Алекс Миро
Геном: исцелённые
Хотим все знать
Август плыл над Нью-Йорком в жарком мареве, купался в солнце и выжигал траву на полянах Cas9. Собирались в дорогу у Тобиаса. Эмма начала работу над своим шедевром и никого не пускала в свою комнату. Из ее одежды то и дело торчали смятые пружинки картонной стружки, ладони стали красными от постоянной работы с ножовкой. Один раз Артур вытащил из ее растрепанных волос кусок прозрачной лески. Походный рюкзак Эммы тоже был утыкан обрезками лески, поэтому ей поручили взять только пледы для пикника. Никому не хотелось найти в сэндвичах или соке что-нибудь из ее материалов.
Вечер они провели втроем. Артур и Тобиас сели с планшетами. Они перекидывались короткими фразами об игре, не имеющими для Эммы никакого смысла. Она склонилась над альбомом, где, прикрывшись рукой, делала наброски. Светлая прядь выбилась из пучка и свесилась на бледный лоб. Артур имел неосторожность засмотреться на нее, подсвеченную мягким светом настольной лампы, и проиграл. Тобиас победно вскинул руки.
– Ну и хрен с ним, пойду спать. – Артур широко зевнул и пошел к себе.
Тобиас исполнял танец победителя: он размахивал руками, рычал и неистово вращал бедрами. Но через минуту согнулся от боли в груди и сел на пол, уткнув голову в колени. Эмма крепко обняла его и держала в объятиях до тех пор, пока Тобиасу не стало лучше.
– Как мне надоела эта боль, Эмма, – жалобно шептал Тобиас, и крупные слезы обиды текли по его щекам.
– Потерпи немного. У тебя прекрасное сердце, оно все выдержит. Только потерпи, – шептала Эмма в ответ.
Эмма и Артур уже крепко спали, когда Тобиас сидел у окна и перечитывал на планшете письмо матери. Он занес палец над клавиатурой, чтобы напечатать ответ, но в дверь постучали.
– Кто там? – спросил Тобиас, отпирая замок.
На пороге стояла Джана. Воплощенная нимфа: халат с леопардовым принтом и тапочки с меховыми помпонами.
– Ой, – только и произнес Тобиас, отшатнувшись.
– И тебе привет, – проворковала Джана как можно тише.
– Зайдешь? – ошарашенный Тобиас пожалел, что еще не принял таблетки от сердца, – того и гляди он получит очередной приступ.
– Нет, я на минуту, – ответила Джана, и Тобиас почувствовал то ли разочарование, то ли облегчение. – Хочу извиниться. Мне не стоило так вести себя сегодня утром.
– Подружки обиделись, это точно, – сказал Тобиас.
– Курицы получили по заслугам, – заверила Джана. – Мне жаль, что тебе было неудобно и стыдно все это слушать. Я буду сдержаннее в следующий раз. Просто… Я ревную, ты знаешь…
Тобиас испытал невероятный прилив радости, словно ему случайно положили пару лишних куриных крылышек в закусочной. Он был готов втащить Джану к себе для продолжения такой многообещающей беседы и уже протянул к ней руку, но с трудом заставил себя повременить.
– Поедешь завтра с нами в Биосад? – осторожно предложил он. – Сходи с утра к доктору Робертсу. Может, он разрешит.
– Договорились! – обрадовалась Джана.
Она изящно повернулась кругом, давая Тобиасу рассмотреть халатик. По бокам оказались прозрачные вставки из тонкого кружева от подола и до верха, едва скрывавшие атласную смуглую кожу.
– Нравится?
– Да-да, очень, – заволновался Тобиас, уставившись на округлые бока Джаны.
– Тогда спокойной ночи, – прошептала она нежно и, шурша тапочками с помпонами, исчезла в темноте.
***
Тобиас проснулся одним из первых в корпусе. Он накидал в тарелку почти все, что было в меню, и позавтракал впрок дня на три. Перекинув рюкзак через плечо, Тобиас вышел на улицу. Раннее утро встретило его теплыми лучами и свежим ветром. Он подставил лицо солнцу и закрыл глаза: за прикрытыми веками мелькали разноцветные пятна.
