Виктор Александрович Авдеев
Риданские истории II
Оказавшись в тихом квартале с аккуратными одноэтажными домиками слева и длинным решетчатым забором с колючей проволокой, бегущей по верхнему краю, справа, Дюк на миг прислушался к себе. Жалости к пострадавшим в аварии патрульным и простым водителям он почему-то не испытывал и это его слегка удивило. Что-то в поломавшемся мозгу отторгало это чувство наряду с другими, не менее важными и значимыми для него, что всегда характеризовали его как честного и порядочного человека. Достойного прекрасной во всем Одри… Нет, он вдруг просто стал другим. По щелчку невидимых пальцев. Верный спутник держащегося на волоске у старухи Дюка, называемый инстинктом самосохранения, бесследно пропал. Он даже не пытался робко поднять трясущуюся руку из-под школьной парты, чтобы попроситься выйти за дверь навсегда, оставив бесполезный теперь портфель в кабинете. Он улетучился в один момент перед въездом на мост, когда Дюк принял решение уйти из этого мира настолько ярко, как никогда не светилась ни одна звезда на небе над крышей их с Одри дома. Даже тогда, когда родился малыш Брюси…
Полицейская сирена нарастала. Нет, в унисон слились сразу несколько звуковых сигналов. Дюк бросил в боковое зеркало взгляд. Еще две патрульные машины подключились к преследованию. Их снова было три. Три красно-синих мерцающих маячками быстрых железных светляка. Дюк прибавил ходу. Спидометр показывал уже семьдесят пять миль в час. Автомобили ураганом пронеслись по кварталу, минуту назад утопающему в вечерней тишине, встревожив ревом сирен расслабленных у телевизоров жителей. Дремлющие на толстых сучьях густых вязов воробьи вспорхнули в небо от громкого шума и пронеслись темным колышущимся облаком над низкими крышами, уже остывшими после захода жаркого солнца. Их шумная стая на какой-то момент заслонила тусклый серп полумесяца своими пернатыми тельцами, но вскоре пропала из поля зрения, и лунное светило вновь показалось на небосводе. В домах захлопали двери, и высыпавшие на улицу люди лишь недоуменно пожимали плечами, переглядываясь друг с другом. Затем все они исчезли в своих жилищах, и было слышно, как торопливо защелкиваются замки на дверях.
«Форд сиерра» вошел в последний поворот, почти не сбавляя скорость. Машину занесло, но руки Дюка, крепко сжимающие руль, справились с задачей. Автомобиль слегка накренился влево, оторвав на секунду от дороги оба колеса с правой стороны, и благополучно помчался дальше. Они выехали на шоссе, освещенную дорожными фонарями на высоких столбах, что были расположены друг от друга на расстоянии двадцати пяти ярдов и тянулись до самого горизонта, насколько хватало глаз. Движение автомобилей здесь было вялым, но все же несколько таких дымили выхлопными трубами впереди и поблескивали габаритными огнями.
До Грейнджерских полей и радиовышки, возвышающейся над ними точно маяк высотой около ста тридцати футов, оставалось чуть больше мили. К той вышке вела проселочная дорога, по обеим сторонам заросшая розовым клевером, желтыми сорными цветками осота и целым морем дикой лесной растительности. Радиовышку обслуживали нечасто, в основном, только когда случались неполадки с антеннами и электроприборами, закрепленными на трех самых верхних секциях. Дюк знал это место.
В то далекое время, когда последний из семейства Грейнджеров отправился на покой, а поля задичали и затем перешли в собственность города, здесь и выросла металлическая башня передачи радиосигнала. Подъезд к ней тут же перегородили железным шлагбаумом – два врытых в землю столба по обеим сторонам дороги с длинной трубой, прилаженной к одному из них, которая поворачивалась на специальной петле, открывая монтерам проезд. С течением лет шлагбаум покосился и проржавел, и в какой-то момент его просто убрали. Ориентиром для нужного съезда с шоссе, ведущему к радиовышке, теперь стало черное, сгоревшее лет двадцать назад под ударами сильных молний дерево, застывшее мертвым молчаливым исполином в десятке ярдов от поворота.
