Юлия Мидатовна Аметова
Наследство огня
Глава четырнадцатая. Военные действия
Геранд снова уселся за ручки мыслеприема. Сидеть было удобно, работать за столом тоже, и ручки пришлись в точности по его большим рукам, они и были сделаны для повелителей вещей! Но где здесь дальняя связь, и есть ли она вообще? Ведь в то время на Нимелоре не с кем было связываться, а на Живом Огне – только со своими, значит, недалеко. Он попытался сосредоточить мыслесилу на ручках и найти дальнюю связь, но связь не ответила. Похоже, дальней связи здесь нет, потому что никогда не было. Оставалась надежда найти звездный корабль и просто вернуться на Нимелор, но существует ли этот корабль?
А что делают эти шары под потолком? Один из шаров, будто поняв его, вылетел из зала. На стене было видно, как он вылетел из-под земли, врезался в правый зубец скалы и взорвался, а силовой удар отозвался у Геранда желтизной в глазах. Понятно, это снаряд на мыслесиле, на Нимелоре такие тоже есть, но куда мельче, там никогда не было столько мыслесилы! А есть ли еще такие подземелья на Живом Огне? Ручки мыслеприема поняли команду, и на стене появилась карта.
– Смотри, мы вот здесь! – Сафи показала пальцем в самый центр, кажется, она совсем перестала бояться повелителей вещей и подземелья, – Смотри, вот Безымянная гора, вот наш дом, а вот и долина!
На стене появился чертеж, изображающий горы и какие-то подземные ходы под ними. Посередине виднелась долина Синих Гор, снизу подземный ход, а по нему как будто текла синяя жидкость. Слева была отмечена скала-рампер, а под ней – подземелье, в котором они сейчас были. Подземный ход присоединялся коротким проходом к подземелью снизу и шел дальше, туда, где находилась местность, обозначенная как Нагорный Рошаель. Там, в конце подземного хода, спокойное течение жидкости сменялось огненно-красным кипением. Нарисованное кипение выплескивалось на поверхность и растекалось по земле ярко-желтым потоком.
Справа от подземелья такое же огненно-красное подземное озеро кипело и вытекало под Безымянную гору, но не выходило на поверхность. Что это? Это творение человеческих рук или явление природы? И какое к этому имеет отношение гул под Безымянной горой? На Нимелоре не было ничего подобного, но и здесь никто ничего не знает.
За Безымянной горой подземный ход продолжался, но был спокойным и синим, а на конце его виднелся темно-зеленый ствол, отделенный от синего хода черной линией. Сверху на ствол указывала стрелка с надписью «Голый Камень» и изображался рампер, зеленый, на коричневом древке, с зубцами, раздвинутыми на ширину ладони. Вот он где, этот знаменитый камень, святыня и источник силы, о котором так мечтает Мадор! Вот почему соединения для передачи мыслесилы на Нимелоре делают по два, и обязательно раздвигают не ширину ладони! Традиция древних времен! А раньше Геранд считал, что это просто суеверие!
Но из зеленого ствола должна исходить мыслесила, если верить легендам о Неукротимом и Мадору! Но на чертеже ничего такого не видно, Голый камень даже отделен от всего остального. Может быть, он стал опасен и к нему нельзя пройти? Что-то ведь означает эта черная линия? Ну, об этом можно подумать и потом.
А вот звездных кораблей на чертеже вообще нет, но корабль – вещь подвижная, может быть, они просто не обозначены? Однако если путь к Голому камню закрыт, значит, надо оставаться здесь. Что тут есть в подземелье?
В подземелье было много всего – это было ясно видно на новом чертеже. Мелькнули названия «жилая комната», «умывание» и «арсенал». Это хорошо. Если жить в подземелье, это все пригодится, а жить здесь придется хотя бы для того, чтобы безутешный вдовец воевода Гошар сюда не явился. Интересно, не явился еще?
– Ой, смотри, Геранд, вон дядя Аль и Торик! – закричала Сафи, показывая на стену. – Наверное, нас ищут!
На стене снова показалась долина. Высоко в небе летели птицы, а за ними – одинокий летун с луком за плечами. Что он делает здесь? Может быть, это разведчик или пограничник?
По камням, прихрамывая на три ноги из восьми, брел черный многоног, на нем, держась за рога, ехал ученый брат Алевиовин Шестирукий, а выше летел усталый Торик, едва хлопая крыльями. Подземелье доносило их голоса, и судя по карте, они были совсем рядом, переходах в трех от скалы-рампера.
