Юлия Мидатовна Аметова
Наследство огня
– Я, Мадор с Нимелора, иду в бой за честь моей прародины!
– А я – сам за себя!
Даже не назвался, подлец, вот что значит низменное происхождение! Земля подпрыгивала, подземный гул превратился в гром, блестящие ленты собрались в огромный клубок, за валунами кто-то зашевелился. Мадор приподнял рампер и повернул его так, чтобы нанести удар.
– Сражайся!
– С тобой, что ли? Вот еще силы тратить! Ты чужое оружие взял, а воевать им не умеешь! – нагло заявил полукровка, выставив перед собой меч.
Что за глупое хвастовство, правое дело всегда побеждает! Мадор размахнулся, но рампер вдруг вылетел из его руки и взлетел вверх. Сейчас ударит этого негодяя! Нет, рампер описал дугу и вернулся в руку Мадора. Выродок с нечистой кровью сделал шаг навстречу и остановился, глядя прямо в глаза Мадору черным нимелорским взглядом.
–Я двести лет назад таких, как ты, ножнами бил! Ты даже поднять свое оружие не сможешь!
Что это? Мыследейство? А ну, мыслесилу на рампер! Мадор торопливо замахнулся еще раз, помогая себе мыслесилой, но полукровка отскочил в сторону, а рампер снова завертелся в руке Мадора, выскальзывая из пальцев. Вот он отлетел на камни площадки, покатился, стуча зубьями и концом древка. Да что это такое, шлем мешает, что ли? Мадор метнулся за оружием и тут же получил от ловкого рошаельца удар мечом плашмя по спине. Какой позор!
– А в следующий раз ножнами получишь! – услышал он издевательский голос. – Хоть ты и Мадор, но не завоеватель! Не выйдет у тебя ничего!
Площадка подпрыгивала. Едва держась на ногах, Мадор торопливо поднял мыслесилой с травы тяжелый рампер, безудержный гнев захлестывал его. Бить ножнами? В древности для витязя не было большего оскорбления, за одну мысль о таком надо убивать! Он снова замахнулся, но рампер, вырвавшись из руки, описал дугу над его головой и упал за спиной. Визгливый смех рудоделов раздался с крепостной стены, мохномордые зычно захохотали у Мадора за спиной. Все смеялись над князем истинных людей, пришедшим вернуть себе свою родину, честь и землю!
Скорее снять шлем, чтобы не мешал мылесиле! Шлем со звоном покатился по траве, Мадор бросился за рампером и, подхватив его у самой земли, оглянулся. Рошаелец по-прежнему стоял, притоптывая ногой в такт прыжкам площадки и подземным толчкам. Что он там, плясать, что ли, собрался? Вокруг Мадора и рампера закружились серебряные ленты, повторяя тот же ритм. Мадор сделал шаг к противнику, держа рампер двумя руками, но оружие снова задрожало и завертелось в его руках.
– Эй ты, олух! Ты когда кончишь Пилей позорить? – рядом с Мадором появилась голова ящера, а над ней красное от возмущения бородатое лицо. Шлем съехал набок, воевода кричал и размахивал руками. – Я тебя зачем в поход брал? Чтобы воевать или чтоб врага забавлять, а? Ты что за посмешище устроил с этим поединком? А ну в строй, живо, или я сам тебя ножнами отлуплю!
Что? Бездарный будет бить его? Это еще больший позор родному народу, чем неудавшийся поединок с выродком!
– Живо в строй, поганец! – гаркнул воевода. Что? Он, мохномордый раб, осмелился при таких же рабах приказывать повелителю вещей? Блестящие ленты взлетели над головой Мадора, будто давая место для замаха. Мадор поднял рампер, и оружие Правого Дела рванулось вперед с такой силой, как будто его направляла рука самого Неукротимого.
Честь выше жизни, сражайся за честь
С рожденья и до костра.
К бою оружие, пока оно есть,
Покуда рука быстра!
Гошар не успел уклониться от удара, а рампер уже бил раз за разом повисшее на седле тело, пробивая могучими ударами кольчугу. Камни площадки прыгали вокруг, вылетая со своих мест, под землей гремело и рокотало. В ярости Мадор не заметил налетевших на него со всех сторон пилейских воинов, он успел только замахнуться в последний раз рампером Правого Дела, но удар копья сбил его с ног.
