Александр Алексеевич Кассий
Король Мистрока. Красный Вестник
Будто из неоткуда над волком всплыл силуэт Мэтта. Волк почуял его вонь слишком поздно. Нож грибника аккуратно вошел в горло зверя по рукоятку, Кэнан оттолкнул тушу. Волк послушно повиновался, он завалился на бок и беззвучно уснул.
– Вставай. – неотесанный странник протянул девушке руку.
Эйра сперва наморщилась, но решила довериться своему спасителю. В конце концов, если бы он хотел убить ее, то вряд ли бы стал спасать от волка.
– Тебя освободил грибник? – первым делом спросила она.
– А где же благодарность? – притворно оскорбился Мэтт.
– Моей благодарностью будет то, что я тебя не казню прямо здесь за попытку побега. – сказала Эйра, отряхиваясь от грязи, листьев и шерсти.
К Мэтту и Эйре вышел грибник с сыном. Мальчик вырвался из хватки отца и смело выбежал вперед, чтобы осмотреть труп монстра.
– Огромный! – охнул ребенок.
– Чем больше шкаф, как говорится. – улыбнулся Мэтт, но лишь вызвал недоумение на лице сына грибника.
Мэтт наклонился и легко вынул окровавленный нож из нижней челюсти убиенного.
– Возвращаю. – наемник артистично прокрутил нож меж пальцев и умело, словно жонглер, подкинул в воздух, поймав другой рукой.
Грибник без грамма удивления забрал свое орудие труда и брезгливо протер испачканное лезвие карманным платком.
Эйра сперва проверила жив ли был Эдгар. Она уложила его поудобнее на сухой ствол в тенёк. Затем девушка склонилась над Кристофером. Горло покойного было разодрано, кровь уже не текла, кожа успела приобрести сероватый оттенок. Эйра и прежде видела трупы, первые разы ей было страшно на них смотреть и внутри возникало странное чувство, будто она глядела на брошенных своим кукловодом марионеток, чьи обездушенные лица лишились человечности. Страх перед мертвыми телами с годами прошел, но второе чувство осталось. Она глядела на Кристофера и видела в нем лишь неодушевленный предмет, что уже перестал быть человеком. Странное чувство заставляло девушку верить в душу.
Из-за деревьев раздались шаги. Мэтт оглянулся. Кто-то бежал и явно наращивал темп. Вскоре чье-то приближение услышала Эйра, ребенок и его отец. Лесник от волнения решил покрепче сжать нож, но на свое удивление не смог нащупать его ни в руках, ни на поясе.
– Кто идет? – выкрикнул Мэтт, заведя за спину руку с ножом.
Из кустов жимолости выбежало трое вооруженных мечами мужчин. Один был высокий, с длинными и зачесанными назад темными волосами, носил вареную кожу, короткую тканную накидку с опущенным капюшоном; на поясе бараний рог, бурдюк и нож для снятия шкур; через плечо шел толстый ремень из черной кожи, удерживающий на спине колчан с луком и стрелами. Явно охотник.
Вторым человеком был мужчина лет тридцати семи, ухоженный, явно старающийся подобать своей высокопоставленной профессии, но не получивший достойного образования. Мужчина этот носил дорогие наплечники, крепкий панцирь и держался за выкованный умелым кузнецом меч, достойный лишь самых искусных воинов.
Третий незнакомец – явный рыцарь. Высоко задранный нос, напускная грациозность в каждом движении. Мужчина был не очень высок, но легким прищуром и поднятым подбородком явно старался компенсировать это. Мэтт умел читать людей и до того, как пришельцы успели открыть рот, он уже знал, что они прибыли из замка. Вероятно, их послал кто-то высокопоставленный для убийства ужасного зверя, что терроризирует округу.
– Сэры. – поприветствовал Мэтт, слегка поклонившись.
– Мы слышали шум. У вас все в порядке? – произнес охотник.
– Да. – ответила Эйра с явной усталостью в голосе.
Она заметила среди новоприбывших знакомое лицо и разомкнула губы от неожиданности данной встречи.
– Эйра! – радостно объявил Ганн Темешвар, телохранитель герцога Холоборна. Он тоже узнал ее. – Сколько лет?!
