Виктор Александрович Авдеев
Риданские истории II
Она остановилась на мгновение, словно уперлась в невидимый барьер. Я подумал, что сейчас она обернется и скажет мне что-то в ответ. Но она молча возобновила шаг.
– Ларри! – в этот момент послышался слабый голос Алисии. – Ларри!
– Я здесь, дорогая, – на ходу отозвался я и, тут же забыв о миссис Фаринджер, проскочил в нашу комнатку. Алисия стояла у окна спиной ко мне.
– Что случилось? С кем ты разговаривал в коридоре?
– С хозяйкой таверны миссис Фаринджер. Она сказала, что мистер Бломб… э… съехал этим утром, – соврал я. Хватит с Алисии этих жутких событий здесь.
– Как жаль. Из постояльцев остались только мы, Ларри?
– И еще один парень из комнаты, тот, что не выходит, – кивнул я. – Как ты? Тебе полегче? – я взглянул на поднос с тарелкой. Еда была почти не тронута.
– Да. Но стоит мне подумать о Рогзи… – Алисия вновь всплакнула.
– Тодд обещал отвезти нас завтра в город, милая, – сказал я, спотыкаясь на словах, потому как не был полностью уверен, что Тодд действительно сделает это. – Еще одна ночь в таверне, и мы оставим это место. Тодд передаст мою записку Джиму, когда тот вернется.
– Хорошо. Ларри, давай немного прогуляемся по тракту. Дождливая морось закончилась…
Почти до самой темноты мы бродили с Алисией среди тумана по дороге взад-вперед. Она ни на минуту не отпускала мою руку, прильнув ко мне своими кудряшками. Мы говорили не много. В основном вдыхали свежесть ветра и слушали звуки природы. Когда начало смеркаться, а туман сгустился еще больше, мы вернулись в таверну.
Мы ужинали за самым дальним столом. Мясо в этот раз было сильно пересолено, и я попросил у Тодда еще раз наполнить водой пару опустевших стаканов для меня и Алисии, но жаловаться на стряпню не стал. Слишком дешево нам обходилась кормежка и проживание в этой дыре. Дешево? А Рогзи? Я сморщился, словно всю мою челюсть свела дикая зубная боль. Я поднял взгляд на Алисию, поглощающую свой ужин с нахлынувшим после переживаний аппетитом. Такая близкая, такая родная, моя. Я оглядел ее усталое лицо, до боли знакомые зеленые глаза, глядящие в тарелку, завитки растрепанных волос. Она – единственный яркий луч света здесь, что затмевал своим теплом любую свечу с жарким огоньком на конце фитиля, коих горело в таверне огромное множество.
Любуясь, как в первый раз, Алисией, я старался не замечать семью Тодда, которые в этот вечер вдруг решили составить нам компанию, усевшись за стол на другом конце зала и не дожидаясь, пока мы закончим с едой. Идущие против внутренних правил – не садиться за стол вместе с постояльцами. Я ощущал спиной их молчаливые взгляды. А еще приходилось слушать их тихое чавканье. Вот уж не подумал бы, что такая грациозная лань, как Майя, станет проявлять напоказ черты отвратительного воспитания. Ладно, Тодд! Но она…
С каждой минутой я испытывал все большее отвращение от нахождения здесь рядом с ними, но не торопил Алисию с ужином. Я не понимал, как она могла сохранять умиротворенное спокойствие. Да, я знал, что Алисия всегда была скромна и никогда бы не показала своего недовольства в отношении другого. Наверное, она просто научилась не обращать внимания на раздражающие слух факторы, чему не смог научиться я. Меня так и подмывало запустить в хозяев глиняные тарелки, что с треском разобьют их надменные, безразличные ко всему случившемуся физиономии.
Процедив сквозь зубы «доброй ночи», я взял Алисию за теплую ладонь, и мы поднялись к себе, не ведая о том, что надвигающаяся ночь станет для нас испытанием, сущим кошмаром…
Должно быть я проснулся глубоко за полночь. Мне показалось, что внизу стукнула дверь. За окном было темно, если не считать блеклых пятен на земле от тусклого лунного сияния, пытающегося пробить насквозь воздушную серую пелену. Мне хотелось пить.
Стараясь не разбудить Алисию, я накинул на себя штаны и халат и вышел в коридор, освещенный парой свеч под стеклянными колбами, что висели на стене. В таверне было тихо, и пусть так бы и оставалось. Я не хотел будить Тодда из-за пустяка.
