Виктор Александрович Авдеев
Риданские истории II
Родник на заднем дворе был обложен белыми валунами, и из них торчала деревянная пустотелая трубка, по которой текла чистая вода. Я благополучно набрал целое ведерко и когда принес его Алисии, она уже приготовила щетку для чистки и гребень для расчесывания гривы.
– Я могу помочь, – сказал я, протягивая руку к щетке с грубыми волосками.
– Нет, Ларри, – она отстранила меня, положив свою ладонь мне на грудь. – Знаешь, не мог бы ты нарвать мне цветов, пока я буду заниматься с Рогзи? Как раньше…
– С удовольствием, моя дорогая Алисия, – ласково сказал я и, обняв жену, тепло поцеловал ее в щеку.
Я оставил их с Рогзи вдвоем и вышел за калитку. В пределах видимости я различил лишь грязный тракт и темно-зеленый ковер травы. Разноцветьем здесь и не пахло. И тогда в памяти мне всплыл образ мертвого доктора Моллигана. Я вновь увидел его окровавленную одежду, но помимо алых пятен я так же вспомнил засохшие травинки на его брюках и несколько маленьких грязно-желтых бутончиков, налипших на жилете. И я решил прогуляться в ту же сторону, не смотря на предостережения мистера Бломба не покидать пределы таверны.
Я отправился на север навстречу темнеющей занавеси лесных деревьев. Я знал, что топкие болота находятся за ними, но все же пообещал себе держаться тракта все время и далеко с него не сходить. Тогда не случится ничего дурного.
Почти на ощупь я добрался до еле различимой развилки на дороге. В этом месте кончался недолгий лес и начинались болота. Туман лежал почти у самой земли, и дальше нескольких шагов не было видно ни зги, однако я сразу понял, что уже вышел именно к болотной топи. Справа и слева от меня булькала коварная трясина. Идти дальше было бы безумием. И я не нашел по пути ни одного жалкого цветка. Придется возвращаться к Алисии с пустыми руками. Надеюсь, она поймет меня.
Я повернул назад. Вокруг стояла гробовая тишина. Лишь мои шаги по грязи издавали шлепающие звуки. Чвак-чвак. Один раз где-то среди старых деревьев зашелестела крыльями птица и вскоре затихла. Внезапный порыв ветра нагнул хилый ствол, и он издал жалобный скрипящий стон. Я невольно струхнул от неожиданности и повернул голову на звук. И вдруг увидел слегка в сторонке маленькие расплывчатые желтые и синие пятнышке в траве. Цветы! Я склонился к земле и сорвал несколько невысоких чахлых цветков с жидкими бутонами. Не самый лучший букет, который я дарил Алисии, но ничего не поделаешь. Выбирать в этих местах не приходится. Я сделал еще несколько осторожных шагов, нащупывая подошвой ботинок земную твердь. Она была действительно твердой.
Я осмелел настолько, что через четверть часа собрал довольно-таки приличный букетик и решил, что этого достаточно. Я вернулся на дорогу и благополучно добрался до таверны. Во дворе я столкнулся с Майей. Она слегка изменилась этим утром. Ее изящные волосы теперь не лежали беспорядочно на плечах, а были собраны в длинный хвост, и я отметил для себя ее почти идеальный овал лица. Простое серое платье она сменила на голубое с темно-сними рюшами на груди и белыми оборками на рукавах, а в руках девушка держала корзину, кое-где заляпанную алыми разводами. Мне показалось, что эта ноша была для нее несколько тяжела.
– Я бы мог взять это, облегчив ваш труд, Майя, – проговорил я, остановившись возле нее.
– У вас заняты руки, мистер Ларсон, – скептически улыбнулась та. – Лучше отнесите букет своей жене. Должно быть, она давно ждет вашего возвращения. Кстати, листья с ваших ледоний, так мы зовем цветки с синими бутонами, прекрасно сочетаются с мясом, что мы подаем в нашем заведении. Оно становится сладковатым и нежным. Только это кулинарный секрет. Никому не рассказывайте, – она перешла на нарочито тихий шепот, играя глазами.
