Юлия Мидатовна Аметова
Наследство огня
– Безобразие! Убрать! – продолжала Лидора Пилейская. Двое красно-зеленых всадников спрыгнули на дорогу. Ой, сейчас убьют, если не Нарику, так Великана! Тяжелая рука в перчатке одним ударом отбросила Нарику в канаву, Великан и Забава спрыгнули за ней, а следом полетели сброшенные крылья. Княгиня потянула из ножен меч и двинула ящера к Серому, молодой князь Ленорк учтиво приподнял шляпу, обернувшись к ней.
– Прошу прощения, твоя княжеская светлость! – заговорил князь. – Стоит ли отвлекаться от прекрасной старины ради глупой девки и деревенской скотины?
– Ну, тогда скорее покажи мне, где воевал воевода Симпатр! – потребовала княгиня, убирая меч. Она определенно ищет оружие Князя-под-горой! А если она увидит его самого?
– Симпатр обломал зубы на Громовой горе, где разбил его мой предок Дарот Великий, Князь-под-горой! – торжественно объявил Ленорк, плавно указывая рукой туда, где совсем недавно гремело землетрясение. Нарика вздрогнула. Но Князь-под-горой – это не Дарот Великий! Он сам сказал, что Нарика ошибается, когда она назвала его Даротом!
– Выбирай выражения, князь Ленорк! – Лидора снова взялась за меч, но повоевать ей так и не пришлось – навстречу знатным гостям от крепости двигалось торжественное шествие. Впереди, с выцветшим сине-белым знаменем крепости у седла, ехал на ящере рослый знаменосец Рейт, в простых семикрыловых латах. За ним на смирном сером многоноге ехал старшина Борк в таких же латах, с большим резным блюдом в руках. Блюдо тоже было сделано из крыла семикрыла, а на нем лежал большой круглый хлеб, окруженный ярко-красными ранними златоцветами. Следом двигалось все ополчение – восемьдесят парней в кольчугах и стеганках, надетых поверх праздничных вышитых рубашек, – а дальше нестройной толпой шли жители деревни.
– Нарика, скорее, петь пора!
Кто-то потянул ее за рукав. Ирта, сестренка, и ее муж Хорт рядом, и все певцы! Сколько же Нарика пробегала по горе? И как она теперь будет петь – мокрая, грязная, в порванной рубашке, в туфлях, из которых течет вода!
– А крылья линялые Хорт увезет, пошли!
Нарика оглядела свою грязную юбку, но Ирта решительно потянула ее за рукав, и они нырнули в толпу встречающих. Все замолчали, и старшина Борк начал приветственную песню.
– Славен день на земле родной,
Славен князь под знаменами…
Стоя среди певчих, Нарика старательно подпевала. Голос у нее был высокий, звонкий, как раз для основного напева, отец вместе с другими певцами-мужчинами выводил второй голос. Тем временем ополченец помог старшине-от-ворот спешиться, и Борк понес блюдо навстречу князю.
– Славно войско победами,
Славна крепость славой дедовой…
Так, сейчас князь тоже сойдет на землю, с поклоном примет знаки богатства и процветания Нагорного Рошаеля, а потом поведет все шествие в крепость. Однако князь Ленорк, не сходя с многонога, отломил кусок хлеба и сунул в рот.
– А теперь, Борк, веди меня с княгиней Лидорой Пилейской к месту сражения! – скомандовал князь. Ополченцы замерли на месте, деревенские жители ахнули. Старшина Борк, не выпуская из рук блюда с хлебом, почтительно поклонился князю. Морщинистое лицо его сморщилось еще больше, будто он жевал незрелый самоспел.
– Честь имею напомнить, твоя княжеская светлость, что в Дедов День прежде всего положено предкам почтение оказать, а только потом – гостям уважение.
Грозная княгиня снова схватилась за блестящую рукоять меча, но старшина как будто ничего не заметил. Князь Ленорк взмахнул шляпой.
– Прости, княгиня Лидора, я в Рошане совсем забыл обычаи деревенские. Попрошу пожаловать сегодня в крепость, а завтра уже на гору!
Княгиня недовольно промолчала, певчие старательно продолжали песню.
