Юрий Александрович Лебедев
Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том I
И в ГРУ служил поручик Яго…
А вот ещё одно письмо, написанное Жоржем три года спустя – 14 декабря 1945 года. Это был пик его работы как атомного разведчика. Именно в это время он передал самую важную информацию по «атомной тематике», за которую, в конечном итоге, он и был удостоен звания Героя России.
Но вместе с донесением в Центр ушло и письмо «мылёнышу», его Миле. К сожалению, я не успел обсудить его с Геннадием, так что мой комментарий будет беднее живыми подробностями, которые он мог бы добавить.
Жорж, в это время работавший в Дейтоне, только что встретился со связником, передал свои материалы, получил три письма от Милы, прочитал их, и пришёл в бешенство от прочитанного.
Разумеется, не на Милу, а на виновников тех событий, о которых он узнал из письма. Времени для ответа опять было «в обрез», полностью унять гнев и раздражение не удавалось. В письмо, которое он старался писать спокойно и выдержано, врывались его эмоции, и получилось оно сумбурным и с большим количеством грамматических ошибок.
Исправлять их было некогда, да он и не думал о грамматике – его угнетало собственное бессилие в сложившихся обстоятельствах и невозможность что-либо изменить.
14/XII-45 г
Мыленышь:
Очень редко приходить возможность получить от тебя письмо и написать тебе несколько слов.
Получил я три письма с 10/V, 27/III и 26/I. Почти 7 месяц прошли с тех пор. Почти год прошел с тех пор когда я тебе писал и слыхал от тебя.
Хорошо знать что ты жива, работаешь, что родители все работают на колхоз. От них я письмо не получил.
Волнует меня очень твои письма, видно что ты зла на меня и читая твои письма понимаю почему. Тут кто то безобразничить!
Где то сидить без сердечный болван. Я с удовольствием переломал бы ему руки и ноги. Не предсавляю как можно такие дела делать. Мила, ты пишешь что тебе сказали что ты к мне должна приежать. Я об этом впервые слышу с твоих писем и тебе говорят что я не хочу этого. Не безобразие это? Кроме того, не знаю кто может этого предлагать когда это совершенно невозможно. Можешь (1|2) себе представить с частоты моих письем что я в необыкновенных условиях. Поверь меня, что это абсолютно невозможно и что человек который сказал тебе это сейчась возможно не знает, или не хочет знать, о чем он говорит.
Я понимаю как ты скучаешь одна там. Мне от этого тяжело на сердце. Понимаю что ты можешь думать, что (тебе же это сказали, дураки!) я не хочу к тебе приехать или что ты ко мне приехала. Но Мила этого не возможно сейчась! Мне не позволят и я не попрошу все бросить сейчась. Ты спрашиваешь когда. Я думаю что к ноябрьскую годовщину сумею приехать! Сделаю все возможное чтобы, так было.
Мне тоже не легко Мила. Очень хочеться домой. Думал что война окончиться приеду, но, не вышло.
Я между прочим сдоров и всеже прошу чтоб ты обо мне особенно не волновалась. Немножко только. Ты сейчась очень важное (4 лаборантки!) и я горжусь тобой. Теперь наверно приходят ребяты от Менделеевка и боятся тебя. Ты наверно очень строгая с молодыми химиками.
Спасибо за письмо от Вайсберга.[1185] Жалко что он остался с левой рукой в безпорядке. Трудно думать что Боборыко[1186] (2|3) умер. Он был таким – полным жизни всегда.
Мила, почему не пишешь о Гейби, волнуюсь очень. Напиши жив ли он, погиб, не знаешь – как есть.[1187]
Напиши родителям. Им тоже не легко. Не понимаю как это они получили два письма и ты одно.[1188] Пишу всегда и тебе и в колхоз когда есть возможность.
Жду от тебя письем. Надеюсь что в этом раз действительно не проидет больше года (долго очень это) и увидимся. Может быть удасться по чаще написать теперь.