– Полное отсутствие здравого смысла! – вяло ворчал Шестирукий. – Надо было к драконам ехать, Алтот наверняка их туда отвез, а я-то поверил крылатому мальчишке!
– А почему же мне не верить, ученый брат? – не смущался Торик. – Я сам их сюда отвел, и если повелителю вещей надо то, что «оскверняет простор» в долине, то он уже давно здесь, и Сафи с ним вместе!
– А что гудит под Безымянной горой? – оживился мыследей. – Тоже, должно быть, оружие или убежище! Недаром Гошар сразу туда бросился, полное отсутствие выдержки и терпения! Лучше бы, конечно, он и не возвращался!
– Значит, Гошар к Безымянной уехал? – переспросила Сафи за плечом Геранда. Светлое нежное ее лицо снова было испуганным и печальным. Геранду очень хотелось сказать, что негодяй уехал раз и навсегда, но уверенности в этом у него не было. У Торика тоже.
– Сначала там оружие найдет, а потом сюда вернется, – мрачно объявил со стены Торик. – Он ведь на Безымянную уехал, потому что наших увидел, у князя Горианта отряд в сто мечей!
– А ты что к ним не полетел, близко же были?
Торик вздохнул.
– Я для них все равно что умер – искалечен, лечился, да еще в плену был. Я теперь крылатый без чести, я должен прыгать со скалы или мечом себя… Со мной теперь никто даже говорить не имеет права! – голос летуна дрогнул.
– Глупость какая, полное отсутствие здравого смысла! Ваш князь Гориант сам может покончить с собой, если будет ранен, но принуждать к этому других он не имеет права! Быть победителем или не жить вообще – это хорошо в героической песне или глупой книжонке для девиц! А на войне так не бывает, я сам воевал! – и Шестирукий для наглядности взмахнул всеми руками. – Видел бы ты, сколько крылатых служит сейчас королю Рошаеля!
– Мой старший брат там служит, я тоже полечу! – отозвался летун уже веселее. – Если бы не воевода Гошар, я бы и при пилейском дворе остался, там и советник Вариполли начальник хороший, и мыследей Сольгейн, и летописей много! А княгиня Лидора, я слышал, как бойцы пилейские сейчас говорили, в какую-то щель с грязью провалилась! А ведь ей так и предсказал один человек которого она без вины казнила! Кончишь, говорит, свои дни как я, в грязи!
– Что за легковерие! – снова заворчал Шестирукий. – Совершенно ненаучный подход! Это не предсказание, а следствие жизненного опыта: кто в грязи и бесчестье живет, тот в них и погибнет!
Шестирукий и Торик были уже под скалой-рампером.
– Может быть, я схожу за ними? – спросила Сафи. Ну нет! В такое время и на полперехода ее нельзя отпускать одну. Геранд снова взялся за ручки мыслеприема, наверняка ближняя связь тут есть и громкоговоритель тоже.
– Ученый брат Алевиовин! Торик! Сверните направо! – проговорил Геранд. Из-под скалы-рампера, видной на стене, вылетели два белых шара и закружились вокруг путешественников, и повторили слова Геранда на всю долину. Через полчетверти часа путники были уже в подземелье.
На стене зала снова виднелись синие скалы и долина между ними. Все было тихо и пусто, лишь одинокий летун-разведчик кружился над скалой да черный многоног бежал домой, забыв про усталость и хромоту. По залу, хлопая крыльями от восторга, летал Торик, не умолкая ни на миг.
– А зачем шары? А зеленые кристаллы? А голубые камни – это те самые, для усиления? – тараторил он в восторге, хлопая крыльями. – Ученый брат Геранд, на твоем Нимелоре тоже так?
Он вылетел из зала и через мгновение уже стоял возле шкафа с камнями.
– Это тоже для усиления? И для мыследеев подходит, как тогда, когда меня лечили?
Геранд вышел за ним и встал перед шкафом с голубыми камнями. Не хватает, чтобы любопытный летун что-нибудь испортил! Но если эти камни действительно увеличивают любую мыслесилу, как его серьга сегодня утром, то если подумать… если подумать, то Геранд с помощью предков сможет отблагодарить старого мыследея! А вот и он сам.
– Никогда в жизни не видел столько усилителей!
– Скажи, ученый брат Алевиовин, ты хотел бы убрать лишние руки?
Старик вздохнул.