– Честью славен великий князь,
И богатством славна земля…
От волнения у Нарики перехватывало дыхание. Что-то еще сейчас будет? Шествие миновало красно-белую Лучникову башню с каменной птицей-огневиком и не спеша втянулось в ворота. Старшина-от-ворот вопросительно оглянулся на князя Ленорка, но тот как будто ничего не заметил, и старый Борк запел новую песню.
– Как на небе звезда,
Как в колодце вода,
Как зерно под землей,
Слава вечно с тобой,
Это была молитва Огню в память предков, певчие подхватили ее на три голоса, и князь Ленорк тоже запел. В Нагорном Рошаеле никогда не было священников Огня, праздничные молитвы пел старший по званию, но на князя Ленорка надежды не было – он даже сейчас то и дело забывал слова. Впрочем, все остальное он помнил хорошо и, торжественно забрав блюдо с хлебом у Борка, поехал в дальний угол двора, к Надровной башне.
Возле башни помещался храм Огня, а рядом – княжеские гробницы, где хранились прошедшие через огонь останки князей в каменных кувшинах. На самой высокой гробнице золотыми буквами вилась надпись: «Вечная память Дароту Великому. Года 8484-го, месяца Серпа, 3-го дня». Князь Ленорк ловко сошел с многонога, изящно преклонил колено перед гробницей и, отломив кусок хлеба, положил его вместе с большим златоцветом на резную полочку над дверью. В толпе одобрительно зашептались: молодой князь наконец-то делал все правильно.
Глава шестая. Из времен Дарота Великого
Князь Ленорк раскладывал дары и молился Огню еще часа два, певчие пели, а деревенские жители подпевали. Княгиня Лидора Пилейская откровенно зевала, ее люди вывели своих ящеров за стены крепости и принялись устраивать их там на ночь. Наконец, все закончилось, и старшина Борк поманил к себе Нарику. Она подошла, одергивая юбку и рубашку, они уже высохли, но чище от этого не стали.
– Вот что, Рика, ты ведь грамотная, верно?
Нарика кивнула. Ладно, с рубашкой она потом разберется, тут что-то особенное намечается!
– Летопись от любовного вздора отличишь?
– Отличу, господин старшина!
– Тогда иди в хранилище и собери все, что найдешь, о князе Дароте Великом, его оружии и Громовой горе, потом я отца твоего пришлю за ними.
Нарика закивала и помчалась в Слуховую башню. Конечно, она найдет и прочтет! Непонятно, зачем это надо старшине именно сейчас, но сегодня она должна обязательно узнать, кто такой Князь-под-горой!
Через два часа наступили сумерки. Нарика сидела в полутемном подземелье с медными листами на стенах, вокруг нее стояли сундуки и корзины с книгами и свитками, но о Дароте или о Князе-под-горой в них не оказалось ничего. Читать в полутьме было уже невозможно, хотелось есть, пить и уйти домой, но вот этого как раз делать было нельзя.
Со двора крепости донеслась музыка. Зазвенели струны гудца, мужские голоса подхватили напев, а медные листы подземелья загудели в лад. Что за вздор они поют, что за песня там у них?
– Кабы мы живали сами
Да на небе вверх ногами
Мы бы по морю ходили
Да по полю бы поплыли…
Около окошка появились ноги в красных пилейских сапогах и начали притоптывать, другая пара сапог ловко выворачивалась в разные стороны, стуча по камням то пяткой, то носком. Но это же танцы! А вот и еще чьи-то ноги в сапогах рыжей кожи с высокими каблуками и выпуклым золоченым узором, так и притоптывают, так и выстукивают дробь! Это сапоги молодого князя! Ой, он танцует! Что же теперь будет? Может быть, и ничего не будет, это же не грозный Ленорк Третий, а его молодой сын! А вот рядом еще чьи-то ноги в нарядных сапогах со шпорами.
– Что это ты, князь Ленорк, пляшешь в своих владениях, словно при дворе в Рошане? – зазвенел над окном женский голос с пилейским выговором. Княгиня Лидора! – Указом Дарота Великого в Нагорном Рошаеле танцы запрещены, а ты нарушаешь?
– Твои люди тоже вон пляшут, – князь Ленорк остановился, притопнув сапогом.
