полная версия

Юрий Александрович Лебедев
Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том I

«Комиссия партийного контроля при ЦК ВКП(б), проверяя деятельность ОЗЕТа, ознакомилась с его служебной перепиской. Едва ли не основным зарубежным адресатом был ИКОР, который к этому времени, оказывается, уже находился в списке «враждебных СССР организаций»».^[916]

Конечно, список этот «не афишировался», и вряд ли Абрам и Этель знали о нём, но те, «кому положено», не просто знали, но и руководствовались им в каждодневной работе по контролю за умонастроениями граждан.

И после приезда летом 1936 года Гершона и Голды как эмиссаров ИКОРа, радушного приёма, который оказали им икоровские Ковали, Абрам, сам того не подозревая, оказался деятелем «враждебной организации»… О чём его, вероятно, и известили «компетентные органы» в августе 1936, после отъезда Гурштелей.

После этого сотрудничество Абрама или с ГРУ, как предполагалось ранее моим компетентным источником, или с ИНО ОГПУ, стало неизбежным.

В противном случае ему пришлось бы иметь дело с другой структурой НКВД, скорее всего, с той, аббревиатура которой сегодня известна всем – ГУЛаг НКВД. Так что приезд Гершона и Голды уж точно означал для семьи Ковалей «прощание с Америкой». Обратный отъезд для них теперь стал окончательно закрыт.

Более того, теперь Этель и Гейби нужно было срочно доказывать свою лояльность властям получением Советского гражданства.

Думаю, что Гейби, «молодой комсомолец», который в это время уже учился в Москве, был только рад поскорее получить советский паспорт, а вот как восприняла такую необходимость Этель – не знаю. Но вряд ли с большой радостью. Не зря она «тянула» с принятием гражданства для себя и Гейби четыре года после приезда в СССР.

После всего пережитого в советской «земле Обетованной», после голода и холода 1932–1933 годов, после разговоров с Голдой, которая рассказала ей о нынешней ситуации в Сью-Сити (к этому моменту купленный Абрамом дом всё ещё оставался их собственностью!) у неё ещё тлела надежда на возвращение в Америку или на родину в Телеханы. Но к осени 1936 года она ясно осознала, что эта надежда неосуществима, и нужно ловить российскую синицу здесь, в колхозе, а не мечтать об американском журавле в Сью-Сити…

Для этого пришлось добровольно обратиться к властям с просьбой – примите меня и моего сына в граждане! Власти просьбу американской подданной, «работницы колхоза» Этель Абрамовны Коваль, удовлетворили, и 15 февраля 1937 года постановлением Президиума Облисполкома Еврейской Автономной Области в г. Биробиджане оба они – «Этель и Эйби» – были приняты в Советское гражданство:

06.22. Фрагмент протокола о принятии в Советское гражданство Этель и Гейби Ковалей.^[917]

После сопоставления приведённых фактов о событиях 1936 – начала 1937 годов в семье Ковалей с обстоятельствами и перипетиями жизненного пути Абрама, которые привели его в Америку, мне кажется, опытный читатель уже догадывается сам о тех ветвях альтерверса, где Абрам принял участие в подготовке «операции Дельмар».

И вот что сообщила мне Елена Ларина^[918] о некоторых эпизодах из биографии самого Абрама Коваля в эти годы:

«Точно установлено, что Абрам с 37 по 39 год трижды был на ВДНХ от Дальнего Востока как ударник и посещал в Москве Лубянку».^[919]

Эта информация подтверждается и документами из личного архива Жоржа. В этом архиве сохранилась газета «Биробиджанер штерн» и машинописный перевод опубликованной в ней заметки о семье Ковалей, в которой сказано, что «хранится в музее малая серебряная медаль ВДНХ, участником которой Абрам Исаакович был».^[920]

Для памятливого читателя укажу ещё на рассмотренные ранее письма Жоржа 1940 года из его поездки в колхоз, из анализа которых следует, что именно в 1938–1939 годах Абрам с Гитой и Мусей был в Москве.

