Эл М Коронон
Элохим
– Скорее всего нет, – ответил Элохим. – Но в то же время никто не хотел бы умереть.
– И уверен, никто не хотел бы также жить вечно, если хорошенько подумает.
– Тупик какой-то, – заключил Элохим. – Мы не хотим ни умереть, ни жить вечно. Чего же мы хотим?
– Жуть, брат! – отчаянно воскликнул Иосиф. – Человек создан так, что не знает, чего же он хочет.
– Наверно, в этом наше отличие от животных. Они всегда знают, чего хотят.
– В таком случае я предпочел бы родиться животным.
– А я, нет. Люди безжалостны. Убьют тебя ради забавы, – пошутил Элохим. – Лучше быть охотником, чем жертвой.
– Наверно, лучше, – грустно согласился Иосиф, – хотя и печально.
– Печально, но факт. По крайней мере, надо знать, чего ты хочешь от жизни. И не позволить никому встать между тобою и твоей жизнью.
– И ты знаешь, чего ты хочешь от жизни?
– Да, знаю.
– Чего же, брат.
– Любви, какой еще не было на земле.
– Что же это за любовь, какой еще не было на земле? Внеземная любовь, что ли?
– Пожалуй, можно назвать ее и так. Внеземная любовь.
– Тогда тебе повезло. У тебя есть Анна.
– Да, я люблю ее очень сильно, – сказал Элохим. – Больше, чем самого себя.
– И она также тебя любит.
– Наверно. Но не уверен, что это внеземная любовь.
– О какой любви тогда ты говоришь, брат?
– Сам не знаю. Никогда вот так не задумывался. Обычно любовь не пользуется взаимностью. И чем она страстнее, тем и скоротечнее. Когда мне было тринадцать лет, я влюбился в дочь вифлеемского раббина. Она была очень красива и старше, кажется, на год или на два, и не обращала на меня никакого внимания. А у меня при одном ее появлении тряслись руки. Насколько сильно втюрился в нее тогда. Я мечтал скорее вырасти, жениться на ней. Жизнь мне казалась ясной. Я вот женюсь на ней и проживу с ней всю жизнь в согласии и любви, в окружении кучи детей, красивых, как она! Помню, однажды зимой я с отцом приехал в синагогу. В то утро выпал снег. Отец оставил меня перед дверями, а сам вошел в синагогу. Вдруг появилась она. Мы были одни во дворе. Кругом был пушистый снег. Она была такая красивая. И как все красавицы жестокая. Она тогда отвергла меня. Это была моя первая любовь, и она прошла. Наверно внеземная любовь не должна проходить ни при каких обстоятельствах.
– И она очевидно должна быть взаимной, – сказал Иосиф.
– Да, взаимной. Взаимная любовь – большая редкость. Еще большая редкость неугасающая взаимная любовь. Внеземная любовь, наверно, и есть неугасающая взаимная любовь. Подобно Солнцу каждый день она разгорается заново.
– Возможна ли такая любовь на земле?
– Не знаю. Может быть нет, на то и она внеземная. Но я знаю, что это не просто любовь между мужем и женой, между братом и сестрой, между сыном и матерью, между отцом и дочерью. Это любовь между мужчиной и женщиной независимо от их родственных уз.
– И, по-твоему, ими могут быть кто угодно? Брат, сестра, сын, мать, отец, дочь?
– Да, кто угодно, кто способен на внеземную любовь.
– Не кровосмесительна ли такая любовь, брат?
– Она может быть кровосмесительной, но не обязательно. Важно другое. Любить кого-то, как никто никогда не любил на земле, и одновременно быть любимым с той же силой.
– Какая-то немыслимая, запредельная любовь.
– Вот именно запредельная. Рождение и смерть ставит нам пределы. Но мы хотим жить. А что такое «жить», как не желание прорваться за установленные пределы во всем? Ощущать себя на грани человеческой мысли, чувств, на грани возможной любви и перешагнуть в запредельную любовь, испытав которую, ты можешь спокойно себе сказать: «Отныне уже нет разницы – жить дальше или умереть!»
38
Наступило двадцать пятое число месяца Тебефа. Анна ждала этого дня с нетерпением. Утром она проснулась раньше, чем обычно. Умылась, натерла тело благовонным елеем, причесала свои длинные светло-каштановые волосы. Тщательно провела ровный пробор, разделив волосы пополам посередине головы. Затем собрала их туго в пучок на затылке. «Просто и красиво», – вспомнила слова Элохима.