– Устал уже хотеть, чего только не пробовал! Во время войны сегдетцы сделали на меня разработку мыслесилы с подавлением, я сопротивлялся, как мог, только потому и остался жив. Но слишком хорошо сопротивлялся, теперь на всю жизнь остался с шестью руками и с сопротивлением любому лечению мыслесилой. Мыслесила у меня большая, поэтому никто не может этого сопротивления преодолеть.
– А если с камнями-усилителями, как ты делал сегодня утром?
Шестирукий даже руками замахал.
– Ты что, ученый брат, ты что! Наши ученые в Училище от одного упоминания твоих родственников в обморок упасть готовы, а не то, чтобы их камни на себя надевать! Вражеские камни нельзя, мыслесилой действовать на неживое тем более нельзя, сочетать одно с другим – оскорбление науки! Совершенное отсутствие здравого смысла! Утром я рискнул, и правильно сделал, но никто, кроме меня, за такое не возьмется!
– Я возьмусь! – Сафи вынырнула из-за его плеча, схватила за руки старого мыследея и Геранда. – Дядя Аль, не возражай! Если это тебя вылечит, я возьмусь! Я тут единственная мыследея, кроме тебя!
Геранд задумался. А если это будет ей вредно, что, если не зря это запрещено? Может быть, эти усилители вредны для мыследеев? И хватит ли сил у Сафи?
– И за меня не беспокойтесь! Я надену много камней и сделаю все быстро! Вот это ожерелье подойдет!
Она схватила с полки короткое ярко-голубое ожерелье из открытых камней, расстегнула ворот платья и надела на открытую шею.
– Пойдем, дядя Аль, ты сядешь в кресло…
Вздыхая, Шестирукий вернулся вслед за ней в зал, снял свой красный балахон и в нижней рубахе без рукавов сел в одно из кресел. Сафи встала рядом, а Геранд – за ее плечом, чтобы в случае чего сдернуть с нее ожерелье. Сафи вздохнула, крепко взялась за верхние руки старого мыследея и решительно, будто прыгала в холодную воду, начала песню целителей.
– Воздухом, огнем, водой
Жизни вечно молодой
Восприми скорей дыханье,
Облегчи свои страданья…
Сначала ничего не менялось, но вдруг Шестирукий вздрогнул, сморщился от боли и закрыл глаза.
– Что, дядя? Болит? Тебе плохо? – Сафи встревоженно отняла руки.
– Нет, наоборот, действует… – проговорил он. – Как ты сама?
Сама Сафи, похоже, была в полном порядке, она снова взялась за руки дяди и продолжала лечение. Геранд смотрел во все глаза. Нижние руки старого мыследея начали понемногу сморщиваться и укорачиваться, на них исчезали пальцы, а потом и ладони. Он морщился, стонал и передергивал плечами, но Геранд осторожно удерживал его, положив руки ему на плечи. Сафи наклонилась посмотреть, ожерелье из голубых камней прикоснулось к одной уменьшающейся руке, и она перестала уменьшаться.
– Убери камни! Мешают! Я сопротивляюсь через них! – пробормотал мыследей. Сафи прижала камни к себе.
– Жизнь приходит светлым даром,
Молодым мила и старым,
Не иссякнут жизни силы,
Не забудется, что было.
Через полчаса мыследей Алевиовин Шестирукий остался Шестируким только по имени. Морщины старого лица стали резче от перенесенной боли, но он вскочил с кресла, сдернул с шеи Сафи ожерелье из голубых камней и сунул в руки Геранда, а сам принялся прослушивать и простукивать едва стоящую на ногах Сафи. Торик в восторге летал по залу и хлопал крыльями, обещая все записать в поюробностях для будущей летописи. Геранд повесил потускневшие камни на ручку мыслеприема. Наверное, теперь надо дать им обоим воды? Где здесь то самое «умывание»?
Умыться никто не успел. Торик вдруг остановился возле стены, захлопал крыльями и закричал на весь зал.
– Смотрите! Наши летят! Крылатые, сам князь Гориант их ведет!
Геранд посмотрел и бросился в кресло перед столом с ручками мыслеприема. Да, тот одинокий летун действительно был разведчиком, и уже привел своих. Отряд крылатых летунов тянулся из-за гор бесконечным ровным строем. Сколько же их? Подземелье поняло его с полуслова, точнее, с полумысли. Несколько прозрачных шаров с легким шипением описали круг под потолком и вылетели в щели у его верхнего края, а летуны на стене стали видны крупно и отчетливо.