…Полицейские сирены орали во всю мощь и с каждым мгновением становились только громче. Патрульные догоняли Дюка и Фрейзера, двигаясь шеренгой позади них. Гражданские автомобили шарахались от эпицентра погони, сбавляя скорость и сворачивая к обочине. Вскоре стало казаться, что мир полностью отделился от преследуемого «форда» и стаи ревущих моторами полицейских собак.
– Время шоу, старина! – Фрейзер отлип от заднего стекла, отстегнул ремень безопасности и горящими глазами поглядел на Дюка. – Скоро они начнут палить по нам из всех стволов, если ты не сбавишь скорость. Конечно же ты не сбавишь – тюрьма не входит в наши планы, верно? Думаю, они это уже поняли, когда ты вывел из строя несколько патрульных машин. Но у меня есть для копов подарочек. Никто не помешает мне взорвать радиовышку сегодня! Жми на газ, друг. Постарайся выиграть для меня пару минут!
Дюк молча кивнул. Просьба была не из простых, и Дюк углубился в размышления. Дорога простиралась слишком широко для того, чтобы маневрировать по ней и извиваться змеей, не давая полицейским обойти его сбоку и зажать в плотное кольцо. И полицейские попытались бы сделать это, но он уже заработал себе репутацию опасного преступника, идущего на пожизненное, прикончить которого при попытке к бегству на колесах они имеют полное право по закону. Но, наверное, все-таки сначала они станут стрелять лишь по колесам, это верно, как дважды два – четыре. Поэтому зигзаги на шоссе так или иначе выгадают время для Фрейзера. Остается лишь уповать на удачу, чтобы пуля не пробила шину. Последствия будут плачевными при такой бешеной скорости. Скорее всего ни он, ни Фрейзер даже не узнают, какой именно пробитый металлическими частями их перевернутого и искореженного автомобиля внутренний орган станет причиной смерти каждого.
Дюк увидел в боковые зеркала, как две завывающие сиреной машины стали обходить его справа и слева. Он вильнул в одну сторону, потом в другую. Те отстранились от «форда» и немного потеряли в скорости. Дюк выпрямил руль, придавил педаль газа до конца и снова вырвался вперед.
– Так, еще чуть-чуть, друг, – сосредоточенно проговорил Фрейзер. – Все! Первая ракета готова к запуску! А теперь слушай мой план. Сейчас ты…
Но Дюк уже вошел в кураж и, кажется, слушал Фрейзера в пол-уха. Когда полицейская машина справа вновь стала ровняться с его «фордом», Дюк резко выкрутил руль в сторону, и ударил передним крылом в водительскую дверь чернокожего патрульного. Удар пришелся настолько точно, что в один миг полицейский потерял управление, на высокой скорости съехал правой парой колес с шоссе на крутую, ухабистую обочину и стал заваливаться набок. В какой-то момент послышался резкий шум торможения, потом глухой удар, лязг и скрежет. Наблюдавший за кульбитом одной из полицейских машин, Фрейзер вновь повернулся к Дюку. Он был возбужден до предела и в который раз им восхищен.
– Ты решил половину проблемы, друг, – судорожно сглотнув, сказал он довольным тоном. – Но на хвосте еще две. Уступи же мне сцену, и я покажу тебе ярость и безумие былого Фрейзера в деле.
Дюк мельком бросил взгляд в зеркало заднего вида, потом в боковое. Патрульная машина слева сбавила обороты и пристроилась к той, что не пыталась вырваться вперед, преследуя Дюка позади на два корпуса. Он увидел, как опускаются боковые передние стекла у обеих машин, выставляя напоказ головы и плечи двух полицейских. В руках у них были зажаты револьверы с нацеленными на «форд» дулами.
– Вашу ж мать! – вырвался непроизвольный крик из легких Дюка, и он круто вывернул влево. В этот миг прозвучало два выстрела, попавших в воздух.
Маневром Дюка Фрейзера отбросило в угол сидения, и тот, ударившись плечом о ручку двери, сморщился от боли.
– Если ты будешь так вихлять, старина, я не смогу осуществить задуманного, – сказал Фрейзер с легким укором и потер ладонью ушибленное место. Только сейчас Дюк обратил внимание, что на руках Фрейзера были надеты кожаные перчатки, хотя погода была довольно-таки теплая. Даже жаркая для конца сентября. Никаких отпечатков пальцев в машине, подумалось Дюку.