Анна подошла к окну. Из окна открывался впечатляющий вид на Храм. Она опустилась на колени, положила руки на подоконник и наклонила голову. Так она каждое утро приступала к утренней молитве, обращаясь лицом к Храму. Молча она помолилась за отца, за своего нерожденного ребенка и за Элохима.
Послышался стук в дверь. Она откликнулась. Вошла Иудифь с подносом. Принесла завтрак. Она прошла к кушетке у стены и поставила поднос с завтраком на столик. Анна обычно по утрам ела несколько кусочков козьего сыра с ломтиками хлеба, намазанными маслом, и выпивала чашечку яблочного сока.
– Госпожа, как сегодня себя чувствуете?
– Хорошо, Иудифь. А что, разве по мне невидно?
– Нет, не видно, госпожа. В последние дни вы очень бледны. Наверно подзалетели?
– А что, заметно? – проговорилась Анна, проведя невольно рукой по животу, и тут же прикусила язык. – Нет, нет, что ты! Двадцать лет не беременела… И тут ни с того, ни с сего. Нет, что ты! Просто утомилась. Приходится долго сидеть у отца.
За долгие годы Иудифь хорошо изучила свою госпожу. Ей стало ясно, что Анна хочет скрыть от нее свою беременность. Только не поняла, почему.
– Как рабби?
– Также. Очень слаб. Но держится.
– Сегодня тоже идете к отцу?
– Да, только не утром, а вечером. Приготовь мою пурпурную симлу[44].
– А зачем к больному ходить в праздничном наряде?
– Иудифь, это уж не твое дело!
– Я просто спросила.
– Лучше займись своими делами.
Иудифь хотела еще что-то сказать в оправдание, но Анна отвернулась от нее к окну, давая знать, что разговор закончен. Иудифь обиженно запыхтела и вышла из комнаты.
«Вот так с ней всегда. Сама же переходит все границы, а потом дуется», – подумала Анна. Но она уже привыкла к странностям Иудифь. Ей никогда в голову не приходила мысль заменить ее. К тому же домашнее хозяйство она вела исправно.
Иудифь была моложе Анны на десять лет. Она происходила из бедной моавитской семьи. Ей было всего тринадцать лет, когда Анна заметила ее в иерусалимской бане. У нее были курчавые черные волосы, очень смуглая кожа, мальчишеская фигурка, узкие бедра и маленькая, круглая как персик, попка. Словно привлекательная бронзовая статуэтка. Анна, не задумываясь, предложила семье Иудифь щедрое вознаграждение и взяла ее к себе.
Анна считала, что муж должен всегда иметь возможность удовлетворять свое желание, и лучше ему сделать это дома, чем на стороне неизвестно с кем. Когда Элохим впервые увидел Иудифь, он вопросительно взглянул на Анну, а она, улыбнувшись, сказала:
– Каждому сыну Давида полагается иметь свою моавитянку.
Это были первые и последние слова об Иудифь, произнесенные между ними за долгие годы совместной жизни.
Иудифь Элохиму понравилась сразу же. В первую ночь она была стыдлива, но покорна. В последующие дни стыдливость исчезла. И она стала изобретательна и вела себя в постели, «как кошка». Элохим с ней испытывал особые острые ощущения и позволял себе все то, что не мог допустить с Анной. Элохим быстро пристрастился к ней и стал с ней проводить больше ночей, чем с Анной.
Иудифь во многом была противоположностью Анны. В Анне ощущалась королевская сдержанность. А Иудифь могла проявить рабскую наглость.
Однажды за обедом Элохим заметил заносчивое обращение Иудифь с Анной. Он тогда промолчал, а ночью повел себя с ней нежнее, чем обычно. Нежность Элохима окрылила Иудифь, и она осмелилась спросить:
– Кто из нас лучше, Анна или я?
Элохим прежде чем ответить, встал с постели и оделся. И лишь после сказал:
– Не смей сравнивать себя со своей госпожой и называть ее по имени. И не забывай, что ты здесь только потому, что того хочет твоя госпожа.
Элохим тогда ушел и не пришел к ней в следующую ночь.
Несколько дней Иудифь ходила в слезах. Ее мать, которая часто приходила навещать дочь, рассказала ей, как Сарра заставила Авраама выгнать Агарь и Ишма-Эла. «Авраам просто вытурил их обоих. А у тебя даже ребенка нет от Элохима! Ты чем думаешь, головой или задницей?» Слова матери подействовали на Иудифь, как холодный душ.
