Алекс Миро
Геном: исцелённые
Небесный театр
– Не отставайте от меня ни на шаг. Скорее всего, на месте установки светового оборудования будет много народа. Если потеряемся – сразу пишите мне. Я отслежу ваше местонахождение по GPS. Идемте, – скомандовала Габи.
Она бодро шагала вдоль причала. Джана и Тобиас шли вслед за ней, Эмма и Артур следом.
– Просто ума не приложу, как Габи собирается смотреть за нами в такой толпе. – Эмма показала вдаль, где чернела людская масса.
Из грузовиков подъемным краном вынимали стальные громады прожекторов. Зацепленный на крюк длинного толстого троса, прожектор, казалось, вот-вот с грохотом повалится на землю. Самый маленький из них был размером с легковую машину, а от вида самого крупного захватывало дух. Казалось, их свет будет видно из космоса.
– Космонавты на МКС обещали сделать фотографии прямо с орбиты, – сказал Тобиас, указывая на небо.
– «По всему городу расположены пять площадок, по десять световых точек на каждой. Часть из них с визуальными эффектами. Они будут транслировать видео на стены зданий. На каждой площадке: команда операторов, режиссер и живой оркестр, динамики для звуковой трансляции. На каждой улице, в каждом самом тесном переулке будет слышна симфоническая музыка», – Джана читала афишу вслух.
На площадь выехал еще один грузовик. Дверца кузова с треском поползла вверх, сложилась гармошкой, из темного нутра на толпу глазом цветного стекла воззрился прожектор величиной с сельский дом. Габи подвела всех поближе к заграждению. К грузовику выкатили подножку. Подъехал кран, двое грузчиков внесли стальной крюк внутрь, гулко щелкнул замок, и кран дал задний ход. Грохот, похожий на раскаты грома, оглушал и пугал одновременно. Прожектор скреб пузом по полу грузового отделения, упирался и цеплялся крыльями за стенки кузова. Мотор крана ревел на полной мощности, но его сил не хватало, чтобы вытянуть громадину из ее убежища. Второй кран спешил на помощь. Двумя крюками и двумя парами тросов едва удавалось двигать прожектор к платформе.
– Одно его стекло с пятьюдесятью тысячами светодиодов весит несколько тонн, – сказала Джана, сверяясь с описанием в афише.
– Не хотел бы я стоять рядом, если он рухнет, – проворчал Тобиас и попятился от ограждения.
– Не дрейфь, дружище, – усмехнулся Артур. – Лучше посмотри-ка наверх. Вот уж чего следует бояться.
Над их головой по натянутому между зданий канату плавно перемещался гигантский динамик. Стальная рука сдвинула его немного вперед и остановилась. На одном конце канатной дороги стоял человек с пультом управления. Он сверился с планшетом, кивнул сам себе, нажал на кнопку, и стальная рука щелкнула замками на динамике, плотно закрепив его на канате. Сделав свое дело, она поползла обратно к хозяину, отсоединилась от каната и, шевеля пальцами, как паук лапами, протопала внутрь здания.
Они провели весь вечер, обсуждая приготовления к «Небесному театру», пока Эмма наконец не вспомнила про их план.
– Надо взять у Габи телефон и посмотреть все, что мы хотели, – сказала она.
– Я запомнил штрих-код с планшета Терезы, – ответил Тобиас.
– Тогда пойду попрошу телефон, – вызвался Артур.
Он обошел заграждение и нашел Габи на скамейке с кофе в руке. Она сидела одна, с серьезно-озабоченным лицом.
– Мисс Хельгбауэр, можно с вами поговорить? – спросил Артур, присаживаясь возле нее.
– С удовольствием. Мы давно не виделись у меня в кабинете. Ты пропустил сеанс на этой неделе, – без тени осуждения сказала она.
– Я был не готов говорить. Вы знаете, что даже сейчас мне некомфортно, потому что в нескольких кварталах отсюда мой дом. То место, где случилось самое страшное в моей жизни, – сказал Артур.
