Алекс Миро
Геном: исцелённые
– Ты знаешь, что Ратаковски не ошибается. Никогда, – сказала Габи уверенно. – И мне думается, что Ян делал работу, в которой не разбирается, потому что Ежи было не до наших пациентов.
– Он занят разработкой вакцины от старости и на все остальное ему может не хватать времени и сил. Я уже прекратил набор новеньких. Дождемся успешного завершения проекта по вакцине и снова приступим к лечению детей. Ратаковски мечтал быстрее освободиться, поэтому препараты для Камала и Артура были сделаны наспех.
– Я бы начала бить во все колокола – в том числе и в министерстве здравоохранения, если бы не знала, что Ежи никто не указ и он все равно не будет наказан. Камал останется на его совести. Скажи мне, как только что-то выяснишь про него. Кстати, ты узнавал про Майчека? – вдруг спросила она.
– Мы с Ежи решили оставить его в другой лечебнице. Там ему организовали особый уход, – ответил Марк, пожимая плечами.
– У нас лучшее оборудование из возможного, – засомневалась Габи.
– Но недостаточно опыта в уходе за такими пациентами, как Майчек. В США есть более подходящее место, где о нем позаботятся, пока Ежи работает.
– И что, он согласился? Дала бы руку на отсечение, что он не отпустил бы от себя Майчека так надолго.
– У него не было другого выхода, – ответил Марк и на этот раз даже не покривил душой.
– Понятно. Но прошу тебя, не отсылай детей с острова без моего ведома. Маиса, Тереза, Майчек. Они мои пациенты тоже, и что бы с ними ни происходило, не нарушай нашу с ними тонкую психологическую связь.
– Прости, Габи. Обещаю, такого больше не повторится, – ответил Марк. – Давай вернемся к тому, зачем я тебя вызвал.
***
Марк отвернулся к окну, чтобы не смотреть ей в глаза. Казалось странным, что он говорит с Габи, повернувшись к ней спиной, но унять волнение можно было только так.
– Сегодня звонил инспектор Брайс. Он хочет поговорить с тобой, – начал Марк, и Габи показалось, что на ее горле сжалась невидимая рука.
– Они нашли Стига? – спросила она, задыхаясь.
– Нашли. Он в участке. Его допрашивали всю ночь.
– Зачем его допрашивать? Он ни в чем не виноват.
– А как же тело Эдгара Дюпье? Ты что, забыла про него? – Марк так удивился, что повернулся к ней.
– О! Нет, что ты. Просто мне до сих пор не верится, что Эдгар мертв. – Она сказала чистую правду.
Как бы там ни было, в доме ее подруги Агаты, где прятались мальчики, были и Стиг, и Эдгар, поэтому Эдгар никак не мог оказаться на дне реки. Но в последнее время сомнения все чаще закрадывались к ней в душу: распухшее от воды тело она видела лишь на фотографии, но пришлось признать – утопленник сильно смахивал на Дюпье.
– Зачем я понадобилась офицеру Брайсу?
– Понятия не имею. Он сказал, ты все поймешь сама, когда прибудешь на место. Даю тебе выходной. Поезжай сейчас. Брайс хочет видеть тебя как можно скорее, – сказал Марк и нажал на кнопку внутренней связи. – Бетти, найди и приведи ко мне Камала, пожалуйста.
– Я рада, что ты примешь участие в судьбе мальчика, – нежно сказала Габи.
Марк давно не слышал, чтобы она говорила с ним таким тоном. Много лет прошло с тех пор, как она последний раз ласково посмотрела на него. И вот снова, эти глаза… Ему было больно, сердце рвалось из груди, и он был готов запереть Габи на острове, выбросить ключ и не пускать ее на материк. И никакая полиция, никакой Брайс не добрался бы до нее своими цепкими ручонками. Но это было невозможно. Маховик истории, их с Габи истории, в последнее время раскручивался сам, помимо воли Марка. Ему оставалось только бессильно наблюдать за гигантскими жерновами, перемалывающими последнего человека, которого он по-настоящему любил.
Выходя из кабинета, Габи снова столкнулась с Камалом. Бетти вела его под руку, его глаза, пустые и ничего вокруг не замечающие, смотрели мимо Габи.
«Разберусь с этим позже, как только вернусь с материка», – подумала Габи и поспешила переодеваться.
Кто предал однажды
Катер мчал Габи по воде к шумному, набитому туристами причалу. На стоянке она взяла свободное такси и через двадцать минут уже входила в двери полицейского участка.