– Ганн! – девушка позабыла про свою усталость и бросилась к телохранителю в объятия. Их металлические доспехи скрипнули от столкновения. – Я так рада, ты и не представляешь!
– Еще как представляю, голубка. Как ты здесь очутилась? – вопрошал Ганн.
– Думаю, мы здесь по одной причине. – произнес Матьяш.
– Мы услышали звериный рев и поспешили к вам. – пояснил Ганн, бережно сжав кисти Эйры.
– На крестьян напали, и мы поспешили на выручку. Тело этого волка вон там. – Эйра обернулась и указала туда, где лежал хищник, но его уже не было.
На траве не было ни единой капли крови, зверь словно испарился у всех за спинами. Грибник подошел к месту, где лежала туша, и ощупал руками.
– Какая-то магия, – заключил он. – Ведьминские происки.
– Не магия. – Матьяш прошелся вдоль высокой травы.
В некоторых местах зелень примялась, волк отступил вглубь рощи. Сделал он это бесшумно, незаметно.
– Удивительно, как он смог уйти при таком-то ярком окрасе. – подметил Мэтт.
– Ярком? – переспросил Матьяш.
– Красный какой-то, немного рыжий. – сказала Эйра.
– Эйра, ты ведь знаешь, что это значит. – побледнел Ганн.
– И что же? – развел руками Габор.
– Волк из холоборнских легенд. – опередил всех с ответом Мэтт.
– Мы не знакомы, кто ты такой? – спросил Ганн, изучая чужака, начиная с длинных сапог с засохшей грязью на подошвах и заканчивая спутанными длинными черными волосами и неухоженной щетиной, растущей неравномерными клочьями.
– Он Кэнан, как и я когда-то. Наемник-скиталец. – заверил Габор, обхаживая того.
– Он мой пленник. – сказала Эйра.
– Почему твой пленник свободно разгуливает? – спросил Габор.
– Долгая история, я…
– На которую у нас нет времени, – прервал Матьяш. – Я не уверен, что волк сильно ранен, нам нужно продолжить погоню, пока он снова на кого-нибудь не напал.
– Эйра, давай с нами. – предложил Ганн.
– Не могу, мне нужно доставить этого гада в горы. – вотерлэндская всадница схватила Мэтта за предплечье и потянула на себя, чтобы вновь связать. На этот раз с помощью плетеной веревки.
– Кто-то должен доложить герцогу Валрейду. Эйра, только ты можешь. – попросил Матьяш.
– Почему не кто-то из твоих людей, Ганн, например, или этот, третий.
– Очень смешно, сестрица, – Габор встряхнул волосами и скрестил руки на груди. – Тебе бы не помешало наведаться в Рангарон, матушка будет рада. Не волнуйся, Барто в замке нет, он принял обет рыцаря-монаха.
– Кармольер? На него не похоже… – задумалась Эйра.
– Хватит болтать, – осерчал Матьяш. – Эйра, поезжай в замок, прошу, эти двое мне нужны на охоте. А вы, дуйте за мной, пока не стало поздно.
– Надеюсь, мы еще увидимся. – Ганн обнял Эйру на прощание и похлопал ее по плечу.
– Удачи в вашей охоте, надеюсь, вы нагоните зверя, – покланялась Эйра и обернулась к грибнику с сыном. – Мне неловко у вас просить, но не могли бы вы присмотреть за моим другом, – девушка указала на лежавшего у поваленных стволов Эдгара.
– Никаких проблем, миледи, мы присмотрим за этим добрым человеком и похороним покойного. Какой стихии он поклонялся? – спросил грибник.
– Огню, Фир Аннум. Кристофер был из Вотерлэнда.
– Тогда мы сожжем его на костре, как и полагается.
– Благодарю вас, добрые люди, храни вас Эорде Аннум.
Матьяш Кан, Ганн Темешвар и Габор Банфи отправились на поиски сбежавшего зверя, а Эйра Банфи отыскала лежавшую неподалеку и вылизывающую раненую ногу лошадь Кристофера. Эйра успокоила жеребца, похлопала его по шее, смочила водой из бурдюка и перебинтовала тряпкой открытую рану на ноге. Конь похрамывал, но идти мог. Эйра отдала жеребца грибнику, сказав, что на нем Эдгар сможет добраться до Рангарона, где они встретятся и продолжат путь до Бэйста.
