Александр Алексеевич Кассий
Король Мистрока. Красный Вестник
Глава двадцать шестая
В стенах Бьорнбора
Чуть ли не весь город собрался на боевой арене. Мужчины и женщины в мехах и коже рукоплескали и завывали, надрывая глотки. Кто-то на трибунах трубил в рог. Били в барабаны, напевали традиционные песни и свистели. Выбрасывали на арену костяные и железные топоры, рогатые шлемы и черепа. Шел снегопад, вокруг боевой сцены и трибун практически ничего не виднелось, лишь над головами кружили орлы да вороны.
– Руби! Руби! Руби! – бушевала толпа, в едином порыве вздымая кулаки к небу.
Брызнула кровь. Она окропила первые ряды, что лишь сильнее подогрело ликование зрителей. Воин без руки споткнулся и пал на спину, задыхаясь и рыча от злости. Над ним возвышалась Ингунн Жестокая. Она держала в обоих руках легкие топоры, покрытые кровью.
– Достойный трофей! – оскалилась конунг, пиная отрубленную руку проигравшего. – Славный бой! Но кто еще осмелиться бросить мне вызов?!
– В бой! В бой! В бой! – скандировал люд, выталкивая на арену очередного избранника.
На сей раз на потеху толпе вышел высокий мужчина с длинной курчавой бородой, кургузым плащом и меховыми наплечниками. Грудь воина защищала кольчуга, поверх которой кожаный нагрудник. В одной руке могущественного мужа двуручный топор, которым он размахивал, словно легким ножичком, а во второй круглый деревянный щит с двумя скрещенными топорами поверх пламени.
– Биться с вами будет честью для меня и всего моего рода, конунг. – воин ударил себя кулаком в грудь.
Ингунн ответила тем же и спросила:
– К чьему дому ты принадлежишь?
– Мой отец глава дома Элдхус и ярл Фьелла, – ответил суровый воин. – Меня зовут Нид сын Хургина.
– Не разочаруй его и мои ожидания, сын Хургина.
– Бой! Бой! – закричали собравшиеся, топая башмаками по деревянным платформам.
Ингунн встряхнула топоры, слегка очистив их от крови прошлого бойца, и бросилась в атаку. Конунг была высока, но даже ее размеры уступали нынешнему противнику. Двухметровый северянин накрывал Ингунн своей тенью, словно драккар. Из-за спешки конунг севера не сумела нанести точного удара и была вынуждена отступить, уклоняясь от быстрых ударов длинным топором Нида. Мужчина крутил древко в руке, словно разгонял облака, в какой-то момент Нид замахнулся столь сильно, что лезвие вонзилось по обух в землю.
Ингунн атаковала. Ниду пришлось прикрываться щитом, так как вынуть топор из земли сразу не получилось. Несколько быстрых атак Ингунн двумя топорами раскололи вражеский щит. Разлетелись щепки и Нид рывком оттолкнул Ингунн, пока та прикрывала глаза. Тогда воин двумя руками смог вырвать тяжелое оружие и вновь решился атаковать. Он уже продержался дольше, чем многие до него. Ингунн с трудом успевала уходить от мощных ударов, ее ноги стали уставать от перебежек и прыжков.
Битва затянулась. Никто не мог одержать верх, ибо никто из противников и не думал уступать. Нид уже доказал, что достоин носить имя своего отца и мог с честью завершить бой, дав конунгу одолеть себя, но ни он, ни конунг этого не желали. Ингунн впервые за долгое время нашла себе достойного соперника, в ее груди бушевала страсть, радость и безумная жажда крови. Топоры бойцов множество раз сталкивались, металл их скрипел, стонал, но не гнулся. В порыве битвы Нид практически смог нанести конунгу тяжелую рану, но та вовремя подставила свои топоры и защитилась. К несчастью, оба ее оружия все же не выдержали. Головка одного топора отскочила от рукояти, а второй чуть ли не прахом рассыпался в руке. Ингунн попятилась и свистнула своему оруженосцу. Тот перекинулся через ограду трибун и кинул правительнице переливающийся синим меч. Ингунн поймала Осколок Хургун и быстро сумела обратить ситуацию в свою сторону. Нид был ошеломлен красотой меча и тем, как грациозно конунг владела им. Он позабыл про то, насколько силен, и позволил сопернице оттеснить его к стенке. Но сын Хургина сумел овладеть своими чувствами, он отбил колющую атаку и ударил обухом по лбу Ингунн.