– Если я буду переть прямо по шоссе, точно разъяренный буйвол, нас подстрелят как уток, – с назиданием ответил напряженный Дюк, и «форд» вновь уклонился в сторону. Он не сводил бегающих глаз со всех зеркал, пытаясь предугадать, куда же полетит следующая выпущенная из полицейского оружия пуля.
– Хорошо, уговорил, – согласился Фрейзер, когда кусок свинца пролетел в нескольких дюймах от бокового стекла. – Мне нужно открыть окно, старина. Но постарайся впредь хотя бы предупреждать о своих действиях. Погуди пару раз, – хмыкнул Фрейзер, и тут же его вновь откинуло на сидении после резкого поворота рулевого колеса.
Дюк услышал потрескивающее шипение сзади. В руках Фрейзера что-то горело. Затем прозвучали еще два выстрела. Одна пуля расколотила крышку заднего стоп-сигнала, а другая со звоном пробила бампер и застряла внутри.
– По моей команде, старина, приготовься резко принять влево и вдавить педаль газа в пол. Три! Два! Один! Давай! – Дюк выровнял машину, и Фрейзер метнул в раскрытое окно какой-то увесистый предмет, от которого и исходило то самое потрескивание. Краем глаза Дюк заметил связку продолговатых оранжевых трубочек, смотанных между собой изолентой. Дюк ощутил носом легкий химический запах, ему не знакомый, но он тут же улетучился. – А теперь пошел!!! Живо!!! – прокричал Фрейзер так, будто его резали на части мясницким ножом, и Дюк направил «форд» к бегущей вперед линии железного отбойника.
Связка динамитных шашек угодила точно в ложбину между капотом и стеклоочистителями одной из патрульных машин. Патрульный за рулем от неожиданности завилял колесами. Последнее, что Дюк увидел на лицах полицейских, было глубокое отчаяние и страх. Детонация динамита с яркой вспышкой огня и дыма прогремела оглушительным громовым раскатом, смешавшимся со звоном разлетающегося стекла, пластика и мелких металлических деталей. Капот отнесло в сторону, а машина подпрыгнула в воздухе и приземлилась на голые обода колес. Затем последовал второй взрыв – бензобака, и ее вновь подбросило вверх. Горящий каркас остановился посреди шоссе, полыхая огнем.
Ударной волной первого взрыва выбило стекла соседнего полицейского автомобиля. Большой осколок мгновенно рассек водителю горло. Кровь вырвалась из смертельной раны целым водопадом на безупречную темно-синюю форму, и его голова безжизненно поникла на плече напарника. Машину занесло вбок, и она остановилась, слегка покачиваясь на рессорах. Передняя дверь открылась настежь. Из нее выпал второй полицейский с разводами крови напарника на лице, похожей на черную сажу в желтом свете фонарей, и невидимым сиянием за спиной от сберегшей его от смерти леди Удачи. В руках он все еще сжимал револьвер, который без долгих раздумий нацелил на мчащийся в нескольких десятках ярдов от места трагедии «форд». Он стиснул зубы в бессильной ярости и выпустил все оставшиеся патроны из ствола. Несколько автомобилей, едущих по встречным полосам по ту сторону отбойника, ускорили движение, и лишь одна из них затормозила у обочины. Какой-то храбрец выскочил из-за руля с маленьким огнетушителем в руках и помчался к горящей патрульной машине.
Раздался хлопок, и автомобиль Дюка занесло. «Форд» въехал в отбойник левым крылом, затем его развернуло вокруг своей оси и отбросило к обочине через две полосы. Дюк лихорадочно жал на педаль тормоза. С громким визгом машину развернуло еще на пол-оборота, «форд» остановился, свесившись задней осью колес на обочину, и мотор заглох.
– Кажется, приехали, Фрейз, – скорбно констатировал Дюк, приоткрыв свою дверь и уставившись назад. Левое заднее колесо было пробито пулей, и шина бестолково повисла на ободе. Затем он оторвал взгляд от колеса и устремил его вдаль. Полицейский влез в патрульный автомобиль и, по-видимому, вызывал подмогу по рации. – Шина сдохла. Нас будет носить по дороге, словно пьяного по льду.