Как бы то ни было, можно предполагать, что людей из «ближнего круга» Абрама Коваля предполагалось использовать для работы американской резидентуры 7 отдела ГУГБ НКВД.

При этом сам Жорж, вероятно, рассматривался НКВД только как возможный кандидат в нелегалы и потому его «сопровождение» не было плотным и тщательным.

Об этом свидетельствуют факты «засветки» Жоржа в американских СМИ.

О некоторых из них было рассказано в главе «Америка». Особенно заметной была публикация в 1932 году в журнале «ICOR» семейного фото Ковалей перед отъездом. О ней упоминают почти все биографы Ж. А. Коваля и историки еврейской колонизации Дальнего Востока.

В частности, на неё обратил внимание в своей книге «Мечты о статусе государственности: американские коммунисты и советский биробиджанский проект, 1924–1951»^[921] Генри Феликс Сребрник, кстати, вероятно, один из дальних родственников Ж. А. Коваля по линии его тёти – Перль Силвер.

Кроме этого, было и ещё несколько менее ярких, но столь же опасных «засветок». Так, на состоявшемся 26 марта 1933 года пленуме ИКОР в Нью-Йорке его Национальный секретарь Шлойме Алмазов привел семью Ковалей как пример успешного переселения в Биробиджан, о чём было сообщено в журнале ИКОР.^[922]

В том же году в журнале ИКОР была опубликована заметка с фотографией, в которой рассказывалось о поездке биробиджанского школьника Гейби Коваля в Минск.^[923]

В июне 1935 журнал «Nailebn-New Life» под названием “Письма из Советского Союза рассказывают о новой счастливой жизни” опубликовал письмо Жоржа родственникам в США.^[924]

Летом 1936 года журналист Пол Новик (Pol Novick) ездил в Биробиджан, где случайно встретился с Шаей Ковалем и его матерью Этель, которая с гордостью рассказала Полу, что два других её сына учатся в Москве в химическом институте. О чём он и написал по возвращению в Америку.^[925]

И, наконец, в апреле 1937 года в «Nailebn-New Life» была напечатана уже рассмотренная ранее статья А. Ровнера.^[926]

Таким образом, получилось так, что и сам Жорж, и «дружественная пресса», ещё до начала операции Дельмар заложили мину под успех её осуществления. Так, может быть, никакой «операции» с участием членов семьи Абрама Коваля изначально и не предполагалось?

Но эти факты могут свидетельствовать и о другом – недостаточной координации работы резидентур ГРУ (и/или разведки НКВД ☺) с местными ячейками ИКОРа в США и вполне естественном дилетантизме руководителей этих ячеек в вопросах «техники безопасности» работы разведки, особенно в части использования цензуры в подконтрольных им СМИ.

Американцев, воспитанных в традициях свободы слова в печати, «разведчискому профессионализму» в этих вопросах следовало учить! Что, по мере сил и возможностей, и ГРУ, и НКВД и делали. Но, конечно, «за всем не уследишь», и случались досадные «проколы», примером которых и служат американские публикации о семье Ковалей.

Так что мина, заложенная под будущего «агента Коваля» во времена, когда его сопровождала опека НКВД, всё-таки была, и ГРУ знало об этом, но… Кто не рискует, тот не пьёт шампанского! И операция Дельмар планировалась с учётом этой опасности – Жорж был отправлен в США под другим именем и, казалось, что мина таким образом была обезврежена.

Но беда пришла оттуда, откуда её совсем не ждали, с «самых верхов» законодательной власти – был принят закон Берка-Уодсворда. И, поскольку легализация требовалась срочно, а отработанная в Москве легенда не могла быть использована в связи с принятием закона Берка-Уодсворда, пришлось действовать поэтапно, ведь детально проработанной схемы перехода к «натуральному имени» не было.

На первом этапе при регистрации Жорж «закрыл лакуну» своего отсутствия в США с 1933 по 1940 год, просто написав в регистрационной анкете, что в этот период он был «фермером в Айове».^[927] А «для прикрытия» была выбрана некая миссис Сара Роуз (Sarah Rose), проживавшая в Нью-Йорке в непосредственной близости от местожительства Жоржа.

