилова, только Горилова, – ее надо ставить во главе коммуналки. На нее никто не подумает. Эффектная, кукольная женщина. А речь! Мягкая, слегка картавая, но очень разумная и убедительная…»
***
На следующее утро в кабинет Хамовского заглянула Горилова.
– Семен Петрович, вызывали? – спросила она.
– Проходите, – пригласил Хамовский. – У меня вопрос концептуальный. Нам нужно насыщать кубышку деньгами, пока чаяния народа позволяют.
– Не поняла, Семен Петрович, – удивилась Горилова.
– Я хотел бы сделать из вашего Управления мощную денежную структуру, чтобы мы могли возобновить строительство в городе и увеличить затраты на благоустройство, – точнее выразился Хамовский.
– Без окружных программ и поддержки депутатов не получится, – сказала Горилова.
– Наша задача привлечь в город как можно больше денег и направить в вашу структуру, – сказал Хамовский. – Депутатов я беру на себя. Лишнее беспокойство будет оплачено…
Вскоре в кабинете Хамовского состоялся еще один разговор.
– Ваше дело не только зарплату получать на моем уровне, но и помогать мне, как я вам помог стать председателем, – учил председателя Думы Хамовский.
Клизмович покраснел.
– Готов выполнить все, что пожелаете, – смирно сказал он.
– Мне надо, чтобы вы убеждали депутатов голосовать «за» по вопросам важного городского значения, – объяснил Хамовский. – Каким – я вам подскажу.
В понимании Хамовского «вопросы важного городского значения» – это были мероприятия, которые легко разрекламировать, как нужные жителям, но реализация которых требовала больших денег, которые частично могли остаться в его карманах.
– Это наш долг, Семен Петрович, – вздернул бородкой Клизмович. – Мы должны работать на людей.
– Хорошо, поработайте на людей, – Хамовский почесал шейную артерию, биение которой напомнило о финансовой энергии жизни. – Премию получите по итогам года.
– Буду стараться, но моего опыта убеждения может не хватить, – подстраховался Клизмович.
– Я вам помогу, – заверил Хамовский. – Собирайте депутатов после заседаний Думы в своем кабинете, обставляйте стол и там за рюмочкой я буду им разъяснять политику нашего города.
– Но у нас денег нет, чтобы столы организовывать, – напомнил Клизмович.
– Ресторан «Юность комсомола» не зря бюджетные деньги ест, – тут же распорядился Хамовский. – Они вам все организуют.
***
Алик не знал об этих разговорах, но с Гориловой один раз имел дело. Ему захотелось обшить свой балкон деревом, скрыть им безрадостный серый бетон, а на полу положить хорошую плитку. Маленький нефтяной город не изобиловал предложением подобных услуг, и Алик обратился к Гориловой.
– Конечно, поможем, – по-дружески согласилась она.
В скором времени квартиру Алика посетили мастера, произвели замеры, принесли материал и сделали красиво. Даже умевший обстряпывать дела и ремонты Глеб, посетив Алика, был удивлен:
– Это не дешево, не дешево, – завистливо сказал он.
Но вся беда состояла в том, что Алик не смог расплатиться за эту работу.
– Сколько я должен? – спросил он Горилову.
– Нисколько, – ответила она. – У нас есть статья на текущий ремонт. Вы платите квартплату, считайте, что это наши обязательства…
Этот ответ Алику не понравился. Его покупали зачем-то, но он не стал спорить, удовлетворившись пониманием, что в такую дыру в бюджетном заборе можно вынести что угодно.
Именно поэтому Алик в телепрограмме, посвященной заседанию Думы, где Гориловой депутаты передавали миллионы бюджетных рублей, сделал следующий комментарий: «Нельзя не восхититься ходом мысли депутата. Он может оспорить просьбу о тысячах рублей и с легкостью отдать миллионы. Это касается удовлетворения прошений «о выделении денежных средств» Гориловой».
После этих телевизионных программ Алика опять стали узнавать незнакомцы и благодарить, а депутаты затаили злобу. Клизмович теперь не торопился подать руку для рукопожатия.