Уже падая, он видел, как взлетают над ним руки с пилейскими длинными мечами, почувствовал боль, бессилие, гнев, а потом перед глазами мелькнула блестящая синяя чешуя, и для Мадора все было кончено. Несколько ударов мечами, и о предателе Пилея, убившим воеводу, забыли в горячке боя, как забыли и о самом воеводе, только вчера ставшим князем. В Пилее не осталось ни настоящих, ни самозваных князей, но это ничего не меняло. Оставался сам Пилей, оставалось его войско и война, которую надо было вести дальше. Пропела труба, сотники прокричали команды, бойцы построились, подхватывали оружие, и войско устремилось к стенам города.
Дирт взмахнул крыльями и в один миг перелетел от Голого Камня на подпрыгивающую от подземных толчков площадку. Дарион бросил меч в ножны, прыгнул на жесткую чешуйчатую змеиную шею, ухватился за укладку и прислушался. Ритм точно ложился под слова «Огонька».
Огонек звезды ночной,
Как в ночи окно,
Может, это нас с тобой
Ждут уже давно…
Кто-то огромный под Голым Камнем выстукивал песню, а из норы, вырытой Диртом, вытекли первые струи живого огня. Новый исход! Опять Истинные или Дирт снова перестарался? Думать об этом было некогда. Стрелы полетели тучей, как будто и осаждавшие, и осажденные ждали этого мгновения. Грохнули первые взрывные снаряды, подкатились к воротам две телеги с таранами. Ящеры с ревом понесли своих всадников под стену города, сверху полился кипяток и кипящая смола. Синий змей с переливающимися крыльями взлетел над пилейским войском, снизу в него полетели стрелы, но прочная чешуя была неуязвима. Дарион отбивал стрелы мыслесилой, но пилейцы стреляли не переставая. Одна уже разорвала рубашку и кожу на плече, залив кровью из раны левый рукав. Так ведь и по-настоящему попадут рано или поздно!
– Поднимайся!
Дирт захлопал крыльями, промелькнула крепостная стена, советник Дагор со своим посохом, и они поднялись. Внизу остались убитые воевода Гошара и Мадор с Нимелора. Зеленый рампер Правого Дела лежал на подпрыгивающих камнях площадки, не желая сражаться за дело неправое. Вдруг, будто проснувшись, он взлетел над камнями и закружился вокруг Дариона, отбивая стрелы, как будто в нем самом жила изрядная мыслесила. Продолжая отбивать, оружие лихо подлетело к его правой руке. Не ловушка ли? Чего не бывает на войне! Дарион протянул левую руку, но рампер упрямо рвался в правую. Ладно, он одинаково хорошо работает обеими руками. Дарион передвинул меч, схватил рампер правой рукой, крепче схватился за укладку левой, и они помчались над пилейским войском.
Внизу рокотало и гремело, золотой ручей живого огня тек из-под деревьев у Голого Камня, выплескиваясь толчками, как кровь из раны. И толчки снова повторяли ритм «Огонька». Золотистые облака и ярко блестящие ленты закружились вокруг Дариона и Дирта, помогая рамперу сбивать стрелы. Послышалось уже знакомое шипение, но теперь оно тоже повторяло ритм, а ручей живого огня уже разлился в целую речку. Так это все-таки они!
– Дирт, огонь на тараны! Давай!
Змей выдохнул длинную струю огня на одну из телег. Веревки, на которых висело огромное бревно, перегорели в один миг, и таран, пролетев локтей десять, упал под крепостной стеной. Испуганные ящеры заревели, разнося в щепки телегу, пилейцы разбегались от них и попадали под взрывы снарядов и струи кипятка. Откуда у них кипяток? Какие-то котлы, трое рудоделов с насосом, но костров, чтобы нагревать воду, не видно. Да это же ученый брат Геранд! Не так уж надолго хватило ему внушения Дариона! Сверкая голубой серьгой и размахивая руками над котлом, повелитель вещей кипятил воду мыслесилой, а потом опрокидывал котел на головы наступающих пилейцев. Обожженные бойцы кричали и ругались, а котел будто сам собой взлетал на стену, в него накачивали воду, и все начиналось сначала.