Воины летели парами, ровно взмахивая блестящими на солнце загорелыми кожистыми крыльями. Длинные, очень светлые волосы развевались по ветру, жесткие худощавые лица с длинными острыми носами и выгоревшими бровями были мрачны и решительны. Кольчуг на летающих воинах не было, вместо них каждый был одет в кожаную безрукавку с нашитыми на нее металлическими пластинами. Крылья высовывались в прорези на спине, к широким поясам были пристегнуты короткие мечи, у некоторых в руках были луки. Непонятно было, как они летают с таким грузом, но летели они легко и стремительно, а из-за горы появлялись новые пары летунов.
Летящий впереди невысокий воин опустился на среднюю вершину скалы-рампера и выхватил из ножен короткий меч, подняв его над головой.
– Князь Гориант, – проговорил Торик почти шепотом, как будто грозный князь мог его услышать. Отряд замер перед князем, слегка трепеща крыльями. Суровые лица со шрамами, крепко сжатые губы, страшное, холодное спокойствие и готовность уничтожить любого, идя в бой за своим командиром. Никто не казался старше тридцати пяти лет и мало кто был старше Геранда. Заостренное, как у всех летунов, горбоносое, светлоглазое лицо Горианта было мрачно, голос зазвенел, будто князь едва сдерживал охвативший его гнев.
– Те, кто устроил взрыв на этой скале, попрали честь гордой Страны Высоких Скал! Эти подлые враги понесут наказание, и кара будет страшной!
Гориант говорил на пилейском, и Геранд его понимал. Не понимал он одного, почему военачальник воодушевляет своих воинов на чужом языке?
– Мы знаем, что они нарушили мир и спокойствие на наших неприкосновенных границах! Мы знаем, что среди них подлый трус, ведущий позорную жизнь калеки, унизившийся до плена и мольбы об исцелении своего увечного тела! Те, кто укрывает труса и незаконно находится на земле Страны Высоких Скал, вместе с ним примут позорную смерть!
Князь летунов поднял меч, будто принося присягу, и его воинство так же приветствовало его.
– Полнейшее отсутствие понятия о законах! – возмущенно вскочил с кресла Шестирукий. – В Тройном договоре точно обозначены границы, и долина Синих Гор принадлежит князьям Синегорским! И говорит он это нарочно по-пилейски, чтобы не его бойцы вдохновились, а мы тут испугались!
Похоже, грозный Гориант этой цели уже достиг. У Сафи уже дрожат губы – еще бы, встретиться с проклятыми повелителями вещей, сбежать от воеводы Гошара, летать на драконе, а теперь выслушивать смертный приговор – такое не только тихую домашнюю девушку напугает! Вон и на Торика, побывавшего на войне бойца-летуна, жалко смотреть – побледнел, вытянулся в струнку, делает вид, что спокоен, но это у него плохо получается. А кто будет спокойно сидеть, когда прежние товарищи и родственники дружно желают ему смерти?
– Выходите немедленно, трусы, – закричал со стены князь Гориант. – Примите честное предложение и умрете с честью, а если нет – будете казнены с позором!
Геранд взялся за ручки мыслеприема. Где здесь оружие? Обязательно же должно быть! Чертежи поплыли по стене, показывая какие-то устройства, светящиеся шары и странного вида снаряжение. Наверное, это все поможет, как помогало две тысячи лет назад, но как же стыдно действовать взрывающимися шарами против луков и мечей! А если они войдут сюда? Им-то стыдно не будет! И что тогда будет с Сафи, Шестируким, Ториком?
Может быть, можно убежать отсюда другим путем, не выходя в долину? Подземелье снова сменило чертеж, но выход оказался только один. Что же делать? Может быть, переговоры помогут? Ручки мыслеприема нагрелись, золотистый шар повис перед лицом Геранда, другой выплыл наружу и подлетел к князю летунов. Надо говорить? Геранд колебался, зато заговорил Шестирукий, и его слова загремели по всей долине.
– Твоя княжеская милость, князь Гориант, Тройной договор вместе с тобой десять лет назад подписали от имени своих княжеств владетели Пилея и Синих Гор. По этому договору земля долины Синих Гор принадлежит только княжеству Синие Горы, и твои посягательства на нее незаконны и недопустимы.
– Князя Аригата в Синих Горах уже нет, княгини Лидоры Пилейской тоже нет, значит, и договора нет! Я с князьями договариваюсь, а если нет их, долина моя! – крикнул князь Гориант. Покрытые шрамами крылья хлопнули, жилистая рука взмахнула мечом. – Я узнал твой голос, Шестирукий! Хоть раз в жизни вспомни о чести, вылезай из своей ямы и убери эти глупости, если думаешь, что я их испугаюсь!