Чиновник, как высшее существо в системе государственного управления, не любит протестного шепота толпы, как водитель не любит посторонние шумы в двигателе. Эти шепот и шумы вызывают беспокойство и стремление устранить причину, потому что можно не доехать…
БЛАГАЯ ВЕСТЬ
«Хорошее произведение как камень, сильно брошенный вверх, – он поднимается куда выше своего метателя».
За ухудшением отношений с партнерами по работе в маленьком нефтяном городе, последовало неприятное известие из Москвы.
– Вы знаете, у нас произошла некоторая неприятность, – осторожно произнес Дантов при следующем телефонном разговоре. – Мы не можем найти вашу книгу. Вы не могли бы передать еще один экземпляр?
– Конечно, могу, – ответил Алик, поняв, почему так долго читал его книгу Диковенко. – Я скоро буду в Москве и занесу.
Дантов оказался светлым, солнечным человеком. Он обещал прочитать, а Алик более ничего и не просил. Некоторые вещи надо делать, не размышляя о последствиях и результатах, упрямо добиваясь итогового ответа судьбы, превращая себя на время в безмозглый таран. И в один из прекрасных июньских дней…
– Достойная книга, хорошо написана, – деловито и с удовольствием произнес Дантов. – Отличная работа. Великолепный стиль.
– Достойна награды? – спросил Алик, почувствовав удобный момент.
– Достойна, вот только – результаты конкурса уже опубликованы, – ответил Дантов. – Но такую работу надо отметить.
– Если возможно, я хотел бы получить диплом Союза журналистов России, – попросил Алик.
– Что ж, почетный диплом возможен, – согласился Дантов.
– И я хотел бы приехать на его вручение, – высказал Алик последнюю просьбу.
– Приглашение отправим, – согласился Дантов. – Только привези с собой несколько книг.
* * *
На первую встречу с председателем Союза журналистов России Богданновым никаких надежд Алика не возлагал, он его воспринимал как руководителя системы, которая невнимательно отнеслась к книге, но то, что Алика пропустили вперед людей, ожидавших в приемной, смягчило его.
Заваленный книгами, просторный кабинет Богданнова нисколько не напоминал кабинет чиновника, это был прииск литературного кладоискателя. Сам Богданнов скорее походил на плюшевого медвежонка, того самого из сказки: доброго, а не злого, как Хамовский.
– Проходи, садись, – по-хозяйски проговорил он, – я тоже работал в молодости на Севере.
– Куда положить книги? – спросил Алик, желая освободиться от груза.
– Рядом с тобой тумбочка, туда и положи, – сказал Богданнов. – Я их буду дарить. Хорошая книга у тебя получилась.
– Старался, накипело, – высказал банальность Алик. – А где вы работали?
– В Магадане, в малотиражке, – ответил Богданнов и сменил тему разговора. – Ты знаешь, недавно прочитал интересный очерк. Его герой проходит мимо нищего и не знает: подавать милостыню или нет. Сердце требует сострадания, а разум обвиняет мошенников, изобретающих новые способы воздействия на его сердце. Истина скрылась под слоем грима, привнесенным в жизнь технологиями воздействия на человека. Останется ли у человека человечность?
В интонациях Богданнова проскользнуло ожидание отклика искренних отношений.
– Сложно сказать, – неопределенно ответил Алик.
Он более всего боялся собственного внутреннего обвинения в поиске дружбы с чиновником, а не с человеком.
– А ты знаешь, что самое ценное в твоей книге? – спросил Богданнов.
– Нет, – ответил Алик.
– Самое главное – это точно и красочно показанные взаимоотношения внутри коллектива газеты, – вот, что тебе удалось, – сказал Богданнов. – Я же тебе говорил: я сам работал на Севере в такой газете. Все именно так, как ты описал. Держи диплом.
Алик взял большую красную книжицу с золотым тиснением на титульном листе в виде колосьев, берущих в клещи надпись: «Союз журналистов России». Третий диплом в его коллекции.
– Спасибо, – сказал он.
– Это тебе спасибо, – вернул Богданнов. – Не теряйся, заходи. Хотя постой, у нас в сентябре планируется очередной съезд журналистов в Дагомысе. Ты обязательно приезжай.