– Разворот и жги второй таран!
Стрелы полетели в Дариона и Дирта. Сосредоточившись, он держал их мыслесилой, но это не могло продолжаться бесконечно, рано или поздно его убьют. Рампер, будто поняв, что надо делать, вылетел из руки и помчался кругами, отбивая стрелы, летящие в хозяина и его змея.
Торик взлетел над стеной им навстречу, и тотчас захлопал крыльями, теряя высоту. Опять ему подбили крыло! Но вылечить можно, пусть только пилейцы уйдут! Да и самому ему не стоит надеяться только на рампер!
А где Нарика, не ранена? Да вот она, жива и здорова, распевает в такт земным толчкам и отбивает стрелы так лихо, что они улетают прямо в небо. И не только от себя, но и от княгини Сафианы, и от раненых, которых целительница лечит прямо за зубцами на стене! Конечно, внушать Нарике и Сафиане, которые и сами внушательницы, глупость несусветная, но больше ничего сделать было нельзя. Впрочем, теперь они в бою не новички, наверняка уже поумнели и стали осторожнее. Дарион сосредоточился на защите от стрел, напевая в уме «Огонек».
В темном поле огонек
Светит, не сгорит,
Сколько ни пройди дорог –
К дому путь лежит.
Дирт повторял, усиливая действие своей огромной мыслесилой. Рампер так и летал вокруг сам по себе, будто в руке отчаянного вояки. Змей бил огнем по наступающим пилейцам, но они еще шли на крепостную стену волна за волной. Как бы их остановить? Живого огня еще мало… Из норы под деревьями возле Голого Камня вылетела над разливающимся желтым ручьем целая туча Истинных и рванулась на пилейское войско. Как угадали! Или услышали его? Земля вздрогнула, и ручей живого огня превратился в бурную реку, льющуюся в облаке пара из норы, как еще недавно лилась из-под Громовой. Гром повторял ритм «Огонька», а перед глазами Дариона плавали клочья золотого тумана. Мыслесиловой удар! Судороги Предка! Хорошо, что у Дариона есть способности мыследея, он легче переносит это, чем повелители вещей. А как там ученый брат Геранд? Змей летал кругами над полем боя, дыша огнем, и на очередном круге Дарион увидел, как повелитель вещей сел на стене, прикрыв глаза рукой. Кажется, ему достается, но что делать – война! Пилейцы ставили новые лестницы и карабкались по ним на стену, но золотая река, разливаясь все шире, уже захватила площадку перед воротами и текла мощным потоком прямо на пилейское войско. Золотистое облако снова мелькнуло перед глазами, но это была совсем не дымка мыслесилового удара, а Истинный, которого он сам накануне прозвал Спокойным.
– Лети рядом! – скомандовал Спокойному Дарион, внушая как мог. – А ты, Дирт, давай еще круг над крепостью, и оттуда дай пару струй огня по тем, кто лезет наверх!
– Задерживаеш-ш-шь меня! – недовольно прошипел Спокойный. – Мешаеш-ш-шь!
– А ты чем занят? Опять Предку судороги устраиваешь?
Змей выпустил струю огня на лезущих по лестницами пилейцев, они прыгали с лестниц, разбегались и мчались к своим. Река золотистой жидкости уже заливала их сапоги, и они увязали в ней прямо посреди поля боя, Дирт попробовал пустить огонь еще раз, но огня не было.
– Лети на гору и садись над крепостью! – крикнул ему Дарион, но змей и так слышал мысли. Спокойный Истинный попытался улететь, но Дарион не отпустил. – А ты сиди и объясняй, что вы там натворили!
Змей промчался к горе и лег там на скалу, так что Дариону было видно, что происходит. Гора дрожала и гремела.
– Неблагодарнос-с-сть! – прошипел Спокойный в гневе. – С-с-спасаем тебя и всех твоих уродов, а ты говориш-ш-шь!
– А Предка кто спасать будет?
– Ты будеш-ш-шь! И проклятый! Вас-с-с надо береч-ч-ччь! И это не мы устроили, это ваш-ш-ш урод хвос-с-стом хлопал по корням! Он все ус-с-строил!