Она быстро сообразила, что нельзя позволять себе непочтительность к Анне при Элохиме. Она также перестала обращаться напрямую к Элохиму при Анне. Так у них и повелось. Однако наедине с Анной Иудифь время от времени проявляла дерзость и заносчивость. Эти вспышки Анна воспринимала как неизбежную плату за то удовольствие, которое Иудифь по ночам доставляла Элохиму.
Между тем страсть Элохима к Иудифь не угасала, а наоборот, разгоралась с новой силой. По ночам он стал чаще приходить к ней, но при этом никогда больше не оставался до утра и уходил спать к себе. В таком молчаливом взаимопонимании они втроем и жили все эти годы.
Наступили сумерки. Анна одела пурпурную симлу, сшитую из нежной шерстяной ткани и окаймленную по краям золотыми узорами. Покрыла голову шерстяным платком и туго завязала его на затылке. Накинула на себя широкую шерстяную шаль черного цвета и закуталась с головой. Она никогда не носила на себе смешанные ткани. Посмотрела в зеркало, где под шалью было видно только ее белое лицо. В небесно-синих глазах как всегда играли чертики. У женщин взгляд обычно оценивающий. А у Анны он был несколько отрешенным и одновременно загадочно-обворожительным. Мало кто мог оторваться от бесноватой игры чертиков в ее синих глазах.
Она представила себе, как встретит Элохима у Шушанских ворот. Как обрадует его вестью о своем новом положении. Теперь она сама убедилась в своей беременности. Она улыбнулась себе в зеркало, испытывая блаженное волнение от мысли, что очень скоро окажется в объятиях своего любимого мужа, по ком так соскучилась за месяц. Еще несколько часов, и настанет конец разлуке. Они вновь будут вместе. И больше никогда не расстанутся.
Анна вышла из своей комнаты и спустилась вниз. Иосиф уже ждал ее в передней комнате. Тут же стояли трое телохранителей Элохима. Анна закрыла лицо дымчатой вуалью, называемой нежно – hinuma. И все вышли на улицу. Один из телохранителей пошел впереди, а двое сзади Иосифа и Анны.
До дома Второсвященника было далеко: предстояло обойти крепость Антония и Храм с севера, пройти через всю Акру, затем через Средние ворота под Милло перейти в Верхний город, а оттуда по мосту над долиной Сыроделов выйти к юго-западному углу Храма и затем на площадь Офел. На улицах почти никого не было. Но на площади они издалека заметили знакомую женскую фигуру.
– Анна, посмотри, кто идет? – сказал Иосиф. – Не мать Иудифь?
– Кажется, она.
– Анна, по-моему, она стучит на вас Коген Гадолу.
– Откуда знаешь?
– Однажды случайно заметил, как она вышла из ворот Коген Гадола. Кажется, и теперь она идет оттуда.
Анна встревожилась. Вспомнила вопрос Иудифь. Наверно, завтра весь город будет говорить о ее беременности.
– Надо известить Элои.
Иосиф верно предполагал, что мать Иудифь доносит на них Первосвященнику. Но ни он, ни Анна не подозревали, что еще раньше, лет девять тому назад, она была завербована также людьми Ахиабуса.
39
– Нана, наконец-то пришла.
– Абба, прости, что сегодня так поздно.
– Ничего, родная. Сегодня особый день. «Ибо в этот день в полночь дщерь Аарона встретит в пурпурном наряде сына Давида у Шушанских ворот».
– Абба, как узнал, что я в пурпурном? – удивилась Анна и сняла с себя шаль и накидку.
– Мелхиседек, царь Шалема, сообщил, – ответил шутливо рабби Иссаххар.
– Абба, ты наверно никогда не перестанешь шутить. Как самочувствие?
– Лучше, доченька, лучше теперь. Знала бы как ты особенно красива сегодня. Позавидуешь Элохиму.
– Не завидуй, абба. Тебя я люблю не меньше. А даже больше. Ты моя первая любовь. А он вторая. Но, абба, я так соскучилась по нему. Жду не дождусь его.
– Теперь осталось ждать немного. Тоже жду его возвращения. Я бы хотел увидеть его завтра утром.