– Понимаю. Точнее, могу представить. Тебя все еще тревожат видения прошлого? Ты давно не фиксировал в электронном журнале головную боль или приступы галлюцинаций. Каждую неделю я просматриваю твои заметки, но ничего не нахожу.
– И правда, похоже, приступы прекратились уже давно. Я и не вспоминал о них, – задумался Артур.
– Был занят чем-то другим? – подмигнула Габи.
Артур покраснел до корней волос.
– О боже, я не то имела в виду. – Габи не удержалась от смеха. – Я хотела сказать про Сибиряка, про Эмму с ее удивительным творческим прорывом. Но, я смотрю, твоя жизнь гораздо насыщеннее.
– Вы меня смущаете, доктор Хельгбауэр, – пробормотал Артур.
– Зови меня просто Габи. Вне пределов Института Карпентера, конечно. Когда мы покидаем остров, границы отношений «врач – пациент» перестают быть такими четкими. Если хорошенько подумать, мы можем быть, например, друзьями или просто собеседниками, – предложила она.
– Почему бы и нет. Сейчас я чувствую себя гораздо лучше, чем раньше. Я перестал бояться самого себя, новых приступов, когда прошлое засасывало меня воронкой, из которой не было выхода. Вместо страха остался дискомфорт «а вдруг снова», но эти мысли быстро проходят.
– Как думаешь, почему? – спросила Габи.
– Доктор Робертс подобрал для меня отличные поддерживающие лекарства? – предположил Артур.
– Есть еще идеи?
– Только такая. С тех пор, как Бетти приносит мне таблетки, я перестал бояться и все симптомы шизофрении вдруг сгладились. Не исчезли – думаю, нет, – но стали менее заметны. – Артур посмотрел, как Эмма и Джана входят в двери кофейни.
– И что ты теперь чувствуешь? Тебе нравится новый Артур, свободный от старой болезни? – спросила Габи.
– Еще бы. Я и сам не заметил, как вступил в новую жизнь. Тобиас все время говорит такое слово… «исцелился». Высокопарно, но, мне кажется, вполне отражает происходящее в теле и в душе, – сказал Артур.
– Может, ты просто влюбился? – Габи лукаво улыбнулась.
– Вот еще, влюбился! Ничего подобного, – ответил Артур серьезно. – Я люблю Эмму. По-настоящему. Доктор Хельг… Габи, вы могли бы поговорить с доктором Робертсом? Я готов к лечению, а его все никак не начнут. – Артур внимательно посмотрел на доктора Хельгбауэр.
– Я давно подписала твои бумаги. Уверен, что хочешь поторопить начало лечения? – строго спросила она.
– Абсолютно. Прошлое отпустило, но лекарства – это временно. Даже не хочу думать, что однажды тот Артур, дерганый и безумный, запуганный до смерти, снова вернется в мою жизнь. Я хочу оставить страх там, где ему и место – в глубинах памяти. Никогда не забуду того, что случилось с моими родителями, и тот ужас, который пережил. Но я не хочу, чтобы видения снова управляли моей жизнью. Пора двигаться дальше.
– Я давно мечтала услышать от тебя эти слова, – обрадовалась Габи и положила руку ему на плечо.
Он накрыл ее своей ладонью. Габи почувствовала, как слезы подступают к глазам, и их появление удивило ее. Артур был сиротой, он казался ей беззащитным и хрупким, молящим о поддержке и любви. Если бы у нее был сын, она отдала бы ему всю свою нерастраченную любовь. Если бы был сын. Габи вдруг представила себе, что Артур – и есть тот мальчик, которому не суждено было появиться на свет. На секунду она поверила в собственную фантазию и тонкими теплыми пальцами крепко сжала руку Артура в своей.
«Ты и не знаешь, что вместо лекарств Марк Робертс прописал тебе плацебо… Милый мальчик, ты сам нашел дорогу к свободе от прошлого. И я горжусь тобой», – думала Габи, ласково гладя Артура по голове. Он не сопротивлялся. Напротив, склонился ближе к ее плечу и подставил затылок. Возможно, он вспоминал прикосновения матери. Или просто доверился Габи по-настоящему, перестав наконец возводить между ними стены.