– Простите, – я почему-то смутился цветам, и спрятал руки за спину. – И все же я бы мог…
– Не стоит этого делать, – все с той же улыбкой ответила Майя, но уже без шепота. – Это отходы на корм свиньям, мистер Ларсон. Боюсь, они просто не признают в вас своего хозяина и отгрызут вам… – она почему-то скользнула своими глазами по моим брюкам сверху вниз и закусила губу. – Они у нас знаете какие голодные.
Она томно вздохнула и, сделав неглубокий реверанс, заскользила своей кошачьей походкой к одному из сараев в дальней части двора. Проходя мимо Алисии, она стрельнула по ней глазками, потом обернулась на меня, но тут же отвернулась и исчезла внутри деревянной постройки. Я скомкано пожал плечами и зашагал к Алисии.
Вскоре вернулся Тодд. Признаться, я ждал его позднее. До города не так уж и близко ехать, а в таком тумане времени на дорогу должно было уйти гораздо больше, чем в ясную погоду. Мы с Алисией расчесывали гриву Рогзи, когда я услышал стук копыт и скрип повозки. И тут меня ждало внезапное разочарование, даже удар. Тодд вернулся один! Без Оливии! Я отдал гребешок Алисии и поспешил навстречу Тодду.
– Что-нибудь случилось? Вы рано вернулись, Тодд! – на ходу окликнул я его. – А где ваша служанка, Оливия? Она ведь уехала вместе с вами!
– Не так много вопросов, мистер Ларсон, – сказал он, спрыгнув с облучка на землю. Я дико устал. А Оливии я разрешил провести несколько выходных дней у своей тетушки в городе. В последнее время она трудилась не покладая рук. И я скажу вам прямо, раз уж вы успели познакомиться с моей служанкой: она не тот человек, за кого бы стоило переживать.
– Ну, хорошо. А док? Вы позаботились о его теле? – я инстинктивно бросил взгляд на примятый ворох сена в повозке, пропитанное кое-где кровью Моллигана.
– Все в лучшем виде, мистер Ларсон! – Тодд совсем не глядел в мое лицо, пока отвечал мне. Это выглядело подозрительно, однако, с чего бы ему скрытничать? – Местный священник принял покойного так, словно я привез ему сундук с подношением в церковь. Ха!
– Ведь это вы нашли доктора Моллигана мертвым? – я подобрался к самом главному вопросу, пытаясь заглянуть Тодду в глаза, который возился с конской сбруей, проверяя клепки и затяг ремешков.
– А кто же еще? Каждое утро я проверяю капканы для дичи. И представьте себе мое удивление, когда я обнаружил дохлого, истекшего кровью Моллигана, лишенного обеих ног этой железной штуковиной! И за каким только чертом понесло его через лес на болота? – Тодд наконец посмотрел на меня своими чудными желтыми глазами так, будто я был единственный, кто мог знать ответ.
Мне хотелось рассказать ему о теории мистера Бломба, касающейся отравления цианидом, но я почему-то передумал. Вместо этого я проговорил:
– Для дичи, хм? – и я задумчиво потеребил нижнюю губу пальцами. – Вам не кажется, что капкан, который одним разом разрубил обе ноги человека не самой хилой комплекции, несколько велик для оленя или зайца?
– А вы отнюдь не глупы, мистер Ларсон, – усмехнулся Тодд. Затем он наклонился ко мне и шепнул: – Вы слышали вой этой ночью, доносящийся с болот?
– Да, я слышал, – настороженно ответил я. – И кто же издает такие звуки? Какая-то птица? Зверь?
– Хуже. Это существо – не зверь и не человек. И мой вам совет – не выходите из таверны после наступления темноты. Возможно, вам повезет гораздо меньше, чем доктору Моллигану.
– Куда уж меньше, – безрадостно хмыкнул я.
– Попомните мое слово. Ночью за стенами таверны безопасно, но не покидайте ее пределы, пока не наступит утро.
– В таком случае, – я нахмурил брови, – завтра же мы уедем.
– А ваш брат?
– Я надеюсь на ваше великодушие и понимание. Я оставлю ему записку, которую вы передадите ему, когда он вернется. Я могу на вас рассчитывать?
