Александр Алексеевич Кассий
Король Мистрока. Красный Вестник
Звонко звенели удары стали о сталь. Глухо ударялся меч Альберта о щит Фрэна. Взмахи клинков рассекали воздух. Битва рыцарей выглядела порывистой, гневной и совершенно не грациозной. Фрэн, как и Альберт, испытывал сильную боль по всему телу, отчего заученные им до идеала движения выходили не столь зрелищными и умелыми. Оба мечника то и дело ошибались и пропускали удары. Фрэн пару раз попадал мечом по шлему Альберта, а Альберт задевал прочный наплечник Фрэна. Чем дольше тянулась их битва, тем медленнее становились удары. Оба рыцаря слышали тяжелое дыхание друг друга, но Фрэн еще и успевал шептать молитву.
– Что ты там тараторишь? – спросил Альберт, даже сквозь шлем чувствовалось, как он улыбался.
– Тебе не видать победы, старик. – огрызнулся Фрэн и покачнулся.
Тело переставало слушаться юношу, оно будто немело. Сводило ноги, горло и руки. Фрэн начал понимать, что это вряд ли была усталость.
– Ты… – произнес Фрэн Гюла и напал.
Рыцари сцепились с новой силой, как голодные волки. Они били друг друга по доспехам, надеясь прорубить их в слабых места. Альберт уже ощущал вкус победы, он даже облизнулся, излишне замечтавшись. То было его ошибкой. Фрэн, не смотря на свою заторможенность, ударил Альберта щитом по голове. Сэр Альберт Нейл пошатнулся и упал без сознания. Фрэн склонился над ним, откинул свой меч и достал тонкий кинжал, чтобы добить наглеца. Но зрители выпрашивали пощаду. Они кричали о милосердии к проигравшему несмотря на то, что он сам вызвал Фрэна на смертный бой и намеревался убить его. Но Фрэн не желал слыть убийцей столь благородного в глазах общества человека. Он спрятал кинжал и отошел от тела Альберта Нейла.
– Победитель! – со слезами на глазах провозгласил Марк Гюла и выбежал к сыну, чтобы приободрить его.
Стоило отцу лишь коснуться руки сына, как тот упал. Марк перепугался и стал осматривать тело сына. Он обнаружил кровоподтек под ламеллярным наплечником и нащупал торчащую из тела щепку. Подбежало четверо лекарей с носилками. Они забрали обоих рыцарей и унесли с арены. Марк Гюла бросил все и побежал вслед за сыном, передав обязанности глашатая Марвину де Старру.
Глава тридцать первая
Ночь перед вторым днем турнира
Во тьме среди дыма и смрада смерти шевелились огромные щупальца, способные давить высокие каменные башни одним усилием. Они принадлежали кому-то настолько огромному и ужасному, что сознание неподготовленного смертного не выдержало бы, узри он нечто подобное. Пред темным божеством расхаживали и кланялись в пол существа, что не должны были существовать в привычном человечеству мире. Подобных мерзких и чудовищных воплощений не описывали даже в сказках и сплетнях. Существа проводили какой-то обряд. Они пели и произносили горловым тоном слова. Среди невиданных простым смертным существ были и более или менее привычного вида люди: они были высокими, кожа их покрыта татуировками и шрамами, а на головах совсем не было волос. Вся эта свора кружила у магического круга, в центре которого налита кровь. После пропетых куплетов круг начал светиться зеленым и кровь забурлила. Она превратилась в портал, из которого показался чей-то силуэт. Высокое существо в огромном доспехе, из которого торчало множество острых лезвий, явилось культистам.
– Спустя столько лет… – прозвучал демонический женский голос призванного существа. – Я наконец могу ощущать холод и покалывание в пальцах. Столько лет в заточении… Скажите мне, сколько драконьих хрусталей мы собрали?
– Госпожа, – произнес один из послушников, падая в ноги. – Все найденные камни мы потратили на призыв вашей персоны.
– Тогда вам немедленно нужно собирать остальные. Нам нужно больше камней, чтобы пробудить тела и подчинить души драконов всего материка моей воле. Но это потом, сейчас меня интересует текущий год. Сколько лет миновало со дня моего заточения?