– Трогай, Дюк. Не время раскисать. – В голосе Фрейзера проскальзывало нетерпение. Они почти достигли цели: оставалось всего полмили до радиовышки. – Лет пять назад я подрабатывал в одном сервисе, и к нам приехали цыгане на старом «понтиаке». Грохот, с которым они перемещались на нем, я услышал еще задолго до их прибытия. Они вкатились в наши ворота на голых скрежещущих по асфальту ободах на передней оси, понимаешь? – нервно хихикнул Фрейз, то и дело поглядывая назад на темный полицейский автомобиль. – Я захотел продать им парочку шин по завышенной цене и очень обрадовался, когда они согласились на мое предложение. После того, как они уехали, я во второй раз пересчитал деньги, Дюк. И что ты думаешь? Эти подлые, грязные бродяги надули меня как последнего неудачника. Это я к тому, что цыган такая мелочь, как отсутствие покрышек нисколько не смущала. А ты разделался с таким количеством копов! Да я не верю, что тебя может остановить какая-то проклятая шина, Дюк! Трогай, давай. Только не стой на месте. Времени остается совсем немного. Через четверть часа прибудут другие копы, и их будет гораздо больше, а мне нужно успеть подготовить шоу.
– Ты прав, Фрейзер. Начатое принято доводить до конца, иначе к чему все это? – задумчиво согласился Дюк. В эту минуту он размышлял об одной странности. В тот момент, когда «форд» вращался на дороге, он вдруг ясно увидел образ Одри, которая собирала под обеденным столом разбитые осколки из-под вазочки, в котором был налит клюквенный джем. Ярко-красный, с приятной кислинкой. Дюк вспомнил его вкус. С этим джемом он уплетал за обе щеки блинчики, приготовленные Одри к ужину. А еще он помнил этот аромат. Похожий кислый душок с примесью железа исходил от его рук в те минуты, когда он находился в машине у заправки. Кровь на тот момент уже почти запеклась, но запах еще не выветрился. И главное, Одри в его видении была жива! Черт, как бы он хотел, чтобы она была жива! Потом образ стерся, словно рисунок, нарисованный пальцем на запотевшем стекле, которое протерли насухо тряпкой. – Осталось немного, друг, и мы у цели!
Дюк завел мотор и резко нажал на газ. «Форд» сорвался с места, вырывая задними колесами под собой клочья земли. Драная шина соскочила с обода колеса и умчалась в густой придорожный бурьян. Автомобиль Дюка выскочил на шоссе, вихляя из стороны в сторону и гремя железным искрящимся ободом об асфальт. Вскоре он выровнял руль, и они с Фрейзером покатились со скоростью тридцать миль в час. Давить на газ он не решился, ведь в противном случае можно было бы закончить, как тот патрульный автомобиль, что первым сошел с дистанции под натиском «форда».
Через пару минут они бросили машину у съезда к радиовышке, что в свете луны возвышалась над полями мрачным погасшим маяком с кругляками торчащих во все стороны антенн. Прятать машину где-то в укромном месте не было никакого смысла – на ней далеко не уедешь, даже если Фрейзер успеет осуществить задуманное задолго до прибытия полиции, что маловероятно, и попытаться скрыться на ней как можно дальше от этого места. А для Дюка теперь она и вовсе была бесполезна. Он обвел тоскливыми глазами скудный ландшафт перед собой. За серым полем ярдах в пятидесяти виднелась роща, а за ней – плотная стена чернеющего леса. Странно, но почему-то сейчас лишь металлическая вышка ему казалась добрым, дышащим существом среди безмолвной, притихшей местности, звездного неба и свежей прохлады. Все это теперь отдалялось от него, как будто он глядел вокруг себя в бинокль с его обратной стороны. И только радиовышка никуда не пыталась от него деться, как будто ждала встречи с ним долгие годы.
– Вот она, моя девочка, – сладко проворковал Фрейзер, глядя вверх и поглаживая рукой сумку, битком набитую взрывчаткой. Также он предусмотрительно забрал из машины свою шляпу и надел на голову. Серебристый бык таинственно поблескивал в свете луны. – Ах да, мы же договаривались об оплате за услугу, предоставленную тобой, Дюк. Сколько я тебе должен денег?
– Смеешься? – удивился Дюк и хлопнул по плечу Фрейзера. – Мне не нужны деньги, но я хотел бы вернуть долг другим способом. Теперь я прошу твоей помощи, Фрейз. Ты сможешь для меня кое-что сделать?