Голова закружилась. Земля и небо поменялись местами, и конунг не смогла устоять на ногах. Она рухнула в грязный снег, но меч не выронила. Она сжимала его мертвой хваткой. Когда Нид решился совершить решающий удар, Ингунн закрыла глаза и сориентировалась по рассекающему воздух свисту. Она быстро встала на ноги и заблокировала громовую атаку Нида, отчего по воздуху пошла мощная вибрация, металлический отзвук достиг даже самые верхние ярусы трибун. Толпа смолкла, наблюдая за происходящим. Никто не мог предсказать, чем и когда закончится битва, настолько стремительно все менялось.
Нид был удивлен не меньше остальных. Он не понимал, как столь стройное и легкое на фоне его топора оружие могло выдержать подобный удар. Пользуясь остолбенением амбала, Ингунн разрубила древко его топора, а затем кольнула соперника в бедро. Нид сел на одно колено и выронил топор. Боль сотнями уколами протянулась от бедра до пятки. Кажется, меч Ингунн разрубил кость напополам.
После минуты полной тишины народ на трибунах наконец очнулся и зарукоплескал. На арену вновь полетели топоры, черепа и прочие атрибуты, обозначающие уважение и обожание. Ингунн Жестокая в очередной раз доказала всем свое мастерство в битве, даже против столь смертоносного и свирепого воина.
– Мой конунг, – обратился Нид, все также стоя на коленях. Он попытался подняться, опираясь на обрубок древка, но не смог. – Прошу вас, убейте меня сейчас, либо попросите моего отца о снисхождении…
– О чем ты говоришь, сын Хургина? – Ингунн наклонилась к проигравшему, чтобы их глаза были на одном уровне.
– Мой отец изгнал меня из дома, потому что я предал его доверие. – виновато отвечал Нид.
– Почему же я должна просить за тебя? Какое право я имею сомневаться в словах ярла Фьелла? Наверняка он справедлив и мудр. Я видела твоего отца во время своего похода, он один из действительно отважных детей Канта.
– Это правда, он справедлив, и он сказал, что сможет простить меня, если я осмелюсь бросить вызов самой Ингунн Бьорнбор и одержать верх.
– Но ты не победил. Хоть и сражался достойно, я это признаю.
– Победить вас не под силу ни одному из смертных, – произнес Нид. – Он знал, что я паду перед вашей мощью. Если вы отказываетесь попросить его о милости, то я предпочту смерть здесь и сейчас. Нет мне иной цели в жизни, кроме службы моему отечеству.
– За что тебя изгнали, Нид? – спросила Ингунн.
– Я отрекся от Шестерых по собственной глупости. Богами мне было велено отправиться в паломничество в Костяные горы и добыть клык дракона. Но я отказался, струсил. Вы ведь знаете, какие легенды стали ходить о драконьих захоронениях. – признался Нид.
Ингунн немного поразмыслила, встала во весь рост и замахнулась мечом. Тень лезвия нависла над изгнанником. Он зажмурил глаза и склонил голову, готовый принять свою учесть.
– Считай, что ты искупил свой грех, отигнир, – произнесла Ингунн. – Я попрошу богов и твоего отца о милости. Пошлю ворона сегодня же вечером.
– Благодарю, ваша справедливость ничуть не приуменьшена. – смиренно произнес Нид.
– Конунг! – подозвал лендрманн Ол.
Слуга Ингунн выбежал на арену в теплой меховой куртке, шапке и варежках.
– Я слушаю. – отозвалась Ингунн.
– Прошу, пройдемте со мной. – Ол приманил конунга за собой.