Вот что сообщает о регистрации Жоржа его дело в ФБР:

«Т-1 сообщил, что Жорж Коваль был зарегистрирован в соответствии с законом "О выборочной службе [воинской повинности]" 1940 г. с очерёдностью № 12928, серийный № 2987, с указанием его места жительства: квартира 142, 3470 Кэннон Плейс, Бронкс, Нью-Йорк, снимаемая г-жой Силвер.^[928] Он указал миссис Сару Роуз, 100 Ван-Кортландт-Авеню, Бронкс, Нью-Йорка, как знакомую, которая всегда знает о его местонахождении. Он Зарегистрирован 2 января 1941 года,^[929] в местном Совете 126, Бронкс, Нью-Йорк».^[930]

Здесь возникает один очень важный вопрос, а именно, кто при регистрации указан гарантом честности представленных сведений. Точнее, регистрационный документ по закону Берка-Уодсворда требовал указать «лицо, которое должно всегда знать его местонахождение».

Это было разумное требование закона – призывник мог в момент призыва отсутствовать по месту постоянного проживания и кто-то должен был сообщить ему об извещении военкомата, а если это окажется невозможным – дать информацию военкомату о причине отсутствия призывника.

Мне не удалось установить каких-то подробностей об этой женщине. Но её поведение через 13 лет после появления её имени в регистрационной анкете Жоржа свидетельствует о двух вещах.

Первое – она была очень надёжным многолетним агентом ГРУ – по крайней мере, 13 лет она жила по одному и тому же адресу в Нью-Йорке!

06.23. Дом в Нью-Йорке, в котором жила Сара Роуз. Вид в 2019 году.^[931]

И второе – она была профессионалом высокого уровня. Об этом свидетельствует её беседа с агентом ФБР в 1954 году. Что могла (и должна была в случае вопросов со стороны ФБР!) сообщить Сара Роуз о Жорже, если бы её спросили о нём в 1941–1948 годах? Неизвестно. Да и неважно! А важно то, что 25–26 марта 1954 года, когда к ней действительно обратился агент ФБР, она не растерялась, не запаниковала, а спокойно

«сообщила, что после тщательного обдумывания, она не смогла вспомнить никого с именем ДЖОРДЖ КОВАЛЬ. При этом она не была знакома ни с кем по имени СИЛВЕР, кто жил на Кэннон плейс (Cannon Place) или Жиль плейс (Giles Place) в Бронксе. Она признает, что оба этих адреса были близки к ее месту жительства, но что она не смогла вспомнить никакой встречи ни с кем из вышеупомянутых, и не может предложить объяснение того, почему она указана в правительственном отчете как всегда знающая местонахождения ДЖОРДЖА КОВАЛЯ».^[932]

На сегодняшний первый взгляд, ответила просто словами генерала из сказки Л. Филатова^[933]:

 
Не имел, не состоял,
Не был, не был, не был, не был,
Даже рядом не стоял.
 

Но в условиях тогдашней американской действительности (эпоха маккартизма!) и при ментальности почти маниакального законопослушания «среднего американца» (ложь под присягой – тяжёлое преступление.

Этот ментальный штамп облегчал работу американской контрразведки. Вот пример того, как он использовался в её оперативной работе. В отчёте одного из американских агентов ПГУ КГБ описан такой эпизод:

«Встреча 10.08.55 [Д. подтвердил готовность работать. Недоволен прекращением связи. В тот момент, когда он получил вызов в комиссию <по расследованию антиамериканской деятельности Ю. Л.>, он хотел иметь указание о том, как себя вести. ] “Комиссия поставила перед ним прямой вопрос: “Занимаетесь ли вы сейчас шпионской деятельностью?” Д. говорит, что он мог бы ответить на этот вопрос отрицательно, что соответствовало действительности, но тогда последовал бы второй вопрос: “Занимались ли Вы раньше шпионской деятельностью?” Ответить на этот вопрос отрицательно означало бы дать ложное показание, что само влечет тюремное заключение. Не имея данных о том, что контрразведке известно о его деятельности, Д. использовал известное положение конституции, отказавшись отвечать на этот вопрос”».^[934]