Эйра уселась в свое седло и посадила пленника на лошадь Кристофера. Они направились к Малому тракту, потом они перейдут мост через реку Ципо, проедут по Волчьему тракту мимо деревни Сибер, перейдут через Венуру, повернут на Пчелиный тракт, по которому попадут на Большой Северный тракт, и, наконец, очутятся в замке Рангарон.
Эйра держала поводья коня со связанным по рукам Мэттом, на этот раз позволив ему продолжить путь без кляпа.
Глава восемнадцатая
Пчелиный тракт
Эйра и Мэтт держались большой дороги. Мимо проезжали телеги с бочками выпивки, мешками муки, фруктами в корзинах и прочими товарами на продажу. Некоторые возничие путешествовали не одни, а в компании с наемниками, благородными кармольерами или личной стражей. Собственную стражу могли позволить себе лишь йомены или джентри.
Порой даже встречались целые караваны с мулами и лошадьми, состоящие из пилигримов, воинов, торговцев, монахов и мелкопоместных дворян.
Рощи встречались все реже, как и невспаханные поля. По обе стороны дороги крестьяне собирали серпами колосья, связывали их в снопы, косили косами траву и тюковали в колясках сено. Разгуливали близко к транспортному пути козы, звеня колокольчиками, да кони, безмятежно жуя заготовленное для них сено.
Чем ближе всадники были к Бэндигору, тем чаще встречали пчелиные пасики. Бучание насекомых доходило аж до ушей Эйры и Мэтта.
Эйра ни проронила ни слова с того момента, как они расстались с Ганном, Матьяшем, Габором и грибником с его сыном. На удивление молчал и Мэтт. Он не заявил о себе ни разу, даже не пискнул с какой-нибудь очередной глупой просьбой или нелепицей. И это было хорошо, Эйра была не в настроении для разговоров, все, чего она хотела – спокойствия и тишины.
Мэтт разглядывал загородные пейзажи. Ему нравилось наблюдать за трудом крестьян, он видел в них некое сходство с муравьями, что усердно исполняли свой долг и отдавали жизнь служению. Муравьи не знали другой жизни, они не могли и подумать вырваться за пределы привычных лабиринтов родного дома. Каждодневные упражнения стали частью их личности, если не составляли ее целиком. В точности, как у крестьян.
Эйра же не глядела по сторонам. Ее взор был направлен строго вперед. Мыслями рыцарь была где-то далеко, возможно, если бы Мэтт попытался сбежать, то она бы даже не заметила этого. Задул ветер, глаза девушки намокли, задрожали губы. Слезинка скатилась к уголку рта. Эйра быстро слизнула соленую каплю, но от Мэтта эта деталь все же не укрылась. Он лишь взглянул на девушку, но тут же отвел взгляд, чтобы ее не смущать.
– Почему ты не сбежал? – по какой-то причине Эйра нарушила тишину между ней и ее пленником.
– Не мог же я бросить даму в беде. – без доли иронии ответил Мэтт. Хотя, как решила Эйра, она могла просто не разглядеть искусно скрытого сарказма.
– Ты беспринципный человек, идущий против всех устоев общества, дама в беде не должна волновать тебя больше, чем шанс очутиться на воле. Ты обхитрил доверчивых простолюдинов, смог убедить их, но не воспользовался шансом, которым воспользовался бы каждый из тех, кого я отправляла под суд или на висельницу.
– Дорогуша, моя цель не в том, чтобы намеренно стоять на пути у норм морали и чести. Я плевал на честь не потому, что у меняя ее нет, а потому что это пустое слово. Я помог вам не потому, что того требовала честь, клятва, обещание или другая услада для ушей себялюбца. Я помог потому, что я так решил. Это было правильно в данной ситуации. Мне все равно, что вы королевская гончая, вы поддались зову своего сердца, помогая несчастным в беде, как и я, помогая вам.
– Не приравнивай меня к себе. – сказала Эйра и взглянула в глаза пленника. Темные карие радужки поглощали практически весь свет, падающий на них. Эйра не могла разглядеть его зрачков.