Они покинули арену и очутились на улицах Бьорнбора. Боевая арена находилась неподалеку от реки Стужа, тут же расположилась конеферма, лодочный пирс и несколько амбаров. Ол провел Ингунн чуть ли не через весь город. Сперва шли деревянные дома с двускатными крышами из дерна и земли, напоминающие низкие остроконечные холмы. Некоторые кровли даже поросли травой. Затем начались более сложные конструкции с деревянными черепицами и выструганными головами различных животных на коньках. Зачастую владелец дома стругал на всеобщее обозрение того зверя, которого впервые убил, отчего у большинства были олени да кабаны с волками, и лишь у единиц щерились могучие медведи и снежные львы. На стенах домов висели щиты с гербами. Помимо главенствующих домов севера (Бьорнбор, Сурт, Элдхус, Оксбранн и Снолов) существовали фамильные дома и поменьше. Они находились в вассальной зависимости от крупных домов и подчинялись их воле. В отличии от презираемых южан, в Канте власть над домом в случае гибели главы передавалась победившему в честном традиционном соревновании сыну или дочери. Мерились не только силой, но и разумом. Вопреки всеобщему мнению южных королевств, кантийцы не являлись жадными до насилия дикарями. Да, они безусловно ценили силу, но не забывали и про разум.
На севере не было места для престольных интриг, лишь победивший прямой потомок дома имел право возглавлять семью в дальнейшем. Никакая жена, никакая тетя или внезапно объявившийся троюродный брат по отцовской линии не могли претендовать на главенствующую должность. Если же у погибшего отца дома не было детей, то управление на себя брал назначенный незадолго до смерти ближайший родственник по мужской линии, чтобы продолжить род.
По улицам Бьорнбора катались упряженные лошадьми сани, патрулировали воины с топорами и щитами, расхаживали торговцы и прочие ремесленники. Под навесами домов скрывались заготовленные на зиму бревна, бочки, меха и кожа. У домов рыболовов висели сети, а у охотников луки, мишени да добытые рога.
Ол проводил конунга до одиноко стоящей старой каменной башни, построенной тут еще до основания Бьорнбора неизвестными прошлыми жильцами. Лендрманн отпер ключом замок на скрипучей двери и впустил Ингунн внутрь. Правительница севера неуверенно вошла, не совсем понимая цели своего визита. Она схватилась за меч на поясе и осмотрелась.
– Что я здесь делаю, Ол? – раздраженно спросила Ингунн, сверкнув ярко-красными глазами.
– Не переживайте, я сейчас же все объясню. Это дело крайней важности и не терпит лишних ушей. – успокаивал ее слуга.
Ол вошел в гущу темноты и зажег факел, который тут же повесил в настенное кольцо. Свет обволок складское помещение с ящиками, сеном, старыми прогнившими луками, косами и прочем забытым всеми инструментарием. В самом углу сидел подвешенный на цепи пленник в южных железках по всему телу. Свободна была лишь его голова: взъерошенные блондинистые волосы путались клоками и придавали захваченному в плен вид бродячей собаки, не смотря на дорогой доспех.
– Кто это? Явно не здешний. – спросила Ингунн, подойдя поближе. Она схватила пленника за волосы и дернула, чтобы получше разглядеть лицо.
На конунга уставились обозленные и голубые глаза с покрасневшими белками.
– Не было ли в его роду фриссеров? Уж больно схожие с нами волосы и глаза. Может, когда-то очень давно и был общий предок, предательски смешавший свою чистую северную кровь с потными южанами, но теперь среди черт его лица не осталось ничего северного, кроме волос и глаз.
– Я чистокровный вельвет! – вспылил пленник и попытался вырваться из плена цепей.
– С характером. Быть может, в тебе больше севера, чем в любом другом южанине. Где ты его нашел, Ол? – спросила Ингунн.
– На нашей границе. Его поймали недалеко от Пояса Севера. Шастал по лесам, пока не выловили. На его ножнах был герб Холоборна.
– Шпион? – удивилась Ингунн. – Смело и безрассудно. Почему они отправили одного человека? Или попался лишь ты, а остальные все еще где-то бродят?
– Я один. – уверенно ответил пленник.
– Хватит врать. – рявкнула Ингунн, приставляя меч к горлу измотанного южанина.
– Он не врет, его действительно послали совсем одного. Моя разведка подтвердила это. – сказал Ол, встав между пленником и Ингунн.
