Александр Алексеевич Кассий
Король Мистрока. Красный Вестник
– Что за щеголь? – недовольно прошептал Леннон.
– Так и быть, Себастиан, сегодня я щедра к твоим мольбам. – поддразнивала Елизавета.
Молодой седок благодарно поклонился леди и встал ногами на седло, выпрямившись. Он прыгнул и зацепился сильными руками за каменную платформу. Никто не мог видеть этого проникновения, ибо окна покоев Елизаветы выходили на западные стены, где не было ни хозяйств, ни тропинок. Ухажер перелез через ограду и потянул к леди руки.
Елизавета сперва скромничала, принимая вид недотроги, но потом сжалилась и разрешила гостю поцеловать ее нежную ладонь.
– Свет ваших очей разжигает в моей груди пламень! – признался Себастьян, вставая на одно колено.
– Ах, милый мой, встань, – она подняла его и упала в теплые объятия. – Как я устала от наших долгих разлук. Мне так горько долгими днями и ночами без тебя.
– Тем хуже мне. Я разрываюсь от любви к вам и невозможностью быть рядом ежечасно. То, что и вы скорбите, милая Лиза, лишь больше ранит меня.
– Вот те на. – хмурился Леннон, наблюдая за всем. Он старался говорить как можно тише, чтобы его не услышали голубки. Уж очень не хотелось их спугнуть.
– Расскажи мне, где ты бывал? Мы не виделись с конца весны. – спросила Елизавета, вырываясь из объятий.
– Мы с дядей Ульрихом побывали в Гринпалме, где проходила выставка-продажа картин Умберта де ла Худида. Нам посчастливилось выкупить целых шесть работ, часть из которых дядюшка возжелал продать твоему отцу, не слишком сильно задирая цену. Тебе стоит взглянуть на них – настоящие произведения искусства! «Монастырь Якорного полуострова», «Руины цивилизации хинтафов», «Мост через Линвэй», «Пески Гритстоуна». Все прелести Фортресса, изображенные на холсте!
– Айрингу обязательно понравится. Он всегда хотел побывать в Фортрессе. – тепло улыбнулась Елизавета.
– И тебе тоже стоит. Выставка картин проходила на огромном галеоне с розовыми парусами, на борту собрались лишь избранные покупатели и ценители прекрасного. Когда я поднялся с нижней палубы, чтобы подышать, то увидел всплески в море! – Себастиан выдержал театральную паузу прежде, чем продолжить. – Я увидел хвост кита, а затем и его огромное тело! Из спины здоровяка вырвался фонтан, который намочил борт парусника.
– Ты странствуешь по миру и видишь столько всего прекрасного, – с завистью произнесла леди. – Может, мне и вовсе никогда не удастся увидеть того же.
– Не говорите так, у вас еще все впереди.
– Но меня хотят отдать замуж… – набравшись сил, произнесла Елизавета.
– Так вы…
– Нет! Я не люблю его! Я его даже не знаю. И я не хочу этого всем сердцем. Я хочу быть только с тобой! Хочу путешествовать с тобой! Я бы все отдала, чтобы хотя бы разок увидеть хвост кита! Я хочу. Я хочу сбежать! Возьми меня с собой. Вывези из замка!
– Вы уверены, миледи? – с воодушевлением и небольшим сомнением в голосе спросил Себастиан.
– Несомненно, – твердо решила девушка.
– Тогда, – молодой человек ловко перепрыгнул через балюстраду и повис с внешней стороны балкона. – Я вас спущу.
Елизавета небрежно перелезла, повторяя за своим кавалером. Себастиан крепко накрепко сжал ее руку в своей и опустил прямо на седло, затем спрыгнул и сам.
– Накиньте, – Себастиан протянул Елизавете свою фиолетовую хламиду. – В этой накидке вас не признают.
– Скачи, любимый! – радостно воскликнула Елизавета, и Себастиан пришпорил лошадь.
– Во дела! – изумился Леннон и чуть не свалился с крыши, на миг потеряв баланс. – Что же мне делать?
Леннон решил броситься вдогонку. Он спустился при помощи всевозможных выступов, его крохотные цепкие ручки хватались даже за самые незначительные выпуклости. Очутившись на балконе, Леннон уже готов был спрыгнуть на землю, но в комнату ворвалось несколько человек. Поднялся крик, первым на балкон выбежал Валрейд и, увидев лишь своего младшего сына, он опешил.