Инспектор Брайс уже ждал ее. Недопитый холодный кофе с белыми разводами искусственных сливок был вишенкой на торте его заваленного бумагами стола.
– Добрый день, доктор Хельгбауэр, – сказал он, нахмурившись.
Габи не понравился его тон и выражение лица, с которым он смотрел на нее. Она догадывалась, что Стиг вполне мог довести до сведения полиции, кто помогал им взять лодку. Максимум, что могло грозить ей за это, – строгий выговор на работе и статус свидетеля по делу о побеге. Но в лице Брайса читалось нечто более серьезное.
– Пройдемте, доктор… Мисс Хельгбауэр. Могу я так к вам обращаться?
– Конечно, так даже удобнее.
За стеклом комнаты допросов Габи впервые за долгое время увидела Стига. Бледный, с синяками под глазами и запавшими щеками, он сидел на жестком стуле боком, словно готов был в любую минуту встать и выйти. Но выйти никто не позволял. Рядом занял место адвокат.
Брайс нажал кнопку коммуникатора.
– Давай-ка повторим все сначала, – попросил он.
Но голова Стига бессильно упала на руки.
– Я больше не могу. Вы заставляете меня по десятому разу говорить одно и то же! Это новый вид пыток? – надломленным голосом закричал он, не поднимая головы.
– И все же, Стиг, в последний раз. А потом вы свободны, – пообещал Брайс.
– Свободен? – Стиг с надеждой посмотрел на темный квадрат стекла, отделяющий его от Брайса.
– Вас отправят обратно в камеру отдыхать. И покормят, – сказал Брайс сочувственно.
Инспектор повернулся к Габи.
– Мальчик не виновен. Думаю, он говорит правду. Но мы не можем выпустить его до полного выяснения обстоятельств. Кстати, к нам вот-вот должен присоединиться еще один слушатель, – сказал Брайс, оборачиваясь. – А вот и он.
По коридору широкими шагами к ним спешил Гораций Нельсон. Он был так же бледен, как и его сын, а обычное выражение брезгливости сменилось на испуг, настоящий страх.
– Ничего не понимаю, инспектор. Мне вкратце сообщили историю, которую рассказал мой сын, но я не могу свести концы с концами.
– Да что вы? Разве вы не спрашивали его о том, что произошло, пока прятали его в своем доме? – ехидно поинтересовался Брайс.
Габи навострила уши и вопросительно посмотрела на инспектора.
– Именно так, мисс Хельгбауэр. Мы пришли в дом мистера Нельсона с обыском. По другому делу. Нагрянули, можно сказать, неожиданно. И кого, вы думаете, застали в собственной комнате? – Он кивнул на Стига.
– Как вы получили ордер? Он же будущий сенатор! – шепотом спросила Габи.
– Ой-ой, мисс Хельгбауэр! Вы на Норт-Бразер совсем отрезаны от новостей. Ладно, потом поговорим.
Они повернулись к Стигу.
– …когда мы отплыли довольно далеко от берега Норт-Бразер, мне пришлось сказать Эдгару, что к Агате, подруге Габи Хельгбауэр, мы поедем не одни.
Габи вздрогнула. Мало ему было рассказать им про лодку, он выдал весь план с потрохами. Теперь она осознала всю серьезность ситуации. Габи не просто помогла двум пациентам покинуть лечебное заведение вопреки разрешению их родителей, но и помогала укрывать их от полиции во время розыска. Дело обещало закончиться для нее неприятностями. Если кто-нибудь из родителей заявит требования, Марку Робертсу придется поступить с Габи сурово.
– …что когда мы причалим, там нас встретит Джозеф. Мы дружим с детства и у нас куча общих знакомых. Наверняка вы уже его допросили, ведь правда? – спросил Стиг, обращаясь к черному прямоугольнику стекла.
Брайс нажал кнопку коммуникатора.
– Совершенно верно. Мы его нашли и допросили. О результатах тебе сообщит твой адвокат, когда мы закончим с твоими показаниями.
– Хорошо. Так вот, Эдгар просто взбесился. Он был уверен, что на острове мне сломают жизнь, и что я в большой опасности. Он хотел, чтобы мы спрятались неизвестно где и непонятно у кого, жили бы неизвестно на что и всю жизнь не казали носа из своего укрытия. Он плохо представлял себе, что ждет нас дальше. Он был как рыба-прилипала, не отвяжешься.