– Мои люди не подданные Нагорного Рошаеля, – спокойно возразила княгиня. – И я ничего не потеряю, даже если сейчас сама станцую. А вот твоя честь пострадает, если я расскажу в Рошане о том, как ты нарушаешь законы своих предков! Что тогда скажет король Ригидон? Что скажут другие князья-выборщики?
– Да ничего они не скажут! Они меня и так на балах в Рошане видели! – возразил Ленорк.
– В Рошане, где танцы никто никогда не запрещал! И если после этого я расскажу, что ты не ходишь в храм Огня, и изменяешь вере дедов и отечеству, что тогда скажут король и выборщики?
– Никто тебе не поверит! – голос молодого князя дрогнул от досады.
– Поверят, и даже очень. Как может быть верен королю тот, кто неверен закону своих предков? Какие еще законы нарушит и кому еще изменит тот, кто забывает молитвы Огню и законы прадедов? Кто сегодня не мог вспомнить ни одной молитвы без подсказки, вряд ли вспомнит о чести родины!
– Ничего я не забываю и все помню! – крикнул князь Ленорк совсем, как мальчишка. Нарика затаила дыхание. Как эта пилейская княгиня все повернула, будто князь Ленорк чуть ли не изменил Рошаелю? А о чем она еще толкует?
– Но я могу забыть о совершенной тобой измене, если ты поделишься со мной тайной оружия Дарота Великого… – металлическим своим голосом закончила княгиня Лидора. Но ведь не было же никакой измены! Но с этой княгини станется, она и не такого наговорит! Неужели молодой князь Ленорк согласится? А как же Князь-под-горой?
– Не знаю я никаких тайн! А если бы и знал, оружие это не для Пилея, а для Нагорного Рошаеля! – крикнул молодой князь.
Что бы еще придумала пилейская княгиня, осталось неизвестным, но совсем рядом с окном раздались шаги, потом звон струн гудца заглушил разговор, и звучный голос сотника Рейта прямо рядом с князем и княгиней громко завел знакомый напев.
– Огонек горит вдали,
Летом и зимой.
Где-то на краю земли
Ждут тебя домой.
Но это же «Огонек», ее поют и в Рошаеле, и в Пилее! А знает ли эту песню Князь-под-горой? Она очень старая, при нем ее, наверное, тоже пели. И сотник Рейт молодец, теперь княгиня замолчит, а князь Ленорк уйдет от нее. Ополченцы и пилейские бойцы запели не хуже певчих, ловко разбившись на три голоса, Нарика тоже принялась подпевать.
– Светит на небе звезда ,
Кто-то ждет любя.
Этот ясный свет всегда
Светит для тебя.
Огонек звезды ночной,
Как в ночи окно,
Может, это нас с тобой
Ждут уже давно.
Сапоги князя Ленорка исчезли, но княгиня так и осталась стоять рядом с окном. Что ей здесь еще понадобилось?
– Чтобы не был твой путь далек,
Чтоб не сбиться во тьме дорог,
Чтобы дойти
До конца пути,
Светит огонек.
Песня кончилась. Голос старшины Борка позвал всех на торжественный пир в княжеский зал, и все потянулись к Хлебной башне, а в окне появилась вторая пара пилейских сапог. Кто это рядом с княгиней, десятник ее, что ли?
– Он уперся, значит, будем действовать сами. Будь готов к третьему часу ночи, – проговорил над головой Нарики приглушенный голос княгини Лидоры. – Берешь тридцать человек и в открытую выезжаете из ворот, ясно?
– А если часовые не выпустят? Или князь Ленорк поднимет войско, а людей у нас мало! – спросил мужской голос с пилейским выговором.
– А голова на что? Я устрою так, что некого будет поднимать!
Песок зашуршал под подошвами, и княгиня со своим сотником отправилась на пир. Что она собирается устроить? Куда поскачут тридцать всадников? А если добывать оружие Князя-под-горой? Он не сможет помешать им, стоя сонный в камне! Как же его предупредить? И как спасти оружие? Она же так ничего и не узнала, так и не нашла записей времен Дарота Великого! В сундуках были записи намного старше, на полках – намного новее, но именно тех, которые были нужны, не было видно нигде. Не в стену же их замуровали! А почему нет? Нарика двинулась вдоль стены, ведя по ней пальцами. Вот холодный гладкий камень за полкой, вот шершавый шов между камнями, вот крюк, вбитый в стену над сундуком, а это что гладкое? А, это уже слуховой лист начинается!