– Все мы люди одинаковые. Нами движут эмоции и немного разума. Уличный бродяга мало чем отличается от рыцаря из замка. Всех нас определяет случай. В судьбе каждого есть один или два момента, которые определяют тебя, как личность в своих глазах или в глазах общества.
– Ты слишком много философствуешь для того, кто убивает детей. – вспомнив преступление Кэнана, Эйра растеряла всю мимолетную симпатию к нему.
– Как скажешь, миледи. – пожал плечами Мэтт.
– Даже не будешь оправдываться? – удивилась всадница.
– Не в моих принципах.
– Ого, они у тебя есть?
– Парочка есть.
– Просвети же. – любезно попросила Эйра, ожидая услышать очередную иронию или неуместную шутку.
– Не иметь авторитетов и не карать без причин. – обстоятельно ответил Мэтт.
Эйра вновь задумалась о том, что ее попутчик может быть не так уж и плох. Наверняка могло случиться что угодно, бывало людей оправдывали и не при таких обстоятельствах. Но с наибольшей вероятностью Кэнан пытался затуманить ее рассудок, как сделал это с грибником. И для этого были причины: если бы он бежал тогда, то за ним возобновилась бы погоня, но сумей он внедриться к Эйре в доверие – она бы могла отпустить преступника и сказать, что тот погиб или еще чего выдумать.
– Знаешь, я бы хотел послушать про твой побег со свадьбы… – умоляюще произнес Мэтт и ухмыльнулся.
– Все, заткнись. – приказала Эйра и пришпорила лошадь, чтобы та перешла на иноходь.
Глава девятнадцатая
Окрестности Рангарона
Айринг возвращался домой по тропинке сквозь поле ржи на следующий день после званого ужина, на который он так и не явился. Всходило солнце, над землей витала утренняя дымка, насвистывали мелодии птицы. Юноша водил ладонью по золотистым колосьям с длинными усиками. Ветер раскачивал стебли, отчего Айринг ощущал себя посреди волнующегося злакового моря. На полях уже трудились крестьяне, они желали молодому человеку, бредущему вдоль проселка, доброго утра, а кто-то даже кланялся, узнавая в нем первого наследника герцогства. Айринг пребывал в хорошем настроении, он одаривал тружеников заслуженной улыбкой и почтительно кивал им. Айринг не узнавал себя, еще вчерашним вечером он был другим человеком, что-то теплое укрылось в его душе, что-то, что заставляло улыбаться.
На возвышенности показался Рангарон, солнце с востока касалось каменных стен своими нежными и согревающими лучами. Возвышались древние башни, над крышами клубился дым, доносились приглушенные колокола, знаменующие наступление девяти часов утра. Айринг и не думал спешить, он надеялся, что сумеет выдумать что-нибудь эдакое, чтобы отец злился не так сильно. В конце концов, Валрейд и сам в его возрасте не отличался смирностью и покорностью. Конечно же, Айринг не собирался злоупотреблять своей вседозволенностью, но он считал, что может позволить себе выходные хоть иногда. Скоро он вырастет и оставит свои похождения в прошлом. Но это проблемы завтрашнего дня, сегодня юноша наслаждался моментом.
В голове проносились события минувшей ночи, будто Айринг проживал их вновь. Он и Лоренза сбежали из замка, пробрались через старый тоннель под крепостной стеной и протиснулись через щель в скале, очутившись на воле. Айринг специально оделся во все самое неприметное, кое-что даже позаимствовал у служащих.
Они побежали в поле, когда огненно-рыжие лучи заката ласкали колосья полей. На тропинку к ним выбежала бродячая вислоухая собака и жалобно заскулила. Она махала хвостом и попеременно поднимала костлявые лапы. Лоренза вынула из кармана обернутый в платок ломоть хлеба и оторвала немного голодному попрошайке. Пес аккуратно взял лакомство и разом проглотил его. Так мохнатый и увязался за Лорензой, которая по чуть-чуть отрывала мякоть и подкидывала бродяге.