– Госпожа, уже много веков… никто уже и не помнит вашего имени, как это было прежде.
– Мы исправим это. А теперь слушайте наш план…
Голос существа в чудовищных доспехах стал расплываться, рассеиваться, словно отражение в беспокойной воде, когда безумных размеров существо в тени зашевелилось и явило свой взор. Слепые глаза уставились в никуда – и все померкло.
Леннон спрыгнул с кровати в ужасе. Он кричал, что было сил, пока не осознал, что находился в гостевых покоях. Желая обдумать все, что ему приснилось, Леннон оделся наспех и покинул комнату. Он со своей семьей ночевал в отдаленном крыле крепости Гарденпорта, выделяемой специально для особенно важных гостей.
Леннон шел по крытой галерее вдоль аркады, за которой открывался вид на прекрасные сады Гарденпорта. В ночи снег отражал лунный свет и свет от факелов, отчего переливался оранжевым и бледно-синим. Леннон попытался прокрутить в голове приснившееся, но уже с трудом собирал отдельные эпизоды в полноценный пазл. До того невероятно правдоподобный сон начал казаться далеким и ненастоящим.
Леннон вышел на террасу, где росли пихты, ели и уже лишившиеся листвы иные экзотические деревья, названия которых мальчик совсем не знал. На лавочке Леннон заметил свою сестру, обернутую в плед. Она почему-то не спала в столь поздний час, а читала под светом лампы книгу с Хвостиком на коленях. Сестра не заметила приближение брата и немного испугалась его появлению.
– Почему ты не спишь? – спросила Ланн, откладывая чтиво.
– Приснился страшный сон. – неожиданно откровенно ответил Леннон. У него не было желания пререкаться с сестрой или выводить ее из себя.
– Понимаю, – добродушно ответила Ланн и пододвинулась. – Присаживайся, посидишь со мной.
Леннон молча сел рядом и обхватил свои колени. Его что-то тревожило, но он и сам до конца не мог понять, что именно. Возможно, дело было во сне или в прошедшем дне. Первый день турнира действительно выдался богатым на события, которые могли как повеселить, так и заставить задуматься.
После конных состязаний в первый день оставшиеся восемь участников были призваны на пешие бои. В ходе первых дуэлей в лидеры первого дня вырвались Мартин де Кайл и Колин фон дер Крован. За ними Леннону было следить интереснее всего, пока не настал черед последнего, четвертого, боя. Сражаться должны были Эдд де ла Фитах (сын знаменитого мечника Баристана де ла Фитаха) и Фрэн Гюла, что лежал в лазарете с осложнениями после конного состязания. Судьи хотели объявить сэра Эдда победителем, но сэр Фрэн сбежал от врачевателей и явился на ристалище, успев накинуть одну лишь кольчугу да шлем.
Фрэн Гюла готов был сражаться даже на волоске от смерти, его всеми силами пытались переубедить от идеи сражаться, но честь и самоотверженность не позволили юноше отступить. Он принял бой и сразу после его начала Эдд де ла Фитах отбросил свой меч, приклонив колено перед смельчаком. Толпа зарукоплескала, поднялся такой гул, какого никогда прежде амфитеатр Гарденпорта не слышал. Зрители чествовали человека, благородно уступившего победу сильному духом, но не телом Фрэну. Фрэн же в ответ поклонился сэру Эдду, но так и не смог встать, потеряв сознание.
Фрэну зачли победу, он стал одним из четырех лидеров первого дня, получив допуск участвовать и дальше, но бронзовым венценосцем провозгласили сэра Эдда де ла Фитаха, который избрал Королевой Любви и Красоты леди Ланн Гюла. Благородный рыцарь подъехал к галерее, где сидела девушка, и протянул ей золотой венок на своем победоносном копье. Ланн растерялась, но приняла дар и поблагодарила рыцаря, подарив ему свой платок.
Леннону не нравилось, что его сестре оказывали подобные публичные знаки внимания. Хотя, ему наверняка не понравилось бы никакое внимание со стороны мужчин в ее сторону.
– Что тебя тяготит? – спросила Ланн.
– Тот рыцарь… Ты ведь не вздумаешь делать глупостей?