Эмма и Джана принесли кофе. Габи убрала руку от затылка Артура, немного смутившись. Она подумала, что на взгляд стороннего человека, не знающего их историю, между ними не могло быть ничего общего. Но она верила: ничто так не сближает людей, как потеря. Рядом с Артуром не было никого, кто смог бы понять его так, как Габи. Джана жила в полной счастливой семье, Тобиас, хоть и столкнулся с разводом родителей, но пережил его вдали от эпицентра событий, Эмма выросла возле матери, с которой до сих пор надеялась наладить отношения. Только одинокая Габи, потерявшая возможность осуществить свою главную мечту – стать матерью, утратившая ее вместе со своим неродившимся ребенком, и Артур, переживший неописуемый ужас и оставшийся круглым сиротой, могли понять друг друга. Любой, кто искренне сопереживает, но не испытывал на себе ничего подобного, всего лишь помогает держаться на плаву, как спасательный круг. Но тело страдающего все равно остается в воде, далекое от спасительного берега. Ей представлялось, что только люди, прошедшие через похожие трагедии, могут по-настоящему помочь друг другу выплыть из ледяных вод отчаяния.
Пришла пора им с Артуром выйти на новый уровень доверительных отношений. Как только Ежи разработает для него схему лечения, не оставляющую шизофрении ни одного шанса, Артура ждет еще одно испытание – безостановочная трансформация личности, которую он сможет пережить, только если Габи встанет рядом с ним, бок о бок. Поддержка друзей придаст ему сил, любовь зацепит его за желание жить, но делать шаги к исцелению, переставлять ноги в ритме меняющейся психики он сможет только при помощи доктора Хельгбауэр. Их время пришло, и только сейчас Габи поняла, как долго она ждала шанса помочь Артуру. Она привязалась к нему сильнее, чем думала, хотя на то не было никаких видимых причин. Зачастую сердце преподносит нам сюрпризы.
– Скоро сумерки. Шоу начнется в восемь, – сказала Джана.
– Тогда пора вызывать такси, – откликнулась Габи. – Если поспешим, я успею напоить вас чаем и накормить чем-нибудь из морозилки. Разогретым, конечно.
Она достала из кармана телефон. Артур посмотрел на него с удивлением. Он так увлекся разговором, что совсем забыл об «очень важном задании». Эмма бросила на него вопросительный взгляд, но Артур отрицательно помотал головой. Подошел Тобиас.
– Доктор Хельгбауэр, можно одолжить у вас телефон на минуту? Мне просто позвонить надо, – сказал Тобиас.
– Кому хочешь позвонить? – спросила Габи, размышляя.
Пациентам не зря установили ограничения на личные контакты. Разрешались только звонки близким родственникам по мессенджерам. Скорее всего, велась запись разговоров, хотя никого из пациентов в подробности не посвящали. Габи уважала желание Марка сохранить порядок, держать все под контролем, и, глядя на его работу, она видела результат. Но лицо Тобиаса было таким невинным, что Габи готова была поступиться правилами.
– Только скажи, кому будешь звонить, и можешь забирать телефон, – сказала она, глядя Тобиасу в глаза.
– Маме, кому же еще, – ответил Тобиас простодушно. – Ей одиноко в новом доме. Вокруг только скалы и океан. Хочу сделать ей сюрприз, рассказать о празднике. О том, как я счастлив.
Последняя фраза убедила Габи. Она спросила Тобиаса скорее для порядка, чем из подозрительности. К тому же, если так просто раздавать средства связи при выезде на материк, все дети начнут выпрашивать свои пять минут неурочных разговоров.
– У тебя несколько минут. Как раз до приезда такси, – сказала Габи.