Раздалось негромкое гудение, это лист отозвался на что-то, и тут же соседний загудел другим тоном, немного надтреснутым. Почему он дребезжит? Может, за ним что-то есть? Нет, не может быть! Вот бы его снять и посмотреть! Но он высотой в человеческий рост, и Нарика его не поднимет. А если попробовать? Все равно больше делать нечего.
– Светят окна под горой,
Светят до утра.
Ждут тебя ночной порой
Нынче, как вчера.
Он пела, держась за дребезжащий лист обеими руками, а лист гудел все громче.
– Чтобы не был твой путь далек,
Чтоб не сбиться во тьме дорог,
Чтобы дойти
До конца пути,
Светит огонек.
Тяжелый лист дрогнул, качнулся и с грохотом сам упал со стены. Как это получилось? И что там за ним? Нарика ткнула пальцем в широкую белую полосу извести между камнями, и известка со стуком посыпалась, как камни из скалы во время землетрясения. За ней открылась щель шириной в ладонь, и из нее показались какие-то свитки, толстая пачка листов сонника и еще что-то твердое. Нарика подхватила все разом и бросила на стол.
Медные листы снова загудели, Нарика обернулась. Упавший лист сам собой поднялся, а в полу открылась черная дыра, и из нее появилась клетка со светляком, а потом корзинка, из которой пахло хлебом и самоспелами.
Отец пришел! Нарика подхватила корзинку и клетку, а отец выбрался из-под земляного пола.
– Ты откуда?
–Из дома. Старшина велел проверить подземный ход, а я в нем двадцать лет не был.
– А куда он идет?
– К Водяной башне и к реке, когда-то по нему ходили из крепости за водой. А ты зачем сняла лист? Под ним было что-то?
– Было, но я сама не знаю, что. Пап, а откуда ты знал о подземном ходе?
Отец начал разбирать то, что нашла Нарика.
– В детстве бабка рассказала, а двадцать лет назад я сам весь ход прошел и доложил старшине Борку. Сегодня он велел мне проверить ход, ведь Лидора Пилейская неспроста сюда явилась…
– Да, я слышала, как она велела своим людям выехать из крепости за час до рассвета, и собирается что-то сделать, чтобы задержать их было некому!
– Так, – помрачнел отец. – Надо сказать Рейту!
Он встал на сундук, открыл окошко и посвистел каким-то особым свистом. В окне показались огромные сапоги сотника Рейта, и, пошептавшись с ним, отец вернулся к столу.
– Гору трясет, листы гудят, – сказал он, садясь. – Может, и вправду Дарот Великий просыпается?
– Он не Дарот! – вставила Нарика.
– А ты откуда знаешь?
– Он сам мне сегодня сказал, но он не может выйти из горы!
Отец недоверчиво посмотрел поверх свитков.
– Подожди, подожди! Так ты что, видела Князя-под-горой? Он действительно там, под Громовой?
– Он в скале на Громовой горе, – зачастила Нарика, – раньше там ничего не было видно, а сегодня осыпались камни, и он был там! Он даже проснулся, открыл глаза, черные такие, сказал, что он не Дарот, и опять заснул!
Отец задумался, покачивая головой и постукивая свитком по столу.
– Непонятно, почему это все началось, и гул на Громовой, и Князь-под-горой, и княгиня Лидора в нашей крепости, и поиски оружия. Оружие надо найти, если оно существует, этого от нас хочет старшина Борк. Но мы ничего не найдем и не сможем ничего сделать, пока не разберемся во всем этом, – отец кивнул на гору свитков на столе. – Открывай, посмотрим, что за свитки.
Нарика пододвинула на середину стола клетку со светляком и вытащила из кучи один свиток.
«Я, Дарот Великий, Князь-выборщик от Нагорного Рошаеля, Княжеским словом Своим повелеваю» – начала читать она грамоту, написанную четким писарским почерком. – «Отныне и навеки на земле Нагорного Рошаеля строжайше запрещается как подданным его, так и кому бы то ни было, отправление мыследейских обрядов, равно как и любое мыследейство. Также запрещаются танцы, мыследейство сопровождающие, равно и прочие. Любой нарушитель сего указа наказуется ящерной плетью до смертного конца, без различия пола, возраста и звания.
