Александр Алексеевич Кассий
Король Мистрока. Красный Вестник
Старик и наемник спустились по появившейся лестнице и очутились в тайном логове нынешних властителей Аура. Вытянутое помещение имело форму скругленного сверху прямоугольника. Под полукруглым потолком шли плиты с рельефами, изображающими забытые религиозные таинства и различные подношения богам. Помещение делилось на сектора благодаря подпружным аркам, по обе стороны от которых бдели выдолбленные из камня гермы в форме существ с оголенными до черепов головами и обернутых целиком в мантии. На полу выведен орнамент с главенствующим символом, напоминающим букву «N». Значение сие символа Элазар не знал, но он был уверен в том, что помещению было куда больше лет, нежели заселившемуся в нем культу.
– Когда-то это был атриум древнего тайного ордена, служившего патрициям Аура. Темные посыльные исполняли приказы любой сложности, не взирая на законы. Эти катакомбы еще называли каменным садом усопших, потому что из этого центрального помещения уходят шесть туннелей, заполненных черепами. Каждый череп принадлежал члену ордена, никто из нас не ступал в самые глубины, к древнейшим костям, чей возраст может насчитывать более трех тысяч лет. Только подумай, какая история у этого места. Что стало с этим орденом нам, увы, не известно. Они уничтожили и забрали с собой все свои записи. Но это и не важно, теперь здесь правим мы. Я впервые показал тебе наше убежище, это знак моего доверия тебе, Элазар. – таинственно повествовал Тенебрис.
– Я польщен, господин, – ответил Элазар. – Но, не сочтите за оскорбление, зачем я здесь?
– Пройдем.
Они вошли в куда менее просторное помещение, напоминающее баню. Вдоль стен шли колонны, а в центре комнаты находился погружной бассейн. У спуска в воду на железных стойках потухшие очаги.
– Раздевайся и залезай в воду.
– Зачем? – удивился Элазар.
– Твои раны тяготят тебя. Мне нет нужды в слабом охотнике, – прошипел Тенебрис. – Полезай, говорю.
Наемник отошел, разделся за колонной, вышел и спустился к воде. Вода показалась ему очень холодной, поэтому опускался он неспеша. Но чем дольше Элазар пребывал в бассейне, тем теплее становилось. В какой-то момент вода забурлила. Элазар хотел было выйти, опасаясь получить ожоги, но Тенебрис крикнул, чтобы он ни двигался с места.
От бассейна пошел пар, пузыри лопались чаще, чем в кипяченом чане. Элазар закричал, но настойчивый рев Тенебриса внушал ему не двигаться. Тело покрылось дрожью, а затем онемело. Наемник закашлял, согнулся и, постанывая, целиком погрузился в воду. Больше от него не исходило ни писка. Пар рассеялся, когда бурление прекратилось. Тело наемника не показывалось на поверхности.
Тенебрис нахмурился и подступил к воде. Он с усилием и болью в коленях присел и стал выкликать Элазара.
– Мальчик мой! Всплывай же!
Под водой началось шевеление. Вода заволновалась и на поверхность вынырнул покрасневший наемник. Он кашлял так, будто собирался выплюнуть кишки. Тенебрис помог ему выбраться и поднес полотенце.
– Как самочувствие, мальчик мой?
В ответ Элазар лишь поперхнулся и сплюнул. Он выхватил из рук сектанта полотенце и завернул в него голову.
– Боль прошла?
– Я не знаю! – крикнул Элазар. – Я ничего не чувствую. Ничего, все тело онемело! Что это за проклятое место?
– Это самый важный секрет из тех, что тебе будет необходимо хранить всю жизнь. Эта терма была здесь до прихода нас, до прихода аурцев. Некогда это было лишь пещерой с живительными водами. Именно поэтому хинтафы выбрали данный холм. Историю его происхождения мы не знаем, увы.
– Тогда зачем вам изготавливать лекарство для ваших людей, если здесь есть нечто подобное?! – злился Элазар. Он и сам до конца не осознавал причину своего гнева, ненависть будто раздирала его изнутри.