– Твоя разведка? Ол, ты мой лендрманн, неужто у сборщиков подати есть и другие обязанности, о которых я не знала?
– Смысл тайной разведки как раз в том, что она тайная, – улыбнулся Ол. – Я собираю подать для вас и лейданг для охраны прибрежных вод. Поэтому-то мне и открыто много интересных людей. Многие из них соглашаются говорить и докладывать обо всем, ходить повсюду, вынюхивать.
– Ол, не ты ли упрекал меня в грязной игре? – удивилась Ингунн, но удивление это было скорее приятным. – Я всегда считала тебя дураком на высокой должности.
– Я рад удивить вас, конунг. И раз все карты раскрыты, то я хочу поделиться с вами тем, что прямо сейчас в Риверлоке находится Валрейд Гюла со своей свитой. Я считаю закономерным появление здесь его шпиона. К тому же, король Эдуард Вайнсбург уж очень надеется на скорое начало войны. Он планирует напасть на север, если мы не ответим встречной агрессией на его шпионаж и приближение к нашим границам.
– Вот оно как, – Ингунн почерствела и склонилась к уху пленника, отодвинув Ола в сторону. – Скажи, как тебя зовут?
– Габор. – ответил пленник.
– Просто Габор? Неужто люд в ваших краях не чтит своих отцов и предков?
– Габор Банфи.
– Банфи – это имя рода? – уточнила Ингунн.
– Да, оно образовалось от имения моей семьи в Элезии. Им владели из поколения в поколение мои предки.
– Как интересно. На севере мы носим в своем имени имена наших отцов, а каждый наш дом берет название от предка-основателя. Мы больше ценим тех, кто вершит нашу историю, а не безжизненные постройки. В этом вся разница между нами, южанин. – сказав это, Ингунн взмахом меча отрубила Габору Банфи голову, задев и цепь.
Обезглавленное тело рухнуло на пол, брызгая кровью из шеи.
– Конунг! – испуганно подпрыгнул Ол. – К чему было убивать его?! Он мог знать еще много интересного! К тому же, он был знатного рода и мог представлять ценность для переговоров.
– Никаких переговоров с теми, кто желает нам зла. Все эти годы я была права насчет южан. Возможно, мне стоит еще раз поговорить с Вульфаром в Хуведберге. Я очень надеюсь на то, что он присоединится ко мне в этой войне.
– Вы все же желаете идти в наступление? – спросил Ол, отходя все дальше от расплывающейся кровавой лужи.
– Не сейчас. Люди устали от войны, пусть они побудут дома, нарожают потомство. Затем отправимся на битву. – Сказав это, Ингунн пальцем смахнула каплю крови со своего носа, развернулась и покинула башню.
Глава двадцать седьмая
Храм Благоденствия
Итара воротилась в Аур с пустыми руками. Она не знала, что ждало ее в ближайшие минуты, но сектанты явно не встретят ее с распростертыми объятиями, поняв, что уговор не был исполнен. На всякий случай Лурэн остался у разрушенных крепостных стен города, дальше воительница решила отправиться в одиночку. Коню это не понравилось, он сопротивлялся, пока хозяйка крепко-накрепко привязывала его к железному уличному столбу.
Второй визит в город-призрак вновь выпал на вечер. Итаре хотелось бы узнать, как город выглядел днем, ведь в зависимости от времени суток лик любого поселения менялся, даже заброшенного. Неизменные атланты и безликие колонны встречали уже знакомую им путницу с прежним безразличием и усталостью. Итара настигла то место, где встретила отшельников в прошлом, но на сей раз никого не было. Пользуясь этим, воительница осмелилась пройти глубже в город. Она брела по длинной транспортной улице, пока не повстречалась с храмом Благоденствия. Дом Света выглядел совсем не так, как ей рассказывали, он предстал перед Итарой лишь бледной тенью былых красоты и величия. Стены осыпались, отчего изображенные на барельефах сюжеты перестали быть различимы, а крыши осунулись. Правда, в сравнении со всеми прочими зданиями, культовое сооружение Света выглядело не так уж и плохо.