Этот ответ гораздо хуже, чем ответ Сары Роуз, поскольку ясно даёт понять, что Д. не хочет говорить правду. А ответ Сары Роуз является образцом вербальной эквилибристики, который демонстрирует её высокий профессионализм как агента. Она не сказала, что «не знала» Коваля (это была бы ложь), а только («после тщательного обдумывания» ☺!) что «не могла вспомнить» его. А «забывчивость» – не ложь ☺…

И ФБР было вынуждено принять это сказочное, но «железобетонное» объяснение – никаких дополнительных вопросов к нему сформулировать было невозможно. И Сара Роуз так и осталась для ФБР бездоказательно подозреваемой в пособничестве Жоржу Ковалю.

Вторая фамилия, упомянутая в документах регистрации Жоржа – г-жа Силвер. Хорошо известна связь семьи Ковалей и Силвер – тётя Жоржа Перль была замужем за Полом Силвером, с которым Жорж принимал совместное участие в коммунистических мероприятиях.

Сам Пол прибыл в Сью-Сити в 1922 году в составе возглавляемого Анжелом Серебреником (Antzel Serebrenic) большого семейства, включавшего пять братьев. При натурализации в 1925 году Анжел Серебреник попросил изменить семейную фамилию на «американский лад» – Силвер.

Имя Пола Силвера упоминается во всех серьёзных публикациях по биографии Жоржа Коваля, поскольку именно с ним совсем юный Жорж принял участие в весьма «громком» коммунистическом мероприятии – конференции коммунистов штата Айова.

Первоисточником сведений об этом является «досье ФБР», где сообщается, что в отчете Специального комитета Палаты представителей Конгресса США по расследованию коммунистической деятельности от 29 сентября 1930 года содержится документ от 28 августа 1930 года, представленный М. С. Виндером (M.S.Winder), ответственным секретарём и казначеем американского фермерского бюро, о том, что на конференции Коммунистической партии в штате Айова 17 августа 1930 года в качестве делегатов присутствовали Жорж Коваль от Лиги молодых коммунистов и Пол Силвер от коммунистов Сью-Сити.^[935]

Вообще на Пола Сильвера в досье ФБР содержится достаточно много «компрометирующих докладов» за длительный период наблюдения за ним, далеко выходящий за рамки сроков работы Жоржа в Америке.

Приведу только один факт: 20 ноября 1951 года помощник шерифа Джон В. Цехман (John W. Zechman) сообщил, что

«27 сентября 1933 года Пол Сильвер с несколькими другими фигурантами был арестован за пособничество криминальному синдикализму. Цехман участвовал в обыске на квартире Сильвера, где было обнаружено огромное количество коммунистической литературы».^[936]

Из дальнейших документов дела ФБР следует, что «г-жа Силвер» – это Тилли Силвер (Tillie Silver), 1900 года рождения, из России.

Как именно Тилли Силвер связана с семейством Анжела Серебреника мне установить не удалось, но то, что такая связь существует, для меня несомненно. Значит, «клан Ковалей-Силверов» принимал непосредственное участие в житейском обустройстве Жоржа в Нью-Йорке в 1940–1943 годах. Что и было предусмотрено при планировании операции «Дельмар». Так что консультации с Абрамом Ковалем велись не зря – помогла американская «ковалевская диаспора» в обустройстве Жоржа в Нью-Йорке.

И на первом этапе легализации удалось избежать привлечения широкого круга американских знакомых Жоржа – и Тилли Силвер, и Сара Роуз представляли далёкую периферию множества его родственных и деловых контактов.