– Нам и не нужно лекарство. Никто из наших людей не болен, это была необходимая ложь. В действительности, нам необходим пепел подозерника для проведения ритуала. Для изготовления особого снадобья, способного пробуждать в наших жилах силу предков. Ты видел, как я зажег факел? Как нагрел воду? Я испил пробный образец зелья и тем самым воззвал дар своих предков. Когда-то давно магия была повсюду. Ее не боялись и не сторонились. Она не была мифом. Я хочу вернуть то время. Чем больше в мире будет пробудившихся, тем меньше в нем останется притесненных! – рассказывал Тенебрис, преисполненный энтузиазмом. – Забудь про знахаря, пусть другие разберутся с ним. Так или иначе мы получим еще нужных нам грибов, у тебя будет иная задача.
– Какая же? – Элазар попытался встать. Он до сих пор не ощущал конечностей. Ноги казались ему чужими, они подняли его мокрое тело будто по чьей-то чужой воле. Но никаких открытых ран больше не было, лишь пара небольших шрамов.
– Мы дадим тебе кошель с деньгами, отправишься к тракту и найдешь где-нибудь разбойников, способных держать в руках меч. Но только таких, чтобы не предали тебя, заговори им зубы, пообещай наживу вдвое крупнее заплаченной суммы. Нам пришла весть от иного собрата в Риверлоке, что он поймал одного любопытного Кэнана, на которого не подействовал его экспериментальный яд. Нужного нам человека зовут Мэттом, он должен быть доставлен всадниками Горя в Бэйст. Единственный путь для этого – через Средьгорный тракт. Нам пока не известно, где именно Кэнан, но он точно в плену стражей. До нас дошли вести, что Кэнан с одним из Рыцарей Горя направились в Рангарон после того, как повстречали красного волка. Стоит ли говорить, что голова этого зверя уже хранится в одном из этих тоннелей? Красную шкуру мы даруем тебе, если выполнишь данное тебе поручение, – Тенебрис усмехнулся. – Если понадобится сидеть в ожидании даже два месяца – ты это сделаешь. Нам позарез нужен этот наемник.
– Что в нем такого особенного?
– Увидишь. Как поймаете его – доставляй сюда. – Тенебрис загадочно улыбнулся и его глаза, до того сокрытые в тени, сверкнули.
В то же время Итара разглядывала увядшую красоту храма Благоденствия изнутри. Она представляла, каким было внутреннее убранство храма во времена, когда он еще был открыт для посещения. Спустя столько лет после падения города дом Света сумел сохранить множество архитектурных элементов, по которым фантазия сама дорисовывала полноценную картину. Стены украшала аркатура, трехчастные окна, орнаменты в виде голов языкастых львов и цветков аканта, полукруглые пилястры и вытянутые ниши с сандриками над ними. Потолок имел сложную архитектуру, но он практически не сохранился, покрытой осталась лишь часть храма.
Итара прошлась вдоль нефа, дивясь тому, что все это было построено ее предками. Она дошла до апсиды и рассмотрела сохранившиеся на потолке фрески. В самом центре под полукупол поднималась каменная статуя женщины, вокруг головы которой сиял ореол, а полусогнутые руки разведены в стороны. На табличке пьедестала надпись на родном языке народа Итары гласила: «Дочь Света во плоти». Статуя сохранилась лучше всего, что было в храме, но лицо ее все же откололось. Прямо за каменной скульптурой через широкую стеклянную мозаику падал тусклый лунный свет, из-за чего Дочь Света на миг показалась ожившей. По телу Итары побежала дрожь, она затаила дыхание и осмелилась снять с головы свой шлем, но не тронула койф. Статуя отразилась в ее глазах. Бриллиантовый лунный свет спускался и нежно касался бледной кожи лица воительницы. Итара ощутила прохладный ветер, что гулял сквозь храм, и нежное прикосновение самой луны. Впервые за долгое время Итара ощутила спокойствие, умиротворение и теплоту, не смотря на погоду. Она закрыла глаза.
В тот же миг в разломе над головой лунный гребень прорвался через рваные облака, прямой луч опустился на заточенное в латы тело девушки, обнял ее, и она наполнилась силой, достаточной, чтобы справиться с любыми тяготами. Итара открыла глаза, подняла голову и ощутила себя крохотной и ничтожной на фоне устремляющихся ввысь сводов, столбов и статуи. Высокие силуэты поднимались к луне, желая прикоснуться к ее величественной таинственности.
Итара помолилась, затем встала и только теперь заметила разбросанные тут и там человеческие останки, покрывшиеся пылью да пеплом. Прямо у подступа к статуе лежал вмятый в плитку потемневший череп.
Воительница обошла статую и нащупала с задней стороны пьедестала отверстие для ключа. Итара сняла его с шеи и использовала. Замок щелкнул, раскрылась потайная дверца, куда Итара просунула руку.