– Да, но сейчас не самое лучшее время, – заметил Фрейзер и закинул сумку себе на плечо. – Может, завтра?
– Скажи, сколько нужно времени, чтобы научиться пользоваться твоей взрывчаткой?
– Что?
– Так сколько?
– Ну, это довольно просто. Я установил на каждый пучок динамита по детонатору, каждый из которых приводится в действие одновременно с остальными и дистанционно на расстоянии до семидесяти ярдов, что довольно-таки неплохо. От такой штуковины… Такой, как пульт. Вроде от телевизора, но всего с одной кнопкой. Нужно всего лишь снять механизм предохранителя с каждого детонатора при установке взрывчатки. Предохранитель нужен для того, чтобы случайно не взорвать всю сумку при транспортировке или…
– Отдай мне сумку.
– Отдать тебе? Ты с ума сошел? – шикнул на Дюка Фрейзер, уставившись в полное решимости лицо. – Нет, ты не шутишь. Ты хочешь испортить мне вечер?
– Наоборот, друг. Я для себя все решил. Моей Одри больше нет, а еще я за полчаса заработал себе пожизненный срок в тюрьме. А ты сможешь улизнуть, у тебя есть время. Отдай мне динамит. Я сделаю все как надо. Ты спрячешься вон в той роще и в нужное время нажмешь на кнопку. За меня не переживай, друг.
Фрейзер поднес циферблат своих наручных часов к лицу, чтобы лучше разглядеть стрелки в слабом лунном свечении. Они показывали девять часов и восемнадцать минут.
– Поздновато мы приехали. Времени действительно маловато для дискуссий, особенно, когда ждешь в гости целую тучу полиции. Хорошо, пошли. Мы вместе приладим динамит внизу на опорах с болтовым соединением. Четыре опоры, на них – по четыре болта. Думаю, по паре динамитных связок хватит для каждой, чтобы сорвать хотя бы половину соединений. Остальной динамит нужно будет разместить наверху рядом со всеми имеющимися антеннами. Справишься?
– Да, – сказал Дюк и направился к вышке, шелестя подошвами ботинок по траве.
– И не забудь снять все предохранители. Иначе фейерверк выйдет не таким красивым, как я ожидаю, Дюк! – Фрейзер поправил на плече сумку.
– Не забуду, – бросил на ходу тот.
Ветер шелестел в высокой траве, простирающейся до самой рощи. Двое мужчин прошли к вышке в вечерней тиши, и Фрейзер скинул возле одной из опор свою сумку. Им понадобилось семь минут, чтобы разместить взрывчатку в нужных местах. Фрейзер то и дело сверялся с часами и прислушивался к звукам. Никаких полицейских сирен, ни одной даже пронесшейся мимо гражданской машины. Скорее всего, если кто и двигался по шоссе, все они присоединились к тушению горящего полицейского автомобиля, не дожидаясь приезда пожарной службы. По совести, тела погибших патрульных должны быть переданы семьям, что бы те смогли похоронить их с достоинством. Это человечно.
– Пора прощаться, Дюк, – объявил Фрейзер, закончив с последней связкой динамита. – У тебя остается шестнадцать минут, чтобы забраться наверх, закрепить динамит и снять предохранители. В девять сорок три я нажму на чертову кнопку, друг. Ты знаешь, что произойдет тогда. Ты не передумал?
– Нет, Фрейз. Для меня все заканчивается здесь и сейчас. Не подведи меня.
Они крепко пожали друг другу руки, словно старые друзья. Затем Фрейзер трусцой побежал к роще, и вскоре колышущееся море травы поглотило его целиком.
Дюк перекинул сумку себе за спину и взялся руками за холодную лестницу, расположенную внутри радиовышки, в самом ее центре. Она уходила вверх, поблескивая перекладинами в тусклом лунном сиянии. Квадратные секции всей конструкции радиовышки со связующими ее переплетениями швеллеров и толстых труб были выкрашены красной и белой красками. Примерно тринадцать футов каждая секция. Всего их было десять. Пять красных и пять белых. Дюк прикинул количество ступеней и присвистнул. Полторы сотни! Немало!