Князь Дарот Великий.
Писано года 8431-го месяца Пятизвездия третьего дня».
– Этот указ всем известен. Этот тоже, к тому же это не подлинник, а список, – заметил отец, передавая Нарике другой свиток.
– «Завещание, – прочитала она. – Я, Верг, сын Фионта, Князь-выборщик от Нагорного Рошаеля, находясь в здравом уме и твердой памяти, объявляю свою волю. От времени моей смерти, и далее во веки веков, в Нагорном Рошаеле по смерти правящего князя следует передавать княжение старшему из потомков его, здравствующих на время смерти означенного князя, независимо от пола и обстоятельств рождения этого родственника».
– А зачем нужно было такое завещание? – Нарика свернула свиток.
– У князя Верга не было законных детей, и он хотел оставить княжество своему побочному сыну Гиарту, который был на то время старшим из возможных наследников.
Отец принялся разворачивать один за другим остальные свитки, а Нарика вытащила из кучи тяжелый сверток, который показался из щели последним. Внутри оказалась книга в деревянной обложке, обтянутой дешевым красным ростовиком. Что тут? Кажется, доходы и расходы. Узким, острым почерком кто-то записывал прибыль и траты на зеленоватых листьях дешевого сонника, помечая день, месяц и год каждой записи. Нарика начала читать вслух.
«Года 8425-го месяца Дракона 18-го дня.
За укрепление ворот Лучниковой башни мастеру Нейту из Подгорья 140 золотых», – значилось наверху страницы, рядом стояла корявая подпись мастера, а под ней тем же острым почерком, что вся страница, еще одна подпись – «Князь Дарион».
– Пап, кто правил до Дарота Великого?
– Его отец, князь Гиарт Узаконенный, ради которого князь Верг писал завещание.
– А князь Дарион это кто?
– Князь Дарион? – Отец заглянул в книгу. – Дарион? Странно!
Он полез в корзинку и принялся что-то искать в ней. Нарика продолжала читать.
«Года 8425-го месяца Дракона 40-го дня.
Князю Дароту на покупку боевого ящера пилейской породы зеленой масти – 250 золотых. Князь Дарион».
Похоже, князь Дарион был истинным хозяином крепости, если нанимал мастера для укрепления крепостных ворот и выдавал деньги на расходы князю Дароту.
А это что? Нарика развернула еще один свиток – роскошный, на полированной деревянной ручке, с золотыми и красными заглавными буквами.
«Года 8427-го месяца Воительницы 1-го дня.
Княжеским словом и честью нашей от сего дня и во веки веков обязуемся соблюдать границу между Княжеством Пилейским и Княжеством Нагорного Рошаеля по реке Материнское Прощенье и Черному Перевалу, не нарушая ее нападением или переходом подданных наших в ту или другую сторону.
Подписано: Князь Нагорного Рошаеля Дарион, сын Гиарта
Князь Пилея Вефинт, сын Агрена
Свидетели: Князь Дарот, сын Гиарта младший
Княгиня Хали, дочь Агрена»
Князь Дарион был старшим братом Дарота Великого и правил до него, но почему о нем никто не знает? Отец вытащил из корзинки хлеб, самоспелы и, наконец, небольшую тетрадку в таком же старинном переплете, как у расходной книги.
– Вот, нашел! Смотри, даже почерк тот же! – открыв ее, сказал отец.
– Это что, наша?
– Наша, ты читай, я ее наизусть знаю.
Отец отдал ей тетрадь. Ну, конечно, эта тетрадка всегда была у них в доме и лежала в сундуке, завернутая в большой платок. Отец записывал в ней рождения, свадьбы и смерти, вынимал только по большим праздникам и никому не давал к ней прикоснуться. Такие тетради были во многих грамотных семьях.
Тетрадь сама открылась на последней странице, записи семейных дел шли в ней с конца и начинались со слов песни о Князе-под-горой, записанных крупным круглым почерком. Значит, ее сочинил кто-то из семьи Нарики? Да, вот как ей надо сочинять, и почему только так хорошо у нее не получается? Но что это здесь записано? Сначала все обычные слова из песни о Князе-под-горой, те, которые в Нагорном Рошаеле любой знает с детства. А вот в конце что-то такое, чего Нарика никогда не слышала.