– Не переживай, глупышка, это всего лишь жест доброй воли. Чаще всего рыцари выбирают самую красивую даму из присутствующих, но редко после этого они еще хоть раз подходят к ним после турнира.
– Я просто часто думаю о Лизе. Она ведь так и не вернулась. – Леннон помрачнел и осунулся.
– Не вини себя в случившемся. Она сделала этот выбор сама. Наверняка она счастлива там, где сейчас находится. Не всем везет встретить настоящую любовь. Я даже ей немного завидую. Лишь немного, потому что я бы не хотела бежать из дома, мне нравится быть в кругу нашей семьи, даже с таким противным братом, как ты.
Леннон ничем не ответил на шутку сестры, поэтому Ланн решила, что брат чем-то болен.
– У тебя был жар? Холод? Аппетит не уходил? – волновалась девочка.
– Все нормально. Только мне постоянно снятся какие-то кошмары с тех пор, как Лиза ушла. Я не могу спать по ночам.
– Попробуй сходить к Микице, когда вернемся, он мне прописывал хорошие успокоительные, когда я не могла спать. – посоветовала Ланн.
Леннон молчал. Задул холодный ветер, и мальчик продрог. Сестра заметила, как холодно ее брату и отдала свой плед. Леннон укутался в него и поблагодарил Ланн.
– Завтра Айринг выступает. – произнес Леннон, шмыгая носом.
– Да, но он справиться. Он очень много тренировался и наверняка сможет пройти в третий день.
– Я никогда раньше не был на турнирах, но в этот раз слишком много ранений и смертей. Вдруг и с ним что-то случится? Может, попросить его не участвовать? – волновался Леннон. Он посмотрел на Ланн и в свете фонаря стало видно, что глаза его взмокли.
Ланн никогда прежде не видела, чтобы ее младший брат был таким сентиментальным, она приобняла его и постаралась приободрить:
– Ты ведь знаешь Айринга, он скорее подерется с тобой, чем откажется от состязания. Лучше не проси его не участвовать, а поддержи завтра перед боем. Так ему будет легче. Вы ведь практически не общались после того, как поругались осенью. Я знаю, что он тебя любит, просто он не всегда хозяин своему языку, понимаешь?
– Тогда пусть наденет еще одну кольчугу под доспех!
– Тогда он не сможет нормально двигаться, как мне кажется. Не переживай, все будет хорошо, слышишь? Доспех, который ему сделали, невероятно прочный и легкий. Он в нем будет неуловим!
От этих слов Леннону стало немного легче. Он с сестрой просидел в ночи под пение сверчков еще некоторое время, а потом они разошлись по комнатам, чтобы к утру камердинеры не заметили их отсутствия.
Глава тридцать вторая
По дороге в Бэйст
Долгий и трудный день подходил к концу. С наступлением темноты было принято решение сделать привал. В Вотерлэнде повсюду раскинулись леса, средь зарослей которых ночлег был куда безопаснее, нежели в полях Риверлока.
Эйра настояла, чтобы лагерь был разбит у кромки Средьгорного леса, не сильно глубоко в дебрях и не слишком на виду. Рыцарь привязала Мэтта Кэнана к стволу дерева и отправилась помогать Эдгару, который все же настиг коллегу и пленника, после чего они все вместе покинули Холоборн и направились дальше на юг.
Мэтт молча наблюдал за тем, как королевские рыцари разжигали костер, чтобы холодная зимняя ночь казалась менее жестокой, и ставили палатки, посыпая их липким снегом для неприметности.
Мэтт увидел вдали мост Аура с его знаменитыми башнями. Каменная переправа уходила вдаль, скрываясь за туманом.
Эйра и Эдгар, когда закончили приготовления, постелили войлок и присели у костра погреть руки и пожарить пойманную дичь. Рыцари сняли свои доспехи, оставив лишь гамбезоны.
– Как же давно я не ел настоящего мяса! – заметил Эдгар де Харви, вытирая рукой заложенный нос и прокручивая крольчатину, насаженную на ветку.
– Кэнан совсем притих. Может, стоит покормить его? – предложила Эйра Банфи.
– Ты еще и припасы наши хочешь на него переводить? – возмутился рыцарь. – Ему довольно воды.