Маиса выглянула в окно и увидела Тобиаса. Обе девочки надели босоножки, собрали волосы в одинаковые хвосты и выбежали на улицу. Постукивая каблучками по гравию, они быстро приближались к нему, как приближаются к цветку пчелы – прямо по курсу, никуда не сворачивая. Тобиас оглянулся. Выражение лиц девочек ясно говорило, что они что-то задумали.
– Выкладывайте, – сказал Тобиас, сразу переходя к делу.
– Я знала, что ты понимаешь нас без слов, – выдохнула Тереза и радостно приобняла Маису.
– Пойдем, мы кое-что тебе покажем, – предложила Маиса и подмигнула Терезе.
– Скоро придет катер. Мы едем на Рикерс. – Тобиас перекладывал сэндвичи в вощеной бумаге в другой отдел рюкзака.
– Ничего, мы быстро. Оставь рюкзак тут, никому не нужны твои мерзкие зеленые сэндвичи из водорослей, – брезгливо произнесла Тереза.
– Не мои, – парировал Тобиас, но рюкзак все-таки положил на землю.
Они прошли вдоль глухой стены Cas9, обогнули широкую клумбу, усаженную миниатюрными тюльпанами насыщенного фиолетового цвета. За корпусом для персонала возвышались старые, не тронутые при застройке деревья. Ветви в нижней части стволов были спилены или обрезаны. Острые сучья угрожающе щерились, как разъяренные дикобразы. Казалось, вдали от глаз обитателей острова царствовал совсем другой мир: дикий, не обузданный газонокосилкой и садовыми ножницами. В лохматой траве трещали цикады, редкие цветы проигрывали битву с сорняками и торчали тут и там в беспорядке. Прижимаясь к стене корпуса, они свернули за угол и оказались в тени деревьев. Между стволами было тихо, сыро и пахло грибами.
– Техники разобрали деревянный забор. Скоро поставят новый, капитальный, стальной. Видишь, рамы уже вкопаны в землю? И проход в эту часть острова снова закроется. Но пока мы должны воспользоваться случаем, – сказала Маиса.
– Зачем я вам здесь нужен? Могли бы сходить сами.
– Нам нужно проводить больше времени вместе! – без тени смущения ответила Тереза. – Может, мы с Маисой переманим тебя в нашу компанию.
– Я был уверен, что за деревьями остров заканчивается. – Тобиас решил сменить тему.
И правда – недалеко уже блестела гладь Ист-Ривер. Но у самого края, спрятанный от посторонних глаз, стоял широкий ангар. Травяной настил на железной крыше служил камуфляжем. Стены, обитые имитацией под мох, сливались с пейзажем. Они обошли ангар и оказались у самого берега. В воду уходил еще один причал, стоящий на крепких стальных сваях. От него к массивным воротам ангара тянулись по земле две глубокие борозды, словно кто-то постоянно возил здесь груженые тележки. «Парадный» причал, которым пользовались все обитатели Норт-Бразер, казался шаткой рухлядью по сравнению с этой прочной массивной конструкцией.
– Будто тут что-то таскают или волокут по земле, – отметил Тобиас, ощупывая черную влажную почву.
– Мы осмотрели вход. Никак не пробраться. Спецдопуск. Но мы что-нибудь придумаем, – подытожила Маиса уверенно.
– Вам не стоит соваться в такие дела, – сказал Тобиас.
Место было каким-то неприветливым, отторгающим, словно было спрятано не без причины.
– Но мы должны знать, что там, – возразила Тереза.
– Мы должны все знать, – поддакнула Маиса.
Тобиас посмотрел на smartwatch – Эмма прислала сообщение, что катер вот-вот прибудет.
– Мне пора. Пойдемте обратно, – заторопился Тобиас, бросая последний взгляд на причал и ангар.
Деревья над их головами застыли без движения, словно наблюдая за ними. Или на самом деле наблюдали? Тобиас заметил несколько видеокамер, развешанных на ветвях.
– Мы еще побудем тут, подумаем, как пробраться внутрь, – ответила Маиса, и подружки направились в противоположную от причала сторону.
Охваченный нехорошим предчувствием, Тобиас вышел на светлую ухоженную поляну между корпусами. Здесь страх понемногу рассеялся. Он подумал, что девочкам стоило бы вести себя осторожнее. Когда он, Артур и Эмма сунулись на минус второй этаж и зашли на «Поле жизни», доктор Робертс обещал закрыть глаза на их проделку, но при одном условии. Они больше никогда не должны совать нос в «рабочие дела Института». Тобиас едва ли понял, что значила эта фраза, но временный, охраняемый камерами проход в закрытую часть острова однозначно относился к этому понятию.