– Хорошо, абба. Утром мы придем к тебе. У Элои рука легкая. Он умеет благотворно влиять на других. Вот увидишь, тебе сразу же станет лучше. И скоро ты вовсе поправишься.
– Мне уже лучше, родная.
Постучав в дверь и получив позволение, в комнату вошел Йешуа бен Сий. Анна почувствовала, что отцу надо остаться с ним наедине.
– Абба, ел что-нибудь?
– Нет еще, доченька.
– Пойду посмотрю, что творится на кухне.
Как только они остались наедине, рабби Иссаххар сказал:
– Я уже переговорил с Коген Гадолом и членами Синедриона о тебе. Ты займешь мое место в Синедрионе и станешь Сагеном. И тогда никто не посмеет отобрать Зиз Аарона у тебя. Лишь жаль, что не удалось передать его тебе перед Парокетом.
Рабби Иссаххар достал золотую диадему, сделав короткую паузу, перевел дыхание и передал ее Йешуа бен Сию.
– Как войдешь в Храм, надень ее и снимешь только пред тем, как уйдешь из Храма.
40
Незадолго до полуночи Анна, Йешуа бен Сий и Иосиф в сопровождении телохранителей Элохима подошли к Двойным воротам. У Храма, построенного Зеруббаб-Элом, было восемь ворот. Четыре в западной, два в южной и по одному в северной и восточной стенах. Северные ворота были предназначены для нужд Храма. Через них загоняли жертвенных животных во двор Храма. Западными воротами пользовались священники, старейшины, члены Синедриона и левиты. Когда-то цари из дома Давида также проходили в Храм через западные ворота. Южные ворота служили проходом для жителей города и иноплеменных посетителей. Через Двойные ворота люди входили в Храм, а через Тройные ворота выходили из него.
Перед Двойными воротами их встретил Гебер.
– Рабби велел отпереть вам Шушанские ворота в полночь, – сообщил Гебер, – осталось мало времени. Следуйте за мной!
Шушанские ворота открывались в долину Кедрон. Они со времен построения Второго Храма оставались заперты в ожидании прихода Мессии и открывались лишь однажды в год на Йом Кипур для козла отпущения, предназначенного для Азаз-Эла. Над воротами высилась прямоугольная башня с помещениями для охраны. Двойные арки ворот напоминали размах птичьих крыльев. В ясный солнечный день с высоты горы Соблазна Элохиму казалось, что Шушанские ворота словно парят в воздухе.
Иосиф оставил телохранителей Элохима на площади перед Храмом, а сам вместе с Анной и Йешуа бен Сием последовал за Гебером. Йешуа бен Сий достал Зиз Аарона и надел себе на голову. Анна помогла ему завязать голубые шнуры на затылке.
Они прошли через весь двор к Шушанским воротам. Левиты, несущие охрану Храма, провожали их удивленными взглядами. До этой минуты, кроме Гебера никто из них не знал о встрече Анны и Элохима у Шушанских ворот.
Гебер их остановил перед воротами Эсрат Насхима.
– Лучше всем подождать здесь. А я пойду вперед, чтобы отпереть ворота.
Через несколько минут он вернулся и сообщил, что ворота уже открыты. Анна посмотрела на Иосифа и Йешуа бен Сия.
– Анна, иди одна, – сказал Йешуа бен Сий, – мы подождем тут.
Анна неуверенно направилась к Шушанским воротам. Никогда в жизни она не подходила к ним так близко. С каждым шагом она чувствовала, как все сильнее бьется сердце.
Ворота были распахнуты настежь. Но там никого не было, лишь гулял холодный ветер. Дрожь прошла по телу. Анна сильнее закуталась в шаль и остановилась в нескольких шагах от ворот. Элохима все еще не было. Прищурив глаза, она всматривалась в открытые ворота, но не могла увидеть ничего. Она закрыла глаза. И тут же услышала знакомый голос юноши с родинкой: «Анна, открой глаза. Он уже здесь». Открыв глаза, она увидела Элохима за воротами и поспешила ему навстречу. Ускорив шаги, она побежала. Шаль слетела с ее плеч. Элохим, поймав Анну в свои объятия, ощутил трепет ее стройного стана. Она обдала его своим жарким дыханием и прикоснулась губами к его уху и, приоткрыв рот, продолжала дышать прерывисто. «Так могла дышать лишь жена, истосковавшаяся по мужу после долгой разлуки», – впоследствии, намного позже, вспоминая этот миг, скажет себе Элохим, но теперь он испытал то редкое состояние, которое после разлуки в мужчине способна вызвать только и лишь только любимая и любящая женщина одним прикосновением, состояние, для которого нет в человеческом языке слова, состояние, при котором ты слышишь, как прямо тебе в ухо дышит сама жизнь.