В щели оказалось множество позабытых всеми богатств. Тут были золотые и серебряные обручи, сережки, ожерелья, кольца, сапфиры, алмазы, изумруды, жемчуг и рубины. Но Итару интересовало нечто совсем иное. Она положила себе в ладонь медальон в виде заточенного в широком родиевом кольце красного алмазного филина. Итара запечатала дверцу и повесила медальон на свою шею на ту же цепь, что и ключ.
Надев драгоценный медальон, Итаре явилось видение, где она прибывает на турнир, где дерется в темном подземелье с загадочным безликим противником, где встречается лицом к лицу с крылатой рептилией с пустотой в глазах. Каждое событие промелькнуло мимолетной яркой вспышкой, отчего никаких деталей запомнить не удалось.
Очутилась Итара уже перед статуей Дочери Света, сидящая на коленях. Воительница встала, надела шлем и покинула храм.
Все это время, сидя на верхнем полуэтаже в тени, за девушкой наблюдал Элазар. Он решил, что незнакомка не так проста, но при всем желании, проследить за ней ему было недозволительно. Дела не ждали.
Итара оседлала Лурэна и поспешила к знахарю Ному. Если до того ей не было нужды торопиться, то теперь всадница вынуждала скакуна мчаться во всю прыть. У Лурэна было огромное преимущество перед прочими лошадьми, поскольку он был заморских кровей, как и его хозяйка. К тому же, вряд ли изгнанники-сектанты имели в своем арсенале лучших скакунов Мистрока, что еще значительнее увеличивало шансы нагнать злодеев.
Скача по равнине неподалеку от длинного моста Аура с передовыми башнями, Итара заметила скопление всадников. Шестеро человек в черных плащах и коричневых капюшонах мчалось под луной навстречу уже виднеющемуся впереди холму. Итара пришпорила Лурэна, тот помчался еще быстрее. Стук его копыт донесся до ушей сектантов и те бросились в рассыпную, подняв тревожный крик.
Ветер бил по вискам стального шлема Итары, она направила копье на первого смельчака, что мчался на нее с коротким метательным копьем. Противник замахнулся, чтобы метнуть снаряд, но не успел. Копье Итары проткнуло его насквозь и выбило из седла. Всадница осталась безоружна, когда на нее выскочил иной сектант с боевым цепом. Он раскрутил ударный груз и чуть не обвил им шею воительницы. Драконий Рыцарь успела увернуться, металлическая цепь лишь задела ее наплечник.
Итара повела коня в обратную сторону и на ходу вырвала свое копье из тела ранее убитого. Сразу после она пронзила выровнявшегося с ней сектанта с палицей и увернулась от очередной атаки неприятеля с цепом.
Следующую атаку сектанты решили провести совместно, четверо конников, по двое на каждую сторону, нагнали Итару и вознамерились умертвить ее лошадь. Итара, импровизируя, заставила Лурэна резко затормозить, разрыхлив копытами землю. Очутившись позади, она спешилась и шлепнула своего коня по боку, чтобы он отбежал подальше.
Четверо противников выстроились в череду. Первый в атаку мчался сектант с булавой. Он тщательно прицеливался в голову Драконьему Рыцарю, раскручивая оружие, но, ударив, промахнулся, а Итара пронзила ему горло быстрым уколом. Следующими поспешили в атаку сектанты с цепом и топором. Итара кольнула одного в ногу и тот ненароком повел своего коня на скачущего рядом товарища. Оба всадника столкнулись, Драконий Рыцарь вовремя успела совершить кувырок, и оказались придавлены своими же лошадьми. Итара прикончила обоих и принялась за последнего. Вот только оставшийся сектант помирать явно не хотел, а потому спрятал свой меч и помчал коня, куда глаза глядели. Итара сняла с предплечья щит, подняла забрало, прищурилась и метнула копье в противника. Оружие стремительно настигло беглеца, продело его насквозь, как игла, и, полностью окровавленное, вонзилось в землю. Беглец что-то прохрипел перед смертью и вывалился из седла.
Итара подозвала Лурэна к себе и поочередно помолилась возле каждого тела. Молясь за упокой неудачливого беглеца, Итара заметила, что это был знакомый ей Праведный Юстин. Его длинную бороду забрызгало кровью, а руки и ноги переломало и вывернуло.
– Покойся с миром. – произнесла девушка и покинула место битвы.