Косвенным, но весьма важным аргументом в пользу изложенной версии, можно считать такое свидетельство самого Жоржа. В уже упомянутом письме к жене от 20 января 1941 года он написал:

«Я чувствую себя хорошо. Я уже привык к моему новому образу жизни, приобретаю друзей и вообще стало веселее. Вначале было трудновато».^[937]

Решение о смене легенды было принято, вероятно, ещё до Нового Года, поскольку в своём декабрьском письме к жене Жорж уже писал, что

«Тут, на новом месте, было трудновато в начале, но начинаю привыкать».^[938]

Так что к 20 января 1941 года, почти через три недели после регистрации, Жорж уже «привык» к жизни под своим именем и ему стало «веселее». Это не удивительно – к хорошему привыкаешь быстро. Особенно после того, как «вначале было трудновато» – приходилось жить под чужим именем и, не имея регистрации, опасаться официальных контактов.

К тому же появились и «новые друзья» – Тилли Сильвер и Сара Роуз, которые оказались связанными с «прежней жизнью» и, рассказывая для укрепления новой легенды о событиях и людях в родном Сью-Сити в период 1932–1940 годов, укрепляли и «психологическую почву» его теперешней жизни в Нью-Йорке.

Настроение улучшилось настолько, что в письме к жене он уже слегка бравирует, изображая скуку своего положения:

«Тут есть много нового и интересного, но в общем скучновато».^[939]

Как долго длился первый этап легализации сказать трудно, но позже, когда пришлось заполнять анкету в службе безопасности манхэттенского проекта, Жорж представил уже более реалистичный вариант своей жизни в период 1932–1940 годов.

Это было нужно сделать для делового взаимодействия с любой «серьёзной» фирмой, связанной с секретной тематикой, поскольку «фермерский вариант» был достаточно уязвим – никакого американского фермерского опыта у Жоржа не было (а, значит, он легко мог «проколоться» при проверочном собеседовании на эти темы), да и никаких доказательств такой своей деятельности он привести не мог (документы на землю, торговые партнеры, банковские счета и т. п.).

И вот что сообщил Жорж службе безопасности манхэттенского проекта.

О себе – сирота.

«Отец, «BERNARD ABRAHAM KOVAL, плотник, родился около 1885 г. вблизи Пинска, Польша, натурализовался около 1917 года в Сью-Сити, умер в 1933 г. в Сью-Сити. Мать – Этель Коваль, домохозяйка, родилась около 1888 г. вблизи Пинска, Польша, натурализовалась в 1917 году, умерла в феврале 1934 г. в Сью-Сити».^[940]

О своей работе:

1933–1936 «Square Deal Company» (Сью-Сити)^[941]

1937–1939 «Mid-Town Electric Company» Нью-Йорк

1939–1943 «Raven Electric Company» Нью-Йорк.^[942]

Это – второй этап легализации. Для появление первых двух строк этой записи наша американская резидентура должна была провести очень серьёзную работу. И крайне важно отметить – эта работа никак не была связана с «атомной разведкой»!

Когда в августе 1944 года рядовой американской армии Жорж Коваль перед отъездом в Ок-Ридж встречался со своим резидентом «Фарадеем»,

«ни «Дельмар», ни «Фарадей» не знали, что выпускнику Московского химико-технологического института и Нью-Йоркского городского колледжа предстояло стать сотрудником одного из предприятий, работавших по плану американской программы создания атомной бомбы».^[943]

Никакой связи с Жоржем в первый период его работы в Ок-Ридже не было и заполнял он анкеты службы безопасности манхэттенского проекта основываясь на своей легенде, уже согласованной с Центром до попадания в американский атомный проект.

Так что второй, весьма сложный этап легализации Жоржа, проводился ГРУ под какую-то совсем другую тему, настолько важную, что Центр и резидентура пошли на риск расширения американских связей Жоржа с привлечением к операции «Дельмар» уже совсем близкого круга его родственников.

Очевидно, что это было сделано в 1941 или самом начале 1942 года, вероятнее всего, в период учёбы Жоржа в Колумбийском Университете или в связи с этой учёбой вскоре после её окончания (июнь 1941 г).

Почему возникла необходимость радикального «углубления легализации» – тема отдельного рассмотрения. Здесь же покажем только результат работы советской разведки по «углублению укоренения» агента Дельмара, уже живущего в США Жоржа Коваля.