– О, Элои!
– Жизнь моя!
Слезы радости лились по щекам Анны.
Внезапно ветер изменился, и ворота шумно захлопнулись за спиной Элохима. Они оглянулись и посмотрели друг на друга. И Элохим сказал:
– Я больше никогда тебя не оставлю!
41
Йешуа бен Сий, как только увидел Элохима с Анной, пошел им навстречу. Зиз Аарона тут же бросился Элохиму в глаза.
– Как абба? – спросил он Анну.
– Плохо. Ждет тебя. Я пообещала ему, что придем вместе утром.
– Непременно.
– С возвращением, Элохим! – сказал Йешуа бен Сий.
Йешуа бен Сий поклонился Элохиму. Он взял его за плечи и обнял по-родственному. И все вместе направились к Тройным воротам.
У ворот Элохим предложил Йешуа бен Сию пойти к ним домой.
– Переночуешь у нас.
– Нет, Элохим. Я останусь в Храме, увидимся утром.
– Тогда до завтра.
Элохим обнял Анну за талию, и они вместе с Иосифом вышли из Храма. В сопровождении телохранителей они медленно пересекли площадь перед Храмом, Иосиф несколько впереди, Анна и Элохим позади. На юго-западном углу Храма они свернули направо и пошли вдоль его западных стен. Вышли на главную улицу, и Элохим вспомнил, как месяц назад он шел по этой же улице один.
– Вот там впереди, на той улице, – Элохим рукой показал на перекресток улиц, – месяц назад Дура-Делла вышла мне навстречу.
– А мне в ту ночь приснился сон.
Анна рассказала свой сон. Как она видела его с мечом, как они были на маковой поляне с одиноким ветвистым дубом, как они встретили юную Анну и как потом юноша с родинкой известил ее о том, что она беременна. Элохим внимательно слушал и удивлялся все больше и больше, насколько их сны совпадают и дополняют друг друга.
– Я видел тот же сон, но как бы с другой стороны. Значит, и вправду ты ждешь ребенка?
– Да, вправду. У нас будет сын.
Элохим прижал ее к себе и поцеловал в темечко.
– Двадцать лет.
– Богу было угодно, чтобы мы ждали так долго. Я стала беременной в ночь на Хануку. Но узнала позже. Всего на один день. Почему он не приснился мне в ту же ночь? Тебе было бы тогда, чем ответить Рубену. Не ушел бы от меня на целый месяц. Не страдали бы зря.
– Анна, мы страдали не зря. Зря ничего не бывает. Каждое событие имеет свой смысл и свой час.
– Хорошо, Элои. Оставим все это в прошлом. Теперь у нас другие заботы. Забудем все. Забудем Рубена. Забудем все неприятное.
– Оставим все в прошлом? Но Рубена не оставишь в прошлом одними словами.
– Почему нет? Можно! Вот только позавчера встретила Асю. Случайно, на улице. Когда ходила к аббе. Она шла с рынка. Вместе с дочерьми. Подошла, обняла и поцеловала меня. Сказала, как муж сильно кается. Просила меня поговорить с тобой, чтобы ты простил его.
– Рубен не достоин Аси.
– Элои, все уже забыли про тот день. У всех, знаешь, свои заботы. Забудь, пожалуйста, и ты.
– Анна, это только кажется, что забыли. Но как только люди увидят меня, у них сразу все всплывет в памяти.
За разговором они не заметили, как оказались в Вифезде перед домом. В окнах горел свет. Подошли к воротам. Элохим всех пропустил вперед во двор. Но сам не вошел.
– Анна, я скоро вернусь.
– Не уходи, пожалуйста, – сказала Анна и заплакала.
– Не плачь, я вернусь. Очень скоро.
Анна знала, что Элохим редко повторяет одно и то же. Но если повторяет, то уже ничего не изменишь.
– Иди в дом. Я еще не могу войти. Но скоро все кончится.
Элохим закрыл за ними ворота. Были слышны его быстро удаляющиеся шаги.
– Иосиф, умоляю, возьми людей, бегите за ним.
– Ему это не понравится.