– Сколько дней мы морим его голодом? У нас достаточно пойка, пусть немного подкрепится. – настаивала Эйра.
– Зачем? Чтобы были силы сбежать? Обойдется. Ты и так ему слишком много почестей оказала. Ты допустила потерю контроля над ситуацией в роще, затем еще направилась в Рангарон, подарив преступнику лишние дни жизни. Если бы мы придерживались плана, то он был бы уже мертв, а Крис остался бы жив, – бранился Эдгар. – Будь уверена, я не стану закрывать на это глаза, когда мы вернемся, то я заполню отчет. Будь уверена, это очень сильно скажется на твоей карьере. У нас не так много женщин в рядах, теперь я понимаю почему. Вы слишком мягкотелые и совершенно не способны действовать по уставу.
– Я поступила по совести, как истинный рыцарь королевства. Если бы я не явилась на выручку с волком, то он мог бы продолжать бегать по землям Холоборна. К тому же я спасла жизнь своему герцогу. – огрызалась в ответ Эйра.\
– Жизнь за жизнь, получается. И что это еще за «свой герцог»? У тебя есть только твой король, лично он отдает нам приказы, мы его элитная гвардия, а не какие-то беспризорные мстители. У нас есть обязанности, мы должны следовать догмам рыцарства и королевским указам. Пора было бы уже выучить, Эйра, – произнес Эдгар и надкусил поджаренную крольчатину. – Сыровато, нужно еще подержать.
Дым от костра с запахом жареного мяса никак не мог миновать Мэтта. Наемник постарался убедить себя, что сможет обходиться без еды оставшиеся один-два дня, но живот от этого не утихал. Мэтт настолько изголодался, что ощущал сильную слабость и головокружение, он бы даже не смог держать в руках меч, если бы того потребовал случай.
Часом позже рыцари доужинали, и Эдгар отправился спать, поставив в эту ночь на караул Эйру. Костер постепенно ослабевал. Эйра время от времени подбрасывала в него заготовленных сухих дров да веток. Завывал ночной ветер, с ветвей елей падала снежная пудра, посыпая волосы и плечи путникам.
Мэтт стал погружаться в сон, хоть и все его естество кричало о том, чтобы он этого не делал. Мэтт искренне боялся больше не проснуться. Он либо навечно уснет, либо впадет в сон столь глубокий, что не заметит собственной казни. Но усталость и слабость брали верх, уханье сов и стрекот сверчков стали для него самой сладкой колыбельной. Веки отяжелели, блаженные сновидения нахлынули… На какие-то пару мгновений Мэтт очутился дома, где на лужайке паслись козы и запрыгивали на заборы горластые петухи. На душе стало тепло и спокойно. Все беды мира перестали иметь значение.
– Эй, Кэнан, – Эйра растрясла наемника и протянула ему последний кусок мяса. – Это пережарено, Эдгар выкинул в кусты, но думаю, что тебе не принципиально.
Мэтт сонно принюхался и разомкнул губы, представляя вкус хрустящей корочки у себя во рту. Эйра вложила мясо ему в рот и оглянулась на палатку сотоварища.
– Спасибо. – слабо произнес Мэтт, дожевав.
– Ты все же был послушным пленником, нечестно лишать тебя еды.
– Ты сильно рискуешь. Твой друг не особо любит меня. Не знаю, чем я ему так не понравился, может, от меня дурно пахнет?
– Удивительно, что ты до сих пор сохраняешь свой оголтелый оптимизм. – Эйра отряхнула от снега землю и села рядом с Кэнаном.
– Это не оптимизм, подруга, – печально ухмыльнулся Мэтт. – Это скорее от безысходности. Легче шутить, нежели покорно отдаваться грядущему року.
– Знаешь, наверное, у меня ложные представления о людях, но я всегда представляла преступников вроде тебя холодными, не способными на эмоции или вовсе не от мира сего. Как иначе можно покуситься на жизнь ребенка? С другой стороны, ты ведь даже не оправдываешься, может ты принял вину?