В тот день Марк Робертс четко объяснил, что за любопытство пациенты будут наказаны исключением из программы, на каком бы этапе лечения они ни находились. Тогда Тобиасу на секунду показалось, что в словах доктора Робертса о детях в искусственных матках пропущено нечто важное. Он то ли недоговаривал, то ли просто не счел нужным вдаваться в подробности. Но в те дни он был слишком занят отключенным от системы жизнеобеспечения младенцем, чтобы как следует обдумать слова Робертса.
***
Джана махала ему рукой с катера. Тобиас подхватил свой рюкзак с земли и поспешил на борт. Артур и Эмма, как обычно вместе, уже были здесь. Раньше они пользовались грузовыми катерами или простыми водными такси. Но личное судно директора Биосада приятно удивило их откровенной роскошью. При взгляде на него с легкостью верилось и в слухи о прозрачном днище, и в две спальни на борту, и в отсек с домашним кинотеатром. Поначалу они крепко держались за поручни, привыкая к чувству зыбкости под ногами. Мотор завелся, остров начал медленное движение назад. Джана заглянула в каюту и отрапортовала, что там и правда стеклянное дно. После этого вопрос о спуске вниз закрылся сам собой – желающих снова найти что-нибудь на дне Ист-Ривер не было.
Остров Рикерс приближался. Бетонные постройки с узкими окнами – бывшие тюремные корпуса – опоясывали остров. Между ними, хмурыми и серыми, раскинулись прозрачные сверкающие полусферы кислородных парников. Сотообразные люки на их крышах были открыты. Изнутри, будто дыхание в холодный день, поднимался в небо пар. Высокие травы, густые и сочные, росли вдоль всей заводи с причалом. На мелководье с одной стороны толпились гордые фиолетовые ирисы, с другой росла невыразимо розовая, душистая плакун-трава. По всей поверхности заводи плавали кувшинки – от белых до огненно-желтых, цвета расплавленного солнца. От такого великолепия Эмма ахнула. Будто загипнотизированные, они с Джаной сошли на берег и склонились к цветам, наполовину свесившись над водой. Джана протянула руку и наклонила роскошный фиолетовый ирис. Тот покорно приник к ее личику.
Артур закатал рукав. Пошарив в холодной речной воде, он потянул плотный стебель желтой кувшинки, и та поплыла прямо к Эмме. Она глядела на цветок, словно на чудо.
– Это тебе, – сказал Артур.
Тобиас оглядел пестрое полотно водяных цветов. В свете утреннего солнца они дышали, наполнялись неоновыми красками. Ничего подобного он не видел даже на фотографиях.
– Так радушно мы встречаем гостей. – Они услышали радостный голос Фа Вонга, директора Биосада. – Вы станете первыми пациентами Норт-Бразер, посетившими Рикерс. Надеюсь, не последними.
Директор Биосада подошел и пожал руку каждому.
– Доктор Робертс был удивлен, когда вы дали разрешение на экскурсию, – сказала Эмма.
– Еще бы! Рикерс – это лаборатория под открытым небом, где посторонние будут только мешать налаженным рабочим процессам. Так мы считали раньше. Но теперь я решил попробовать – похоже, остров давно нуждается в гостях. И восторженных отзывах, правда? Итак, добро пожаловать на Рикерс!
Они шли вдоль широкой аллеи, усаженной кустами роз всех возможных цветов и оттенков.
– Круглогодичное цветение, – торжественно объявил Фа Вонг. – Моя гордость.
– Зачем это нужно? – спросил Артур, принюхиваясь.
Сквозь сплошную пелену розового аромата он различил едва заметный горький запах полыни.
– Для красоты! – засмеялся Фа Вонг. – На самом деле мы давно сотрудничаем с парфюмерными домами. Для них такое изобилие – настоящая благодать. К тому же если вы поднесете розу близко к носу… – он взял в ладони крупную головку красного, будто свежепролитая кровь, цветка, – почувствуете аромат в десять раз более сильный, чем у немодифицированного цветка.
– Я чувствую горькие терпкие нотки, – признался Артур.