Спустившись вниз, я взял одну свечу из множества горящих. Ту, что была в подсвечнике. И вошел в кухню. Это было небольшое помещение с угольной печью и двумя столами, заляпанными темными пятнами. На стенах висели деревянные шкафчики, в которых, наверняка, хранилась посуда или специи. На одном из столов были разложены столовые приборы, ножи и тесаки для нарезания и рубки мяса и овощей. У стола на полу примостилась деревянная глубокая тара, набитая чем-то склизким и бесформенным. Я заметил несколько мух, ползающих там. Кажется, это были мясные отходы. У меня подкатил комок к горлу от отвращения. Я отвернулся в другую сторону и посмотрел под ноги. В двух шагах в дощатом полу виднелась откидная крышка люка с прорезью для руки вместо ручки. Скорее всего там хранился уголь для печи.
Я еще раз огляделся вокруг и увидел на невысокой тумбе в углу пару ведер и кувшин. Стараясь не шуметь, я заглянул во все три емкости. Везде была налита прозрачная питьевая вода. На всякий случай я втянул воздух носом. Ничем не пахло. Точно вода.
Я поставил на стол подсвечник и раскрывал створки шкафчиков до тех пор, пока не обнаружил среди всяких баночек и аккуратно уложенных тарелок стаканы. Затем налил в один из них из кувшина и жадно выпил воду до дна. Постоял пару мгновений, чувствуя, как приятная прохлада разливается у меня в желудке, и наполнил еще раз стакан до половины. Снова выпил.
После того, как я утолил жажду, меня ждала очень серьезная неприятность. Я взял в руки подсвечник, но мягкая, тающая от огня восковая свеча просто выпала из гнезда. И не куда-нибудь, а прямо в прорезь люка! Я остался почти без света, лишь в проем двери попадало тусклое сияние других свеч из большого зала.
– Не-ет! – зашипел я в полумрак кухни, предчувствуя страшные последствия своей неловкости.
В полном отчаянии я схватился за крышку и со скрипом дернул на себя. К черту тишину! Если уголь внизу вспыхнет – от таверны не останется ничего. Лишь обугленный остов. Внизу я видел крошечный огонек от горящей свечи. Господи, так далеко? Я сунул руку в проем. Рука нащупала широкую деревянную ступень. Стало быть, лестница, ведущая вниз. Сидя на полу, я опустил во тьму ноги. Стопы уперлись в следующую ступень. И еще раз. Осторожно, шаг за шагом я погружался в подвал, опасаясь ступить мимо опоры. А огонек внизу все блестел и даже не думал расти. Во мне закопошилась надежда, что уголь лежит где-то дальше, и таверне пожар не грозит. Еще шаг вниз…
И вот, когда моя голова оказалась на одном уровне с полом, я вдруг услышал тихий шорох позади себя. Словно где-то под одним из столов заскреблись мыши. Я уже хотел повернуться лицом к источнику шума, когда раздался громкий, пугающий топот чьих-то ног совсем близко. И этот кто-то с силой захлопнул надо мной деревянную крышку, ударив меня ею по голове. Огонек от свечи тут же пропал, а я падал вниз по лестнице без сознания.
Прошло около получаса, прежде чем я очнулся. О времени моего забытья свидетельствовал остаток свечи, все еще горящий. Я сразу вспомнил, что произошло, и у меня внутри похолодело. А еще я боялся того, что, падая, я мог сломать себе руки или ноги. Я осторожно, конечность за конечностью стал проверять их целостность, вращая стопами и кистями, сгибая и разгибая колени и локти. Мне повезло. Я обнаружил лишь пару ушибов на своем теле. Они отозвались ноющей болью в бедре и боку под ребрами, когда я попытался встать. Я поднял свечу. Восковое тельце было теплым, и на кожу пальцев брызнул горячий парафин. Я стерпел легкий ожог и поднял свечу повыше над головой, осматривая подвал. К моему удивлению, я находился у подножия лестницы, упирающейся в стену. С другой стороны, прямо перед моим носом была еще одна дверь во весь рост. Странный подвал. Я толкнул от себя дверь и меня чуть не стошнило. Такого тошнотворного запаха я не чувствовал никогда в жизни. Глаза от резкой вони заслезились, и огонек от свечки заплясал расплывчатым желтым пятном. Я промокнул намокшие веки кулаком и натянул воротник халата себе на нижнюю половину лица. Стало легче дышать. Я сделал шаг вперед и ударился обо что-то твердое ногой. Я взглянул вниз и тут же одернул воротник. Меня вырвало прямо на обглоданный кем-то, давным-давно разложившийся труп, лежащий у моих ног. Это был мужчина без руки и обеих ног. Там, откуда у него были вырваны внутренности, сейчас зияла гнилая дыра, внутри которой поблескивал желтизной оголенный позвоночник. На оставшейся руке не хватало мяса на предплечье. Ввалившиеся веки были плотно затворены, на выдающейся вперед челюсти отсутствовали губы от подбородка до самого носа. На обтянутой сухой кожей черепушке клочьями торчали темные волосы.