В «деле Коваля» ФБР сообщается со ссылкой на службу безопасности манхэттенского проекта, что с 1933 по 1936 год Жорж Коваль работал в компании «Square Deal Company», которая находилась по адресу 928–4я Улица, Сью-Сити, Айова.^[944]

Как видим, в «легендарной» биографии Жоржа появляется указание на события, якобы происходившие с ним в Сью-Сити в годы, когда он уже давно находился в СССР. Значит, в реальном времени 1941 года, когда этот элемент был встроен в «легендарную биографию» Жоржа, кто-то в Сью-Сити должен был быть готовым подтвердить это, рискуя головой, поскольку, в случае провала Жоржа, такой свидетель мог стать соучастником преступления, юридически трактуемого как «государственная измена». К счастью, в период пребывания Жоржа в США (до октября 1948 года) необходимости в совершении такого рискованного поступка не возникло.

ФБР начало проверку этого заявления Жоржа только через семь лет после его отъезда из США! Когда 10 марта 1955 года ФБР решило проверить на месте, в самом Сью-Сити, чем действительно занималась эта компания (т. е. и вправду ли «честной» была «торговля одеждой» ☺), и действительно ли в ней работал Жорж, выяснилось следующее.

«Макс Дервин, владелец магазина… сообщил, что ДЖОРДЖ КОВАЛЬ был племянником Гарри Гурштеля, бывшего владельца компании по производству одежды, расположенной на 928, 4-й улице, Сью-Сити, Айова. Г-н ДЕРВИН сообщил, что был знаком с Жоржем и другими членами семьи КОВАЛЯ, и он не знал, что Жорж когда-либо работал в этой компании, и совершенно уверен, что он не работал там в период 1933–1936».^[945]

Бен Каплан (Ben Kaplan), владелец магазина, расположенного рядом с «офисом» компании «Square Deal Company»,

«утверждает, что Гарри Гурштель владел компанией до 1948 года, но что Жорж там никогда не работал».^[946]

Из этих фактов очевидно, что именно Гарри Гурштель и был «прикрытием» Жоржа в Сью-Сити в случае, если бы ФБР (или, позже, служба безопасности манхэттенского проекта) решили проверить сообщённые Жоржем данные о своём местонахождении до 1936 года.

Учитывая специфику оперативной ситуации – проверка легенды Жоржа со стороны ФБР или полиции могла произойти «в любое время дня и ночи» и вопросы могли возникнуть к любому члену «ковалевского клана» – роль Гарри Гурштеля была сложной: он должен был провести «разъяснительную работу» среди всех членов этого клана для согласования их ответов на вопросы о Жорже и всей семье Абрама Коваля.

Главную задачу – объяснения по компании «Честная торговля одеждой» – он брал на себя, но разумно согласующуюся информацию должны были давать и все остальные. А их было немало – в Сью-Сити жили три тёти Жоржа по линии отца со своими семьями, включающими двоюродных братьев и сестёр, их жён и мужей и многочисленных детей, а также тётя по линии матери с дочерью и внучкой. А ещё был родственный клан Силверов, также многочисленный и разнородный.

Кто-то мог быть посвящён в ситуацию глубже (прежде всего, Голда, жена Гарри, и Пол Силвер), кто-то мог отсылать вопрошающего за подробностями к самому Гарри, но все должны были говорить, что общались с Жоржем в 1933–1936 годах и ни в коем случае по своей инициативе не говорить о его отъезде в СССР.

Какую «внутреннюю легенду» мог сообщать Гарри своим родственникам, мы обсуждали с внучатой племянницей Жоржа Абрамовича (внучкой Шаи Абрамовича) Людмилой Славовной Соловьёвой, семейным историком современной московской «диаспоры Ковалей» и коммуны ИКОР.^[947]

Людмила Славовна предложила версию, которую я считаю весьма вероятной и соответствующей как историческим реалиям 30–40-х годов прошлого века, так и «психологическому строю» сью-ситинцев того времени.

Дело в том, что процесс миграции евреев между США и СССР в эти годы был обратимым. Часть эмигрантов, столкнувшись с реальностями жизни «обетованной земли» Биробиджана, возвращалась обратно в США. Об этом открыто говорили как в СССР, так и в США.