Она поспешила прибыть к дому знахаря и просидела в кустах неподалеку, наблюдая за подступами. Просидела так она целых два дня и один единственный раз ненадолго заснула. В качестве сторожа в этот момент служил Лурэн, который чуть что – сразу бы заржал, подавая сигнал к действию. Но по прошествии дней к знахарю явился лишь долгожданный аббат-целитель. Прибыл он ранним утром и пробыл в доме Нома достаточно много времени, покинув его лишь на следующий день. Вероятно, целитель какое-то время занимался изготовлением и настаиванием лекарства, а с наступлением темноты принял решение остаться на ночлег, чтобы проследить за состоянием больной девочки и избежать недоброжелательных встреч на незащищенных тропах.
Когда аббат покинул жилище знахаря Нома, Итара подкралась к окнам и постаралась вглядеться в происходящее внутри. Она заметила, как Ном некоторое время слонялся по хижине без дела, а потом зашел за ширму, откуда вышел рыдающим. Итара побледнела и осела. Ее губы и щеки задрожали, по лицу покатились слезы, которые она не была способна вытереть. Чтобы не привлекать к своей персоне внимания, Итара поспешила отдалиться от жилища, оседлала своего коня и умчалась прочь.
Глава двадцать восьмая
Ночь в Гарденпорте
Сэр Томас де Грейв раскуривал трубку и старался распробовать вкус. Было в ней нечто необычное, нечто не свойственное простым деревянным трубкам, табак чувствовался несколько иным. Рыцарь откинулся на спинку стула и закинул ноги в сапогах на стол.
– Ну и приблуда. – ухмыльнулся де Грейв и проредил седые волосы рукой.
Томас де Грейв был человеком на этапе жизни, находящемся между великовозрастным благородством и немощной старостью. Но, не смотря на приближающиеся преклонные годы, он оставался весьма жизнерадостным и энергичным человеком. Мало кто видел сэра де Грейва в унынии или безделии несмотря на то, что он пребывал в отставке последние лет шесть.
Напротив седовласого мужчины сидел явно обеспокоенный чем-то сэр Альберт Нейл, венценосец первого турнирного дня, лидер третьего дня и безоговорочный победитель пятнадцатого королевского турнира в Гарденпорте. Победа сэра Нейла была на слуху у знати и простого люда еще целые полгода, пока во время летнего соревнования все лавры не были беспрецедентно отняты другим человеком, что осмелился забрать пальму первенства себе.
В просторной комнате горел камин, на столе стояло две кружки пива и остывал вишневый пирог, приготовленный супругой Томаса де Грейва, а за окном царствовала ночь. Дружеское застолье тянулась с самого заката, когда сэр Альберт явился со шкатулкой и бутылкой. Из шкатулки старый друг и желанный гость достал курительную трубку, а из бутылки налил пиво.
– Только вот что-то не пойму, – задумался Томас, разминая губы и выдыхая серый дым. – Вкус какой-то не такой.
– Это кукурузная трубка. – пояснил Альберт с излишней серьезностью.
– Ха! Вот так да. Жалко Айла запрещает мне курить, – Томас втянул дым и огляделся, не услышала ли его слов жена, что должна была уже давно спать наверху. – Когда я был моложе, то частенько закуривал. Вот было время. Я тогда еще и седым не был. Меня прозывали Неуловимым Томасом. Я был быстрейшим из королевских верховых.
– Я слышал эту историю уже сотни раз, довольно с меня. – буркнул Альберт, стуча пальцами по столу.
– Чего это ты, как на ножах? Волнуешься перед завтрашним турниром небось? Понимаю, когда-то и я волновался… Я поучаствовал в трех турнирах! И ни разу не вылетел из седла. Не зря ведь меня прозвали Неуловимым! – бахвалился старик.
– Друг мой, мы ведь столько лет знакомы. – начал Альберт.
Томас отложил трубку и вгляделся в напряженное лицо товарища. Альберт Нейл был поистине красивым мужчиной, многие женщины сходили с ума, желая заполучить от него лишь миг внимания. А когда сэр Нейл вручил золоченый венок прекрасной леди Руане де Мартвалл в конце первого дня пятнадцатого королевского турнира, то девушка не смогла сдержать слез и в истерике перебросилась через трибуну прямо на уставшего после состязаний всадника.