Тобиас, Джана и Эмма отошли чуть дальше по улице. Артур так и остался рядом с Габи на скамейке. Последнее время ему хотелось проводить с доктором Хельгбауэр больше времени. Если бы они могли сидеть вот так, да еще и втроем – он, Габи и Эмма, – это было бы здорово.
– Набери номер Иоланды и сразу сбрось, чтобы звонок не успел пройти. Хельгбауэр увидит, что ты звонил матери, – прошептала Эмма.
– Готово, – отрапортовал Тобиас, нажав отбой. – Дальше что?
– Давай в поисковик. Набери штрих-код и посмотрим, что это даст.
– В поиске ничего такого нет, – покачал головой Тобиас.
– Такси стоит на светофоре, – сказала Джана. – Давай быстрее.
– Сейчас, погоди. На пятой странице тоже ничего. Черт, – торопился Тобиас.
– Погоди, вот тут. Форум, закрытый, правда. – Эмма кликнула по ссылке.
– Вот нечто похожее. Нажми на фото, – подсказала Джана.
– Да, точно, длинные штрихи и буквы «WZUOD12769». Это что, военная база? – удивился Тобиас.
– Написано, что да, военная база в городе Баннак, Монтана. – Эмма проскроллила ветку форума. – Но это не точно. Никто не знает, что там. Журналистское расследование…
– Что могут отсылать на военную базу с Норт-Бразер? Оборудование? – задумался Тобиас.
– Если там есть база. Ты же видишь, мало ли кто и что пишет. Потом разберемся. Тобиас, сделай быстренько фото страницы на планшет и удаляй историю поиска, такси паркуется. – Джана дернула его за рукав.
Габи уже спешила к ним.
– Готовы? Я поеду в первом такси. Кто со мной, забирайтесь. Адрес я ввела в обе заказанные машины. Встречаемся у подъезда.
***
Через пятнадцать минут они остановились у серой бетонной высотки. Стройные ряды окон на прямом теле здания, никаких излишеств. Никто бы не удивился, если бы внутри оказался бизнес-центр, а вовсе не жилье. И это было отчасти правдой. За стеклянными вращающимися дверьми на широком ресепшн сидели несколько секретарей. Пройти внутрь можно было только по пропускам.
– Мисс Хельгбауэр, давно вас не видел, – радушно улыбнулся охранник, опуская металлические заслонки турникета на входе.
– Все дети – мои гости сегодня, – приветливо откликнулась она.
– Хорошо. Если что-то понадобится, у нас новый портье. Позвоните по тому же номеру, что и раньше.
– Надо же… – огорчилась Габи. – Как давно меня здесь не было. Я думала, дома все остается без изменений.
– Несколько фирм съехали из офисов. Теперь помещение интернет-магазина арендует контора по продаже квадрокоптеров, – сказал охранник.
– А жаль. Я заказывала в этом магазине живые цветы с доставкой, ждала их всего пять минут. И пахло на этаже просто прекрасно. А что мне делать с квадрокоптерами? Да ну, ты меня расстроил.
Они зашли в лифт вместе с толпой строго одетых офисных работников.
– Не похоже на жилой дом, – сказал Артур, оглядываясь.
– Апартаменты. Вокруг офисы. Мне так комфортнее. Я давно живу на Норт-Бразер, там у меня есть все, что нужно. А здесь открою собственный кабинет, если придется уехать с острова, – ответила Габи, ведя их по длинному коридору.
– И вам не хочется уюта? Домашнего питомца и гипюровых штор на окнах? – спросила Джана, заглядывая в открытые двери офисов.
– Питомцы у меня долго не живут. Не умею заботиться ни о ком, кроме себя, – покачала головой Габи. – Здесь не так неуютно, как вам кажется.
Она открыла входную дверь. В просторной прихожей, отделанной деревянными панелями, на вешалке из оленьих рогов висели зонты. В калошнице красовались сапоги рядом с летними легкими туфлями. Развешанные по стенам абстрактные картины, точно подобранные под стиль и цветовую гамму жилища, были оформлены в толстые золоченые рамы. Темно-зеленые шелковые обои с золотыми виньетками слегка блестели.