– Безусловно, – хрипло гаркнул Тодд и в последний раз дернул один из ремней сбруи. Затем шлепнул жеребца по холке. – Кстати, мистер Ларсон. Вы не откажете в любезности потешить нас своим обещанным представлением?
– После обеда, Тодд…
– Конечно, конечно. На заднем дворе. В самый раз, это уж точно. А теперь прошу меня извинить. Я должен загнать коня и повозку к стойлам.
Удрученный намеком Тодда на таинственное чудовище, рыскающее по болотам, я даже забыл спросить его про ноги доктора Моллигана. Хотя, если монстр Тодда реален, то ответ очевиден.
Куклы нашего с Алисией маленького театра, как я уже говорил ранее, были сшиты ею. Эдакие большие тряпичные головы различных персонажей, надетых на острые тонкие палочки, которые оживали в наших руках, приводились в движение и приобретали голоса. Здесь был рыцарь, король, принцесса, монах, дракон, медведь, волк и прочие участники тех историй и сказок, что мы показывали за деньги на площадях и рынках больших городов, в деревнях и прочих поселениях.
Для сегодняшнего вечера я и Алисия выбрали наш любимый спектакль. Мы назвали его «Жемчужина тьмы». Эта прекрасная, и в то же время ужасная история повествовала о принцессе, которую внезапно постигла и съедала неизвестная жуткая болезнь, что была страшнее любой известной хвори. Жгучая боль сковала ее тело и развела негаснущий пожар внутри нее. Ее руки и ноги были парализованы, и лишь глаза, из которых беспрерывно вытекали слезы и тут же превращались в пар на алых щеках, все еще говорили о ее бесконечных муках. Выдающиеся лекари и травники, созванные со всех уголков страны и близлежащих соседних королевств, лишь в недоумении разводили руками и сочувствовали королю, седеющего день ото дня от горя. И когда король уже совсем было отчаялся в спасении своей дочери, в тот день, когда его рука взялась за королевский кинжал, усыпанный драгоценными камнями по всей рукояти, когда все его естество противилось злу во спасение, рожденному его истерзанным разумом… Его занесенную над ложем дочери длань ухватила чья-то крепкая рука. Король обернулся и увидел мужчину в балахоне, лицо которого было сильно изъедено глубокими язвами. Один глаз отливал искрящейся белизной в тусклом свете свеч, но второй, голубого, как небо цвета был наставлен прямо на короля. И тогда странный человек, неизвестно как попавший в покои принцессы, никем не замеченный, поведал королю о прекрасном сияющем цветке, сок лепестков которого обладал такими целительными свойствами, что способен был в один миг поставить его дочь на ноги. Вот только рос этот цветок в таком далеком и спрятанном от людского взора месте, что достать его было практически невозможно. Это место называлось Иесгардану – царство тьмы, расположенное глубоко под землей королевства и запечатанное магическими вратами. Иесгардану кишел самыми безжалостными и хитрыми монстрами, отродьями, детьми самой Червоточины, что правила подземным царством. Там, на бескрайней черной равнине, поросшей ядовитыми высоченными грибами, узловатыми деревьями с повисшими на их сучьях коконах паукообразных чудищ, среди светящихся тусклым фиолетовым цветом земляных жирных полипов и рос сияющий белым светом удивительный цветок – Паскания.
Человек в балахоне обещал помочь распечатать врата, если король найдет смельчаков, что спустятся в смертельные глубины ради его дочери. Так же он просил две дюжины самых крепких и подготовленных рыцарей на случай, если же прихвостни зла все же пробьются из недр наружу, пока врата будут оставаться без защиты. И тогда король спросил у человека, какую плату тот хочет за свою помощь? На что человек ответил – твою дочь. И добавил: только так я смогу контролировать эффекты эликсира в крови принцессы. Хоть цветок и обладает жизненным даром, но не стоит забывать, что он был рожден во тьме, и может быть коварен.
Такая сделка вовсе не устраивала короля. Как он посмотрит своей дочери в глаза, когда та сбросит с себя оковы болезнетворной агонии. Что он скажет ей? Прости, дочь, но тебе придется выйти замуж за прокаженного? И все же он молча кивнул человеку в капюшоне, и тот растворился во мраке комнаты, будто его и не было.