Не злийся на меня
Твой Жорж
Привет Т. В. – извиняюсь если забыл послать в последнем письме – я думаю часто о ее.
Привет всем старым друзьям.[1189]
Вот копия фрагмента этого письма:
06.58. Фрагмент письма Ж. А. Коваля Л. А. Ивановой от 14.12.45.[1190]
Конечно, он понимал, что письма Милы к нему проходят цензуру и всё то, о чём он узнал сегодня, стало известно руководству ГРУ много месяцев назад и «дисциплинарные меры» должны были быть давно приняты. Но это утешало слабо – в таких делах он хотел разбираться сам. Его американская ипостась требовала немедленной разборки с рукоприкладством.
Из семейных преданий, о которых я знаю от Геннадия, известно, что, действительно, попытки ухаживания за Людмилой Александровной предпринимал один из сотрудников ГРУ, который осуществлял связь между ней и Жоржем.
Как на эту ситуацию реагировали в ГРУ, неизвестно. Хочется верить, что после этого письма Жоржа (а пришло оно, напомню, вместе с материалами исключительной важности для атомного проекта), сотрудник (фамилия его неизвестна, так что присвоим ему оперативный псевдоним «Яго») получил такое «товарищеское внушение» со стороны коллег и руководства, которое освободило Людмилу Александровну от тяготы общения с ним…
Но если Яго после этого «внушения» всё-таки остался служить в ГРУ, то обязательно существует ветвление альтерверса, в котором Жорж, по возвращении в Москву, имел с ним встречу. Короткую, но запомнившуюся Яго на всю его жизнь.
После отправки этого письма Жорж, несмотря на свои надежды на то, чтобы «к ноябрьскую годовщину» 1945 года вернуться в Москву, ещё три года прожил в США.
Чем же они были заняты?
Студент Городского колледжа Нью-Йорка
Среди учебных заведений Нью-Йорка особое место занимает City College of the City University of New York (Сити-колледж Городского университета Нью-Йорка). Чаще его именуют просто CCNY – городской колледж Нью-Йорка, или совсем просто – «Гарвард для пролетариата».
06.59. Городской колледж Нью-Йорка в 1948 году.[1191]
«Основан в 1847 году на средства состоятельного бизнесмена Таунсенда Харриса. Городской колледж Нью-Йорка был первым свободным общественным учреждением высшего образования в Соединённых Штатах Америки».[1192]
Колледж гордится своими выпускниками, среди которых 11 Нобелевских лауреатов (включая таких известных, как Джулиан Швингер, Арно Аллан Пензиас, Генри Киссинджер), а также такие знаменитости, как американский финансист Бернард Барух, основатель корпорации Intel Эндрю Стивен Гроув, 65-й государственный секретарь Колин Пауэлл, математик и один из основателей многозначной логики Эмиль Леон Пост, физик-теоретик, один из создателей теории струн Леонард Сасскинд, изобретатель протокола TCP и IP Роберт Эллиот и многие другие.[1193]
Сегодняшнее руководство колледжа не включает в список своих знаменитых выпускников Жоржа Абрамовича Коваля. Причины понятны – свежая обида на «непатриотичность» деятельности Жоржа.
Но пройдёт время, обиды утихнут, и станет ясно, что для дела мира во всём мире выпускник CCNY Герой России Жорж Абрамович Коваль своей работой, приведшей к установлению первого ядерного паритета между США и СССР, сделал гораздо больше, чем, например, Генри Киссинджер, выпускник CCNY, лауреат Нобелевской премии мира 1973 года
«за свою роль в достижении Парижского соглашения, которое, как предполагалось, должно было завершить войну во Вьетнаме».[1194]
И в какой-то ветви альтерверса американской «альма-матер» Жоржа под американским флагом уже сегодня с благодарностью вспоминают этого своего выпускника.