Втроем они дошли до хозяйств с мельницами, гумнами, коровниками, избами и хижинами земледельцев, среди которых выделялись куда более благоустроенные жилища йоменов и джентри. Земельные владения разделялись каменными или деревянными заборами, вдоль которых бродили сторожи, защищающие территории землевладельцев от воров и тунеядцев. Это были простые крестьяне с вилами, косами или копьями, нередко их сопровождали бигли или бордер-колли, от которых у бедной дворняжки вставала шерсть дыбом на загривке.
Затянулось угрюмыми тучами небо. Золотистый блеск полей угаснул. Мимо низко пролетел косяк птиц. Залаяли сторожевые псы, отчего бродяга стала тереться о ноги Лорензы и прижималась к земле, опуская уши.
Мимо проезжал ямщик на старой телеге, заполненной бочками меда. В Холоборне торговцы редко накрывали товар, не прятали его от чужих глаз, потому что дороги уже много лет оставались довольно безопасными. Если извозчиков грабили, то на поиски тотчас отправлялись ближайшие конники или кармольеры, коих по всему герцогству пруд пруди. Редко бывало, чтобы негодникам удавалось скрыться и избежать справедливого суда – казни. В Холоборне за воровство карали жестоко, что также способствовало снижению уровня нападений. Но первопричиной все же служило нечто иное: мало кто среди всех здешних баронств голодал. Большая часть населения жила за пределами городов и занималась земледелием, скотоводством да пчеловодством. Помимо прочего, последние годы выдались особенно урожайными.
Ямщик снял байкетку с гусиным пером в знак приветствия. Лоренза улыбнулась и поздоровалась с извозчиком. Она спросила куда тот держал путь, и мужчина наспех доложил, что направлялся в Бэндигор, ведь скоро состоится фестиваль меда, победитель которого получит пригласительный билет на грядущий турнир в Гарденпорте.
– Проход на трибуны не бесплатный? – с легким удивлением спросил Айринг, сорвав стебель ржи с соцветием колоса.
Лоренза по-ребячески рассмеялась и толкнула Айринга, отчего он чуть не перевалился через забор. Смеялась она чересчур долго, а Айрингу не было смешно, скорее некомфортно.
– Ладно-ладно, – пришла в себя Лоренза. – Я думала, ты пошутил. Вижу, что ошиблась. Конечно, нужно платить. Сорок серебряников.
– Сорок? Все равно не много.
– Это для вашей светлости не много, а для простых людей на эти деньги можно сытно жить целую неделю. Хотя у многих нет и таких денег. – чуть ли не пропела Лоренза. Ее голос всегда был наполненным жизнью, звонким и добродушным, как у сирен из народных легенд, что зазывали моряков и заблудшие души за собой в морскую пучину.
– У нас не бедный край, все люди сытые. – отвечал Айринг.
– Не все, но в Холоборне действительно живут лучше, чем во многих местах, где я бывала. Правда, «лучше» не значит «хорошо». Еды многим хватает, это так, но большинству их землевладельцы не платят, либо платят крайне скупо. Пара серебряных в неделю – предел мечтаний для большинства крестьян.
– Как же они попадут на турнир? Я думал, каждый от мала до велика может насладиться этим зрелищем.
– Многие удостаиваются только слухов. Дети шепчутся по ночам о победах и поражениях великих пэров, но сами никогда не покидали родных полей. Поверь, если бы турниры были более дешевым удовольствием, то свободных мест днем с огнем не сыскали бы.
От диалога Айринга и Лорензу отвлек треск древесины, ржание лошади и перепуганный вскрик мужчины. Ямщик, что не успел сильно отдалиться, очутился в западне. Колесо его телеги соскочило с оси, прокатилось по просеке и рухнуло в лужу грязи. Из-за наклона кузова бочонки с медом стали клониться друг за другом, пока не скатились на землю. Лошадь встревоженно замотала головой и продолжила тянуть оглобли, но мужчина постарался ее успокоить. Он соскочил с передка и схватился за голову.
– Нужно помочь ему. – сказала Лоренза, глядя на Айринга.
– Зачем? – удивился тот. – Этот человек сам в состоянии себе помочь, разве нет?
– Действительно, чего еще ожидать от сына герцога. Вряд ли ты даже собственную постель застилаешь, – с толикой разочарования произнесла Лоренза. – Стой тут, я и сама справлюсь, милорд.