Я закашлялся, вернул воротник халата обратно, прикрыв вымазанный остатками переваренной пищи рот. Поводил свечой из стороны в сторону, пытаясь осветить побольше пространства перед собой. Я увидел каменные колонны, что подпирали несущие части таверны, и деревянные балки под потолком. Но не увидел пола. Везде, куда только хватало глаз, я видел мертвые разлагающиеся тела людей и животных. Ни единого каменного прогалка между ними. Горы трупов. Смердящий гнилым мясом склеп. Мужчины, женщины и даже дети.
Вдалеке я различил журчание грунтовых вод. Должно быть, эта самая вода, пронизанная трупным ядом, попадала в колодец. Оттого в нем и стояла такая вонь и заражение. И тогда, пытаясь держаться на трясущихся от ужаса и нестерпимой вони ногах, я понял две вещи. Первая: Джим не вернется. Его тело покоилось где-то здесь, среди груды падали и человеческих останков. Кулон, что носил Джим, он НИКОГДА бы не отдал незнакомой служанке ни за какие грехи. Я помню, как эту вещь Джим получил от нашей ныне покойной матери, как старший из ее сыновей. Этот кулон был нашей фамильной ценностью, талисманом, что передавался по наследству. Выходит, Джим мертв. Тодд и Майя наврали о его возвращении, чтобы… задержать нас здесь с Алисией? И вторая: нужно скорее вернуться за Алисией в комнату и убираться из этого гиблого, пропитанного дьявольщиной места. Пешком, не важно. Но как до нее добраться? Крышка подвала захлопнулась надо мной словно крышка гроба, и не без чьей-то помощи! Хотя… Что, если шаги пригрезились мне в потемках кухни? Может быть просто старые петли не выдержали тяжести досок и опрокинули мне на голову этот люк? Нужно проверить, заперт ли он?
Ободренный размышлениями, я с надеждой бросился к лестнице. Огарок в моей руке почти догорел, а вся моя ладонь превратилась в деталь восковой куклы.
Я почти поднялся наверх, когда услышал шум снаружи. Шлепок, потом удар и глухой стук о пол. Через мгновение люк над моей головой распахнулся, и в свете поднятой кем-то лампы я увидел… привидение! Призрак утонувшего мистера Бломба! Он глядел на меня холодными глазами, сжимая в другой руке двуствольное ружье. Он раскрыл темный рот и прохрипел:
– Не дурите, мистер Ларсон! Скорее поднимайтесь, иначе вы не спасете Алисию!
– Вы… вы… – у меня путались мысли в голове, и я не мог вымолвить ни слова.
– Что вы там мямлите? Как будто мертвеца во мне увидели!
– Именно это я и хотел сказать, – наконец выговорил я, выбираясь в кухню.
– А-ну, помогите мне. Да скорее же! – гаркнул мистер Бломб, отставив в сторону ружье и лампу. Он пытаясь поднять с пола что-то тяжелое.
И тут я увидел недвижимую Майю, повисшую тяжелым грузом на его руках. Спадающие длинные волосы заслонили почти все ее лицо, но на щеке довольно-таки явно виднелся круглый кровоподтек.
– Подтолкните ко мне стул, мистер Ларсон, – приказал мистер Бломб.
Я сделал это. Старик усадил Майю, а затем привязал ей ноги к деревянным ножкам. Руки так же обвязал хитрым узлом, скрестив их за спинкой стула.
– Позже мы решим, что с этим дерьмом делать. А теперь за мной. И прихватите с собой хотя бы пару ножей подлиннее.
Я снова повиновался, рывком схватив два кухонных ножа с разделочного стола. Мы тихими шагами направились к выходу. Меня несколько удивило то, что мистер Бломб прекрасно справлялся с шагом. Он больше не хромал и вообще управлялся без трости. Он оставил лампу у двери и выскочил на улицу.
Мы завернули за угол таверны. Проходя мимо того места, где еще утром на рукоятке вил покоилась голова нашего Рогзи, я невольно поморщился. Сейчас ее, конечно, не было. Тодд сдержал обещание и убрался…
Я шел нога в ногу за мистером Бломбом. Он держал наперевес ружье, направленное в сторону свинарника. Из-под двери выбивалась наружу полоска тусклого света. Стало быть, Алисия внутри, иначе из кухни мы сразу бы направились в нашу комнату. Я хотел об этом спросить старика, но не решился отвлечь его. А еще меня охватил дикий страх за Алисию…
Шагов за двадцать до свинарника мы приглушили свою поступь, стараясь двигаться как можно тише. Мы остановились возле двери, и мистер Бломб пояснил мне простыми жестами, что я должен сделать. Я все понял. От меня требовалось резко распахнуть дверь и убраться в сторону.