Итара возжелала приблизиться к заветной цели, но ее остановил пронзительный свист. Из-за развалин показались силуэты людей в кольчуге и глубоких коричневых капюшонах. В неспешном шествии, держа в руках факела с фиолетовыми огнями и кистенями, они приблизились к Драконьему Рыцарю, окружили ее и расступились, пропустив в круг Праведного Юстина.
– Ты вернулась, – деловито произнес тот. – Еще бы ты не вернулась, ты не могла иначе. Поведай нам о своих успехах, милейшая. Мы жаждем услышать радостные вести. Это ведь и в твоих интересах, уважить нас и нашего всемогущего и всевидящего идола.
Итара до сих пор не совсем понимала, кому же поклонялись сектанты, но подозревала, что далеко не самому доброму божеству, коих среди язычества было пруд пруди.
– Чего же ты молчишь? Неужто вновь язык проглотила? – терял терпение Юстин. Его собратья насторожились, их кистени блеснули в свете факелов.
– Мне жаль, – сказала Итара. – Знахарь не может поделиться с вами, так как у него нет нужного ингредиента.
– Да брось ты, – ощерился Юстин и приблизился к высокой женщине в доспехах. – Ложь я всегда чую. Не думал, что ты столь… мягкотела, что не смогла отобрать одну склянку у беззащитного глупца. Понадеешься лишний раз на чужака, а он и подведет. Стоило поручить это дело Элазару, а не сюсюкаться. Так мы и поступим, впрочем, плевать, что скажут старейшины. Пошлите кто-нибудь за ним! Прямо сейчас, нам более нельзя медлить. А что до тебя, лгунья… Ложь – это порок. И ни один лжец не ступит в сей храм! Мы изгоняем тебя прочь из города по моей доброте!
– Что вы собираетесь сделать с Номом? – испугалась Итара.
– То, чего бы не случилось, будь ты более надежна. Теперь этот человек погибнет. – злобно прошипел Юстин.
– Не смейте! У него есть дочь! И она тяжело больна. Поэтому он не может отдать вам пепел подозерника.
– Плевать! У нас с ним был уговор, и он его не исполнил. Мы покажем, какова цена за обман. – невысокий Юстин выпрямился и расправил плечи.
Через круг сектантов прорвался широкоплечий статный мужчина в кожаной шнурованной куртке, прошитой кольчугой, в стальном расписном горжете и мастерски изготовленных наплечниках сложной формы с ликом ощерившегося льва. В свете факелов его длинные рыжие волосы, доходящие до плеч, лишь сильнее пламенели.
– Вы вызывали меня? – тоном ненасытной пантеры спросил явившийся.
Итара на миг забылась, разглядывая поистине уникальные черты лица, идеально дополняющие общую картину статности и благородной красоты этого незнакомца.
– Элазар, есть работенка для тебя. – сказал Юстин.
– Надеюсь, мне не придется драться вот с этой консервной банкой? – отшутился Элазар.
– Нет, если она сейчас же уберется. – пригрозил Юстин.
– Я не позволю вам убить невинного человека. Ном всю жизнь служил стихиям и помогал людям, ему можно простить одну ошибку! – выкрикнула Итара.
Элазар блеснул серыми глазами и погладил пальцами застегнутые на перевязи короткие мечи. Во взгляде и движениях рыжеволосого наемника Итара видела не только грацию, но и смертельную опасность.
– Ты Кэнан? – спросила воительница.
– Ну уж нет, Кэнаны бродяги немытые, а я привык к уюту и теплу, – мягко и шелковисто отвечал Элазар. – Но можно сказать, что у меня не было одного единственного работодателя, пока меня не наняли эти ребята. На зарплату особо не жалуюсь, кормят и поят.
– Ты не светские беседы с ней вести должен, а заставить убраться отсюда. – злился Юстин.
– Дама не уйдет, она скорее умрет, нежели позволит бедному отшельнику погибнуть. Я встречал таких людей, они ценят честь превыше любых денег. – тепло улыбался Элазар.
Итара заметила, насколько доброй была эта улыбка. Она не могла поверить, что так мог улыбаться наемный убийца.
– Тогда убей ее, не разочаровывай меня. – нахмурился Юстин.