– Где Елизавета? Куда она пропала? Она жива? Леннон? Ты ее видел? Что ты делаешь у нее в комнате? – отец засыпал его вопросами, на которые он не знал, как отвечать.
Следом за герцогом на балкон вышла тетя в красивой черной броне и двое солдат с мечами наизготовку.
Леннон растерялся. Он не понимал, тот ли это момент, чтобы сказать все, что он видел, либо это будет считаться ябедничеством. Вдруг на него опять будут кричать и ругаться за то, что он рассказал чужую тайну. Леннон уже не знал, что он должен делать, а чего – не должен. От сложной дилеммы голова ребенка разболелась, и он захныкал.
Валрейд встряхнул младшего сына, заставляя того посмотреть ему в глаза.
– Скажи мне! Сейчас же, говори!
– Уехала. – выдавил из себя Леннон.
– Как уехала? – Валрейд встряхнул сына еще сильней.
– Ушла! Она ушла! Ускакала! С каким-то щеголем!
Валрейд отпустил Леннона и отступил, схватившись за голову.
– С этим сукиным сыном! – вскрикнул герцог. – Стража, постарайтесь перехватить торговцев, пока они не уехали слишком далеко. Возвратите мою дочь!
Солдаты дружно покинули покои Елизаветы.
– О ком речь, мой повелитель? – спросила тетя в броне.
– К ней то и дело наведывался этот купеческий подмастере, – догадался Валрейд. – Сын изгнанника.
– О ком вы?
– Гизелберт фон дер Регинар, титулованный дворянин из Приллфорта, был достопочтенным рыцарем до тех пор, пока, – Валрейд взглянул на Леннона, подбирая слова. – Пока не был уличен в неправомерной деятельности, относящейся к похищениям. Не стану озвучивать какие именно цели он себе выбирал. Важно одно – когда все вскрылось, то династия Регинар навечно была перечеркнута во всех летописях, их фамильный особняк был изъят, а наследников отправили в изгнание. Себастиан ныне не носит имя своего отца, но по-прежнему является его плотью и кровью, отчего я бы в жизни не допустил, чтобы моя дочь ошивалась с кем-то подобным.
Леннон не совсем улавливал суть диалога, ему отчего-то стало неуютно и пробудился страх за сбежавшую сестру.
– Но разве сын виноват в прегрешениях отца? – спросила тетя.
– Может и нет, но он рос под его надзором, а значит, мог перенять и его повадки. Я уже не говорю о том, какой позор за собой несет род Регинар. Если Елизавету увидят в его компании и поймут, что за человек рядом с ней, то какая молва пойдет по миру? Ничего, мои люди быстро нагонят купцов. Я посажу мальчишку в кандалы на неделю, а если не выбью из него обещания больше не приближаться к моей дочери ближе, чем на двадцать клинков моей рапиры, то прикажу казнить. Истинно, отцовская натура в нем сильна! Ему нет и двадцати, а уже запачкал свои руки столь тяжким преступлением! Леннон, отправляйся в свои покои, нечего тебе ходить повсюду в такую рань. Где твой камердинер? Почему он не следит за тобой?
Глава двадцать четвертая
Путь Айринга
Неделей позже приближение зимы стало ощущаться еще явнее. Близилась середина сентября и от минувшего лета оставались лишь редкие листья, чудом сохранявшие зелень. Усиливающиеся заморозки напоминали Айрингу о том, что декабрьский турнир уже не за горами.
В основном, турниры проводились ранней зимой, пока сугробами не занесло все дороги, либо ранним летом, когда жара была еще не столь сильна. Весной и осенью мероприятие устраивалось нечасто, из-за обильных дождей, гроз, слякоти, от которых портились доспехи и заметно усложнялся процесс боя, особенно верхом. Бывало так, что участник, упавший от удара турнирного копья, падал на землю и задыхался в грязи.
Айринг был рад, что турнир этого года был назначен на зиму, потому как у него выдалось больше времени на подготовку и холод он любил куда сильнее, нежели жару. Даже в самом начале лета сражаться в железных банках было сущим кошмаром, пот стекал водопадом, попадал в глаза и слепил.
Дожидаясь скорого праздника меча и копья, Айринг практически все время проводил на ристалище. Мечом он рубил деревянные манекены, одетые в учебную кольчугу, топором рубил деревянные щиты, а палицей разбивал старые ржавые шлемы. Когда руки забивались, то приходило время для конных пробежек. Айринг пробовал всевозможные трюки: заставлял лошадь вставать на дыбы, бить копытом, шагать задом, крутиться на месте и прыгать через разнообразные препятствия. Сам Айринг крутился в седле, как обезьяна на дереве, его ловкости хватило бы, чтобы увернуться от любого копья, а то и от стрелы.