– Нет, погоди, – Айринг приостановил ее, схватив за руку. – Мы ведь выбрались, чтобы просто прогуляться, насладиться природой.
– Я уже поняла, что тебе все в тягость, – Лоренза одернула руку. – Не знаю, чему вас учат в замке, но люди здесь привыкли полагаться на помощь друг друга. В каком прекрасном мире мы бы жили, если бы и дворяне не огораживались от своего народа высокими стенами.
– Хорошо-хорошо, – сдался Айринг. – Мне не в тягость.
– Ох, как великодушно. Но я не хочу принуждать вас.
– Хватит, – повелел Айринг и раздвинул плечи, словно говоря о своем превосходстве над девушкой. Он отодвинул ее себе за спину и двинулся на выручку к ямщику. – Я не позволю леди делать грязную работу.
Лоренза сперва рассердилась столь высокомерному поведению Айринга, но затем улыбнулась. Внутри нее вспыхнула искорка наслаждения, в действительности ей понравилась спесивость юного наследника, подобного она не встречала ни в одном из своих друзей или знакомых.
Айринг помог мужчине выставить упавшие бочки с медом у обочины и поднял из грязи колесо. Юноша попросил ямщика приподнять повозку так, чтобы он смог насадить колесо обратно на деревянный стержень, потом ямщик подозвал лошадь, та вытянула телегу на более ровную часть дороги. В последнюю очередь погрузили все выпавшие бочонки.
Все это время дворняга сидела и дожидалась, когда суматоха закончится и мальчик с девочкой продолжат брести по дорожке, что-то бормоча между собой.
– Благодарю вас за помощь, я так боюсь опоздать! Фестиваль для меня слишком важен. На этой дороге у всех у нас колеса то и дело слетают, а на новые гужевые повозки денег не хватает, а хозяева земель ясное дело не расщедрятся, пока все колеса окончательно не слетят. – мужчина пожал Айрингу руку и поклонился перед Лорензой.
До этого никто не жал руку Айринга, он даже сперва растерялся. В замке его лишь хлопали по плечу, кланялись, кивали и льстили комплиментами. Рукопожатие у ямщика было крепким, мужественным, отчего кости кисти слегка разболелись.
Ямщик забрался на передок, еще раз попрощался со своими спасителями, натянул потуже вожжи, и вороная лошадь постепенно стала набирать ход, цокая копытами.
Понемногу начинался мелкими капельками дождь. Земля под ногами быстро превратилась в жижу, в которой застревали башмаки. Айринг и Лоренза держались по центру дороги, где росла трава, идти по которой было гораздо легче. Пес же радостно бегал по лужам и тыкал носом в червей да лягушек, его совершенно не волновала мокрая шерсть и налипшая на лапы грязь.
На пути возникло два дерева, росших по обе стороны дороги, сплетенных своими ветвями. Образовывалась этакая естественная арка. Под их лиственным навесом и решено было сделать небольшой привал. Лоренза села на слегка вкопанное в землю полено, а собака уместилась рядом, сторожа добрую девушку.
– Сколько лет ты уже живешь в Холоборне? – спросил Айринг, стоя рядом.
– В Холоборне? Всего года два. Не так уж много. До этого я бывала в Вотерлэнде, Приллфорте, Хоралшире и Фортрессе. В общей сумме на Мистроке провела лет пять.
– Моя мама родом из Фортресса. – произнес Айринг, глядя на пасмурное небо. Дождь все усиливался. Из зарослей на дорогу стали стекаться множество ручейков.
– Красивое место. Там теплее, чем где-либо на острове. И утесы красивые. И даже пальмы растут, как на моей родине.
– Так, а откуда ты? Ты ведь так и не рассказала.
– С далеких земель. История у моего народа долгая и сложная. Сперва мои предки заселились на Колграде, а затем часть народа отделилась и отправилась на поиски новых берегов. Так была найдена Фаракия. Там я и родилась, в прекрасном краю под названием Монтесанна. Там круглый год светит яркое солнце, бывает даже снег не каждый год выпадает. Выдел бы ты наши кипарисы, туи, оливы, прекрасные азалии и олеандры. – Лоренза рассказывала о доме, словно бы о живом человеке, в которого была влюблена всем сердцем.
– Почему ты уплыла оттуда?