Вскоре по всему королевству пронесся слух о том, что король ищет отчаянных храбрецов для похода в запретный чудовищный мир, суля несметные богатства в награду за цветок. Таких нашлось всего четверо, кто отважился на спуск в глубины Иесгардану. В назначенный час человек в капюшоне распечатал врата, как и обещал, бормоча под нос слова на неизвестном никому языке и взмахивая руками, рисуя в воздухе какие-то символы. В один миг раздался каменный треск и тяжелые врата обнажили темный узкий проход в чертоги зла. Рыцари со звоном лат и мечей сомкнули ряды за смельчаками, которые, недолго думая, нырнули во тьму. Человек в капюшоне присел на круглый валун рядом со входом и принялся ждать. Если через три дня добровольцы не вернутся обратно, он вновь запечатает проход, а принцесса скорее всего отправиться на покой в иной мир к праотцам…
Томление в ожидании для короля было невыносимым. Он почти перестал есть и к вечеру второго дня лично прибыл в подземелье, окруженный еще одной дюжиной рыцарей. И лишь к ночи третьего дня, когда надежда покинула короля, а человек в балахоне приготовился запечатать проход, из темноты раздался приглушенный топот ног. Поначалу не было видно ничего, но вскоре темная щель врат стала наполняться белым светом, что с каждой секундой набирал мощь. И вот из прохода выскочил один из смельчаков. Он был израненный и усталый. Одежда была пропитана черной слизью и алой кровью. Он еле стоял на ногах и все же одной рукой прижимал к груди Пасканию, что светилась ярче самого солнца и слепила своим великолепием. Вторая его рука бессильно повисла вдоль туловища и по ней стремилась кровь из жуткой рваной раны на его предплечье. «Где остальные?» – воскликнул человек в балахоне. На что израненный воин лишь покачал головой. И в этот миг из недр Иесгардану послышался чудовищный, рокочущий ор разгневанных обитателей тьмы. Рыцари напряглись, сжимая в руках оружие. Человек в балахоне вновь зашептал заклинания. Врата тяжело подались обратно, с хрустом затворяя проход в мир Червоточины. А смельчак вдруг безжизненно упал навзничь, уронив Пасканию из рук. Никто не узнал о том, с какой отвагой бились четверо смелых воинов с прихвостнями зла на шатком мосту над огненной бездной, как крались через черную равнину, вдыхая медленный яд, висящий клубами зеленого тумана над шляпками пятнистых грибов, проникающий в кровь через легкие, как прикрывали одному из четырех спину от натиска бесформенных озлобленных существ, похожих на тени, в тот момент, когда тот резал крепкий стебель Паскании. «Тем лучше», – тихо сказал король, подумав о том, что теперь не нужно будет платить золотом этим лихим парням.
Принцесса была у последней черты между жизнью и смертью, когда человек в балахоне внес в ее покои лекарство, полученное из лепестков Паскании. Он влил ей в рот жидкость, отдающую горьким запахом, и застыл подле нее. Король не отважился мешать ему, он стоял в стороне и глядел на дочь, затаив дыхание.
Сначала ничего не происходило. Принцесса по-прежнему была горяча. Но вот слезинки на глазах перестали обращаться в пар, и огненный румянец со щек пропал. Девушка пошевелила одной рукой, мотнула головой и во сне слегка нахмурила брови. Затем она вновь застыла без движения и наконец открыла глаза.
Король был так рад пробуждению дочери, что даже позабыл о присутствии человека в балахоне. Тот с пониманием тут же вышел из комнаты и ожидал короля за дверью, чтобы напомнить об их уговоре.
Но король нарушил данное обещание. Вместо того, чтобы, сдержав свое королевское слово, объясниться с выздоравливающей дочерью, он заманил человека в балахоне в ловушку. Стражники оглушили его и по приказу короля отрезали ему язык, а затем бросили в подземелье с вратами Иесгардану, и засыпали проход на поверхность тяжелыми валунами. После этого король перестал вспоминать о случившемся и устроил великое празднество в честь своей дочери.