– У вас великолепный нюх! – воскликнул Фа Вонг. – В том секторе чайные розы. Да, грешат полынным послевкусием. Не вся работа по замещению генов бывает удачной. Но в этот раз побочный эффект оказался неожиданным успехом. Одна из крупнейших парфюмерных компаний заключила контракт на эксклюзивные поставки отбракованного сорта.
Эмма стояла, уткнувшись носом в прохладные бутоны. Артуру пришлось потянуть ее за рукав, и она нехотя поплелась за ним, будто бычок на веревочке.
– Похоже, ты под впечатлением, – сказал Артур.
– Еще бы. Посмотри вокруг. – Эмма провела рукой вдоль горизонта. – Ничего не напоминает?
Артур присмотрелся. Если не считать серых стен бывшей тюрьмы, весь остров был разноцветным и фантастически пестрым.
– Витраж, – вздохнула Эмма. – Живой, настоящий. Лучшее, на что способна природа. Когда мне было десять, мать взяла меня с собой на цветочный рынок. Мы встали рано утром, оделись в спортивные костюмы. Если бы ты знал мою мать, понял бы – с той же вероятностью она могла бы надеть скафандр. Такси затормозило так резко, что вода из лужи у тротуара обдала брызгами стекло. Я помню жесткое заднее сиденье, полудрему, миражи на стекле – все рассеялось в момент, когда на меня нахлынуло безумие красок. Пионы оказались так близко к моему лицу, их лепестки щекотали кончик носа. Розы дотрагивались до плеча, желая познакомиться. Лилии не желали говорить со мной, глядели высокомерно и отворачивали головы. Они были оранжевыми – плохой цвет, я тоже не желала с ними говорить. Зато тюльпаны приняли меня как родную. Кто-то сказал «голландские», и мать взяла целую охапку. Она утонула в красно-розовой лавине. Я подхватила зелено-белую сотню тюльпанов. Букет меня обнял. Развернувшись, я налетела на подсолнухи. Они наклонились, чтобы посмотреть на меня, одобрительно закивали головами, черные семечки посыпались, запахло маслом. Под ногами стелился ковер из лаванды – от каждого шага хрустели сухие цветки…
– И что было дальше? – спросил Артур, зачарованный ее видениями.
– А дальше была любовь к цветам, которая не проходит до сих пор, – пожала плечами Эмма.
Августовское солнце распалилось. В кустах застрекотали сверчки, и вокруг одновременно забегали десятки поливальных машинок. Они катились по дорожкам, приземистые, крепкие, выстреливая тонкими струями воды из круглых башенок точно под корень растений.
Тобиас и Джана шли за Фа Вонгом по пятам, забрасывая его вопросами. Наконец они оказались перед искрящейся сферой кислородного парника.
– Тут нет входа, – озадачился Тобиас.
Вместо ответа Фа Вонг приложил пропуск к еле заметному выступу на стене, и соты начали складываться друг с другом, образуя проем в гладком корпусе. Изнутри на них подул прохладный влажный ветер.
– То, что мы выращиваем здесь, требует особенного климата. – Фа Вонг исчез в плотной зелени. – За мной, не отставайте, – крикнул он.
– Ой, колется! – Джана отшатнулась от длинного кислотно-зеленого язычка какого-то растения и прильнула к Тобиасу.
Они вышли на свободный от растений участок земли.
– Прошу любить и восхищаться, – начал Фа Вонг, оглядывая благодарную публику. – Сад редких цветов, я бы сказал, существующих в единственном экземпляре. Уже двадцать лет назад они входили в Красную книгу. Теперь эти виды вы можете встретить только у нас в парниках. И больше нигде в мире.
– Это же просто шиповник. – Тобиас ткнул пальцем в сердцевину роскошного цветка на колючем кусте.
– Не шиповник, друг мой, а красная камелия. Самое редкое растение на Земле. На мой взгляд, одно из прекраснейших. Нам удалось увеличить его численность до пяти экземпляров. Может показаться незначительным, но это огромный шаг в нашей дружбе с этой капризной красавицей.
– А где все остальные виды? – поинтересовалась Джана, жадно разглядывая камелию.
– Жильцы парника отделены друг от друга плотной завесой зелени. В каждой зоне сохраняется свой микроклимат. Они дружные, но предпочитают сидеть по своим комнатам.