– Лишь одна человеческая смерть за цикл, – напомнил Элазар своему нанимателю. – Таков мой устой. Не стану же я нарушать собственные законы на глазах у столь благородной дамы. Выбирайте, знахарь или дева с копьем. Я охотно приму любой выбор, но, сразу скажу, что женщин еще не убивал.
– Все бывает впервые. Я выбираю ее, делай, что должен. Прикончишь знахаря завтра.
– Не думаю, – сказал Элазар, почесывая себя за ухом.
– Что ты сказал, пес? – насупился Юстин. – Мы тебе недостаточно платим, по-твоему? Ты вздумал торговаться?
– Дело не только в этом. Эта миледи явилась сюда без страха, что доказывает ее способность позаботиться о себе. И взгляните на ее броню. Мои быстрые мечи не смогут ее прорубить, придется целиться в щели меж пластин, а это весьма трудно, учитывая, что она орудует копьем и будет стараться увеличивать со мной дистанцию. Я изрядно вымотаюсь в этой схватке и с большой вероятностью получу серьезные ранения, если и не смертельные. В таком случае завтра отправиться к знахарю я не смогу, а в ближайшие дни к нему нагрянет аббат из столицы. В убийстве знахаря попросту уже не будет смысла, ведь ингредиент он истратит, а вы попусту лишитесь единственного доверенного лица среди вельветов и гунтов.
– В таком случае, отправляйся к отшельнику сейчас же! – терял терпение Юстин.
– Тоже маловероятно, ведь наша гостья не отпустит меня и мне все равно придется с ней драться. – изящно улыбнулся Элазар.
Итара в какой-то момент потеряла нить повествования, потому что новая улыбка наемника показалась ей еще искреннее и добродушнее. Сердце ее заколотилось с такой силой, что еле слышно застучало по доспеху.
– Ты, тварь! – прогремел, словно вой горного великана, голос Юстина. – Ишь чего удумал! Мы сами наведаемся к знахарю, а ты разбирайся с девчонкой и хоть подыхай, мне плевать! Делай, что велено!
– Похоже, мне не осталось выбора, миледи, – поклонился Элазар. Его шелковистые рыжие волосы, переливающиеся бронзой, посыпались ему на глаза.
Сектанты расступились и стали внимательно следить за развитием событий. Каждый из них желал уже наконец избавиться от компании назойливой чужачки.
К несчастью, события вновь оборачивались не в сторону Итары. Наступила ночь, а свет источали лишь факела сектантов. В шлеме с весьма узкой прорезью было достаточно проблематично не то, что драться, а даже передвигаться в темноте. Воительница поразмыслила и приняла решения поднять забрало. Под ее кольчужным капюшоном все равно виднелись лишь глаза, лоб и переносица с горбинкой носа. Никто из окружающих не мог увидеть даже цвета ее глаз, так как те находились в тени забрала. Девушка вынула копье из чехла, пристегнула к предплечью свой щит с золотым драконом и оперла копье на специальную выемку.
– Какие-нибудь последние слова? – спросил наемник, поглаживая до сих пор заткнутые за пояс мечи. Элазар светился от уверенности в себе ярче, нежели языки пламени факелов.
Итара произнесла что-то на незнакомом никому из присутствующих языке. Слова ее были мелодичны и изящны, словно бы строки песни. Особенностью произнесенных ею звуков была картавая буква «р» и тянущиеся перед ней гласные. Итара очень рисковала, высказываясь на своем родном наречии, но она точно знала, что ни один из ныне живущих на Мистроке никогда не встречался ни с ее народом, ни с языком, а если кто-то и встречался, то вряд ли сможет опознать принадлежность услышанной речи к конкретной языковой группе.
– Вряд ли я смогу выбить это на твоей могиле, миледи. – отшутился Элазар, скрывая пробудившийся в нем интерес к экзотической незнакомке.
В ту же минуту мечи наемника разрезали воздух. Он вынул их беззвучно и застал соперницу врасплох. Итара отвлеклась лишь на миг ровно в тот момент, когда была совершена первая атака. Она задумалась о том, до чего могла довести их битва.