В Биробиджане 5–6 февраля 1933 года состоялась конференция иностранных переселенцев. И,

«по большому счёту, вся конференция свелась к одному вопросу: почему уезжают? Ответ был простым: испугались трудностей и встали на позиции классовых врагов…».^[948]

А за океаном

«26 марта 1933 года на пленуме национального исполнительного комитета ICOR, проходившего в Нью-Йорке, национальный секретарь Шлойме Алмазов признал, что некоторые американцы, которые эмигрировали в Биробиджан, оказались неподготовленными к пионерской работе и возвратились домой».^[949]

Поэтому Гарри мог рассказывать своим родственникам с разной степенью подробностей (благо сам Гарри ездил в СССР в 1936 году), что Жорж, «хлебнув горячего» в коммуне ИКОР, попытался устроиться в Москве, но и там его очернили завистники (можно было ссылаться, например, на комсомольские выговоры) и он решил вернуться в США.

И сейчас он поступил добровольцем в армию, но, чтобы его не уволили в связи с работой «Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности» (он ведь не мог доказать, что, будучи в СССР, не стал коммунистом!), он просит родственников не сообщать никому ни о своей эмиграции, ни о своём возвращении, а говорить, что он просто в 1936 году уехал в Нью-Йорк и с тех пор о нём ничего неизвестно.

Такого рода легенда (с разными её деталями для разных слушателей) должна была быть понятна большинству родственников в Сью-Сити, и позволяла и Гарри, и другим членам «ковалевской диаспоры», оправдываться перед ФБР в случае провала Жоржа.

К счастью, проверять эффективность такой «отмазки» никому не пришлось, а кто и насколько ей верил в 40-е годы в Сью-Сити – бог весть! Но важно то, что никто не струсил и не предал, рассказав по своей инициативе об этих «байках» Гарри агентам ФБР или полиции.

А в 1956 году, когда агенты ФБР добрались до Калифорнии, все опрошенные члены «ковалевского клана» после предъявления им фотографии Жоржа 1948 года, уже дружно говорили правду – да, знаем, конечно, Жоржа! Но он уехал вместе с родителями в СССР в 1932 году и никаких контактов с ним с тех пор не было.

Американский «ковалевский клан» в 1941–1948 годах продемонстрировал твёрдую приверженность принципу семейной солидарности в моральных коллизиях, возникающих при социальных катаклизмах типа Великой депрессии.

И ещё ясно – второй этап легализации Жоржа в 1941 году был осуществлён весьма основательно, что свидетельствует о высокой ценности агента Дельмара для ГРУ в это время.

Гарри Гурштель оставался в Сью-Сити как раз до 1948 года, когда Жорж покинул Соединённые Штаты. После этого прикрытие перестало быть нужным, и уже в целях безопасности самого Гарри ему лучше было сменить место жительства. Что он и сделал, переехав в Лос-Анджелес и забрав с собой почти весь «ковалевский клан».

В деле ФБР я нашел пять ссылок на доносы 1940–1951 гг. (т. е. в период деятельности «Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности» и законов о «запретах на профессии»), в которых утверждалось, что Гарри Гурштель был коммунистом. Но быть коммунистом в США не означает быть уголовным преступником. Хотя доступ к государственной службе для Гарри был закрыт, но возможность иметь собственный бизнес никак не ограничивалась. И, уехав из Сью-Сити в Лос-Анджелес, он спокойно приобрёл там земельный участок, организовал на нём платную парковку, и существовал при этом «вполне сносно».