Артур многозначительно взглянул на Эмму, но та, как и Джана, была настроена серьезно. Девочки не замечали никого, кроме питомцев доктора Вонга. Зато Тобиас разделял сарказм Артура, и дальше они пошли рядом, то и дело перебрасываясь ехидными замечаниями в адрес Фа Вонга, пылающего неуемной страстью к цветам.
Чтобы пройти в следующий сектор, им пришлось пригнуть головы. Но длинная лиана все равно цапнула Артура за волосы, и он дал ей хорошего тычка. Тобиас добавил за друга и за просто так. Эмма покосилась на них как на идиотов и взяла Джану под руку. Девочки встали за спиной доктора Вонга, преисполненные благоговейного трепета. И было от чего.
С первого взгляда Тобиасу показалось, что перед ними разгорается пожар. Огромное дерево, сверху донизу усыпанное алыми цветами. Длинные пестики высунулись наружу, похожие на алчущие крови языки хищников. Они пронизывали воздух тонкими антеннами, лизали его лепестками, воспламеняясь, источали удушающий аромат дыма и лавы.
– Кокио. Правда, немного модифицирован. Но согласитесь, производит впечатление, – обрадовался доктор Вонг и погладил пальцем один из цветков.
Джана и Эмма плотнее прижались друг к другу и посмотрели вверх. Дерево поднималось до самой вершины купола, отражаясь пламенем в его стеклянной поверхности.
Следующий сектор было не так просто найти. За искусственным водоемом, на поверхности которого дрейфовали черные кувшинки, в зарослях лиан спряталась низкая дверь. Найти ее без проводника было невозможно. По взмаху руки Фа Вонга дверь отъехала влево. Они вошли внутрь. Но внутри ничего не было. Артур посмотрел по сторонам.
– Голубые бананы, – закричал от восторга Тобиас.
Он так высоко задрал голову, что чуть не свалился на пол. С деревянных потолочных балок свисали длинные гроздья цветов, похожих на голубые бананы. Артур подпрыгнул и дотянулся до гладкого лепестка.
– Нефритовый цветок с Филиппин. Другое название – нефритовые гроздья. Правда, прекрасные?
– Еще какие, – умилялся Тобиас.
– А теперь смотрите, – сказал Фа Вонг и щелкнул выключателем.
Свет погас. Потолок купола стал светонепроницаемым, и в помещении наступили сумерки. Не тьма, а именно сумерки, потому что сверху свисали тысячи нефритовых ночников, разгоняющих тьму своим таинственным светом. Как зачарованные, все пятеро смотрели на сказочные цветы, превратившие купол в сапфировое небо. В тишине шипели поливальные машинки, из соседних отсеков доносились приглушенные голоса сотрудников Биосада, жужжали шланги и гремели ведерки для пересадки растений. Но в нефритовой комнате весь остальной мир казался далеким и нереальным.
Фа Вонг нехотя зажег свет.
– Нам нужно двигаться дальше. Впереди много важного. Кстати, кое с чем вы уже знакомы. Так что буду краток, – объявил он.
Они вышли с другой стороны сферы и оказались на улице. После влажности парника воздух снаружи казался сухим и нестерпимо жарким.
– Биосад! Узнаю знакомые деревья, – обрадовалась Эмма и погладила ствол яблони, будто встретила давнюю подругу.
– Я видел, как вы украсили сад на Норт-Бразер, мисс Кросс. Прекрасно и восхитительно, – поклонился ей Фа Вонг.
Они шли под тенью яблонь и груш. Только на деревьях Рикерс, в отличие от сада Института Карпентера, весели плоды, а не стекляшки. Ветви опасно гнулись под тяжестью урожая. Поддерживающие рогатки не давали им сломаться. На одной ветке Артур насчитал два десятка красных глянцевых яблок, похожих на лакированные бильярдные шары.
– Вы можете угоститься урожаем, – предложил Фа Вонг и выжидающе посмотрел на Эмму и Джану.
Те сорвали по груше. Джана впилась зубами в сахарную мякоть. Сок потек по рукам и закапал на землю. Эмма засмеялась и откусила от красного бока груши. Внутри не было семечек.
– Мальчики, вот сливы. Без косточек, можно есть целиком, – предложил Фа Вонг.
Сливы на Норд-Бразер еще ни разу не привозили. На вкус они оказались словно мед. Мякоть таяла во рту, на языке превращалась в сироп.