Он стал продвигаться вверх, аккуратно переставляя ноги с одной перекладины на другую. Чем выше он поднимался, тем сильнее дул ветер ему в лицо. Один раз он поглядел в сторону, чтобы найти глазами Фрейзера, но темнота поглотила все внизу, превратив поле, рощу и лес в распущенный серый клубок шерстяной нити, беспорядочно разбросанной на грязном полу. Каждый раз, когда Дюк переступал на следующую ступень, сумка похлопывала его по спине тупым краем динамитной шашки. К концу подъема, должно быть, появится приличный синяк, подумалось Дюку вскользь.
На третьей от верха секции, как и на следующих двух, был решетчатый пол для удобства монтажа радиоприборов. Оказавшись на твердой поверхности, Дюк отметил для себя, что ноющие ступни готовы сказать ему «спасибо». Подошва на его теннисных туфлях была тонковата для того, чтобы давить всем своим весом на перекладину и не чувствовать дискомфорт.
Перед тем, как установить заряды, Дюк окинул взглядом открывшуюся перед ним панораму. Он увидел половину своего города, простирающегося как на ладони. Яркие огоньки магазинных витрин, горящие окна домов, парк с чертовым колесом, аллеи, скверы и скалистые горы вдалеке у самого моря. Блуждая взглядом по улицам Ридана, он постепенно возвращался глазами обратно. Скользнул по мосту над Вайи – там сверкали маячки полицейских автомобилей у места первой сбитой Дюком гражданской машины. На перекрестке, где он вывел из строя аж целых две машины, пламени уже видно не было. Дюк устремил взор на шоссе и разглядел много красно-синих полицейских маячков, движущихся в его сторону. Целый рой светящихся лампочек, не суливших в скором времени ничего хорошего.
Дюк поспешно закрепил несколько связок с динамитом рядом с антеннами и снял электронные устройства с предохранителя. Проделал тоже самое на двух верхних секциях. Сумка Фрейзера опустела.
– Ну вот и все, – шепнул Дюк звездному небу и сверился с часами. – Осталось четыре минуты, Фрейз. Надеюсь, твой пульт сработает как надо. Не хотелось бы прыгать вниз с такой высоты и отправиться на тот свет полным неудачником. Заголовок на первой полосе местной Риданской газеты, гласящий о том, что свихнувшийся после убийства своей жены Дюк Фарринг, взорвал себя и радиовышку – звучит безумно, устрашающе и довольно-таки ярко. Гораздо лучше, нежели: «Убийца своей жены Дюк Фарринг покончил жизнь самоубийством, бросившись вниз с радиовышки!» Простое раскаяние, кого оно заинтересует?
И вдруг в один миг, ослабевший телом и духом Дюк, припал на колени и зарыдал. Почти беззвучно, как это делают многие мужчины, стараясь сохранить в тайне минуту своей слабости. Из его груди вырывались скулящие стоны, а слезы капали на металлическую решетку пола. Из кармана брюк выпал какой-то предмет и глухо ударился о железо. Дюк повернул голову на звук. Раскладной сотовый телефон, о котором он совсем забыл в связи с ужасающими событиями этого вечера. Новая модель с большими кнопками – подарок Одри на его день рождения в июле прошлого года за несколько недель до смерти Брюси. В тот день Дюк был так рад, что отныне он мог звонить Одри из любой точки города в любое время, что трижды проклял телефон-автомат на углу третьей авеню и Ленкин-стрит. Год назад он работал в офисе одной торговой компании и мог себе позволить звонок домой лишь в обеденный перерыв, чтобы узнать, как обстоят дела у Одри и их новорожденного малыша. Из офиса звонить запрещалось, и особенно болтливым конторским крысам, как любил называть своих коллег Дюк, приходилось занимать очередь в единственный расположенный в доступной близости телефон-автомат на улице.
Одри, она вновь стояла перед глазами. Живая и такая реальная. Только протяни руку, Дюк, и ты дотронешься до нее. Ее фартук перепачкан в джеме, так похожем на кровь, повсюду алые капли. На столе, на полу, на твоих руках, Дюк. Осколки разбитой вазочки сверкают в мягком и нежном свете лампы под абажуром. Нож таинственно поблескивает нержавеющей сталью на тарелке с недоеденными блинчиками. Одри что-то кричит тебе, а ты, Дюк, срываешься с места и бежишь к двери.