***
Полученный диплом Алик показал Хамовскому.
– Семен Петрович, смотрите, что я привез, – радостно сказал Алик, зайдя в его кабинет. – Моя книга отмечена дипломом Союза журналистов.
«Каков наглец, неужели не понимает, что нельзя показывать награды книги тому, кто в ней высмеян?!» – подумает кто-то из читателей, примерно такая же мысль промелькнула у Хамовского.
Алик все понимал. Его книга торчала гвоздем в здании администрации маленького нефтяного города, в самом кресле главы города. Хамовскому надо было предъявить доказательство, что он прибит крепко, что присвоенное ему в книге имя живет уже за пределами маленького нефтяного города. Но и это не главное: Алику надо было показать главе города, что книга, оценена Союзом журналистов России, а значит, и он, Алик, взят в некотором роде под столичную защиту. Защиту, конечно, иллюзорную, но об этом никто догадаться не сможет.
Хамовский взял диплом, встал с кресла и подошел к Алику.
– Кто не рискует, тот не пьет шампанское, – сдержанно выговорил он и аккуратно, словно девушку, проводил Алика к выходу из кабинета. Улыбка на его лице мерцала, словно изношенная люминесцентная лампа.
ТОРМОЗ
«Только отстраняясь от света чужих успехов, удается сохранить комфортную полутьму».
Новенький наградной диплом Алик принес в телерадиокомпанию маленького нефтяного города, словно горящий факел, и сразу собрал тележурналистов на планерку.
– Моя книга получила высокую награду, и мне хотелось бы, чтобы каждый из вас тоже стремился к успеху, – вдохновлено произнес он. – Нам надо сделать фильм о городе, но без обычной хвалебной помпы в адрес власти и предприятий, а фильм, одинаково интересный везде, нечто вроде туристических заметок о крае, о регионе. Кто хотел бы заняться текстом?
Тележурналисты молчали, их слепые взгляды рыскали по столу, по лицам коллег. Никто не хотел добровольно исполнить то, что нельзя выполнить под гнетом.
– Я не буду вмешиваться, – заверил Алик, расценивая молчание по-своему. – Вся слава будет ваша.
– А премия будет? – спросил Павшин.
– Не знаю, – разочаровал Алик. – Я знаю, что есть четыре месяца, чтобы сделать хороший фильм ко Дню города, и его можно отправить на конкурс.
– Лучше вас никто текст не напишет, – подольстила Пальчинкова.
– Я хочу, чтобы совершенствовались вы, – ответил Алик и еще раз спросил: – Ну, так кто возглавит работу над фильмом и напишет текст?
Хороший руководитель похож на землепашца дикой целины – он втыкает лопату в поверхность земли, переплетенной корнями трав и кустарников, которой так комфортно в диком состоянии, дерн упирается, но в конце-концов при упрямстве и трудолюбии землепашца все поле оказывается вскопанным и впоследствии дает урожай. Алик предполагал, что люди не растения, но молчание и легкий шелест одежных листов, вызванный сменой поз, убеждал его в обратном.
– Тогда, Вера – ты готовишь текст, Букова оформляет сценарий, остальные – на подхвате. Букова, ты просила перенести отпуск. Переноса не будет, пока не будет сценария, – огорченно приказал Алик. – Все могут идти.
Разочарование телевизионным коллективом охватило его. Он считал, что чем масштабнее задача, тем большую славу можно получить, тем престижнее трофей, а работа в творческом предприятии должна привлекать не тех, кто ждет легкой жизни и легких денег, а именно тех, кто ищет, хотя бы в отдаленном будущем бессмертия. Пусть иллюзорного, но такого желанного.
Мысль не должна идти на поводке инстинктов тела, но она идет. Телу комфортно, пока рот жует и нигде не болит. Способность мыслить легко откликается на потребности тела вкусно питаться, или на желания тела отдыхать… Способность мыслить, вне повелений тела, мимолетна.
«Здешние журналисты не мыслят дальше забот о теле, заработках, наслаждениях и покое, а настоящее творчество начинается тогда, когда загораешься, словно костер, без расчета на прибыль и без огорчения, что потом на месте костра останется только пепел», – это Алик знал точно.