Король правил своим королевством еще два года. И вот в одно весеннее утро король заметил, что его кожа стала темнеть, покрываться мелкими черными пятнами. От его тела стало жутко смердеть, он гнил заживо. По ночам у него стало ломить кости, а нечастая головная боль переродилась в несмолкающие ни на миг удары молота в мозгу. Подданные старались обходить его стороной, чтобы вдруг не заразиться этим недугом. Короля охватила паника. Затем тоска. А после – желание покинуть мир, избавиться от страданий. В памяти всплыл тот человек, которому он жестоко отплатил погибелью за жизнь своей дочери.
И тогда король распорядился расчистить завал. Его разум пожирало чувство вины, равно как и гниль, что разлагала его тело. Он должен был спуститься вниз один и узнать, увидеть, понять. Какого же было его удивление, когда он увидел человека в балахоне живым, сидящего на том же круглом валуне. Тот смотрел на короля единственным зрячим глазом, во взгляде которого не было мести, обиды, злости. Это было невозможно! Человек молчал.
И тогда король упал на колени, содрав гнилую кожу с худых костлявых ног, обтянутых тонкими королевскими чулками, испещренными золочеными узорами. Они тут же покрылись густой темной кровью в области удара. Король склонился до каменного пола, причитал, произнося молитвы. Он хотел быть прощенным за непомерное зло, что он причинил человеку. Он желал быть свободным от вины перед тем, как отправиться на покой. Он все говорил и говорил. А человек молчал. Король наконец оторвал избитый окровавленный лоб от холодного пола и взглянул на… опустевший валун. Зато в нескольких шагах от себя он вдруг увидел темный скелет в истлевшем от времени балахоне. Череп был неестественно вывернут в сторону, острые костяшки пальцев сжимали воздух, а ноги поджаты. Человек в балахоне, по-видимому, умирал мучительной смертью.
Король отправился к предкам на следующий день. Его тело нашли люди в той же пещере рядом со скелетом. Двумя годами позднее смерть прибрала к рукам и его дочь. Ее тело изрезали кровяные язвы, сгубившие принцессу всего за четыре дня. Она умерла в постели в своих покоях. Когда ей закрывали распахнутые веки, в мертвых глазах на одно мгновение вспыхнули еле заметные белые огоньки и тут же угасли, но этого никто не заметил. Скорбь нависла над замком. Так трагично заканчивалась история королевского рода. И наш маленький кукольный спектакль подходил к концу.
Владельцы таверны, что расселись на жестких стульях в нескольких шагах от нашего театра, казалось, были в восторге от этой постановки. Да и нам с Алисией было приятно показать ее еще раз. Тодд хлопал, как мальчишка. Его жена, как и в первую встречу была холодна. Она восседала с застывшим лицом и, по-видимому, каменным сердцем. И все же она несколько раз тихо ударила в ладони. Я не приглядывался в этот раз к Майе, увлеченный игрой. Старался не поднимать на нее глаз, иначе мог испортить какой-нибудь диалог или действие. Ее взгляд почему-то пронизывал меня насквозь, заставляя робеть перед ней. Смею заметить, что мистер Бломб не оставил всех нас без своего внимания. И хоть на его лице ни разу не блеснула улыбка, мне было приятно, что он досмотрел спектакль до самого конца. Он первым поднялся со своего места и застучал тростью к двери таверны. Остальные тоже встали, и Тодд, сгрудив четыре стула в кучу, понес их внутрь, держа за спинки и ножки. Мы же с Алисией собрали театр и отволокли его в нашу повозку. Там я вновь накормил Рогзи, погладил его мягкую гриву и тихонько пожелал спокойной ночи. Уже смеркалось, и дело было к ужину. На ужин было мясо.
В эту ночь мы с Алисией спали плохо. Я часто просыпался и наблюдал, как беспокойно она ворочается во сне. Иногда сквозь дремоту я слышал какие-то звуки снаружи. Мне казалось, будто под окнами кто-то ходит. А еще единожды я уловил тот же самый вой с болот, что и в прошлую ночь, только чуть ближе. По моей спине пробежали мурашки. Я сразу вспомнил о том невиданном монстре, про которого говорил Тодд. Я беззащитным ребенком забился под одеяло и вскоре вновь провалился в густую тьму.