Слезы закончились. Дюк в последний раз решил взглянуть на размытый снимок Одри, что каким-то чудом уместился в крохотной памяти телефона. Он откинул крышку и глаза его удивленно поползли вверх. Телефон стоял на беззвучном режиме, и потому он никак не мог услышать звонок. Пять пропущенных вызовов от Одри! И два текстовых сообщения!
Он судорожно жал на клавиши. Первое сообщение от Одри выглядело так: «Почему не берешь трубку? Я волнуюсь». Второе было немного короче: «Перезвони мне сейчас же!»
Дюк почувствовал ледяной холод, пронзающий его тело. Сирена, что становилась все ближе резала слух острым лезвием. Непослушными пальцами он пытался перезвонить на телефон Одри, в душе надеясь, что пропущенные вызовы от нее – вовсе не дело рук миссис Коллинз или кого-нибудь другого из соседей. Но телефон вдруг зазвонил сам, и Дюк чуть не уронил его с высоты ста тридцати футов вниз.
– Дюк, слава Богу! – послышался взволнованный голос Одри. – Я так беспокоюсь за тебя! Где ты? С тобой все в порядке? По радио передали, что какой-то психопат разворотил половину города!.. Когда ты вернешься?..
Дюк слушал ее голос, не в силах произнести ни слова. Слезы вновь запросились наружу, но в этот раз они были тягучими, словно кисель, и просто застыли в уголках его глаз. В его сердце закрадывались навязчивые сомнения в реальности представленной его взору картины вечернего ужина, которые быстро-быстро принялись склеивать воедино обрывки помутившегося в этот злосчастный вечер сознания. Всплывающие из ниоткуда видения взволнованной Одри с осколками разбитой посуды были ни что иное, как настоящие воспоминания.
Не убирая телефона от уха, он медленно повернул голову в ту сторону, где должен был находиться Фрейзер. Умоляющий Фрейзера не нажимать на кнопку взгляд уже ничего не мог изменить.
– Милый, ты слышишь меня? Почему ты не отвеча…
Грейнджерские поля, роща и даже небо, захлебнулись в оранжевом зареве. Прибывшие в этот момент полицейские и высыпавшие из своих машин с револьверами и дробовиками в руках, завороженно наблюдали яркие вспышки взрывов на радиовышке, сопровождаемые таким оглушительным грохотом, что никакой гром в бушующую грозу не смог бы соперничать в громкости звуков, проносящимися над Грейнджерскими полями и накреняющейся с невыносимым скрежетом все сильнее и сильнее в сторону шоссе радиовышкой.
– Как жаль, Тони, что наша юбилейная программа сорвалась, – с сожалением сказал Фил товарищу, накидывая себе на плечи легкое пальто. Их студия закрывалась раньше времени из-за какой-то серьезной поломки мощных радиоантенн. – Выпуск должен был получиться весьма неплохим.
– Верно подмечено, Фил, – ответил Тони, допивая холодный кофе из большого картонного стаканчика. – Что поделаешь? Это сложное оборудование, оно всегда выходит из строя в самый неподходящий момент. Но знаешь, что мне больше всего обидно?
– Что же это, Тони?
– Мы ведь приготовили сюрприз для слушателей. Песня, выбранная случайным образом из большого списка неизвестных миру талантов.
– Да, Тони, ты прав. Песня этого парня могла бы стать, возможно, хитом. Как ее название, Фил?
– Кажется, «Верь в себя». А имя этого парня… – Фил на секунду задумался, подворачивая рукава своего пальто. – Вспомнил! Это Фрейзер Токинс. Он давно присылает нам свои работы, но, по-моему, ему не хватает немного терпения для того, чтобы его песня не была похожей на черновик. Но в этот раз Фрейзер Токинс хорошо поработал над собой. Да, «Верь в себя» продержалась бы не одну неделю на верхушке нашего чарта, как пить дать.
– Кстати, Фил, насчет выпивки, не хочешь посидеть в баре, пропустить по кружке пива? – поинтересовался Тони.
– Это было бы кстати! – Фил подкинул связку ключей в воздух и, ловко поймав их в кулак, выжидающе уставился на одевающегося Тони. Затем будто о чем-то вспомнил и добавил: – Мне нужно сделать один важный звонок. Я буду ждать тебя на улице!