06.60. CCNY сегодня.[1195]
Жорж учился в CCNY дважды – один раз в рамках военной подготовки (август 1943 – август 1944), второй – после окончания военной службы на отделении электротехники (4 февраля 1946–29 февраля 1948).
Я уверен, что его «второе пришествие» в CCNY не было случайным. Так же, как в 1941 году учёба в Колумбийском университете была связана с выполнением задачи по химическому и бактериологическому оружию, учёба в CCNY должна была иметь «разведывательную подоплеку».
Может показаться, что вряд ли ГРУ в то время содержало столь опытного нелегала в Нью-Йорке, не занятого в какой-то конкретной специальной операции. Но никаких даже намёков на характер такой операции в работах официального биографа Жоржа В. Лоты нет. Поэтому воспользуемся возможностями эвереттического метода «информационного затмения» для логической реконструкции одной из ветвей альтерверса событий 1946–1948 годов.
Собственно, «затмевается» в данном случае очевидное обстоятельство – для разведки (и военной и чекистской) это было временем «мёртвого сезона». Вот что об этом говорится в одном из документов архива ФСБ:
«Разведработа в США была полностью законсервирована в ноябре-декабре 1945 г. и не велась до сент. 1947 г. <= предат<ельст>-ва Гузенко, “Карла”, “Мирны”, “Бубен”, а также, как выяснилось только во 2-й половине 1948 г., “Берга” и “Арт”. …этими изменниками было выдано амер. властям 62 наших бывших агентов, т. е. почти вся наша сеть в США, работавшая по полит. линии».[1196]
Конечно, предательство Гузенко резко сократило и деятельность ГРУ в США. Подробности этого события и его влияние на работу Жоржа мы рассмотрим позднее, в главе «Дорога к пьедесталу», сейчас же важно отметить только то, что оно фактически парализовало работу ГРУ по выполнению текущих задач.
А предательство «Мирны» (Элизабет Бентли) той же осенью 1945 года фактически парализовало чекистскую разведку:
«Она назвала лично Эдгару Гуверу 150 имен, среди которых – 37 высокопоставленных чиновников в шести стратегических ведомствах».[1197]
Но ход событий не остановился, более того, новое историческое время ставило перед разведкой новые задачи, которые нужно было решать, несмотря на провалы.[1198]
В архивах ФСБ есть весьма важная информация о стратегических интересах советских разведок (и НКГБ и ГРУ) в США в этот период. Дело в том, что после окончания войны в Европе и разделения Германии на зоны оккупации союзных держав, возникла острая конкуренция их разведок за обладание материалами германских научных и промышленных центров, обеспечивавших Вермахт оружием и техникой. Германия – высокоразвитая страна, обладавшая ценнейшим интеллектуальным потенциалом во всех военно-прикладных областях. И все эти богатства буквально валялись под ногами или были наспех спрятаны в пещерах и подземельях.