Мы проснулись на рассвете. По крайней мере нам так показалось. Сквозь туманную пелену еле-еле угадывался солнечный диск, размазанный тусклым светлым пятном на сером фоне. Моросил мелкий дождь, мягко ложась крошечными капельками на единственное в нашей комнате окно.
– Милый, – сказала Алисия сквозь зевоту, – все-таки стоит загнать нашего Рогзи под навес к хозяйским лошадям. На улице так пасмурно и мокро…
– Конечно, – согласился я. – Я спущусь и сделаю это, а заодно узнаю который час. Полежи еще немного в кровати.
Я вышел на лестницу, на ходу соблазнившись желанию заглянуть в приоткрытую дверь в комнате Рикки. Парень спал, лежа на другом боку спиной ко мне. Я видел лишь его светлую растрепанную шевелюру, покоящуюся на подушке. Я прошел к лестнице. Внизу никого не было, но из кухни доносилась возня. Наверное, уже кем-то готовился завтрак. Часы над камином показывали семь пятнадцать утра. Было еще очень рано. Еду подадут не раньше, чем через час с небольшим.
Улица встретила меня дождевой свежестью и прохладой, пробирающей до костей. Хорошо, что помимо своей одежды я накинул еще и теплый халат. Я завернул за угол таверны и из моей груди вырвался неконтролируемый крик ужаса! У меня тут же закружилась голова, и я упал на одно колено, словно подкошенный. В нескольких шагах впереди невидящими глазами, отдающими мертвенной синевой, на меня глядел Рогзи. Точнее одна лишь его голова, насаженная на рукоять вил, глубоко загнанных в землю. Из его раскрытой пасти торчала кукла тряпичного медведя. Запекшаяся кровь Рогзи раскрасила куклу и мелкую сорную траву внизу под вилами багряными цветами. Тело же бедняги Рогзи недвижимой мясной тушей покоилось у боковой стены навеса, распластавшись на охапке алеющего сена. Еще два жеребца хозяев привалились к дальней стене стойл и тяжело дышали. То ли от страха, то ли от боли, хотя я не заметил на них явных ссадин и ран. Повозка рядом оказалась перевернутой, и наш театр вместе с куклами был беспорядочно разбросан по земле.
Я вновь закричал, не в силах подняться на ноги. На мой крик тут же выбежала Алисия, а следом за нею Тодд. Лишь коснувшись моего плеча, Алисия увидела тот же ужас. Она вскинула руки к небу. Я заметил, как закатились ко лбу ее глаза, и Алисия рухнула прямиком мне в трясущиеся ладони. Мы повалились оба навзничь. Меня все сильнее бил озноб, и я не мог контролировать свое тело, отбивающее дробь всеми косточками.
Тодд загородил мне обзор кровавой расправы своей громоздкой фигурой и приложил все усилия, чтобы помочь подняться мне и Алисии, повисшей у меня на руках без сознания. Благодаря Тодду я смог встать на ноги, и он помог мне внести в таверну Алисию и уложить ее в кровать в нашей комнате. Она все еще пребывала в обмороке и была неестественно бледна. Я приоткрыл окно и плюхнулся в кресло.
– Скажи мне, Тодд, – я смотрел ему в глаза сквозь пальцы руки, которой я прикрыл свое лицо, как это обычно делают при головной боли. А голова у меня действительно разболелась. – Что за дьявольщина поселилась в этих краях? Кто мог сотворить такое с нашим Рогзи?
– Я предупреждал вас, мистер Ларсон, – смиренно, словно чувствуя за собой вину, проговорил Тодд. – Ночь опасна.
– Я думал, что все это ваши шуточки, черт бы вас побрал! – сам того не осознавая, я перешел на крик. – Для развлечения крепких на нервы постояльцев. Вы…
– Вы разбудите свою жену, мистер Ларсон, – назидательно сказал Тодд, приставив палец к губам. – Успокойтесь. Мы можем поговорить в спокойном тоне. Я понимаю ваше негодование и… горе. Однако, что случилось, то случилось.