Страшный враг в горах
Сгинет навсегда,
Не придет с войной
Больше никогда.
И неверный брат
Сгинет в свой черед
Кто предать был рад,
Тот навек уйдет.
Неверный брат? Предатель? Кто он, и почему о нем говорится в песне? Может быть, тут еще что-нибудь есть? Да, вот: «Месяца Серпа 21-го дня в праздник Нового Огня рожден Нар, сын Нарики и Ардона, на самом деле князя Дарота». И следом уже другой рукой: «Нарика, дочь Симлона, умерла в ночь 25-го дня месяца Серпа».
– Пап, а от чего она умерла, та Нарика?
– Да кто же теперь скажет? От родов, должно быть…
Или от того, что знала что-то о предательстве. Но кто кого предал? И кто спит каменным сном в скале на Громовой, Дарот Великий или его брат Дарион? Может быть, с другой стороны тетради есть объяснение? Нарика перевернула тетрадь и перелистала густо исписанные страницы. Но это же писал князь Дарион, вот его быстрый, острый, почерк!
«Года 8419-го месяца Котла 10-го дня.
Дарот во второй раз не выдержал испытания в Училище. Сестра Дарка пробралась на испытания под видом мальчика, все выдержала, но ее не взяли, потому что девица».
– Пап, а про какое Училище пишет князь?
– Училище Мыследеяния в Рошане. Когда-то от нас, из Нагорного Рошаеля, туда многие ездили учиться, а теперь даже говорить об этом нельзя. Нарика перевернула несколько страниц.
«Года 8421-го месяца Дракона 3-го дня.
Защитил выпускной трактат, «Действие пения и танца на лечение больных», звание мыследея-целителя».
Пение влияет на лечение больных? И ученые люди поверили доказательствам князя? Значит, хорошая песня это не только развлечение, и танец это не только нарушение закона! Вот бы матушке сказать это! Но она бы все равно не поверила, только бы ругалась до вечера.
«Года 8421-го месяца Дракона 6-го дня.
Отец погиб вчера под Гервалом, старшина Гинд отдал мне его пояс с гербовой пряжкой. Уезжаю в Гервал с четырьмястами всадников, Дарот в Нагорной с матушкой и сестрами».
–А что такое гербовая пряжка?
– Триста лет назад князья Рошаеля объединили княжества в одно государство и выбрали короля. В знак того, что они свободно выбирают королей, гербом Рошаеля сделали птицу-огневика, которая ни дня, ни часа не живет в неволе. Эта птица до сих пор у князей-выборщиков на пряжках.
– Я видела такую пряжку у… ну, в общем… у Дарота Великого была такая?
Отец покачал головой.
– У князей Нагорного Рошаеля после Дарота Великого вместо пряжки – кинжал с огневиком на рукояти. Читай дальше!
«Года 8424-го месяца Двух Треножников 1-го дня.
Защитил второй трактат, «Соединение мыследеяния». От волнения случайно сбросил мыслью чернильницу на хламиду председателя Ученого Совета. Чуть не выгнали за способности повелителя вещей, но, в конце концов, дали звание мыследея-исследователя».
За окном стало совсем темно и тихо, только шаги часовых были слышны. Где же здесь об оружии? Или о сражении хотя бы?
«Года 8428-го месяца Двух Треножников 15-го дня.
Купил голубой камень у златокузнеца в Растеряй-городке. Усиливает мыследеяние вчетверо. Боевой шлем на голове уменьшает поток мыслесилы почти вдвое, придется отказываться от шлема, если воевать мыслесилой. На Громовой горе без шлема с этим камнем обрушил мыслью скалу высотой в пятнадцать локтей. Дарот возмущен до драки, получил по заслугам».
А эти голубые камни, которые усиливают мыследеяние, может быть, они и есть оружие?
« Года 8428-го месяца Змеи 9-го дня.
На горе, с крыльями и с голубым камнем в руке, удалось пролететь тридцать локтей. Может быть, дело не в крыльях, а в моей наследственности летуна? Все-таки князь Фионт, отец деда Верга, был настоящим летуном, а мыслесила летунов и драконов помогает им летать.