Они прошли в кухню.
– Никаких фотографий, ничего личного, даже чашки и те все одинаковые. Как будто у хозяйки нет любимой посуды, – шепотом заметила Эмма.
Габи открыла дверцы кухонных шкафов в поисках чая и заварочного чайника. Она выставила на стол обеденный сервиз и салфетки, педантично разложив их на одинаковом расстоянии друг от друга.
– Может, в спальне? Наверняка там ее халаты, пижамы и прочая дребедень, – предположил Тобиас.
– Пошли, посмотрим, – весело откликнулась Джана.
Они вышли в коридор, бесшумно ступая по мягкому ковру. Единственная массивная дверь из темного дерева была приоткрыта. С первого взгляда было видно, что в спальне давно никто не ночевал. Объемное покрывало шотландской шерсти, табуретки на лакированных ножках, шахматная доска на столике, зачем-то оставленная в изножье кровати. В высоких шкафах с распахнутыми дверцами только одежда в полиэтиленовых футлярах и пластиковые коробки с плотно закрытыми крышками.
– Норт-Бразер не оставляет времени ни на что другое. Для меня жизнь стала работой, а работа – жизнью. Вы не найдете здесь ничего, что можно принять за домашний уют. – Габи стояла в дверном проеме.
– Вам не жаль? Я имею в виду, тут прекрасные виды из окон. Ваш рабочий стол так и приглашает разложить на нем бумаги и поставить компьютер. Да и весь интерьер вполне дружелюбный. Кажется, в такой квартире я бы жила с удовольствием, – сказала Джана, нисколько не смутившись, что они с Тобиасом влезли в чужую спальню.
– Может быть, и так. Однажды я обязательно здесь обоснуюсь. Эта квартира ждет меня. Каждый раз, когда я открываю дверь, я чувствую это. Но наше время еще не пришло. Пока мой дом – на Норт-Бразер, но я всегда знаю, что мне есть куда пойти. Это успокаивает, – сказала Габи. – Пойдемте чай пить. Я нашла в морозилке нечто съедобное. Не отравитесь точно. Но и удовольствия не получите. Полуфабрикаты…
– Может, закажем пиццу? – предложил Тобиас.
– Отличная идея! – обрадовалась Габи. – Можно будет забрать ее на крышу и занять места. В здании не много жителей, а офисные работники вряд ли имеют доступ наверх. Но поторопиться все же стоит. Там мало столиков. – И она закинула покрытые наледью коробки с полуфабрикатами обратно в морозилку.
***
Она провела их к запасному выходу. Рядом со вторым лифтом на лестничной площадке сияла красная надпись: «Только для жильцов». Габи повернула специальный ключ, висевший на связке с пропускными картами, и кабина поднялась на последний этаж. Двери открылись, и порыв свежего ветра ворвался внутрь, увлекая за собой разноцветные конфетти.
– Видимо, не мы одни считаем крышу лучшим местом для праздника, – сказала Габи, подняла петарду-хлопушку с пола и метким броском отправила ее в урну.
– Тут просто невероятно! – выдохнула Джана.
Они стояли, обдуваемые ветром, среди высаженных в кадках кипарисов. Стеклянное заграждение, начищенное до блеска, доходило взрослому до пояса, но дополнительные стальные перила преграждали путь вниз любому, кто захотел бы сделать шаг по направлению к бездне. Здесь во всем чувствовались приватность и уважение к уединению. Круглые столики прятались за прямоугольными чашами, засаженными густым вереском. На шезлонгах, отгороженных друг от друга высокой самшитовой изгородью, мирно лежали мягкие гостевые пледы.
– Помогите сдвинуть два столика. И, мальчики, подтяните сюда шезлонги, – скомандовала Габи.
Передвинув кадки с растениями, они отгородились от внешнего мира. Внизу, за стеклянным заграждением, сигналили машины, ревели моторы, лаяли псы, стучали молотки, что-то ломалось, трещало, булькало, ахало, город не замолкал ни на секунду, перебивая сам себя и сам себя перекрикивая.