Габи смотрела на Стига совершенно новым взглядом. Она помнила его другим. Его и Эдгара. Он был прав в одном – Эдгар был готов на все ради человека, который стал его единственным другом. Он пожертвовал своим будущим, не прошел последнюю процедуру, лишь бы спасти Стига от укола, который сломает ему жизнь. А в итоге выяснилось, что Стиг соскучился по тусовкам и был готов на все ради веселья и свободы. Похоже, что именно в Стиге она ошиблась больше, чем в ком-либо еще за свою карьеру. Он без тени сомнения заложил ее перед полицией. Но это можно было понять – в конце концов, Габи была для него никем. Яблоко от яблони недалеко падает, и, скорее всего, Гораций Нельсон поступил бы точно так же. Но представить себе, что он вероломно воспользуется заботой Эдгара, было для Габи невозможно. На секунду она испытала отвращение к незнакомому теперь мальчику, сидящему в комнате для допросов, но быстро подавила это чувство. Настало время собраться с духом. Теперь можно было ожидать удара с любой стороны.
Она покосилась на Горация Нельсона. Он выглядел усталым и разбитым. Когда Стиг рассказал правду про Габи, он даже не удостоил ее взглядом. Она вздохнула с облегчением.
– Мы поругались, как никогда до этого. Эдгар наотрез отказался «тусоваться в непонятной компании». Он бросил весла и орал, что ни на секунду не задержится возле такого предателя, как я. Я посоветовал ему катиться вон. Он спрыгнул в воду и заявил, что как только вернется на остров, забудет обо мне в ту же секунду, и все, что вся его поддержка – просто бред и хрень, о которой он уже жалеет. Всякое в таком роде. Честно говоря, я не слушал особо, мне нужно было поскорее добраться до места назначения. Там меня ждал Джозеф, чтобы ехать в дом Агаты. Он прихватил с собой все, что нужно, и кучу денег, чтобы мы могли тусить как захотим.
– Захватил денег на всех троих? И на Эдгара тоже? – спросил Брайс.
– Ну да. Честно говоря, я надеялся, что Эдгар вольется в нашу компанию, хотя с его-то характером… Осталось немного, и мне будет восемнадцать. Тогда я спокойно начал бы самостоятельную жизнь, – ответил Стиг, невинно хлопая ресницами.
– Зачем Джозеф в это ввязался? – поинтересовался Брайс.
– У него тоже конфликт с предками. Мы решили, что прятаться вместе будет проще. И веселее. Вроде как приключение. Он назвался Эдгаром, чтобы не объясняться с Агатой. Нам было без разницы, как она будет его называть, – ответил Стиг.
– Вы поругались на лодке с Эдгаром, и что дальше? – поинтересовался Брайс.
– Я же говорю вам в десятый раз! – отмахнулся Стиг. – Он сам спрыгнул в воду и поплыл к острову. Больше я его не видел. Честно говоря, когда доктор Ратаковски заявился в дом, где мы прятались, я подумал, что это Эдгар стуканул ему про нас. Брайс встал между Габи и стеклом.
– Вы там что, все повязаны? – спросил он недоуменно. В его голосе не было ни злости, ни злорадства, одно лишь удивление.
– Господи, я ничего такого не знала. Клянусь. Только помогла мальчикам сбежать и дала адрес своей подруги. Я виновата, знаю, но ничего плохого не хотела, наоборот… – оправдывалась Габи.
– Я знаю, доктор, – перебил Брайс. – В этом деле нет состава преступления. Эдгар Дюпье утонул. Стиг, этот безответственный эгоистичный гаденыш, успел наделать шороха, но вернулся целым и невредимым. А вот вас ожидают неприятности.
– Гораций Нельсон требует моего увольнения? – шепотом спросила Габи, так чтобы стоящий поблизости Гораций ее не услышал.
– Не он. Похоже, ему все равно. Родители Эдгара. Они требуют привлечь вас к ответственности за смерть сына как соучастницу.
– Вот черт, – только и сказала Габи. Она совсем забыла, что виновата перед Эдгаром едва ли не больше, чем перед Стигом.
Допрос закончился. Стига вывели из комнаты и провели мимо Брайса, Габи и Горация.
– Сынок… – Гораций сделал шаг навстречу сыну, но тот посмотрел на него ледяным взглядом.
Когда Стиг увидел Габи, его лицо переменилось.