Г ода 8429-го месяца Воительницы 11-го дня.
Запустил с крыльями и голубым камнем обычного человека. Прислуга Нарика вызвалась сама, пролетела 30 локтей благополучно.
Года 8429-го месяца Воительницы 11-го дня.
Сего месяца 8-го дня пролетел 150 локтей, упал на камень и сломал ногу. Лечил себя сам, сначала соединял мыслесилу с деревенским лекарем, при пении потоки соединяются лучше».
Вот и тут пение! Значит, Нарика права, ей просто надо стараться сочинять хорошие песни, а они не только радость, но и пользу людям дадут! А что еще тут написано?
«Месяца Воительницы 10-го дня лечил себя один, но с пением и двумя голубыми камнями, сегодня уже вставал на больную ногу. Утром приходил из деревни Симлон, отец Нарики, она ждет ребенка от Дарота. Ребенок от него, убытки у всех. Ардон из деревни за нее сватается, дать Нарике в приданое 20 золотых».
– Значит, мы с тобой, пап, точно потомки Дарота Великого?
– В десятом поколении, дочка, но говорить об этом вслух неразумно. Князья незаконных родственников не терпят, особенно имея в виду завещание Верга, которое стало законом. Не вздумай мечтать ни о княжении, ни о почестях! Мы, десять поколений потомков Нарики и Дарота Великого, потому только и прожили эти двести лет, что не требовали признания нас частью княжеской семьи.
А ведь могли бы, они даже внешне похожи на князей Нагорного Рошаеля – черноглазые, кудрявые, рослые. И Князь-под-горой такой же! А каким еще он может быть, если он князь? Но если он не Дарот Великий, значит, он князь Дарион?
« Года 8429 месяца Воительницы 31-го дня.
Приезжали послы из Пилея, предлагали невесту. В 27 я мог бы, наконец, жениться, но условия для Рошаеля невыгодны. Отказался».
Значит, князь Дарион никогда не был женат, даже по государственным соображениям, и не завел семьи в чужих краях. Но он и не умер в Нагорном Рошаеле, ни на одной из княжеских гробниц его имени нет, но стоит на Громовой горе скала, а в ней – Князь-под-горой, защитник и спаситель. Конечно, это он!
Отец посмотрел в окошко на небо.
– Третий час ночи, и мы не успели ничего узнать. Ни про оружие под горой, ни про самого князя, а Лидора сейчас выйдет со своими головорезами.
– Князь-под-горой наверняка знает, что это за оружие! – проговорила Нарика. – И вообще, он защитник, он поможет!
– Насчет великого защитника – это только песня, но Князь-под-горой сейчас единственный, кто знает правду. Скорее к нему, кто бы он ни был! – схватив тетрадь и расходную книгу, отец засунул их в щель, повесил на место медный лист и полез в подземный ход. Нарика подхватила клетку со светляком, и полезла за ним. Из-под земли тянуло сыростью и гнилым деревом, ступеньки поросли скользким мхом. Прижав к себе светляка, Нарика двинулась по проходу. Отец закрыл лаз и пошел следом. Под ногами скользило что-то гибкое и упругое, кажется, земляные змеи, по стенам росла скользкая светящаяся плесень, вода сочилась между камнями стен. Что-то скрипнуло, и слева, в кирпичном своде потолка, открылось круглое отверстие, из которого потянуло свежим воздухом. На фоне звездного неба виднелась черная фигура часового.
– Как бы не вошли! – прошептал отец. – Что бы ни было, Рика, ты должна дойти до Князя-под-горой, без него пилейцы найдут оружие. У тебя есть способности, в мирное время ты должна их скрывать, но сейчас используй все, что можешь, ничего не пугайся и беги скорее, чтобы добраться до Князя-под-горой.
– Какие способности?
Ответа она не услышала – к черной фигуре часового подкрались две другие, такие же темные на ночном небе. Удар, вскрик, что-то упало совсем рядом, подбежал кто-то еще, началась тихая драка.
– Эй, гляди, что тут у них за дыра? – услышала Нарика приглушенный мужской голос с пилейским выговором, и в круглом отверстии появились еще две головы.