– Вот это да. Росли бы у нас такие, я бы из сада не вылезал, – сказал любитель поесть Тобиас, вытирая рукавом подбородок.
– Мы обновим ваш сад в честь двадцатилетия Института Карпентера, обещаю, – подмигнул Фа Вонг.
По дороге до бывшего тюремного корпуса, где теперь разместились лаборатории и часть овощной базы, они успели наесться вишни и черешни. Тобиас жалел, что взял с собой столько еды. Он готов был выкинуть тяжелый рюкзак прямо под деревьями.
Перед входом в блок Фа Вонг остановился и повернулся к ним с выражением торжества на лице.
– Теперь вы посетите святая святых нашего острова. Эти здания – обитель лучших ученых-биологов современности! Бывшая тюрьма, ставшая надеждой для миллионов голодающих жителей планеты. Бывшие мрачные казематы. Теперь здесь день и ночь горят ультрафиолетовые лампы жизни. Бывшие камеры, в которых сегодня вы увидите генно-отредактированные, выпестованные с любовью разные виды овощей. Тут же вы сможете еще поесть, – неожиданно приземленно закончил он высокопарную речь и, картинно раскинув руки в стороны, вошел в двери.
***
Они ожидали увидеть внутри что угодно: серые стены, выкрашенные казенной масляной краской, решетки дверей, ведущие в темные камеры, теперь плотно засаженные ветвистыми растениями. Но то, что предстало перед ними, составляло неожиданный контраст с мрачной наружностью здания бывшей тюрьмы. Коридоры наполнял ослепительный теплый свет, словно два солнца соединились вместе. Джана провела рукой по лицу – влага, много влаги, невидимый глазу туман окутывал их с головы до ног. Волосы Эммы, которые она долго и упорно выпрямляла плойкой, тут же пошли веселыми локонами, а на коже заблестели капли росы.
– Придется потом сохнуть, – проворчал Артур.
– Перед выходом вас ждет специальная комната. За пару секунд одежда и кожа высохнут полностью. Все продумано, – беззаботно ответил Фа Вонг. – Прошу любить и жаловать.
Двери, которые пятнадцать лет назад последний раз запирали камеры, были убраны. Отсеки стояли открытыми, повсюду неспешно ходили сотрудники в белых защитных костюмах, перчатках и марлевых повязках. Их рукава, закатанные по локоть, фиксировались кипенно-белыми манжетами.
– Здесь не место инфекциям и вирусам. Собственно, мы соблюдаем те же меры предосторожности, что и в больничных корпусах. Многие растения еще находятся на карантине, или в стадии эксперимента. Мы не сможем получить точные данные, если на овощи будут чихать, а салаты брать грязными руками. Но вас мы переодевать не стали – овощи не люди, пара визитеров не нанесет им вреда.
– А там у вас что? – спросила Эмма.
Она вглядывалась в конец длинного широкого коридора. Проем двери, затянутый прозрачной пленкой, светился мягким фиолетовым светом.
– Там вас ждет нечто интересное. И мы скоро туда доберемся. А пока посмотрите-ка сюда. – Вонг указал на коридор, сворачивающий вправо.
Они перешли по стальному мостику на другую сторону отсека. Артур и Тобиас заглядывали в каждую камеру. Во многих ютились вполне знакомые овощи, но странных цветов или форм: бледно-фиолетовые помидоры, серые баклажаны, круглые огурцы с острыми, будто гвозди, пупырышками.
– Такое чувство, что на Рикерс просто развлекаются, а не занимаются наукой, – прошептал Артур.
Но доктор Вонг, видимо, обладал острым слухом. Он обернулся и просиял дружелюбной улыбкой.
– Может показаться, что мы экспериментируем с формой и цветом овощей. Это верно лишь отчасти. Мы экспериментируем с их свойствами. Например, вот эти серые баклажаны содержат в пятнадцать раз больше хлорогеновой кислоты, чем стандартные. Благодаря этому наш баклажан обладает невероятными противораковыми свойствами. Каково, а? Индустрия здорового питания трепещет и рукоплещет. А эти огурцы? Не смотрите на их шарообразную форму – побочный эффект генного редактирования. Порой у потомства измененных овощей и фруктов проявляются, так сказать, неожиданные мутации. Но они не опасны для здоровья человека. Уродства, не более того. Да и то, как посмотреть, – красота понятие относительное. Так вот, эти красавчики устойчивы ко всем видам вредителей. Нет опрыскивания – нет токсинов. Вуаля! – Доктор Вонг зашел в отсек и сорвал пять огурцов. От одного из них тут же откусил сам. В фиолетовом свете ламп его белый халат казался игривым розовым, а кожа неестественно загорелой.