Разведкам нужно было спешить – и природные стихии, и более ловкие «партнёры по коалиции» буквально вырывали из рук ценнейшую информацию. Вот выдержки из справки, представленной Сталину, Молотову и Берии об этом. Справка подписанна руководителем внешней разведки СССР П. М. Фитиным буквально за два месяца до своего увольнения, в определённой мере связанного с тем, что мы многое «упустили» в Германии:
«В июле 1944 года при Объединенном англо-амер. комитете начальников штабов был создан Объедин-й подкомитет по в-сам технич-й разведки – “Комбайнд Интеллидженс Обжективс Сабкомити” – КИОС, в к-й вошли представители от ряда амер. и англ. ведомств, как военных, так и гражданских. Впоследствии в КИОС вошли также представители от амер. и англ. группы в Контрольном совете по Германии. Перед КИОС была поставлена задача подготовить и провести соответствующие мероприятия по установлению и вывозу из Германии документов, оборудования и персонала в целях изучения и использования германских научных и технич-х усовершенствований. В течение 1944 года аппаратом КИОС в Лондоне была проделана большая подготовит-я работа по составлению списков и суммированию имеющихся данных на наиболее важные германские научные и технич-е объекты – научно-исследоват-е институты, лаборатории, промышленные предприятия, отдельные виды вооружения, научный и технический персонал – и планированию деят-ти КИОС на территории Герм-и. В США и Англии были созданы группы экспертов из числа научных работников и инженеров для отправки их в дальнейшем в Г-ю по линии КИОС… По мере оккупации Германии англ. и амер. войсками, КИОС начал осуществлять намеченную им программу работы. В начальной стадии этой работы КИОС прикомандировал к воинским частям операт. группы, в задачу к-х входило установление интересующих КИОС объектов и сбор предварительной инф-и. Эти операт-е группы передвигались вместе с передовыми воинскими частями. Вслед за этими группами КИОС направлял группы экспертов-англичан и амер-в, к-е занимались более тщательным обследованием объектов, сбором соответств-х док-тов и выявлением германских специалистов. В… докладе генерала Беттса указывается, что «работа КИОС увенчалась большим успехом. Результаты оказались лучше, чем смели надеяться те, кто планировал эти операции». В докладе от 17.6.45, озаглавленном «Краткое изложение важной инф-ции, добытой в Герм-и», составленном одним из работников КИОС и адресованном председателю амер. делегации в Комиссии по репарациям Поули, нек-е результаты работы КИОС в Герм-и изложены след. образом: «1. Был захвачен Альберт Шпеер, бывший германский министр вооружения и воен. произв-ва. Шпеер был одним из самых важных объектов КИОС. Шпеер имел при себе ценную инф-ю о многих аспектах герм-й воен. эк-ки. Эта инф-я не только сама по себе представляет ценность, но также помогла обнаружить множество других объектов. Допросы Шпеера производились группой КИОС. 2. Был захвачен д-р Озенберг, начальник планового управления госуд. научноисследоват-го совета («Планунгсамт дес Рейхсфоршунгстратес»). Озенберг подвергся продолжительному допросу. Вместе с Оз-м были захвачены также его сотрудники и многие док-ты. В док-тах был обнаружен список 15.000 руководящих герм-х технич. работников, а также сведения о типах вооружения, над к-ми они работали… Был обнаружен склад совершенно секретных док-тов, весом приблизительно около 5 тонн, относящихся к развитию герм. вооружения и мобилизации промышленности на войну. Этот склад был обнаружен в соляных копях близ гор. Гота в тот момент, когда эсэсовцы пытались уничтожить его… Были захвачены все дела германского Патентного бюро, состоящие из 250.000 томов. Эти док-ты были найдены в заброшенной угольной шахте… Нек-е работы по усовершенствованию относятся к видам оружия, до сих пор неизвестного… В районе Нордгаузена были обнаружены большие подземные заводы по произв-ву летающих снарядов. На этих заводах обрабатывались также на станках авиамоторы Юнкерс, как внутреннего сгорания, так и реактивные. Около 10.000 человек были заняты на произв-ве снарядов «фау-2», к-х за последние месяцы было выпущено 900 штук. Отправленные в США и Англию в большом кол-ве снаряды «фау» окажут большую помощь научно-исследоват-м лабораториям в исследовании этого вида вооружения…
Огромную важность представляют обнаруженные документы военно-морского минист-ва, касающиеся всего оперативного радио и радарного оборудования германского военно-морского флота. Стоимость найденного оборудования определяется приблизительно в 1 миллиард долларов. Обследование Научно-исследоват. института связи в Кетене привело к обнаружению большого кол-ва новейших сигнальных электронных приборов и радарного оборудования. Предварительные данные указывают на то, что имеется много новых материалов, относящихся к этой области…
В результате обследования института Германа Геринга в Брауншвейге было добыто большое кол-во научно-исследоват-х документов, относящихся к новейшим германским реактивным аэродинамическим двигателям и летающим снарядам дальнего прицела…
Новые отравляющие вещ-ва – “более смертоносные, чем все известные до сих пор сотрудникам Упр-я хим. войны”. “Табун” и “Зарин” (Sarin). «В меморандуме от 19.6.45 на имя Поули указывается, что в Г-и было изъято по два образца каждого вида вооружения, применявшегося в герм. армии. Эти образцы были отправлены в США и в Англию. Франция также получила по одному образцу. Указывается, что «русские ничего не получили, кроме того, что они изъяли сами». В наст. время из Г-и вывозится ежедневно от 1 до 2 тысяч тонн оборудования. В самую первую очередь изымается оборудование в тех районах, к-е будут эвакуированы амер. и брит. войсками и переданы русским.» (Фитин)».[1199]<Выделено мною – Ю. Л.>
Как видно из этого документа, от советской разведки в США из Германии «ускользнуло» огромное количество документов и образцов новейшей военной техники. И теперь нужно было попытаться вернуть себе хотя бы часть военных трофеев, буквально украденных союзниками из советской зоны оккупации.