Лицо Альберта было вытянутым и угловатым, а темно-русые волосы его были разделены пробором на две ровные части так, что над глазами нависали две курчавые космы. Но главным достоинством этого достопочтенного сэра были его на редкость пышные и густые усы, слегка выступающие за овал лица, и переходящие на бакенбарды.
– Ты хочешь о чем-то меня попросить, Ал? – напрямую спросил Томас.
– Да, – сознался товарищ. – Ты ведь, как и сам неоднократно любишь напоминать, много лет служил вотерлэндским верховым, наверняка тебя до сих пор все чтят и уважают.
– Ох, так и есть, я бы даже сказал, что почтение в мой адрес распространяется и за пределы рыцарского сословия. – хохотал Томас.
– Все герольды, что учреждают турнир, они ведь не моложе тебя? Ты наверняка знаешь каждого.
– Точно, Ал, с многими из них я неоднократно играл в кости и мацал девиц, – произнеся это, Томас услышал скрип и перепугался, что это была его жена. Но то оказался лишь спустившийся на первый этаж белошерстный кот Ронни. – Ой, черт тебя побери! Сраный кот, все нервы мне уже вымотал. Я ночами бывает вскакиваю, когда он очередную вазу опрокинет! Тьфу-ты! Не стоило мне поддаваться уговорам Айлы, отправил бы кота скорняку, чтобы мне ковер на стул склепал.
– Мне нужно, чтобы церемониймейстеры закрыли глаза на кое-что… – не отходил от темы Альберт.
– Ха! Вот это новость. Неужто ты вздумал…
– Не произноси вслух, – остановил его Альберт. – Не провоцируй судьбу. Я хочу закончить начатое, у меня не вышло отравить Фрэна Гюла перед турниром, чтобы он скончался или лишился сознания прямо во время одного из состязаний. Теперь же я вознамерился…
Сэр Альберт Нейл сперва побоялся вымолвить свои намерения, но собрался с мыслями и продолжил:
– Я хочу смазать ядом свое копье. Пусть хоть одна щепка проникнет под панцирь наглеца, тогда никто не посмеет помешать мне вновь стать центром внимания! Наглый юнец едва вступил в совершеннолетний возраст, а уже бессовестно отнимает у меня то, к чему я стремился все эти годы. Его время еще придет! Пусть тогда, когда я уйду на пенсию, но ни днем раньше. Я не позволю ему победить еще хоть раз! Довольно с него! – лицо Альберта покраснело, в его глазах бушевал гнев и зависть.
– Альберт, как ты только мог подумать об этом? – опешил Томас де Грейв. – Фрэн ведь сын Марка Гюла, распорядителя грядущего турнира. К тому же, на трибунах будет Валрейд Холоборнский со своей женой Гунтиной.
– И славно, пусть все они узрят позорный проигрыш.
– Но ежели яд лишь слегка помутнит рассудок Фрэна, если вдруг юноша все еще будет способен держать копье и меч, то он обязательно выйдет на ристалище. Ты ведь знаешь его, он никогда не отступает. Этот человек – воплощение настойчивости, некоторые злые языки даже поговаривают, что он болен чем-то эдаким.
– Пусть выходит, слабого оппонента будет легче одолеть. Он в любом случае перестанет быть угрозой для меня. Да и в случае, если Фрэн погибнет не столько от яда, сколько от точного меча, моя совесть будет чиста.
– Альберт, ты затеял злой умысел. – взывал к совести сэр Томас.
– Когда это нас останавливало, друг мой? Только вспомни все то, что мы сотворили вместе, как высоко мы смогли взобраться!
– Но мы никогда не опускались до убийства.
Альберт рыкнул и стукнул кулаком по столу:
– Если ты так печешься о жизни мальчишки, то попроси, чтобы доверенные врачеватели забрали его с ристалища и сами лечили в лазарете. Тогда он точно не погибнет, да и на следующий бой его никто не отпустит. Я намажу не так много яда, чтобы не убить сопляка. Друг мой, прошу тебя, – вымаливал рыцарь. – Это ведь дело чести. Дело всей моей жизни. Если бы не он…
– Тише, Ал, тише. Я помогу тебе, но обещай, что если все вскроется, то возьмешь всю вину на себя. Мне не нужны проблемы, а это дело очень-очень рискованное. Ежели кто-то еще обнаружит яд на твоем оружии… Герольды в конце концов могут проболтаться, я не могу ручаться, что им не заплатит кто-нибудь особенно пытливый и дотошный.