– Вы могли и остановить его, как меня вчера остановили!
– С-с-сейчас вас-с-с надо было с-с-спасать, и мы ему разреш-ш-шили! Но теперь вс-с-се соверш-ш-шилос-с-сь! – и Спокойный Истинный улетел.
Вот почему Дирта долго не было видно! Но что там у них совершилось? От Голого Камня побежала, раскрываясь все шире, длинная трещина. Трещина в земле разрослась в щель, узкая щель превратилась в глубокий провал, а провал в одно мгновение сделался огромным ущельем, раскрывшись прямо под тем местом, на котором стояли отряды под бело-красными знаменами. Крики людей и рев ящеров потонули в грохоте и громе подземелья, из растущего провала вырвался новый поток живого огня, а в нем забурлили и забарахтались какие-то существа размером с ящера. Вроде не живоглоты, но кто? Таких нельзя подпускать к городу!
– Дирт, вперед, посмотрим на этих!
Дарион крепче сжал рампер. Одно из существ подняло белесую безглазую морду и принялось шипеть и свистеть, разинув пасть с двумя зубами внизу. На него напирали еще с десяток таких же, и все они помчались на пилейских бойцов, разбрызгивая живой огонь короткими ногами. Ног у каждого было по шесть. На гладкой шкуре у зверей пробивалась редкая слипшаяся от живого огня короткая шерсть, а в боках виднелись сквозные дыры, в каждую из которых мог бы пролезть человек. Как же они могут жить? Звери с дырами в боках один за другим выбирались из живого огня и слепо бежали вперед.
Пилейские всадники рубили чудовищ мечами и били копьями, но испуганные ящеры не слушались и уносили своих хозяев от незнакомого врага. Наконец на залитой живым огнем степной траве не осталось ни одного стоящего на ногах пилейского бойца, а вдали исчезли последние знамена пилейских князей.
Глава двадцать четвертая. Голый Камень
Черный извилистый провал пересекал залитый живым огнем луг, а между площадкой и воротами столпились десятка три огромных, нелепых шестилапых зверей. Временами они принимались грызть траву двумя зубами, напоминая что-то знакомое. В трех дырах на боках мелькали то ворота, то кладка стены. На кого они похожи? Ворота стояли крепко, но звери туда и не стремилимь, они просто бродили по лугу и жевали траву.
– Может, разогнать их? Огня у меня больше нет, но если я отдохну и постараюсь… – прорычал Дирт.
– Сегодня ты опять перестарался, хоть я и обещал тебе этого не говорить! К воротам! А с этими я сам сейчас разберусь, – скомандовал Дарион, и змей сел около ворот. Дарион сжал в руке рампер Правого Дела, спрыгнул на залитую липким живым огнем площадку и пошел к зверям.
– Князь-под-горой! Не трогай их, пусть пасутся! – услышал он сверху знакомый звонкий голос. Нарика! Она что-то знает?
– Почему?
– Ну, посмотри на них, это же семикрылы!
– Какие семикрылы, когда тут дыры вместо крыльев! И где шерсть? – привычно возмутился сверху советник Дагор. – И семикрылы один раз уже исходили из живого огня, а это новый исход!
– У вас тут семикрылов не держат, почтенный советник, – настаивала Нарика. – А я их знаю, это просто их личинки из куколок! Куколки такие плотные, в шерсти, и размером не длиннее локтя, их никто не открывает, потому обычно никто не знает, как они выглядят. Но пока они в виде личинок развиваются внутри, у них такие же дырки в боках вместо крыльев, и глаз нет! А родятся они из куколок только тогда, когда у них вырастут крылья, глаза и усы!
Дарион сделал несколько шагов к дыробоким зверям, они не поворачивали головы, мирно жуя траву. Он еще держал наготове рампер Правого Дела, но оружие тоже было спокойно. Через несколько мгновений открылись ворота, и все, кто был рядом, высыпали из них.
Советник важно подошел и брезгливо потрогал ближайшее чудовище посохом.
– Да какой это семикрыл, тут даже шерсти нет!
Нарика подбежала к странному зверю и храбро потерла в ладонях клочок желтоватой шерсти.