Для этого нужны были специалисты соответствующих профилей. И наличие у ГРУ такого профессионала в области химии и атомной техники, как Жорж, показавшего к тому же свои способности к овладению новыми областями знания, давало надежду ГРУ выиграть партию внутриведомственной игры сталинских разведок в решении этой важнейшей задачи.
Волею судеб в 1943 году Жорж не попал в подчинение I Управления НКГБ СССР, оставшись сотрудником военной разведки, и теперь мог и повышать свою инженерную квалификацию, и через систему связей специалистов CCNY, неизбежно привлекавшихся к анализу огромного объёма поступающей из Германии информации, добывать для ГРУ сведения о похищенных американцами немецких технических и военных секретах.
Выявление такой нити в волокнах судьбы Жоржа 1946–1948 годов и является результатом применения метода «информационного затмения» к описанию этого периода работы разведчика Дельмара.
Жорж окончил колледж с отличием и получил диплом бакалавра 1 февраля 1948 года. Он оказался четвёртым по успеваемости из 186 выпущенных в этом году инженеров и вторым из 67 по специальности электротехника.[1200]
Сведения о пребывании Жоржа в CCNY содержатся в отчётах ФБР. Вот некоторые детали «гражданской жизни» Жоржа в 1946–1948 годах, извлечённые мною из этих отчётов.
Как трудно быть в Нью-Йорке сиротой…
В июне 1954 году агент ФБР Роберт Дж. Бёртон (Robert J.Burton) проверял записи о Жорже регистрационном офисе колледжа. И обнаружил, что Жорж заявил, что его родители умерли.[1201]
Жил сирота на съёмной квартире в Бронксе, на Валентайн-авеню (2004 Valentine Avenue)[1202]. К сожалению, как сообщил А. Кривеня-Крицкий, нью-йоркский читатель этой книги, дом не сохранился:
«Я был там. На месте, где мог бы быть, судя по нумерации, дом 2004, стоит жилой дом, смахивающий на общежитие, построенное, предположительно, в 70-e годы; местные жители, в том числе работники-коммунальщики, не знают дома с таким адресом».[1203]
Современный вид Валентайн-авеню в районе места, где стоял дом 2004, представлен в Googl так:
06.61. Скриншот вида Валентайн-авеню в районе дома 2004 на сервере Googl.[1204]
Как видно на фотографии, место, где располагался дом 2004, находится рядом с замечательным творением природы – Эхо-парком:
Кряжистые скалы ледникового периода создают в парке условия возникновения долгого и громкого эха. Не исключаю, что парк был удобным местом для устройства разного рода тайников и организации конспиративных встреч – это невольно приходит на ум, учитывая «специфику» работы Жоржа в Нью-Йорке.