– Смотрите, началось! – Джана указала на темное небо.
– Колонка далеко внизу. Но акустика тут – что надо, – обрадовалась Эмма, услышав первые отчетливые ноты симфонического оркестра.
Артур прислушался. За самшитовой изгородью, приглушающей звук голосов, говорили между собой мужчина и женщина. Женщина засмеялась, звонко и мелодично. Артур взял Эмму за руку. Худые и гибкие, они уместились на одном шезлонге, накрылись одним пледом и жевали один кусок пиццы с двух сторон. Габи потихоньку поглядывала на них, умиляясь и немного завидуя. Теперь она не могла бы представить себя рядом с Марком Робертсом. Слишком многое отделяло их друг от друга. Безвозвратно, будто астронавты, выброшенные в открытый космос, они разлетались все дальше и дальше, и не за что было зацепиться, чтобы остановить движение в разлуку.
Луч прожектора водил плотным пальцем по черному небу. К нему добавился второй, третий, и рисунок стал отчетливым и ясным. Сказочные герои оживали, порождаемые светом. Они метались по стенам высоток, по земле, фонарным столбам, снова взмывали в небо и падали оттуда, легкие и прозрачные, устремленные вниз под надрыв скрипки и уханье рояля. Внезапно всех застывших на крыше зрителей затопило светом. Прожектор метнул высокий луч прямо на башню здания. Габи закрыла лицо руками и засмеялась. Все сидевшие на крыше бросились к заграждению, чтобы подставить лицо под разноцветные лучи прожекторов. Джана, Тобиас, Габи, Эмма и Артур на время стали частью картины, сказочного полотна, развернувшегося во все здание. Артур смотрел, как мраморно-белое лицо Эммы озаряет голубой свет, делающий ее похожей на Аватар. Габи купалась в желтом, подставляя ладони под призрачную краску. Тобиас отошел на пару шагов от Джаны, чтобы попасть в плен зеленому, сочному, как весенний газон, оттенку. Джана фотографировала на планшет все, что попадалось в прицел объектива. Она вытянула руку как можно дальше и включила фронтальную камеру.
– Иди сюда, быстрее, – крикнула она Тобиасу, и ее слова заглушил новый всплеск музыки.
Щелкнул затвор, Джана осталась довольна.
– Пошли отсюда, – шепнул Тобиас в ту самую секунду, когда воцарилась зыбкая тишина, пауза перед новым оглушительным раскатом музыки.
Тобиас взял Джану за руку, и они покинули крышу. Вышли не замеченными никем, кроме зоркой Габи Хельгбауэр. Она вошла в приложение «Умный дом» и дистанционно отперла замок на дверях своей квартиры. Когда Тобиас и Джана подошли к двери, им оставалось только бесшумно, словно две тени, скользнуть внутрь.
В спальне бесновался свет. Он метался от стены к стене, отражался в стеклах книжного шкафа, сыпался на постель и таял на простынях. Джана и Тобиас чувствовали себя пьяными. Они были оглушены музыкой, перед глазами прыгали разноцветные пятна, то и дело озаряя их лица и тела. В промежутках между вспышками света наступала кромешная темнота, обещающая и зовущая. В ней молниеносно растворялись предметы одежды. Мгновения тьмы между вспышками света забрали сначала кофту Джаны, потом ее плиссированную юбку, затем кроссовки с серебряными звездами и, наконец, нижнее белье. Тело Джаны обрело лиловый оттенок, затем исчезло, появилось в красном и снова погрузилось в ночь. В серванте под напором мятежных басов прыгали бокалы. Пол под ногами Тобиаса вибрировал, отдаваясь дрожью во всем его существе. Надрывно рявкнула музыка, ударив по ним, словно девятый вал по деревянной рыбацкой лодке. По стене пробежала волна света и погасла, оставив после себя многоцветные брызги. Джана и Тобиас нырнули в еле различимый силуэт широкой постели и исчезли в ее пуховом, осыпанном искрами нутре.