– Вот она, шерсть, да какая! Вот ототрется живой огонь, подрастет шерсть и будут такие пуховые, что ни одна порода не сравнится!
– Но ведь перворожденные всегда взрослые выходили, и Дирт сразу взрослый был! – свесился со стены Торик. Сафи держала его за крыло, пытаясь заклеить листом златоцвета сквозную рану. – А эти почему недоразвитые?
Дарион, кажется, начал понимать.
– А вот это мне уже объяснял Спокойный, а сейчас ты, Дирт, объяснишь еще раз. Где ты стучал хвостом, когда отзывался на мой стук?
– Рядом с Голым Камнем, мне же сказали, что рядом – место исхода рудоделов, и трогать нельзя. Под самим камнем что-то вроде колодца, это где мыслесила для Предка, тоже нельзя. Я копал рядом и стучал там же.
– И ты начал стучать по поперечным ребрам в норе?
– Ну да, попалось там что-то жесткое!
– Это корни Предка!
– Прости, твоя княжеская милость, опять перестарался!
– Истинные схитрили и не стали останавливатьДирта. – продолжал Дарион. – Начались судороги и сразу после них – исход перворожденных. Предок давно болен, готовых взрослых перворожденных у него нет. Вот и вышли на свет, какие есть, недоразвитые!
– И не такие уж недоразвитые, они умные, спокойные, и шерсть будет замечательная! – Нарика погладила ближайшее чудовище, оно фыркнуло, но не убежало.
– Это что, я должен еще и это стадо в нашем городе держать? – недовольно пробурчал советник Дагор. Он ворчал, но по лицу было видно, что он уже прикидывает, как устроить стадо, если шерсть так хороша, и это выгодно.
– А если что, мы заберем половину! Я с ними справлюсь, всю жизнь их пасу! – сказала Нарика, но на нее не обратили внимания. Дарион подошел к советнику и протянул ему рампер Правого Дела. Оружие работы мастера Гавора было почти вдвое выше рудодела, зеленые зубцы блестели на солнце.
– Вот тебе, почтенный советник, возвращаю, как обещал! Можешь снова бросить его в колодец, только смотри, чтобы теперь никто его оттуда не забрал!
Старый Дагор посмотрел удивленно, в очередной раз пристукнув посохом.
– А ты еще не понял, Князь-под-горой? Я же читал тебе стихи! Теперь, куда бы я ни захотел его бросить, он вернется только к тебе!
– А если я не возьму?
– От такого оружия не отказываются, это невозможно! Мастер Гавор не слишком надеялся на честь и совесть Мадора Неукротимого, да и на других тоже, и вложил в рампер свой завет. Без своего создателя рампер сам выбирает, кому служить.
– Так он что, сначала выберет себе хозяина, а потом будет выбирать, за что воевать? – спросил Дарион.
– Именно так! – подтвердил советник, по привычке подкрепляя речь ударом посоха. – Он уже выбирал, ты же видел! В бою он отказался служить Мадору с Нимелора, а после боя сам прилетел к тебе, Князь-под-горой. Теперь, пока ты жив, его никто не удержит, кроме тебя, но и ты удержишь только до тех пор, пока сражаешься за правое дело.
– Вернее, за то, которое мастер Гавор и его рампер сочтут правым, – уточнил Дарион. – И кто тогда чье оружие будет – рампер мое или я его?
Однако отказываться Дарион больше не стал, взгляды мастера Гавора на войну и правое дело ему нравились.
– Это историческое событие! Я сейчас же в тетрадку запишу! Для летописи! – завопил со стены Торик. Дарион раскрыл ладонь, но тяжелое коричневое древко будто приросло к ней.
– Смотрите! – крикнул сверху голос ученого брата Геранда. Повелитель вещей стоял на стене и смотрел в сторону Голого Камня. Провал в земле, из которого вышли на свет недоразвитые семикрылы, уже не выплескивал живой огонь, но с каждым мгновением расширялся и увеличивался в длину. На его краю уже покачивались валуны, вниз уже сползло одно из покрытых черными листьями деревьев, провал был у самого Голого Камня.