– Не переживай, Томас, я все продумал. Мы выберем одного герольда, у которого есть семья, и попросим его самого нанести яд на копье в оружейной. Тогда мои руки будут чисты, а сам себя наглец подставлять не станет, уж тем более ставя в опасное положение свою семью.
– Воистину пугающе потрясающий план. – призадумался Томас де Грейв.
– Слушай, ты ведь наверняка знаешь всех, кто будет участвовать на турнире?
– Знаю-знаю…
– Подсоби немного, расскажи, кого стоит опасаться? Наверняка должны быть и другие достойные, помимо Фрэна.
– Дай-ка подумать, – Томас встал из-за стола и подошел к камину. Его тень удлинилась и протянулась через всю комнату. – Мартин де Кайл, сын графа Бифилда. Весьма неплохой боец, на него возлагают большие надежды в Вотерлэнде, его стиль боя весьма непредсказуем, вряд ли удастся угадать, что ожидать от парня, но подобная непредсказуемость может сыграть с ним же злую шутку. Из-за вечной переменчивости в тактиках и боевых стилях, Мартин никогда не сможет овладеть одной техникой на уровне мастера. Кто же еще? Джервис фон дер Диневур из графства Свенэдж, племянник маршала Дойла фон дер Диневура. Стоит заметить, что сэр Джервис зарекомендовал себя весьма искусным всадником. Глаз у него уж больно меткий. Ах да, тебе бы не помешало обратить внимание на некоего Драконьего Рыцаря.
– Что еще за шут? – удивился Альберт Нейл.
– Этот человек успел стать настоящей легендой среди простолюдинов, уверен, что многие из зрителей поставят на него. Таинственная фигура, этот «рыцарь» попросту нетитулованный заступник деревенщин, но сражается копьем, судя по слухам, крайне виртуозно.
– Ха! Деревенский Рыцарь бы ему куда больше подошло, в таком случае. Я покажу рабам, чего стоят их ложные идолы. Будет приятно выбить слабака из седла под удивленные охи толпы, если этого не сделают до меня, конечно же. Это все?
– Не совсем. Я бы не стал списывать со счетов другого новичка. Юный Айринг Гюла из Холоборна, сын герцога Валрейда и покойной Матильды де Вайнсбург.
– Ах, Матильда, – призадумался Альберт. – Прекрасная была женщина, умная и пламенная… Жаль, что досталась какому-то напыщенному лизоблюду. Этот Валрейд мне никогда не нравился, наверняка и сын кровь от крови он. Я думаю, что парень мне не угроза.
– Айринг еще никогда не выступал и ему нет и восемнадцати, но юноша, как говорят, смышленый. Ему предрекают великие заслуги в будущем. В нем ведь течет королевская кровь, можно даже сказать, что он имеет претензии на трон. Как никак, по закону один отпрыск имеет право отречься от отеческой династии и принять материнскую, если она принадлежала к Вайнсбургам.
– Что бы он там о себе не думал, сегодня же он мне не ровня. – ухмыльнулся Альберт.
– Мы не знаем, что он из себя представляет в бою, не нужно давать гордыне ослепить тебя. Держи эмоции в узде, Ал. – посоветовал Томас.
– Да брось, Том, чего мы только не видали на своем веку. Я думаю, что величайшие мечники и всадники уже родились и новые появятся совсем не скоро, – рассуждал сэр Альберт. – Эпоха великих воинов постепенно вырождается, когда-то эталоном был Вайнс Кровопускатель, а сейчас зеленый мальчонка, у которого еще молоко на губах не обсохло.
– Почему бы тебе тогда не разделаться с Фрэном в честном бою? – осмелился спросить Томас.
Альберт нахмурился. Никому другому он бы столь наглого и оскорбительного вопроса не простил, но Томас был его давним другом и, к тому же, еще был ему нужен, поэтому злость быстро сошла на нет и осталась лишь надменность:
– Мне не нужно ничего никому доказывать. Я знаю, что лучше этого парня, но мне не хочется тратить все свои силы на борьбу с ним. Разделаюсь с недоноском и вложу всю свою мощь, чтобы вновь стать победителем турнира. В следующий раз, так и быть, мы сойдемся честно, если парень доживет. Который уже час, Том? Я что-то совсем засиделся, наверное, пойду домой… Спать перед первым днем турнира уже не стану, лучше потрачу это время с умом. До встречи, друг!
– До встречи, до встречи. – вяло произнес Томас, стоя лицом к камину.