Но мне кажется, что привлекал он к себе Жоржа ещё и тем, что чем-то этот островок дикой природы в Бронксе напоминал ему памятные аллеи сада ЦДКА…
Это жильё оказалось довольно далеко от места учёбы – по данным Googl пеший маршрут имеет протяжённость 3,8 мили и требует в среднем 1 часа 20 минут.
Но Жорж не ходил пешком! После армейской службы он приобрёл «коричневый, армейского типа джип».[1207] На нём он оттренировал навык городской езды, который через многие годы так пригодился ему при освоении приобретённого в Москве жёлтого «Москвича».
4 мая 1955 года Джон У. Боземан (John W.Bozeman), сослуживец Жоржа по ASTP и соученик по CCNY, вспомнил, что в 1946 году, когда он встретил Жоржа в CCNY, Жорж был выдающимся студентом («brilliant student»).
Помимо учёбы, Жорж работал в какой-то рентгеновской лаборатории.[1208] Можно предположить, что эта лаборатория входила в состав Medical Salvage Company, где Жорж действительно «подрабатывал» в это время.
Не думаю, что ГРУ могло допустить такое положение, при котором его нелегал в городе, где располагается резидентура, должен был искать подработку для обеспечения себя «хлебом насущным». Вероятнее всего, работа в рентгеновской лаборатории была частью его задания.
Боземан утверждал, что никакой порочащей Жоржа информацией он не обладает, и, на основании своего опыта общения с ним, может сказать, что Коваль был лояльным гражданином.
Из известных ему общих знакомых Боземан указал на Арнольда Крамиша (Arnold Kramish) и Фреда Вриланда (Fred Vreeland), работавших на момент опроса в Комиссии по атомной энергии и бывших друзьями Коваля в CCNY.
9 мая 1955 года была проведена проверка Крамиша и Фриланда по картотеке ФБР и никакой порочащей их информации не обнаружено.
Это важное замечание в контексте взаимоотношений Жоржа с Крамишем. Вероятнее всего, проверка велась по картотеке «подозреваемых» – ведь искались потенциально «порочащие связи»:
«Указатели Нью-Йоркского отделения Федерального бюро расследований от 9 мая 1955 года не отражали никакой уничижительной информации, которую можно было бы идентифицировать с Арнольдом КРАМИШЕМ, Фредом ВРИЛАНДОМ и профессором ГАРОЛЬДОМ ВУЛФОМ на основе справочной информации, известной в настоящее время по этим лицам».[1209]
Если это так, то оно явно показывает, что Крамиш действительно не был связан с ФБР в период знакомства с Жоржем, в чём он и заверял его в период восстановления отношений в 2000 году.
25 мая 1955 года была проведена беседа с Ирвином Вейсманом (Irving Weisman), сотрудником лаборатории Колумбийского Университета и сослуживцем Жоржа по ASTP и соучеником по CCNY.
Психологически понятно, что когда к тебе на работу приходят сотрудники ФБР (а именно так и было в данном случае) и просят рассказать, что ты знаешь о своём знакомом, которого ты не видел уже семь лет, и который не был тебе достаточно близок, воспоминания окрашиваются тонами тревожной подозрительности в отношении этого знакомого.
Но опасность оговорить его перед лицом следователей из ФБР удерживает от соблазна дать волю возникшей подозрительности. И ты изо всех сил стараешься быть объективным. Вот что сказал в этой ситуации И. Вейсман:
«Коваль был отличником электротехники, а также очень активным в делах студенческого сообщества CCNY. Он, видимо, полностью полагался на свои "солдатские привилегии" и поэтому ограничивал свою активность в учебной работе и связанных с ней мероприятиях».[1210]
«Ограничивал свою активность в учебной работе» – это эвфемизм для глагола «ленился»? ☺
Любопытна и реконструкция политических взглядов Жоржа, представленная И. Вейсманом:
«Коваль делал заявления, отражающие просоветские симпатии, но не производил впечатления коммуниста или политического фанатика. Но, например, если бы вы спросили его о какой-то спорной проблеме, касающейся действий правительств России и Соединенных Штатов в области внешней политики, он, несомненно, попытался бы логически сформулировать благоприятное положение для России.»[1211]
Показательно воспоминание Вейсмана о сиротстве Жоржа. Он вспомнил, что Жорж представлялся товарищам сиротой, причём с раннего детства. Сиротство соответствует легенде Жоржа, но, согласно данным, которые он предоставил для Службы призыва в армию, его отец и мать умерли в Сью-Сити соответственно в 1933 и 1934 году, когда Жоржу был 21 год! Это далеко не «раннее детство», особенно в представлении американцев. В этом возрасте американец должен уже сам крепко стоять на ногах.