– Отлично. – одобрительно кивнул Шамуэль и надкусил наливное яблоко. – Теперь стоит опробовать твои силы в живой дуэли.
Во двор из оружейной вышел один из рыцарей Рангарона, Эрне Шопрон, вооруженный щитом и мечом. Он приветственно поклонился Айрингу, пожелав ему удачи, и отошел на позицию.
Шамуэль огласил начало учебного поединка. Айринг бросился в атаку. Его оппонент стоял полубоком, выставив ведущую ногу, он отбил мечом сильную, но недостаточно точную атаку наследника Рангарона. Айринг отступил и попытался атаковать вновь. На этот раз Эрне прикрылся щитом и нанес Айрингу удар притупленным лезвием в бок.
– Еще раз. – произнес Айринг, сдерживая гнев поражения.
– Как прикажите. – смиренно повиновался Эрне.
На этот раз рыцарь напал первым, Айринг не успел правильно завести над собой ведущую руку и, заблокировав меч противника своим мечом, получил своим же клинком по голове.
– Айринг, держи руку выше, иначе всегда будешь бить сам себя. Блокировать атаки нужно основанием клинка. Также не сжимай рукоять слишком сильно, я вижу, что твоя рука перенапрягается. – отчитывал Шамуэль, глотая огрызок яблоко с костяшками.
Айринг ничего не ответил. Начался новый поединок, и Эрне вновь одержал верх, правда в этот раз бой длился немного дольше.
– Не забывай и про ноги. Ты не должен держать в голове, как и что отбивать. Это должно быть естественными реакциям. Попробуй дать волю своим чувствам, я думаю, что твое тело и само знает, как справляться. – наставлял Шамуэль, вытянув из кармана и протерев еще одно яблоко.
– Я понял. – устало произнес Айринг.
Начался последний бой. Айринг и Эрне бросились друг на друга с практически одинаковой быстротой. Айринг был чуть медленнее, но удары его по-прежнему оставались свирепее. Соперники одинаково успешно защищались щитами от атак, отступали и набрасывались друг на друга, но избегали повреждений. Айринг стоял уверенно, хоть и заметно подустал, а Эрне старался обойти его и ударить в бок. Скорость движений Айринга снижалась. Рыцарю было достаточно провести хотя бы один успешный выпад.
Айринг оступился во время уклонения от очередного рубящего взмаха, и Эрне щитом ударил по его щиту, получив доступ для прямого удара. Но Айринг сумел отразить роковую атаку, он в последний момент подставил меч и лбом об лоб ударил Эрне. Оба дуэлянта были в железных шлемах, отчего потеряли равновесие и слегка оглохли. Айринг быстрее пришел в себя и рубанул соперника по ноге. Эрне сел на колено, опершись на меч.
– Неплохо, – задыхаясь, сказал он. – Хитро и слегка грязновато.
– Правилами турнира не запрещено бить головой. – оправдался Айринг, также запыхавшись.
– Потому что никто не думал, что кому-то захочется это делать, – усмехнулся Эрне и встал. – Твоя победа заслужена.
Айринг протянул руку Эрне. Рыцарь удивился предложенному рукопожатию, но не промедлил и крепко сжал руку наследника Холоборна.
Айринг снял шлем, дав вспотевшей голове остудиться, и подошел к учителю.
– Молодец. Ты сымпровизировал и воспользовался своим телом для завоевания победы. Кто-то может и сочтет этот прием слегка нечестным, но на самом деле это проявление находчивости, – говорил Шамуэль, подкидывая наполовину съеденное яблоко. – Только не думай, что это дает тебе право пинать соперников и плеваться в них. Разграничивай находчивость с подлостью.
– Границы относительны, дядя Шамуэль, – улыбнулся Айринг, вытирая взмокшее лицо полотенцем. – Но я не собираюсь устраивать бои без правил. Я отправляюсь на турнир, а не в бойцовскую яму дикарей-северян.
– У тебя есть все шансы занять почетное место. В первые свои выступления не многие надеются хотя бы вырваться на состязания второго дня.
– Эрне хоть и хорош, но даже не лучший рыцарь в Рангароне. Был бы здесь Ганн – вот с ним была бы настоящая битва! Скорее бы они с отцом вернулись из Риверлока.