– Я боюсь за него. Рубен не один. У него двое взрослых сыновей. Ой, какая я дура! Сама напомнила ему о Рубене.
– Анна, не вини себя. Он решил это давно.
– Они убьют его. Их трое. Он один. Беги за ним. Скорее!
42
Ася всегда спала чутко, могла во сне услышать любой шорох. Рубен лежал рядом и громко храпел. Девочки спали в смежной комнате, а сыновья внизу на первом этаже.
Ася проснулась от какого-то шума во дворе. Похоже было на то, что кто-то перепрыгнул через забор. Так обычно среди ночи через забор перелезали соседи в случае крайней нужды.
Она стала прислушиваться. Услышала слабый стук в дверь. Точно, соседи, подумала она, не хотят поднимать весь дом. Она локтем слегка подтолкнула мужа.
– Рубен, вставай, стучатся!
Рубен спал крепко. Ася подтолкнула его сильнее.
– Проснись же! Соседи стучатся.
– Что!? Что такое?
– Вставай! У соседей что-то случилось! Стучатся.
Рубен лениво встал и вышел из комнаты. Спустился вниз. Подошел к двери.
– Кто там?
И он услышал голос Элохима.
– Бери свой меч и выходи!
Рубен побледнел. Спросонок сразу не сообразил, что делать. Бросился сперва за мечом. Остановился. Понял, что не одет. Побежал к лестнице. Вновь остановился. Надо сначала будить парней, мелькнуло в голове. Побежал в их комнату.
– Авир! Ахар! Вставайте! Быстро!
– Что, абба? Зачем? Что случилось?
– Элохим пришел. Быстро одевайтесь, берите свои мечи!
И он выбежал из комнаты. Побежал по ступенькам вверх. Ася уже встала.
– Что случилось? Кто пришел?
– Элохим!
– Элохим?!
Она схватила Рубена за локти.
– Беда пришла. Боже мой! Беда пришла!
– Да не мешай одеваться! Иди к девочкам!
– Как же так!? Что же будет! О, Рубен! Рубен! Язык твой – враг твой!
– Молчи, дура! Не время для разговоров!
Наконец, Рубен оделся и спустился вниз. Ася побежала за ним. Сыновья уже ждали его в прихожей. Рубен сорвал со стены свой меч. Подошел к дверям и открыл. Элохим стоял прямо напротив во дворе.
Рубен вышел на крыльцо. Но в этот момент Ася выскочила из-за его спины, сбежала по ступенькам вниз и упала к ногам Элохима. Она обвила руками его колени и громко зарыдала.
– Элохим! Умоляю, пощади нас!
Элохим неотрывно смотрел на Рубена. Сыновья Рубена также вышли на крыльцо.
– Элохим, прости его! Умоляю, прости нас!
К Асе подбежали дочери, одна за другой.
– Имэ! Имэ! Имэ! – кричали они в один голос.
– Прости его! – умоляла Ася. – Ради Бога! Ради девочек!
Девочки, прижавшись к матери, громко плакали.
Защемило сердце. У Элохима выступили слезы. Он продолжал неотрывно смотреть на Рубена. Рубен по его взгляду понял, что решение Элохима уже ничто не изменит.
– Отведите девочек и мать в дом! – приказал он сыновьям.
Ахар и Авир спустились во двор, помогли Асе подняться. Девочки поплелись за ней, ухватившись за подол ее юбки. Вскоре все они скрылись за дверями. Элохим и Рубен остались один на один. Рубен вынул свой меч из ножен.
– Лучше не здесь! – сказал Элохим. – Выйдем за город. Пойдем в каменоломню.
– Пойдем, – ответил Рубен.
Элохим отвернулся и направился к воротам. В этот момент Рубен прыгнул сзади на него с высоко поднятым мечом, но Элохим, предугадав его намерение, успел уйти из-под удара. Меч Рубена вонзился в землю. Элохим не дал ему вытащить его. Вмиг он вынул свой меч из ножен и слету сразил Рубена. Тот упал на колени. В этот момент дверь открылась, и вся семья увидела, как Рубен рухнул на землю, и как его голова скатилась с плеч. Сыновья моментально обнажили мечи. И с воплем напали на Элохима. Элохим тут же пронзил Авира насквозь. Меч Ахара в это время наткнулся острием на камень, подаренный Габри-Элом, скользнул по груди Элохима и зацепил его правое плечо. Элохим вынул меч из живота Авира и тотчас опустил его на Ахара. Меч рассек ему голову. Сыновья замертво упали рядом с телом отца. Все это произошло за считанные секунды.