Ударом меча князь сбил золотисто мерцающий шар, плавающий возле него над скалой. Шар вспыхнул, изображение помутнело, но вновь прояснилось. Почему эти устройства так уязвимы? Как защитить тонкие приборы, пока летуны их не уничтожили? На стене показалась надпись «арсенал» и изображение темного мрачного помещения. Под потолком его виднелись белые и золотистые шары размером от кулака до головы взрослого человека. рядом тянулись длинные трубы, кажется, предназначенные для выстрелов, и две тележки с колесами, двигателями и крыльями. Похоже, они летают, это настоящие механизмы, не то что простенькие самоходы и лодки на мыслесиле, которые строят на Нимелоре! Но если в руках у него такое оружие, то просто стыдно будет бросаться в бой по любому поводу, как этот дикий князь! Надо попытаться воздействовать на его разум.
– Никто не нарушает границ, – спокойно сказал Геранд. – А ты вредишь науке.
– Мы не признаем науки, которая трусливо скрыта от глаз! Вперед, бойцы, покажем, как могут постоять за себя крылатые! Пленных не брать!
Летуны как будто ждали – с криком и шумом бросились на дверь, будто собирались одновременно вбежать в нее. Геранд еще раз проверил запоры – нет, отсюда они не войдут. В изображениях на стене замелькали покрытые шрамами руки с блестящими мечами, хлопающие крылья, молодые лица, горящие азартом легкой победы. Через полчетверти часа князь Гориант отозвал свое воинство.
Несколько летунов собрались вокруг него, отгоняя ударами мечей блестящие шары наблюдения. Умные устройства теперь сторонились оружия, но и услышать Геранд ничего не смог. Похоже, летуны замышляли осаду. Но как ее выдержать и сколько времени это будет длиться? Как переживут это испытание старый мыследей и нежная женщина? Сафи и без того напугана так, что даже плакать не в силах. Стоит молча, сжав на груди руки, и смотрит на стену огромными прозрачными глазами. А Торик – не начнет ли он помогать своим соплеменникам, пытаясь доказать, что он не предатель?
Изображение на стене замелькало, зашумело, князь Гориант что-то кричал со скалы, с десяток бойцов куда-то улетели и вскоре вернулись, разбившись на пары и тяжело хлопая крыльями. В руках у них были какие-то бочонки, выкрашенные в зеленый цвет и тяжелые даже для двоих. Донеся до скалы, летуны принялись бросать бочонки с высоты на землю. Один врезался в землю около двери и с грохотом взорвался, другой загремел где-то на расстоянии. Картинка на стене опять помутнела, изображение арсенала почернело и казалось провалом в стене. Геранд выпустил еще два шара наблюдения и увидел, как еще шестеро летунов несут новые бочонки.
– Это что за бочонки? – спросил Геранд у стоящего рядом Торика.
– Снаряды, их все у рудоделов покупают, – проговорил тот. Вот это новость! Но почему подземелье, пережившее войну, так чувствительно? Или за много веков в его защите что-то нарушилось?
Новый взрыв тряхнул все подземелье, вызвав на стену искаженный чертеж подземных ходов. Еще два взрыва громыхнули одновременно, пол под ногами дрогнул, что-то зашуршало и посыпалось, и снаружи загремели камни. На картинке появились горы, но скалы-рампера среди них уже не было – остался только один зубец, на котором, торжествующе подняв крылья, стоял князь Гориант. От нового взрыва что-то заскрипело, заскрежетало, в стене открылась какая-то дверь, ведущая в глубину подземелья, и из-под нее полилась вода. Невежды! Губят то, что было создано великой наукой! Они сейчас разнесут все подземелье! Геранду больше не было стыдно. Он не будет сидеть и ждать, пока неучи уничтожат все, в чем не в силах разобраться! Как войти в арсенал? Геранд подошел к Сафи, взял за холодную руку.
– Помоги мне открыть двери.
Она успела только кивнуть, а от нового взрыва зазвенело все подземелье. Свет померк, зато снова засветилась стена, открыв картину разрушения. Не зная, где противник, летуны взрывали свои бочонки, как попало. Еще два взрыва слились в один, дождь разноцветных осколков посыпался с потолка. Сафи вскрикнула, прикрыв голову руками, Геранд быстро прижал ее к себе, закрывая от сыплющихся обломков. Что же они делают?