***
Правила костра
«Когда в голову не идет ни одной новой мысли, мне кажется, что смерть уже наступила или спрашивает: может, тебе пора?».
Человек зажигается как костер, но большинство не успевает вспыхнуть. Почему? Сооружение костра подчинено правилам:
1. Нужно желать воспламенения.
2. Нужны сухие дрова, то есть вылежавшиеся знания.
3. Знания должны обновляться, чтобы поддерживать пламя.
4. Костер любит покой, то есть место, огражденное от стихий, от быта, от скандалов и т.д.
5. Нужны тонкие, легковоспламеняющиеся способности.
6. Нужна спичка – искра божья для поджига.
Найти божью искру – сложная задача, требующая внимательного обращения с собой, сохранить эту искру до того момента, пока не будет собран большой костер – вторая задача. Поджечь костер не раньше, не позднее, а вовремя – третья задача. Костров может быть несколько, если сохранить искру.
ОБРАБОТКА
«Самое верное качество для продажи подделок – доверие».
Прокатиться по стране, а то и далее, и отвлечься от работы за служебный счет рады многие. Алик тоже любил поездки, сопряженные с комфортом и приятным времяпровождением, подальше от производственных и бытовых неурядиц. К таким поездкам относились выезды в санатории, зарубежные поездки, командировки на различные совещания, где предоставлялась хорошая гостиница, а иногда – подарки и бесплатная добротная еда.
Совещания руководителей средств массовой информации проходили раз в год, но в случае возникновения особых обстоятельств, например, приближения выборов в высшие органы власти, главных редакторов собирали вне всякого графика, невзирая на затраты. Так и в этот раз, все, а если не все, то большинство главных редакторов Ямала, слетелись по призыву чиновников Салехарда, потратили деньги на самолеты, гостиницы и еду…
На сцено-трибуну взошли Кукишевич и Муменко, руководители департамента СМИ, женщина, похожая на переросшую моль, и седовласый мужичок, обычно знакомивший редакторов с новыми социологическими опытами.
– Здравствуйте, уважаемые! – начал по-деревенски крепенько сложенный Кукишевич. – Когда меня мама спрашивает «Сынок, за кого мне голосовать?» Я всегда говорю: «За Единую Россию, мама». Она спрашивает: «Почему?» Я говорю «Оглянись вокруг. Это все она.
«А он с каждой речью прибавляет, – оценил Алик.
–… а сейчас слово представителю «Единой России» политологу Елене Стегуновой.
К микрофону подошла похожая на переросшую моль женщина и неожиданно резко, порывисто, словно с броневика перед революционными солдатами, заговорила:
– Политическая борьба, господа, требует змеиной изворотливости. Но закон нужно нарушать не всегда!!! Не спешите! Начнем с жеребьевки. Как ее провести, чтобы на полном законном основании часть партий отсеять? Очень просто. Для участия в жеребьевке обязательно нужны заявки от партий. Не проявляйте, пожалуйста, инициативы – не напоминайте!!! Если кто-то забыл подать заявку – молчите.
Редактора внимательно слушали. Стегунову пригласило руководство окружного Департамента, и ее предстояло не только слушать, но и исполнять ее рекомендации,
а жителям маленького нефтяного города, как и жителям всех остальных населенных пунктов Ямала, предстояло получить прививку «Единой России» от людей, призванных быть независимыми распространителями мнений.
Алик опять прислушался.
– Если все-таки кандидаты или партии успели подать заявки, и прошла жеребьевка, способов не пустить их материалы в СМИ очень много. Например, можно играть в дурочку или дурочка, как кому удобнее,… – продолжала Стегунова.
– Поговорка есть. Хотел дураком прикинуться, да ума не хватило, – вставил Кукишевич, свое мнение о ямальских редакторах.
Зал никак не отреагировал.