– Вы правы, – вздохнул я. – Теперь ничего нельзя изменить. Нужно было еще вчера убраться отсюда.
– Но ваш брат…
– Не говорите о моем брате! – вновь вспылил я, но тут же осекся. – К тому же вы обещали передать ему мою записку…
– Конечно. И… я позабочусь о… Рогзи. Уберу это со двора…
В этот момент Алисия с трудом заморгала глазами и приоткрыла веки.
– Ларри, – тихо позвала она меня, и я тут же подскочил к ней, не договорив с Тоддом.
– Дорогая? Как ты?
– Я хочу домой, Ларри. Давай запряжем Рогзи, как раньше, и вернемся в наш светлый, хоть и маленький домик. Да? – Алисия устало глядела не на меня, а в потолок.
– Тебе не стоит переживать об этом, милая. Я сделаю все, что смогу. Но тебе пока нужно лежать. Я принесу в постель завтрак, хорошо?
– Я совсем не хочу есть, Ларри, – в голосе Алисии дрогнули тоненькие струнки, и она вдруг зашлась плачем. Она приподнялась на локтях, схватила меня за воротник и притянула к себе. Обняла и разрыдалась еще больше. – Давай уедем. Пожалуйста…
Тодд, который наблюдал нас, стоя у двери, печально склонил голову вниз. Затем покинул комнату, прикрыв за собой дверь. Я взглянул ему вслед. Мне отчего-то не верилось в его искренность. Наверное, я стал слишком недоверчив к людям. Даже когда они предлагают свою помощь.
Все утро я успокаивал Алисию. Мне тоже не хотелось есть. Ближе к обеду я спустился вниз. Из кухни привычно доносились удары ножа о разделочную доску. Я нырнул под лестницу и заглянул в дверной кухонный проем. За полками, заставленными банками с различными ингредиентами, я не видел, что готовил Тодд, но свои кулинарные секреты он явно выдавать не собирался. Лишь завидев меня, он с металлическим грохотом бросил из рук столовые приборы и торопливо вышел мне навстречу, загородив собой узенький проход в помещение.
– Ну? – спросил он. Вышло у него это «ну» не слишком любезно.
– Я хотел попросить об одной услуге, Тодд, – сказал я и почему-то перешел на «ты». Наверное, я пытался разглядеть в нем единственного на тот момент приятеля, друга, способного решить все проблемы. – Не мог бы ты отвезти нас с Алисией в город. Тем же способом, что и тело доктора Моллигана. В повозке.
– Мертвых что ли? – хохотнул Тодд, не обращая внимание на мое удрученное состояние. Видимо, он уже забыл об утренних злоключениях. Странно…
– Нам нужно в город. Уехать отсюда. Ты же видел, насколько плоха Алисия, – я простил ему его злую шутку, стараясь сохранять в себе силы говорить спокойно.
– На чем же я вас отвезу? – подбоченился Тодд. – Мои жеребцы отравлены страхом. Они еле стоят на ногах. Они себя поднять не могут, не говоря уже о том, чтобы доволочь людей с их скарбом. Нет, об этом и речи быть не может. Придется вам погостить у нас еще несколько дней.
– Мы не можем оставаться здесь. Слишком много…
– Смертей? Ты это хотел сказать? – Тодд тоже оставил свои манеры, но вряд ли из тех же внезапных дружеских чувств. Скорее, он был чем-то разгневан, хоть и старался сдержать свой горячий пыл. – Послушай, парень. Я родился и вырос здесь. Я знаю, как выглядит дерьмо. Поверь мне, за то, что ты видел, я уже не бросил бы и самой мелкой монеты. Обыденность здешних мест. Все самое жуткое гораздо… Глубже…
– О чем ты говоришь? – не понял я.
Тодд промолчал. Он ухмыльнулся, жадно оглядывая меня своим желтым взглядом. Я попытался сглотнуть сухой комок в горле, и он ужалил меня изнутри острыми иглами.
– Значит, нет? – почти шепотом спросил я.
– Прости, Ларри, – Тодд покачал головой.