– А смысл мне попусту лить слова? Было бы большим неудобством убеждать тебя в своей невиновности, ведь твоя обязанность – исполнять приказы короля, как и сказал твой приятель. Мне ни к чему вызывать в твоей душе разлад своими увещеваниями. Я не верю в судьбу или что-то подобное, но если исход мой уже ясен, то лучше принять его с остатками гордости. Если я сбегу или еще что, то тебя точно попрут со службы, Эдгар постарается.
– Ты что же, считаешь, что совершаешь благородную жертву, не пытаясь сбежать?
– Нет, ты задала вопрос, а я ответил на него – вот и все. У меня могут быть любые рассуждения, любые мотивы, но это не имеет никакого значения в глазах общества. Моя казнь была лишь вопросом времени, пусть даже меня обвиняют в столь мерзком преступлении. – спокойно отвечал Мэтт. – Меня во многом обвиняли.
– Так может расскажешь, почему на твою голову начали охоту? – интересовалась Эйра.
– А это имеет значение?
– Мне интересно, как ты это преподнесешь.
– Ладно, но не обвиняй меня во лжи или попытке оправдаться, ведь сама попросила. Я остановился в Каменном Берегу по работе. Не знаю почему это место зовется городом, по сути, это рыболовная вонючая деревушка, где на весь город лишь одна харчевня. Я просидел ночь в харчевне, пил пиво да пел песни с местными работягами. Было все неплохо, пока откуда-то не появилась шайка странных мужиков, я их для себя шляпниками стал называть. У них на лице было написано, что закон стороной обходят, но я был слишком пьян, чтобы слушать свой внутренний голос. Шляпники предложили еще немного выпить, а затем предложили работенку. Я в ту ночь почти все деньги просадил, не только на себя, а еще за работяг расплачивался, для них не жалко было, поэтому и согласился на предложение шляпников. Они сказали, что дело не пыльное, к должнику сходить и заставить его платить карточный долг. Дело житейское, я таких, как орешки раскалывал не раз. Вот только уже после произошедшего я понял, что картежник тот был городским наместником, а по совместительству еще купцом и игроком. Дом у него был богатый, большой, но это по меркам Каменного Берега. Так-то он мог сравниться с домом среднестатистического купца из Гарденпорта или Бэндигора, но до уровня прочих наместников никак не дотягивал. Короче говоря, шляпники вытащили его из собственной постели, выволокли на первый этаж и стали выбивать долг. Били его долго и сильно, в какой-то момент бедолага сам на себя перестал походить. В тот момент я уже постарался… остудить их пыл, но сделал только хуже. Из-за наших разногласий мы не заметили, как рядом оказался ребенок. Сын наместника держал в руках кухонный нож. Мальчик весь дрожал, он бы не смог ничего сделать. Но один из шляпников, тот, что называл себя главным, Линифиид, ударил ребенка на глазах у отца. Наместник поднялся из последних сил и попытался ударить Лина, но не смог. Я вмешался, не дал шляпникам натворить еще больше бед. Началась драка, бились на кулаках, пока кто-то не схватился за меч. Мне удалось лишь ранить двоих, но из-за избытка алкоголя в крови ноги не удержали меня. Я очнулся, когда все уже кончилось. Чувствовал себя паршиво, выглядел, наверное, еще хуже. В руку мою был вложен кухонный нож, окровавленный, а рядом лежало бездыханное тело мальчишки. Я уверен, что не убивал его, но в ту ночь я пришел в дом наместника вместе с шляпниками, которых никто не видел, кроме убитых мальчика и наместника. Жена вернулась к утру, наверное, уезжала из города. Дома ее ждал неприятный сюрприз. Все улики указывали на меня, а мне нечего было противопоставить. Меня судили у ратуши и приговорили к повешенью. На счастье, мне удалось бежать из-под стражи. Не на долго, потом я встретил вас.
– Не знаю, верить ли в это, – усомнилась Эйра Банфи. – Но если сказанное тобой правда, то настоящие преступники еще на свободе. Но не может быть такого, чтобы проникновения в дом никто не видел, должны быть свидетели.
– Может и есть, но боялись признаться. Шляпники заправляли в том городе, они были настоящей властью. Меня взяли исключительно для отведения подозрений. Даже если бы я не вмешался, все случилось бы точно также. – ответил Мэтт.