– Если шахта накопителя сейчас разрушится, будет силовой удар, и вся мыслесила пропадет даром…
– А тебя опять придется лечить. И всех остальных тоже, – закончил Дарион, прыгая на спину змея. – Дирт, бери нас всех, и летим к Голому Камню!
– А семикрылы? – Нарика подхватила с земли древко копья без наконечника и принялась отгонять семикрылов к стене. Советник Дагор, не говоря ни слова, зазвенел посохом о стену, сверху высунулся рудодел в кольчуге.
– Десятник, устрой загон для этой скотины, и чтобы ни одна не свалилась в провал!
Сверху уже бежали Геранд, княгиня Сафиана и Торик. Они подсадили советника на змея, взобрались сами, и вскоре уже все стояли на залитой живым огнем траве около Голого Камня, а вокруг вились серебристыми лентами Истинные. Гладкий серый купол, разделенный на четыре части, как головица, выступал из земли всего на три локтя, должно быть, время занесло его землей, перегноем и пылью. Синий змей лег на землю, окружив всех кольцом и внимательно следя желтыми круглыми глазами за провалом. Княгиня Сафиана, положив ладони на ложбинки, делящие купол на части, пыталась услышать на них какие-нибудь полезные мысли, но время давно стерло их. Ученый брат Геранд с мрачным лицом бродил вокруг купола и наугад нажимал на него в разных местах, давая какие-то мысленные команды, но это тоже было без толку. Дарион внимательно следил за ним. Мрачный – это понятно, все-таки его единственный попутчик и родственник погиб сегодня бесславной смертью, но присмотреть за парнем надо. Что это он делает? Повелитель вещей вытянулся во весь свой рост на куполе и просунул палец в какое-то отверстие посередине, потом приложил к нему ладонь и начал поворачивать ее в разные стороны.
– Нашел! Вот два места присоединения, это для передачи мыслесилы! На Нимелоре их по обычаю делают на ширину ладони друг от друга, как зубцы рампера Мадора Неукротимого, когда он нашел этот источник! Такие стихи даже есть! – прокричал Геранд с верхушки купола.
– Силы великие он пробудил,
Те, что в горах разлиты.
Час победный славу родил,
Славы дни не забыты!
Дарион наблюдал, крепко сжимая в руке рампер Правого Дела. Весь вопрос, чьей славы час победный имелся в виду. Но попробовать все же стоит! И тотчас он почувствовал, как рампер поднимается вместе с ним на верхушку купола, и два зеленых зубца с размаху легко входят в гнезда, сделанные много столетий назад. Отлично! Скорее открывать, пока провал не дошел до Голого Камня!
По бороздкам побежали искры, раскрылись глубокие ровные щели, расходясь от середины к краям, четыре части начали приподниматься, и Дарион, не выпуская из рук рампера, спрыгнул вниз. Геранд соскользнул следом. Части купола разошлись в стороны, поднялись и раскрылись, как лепестки распускающегося цветка. Внутри Голого Камня оказалась ровная круглая площадка. Рампер перенес Дариона через лепестки, опустил на площадку, и сейчас же в середине ее появился темный круглый провал, вокруг него встали легкие перила, а вниз ушла витая лестница. Дарион осторожно пошел вниз, вытащив из-под рубашки голубой камень. Света от него было немного, но три или четыре Истинных скользнули вниз в виде лент, превратились там в золотистые облака и замерли.
– Идите, а я буду охранять, – прорычал сверху змей Дирт. За Дарионом решительно двинулся советник Дагор со своим посохом, следом Геранд, Нарика и Сафи с Ториком, держащимся за заклеенное крыло.
– Ну вот скажи, ученый брат Геранд, почему рампер сработал? Он же раньше был сделан? – удивлялся Торик.
– Наверное, обычай. На Нимелоре все места соединения, где должна пройти мыслесила, делают двойными на расстоянии ширины ладони. – ответил тот. – Наверное, из уважения к знаменитому рамперу и этому месту, Мадор неукротимый ведь был первооткрыватель в получении мыслесилы из природных источников.
– Верно, был, – согласился советник Дагор. – Но еще раньше наши мастера все двойное ставили именно на таком расстоянии, для рудодела это длина ладони. Потому и рампер такой получился, и неизвестно еще, кто первооткрыватель!