Не смотря на растерянность, Итара ушла от удара и даже сумела провести ответную атаку. Элазар отпрыгнул, как лягушонок, ноги его были сильны и гибки. Благодаря им, он скорее исполнял танец битвы, нежели просто перемещался. Атака за атакой, уклонение за уклонением. В какой-то момент Элазар настолько воспламенился настоящей дуэлью, что начал подбрасывать свои мечи, словно бродячий артист ножи.
Итара же не отличилась агрессивностью, она старалась придерживаться оборонительной стойки и держала Элазара на расстоянии. Соперник, безусловно, то и дело норовил пробиться сквозь щит с золотым драконом, он старался атаковать в бок и по ногам, но каждый раз терпел неудачу из-за неожиданной проворности воительницы. Про себя Элазар разгоряченно сетовал. Хоть латы и не стесняли движений настолько, насколько думали многие простолюдины, никогда их не носившие, но, в конце-то концов, не могли они сравниться с маневренностью, что мог себе позволить пеший воин в одной лишь коже да кольчуге!
Итара сражалась не только за свою жизнь, но и за жизнь знахаря с его дочерью. Она могла принять собственную смерть, но смерть невинных – никогда. Не заслужили люди, даже пошедшие на обман, бесчестной смерти. Иногда корыстные цели могли быть правильнее общественных интересов. Итара была вне всяких сомнений, что изгнанники-сектанты не заслуживали никакого лекарства. Пусть бы их проклятое племя забрали духи чумы в мир иной! А ежели этого не сделает болезнь, то справится надежное копье. У Итары не было никакого морального права оставлять позабывших про честь, доброту и милосердие нелюдей в живых. Но, несмотря на это, она все же помолится за их упокой и придаст огню. Если выйдет из боя живой.
Элазар же не переставал дивиться выносливости соперницы. Девушка не только была быстра, но размахивала копьем получше многих йоменов, с которыми ему случалось драться. Древко боевого копья Итары было не слишком тонким, но и не слишком толстым, рубящие удары не прорубали его, а скользили, как по маслу. Возможно, дело было в умелых руках Итары, которая выставляла копье так, чтобы по нему не приходилось прямых ударов.
Рыжеволосый наемник стал задыхаться от усталости и наносить неуверенные удары. Тогда Итара прикрылась щитом, вознесла копье над головой, словно собралась его метнуть, и проткнула Элазару голень. Мужчина вскрикнул и рубанул по древку копья, пока то застряло в его ноге. Лезвие повредило дерево, но оставило лишь неглубокий порез, коих уже было бесчисленное множество. Итара изъяла перо из голени соперника, а затем кольнула вновь, повредив бедро.
Элазар выронил меч и взялся за копье в тот момент, когда воительница вынула острие и хотела было отступить для подготовки к следующей атаки. Он перетянул оружие на себя, из-за чего голова Итары оказалась прямо напротив головы Элазара. Он глядел на нее через щель в забрале так, словно они играли, а не сражались за свои жизни.
– Пусти. – шепнула Итара.
– Вырвись. – с озорством отвечал Элазар.
Он поставил Итаре подножку за пятку и заставил рухнуть на землю. Взлохматилась пыль, и раздался кашель упавшей воительницы. Элазар самодовольно раскрутил короткий меч и поднял с земли второй. Он встал над лежащей женщиной с чрезмерно спесивой ухмылкой, которую Итара тут же вознамерилась стереть с его лица. Она крутанулась, не вставая, и повалила наемника рядом с собой, а затем навалилась на него сверху. Элазар попытался скинуть с себя Итару, но ее полный доспех усложнял ему задачу.
– Что здесь происходит? – сквозь зубы рявкнул внезапно очутившийся возле сражавшихся старик в причудливой примятой длинной остроконечной шляпе, какую носили злые колдуны из сказок.
Итара поймала на себе взгляд этого человека. Его глаза были посажаны настолько глубоко, что на их месте сконцентрировалась непроглядная тьма. Из тьмы этой выглядывал острый искривленный нос, под которым сжимались от злобы бледные тонкие губы.