– Ганн бы разделал тебя, как дракон хряка. – усмехнулся Шамуэль. – Давай идти по нарастающей. У тебя еще есть два месяца с хвостиком, потренируйся еще какое-то время и выступишь против Ганна. Может, и продержишься хотя бы минуту.
Айринга ничуть не оскорбила насмешка учителя, Ганн был чуть ли не лучшим мечником во всем Мистроке, о его победах на турнире слагали песни. Проиграть такому человеку не было постыдным.
– Но не принимай слишком близко к сердцу, – подбодрил Шамуэль. – Ты хорошо справляешься. Гораздо лучше меня в твоем возрасте. Я уже плохо помню те времена, можно даже сказать, что все события весьма обрывисты и не претендуют на достоверность, но твои таланты однозначно лучше прогрессируют. Кто знает, может ты сможешь выйти в лидеры уже года через три?
С этими словами Шамуэль отпустил Айринга. Сын герцога снял свой шлем, кольчугу и поместил меч на стойку в оружейной. Оставалось лишь посетить рангаронского кузнеца.
Энид де Морганн была уроженкой Вотерлэнда. Она выросла в семье богатого и знатного кузнеца-бронника и переняла у отца страсть к ковке. С ранних лет она помогала ему в кузне, окисляла железо, получала крицу, дула в меха, нагревала металлы и работала с молотом. Сына у отца не было, поэтому пришлось воспитывать в свои приемники именно дочь, а та была и не против. Ее талант с годами признали даже сильные мира сего, хоть кузнечное дело и не считалось популярным среди женщин. Поэтому слух об Энид Железнорукой прошелся по всему королевству, как ветер. Многие мужчины стали ошибочно полагать, что девушка мужеподобна, чумаза, некрасива и не отесана. Но молва часто привирала, в случае Энид даже слишком, ведь дочь кузнеца была прекрасна, словно принцесса. Хоть девушке и приходилось носить фартук кузнеца и простую рабочую рубаху, но они на ней так хорошо сидели и подчеркивали идеальную фигуру, что любые блюстительницы мод позавидовали бы. Позавидовали бы ей и некоторые мужчины, ведь помимо тонкой талии и пышной груди у Энид были сильные руки и выразительные плечи.
На пути к знаменитому во всем королевстве кузнецу, работающему во внутреннем дворе рядом с конюшнями, Айринг раздумывал о словах Шамуэля. Хоть учитель и хвалил юношу, но никакой радости или гордости за свои достижения испытывать не посчастливилось. Айринг думал лишь о том, что он не достоен никаких хороших слов в свой адрес, ведь его умения в действительности не столь хороши и были, скорее, заслугой тех, кто его обучал, нежели его самого. Айринг не считал, что добился хоть чего-то, чтобы быть достойным доброго слова, на страницах его жизни еще не было ни единого достижения, которого он бы добился своими силами, своим трудом, талантом, упорством. Все, что Айринг имел – было наследством предков или результатом труда обучающих его. Быть может, даже победа на турнире будет заслугой других, кто будет стоять за его спиной, включая госпожу Удачу.
В кузнице, как всегда, пахло парами металлов, болотной серой и паленой кожей. Энид была как искусным бронником, так и оружейником, она как раз работала над боевым мечом: вынула клещами из масла остуженный клинок и нагрела в горне, затем положила в свинцовую баню. Энид практически не выплавляла железо самостоятельно из-за обилия заказов, а покупала у купца металлические пластины и заготовки лучшего качества, с которыми уже и работала. По одному виду товара кузнец могла определить качество материала и его пригодность для дальнейшей ковки.
– Ах, милорд Айринг, пришли узнать, как все продвигается? – слегка утомленно, но жизнерадостно спросила Энид, протирая рдяной лоб.
– Это клинок для моего меча? – с любопытством спросил наследник герцогства.
– Да, осталось совсем немного. Мне как раз доставили идеально уравновешенную гарду и рукоять, обтянутую прочной телячьей кожей, привезенной с коровников близ Гардьёра. Я делала клинок под эфес, чтобы все оружие было прекрасно сбалансировано и легко во владении. Я не буду точить клинок слишком сильно, ведь того требуют стандартные правила турнира, которые подразумевают несмертельный бой до первой крови. – рассказывала Энид, переключив свою деятельность на ковку наплечника.
– А как доспехи? Ты говорила, они должны быть скоро готовы.