– Глупос-с-сти! – зашипел снизу противный голос Неистового Истинного. Дарион запомнил его еще со вчерашнего дня. – Глупос-с-сти! Это не длина и не ширина чьих-то конечностей, а рас-с-стояние, на котором Предок откладывает первоскорлупы с зачатками И-с-с-стинных!
Ну все, сейчас они передерутся, выясняя, кто первооткрыватель, а в провале опять гремит!
Дарион простучал каблуками по ступенькам витой лестницы, за ним, кряхтя, спустился советник Дагор, помогая себе посохом, а следом все остальные. Истинные усилили свечение, и Дарион увидел перед собой открытую дверь. Двое Истинных вплыли внутрь комнаты, и в прекрасном золотистом свете открылось безобразное разорение. Белая вогнутая стена прожжена и разорвана, и в разрывах виден черный шершавый камень. На столе с множеством больших и маленьких ручек все оплавлено, разбито и покрыто копотью. Два кресла разорваны и сожжены, на столе брошена связка голубых камней, уже давно не голубая и не серая, а черная и обугленная.
– Эти белые шары должны светиться, а на столе должны работать и голубые камни, и ручки мыслеприема, – печально проговорил ученый брат Геранд, оглядываясь вокруг. Ни один шар не был ни белым, ни светящимся, а на столе вообще трудно было понять, что к чему.
– По руслам рек вода вскипала,
На склонах гор земля пылала,
И скалы в щебень рассыпались,
Война пожаром разгоралась,
– прочел на память старый советник. – Эх, сколько же мастерства погубили! Какая, наверное, тут была красота!
Торик всунул голову в дверь.
– Страшна была война святая!
Горел огонь, не угасая…
Дарион отмахнулся от него, и летун замолчал. Вот тьма преисподняя! Как же теперь разобраться во всем этом? Вот ученый брат Геранд встал у стола, пытается найти что-нибудь действующее, камень или машину, но здесь такого явно нет. Но ведь оно и не нужно! Им нужна только одна вещь – парные отверстия для передачи мыслесилы на расстоянии ладони друг от друга!
– Геранд, где здесь то устройство, через которое мыслесила может уйти к Предку?
Ученый брат наклонился под стол, один из Истинных тоже опустился и принялся светить золотым своим светом. Кажется, это был Спокойный.
– По-моему, вот они, – показал он пальцем. – И от них в глубине стены есть особые трубки, одни идут в шахту накопителя, а другие внутрь Предка. Я видел это только на чертеже в подземелье, точно не помню, где они.
Даже если он врет, неважно. Наверняка они уже непригодны, а вот соединения… Дарион тоже наклонился, заглядывая под стол.
– Но их не два, их четыре!
Повелитель вещей закивал.
– Одна пара в накопитель, другая к Предку. В накопитель вот эта, – он показал пальцем и вздохнул. – Здесь даже через себя пропустить нельзя.
– Ну так ты и не будешь, для тебя это гибель. Но я знаю, кому такое по силам! Дирт! – крикнул Дарион, высовываясь в дверь. Змеиная голова показалась среди лепестков купола. – Скажи, корни Предка, по которым ты стучал, далеко?
– Рядом, твоя княжеская светлость, я сейчас могу через провал хвостом достать.
– Отлично! А при этом головой до этого стола достать можешь?
Вместо ответа огромная чешуйчатая голова на длинной шее, снося ступеньки, просунулась вдоль лестницы.
– Тогда вытаскивай всех, кроме меня!
– Я тоже останусь! Я могу разобраться! – принялся возражать Геранд.
– Все наверх, Дирт сюда! Провал сейчас последнее погубит! – бесцеремонно скомандовал Дарион. Внушать он уже никому не мог, но никто и не сопротивлялся. Даже Истинные куда-то спрятались. Ну, еще раз проверить! Значит, через пару гнезд мыслесила уйдет в зубцы, с зубцов – на зубы синего змея, через змея – в живой огонь, а оттуда на корни Предка, и пусть он кормится, хоть лопнет!
– Где браться зубами? – прорычал Дирт, просовывая голову в комнату.
– А ты выдержишь столько мыслесилы?
– Конечно, у меня так уже было.