– Ужас! На это просто страшно смотреть, – содрогнулся Тобиас, показывая на просторный отсек.
Из коробов, заполненных сухой серой землей, торчали лысые желтые головки с перекошенными открытыми ртами и пустыми глазницами.
– Согласен, они отвратительны на вид. Вот что значит доверить редактирование студенту-практиканту, – пожал плечами Фа Вонг, глядя на беззвучно кричащих уродцев.
Эмма и Джана подошли поближе и наклонились над кадками.
– Это что, картофелины? – поморщилась Эмма и ткнула пальцем в один из плодов.
– Да, просто картошка. Неплохая на вкус, кстати. Для варки самое то. Но издалека смотрится чудовищно. Эти малютки еще в процессе эксперимента. Будь они посимпатичнее – произвели бы фурор на рынке. Дети доедали бы картошечку без уговоров «за маму, и еще за папу». Но увы. Пойдемте дальше.
Они подошли к широкому проему, затянутому пленкой. Фа Вонг отодвинул ее в сторону и пригласил всех последовать за ним. Перед ними простиралась бездна, уходящая на пять этажей вниз. Все этажи, кроме самого нижнего, горели фиолетовым светом.
– Вот оно, бьющееся сердце Рикерс. Здесь расположены основные теплицы. Та продукция, которую поставляют к вам на стол. Овощи и фрукты, прошедшие все мыслимые и немыслимые экспертизы, тщательный отбор и одобрение научного сообщества. Компания, которая финансирует наши исследования, должна занять тридцать процентов мирового рынка семян. Для начала. Дальше – больше. Выращенные из наших семян плоды не будут давать собственных – новый урожай можно получить только из вновь приобретенных у нас семян. Коммерция, да и только. Но что делать?
Он вызвал лифт. В кабину зашли еще несколько сотрудников в защитных костюмах. Они почтительно кивнули, и Фа Вонг ответил им приветливой улыбкой. Эмма и Артур шли вдоль теплиц, вдыхая пряный запах земли. Насколько хватало глаз, по всему этажу простиралось поле зеленого салата с одной стороны и томатов с другой. Ультрафиолетовые лампы, подвешенные на длинных стальных тросах, нависали над грядками. Между рядами стояли тумбы с датчиками: измеряли температуру и влажность.
– А что у вас на самом нижнем этаже? – спросила Джана, свесившись через перила.
– Грибницы. Весьма неплохие. У нас растут двести видов съедобных грибов.
Они спустились еще ниже. Выйдя из лифта, Артур поднял голову вверх. Отсюда здание Биосада было похоже на высокую башню, увенчанную стеклянным куполом.
– Мы сняли часть крыши, когда переделывали корпус из тюрьмы в теплицу. Окно купола приоткрывается автоматически, когда влажность внутри сильно возрастает, – сказал Фа Вонг.
В темных и сырых отсеках жили своей тайной жизнью десятки тысяч грибов. Они молча смотрели на незваных гостей. Грибы теснились вокруг искусственных пеньков, тонули в банках с бурой жидкостью, нежились на темном субстрате, выглядывали из черной земли, перешептывались во мраке.
– Итак, экскурсия окончена, друзья. Предлагаю подняться в столовую. Для вас приготовлен специальный обед. Повар у нас – просто волшебник. Работал в ресторанах, заслуживших звезды Мишлена. Но предпочитает кормить нас, простых тружеников науки. Как он считает, «великие ученые умы должны питаться как боги». Поверьте, его стряпню вы будете помнить всю жизнь. На первое у нас грибное консоме. На второе – баклажан с кокосом, чили, манго и яблоком. А на десерт фиалковое мороженое с цветками бузины в лимонной глазури. Или вишня с можжевеловым кремом. На выбор. Можно и то, и другое, – засмеялся Фа Вонг.
Тобиас раскрыл рюкзак, вынул аккуратно запакованные пакеты с сэндвичами и выкинул их в мусорный бак.