– Встань с него, сейчас же, – потребовал старик и Итара решила не противиться его воле. Она послушно встала и попятилась, мотая головой в поисках своего копья. – Не мельтеши, я не трону тебя, дитя. Пусть этот болван встанет.
Элазар, держась за бедро, кое-как присел и виновато улыбнулся, поправляя волосы.
– Кретин, что ты устроил тут? Не смог разобраться с какой-то простушкой? – отчитывал старик в шляпе.
– Простите, повелитель. – Элазар пал к его ногам.
– Встань, не позорься еще сильнее перед женщиной. – старик отмахнулся от наемника и искривился от отвращения.
– Я как раз готовился нанести ей… – начал оправдываться Элазар, поправляя волосы.
– Утихни, – старик щелкнул пальцами и обернулся к остальным присутствующим сектантам. – Кто это учинил? Юстин. Выйди сюда.
Невысокий мужчина с бородой нехотя вышел.
– Это для вас какая-то потеха? Вы устроили петушиные бои посреди священного града. Почему вы вообще решили учинить нечто подобное? – спрашивал старик, горбясь из-за сильной разницы в росте с собеседником.
– Она желала пройти в храм. – еле слышно ответил Юстин, прожевав половину слов.
Старику, по-видимому, бывшему старше его по званию, пришлось вслушиваться, чтобы разобрать сказанное.
– Так почему бы вам не впустить ее, если дама просит?
– Она чужачка. Мы не впускаем чужаков, разве не так? – протестовал Юстин.
– По моему опыту чужаки не намереваются проникать в заброшенные святыни с подобным рвением, – старший сектант обратился к воительнице. – Откуда ты, дитя?
– На Мистроке у меня нет дома. – ответила Итара.
– Выходит, она такая же изгнанница, как и мы. Наверняка эта святыня много для тебя значит, дитя?
– Так и есть.
– Так пусть же проходит, в чем проблема, Юстин?
– Она не исполнила уговор. Ее стоит прогнать из города навечно. – сказал Юстин, виновато сутулясь перед старшим по званию.
– Какой же уговор, Юстин? – оскалился старик в шляпе.
– Мы посылали ее разобраться со знахарем. Любыми способами. Нам ведь нужен был последний ингредиент.
– То есть ты послал, как ты сам выразился, «чужачку» по столь важному поручению? Юстин, судить должны тебя, а не невинную даму. Она ведь не виновата в том, что ты не поставил ее в известность о том, как сильно самому знахарю нужно лекарство.
– Прости меня, Тенебрис. – покаялся Юстин.
– Мы поговорим с тобой позже еще раз, наедине. Элазар, ты ступай за мной, а остальные пусть пропустят эту деву в храм Благоденствия.
– Погодите, господин. – обратилась Итара, почтенно опустив голову.
– Говори, дитя.
– А как же жизнь знахаря Нома? Вы не воспротивитесь приказу убить его?
– Сожалею, но Ном знал условия сделки. Его, в отличие от тебя, предупредили о последствиях. – покачал головой Тенебрис и отправился вдоль улицы в сопровождении рыжеволосого наемника.
Тенебрис мрачно брел меж руин в сопровождении Элазара. Их молчаливая прогулка продолжалась до тех пор, пока они не настигли лестницы, ведущей в верхний город, где раньше располагались городская крепость, дворец и висячие сады.
– Сюда. – мертвецким тоном произнес Тенебрис.
Они миновали лестницу и углубились в тоннель прямо под ней. Длинный ход уходил в катакомбы верхнего города, протянувшиеся внутри всего городского холма. Становилось темно, Элазар довольно быстро перестал видеть даже силуэты собственных башмаков. Он лишь чувствовал, как из бедра и голени истекала кровь.
– Ничего не видно. – жаловался наемник.
Тенебрис кивнул, будто и не заметил царившего в тоннеле мрака. Он подошел к стене и вынул из кольца отсыревший факел. В руках старшего сектанта факел высох и зажегся ярким пламенем, стоило ему лишь что-то прошептать.
– Как вы это сделали? – перепугался Элазар, глядя на источник света.
– Тише, мальчик мой. – попросил Тенебрис и завернул в узкую нишу, надавил на с виду неприметный кирпич, и медленно поднялась каменная дверь.