Выяснять, когда и как, было некогда. Дарион собрался с духом, поднял рампер, и зеленые зубцы сами вошли в отверстия, будто нарочно для них приготовленные. А что, собственно, такого? Обычай! Огромная зубастая пасть раскрылась, четыре зуба ухватились за то место, где соединялись два зубца рампера и сжались. Что-то снова загудело, но это был звук машины, а не судорог Предка. Легкая дрожь прошла по телу змея, он расслабился, закрыл глаза и блаженно замер, слегка шевеля челюстями и уткнувшись носом в остатки стола. Он пропускал через себя мыслесилу, а может быть, и кормился ею заодно.
Истинные, слабо мерцая, выскользнули из своих щелей и мимо змеиной шеи помчались наружу – должно быть, проверять, как идет питание Предка. Дарион почувствовал, как поплыла перед глазами желтизна, будто он двигал мыслесилой камни, но сейчас это было даже приятно. Траты мыслесилы тут же возмещались из наследства древних повелителей вещей, и Дарион, устроившись на лестничной ступеньке и прислонившись к шее змея, задремал, держась за древко рампера. Когда он теперь проснется? Может, снова через двести лет, так и не узнав, почему заснул однажды? Больше он не успел ни о чем подумать.
Дарион проснулся от того, что змеиная шея зашевелилась под ним. Вокруг все было по-прежнему, и времени, кажется, прошло немного. Может быть, он еще узнает когда-нибудь, от чего мыследей может заснуть каменным сном на двести лет! Но сейчас надо заняться делом.
– Ну что, Дирт, все выпустил?
– Ничего не осталось, и вот … – смущенно прорычал змей. Дарион заглянул в комнату. Из всего, что там было, остался цел только рампер Правого Дела. Чудо-оружие было полностью цело, зеленые зубцы смутно поблескивали. Из чего их все-таки сделал мастер Гавор? Вот еще один вопрос, на который надо будет найти ответ.
– Прости, твоя княжеская светлость, я опять немного перестарался!
Ну и ладно! По крайней мере, теперь никто не будет собирать в это устройство мыслесилу, отнятую у Предка!
– Ну, давай, вылезай отсюда! – сказал Дарион, но змей только повертел головой и уперся в лестницу. Да он же вырос за это время, мыслесила Предка явно пошла ему на пользу, и теперь можно точно сказать, кто он такой! Этого только спесивые Истинные не желают видеть.
– Давай, ломай лестницу, а я на рампере вылечу!
Змей с грохотом вытащил наружу голову и шею с порванной драконьей укладкой а за ним рампер Правого Дела вынес на землю Дариона, и все отправились на спине изрядно подросшего Дирта в крепость.
А потом, уже вечером Дарион сидел вместе с Нарикой на крепостной стене, и черные листья златоцвета прикасались к ним. Рампер Правого Дела лежал рядом, оружие имело собственное мнение о защите хозяина.
– Князь-под-горой… Дарион… Ты вылетел на рампере, а я уже хотела спускаться вниз, я думала, ты опять… – голос Нарики в очередной раз прервался, и она вытерла слезы грязным рукавом.
– Нет, нет, не опять! И перестань плакать, все кончилось! А если я опять засну в горе, ты меня разбудишь, и мы еще исследуем, отчего так получается. Поможешь мне?
– Обязательно! Ой, там семикрыл ушел из загона, пойду загоню! – она убежала, и снизу от крепостной стены послышалась возня недозрелых семикрылов с дырками в боках и пение Нарики.
– Расцветайте, златоцветы,
Ясным золотом одеты,
Встаньте выше гор.
Ветер с гор сгоняет тучи,
Не прервет свой путь летучий,
Мчится на простор.
На стене над воротами стоял старый советник, а рядом с ним тараторил и хлопал крыльями Торик.
– Твоя милость, советник Дагор, тебе гонец крылатый нужен?
– У нас уже есть, но в Град-Пилее, когда вернется советник Вариполли, обязательно будет нужен. Гонцам Гошара он и любовной цидулки не доверит, а не то, что государственных писем!
– Сейчас же лечу туда по всем ветрам! Все буду знать, все видеть, и запишу в свою собственную летопись!
– Ты сегодняшний день запиши, такое можно и до старости больше не увидеть!