Вероятно, раннее сиротство – аберрация памяти и восприятия Вейсмана и других знакомых Жоржа. Вряд ли он сам придумал эту легенду. То есть, Жорж мог сказать, что его родители «давно умерли», но это «давно» было воспринято как в «раннем детстве», поскольку при столь ярких талантах в его возрасте он должен был быть совсем на других социальных уровнях, если бы имел родственную поддержку. А без неё Жорж воспринимался окружающими как «self-made man» в процессе затянувшегося становления.
Такое представление о себе вполне устраивало Жоржа, и он не только не спорил с ним, но даже как-то поддерживал его в своих неопределённых «воспоминаниях».
Так, по свидетельству его квартирной хозяйки, миссис Гарднер (Gardner), опрошенной ещё 10 и 14 июня 1954 года, у неё были такие же представления о «трудном детстве» Жоржа.
Эта женщина по типу характера, уму и наблюдательности вполне могла бы быть прототипом миссис Хадсон с Бейкер-Стрит в Лондоне, сдававшей квартиру Шерлоку Холмсу, если бы не хронологические и географические неувязки. Но, с эвереттичекой точки зрения, топология альтерверса Жоржа вполне может объяснить это фрактальное подобие ☺.
Она рассказала, что, хотя Жорж никогда не говорил о своём происхождении достаточно определённо, но, по её представлениям, он потерял родителей в раннем детстве, и был воспитан как сирота, вероятно, в Кливленде.[1212]
Почему Жорж выбрал для миссис Гарднер именно Кливленд в качестве своей «малой родины», сказать трудно. Может быть, он как-то узнал, что она никогда не была в Кливленде ☺.
Однако, своими недомолвками он правильно направлял впечатления о себе. В результате, по мнению миссис Гарднер, у неё сложилось впечатление, что
«у него, вероятно, была одна тетя, которая никогда не интересовалась им, и он оказался в очень непрочном финансовом положении».[1213]
Такой вывод мог основываться и на скромном образе жизни Жоржа, и на его вечерних отлучках для приработка в рентгеновской лаборатории медицинской фирмы.
После того, как Жорж якобы уехал в Европу для участия в строительстве электростанции, от него не было никаких известий. Но миссис Гарднер не очень поверила ему, поскольку полагала, что единственная работа, которую он делал в своей жизни, была работа в качестве студента. А кто возьмёт такого «специалиста» на заграничную работу?
Миссис Гарднер сочла, что он получил работу от правительства Соединённых Штатов, и потому «коричневый, армейского типа джип, и принял ковалевский чемодан»[1214] в день отъезда.
Это первое упоминание о джипе, который был у Жоржа во время учёбы в CCNY в деле ФБР. Как видно из воспоминаний миссис Гарднер, этот джип воспринимался окружающими как свидетельство связи Жоржа с военным ведомством. И это тоже играло свою роль в укреплении легенды Жоржа.