Ася издала душераздирающий крик. Элохим поймал ее безумно-дикий взгляд. Отвернулся и поспешно вышел за ворота.
43
Утром весть о возвращении Элохима и учиненной им резне быстро облетела город. За подробностями некоторые горожане специально ходили на рынки Вифезды. На улицах и площадях люди останавливали друг друга и делились своим мнением о случившемся.
Высказывались самые разные соображения. Одни, а их было большинство, считали, что Рубен получил по заслугам. Хотя при этом никто не одобрял убийства его сыновей. «А за что они-то поплатились?» Другие, а их было меньшинство, сурово осуждали жестокость Элохима: «Как он мог ворваться среди ночи в чужой дом и зарезать спящих людей? У него не сердце, а камень!». Но все без исключения были тронуты и испытывали жалость к Асе и ее дочерям. «Бедные сиротки!»
Между тем Элохим проспал до полудня.
От Рубена он вернулся еще до рассвета. Вместе с Иосифом, которого он встретил на полпути. Анна и Иудифь тщательно промыли и крепко перевязали его рану на плече. При этом Анна старалась не задавать ни одного лишнего вопроса. Иудифь тоже. Молча помогала Анне. Кровотечение удалось остановить.
Рана на плече была не очень глубокой. Элохим не сразу заметил, что ранен. Лишь на обратном пути домой он почувствовал, как теплая кровь сочится по правой руке.
Элохим открыл глаза. Анна сидела рядом и грустно смотрела на него.
– Выспался?
– Да, выспался. Долго спал?
– Скоро полдень.
– Надо было разбудить меня еще утром. Абба же ждет.
– Я уже известила его, что придем позже или завтра утром. Как рана? Не болит?
– Немного ноет. Но это пустяки. Надо собираться.
– Может, завтра пойдем? Отлежись.
– Нет, Анна, ты обещала. Нельзя откладывать до завтра. Иди соберись.
Через час Анна была готова. Тем временем Элохим позавтракал вместе с Иосифом. Перед тем как уходить, он обернул свой меч в ту же старую одежду и взял с собой.
По пути к рабби Иссаххару люди почтительно здоровались с ним, но при этом старались не смотреть ему в глаза. Элохиму стало ясно, что никто не одобряет случившееся.
Рабби Иссаххар встретил их со слабой улыбкой.
– Наконец-то пришли, родные мои!
– Абба, простите, – сказал Элохим. – Это я виноват. Проспал.
– Ничего, ничего.
– Как себя чувствуете?
– Хорошо. Теперь хорошо.
– Я же говорила, что у Элои легкая рука, – обрадовалась Анна. – Вот тебе уже лучше. Теперь мы вместе.
– А как твое самочувствие, родная? – спросил рабби Иссаххар.
– Отличное. Иногда я ощущаю его шевеление.
– Это очень хороший признак.
Наступило безмолвие. Так безмолвствуют близкие люди после долгой разлуки, когда накопилось много, что сказать, но не знаешь, с чего начать. Тишину внезапно нарушил стук в дверь. Вошел Никодим и доложил о приходе царя Ирода. Все удивленно посмотрели друг на друга. Анна и Элохим встали.
– Нет, не уходите. Элохим, мне надо с тобой еще поговорить. Странно, никак не ожидал его прихода. Никодим, пригласи его.
44
Царь Ирод вошел не один, а вместе с Ольгой. Поздоровался и представил Ольгу Второсвященнику.
– Моя невеста, рабби. Показывал ей город. Побывали в Храме. На обратном пути решил проведать Вас.
– Как тебя зовут, доченька? – спросил слабым голосом рабби Иссаххар.
– Ольга, – ответила та смущенно.
– Ольга! – четко произнес рабби Иссаххар. – Необычно красивое имя.
– Только трудно выговорить, – вмешался царь. – Я зову ее Лоло.
– А это, Ольга, моя дочь Анна и ее муж Элохим.
Ольга подошла к Анне и пожала ей руку. Анна обняла ее и поцеловала в щечку. Ольга еще больше смутилась и растерянно протянула ручку также Элохиму. На миг их взгляды встретились. Элохим, взяв ее руку в свою, ощутил необычную нежность ее кожи и неожиданно для самого себя тоже поцеловал ее в щечку. Царь Ирод взглянул на Элохима и в ответ чмокнул Анну в губы. Анна побледнела. Возникла неловкая ситуация. Рабби Иссаххар поспешил разрядить обстановку и пригласил всех сесть.