– Доктор Хельгбауэр! Габи! Простите, умоляю! Я не хотел говорить про вас. Пожалуйста, поверьте. До последнего не собирался вас закладывать. Я знаю, что испортил вам жизнь. Умоляю, простите! – Стиг вдруг разразился слезами.
Габи стало жаль его. Гораций попытался обнять сына, но тот сердито, по-детски дернул плечами.
– Все образуется. – Габи пыталась успокоить его.
– Не образуется. Я не знаю, как жить с чувством вины перед вами, – всхлипнул Стиг.
– Тогда зачем ты это сделал? – спросила она.
– Он меня заставил. Он заставил, доктор Хельгбауэр! – вскричал Стиг, но его уже уводили по коридору.
Габи стояла, оторопев, и с ненавистью смотрела на Горация Нельсона.
– Как вы могли заставить сына предать меня? Вам что, не терпелось отомстить мне за помощь, которую я ему оказала? Вы ломаете его всеми доступными способами, даже такими! Черт бы вас подрал, Гораций! – закричала она.
– Заткнитесь немедленно, – жестко проговорил он, глядя ей в глаза. – К вашему сведению, мне плевать на вас и ваше неэтичное поведение. И на весь ваш остров. Я был в Кейптауне, когда в моем офисе и доме прошли обыски. Мои политические соперники устроили надо мной публичную расправу в СМИ. И я только что прилетел. Я не видел сына и не говорил с ним с тех пор, как улетел в Южную Африку. И не мог заставить его что-то сделать. А то вам до сих пор непонятно, что на любое мое требование он послал бы меня куда подальше и поступил бы наоборот?
Габи сделала глубокий вдох и задумалась. Многое вставало на свои места. Вместо Эдгара в дом Агаты приехал Джозеф. И на всякий случай запросто откликался на имя «Эдгар». Все ясно. Значит, бедный мальчик и правда утонул еще тогда. Один узел распутался, но завязался новый: кто именно заставил Стига поставить жирный крест на карьере доктора Хельгбауэр, одного из лучших психотерапевтов мира?
***
Габи сидела в кабинете Марка Робертса. Она принесла с собой заварочный чайник и две фарфоровые чашки.
– Ты все еще помнишь, какой сорт мой любимый, – грустно заметил Марк, разливая чай по чашкам.
– Жасминовый жемчуг, – кивнула Габи.
Марку снова стало не по себе. Словно стрелки часов бросились бежать в обратную сторону, на пять лет назад, когда между ними еще не прошло цунами расставания, оставившее после себя одни руины и горькую пыль.
Она неторопливо рассказывала ему подробности вчерашнего дня, придерживала чашку длинными пальцами и аккуратно подкладывала на блюдце печенье. Марк помнил, что она давно не ела ни мучного, ни сладкого. Но теперь ей было все равно. Положив в рот кусочек, она блаженно прикрывала глаза, смакуя то шоколадную глазурь, то кокосовую крошку. Завороженный возвращением той Габи, которую он не переставал любить ни на минуту, Марк с тоской думал о скором расставании, на этот раз навсегда.
– Будет разбирательство, комитет по этике. И меня лишат лицензии, – сказала она спокойно, словно за ночь успела смириться со своей судьбой.
– Не лишат. У меня достаточно связей, и я задействую их все до единой. Ты сможешь практиковать без ограничений. Только доверься мне и будь осторожна в высказываниях. Главное, не выходи на связь с родителями Эдгара. Они в бешенстве, поэтому говорить с ними буду я.
– Боже, Марк! Думаешь, я боюсь ответственности за содеянное? Теперь я вижу, что не должна была подвергать мальчиков такой опасности, – повинилась Габи, но в ее глазах было столько благодарности для Марка, сколько могли вместить эти два больших синих озера.
– Я бы плохо знал тебя, если бы так думал. Но ты должна понять – на Норт-Бразер Стиг был в еще большей опасности. Хотя я пошел на сделку с Нельсоном, я ни минуты не принуждал Стига подписать согласие на лечение. Но Гораций мог придумать способ, как заставить меня это сделать. Я монстр, знаю. И поэтому они с Эдгаром все равно рванули бы с острова. Никто не знает, что было бы с ними, если бы ты не позаботилась о них. В смерти Эдгара виноват только Стиг, и он один. Если бы не его безрассудство, они с Эдгаром преспокойно жили бы до поры у твоей подруги.
– В твоих словах есть доля истины, – согласилась Габи.
– Они все – истина от первого и до последнего. Научись признавать, что я прав. Хотя уже поздновато, не правда ли? – усмехнулся Марк. Чашка дрогнула в его руке.