– Там стало неспокойно, мой дом стал тюрьмой. Я не особо разбиралась в политике, солдаты зачем-то лишили мою семью всего, что было. Было и так немного, но они захотели отобрать все до последней нитки. Но детство было у меня беззаботным. Мы с отцом часто ходили ловить рыбу. Садились в лодку, отплывали от берега подальше в море и закидывали удочки. В свой первый раз мне удалось выловить лишь пару сардинок. Отец сказал, что это замечательный улов. А с мамой я ходила по магазинам в городе. Мы жили в Альдеро, столица одноименной епархии. Там было множество мелких магазинчиков и палаток со всевозможными товарами со всего материка. Честно скажу, не очень любила шататься по городу, особенно в жару.
– За пять лет ты выучила наш язык? Удивительно, – восхитился Айринг. – Даже акцента практически нет.
– Да, – улыбнулась польщенная Лоренза. – На самом деле, языки по какой-то причине довольно схожие. Быть может, все мы имеем одни корни.
– Если твой народ до Колграда жил в Тарреде, то вполне вероятно.
– Этого мне, увы, не известно. Да и ни к чему об этом лишний раз думать, оставим подобные темы лингвистам и прочим книжным червям, – отмахнулась Лоренза и почесала бродягу за ухом, отчего та чуть ли не завалился на бок. – Я не очень-то люблю историю и подобные науки, слишком скучно. Сидеть на одном месте и вчитываться в вязь древних книг. Уж лучше убейте!
– Я тоже так раньше думал, когда был помладше. Но мой учитель сэр Шамуэль привил любовь к нашему прошлому. «От незнания рождается невежество!» – так он всегда говорил. Человечеству необходимо знать историю своего рода, чтобы избегать одних и тех же ошибок, учиться на уроках прошлого.
– Может и так! Но люди даже глядя в книгу не учатся ничему. И не хотят учиться. Никто не поймет ничего, пока похожая ситуация не произойдет с ними. Это как с непослушными детьми, которые отказываются слушать мудрых родителей.
Айринг ничего не ответил. Он задумался, наблюдая за расступающимися тучами. Дождевые облака отправились дальше на запад, в сторону моря. За ближним холмом сверкнула молния.
Лоренза встала и высунула голову под открытое небо. Дождь прекратился, можно было продолжить прогулку.
– Расскажи мне о своем детстве, – весело попросила Лоренза. – Это должно быть явно интересней, чем жизнь обычной девчонки из-за моря.
– На самом деле нет, за всю мою жизнь интересных историй наберется не так много, как хотелось бы. Мне редко удается вырваться из замка. Но есть кое-что, о чем я никому не рассказывал, даже братьям и сестрам.
– Давай, не тяни, рассказывай! – заинтересовалась Лоренза.
Впереди дорога шла на подъем к вершине холма. Лоренза и Айринг с трудом взбирались по зыбкой тропе, стараясь балансировать, чтобы не свалиться вниз. В какой-то момент они чуть не упали, схватились за руки и смущенно переглянулись.
– Поднимемся так. – настоял Айринг, покрепче сжав ее ладонь.
Лоренза с трудом сдерживала улыбку. Она ненароком покраснела, из-за чего отвернулась. Чем выше друзья поднимались, тем дальше отодвигалась завеса горизонта. Среди полей виднелся Бэндигор, подернутый синевой. Не было видно ни людей, населявших его, ни повозок с лошадьми. Безмятежные каменные постройки будто дремали в одиночестве.