– Как трогательно. – прошептал незнакомец, беззвучно вышедший из леса.
За внезапно объявившемся потянулось еще несколько человек. Они выходили из черноты леса с луками, мечами и булавами. Одеты недоброжелатели были в кольчугу и коричневые плащи с капюшонами.
Эйра схватила саблю и крикнула Эдгару. Напарник выглянул из палатки и его тут же оглушили ударом деревянной дубины.
– Убить этого? – спросил разбойник.
– Нет, – спокойно приказал их командир в слишком богатых доспехах для простого бандита. – Свяжите его, двое пусть прочешут местность, двое встанут караулом, трое постоят за мной, а я разберусь с девчонкой.
Сказав это, рыжеволосый незнакомец напал на Эйру с двумя короткими мечами. Двигался он так, как будто видел в темноте лучше, чем при свете дня. Эйра видела его удары лишь благодаря свету костра.
Пока происходила битва, Мэтт постарался развязаться, но к нему тут же подошел один из разбойников и пригрозил, прислонив острие меча к горлу, не двигаться.
– Никаких проблем, друг, но, если бы ты меня освободил… – зашептал Мэтт.
– Закрой рот, Кэнан. – рявкнул головорез.
– Нет-нет, я не Кэнан, простой пилигрим, обычный вор. Меня поймали в Свэне, когда попытался обокрасть карету какого-то вельможи, Всадники Горя как раз проходили мимо с каким-то пленником и взяли меня под стражу. Пленника они потеряли, парень сбежал куда-то в направлении… не знаю, я не ориентируюсь по местности. Понимаешь, я простой карманник, мне просто не повезло…
Разбойник разозлился, схватил Мэтта за волосы и прижал лезвие к его уху.
– Еще слово и отрежу его тебе.
– Ладно-ладно, прости, я понял-понял. Молчок. Только убери лезвие, а то я от волнения никогда замолчать не смогу, а если отрежешь ухо, то такой ор подниму жуткий…
Разбойник отступил от пленника и с Мэтта тут же спали путы. Не поверив своим глазам, головорез хотел закричать, но не успел сделать этого. Мэтт выбил оружие у него из руки точечным ударом по сухожилиям и обхватил шею веревкой. Разбойник посинел и задергался в конвульсиях, Мэтт без колебаний свернул ему шею и, вооружившись мечом бандита, напал на двух оставшихся. Те как раз заметили, что пленник освободился и поспешили остановить его.
Их лидер тем временем зажал саблю Эйры меж двух своих мечей, выкрутил их и выбил оружие из рук соперницы. После этого он отвлекся на беглеца и выкрикнул всем поймать его.
Один разбойник, охранявший оглушенного Эдгара, бросил все и поспешил на выручку своим сотоварищам. Из леса выскочили оставившие свой пост. Вернулись даже те, что ушли на разведку.
Эйра же поспешила к палатке Эдгара и попыталась его разбудить.
– Не стоит беспокоить человека, лучше закончи наше сражение. Ты держишься весьма неплохо для… Рыцаря Горя. Я ваших пачками порубил, как-то раз даже какого-то именитого прикончил. Как его звали?.. Да черт с ним, вставай и дерись. – лидер разбойников кинул Эйре ее саблю.
Девушка подняла оружие, и их битва продолжилась.
Мэтт в то же время уже расправился с двумя противниками, вспоров им животы. Из-за слабости в руках и ногах, боли в голове и урчащего живота, Кэнан двигался неуверенно и вяло, он то и дело спотыкался. Но его умений по-прежнему хватало, чтобы кромсать простых дорожных бродяг.
Мэтт защитился от свирепой атаки подоспевшего из леса бандита, но потерял равновесие и чуть не выронил меч. Оружие сидело в руке неуверенно, да и в целом было не лучшего качества, его рукоятка ощущалось слишком толстой, а вес был распределен неправильно. Мэтт кое-как справился с еще одним врагом, он рассек неприятелю шею, отчего оружие оказалось зажато меж позвонков.
Кэнан лишился меча и тут же был схвачен. Его повалили на землю и несколько раз пнули, затем связали.
– Вычеркнул троих. Осталось…еще трое, почти справился. – из последних сил произнес Мэтт и лишился сознания.