– Я их отвлеку, беги! – отец выскочил в отверстие и бросился на одного из пилейцев. – Эй, Нагорная! Поднимайтесь все! Старшина Борк, сотник Рейт, князь Ленорк! Поднимайтесь, тревога, тревога!
Крик отца захлебнулся, Нарика видела, как он падает, как другая черная тень с силой бьет и бьет его раз блестящим длинным ножом. Папка погиб! Нарика чуть не закричала от ужаса, но тут же зажала рот рукой. Нет, кричать нельзя, ее заметят! Сверху посыпались камни, что-то затрещало совсем рядом. Это же клетка сломалась! Светляк выбрался из клетки и заметался под потолком. Улетел! Как же она теперь без света? И ее сейчас тоже заметят, они поймут, что светляк среди ночи просто так никуда не полетит! Да вот уже две черные тени бегут прямо к ней, закрывая звезды на небе! Да чтоб вас завалило!
Потолок снова затрещал, посыпались струйки земли, за ними загремели кирпичи, а черные тени забарахтались, размахивая руками. Круглая дыра закрылась, и свод с тяжелым ударом обрушился в проход, Нарика едва успела отскочить. что это, ее желание подействовало или случайно обвалился старый свод? Неважно, скорее бежать! Кирпичи вылетали из ступенек, стены подземного хода дрожали и обваливались, осколки стучали по полу и били по ногам. Натыкаясь на стены, она вслепую бросилась вперед по подземному ходу, и тут загудела Громовая гора. Согнувшись пополам и натыкаясь на стены, Нарика уже не бежала, и не шла, а почти ползла по подземному ходу. Скользкий пол под ногами ходил ходуном, мокрый мох на стенах расползался под пальцами, рубашка промокла, грязный подол юбки путался в ногах, плетенки увязали в грязи.
Скорей, скорей! Она рыдала, кашляла и захлебывалась. Хоть босиком, хоть ползком, но дойти до Князя-под-горой, папка для того и вышел на верную смерть, чтобы она дошла! Он погиб, и крепость, наверное, тоже скоро погибнет, и старшина Борк, и Рейт, и матушка, и Князь-под-горой, и оружие! Все, все пропало!
Грязь облепила босые ноги, Нарика в очередной раз поскользнулась и ухватилась за мох на стене. А ведь он светится! Просто теперь глаза привыкли к полутьме, и видно, что немного света в подземном ходе все-таки есть – весь этот мох светился, и довольно заметно. Скорее, пока видно хоть что-то, а ход обязательно выведет ее к реке! Князь-под-горой там, в скале, и прежде, чем он сможет помочь Нагорной крепости, Нарика должна помочь ему!
А это что? Как будто затхлый воздух стал свежее! И, кажется, здесь уже можно разогнуться, это какой-то другой проход! Нарика разогнулась. Она обязательно дойдет до Князя-под-горой, иначе зачем было все?
Впереди что-то засветилось. Нарика из последних сил бросилась на свет и с разбегу ударилась о низенькую дверь, в щели которой сочился синий предрассветный свет. Заперто! Если бы у нее были такие способности, как у князя Дариона, и она могла бы что-нибудь открыть или сломать мыслями! Но их нет. А точно ли нет? Что там папка говорил про какие-то способности? Какие они, мыследеяние или, может быть, мыслесила повелителей вещей? Сошел же у нее со стены медный лист! Нарика обеими руками нажала на дверь в том месте, где обыкновенно бывают замки. Скорее открыть, скорее к Князю-под-горой!
Вот стоит гора,
На горе той лес…
С первым же звуком песни что-то заскрипело, и дверь со скрипом открылась! Нарика выскочила наружу. В предрассветной синеве мерцали на небе звезды. В крепости кто-то кричал, гремело оружие, ревели ящеры, вопил чей-то напуганный многоног. Скорее, скорее! Холодная роса под ногами сменилась ледяными, скользкими корнями деревьев – Нарика вбежала в лес. Ноги подкашивались и скользили, лицо горело, изодранные в кровь руки хватались за ветки. Громовая гора слабо гудела и дрожала, лес отвечал грозным шумом. Загребая ногами траву и землю, Нарика, полезла вверх по мокрому склону.