– Во-первых, принимайте все предвыборные материалы в своем кабинете без свидетелей и расписок. Мне один из кандидатов как-то отдал – один на один – а потом спрашивает: «Куда делся мой материал?». Я отвечаю: «Вы мне его не давали», – Стегунова взяла паузу, надеясь услышать овации от редакторов, но, не дождавшись, продолжила. – Он поражается: «Как не давал?» Я заявляю: «Не давали». Вот так надо работать.
Стегунова опять взяла паузу, надеясь услышать отклик редакторов, но опять – тишина.
«Система раскрывает секреты управления, которые сводятся к подлости, – мысленно оценил Алик. – Примерно вот так – свято веря в истину, одни крадут, другие – вешают. Правда становится лишь гранью многогранника, взглядом из одного-единственного окна:
– в маленьком нефтяном городе – из окна кабинета главы города,
– в Салехарде – из офиса Департамента, дома Правительства,
– в Москве – из Кремля.
Тот, кто смотрит из другого окна, должен быть незрим и неощутим, иначе почувствует острую грань многогранника. Человек с точки зрения власти должен забыть о виде из своего окна и полностью исправить свое зрение так, чтобы, глядя из своего окна, видеть из окна первого лица. И в этом смысле наша редакторская работа – сучья – мы это окно создаем и множим».
– Если все процедуры соблюдены, можно сказать, что диск не читается, – продолжала учить Стегунова. – Если материал принесен не только на диске, но и в бумажном виде, можно сказать, что перепечатывать некому. Мы с вами живем в той стране, где нет демократии. Когда задача Президентом ставится жестко, что выиграть должна «Единая Россия», она жестко и выполняется. Я вас уверяю…
Бумажная декларация конституционных прав оборачивалась глубокой внутренней работой системы власти по их ограничению. Публичный театр красивых масок предполагал закулисную бригаду, готовящую благодарного зрителя этого театра. Алику уже откровенно предлагалось стать частью этой бригады…
Недосказанность черной тенью витает над человечеством – недосказанность умерших свидетелей. Эта тень куда больше светлого пятна разворотов газет или телевизионного экрана. Никакое искусственное освещение не заменит естественного масштабами и ясностью.
«Только бы хватило сил об этом рассказать», – подумал Алик.
– Я вас правильно понял, что самый благородный способ – это не подавшего заявку,.. – начал было редактор Мерзасов, масляно поблескивая лысиной на высоте примерно метр шестьдесят.
Человеком он был учтивым, понимающим и знающим, но как часто и бывает в интеллигентной среде, вынужденным прислуживать. Если с чем-то не соглашался, то говорил обычно с долей язвительного юмора. Из редакторской среды он выделялся, как самый голосистый петух. Любил крепко выпить и, забывшись, подурачиться. Все качества в совокупности делали из него своеобразного потешника, к замечаниям которого можно было не прислушиваться и сводить их к шутке.
– Да, – недослушав, перебила его Стегунова, словно рубанула шашкой.
– …не жеребить, – мягко и вкрадчиво закончил Мерзасов.
– Да, да, – выкрикнула Стегунова. – Не проявлять инициативу.
– А если не пройдет жеребьевку та партия, о которой мы печемся? – спросил другой редактор. – Они же ничего не подают никогда. В этом случае надо звонить, беспокоиться?
– Да, – согласилась Стегунова и рассмеялась.
Свести явление, несущее ущерб внутренней самооценке, к шутке – суть процесса сглаживания внутренних противоречий. Душа приветствует смех и вместе
с ним проглатывает явление, так же как легко проглатывается хорошо сдобренное специями испорченное мясо. Стегунова это знала и мигом приметила, что редакторы ищут удобные специи, чтобы проглотить сказанное ею, и обрадовалась, что они сделали это сами.
– «Единая Россия» доминирует в информационном пространстве. И представители других партий имеют право сказать: вы товарищи редакторы не борзейте, а давайте и нам равные права, – продолжила она. – На эти наезды и жалобы у вас должен быть один ответ: если вы, другие партии, не даете новостных поводов, не проводите ни мероприятий, ни субботников,…. то, что мы будем освещать? Давайте нам новостные поводы.
– Вы, безусловно, правы, – согласился Мерзасов, предусмотрительно отказавшись от язвительного юмора. – Народ пойдет голосовать за силу, в которую верит, которую видит и понимает.