– Все будет в срок. К турниру точно успею, тем более у меня есть потрясающий помощник, он занимается шлемом. Я доделываю наплечники, остальное уже готово. Самое трудное позади – броня для ног, поэтому дело за малым, – деловито отвечала Энид. – Как будет готова последняя деталь, я покажу вам полный комплект. Поверьте, вы не попросите ничего переделывать.
– А если по размеру не подойдет? – обеспокоился Айринг.
– Не переживайте, я же снимала все замеры, ошибки быть не может. Вы ведь носили пробники и не высказывали никаких неудобств. Будьте готовы, что ваша броня затмит успех любого рыцаря или славного воина. Одним только видом вы заслужите овации толпы.
– Благодарю. Не думай, что я сомневаюсь в твоем мастерстве.
– Ничего страшного, милорд, я понимаю, вы волнуетесь…
– Нет, я не переживаю, просто хочу быть уверенным во всем, чтобы быть готовым ко всему.
– Конечно, милорд. Если вы не возражаете, то я продолжу работу. – сказала Энид, нагревая незавершенную наплечную пластину в печи.
Айринг попрощался и извинился за беспокойство. Наконец, он вернулся в свои покои и рухнул на кровать. Стонали мышцы по всему телу, тряслись руки и тянуло в ногах. Последние недели он занимался особенно усердно, надеясь так добиться успеха и не опозориться в глазах отца, семьи и всего королевства. От него зависело то, в каком контексте будет звучать династия Гюла. Будут ли восхвалять его семью, выпивая за здоровье Валрейда и его детей, либо порочить, шептаться и насмехаться за глаза.
В оконное стекло прилетел камень. Айринг сперва решил, что пролетающая мимо ворона из вредности бросила его, но при повторном стуке насторожился. Юноша с тяжестью в движениях поднялся с кровати и подошел к окну, распахнув створку. В узкий проем протиснулась Лоренза. Она отряхнула руки и огляделась:
– Надо же, вот как живут царственные особы. Понятно, почему ты так редко покидаешь замок.
– Что ты здесь делаешь? – стараясь сохранять хладнокровие, произнес Айринг.
– Тебя давно не было видно, я волновалась, вдруг что-то случилось. Пришла узнать, – Лоренза стала расхаживать по покоям. Она взяла с комода бронзовую статуэтку лошади и подбросила ее. – Тяжелая. Настоящая бронза!
– Я был занят. И буду занят впредь.
– Да брось. Я видела, ты тренируешься, но нельзя ведь заниматься сутками напролет, это лишь ухудшит результат. Я думаю, тебе стоит иногда развеиваться. – намекала Лоренза, разглядывая портреты на стенах.
– Я не должен покидать замок без разрешения отца.
– Теперь тебе нужно отпрашиваться? Раньше это не мешало. – усмехнулась Лоренза.
– Так было раньше. Все поменялось. Я должен соответствовать своему статусу. – черство ответил Айринг.
Озорной запал Лорензы пропал. Она поставила статуэтку на место и нахмурилась:
– Что это ты такой?.. Деловой. Неужто отцовская кровь взыграла? Решил, что ты лучше меня и нечего с подобными водиться?
– Я не считаю себя лучше…
– Нет? Тогда в чем же дело? Я понимаю, у тебя много дел перед турниром, но разве не найдется и часика хотя бы раз в неделю? Нет, тут дело не в этом, а в том, что тебе не подобает водиться с простолюдинами. Ты ведь сын герцога. Микк и Виттория говорили мне, что ты такой же, как и остальные, а я не верила. А еще молвят, будто в Холоборне нет такого неравенства, как в других герцогствах.
– Я не такой же…
– Правда? Докажи обратное!
– Но у меня есть долг перед теми, кому я обязан всем. И я буду его соблюдать, покуда есть потребность в этом. Не проси меня делать выбор, ведь за меня его уже сделали.
– Не прикрывайся чужим выбором. Это полностью твое решение. – Лоренза говорила горячо и чуть ли не срываясь на крик.
– Значит, мое. – безмятежно произнес Айринг.
– Тогда, – произнесла девушка уже спокойнее. – Мне больше нечего здесь делать.
Лоренза подошла к окну и одной ногой перелезла через раму.
– Если вдруг передумаешь, то можешь отыскать меня в Элезии, – напоследок произнесла девушка. – Если успеешь.
С этими словами Лоренза ловко вынырнула из окна. Когда ее силуэт исчез, то сердце Айринга болезненно дрогнуло. Ноги подкосились и кольнуло в легких. Он оперся о стену и закрыл глаза, убеждая себя в правильности сделанного выбора.