– Так, о чем это я, – вспомнил Айринг. – Как-то два года назад, когда мне было еще пятнадцать, я гостил в замке Тьёд в баронстве Темешваров. У отца были какие-то дипломатические цели, он налаживал морскую торговлю, хотел упростить поставки, но порт замка был слишком мал… Не в этом суть. Пока он работал, я, конечно же, на месте не сидел и решил поглядеть на окрестности. Рядом с замком были крестьянские дома, что-то вроде нижнего города. Там было много свиней и лошадей, они бродили по улицам, как им вздумается. Одни ребята пристали к кобыле, пытались оседлать ее, но у них не получалось. Все время сваливались, либо кобыла их скидывала. Она все брыкалась и била копытом. Тогда один из ребят, высокий и довольно пухлый, так разозлился, что ударил ее кулаком в бок. Конечно же, кобыла заржала и лягнула задним копытом одно из парней. Тот сразу потерял сознание, чудом не помер. Пухлый разгневался еще сильнее и поднял с земли камень. Я вмешался. Крикнул, чтобы они оставили животное в покое, что незачем терзать невинное создание, что они сами виноваты в произошедшем. Но то было моей ошибкой. Необузданный гнев с лошади перешел на мою персону. «Надо же, какой бойкий на язык, небось отпрыск знати» – брюзжал пухлый. «Давайте научим его милость нашему языку». Они стали кидаться камнями в меня. Я уворачивался, пока крупный и острый кусок не угодил в голову. Я упал, чуть не потерял сознание, но смог нащупать сухую ветку и оттеснить этих уродов, когда меня попытались окружить и забить ногами. Двоим я ударил по рукам с такой силой, что палка разлетелась на пополам, еще одного я уделал кулаками, а с пухлым пришлось повозиться. Мои удары были для него не опаснее муравьиных укусов. Тогда я начал импровизировать. Я обогнул здоровяка и оседлал несчастную кобылу, та сразу же подчинилась мне и даже без упряжи повиновалась. Я направил ее на этого остолопа. Толстяк свалился с ног и отполз. Он вопил и молил о пощаде.
Айринг и Лоренза поднялись на вершину, где задувал ветер. Облака быстро бежали, уносились прочь, очищая небосвод. Вдали, где расположился Бэндигор, виднелись проблески вечернего пурпура.
– И как ты поступил? Пощадил глупца? Или?.. – спросила Лоренза.
Айринг хитро ухмыльнулся:
– Я спрыгнул с кобылы и подкинул валяющемуся в пыли здоровяку серебряную монету и сказал, что из него и его друзей вышли неплохие шуты.
– Ох, довольно унизительно.
– Я поступил с ними так, как они того заслуживали. И думаю, что поступил бы так снова, если бы выпала такая возможность. В конце концов, они оставили мне шрам. – Айринг приподнял челку, показав рубец на лбу.
– У меня тоже есть шрамы! Их довольно много, – Лоренза опустила воротник и приподняла серебряную цепочку кулона, чтобы лучше был виден длинный след от раны. – Это я упала с дерева, примерно метров с трех. А тут, – девушка закатала рукав бежевой рубахи. – Я участвовала в уличной драке на ножах!
– Правда? – перепугался Айринг.
– Конечно, – Лоренза закивала. – Это случилось еще дома, мне было… двенадцать.
– Двенадцать? Как давно это было? Если ты пять лет уже живешь на Мистроке, то когда покинула родину?
– В двенадцать и покинула. Шесть лет назад. – ответила Лоренза.
Айринг принялся считать в уме и оцепенел:
– Тебе восемнадцать?
– Вас это пугает, юный лорд? – Лоренза приподняла бровь.
– Нет, – спокойно ответил Айринг. – Просто ты выглядишь моложе.
– Вряд ли в восемнадцать можно сильно состариться, но благодарю, милорд. Тем более, что я не рожавшая.
Уединившихся на вершине холма догнала дворняга с высунутым языком. Лоренза посмотрела на нее, и пес замахал хвостом, радуясь, что на него обратили внимание.
– Когда ты успел пропасть? Я и не заметила. – девушка наклонилась и нежно погладила пса по мокрой шерсти.
Втроем они спустились с холма и очутились на просторном винограднике с белоснежного цвета усадьбой, огороженной каменным забором. На территории усадьбы бегали работники в плетеных шляпах с ведрами в руках. Сперва не было ясна причина такого мельтешения, пока Айринг и Лоренза не подошли ближе. Боковая часть белого здания исходила дымом, слышались гневные и раздосадованные выкрики, брань и визги женщин. Айринг потянул Лорензу за собой, они подбежали к ограде и перелезли через нее.
Вблизи открылась причина черного дыма – деревянная пристройка первого этажа загорелась, крестьяне носили воду из колодца, но это занимало слишком много времени. Никто не успел потушить пожар в самом зачатке, а теперь несущие стены и даже дверь покрылись обжигающими языками неутомимой стихии.