– Может, заедешь ко мне как-нибудь, когда будешь на материке? – вдруг спросила она.
Марк растерялся. Он с радостью выкрикнул бы «да» прямо сейчас, но боялся спугнуть робкую надежду, что у них снова все может наладиться. Если случится чудо и его грехи останутся нераскрытыми, то воссоединение возможно.
– Мне пора идти. Сегодня у меня плотный график. По Cas9 поползли слухи, что меня увольняют. И теперь каждый наш пациент начал испытывать острые симптомы несуществующих психических болезней. Кто во что горазд. У кабинета огромная очередь.
– Они любят тебя, Габи.
– Они – мои дети. Единственные, которых я могу иметь, – сказала она.
Марк ждал, что она снова вернется к неизменному камню преткновения между ними, но Габи и здесь удивила его. Она подошла к нему, обняла и поцеловала, по-дружески, с легким оттенком грусти и ностальгии. Их губы ненадолго встретились, но, однажды потерявшие связь, разомкнулись без сожаления. Габи вышла, и дверь за ней закрылась, тихо щелкнул замок, а Марк так и стоял на том же месте, посреди комнаты, не в силах что-либо предпринять.
***
Лифт спустился на минус первый этаж. До кабинета Ежи Ратаковски Габи шла больше получаса. Каждый сотрудник считал своим долгом поговорить с ней, посочувствовать, обнять и поблагодарить. Габи думала: если бы не случай, она так и не узнала бы, сколько любви заслужила. Если правильно настроиться, то в истории со Стигом, в ее печальном для доктора Хельгбауэр конце, можно было найти нечто утешительное.
– Это я, открой, пожалуйста. – Габи легонько постучала в дверь.
– Уходи, я занят, мне не до твоих пациентов, – пробурчал Ежи.
Габи постояла под дверью, собираясь с духом.
– Ежи, меня уволили, – сказала она.
По полу застучали быстрые шаги, и дверь распахнулась. Ежи взял ее за руку и втащил в кабинет, словно податливую игрушку. Габи вдруг почувствовала, что смертельно устала и не может больше противиться надвигающимся слезам.
Ежи обыскал все шкафчики и нашел пачку бумажных салфеток.
– На, смотри, тут не много. Единственные, что я нашел. Хорошо, что у меня в кабинете никто не плачет, – пошутил он, и Габи засмеялась сквозь слезы.
– Расскажи, что стряслось, – попросил Ежи, усаживаясь поудобнее.
Габи начала рассказывать. На этот раз все ее спокойствие куда-то улетучилось. Она вскакивала, махала руками, недоумевала и ругалась. Эмоции хлестали через край. Если бы Ежи не знал ее так хорошо, то подумал бы, что скоро с ней случится истерика. Но Габи умела вовремя остановиться.
– Стиг стал убийцей поневоле. Это печально. Значит, он про меня тоже рассказал, – нахмурился Ежи.
– Да, так прямо и запалил всю контору. Теперь мы можем говорить начистоту? Я давно знаю, что ты выслеживал Стига. Но для меня так и осталось загадкой, почему.
– У нас с Горацием был договор, – ответил Ежи, поняв, что скрывать правду от Габи теперь бессмысленно. Марк Робертс в курсе, он сделал свое дело – похитил Майчека, а она ничего никому не скажет. – Нельсон должен был предоставить мне рабочую информацию по китайским исследованиям в обмен на данные о местонахождении Стига.
– Почему ты? Представляешь, сколько ищеек у него в подчинении?
– Им пришлось бы начинать все сначала. А я дал ему понять, что уже предполагаю, где мальчишки могли спрятаться.
– Проверял мой телефон через службу безопасности? – беззлобно спросила Габи.
– Прости, – сказал Ежи, глядя ей в глаза.
– Простила. Инспектор Брайс был прав. Все мы здесь повязаны больше, чем могли предполагать. Где ты их нашел в итоге, перед тем как Гораций спрятал сына у себя дома?
– Ты сама дала мне подсказку, не ведая того. «Никто не ищет там, где уже ничего не нашли». Они затаились в квартире Эдгара Дюпье. Как ни странно, родители позволяли ему жить одному, без присмотра. После его смерти туда больше никто не входил. Похоже, Эдгар предполагал перебраться туда со Стигом после того, как они переждут бурю у твоей подруги, и отдал Стигу ключи. Все было очень просто.