Немного дольше продержалась Эйра, но все же потерпела поражение. Элазар, лидер наемных бандитов, выкрутил рыцарю руку, заставив тем самым вновь выронить саблю, и прижал лицом к покрытой снегом земле.
Мэтта вновь привязали к прежнему дереву, потуже затянув узлы, а Эйру к дереву неподалеку. Эдгара же оставили лежать на земле, связали и лишили любого оружия.
Элазар снял с пояса рог и подул в него. Через пятнадцать минут к лагерю вышло еще десять человек, среди которых был мужчина в длинной темно-фиолетовой мантии с обожженными манжетами. Этот подозрительный мужчина присел на колени перед Мэттом, звеня тяжелыми цепями на шее, и принялся внимательно его разглядывать.
– Это точно он. Выглядит, как Кэнан, пахнет, как Кэнан. Описание внешности также совпадает. Как и описание сопровождающих его всадников. – с высокомерием и деловитостью в голосе произнес человек в мантии.
– Чего вам надо? – вяло спросил Мэтт, еле-еле поднимая веки.
– Я человек дела, юноша, – ответил мужчина. – Меня зовут Лэррином. Не самое подходящее имя для злодея, ты полагаешь? Но я и не злодей.
– Юношей меня не называют уже лет десять. – буркнул Мэтт.
– Для меня вы все довольно-таки юны, – доложил Лэррин. – Я хочу посвятить тебя в свою деятельность, если позволишь.
– У меня есть выбор? Меня примотали к дереву. Я в очередном плену. Начинаю привыкать.
– Я долгое время был простым врачевателем. Доктором, если позволишь, – не обращая никакого внимания на слова Мэтта, продолжил Лэррин. – Лицензии не было, как это заведено у многих городских целителей, но я обладал неплохими навыками и не дюжими знаниями. Этого было мало для того, чтобы войти в историю и изменить мир, поэтому я… прибегнул к экспериментальной деятельности. Нет, я не ставил опыты на живых людях или что-то подобное… Все было на добровольной основе, они подписывали бумаги. Ты наверняка думаешь, что это все равно опыты, как ни крути – нет, не согласен, это слово нынче имеет весьма дурной окрас, когда произносится в связке с «над людьми». Я занимаюсь экспериментами уже много лет, отчего повседневная наука для меня давно стала примитивной и… скучной.
Рассказывая, целитель положил перед собой кожаный чемодан на замке, ввел код и аккуратно поднял крышку. Изнутри Лэррин вынул ватный комок и пробирку с каким-то лекарством. Он промокнул ватку и приблизился к Мэтту.
– Что ты делаешь? – проснулся пилигрим и заерзал, сдавливаемый веревкой.
Доктор кивнул Элазару и тот ударил Мэтта башмаком по голове. Кэнан больше не ерзал, поэтому Лэррин разодрал рукав его рубахи на предплечье и обработал кожу дурно пахнущей ваткой. Следующим из чемодана показался тряпичный жгут, которым целитель перетянул предплечье. Покончив с приготовлениями, Лэррин вооружился скальпелем и шприцом с толстой иглой. Хирургический нож рассек кожу с проходящей под ней веной, отчего Мэтт, не проснувшись, рефлекторно дернулся. Лэррин крепко схватил руку Кэнана и в кровоточащую рану просунул иглу. Она вошла под кожу, попала прямиком в полость вены. На этот раз Мэтт очнулся и вскрикнул от неожиданной боли. Он ощущал, как игла неприятно и болезненно ползала под кожей.
– Убери от него руки! Что вы себе позволяете, кто вы такие? Этот человек находится под юрисдикцией короны! Причинив ему вред, вы нарушаете законодательство королевства Вайнсбургов. – вступилась Эйра, привязанная неподалеку.
Один из головорезов поспешил к пленнице, чтобы научить ее уму-разуму.
– Нет, – тотчас остановил Элазар. – Мы не будем трогать даму без особой на то нужды. Пусть кричит, ее слова для нас пустой звук.
– Благородным себя возомнил? Наверняка роль джентльмена тешет твое самолюбие?