Любопытен вопрос о том, откуда у него появились деньги на земельное приобретение. Я не исключаю, что помогла ему в этом и некоторая «благодарность» от резидентуры ГРУ, хотя размеры этой «благодарности» вряд ли были достаточны для такого приобретения. Конкретика возможных сумм скрыта в каких-то спецархивах ГРУ, но порядок цифр вряд ли серьёзно отличался от тех, которыми в аналогичных случаях оперировали «соседи». А эти данные есть в ставших доступными документах архива ФСБ. Вот пример наград и выплат от Центра ПГУ НКГБ иностранным агентам в США в 1945 году:

«Ц (Геннадий) – Н-Й 14.1.45 "Направляем Вам орденские книжки и ордена «Роберта», "Мирны" и «Икса» (по последним двум – для передачи "Вадиму")… Ознакомив «Роберта» с наградой, «Альберт» лично должен вернуть ее Вам в тот же день. Передайте «Роберту», что выплата ему наградных (15 рублей в месяц) будет производиться, по его желанию, либо в инвалюте (в перерасчете по существующему курсу), либо отчисляться на его счет у нас в советских рублях. Информируйте «Роберта», что он может получить свой орден при посещении нашей страны».^[950]

Дополнительный доход в 15 рублей в месяц вряд ли поможет при приобретении земельного участка в Лос-Анджелесе ☺…

Но вообще вопрос о происхождении личных средств в те времена для американцев – это вопрос «неэтичный», проявление посягательства на частную жизнь ☺. А для налоговых служб у Гарри Гурштеля, думаю, объяснения нашлись бы – об этом можно догадываться по запутанной истории продажи дома семьи Ковалей после их отъезда в СССР. Но никто ему щекотливых «финансовых вопросов» и не задавал.

Показания же Дервина и Каплана в 1955 году уже никак не могли повредить Гарри – кто, когда и на каких условиях работал в его маленькой частной компании в Сью-Сити десять лет тому назад, в 1955 году юридически доказательно установить было практически невозможно.

К тому же, по документам дом, в котором до 1932 года жили Ковали, с мая 1932 года был в собственности Голды Гурштель, сестры Абрама и жены Гарри, и в нём, якобы после «смерти родителей» – отца в 1933 и матери в феврале 1934 года^[951] – вполне мог «проживать» Жорж до 1936 года, «работая» в фирме Гарри.^[952]

Но при его опросе в 1956 году в Калифорнии Гарри вообще не углублялся в детали. Он ответил просто:

«ГАРРИ ГУРШТЕЛЬ заявил, что Джордж Коваль не работал у него с 1933 по 1936 год и, насколько ему известно, никогда не возвращался в Соединенные Штаты после отъезда в Россию в 1932 году».^[953]

Обращаю внимание на честность Гарри – Жорж действительно у него не работал, а также на «изящный» оборот речи по поводу возврата Жоржа. Гарри сказал, что «насколько ему известно», Жорж не возвращался. Это позволяло избежать обвинения во лжи под присягой – он ведь не утверждал, что Жорж точно не возвращался в Штаты, а только предполагал это ☺. И, так же, как в случае с Сарой Роуз, никаких дополнительных вопросов после такого объяснения не последовало.

Период с 1936 по 1939 год по новой легенде Жоржа «прикрывала» компания «Mid-Town Electric Company», расположенная уже в Нью-Йорке, 11 West 25th Street. О ней ничего определённого выяснить не удалось, кроме того, что по этому адресу в здании, построенном ещё в 1914 году, до сих пор предлагаются съёмные офисы для различных компаний.

Похоже, что по этому адресу находится «юридическая прачечная», или, точнее, «юридическое кладбище» компаний-однодневок. Вероятно, «Mid-Town Electric Company» и была такой компанией-однодневкой, специально созданной для «прикрытия» агентов ГРУ, и именно в 1939 году её юридически ликвидировали.

А с 1939 по 1943 год Жорж по новой легенде уже числился сотрудником «Raven electric Company».

Здесь, правда, возникает некоторая «временна́я щелка», ибо компания «Mid-Town Electric Company» была уже закрыта в 1939 году, а Жорж появился в Нью-Йорке в конце 1940 года, и, следовательно, не мог с 1939 года работать в «Raven electric Company», но эта компания была «абсолютно своей» для ГРУ и, конечно, могла подтвердить любую дату работы в ней Жоржа. Хотя, как выяснилось в 1952 году из документов самой компании, переданных в ФБР, официально Жорж Коваль работал в ней только со 2 января по 27 марта 1942 года.^[954]