– И правда, как я не догадалась… Я сказала им, как выехать из дома Агаты незамеченными, а дальше они сами нашли укрытие. – Габи покачала головой. Она посмотрела на Ежи, и взгляд упал на фотографию Майчека на его столе.
– Его до сих пор держат в другой лечебнице, – сказал Ежи, поморщившись.
– Марк говорил. Но я готова спорить на что угодно – ты ни за что не отпустил бы его от себя.
– Зря. Марк нашел для него лучшее место, пока я работаю над вакциной. – Ежи знал, что у любой откровенности есть свои границы. – Кстати, ты виделась с Марком?
– Да, только что оттуда. – Она показала пальцем вверх.
– Хорошо. Зайду к нему. Хотел поговорить вчера, но не успел до отъезда.
– Что? Он куда-то уезжал? Не может быть, Марк не покидал остров почти год, – удивилась Габи.
– Я вышел на улицу ненадолго, проветриться – третьи сутки в кабинете сводили меня с ума. А Марк уже садился на катер и отплывал в сторону материка.
– Во сколько это было?
– Не знаю. Только рассвело. Не смотрел на время, но утро было раннее, прохладное.
Норт-Бразер любит секреты. Маленький остров играет в кошки-мышки со своими обитателями, выстраивает лабиринт, выбравшись из которого попадаешь в новый, еще более запутанный, и так без конца. Теперь Габи остро почувствовала, как бежит, не разбирая дороги, между двух одинаковых высоких стен, проскакивая повороты наугад и вписываясь в те, что кажутся ей спасительной дорогой к выходу. Но выбраться все равно не получается.
Еще час назад ей казалось, что неприязнь, много лет стоявшая между ней и Марком, изжила себя, почила с миром в тот миг, когда Марк проявил заботу о ней. Настоящую, ту самую заботу, которой баловал ее все годы их страстной любви. Но не прошло и часа, как он снова предстал перед ней тем, кем являлся на самом деле, – лжецом, ведущим страшную игру против всех ради достижения собственных целей. И на сей раз она стала жертвой его игры. Так вот, значит, кто был тот «он», который заставил Стига предать Габи! Она никак не могла понять, зачем Робертсу понадобилось избавиться от нее. Да еще и таким хитроумным способом, который был раскрыт ей Ратаковски по нелепой случайности. Если бы вчера ранним утром Ежи не вышел подышать воздухом, Марк так и остался бы для нее спасителем, благодетелем и, чего доброго, однажды заявился бы к ней домой, прямиком в ее нью-йоркскую квартиру, куда она сама его и пригласила, чтобы дать им еще один шанс.
В который раз за эти дни случай сыграл с ней удивительную шутку. Габи содрогнулась при мысли, что могла бы возобновить отношения с монстром по имени Марк Робертс, сама не ведая, что под мягкой овечьей шкурой сидит побитый молью, но от этого не менее опасный волк.
– Напиши мне, как только Майчек вернется, ладно? Я хочу повидаться с ним по видеосвязи. – Она едва ли могла думать о чем-либо, кроме очередного предательства Марка, но оставить Ежи вот так, наедине с его болью и разлукой с сыном тоже не могла. – И вообще, зайди ко мне до моего отъезда, сделай милость. Я хочу провести с тобой сеанс, настоящий: психотерапевт и пациент, ладно? Ты не представляешь, насколько тебе станет легче.
– У тебя своих забот хватает, – невесело улыбнулся Ежи и обнял Габи за плечи.
– Ты не чужой мне. Скорее всего, мы долго не увидимся после моего отъезда, если увидимся вообще. Хочу сделать для тебя что-то хорошее. Я буду скучать по тебе и Майчеку. Вы оба мне очень дороги.
– И я буду по тебе скучать, Габи. Никто кроме тебя не осмеливался выбивать мою дверь ногой и орать на меня, – засмеялся Ежи. – Я пороюсь в своих закромах и найду самый завалящий пакетированный чай. Вонючий и старый. И приду с ним к тебе, в твой храм чаепития. Заварка оставит несмываемый черный след на твоем фарфоре. Чтобы ты знала, каково это – приглашать Ежи Ратаковски на откровенные разговоры.
Они крепко обнялись.
Как только Габи зашла к себе в комнату, то окончательно дала волю душащим ее слезам. За окном разноцветными стеклами звенел фруктовый сад. «Я еще помню его единственный урожай», – подумала Габи и зарыдала в голос, закрыв лицо подушкой.