Но Элазар на это ничего не ответил, он наблюдал за тем, чтобы процесс взятия крови Мэтта прошел гладко.
Лэррин как раз окончил процедуру, вынул иглу, подставил к ней пустую склянку и поршнем выдавил в нее собранную кровь. Он встряхнул стеклянный сосуд, довольно напевая веселую мелодию.
– Что ты сделал? – спросил побледневший Мэтт, когда Элазар перевязывал его рану.
– Мне нужно кое-какое время на приготовление, затем я все объясню. – ответил мрачный врачеватель.
Лэррин отошел к привезенному с собой котлу, нагрел воду в нем и стал добавлять по одному нужные ингредиенты. Иногда он забывал, что следовало налить далее, а оттого доставал из кармана куртки смятый рецепт и перечитывал его по несколько раз. До Мэтта и Эйры довольно быстро дошел тошнотворный запах неизвестного варева в котле, Кэнан переживал, что его вырвет съеденным совсем недавно куском мяса.
Лэррин практически закончил приготовления где-то через часа два. На последнем этапе он закинул в котел порошок, от которого жидкость вспыхнула зеленым и превратилась в жидкое пламя. Так называли особый алхимический отвар, чей рецепт приготовления таился в строжайшей тайне. Мэтт знал о нем, он даже узнал запах, похожий на раскаленный песок, удушающий дым и горький жареный миндаль. Но для чего именно был приготовлен отвар – не ясно. В алхимии применений ему было множество от всевозможных отравляющих веществ до растворяющих даже самые твердые органические ткани кислот. Одним словом, хорошего ждать не приходилось.
Последним шагом Лэррина стало добавление венозной крови Мэтта. Жидкое пламя забурлило, ввысь вздымались обжигающие языки. Лэррин черпнул немного зелья и налил в стальную чашу.
– Выпей. – предложил Лэррин, вернувшись к Мэтту. Он поднес зелье к губам пленника.
Кэнан ощутил обжигающий слизистую жар от напитка и, жмурясь, отпрянул.
– У тебя нет иного выбора. – настаивал Лэррин.
– Сперва объясни мне все, – потребовал Мэтт. – Меня уже пытались напоить… в Риверлоке. Настойкой из яда виверны. Бедный, глупый… как там его звали? Иннес, вроде бы.
– Да, Иннес, – подтвердил Лэррин и насупился. – Он-то нам про тебя и рассказал. Про человека, на которого не подействовало столь древнее варево. И столь сильное. Там, в Риверлоке, ты встретил нашего человека. Он той же веры, что и я. Тогда я наконец обрадовался. Я понадеялся, что тебя действительно поймают и проведут по этой тропе. Я уговорил главного поймать тебя. И вот ты здесь. Твой визит в Холоборн сильно затянулся, даже зима наступила. Но теперь ты тут. Со мной. В моей власти.
– И что же вам от меня нужно? – спросил Мэтт.
– Я осведомлен о твоих предках. О людях, поклонявшихся драконам. Они были у рептилий в добровольном рабстве, а те взамен позволяли пить их кровь. Благодаря этому в твоем роду много поколений проявлялся иммунитет ко всем драконьим ядам. Но это не все… Также твои предки начали довольно сильно отличаться от прочих смертных. Это отличие становилось заметнее с каждым новым поколением. В какой-то момент прочие жители Мистрока отреклись от них и изгнали в горы к драконам, им запрещено было посещать города и тракты. Тебе наверняка интересно, что же именно отличало твоих родственников от всех прочих? На самом деле, сразу этого и не поймешь, ведь отличия… были сокрыты. В гневе члены культа Хургун обретали кроваво-красный взор, подобный драконьему. А злоба настигала их все чаще и чаще, ведь лишь драконы могли совладать со своим гневом, – Лэррин взглянул на жидкое пламя и улыбнулся. – А потом началась Драконья чистка. Культ Хургун противостоял всему Мистроку. И противостоял ревностно. Подобной кровожадности, подобной силы не было ни у одного смертного. Но это не спасло от бесчисленных полчищ разгневанных крестьян и рыцарей. Культ смели, стерли с лица Альзамеры, уничтожили любые упоминания о нем, оттого я удивлен, что ты в принципе знал о своей родословной.