Я смотрел на него обиженными глазами, полными безмолвного крика, мольбы о помощи. Должно быть, я выглядел жалким и беспомощным. Но мне было уже все равно. Я обещал Алисии увезти ее отсюда, но не мог сдержать слово. Тодд, кажется, понял, о чем я молчу.
– Завтра я проверю коней. Но это все, что я могу сказать сейчас. Убирайся, – Тодд небрежно махнул рукой, словно отгонял от себя настырный гнус.
И я ушел. Сел за пустой стол и уронил на столешницу голову. Я не хотел подниматься наверх и объясняться с женой. Я не знал, что говорить. Не знал, чем помочь нам…
Сзади меня раздались шаги. Я обернулся и увидел жену Тодда. Она спускалась по лестнице вниз и смотрела на меня пустым взглядом давно умершей мумии. Мне стало не по себе от этого. Она глядела на меня до тех пор, пока не скрылась в кухне. Я услышал, как они говорят с Тоддом, но о чем, я разобрать не мог. Я закрыл уши руками и вновь опустил раскалывающуюся на две дольки голову на столешницу. Прохлада гладкого дерева была как нельзя кстати. Так было легче переносить головную боль.
Вскоре я отнес поднос с овощами, хлебом и мясом наверх для Алисии, а сам спустился обратно на первый этаж. Мне хотелось поделиться с кем-то угнетающими меня чувствами, но только не с ней. Алисии и так пришлось не сладко. Нам всем пришлось. И я выбрал своим слушателем мистера Бломба, как ни странно. К своему сожалению, я прождал его весь обед, но старик так и не появился.
Я поднялся на второй этаж и остановился у его двери. Послушал. Из комнаты не доносилось ни звука. Затем я постучал. Без ответа. Дернул ручку, но дверь оказалась заперта. Я решил заглянуть в комнату Рикки. Может быть мистер Бломб решил проведать парня? Хотя сама мысль о благих намерениях сварливого старика тут же делала меня круглым идиотом в своих же глазах. Но я все равно направился к Рикки.
Я хотел уже было распахнуть дверь в душную, пропахшую болезненным запахом комнату, когда чья-та рука опустилась на мое плечо. Я вздрогнул от неожиданности и обернулся, не выпуская из рук дверную ручку.
– Вы нарушаете наш договор, мистер Ларсон, – сухим, как корка черствого хлеба, голосом проговорила хозяйка таверны. Она возникла из ниоткуда за моей спиной, бесшумно подкравшись сзади. Как привидение, подумал я. – Вам строго-настрого было запрещено беспокоить этого постояльца. Он нуждается в покое. Только так он пойдет на поправку. Вы ведь не хотите, чтобы молодой человек пролежал в этой кровати до самой зимы? Тогда оставьте в покое дверную рукоять и выйдите на свежий воздух! Проветрите мозги! – она перешла на строгий крик, пронизывая меня своими колючими глазами. Я отдернул руку от двери. – Я ясно выражаюсь?
– П-простите, миссис…?
– Фаринджер.
– Да. Я потерял мистера Бломба. Решил, что он…
– Он утонул в болоте несколько часов назад. Все, что от него осталось, это его проклятая трость, которой он выстукивал дробь по всей таверне, – в голосе миссис Фаринджер не ощущалось жалости. – И все же, это очень плохой конец даже для такого брюзжащего, недовольного всеми и всем человека.
– Что значит… Утонул? Как? Кто подтвердит это? – я был удивлен и напуган одновременно. Сколько смертей произошло здесь всего за пару дней!
– Майя. Раз или два в неделю она ходит к болотам, чтобы набрать нужных трав для приготовления пищи. Сегодня перед полуднем она нашла трость мистера Бломба у самой воды. Странно, что он не воспользовался ею для того, чтобы вытянуть свое жалкое тело из болотной трясины.
Миссис Фаринджер захлопнула дверь в комнату Рикки, и мне в лицо еще сильнее пахнуло отвратительной вонью. Мне даже послышалось, как застонал Рикки. Эдакое мычание, наполненное болью.
– Не открывайте эту дверь, – прошипела миссис Фаринджер и, развернувшись на пятках, гордо проследовала к лестнице.
– Завтра же мы уедем! – зачем-то крикнул я ей вслед.