Царь сел на тахту у стены и посадил Ольгу рядом с собой. Элохим с Анной сели на стулья напротив.
– Наконец-то встретились, – сказал царь Элохиму. – Когда вернулся?
– Вчера.
– Долго же тебя не было!
– Ездил по делам.
– А мы тут думали, что готовишь заговор против меня, – рассмеялся царь и посмотрел на Анну. – А я, рабби, не знал, что у вас такая красивая дочь. Во сто раз красивее Мариамме. Знал бы раньше, женился бы на ней, а не на дочери Симона.
Анна вспыхнула.
– Очень завидую тебе, Элохим, – сказал царь.
Анна резко встала, взглянула на Элохима и вышла из комнаты.
– А что с ней? Что такого сказал? Почему она вышла? А, понял! Она должна быть теперь очень щепетильной. Совсем забыл, что в положении.
Рабби Иссаххар и Элохим удивленно посмотрели друг на друга.
– Не удивляйтесь, рабби. Царю все известно. На то он и царь.
Рабби Иссаххар попытался сменить разговор и обратился к Ольге.
– Понравился город тебе, доченька?
– Рабби, она еще не говорит по-нашему. И зря меняете разговор. Вот меня интересует такой вопрос. Может ли Мешиах быть, так сказать, женского пола?
– Нет, нет не может.
– Тоже так думаю. Мешиах – сын Давида. А не дочь Давида. Не так ли, Элохим?
– К чему этот вопрос?
– А я скажу к чему. Вот у меня родился сын. Но никто не знал, что родится именно сын. Вы все тут уверены, что Анна родит сына. Сына Давидова. Мешиаха. Откуда такая уверенность? Может, у тебя будет не сын, а дочь. А!? Элохим?
Вопрос озадачил не только Элохима, но и рабби Иссаххара.
– Это так, – сказал рабби Иссаххар. – Заранее никто не может знать то, что известно одному Богу.
Царь встал. Ольга тоже. Элохим поймал ее застенчивый взгляд.
– Мидийские маги уже в пути. Как прибудут, рабби, я их сразу же пришлю к вам.
– Премного благодарен.
– Кстати, Элохим. Через три дня обрезание моего сына. Рабби очевидно не сможет присутствовать, о чем очень жалею. Но ты-то, наверняка, сможешь. Буду очень рад. К тому же нам есть о чем поговорить. Сядем вдвоем или даже лучше втроем: я, ты и Сарамалла, обсудим строительство нового Храма и вообще поговорим по душам. А!? Как думаешь!?
– Завтра я уезжаю из города на пару дней. Проведать свои стада за Масличной горой. Постараюсь вернуться к тому дню.
– Вот и отлично. Увидимся тогда во Дворце.
Царь и Ольга попрощались. Пройдя мимо, Ольга подняла длинные ресницы. Элохим вновь поймал ее взгляд, но на этот раз не столько стеснительный, сколько волшебно-обворожительный. И он ясно заметил, что в ее голубых глазах, как и у Анны, весело играют чертики.
45
– Элохим, будь осторожен, – сказал рабби Иссаххар, как только они остались наедине. – Ирод что-то замышляет против тебя.
– Небось, меня также хочет отравить.
– Нет, не думаю. А почему «также»? Кого еще он отравил?
– Абба, не скрывайте от меня. Что с вами произошло во Дворце?
– Элохим, теперь слишком поздно. Никто, ни ты, ни мидийские маги уже мне не помогут. Я знаю, что со мной. И этого вполне достаточно. Тебе знать излишне. Только не забудь, что Ирод очень умный и коварный враг. Он, как хороший охотник, любит и умеет одной стрелой «убивать двух зайцев».
– Абба, вы имеете в виду обновление Храма?
– Да. Он намерен втянуть тебя в него, а через это разорить.
– Но вряд ли я смогу остаться в стороне.
– Знаю. Потому и предупреждаю. Еще тебе надо знать, что Ирод враг тебе, а не нашему народу. Народу даже повезло с ним. Лучшего царя в нынешней ситуации трудно себе представить. Не все это понимают. Особенно такие горячие головы, как бене Бабы. Знай, что тебе с ними не по пути.