Вера, видение и понимание для явлений, не связанных с обыденной жизнью человека, несомненно, внушаемы. Это Мерзасов знал. Техника достигла таких вершин, что хорошо сделанный муляж не отличить от оригинала. Зрение сегодня самый опасный враг. Сегодня обмануть можно все чувства, и даже чувство возмущения тем, что тебя обманули. Сегодня с экрана, и с газеты, человек глотает любую инфекцию, а последующую болезнь считает своим неотъемлемым убеждением.
– Я говорю не о выборе, за кого голосовать, я говорю о явке, – поправила Стегунова. – В явке надо сыграть на «ура». Чем выше явка, тем больше избирателей, голосующих за «Единую Россию».
– Это понятно, – отмахнулся Мерзасов.
– В минус «Единой России» может сыграть отсутствие интриги, – напомнила Стегунова. – Есть опасность в доминировании одной партии. Ваша задача создать интригу. Другие партии рубить, но творчески! Создайте лицо врага, бездарных людей, стремящихся к власти. Пусть они будут глупыми, истеричными, авторитарными…
«Чтобы хороший стал хуже, оцените его недостатки. Чтобы плохой стал лучше, оцените достоинства. Где-то я это уже читал, – размышлял Алик. – В самой паршивой скотине всегда можно найти кусок съедобной мякоти. Но с другой стороны, кто созданное нами ест?
Непременное открывание двери по звонку свойство скорее автомата, чем человека. Не открывая дверь нежданным гостям можно избежать массы неприятностей. Редкий человек придет незвано, чтобы принести, большинство заходит забрать. Настойчивый стук в дверь говорит о том, что пришли забирать. Телевизор стучится настойчиво и привычно.
Включая телевизор, мы тоже открываем дверь, в которую лезут все подряд, занося ногу на нашу территорию так, что дверь невозможно закрыть. С каждым годом эта нога становится все настойчивее и крепче, она становится все реальнее. Более того, пока их гипнотические действия удерживают наше сознание, их незримые руки шарят по нашим карманам, по нашим знаниям, выбрасывая все им ненужное и вкладывая нужное им. Они, практически выворачивают нас наизнанку».
Словно услышав мысли Алика, политолог перешла к следующему объяснению:
– Не забывайте говорить о проблемах, иначе избиратель подумает, что власть живет отдельной от народа жизнью. Но прошу давать их технологично. Если проблемы не решаются, о них говорить не надо, а о тех, в которых мы видим продвижение – говорить надо обязательно.
«Стремление влезть в голову извне характерно для глистов, вирусов, оружия… и человеческой мысли, – оценил высказывания политолога Алик. – Человеческая мысль тоже средство разрушения. И политолог демонстрирует это со всей очевидностью».
– Не забывайте упоминать партийную принадлежность должностных лиц, выступающих в ваших СМИ и являющихся членами «Единой России». Особенно, если это авторитетные люди. Для вас – никаких последствий, а каждое упоминание – агитация…
Политолог говорила долго. Всем федеральным округам Президент России спустил план голосования. Территории, которые наберут наибольший процент проголосовавших за «Единую Россию», могли надеяться на президентскую благодать. Губернатор Ямала хотел близости с Президентом.
Любая система ограничивает свободу, но худшая та, которая не старается стать лучше. Алик мысленно пролистал свою жизнь в журналистике и вывел неприятную для себя закономерность: на фоне увеличения внешних свобод, шло ограничение свобод внутренних. На фоне увеличения сортов колбасы и власти, все меньше становилось понятным – из чего они сделаны. Но то, что мы не можем изменить, лучше оставить в покое, говорят философы, и Алик предпочел заняться тем делом, ради которого он привез несколько экземпляров своей книги.
***
В библиотеке на улице Зои Космодемьянской, непонятно каким образом соотносившейся с этими удаленными от ее подвига местами, Алик оставил несколько своих книг, как он это делал и в других городах России, и направился к Кукишевичу, создававшему вокруг себя образ праведного борца за справедливость, а в прошлом, возможно, таковым и бывшим.