Пригибаясь под дождем обломков, они выбежали в темный коридор, мыследей с Ториком заторопились следом. Дверь арсенала и ее замок пришлось искать на ощупь, но цифры и буквы прочитались легко. В темном зале зажегся свет, ручки мыслеприема на сером блестящем столе заработали по первому приказу, а стена четко показала окрестности. Арсенал работал, и его приборы как будто не замечали взрывов. Геранд видел, как метались наверху летуны, расставляя новые снаряды. Стучали тяжелые бочонки, мелькали жилистые руки и веселые, злые лица – лица победителей, знающих, что противник сломлен.
Геранд крепко сжал ручки мыслеприема. Чем там стреляют эти черные трубы? А ну, вперед! В потолке открылось окно – квадратный клочок голубого неба с облаками и летящими бойцами. Огненные стрелы рванулись в небо, за ними вылетели белые шары, выпуская огненные струи. Летуны бросились на нежданных врагов с мечами, но шары легко уходили от ударов, а огонь без труда сжигал и мечи, и бойцов. Лучники били стрелами в упор, но стрелы мгновенно сгорали. Струи огня метались из стороны в сторону, летуны теряли высоту и падали на камни, хлопая наполовину срезанными крыльями. Двое молодых бойцов бросились на шар с двух сторон, и тут же исчезли в белом пламени. Из арсенала вылетела целая туча мелких шаров, они взрывались посреди летучего войска, обожженные и оглушенные летуны падали один за другим. На стене мелькнуло юное лицо летуна и тут же исчезло во вспышке взрыва.
– Это Лорен погиб! Мы с ним учились! – отчаянно закричал Торик, показывая на стену. – Меня считают предателем, но я никого не предавал! Пустите меня туда, я не хочу сидеть здесь, когда они гибнут, я умру вместе с ними!
Торик рванулся вверх, к окну, струи огня из труб угрожающе зашипели.
– Стой! – Геранд подтянул к себе мыслесилой рубашку Торика вместе с ним самим и крепко схватил воротник. Он больше не держался за ручки мыслеприема, арсенал продолжал сражение самостоятельно. Вот еще один хлопок взрыва, и на стене падают, роняя оружие, храбрые воители. А другие, израненные, из последних сил держат в руках мечи, обращенные острием к себе, и погибают от собственной руки, чтобы не посрамить свою честь.
Геранд стоял посреди арсенала, держа за воротник Торика и растерянно глядя на стену. Что он наделал! Зачем было нужно это побоище? Чем он лучше неуча Горианта? Воспользоваться случайным преимуществом в силе и уничтожить более слабого противника – что за победа, какая в ней честь? Но не должны же были погибнуть его друзья и наука подземелья из-за того, что князь Гориант ради своей выгоды решил использовать время, когда в ни в Пилее, ни в Синих Горах нет князей? Но это не отменяет того, что он, Геранд – виновник гибели двухсот бойцов. Ему этого никто не простит, и сам он себе не простит!
Геранд оглянулся на Сафи. Она стояла посреди арсенала, снова закрыв лицо руками и ничего не замечая вокруг. Не плакала, не кричала, не возмущалась, как Торик – просто не хотела ничего видеть. Геранд тоже хотел бы так, но не мог. Шестирукий спокойно смотрел на стену, затыкая за пояс красного балахона лишние рукава.
Бой закончился сам собой – отряд летунов был перебит полностью. Древний арсенал втянул в окно свои огненные трубы и забрал целые шары. В изображении на стене еще были видны последние живые бойцы-летуны, покалеченные взрывами. Из последних сил они карабкались на скалы, складывали за спиной крылья и бросались вниз.
– Пусти меня, пусти! – снова крикнул Торик, пытаясь вывернуться из руки Геранда. – Если я не смог погибнуть с ними, так и здесь жить не буду!
Летун рванулся, оставив в кулаке Геранда кусок рубашки, и исчез в голубом квадрате неба над арсеналом. Геранд смотрел на стену, там было видно, как летит и исчезает вдали легкая фигурка с крыльями. Потом изображение сменилось, видимо подлетел другой шар, и Геранд увидел, как на одинокую скалу взобрался князь Гориант и застыл, подняв к небу единственное крыло. Князь требовал смерти для других калек и не хотел пощады для себя. Выпрямившись и глядя твердым спокойным взглядом прямо перед собой, Гориант прыгнул вниз. Геранд смотрел на стену, и ему хотелось вернуться в обыкновенный дом на мирный Нимелор и писать самый обыкновенный выпускной трактат. Но именно этого он сейчас и не мог.