Любопытно отметить, что эта связь не прервалась и после возвращения Жоржа домой. Как свидетельствует Г. И. Коваль, в дачном гардеробе Жоржа долгое время служил в качестве спецодежды великолепный армейский бушлат,
«коричневатого цвета, монотонный, но хороший – тёплый, со множеством подкладок, подстёжек, с капюшоном, рукава с обтюраторами, тыща карманов, на одном из которых надпись – «правительственная собственность»»[1215]
и великолепные армейские ботинки 47 размера. Бушлат Жорж к концу жизни сносил и он был выброшен, а ботинки хранились в семье как память об армейской службе Жоржа.
06.64. Армейские ботинки Жоржа.[1216]
Ещё одно важное свидетельство о времени учёбы Жоржа в CCNY дают материалы опросов Герберта Дж. Сандберга (Herbert J.Sandberg), сослуживца Жоржа по программе Специального армейского обучения (Army Specialized Training Program – ASTP), с которым с сентября 1943 по июнь 1944 учился в этом колледже и который, как и он, решил продолжить обучение для получения степени по электротехнической специальности после окончания службы в армии.
Знакомство возобновилось осенью 1946 года, и продолжалось до осени 1948 года, когда Жорж, по его заявлению Сандбергу, получил работу в Европе и уехал из США. Сандберг получил открытку от Жоржа из Парижа через месяц или два после его отъезда.[1217] Обычно такие открытки пишут только друзьям и хорошим знакомым.
Показание Сандберга подтверждают дружественность его отношений с Жоржем, хотя сам Сандберг говорил, что разница в возрасте (Жорж был намного старше) не позволяла установить тесные дружеские отношения. Сандберг отмечает, что Жорж был «очень популярен» среди военнослужащих при его первом периоде обучения в CCNY и среди студентов после его возвращения. Свидетельством тому является избрание Жоржа Президентом его курса и Почётным членом землячества.
«Будучи несколько старше, Коваль оказывал сдерживающее влияние практически во всех формах дискуссий, в том числе политических, и там никогда не возникало какого-либо вопроса о лояльности Коваля по отношению к правительству Соединенных Штатов».[1218]
В опросе 29 июня 1955 года среди многих знакомых Жоржа по службе в армии, о которых вспомнил Сандберг, впервые упомянут и Арнольд Крамиш. Но «единственным настоящим другом» Жоржа Сандберг назвал Бенджамена У. Лассена, владельца REC.
Показания Сандберга выявляют и ещё одну важную деталь, касающуюся отъезда Жоржа. Оказывается, инициатива организации отъезда Жоржа исходила от него самого – он планировал уехать ещё в марте 1948 года, т. е. сразу после окончания CCNY.
Отметим, что эти планы Жорж строил до того, как
«14 мая 1948 года, за один день до окончания британского мандата на Палестину, Давид Бен-Гурион провозгласил создание независимого еврейского государства на территории, выделенной согласно плану ООН. Уже на следующий день Лига арабских государств объявила Израилю войну и сразу пять арабских государств (Сирия, Египет, Ливан, Ирак и Трансиордания) напали на новую страну, начав тем самым Первую арабо-израильскую войну, называемую в Израиле «Войной за независимость»».[1219]
То есть при этом его планировании он не рассматривал опасности, возникшие из-за всплеска антисемитизма в связи с провозглашением Израиля. И о состоянии «еврейского вопроса» в СССР также не задумывался – никто его об этом не информировал, а прежние впечатления не вызывали особого беспокойства – на «бытовом уровне» в предвоенные годы антисемитизм в СССР был почти незаметен, а о секретном приказе Берии № 00310 и инструкции № 00134/13 от 21 декабря 1938 года он и не догадывался.
Может быть, эта инициатива Жоржа даже противоречила желанию Центра в начале 1948 года оставить его на работе в Америке в качестве дипломированного специалиста. Но планы отъезда не осуществились не из-за противодействия Москвы, а по каким-то «внутриамериканским» бюрократическим причинам.
Конечно, установить все перипетии хлопот Жоржа об американском паспорте (а он был нужен для официального отъезда из США) не представляется возможным. Но одну цепочку событий в этом деле можно проследить по материалам отчётов ФБР.