Когда мистер Бломб встал напротив двери и подал мне знак, кивнув головой, я сделал свое дело. Раздался громкий выстрел из ружья и вслед за ним грохот в свинарнике. И дикий женский крик. Но, к счастью, не моей жены. Я выглянул из-за плеча мистера Блобма и увидел скорчившегося на земляном полу у низкого табурета Тодда с окровавленной грудью. Рядом с ним лежал разделочный нож и опрокинутый таз с кровью и мясом. Мистер Бломб ворвался внутрь и направил ружье куда-то вправо. Я с осторожностью вошел вслед за ним, все еще поглядывая на Тодда. Хозяин таверны дернулся три раза, выплескивая наружу горловые булькающие хрипы, и замолчал. Я направил взгляд вглубь помещения, и волосы на моей голове встали дыбом. Я увидел Алисию, подвязанную за руки к верхней балке крыши свинарника. За ее спиной виднелись темные заграждения, внутри которых с неистовым хрюканьем двигались темные силуэты. А к горлу Алисии был приставлен нож, крепко зажатый сухим кулаком озлобленной миссис Фаринджер. Она прятала свое тело за моей женой так, что мистер Бломб как бы ни старался, но не смог бы поразить ее из своего ружья. Для меня застыло время. Я думал, что это конец…
– Ты! – выпучив глаза на Бломба, выдохнула Фаринджер. – Ты должен был сдохнуть в топи, старик!
– Одна поправка, ведьма. Я хотел, чтобы вы так думали! Потому и скинул свою трость на болоте. Наживка для твоей собачонки Майи, будь вы трижды прокляты, кровососы!
– Ха-ха! – театрально хохотнула та. – Мы совершенны. Тебе не понять, как это, возвыситься над жалкими, слабыми людишками. Встать на вершину пищевой цепочки! Наслаждаться вашими никчемными жизнями, разливая по тарелкам!
– Заткнись, ты…
– Нет, Бломб, это ты закрой свою пасть и брось ружье к моим ногам. Иначе я пущу кровь этой дохлой свинье, – и она еще сильнее прижала лезвие ножа к горлу Алисии. Та застонала, а по щекам потекли капельки хрустальных слез.
У меня свело в желудке. Я ощутил, насколько крепко сжимаю ножи в своих руках. Почувствовал, как натянулась побелевшая на костяшках пальцев кожа, готовая вот-вот лопнуть и обнажить голые кости. Но уверенности во мне не было. Только тошнота и ужас. Я во все глаза глядел на Алисию. Моя душа птицей рвалась вперед, но страх перед жестокой расправой тянул ее обратно за ноги и запихивал глубоко в живот.
– Считаю до трех, Бломб, – сухим голосом предупредила Фаринджер.
– Сделайте это… – без сил прошептал я.
– А ты скинь свои зубочистки, если не хочешь порезаться, – она с иронией на лице кивнула головой на мои ножи.
Я бросил их. Оружие со звоном ударилось о землю. Бломб медлил, устремив дуло в сторону Алисии и миссис Фаринджер.
– Два… – сдержанно произнесла она, и в уголке ее рта появилась кривая ухмылка.
– Бросьте ружье! – выкрикнул я, срывая голос. Мои нервы, кажется, были готовы разорваться.
Мистера Бломба передернуло от неожиданности. Он бросил мимолетный взгляд на меня из-под бровей, а затем со словами проклятья отшвырнул ружье. Оно упало в двух футах позади миссис Фаринджер.
– Так будет лучше, – довольным тоном проговорила та и сощурила ехидные глаза.
Я ждал самого худшего. Я представлял, как она проводит лезвием по горлу Алисии, оставляя глубокую рану, из которой тут же хлынет алая кровь. Затем хватает ружье с одним патроном в патроннике и спускает курок. Я или Бломб? Наверное, я. Я моложе, да и ножи покоились у меня под ногами. Затем… Это уже не будет так важно.
Но миссис Фаринджер пока еще не убила Алисию. Не отводя руки от горла моей жены, она крадущимся шагом отступила слегка назад, пытаясь нащупать носком туфли выброшенное Бломбом ружье. Мы со стариком не двигались, хотя я знал, что и он и я пытались придумать какой-нибудь план на скорую руку, как спасти Алисию и устранить Фаринджер. Но все получилось почти само собой. Господь оберегает нас…
В тот момент, когда Фаринджер сделала шаг назад, Алисия дернулась, словно рыба на крючке. Фаринджер оступилась, споткнувшись о ружье, и перевалилась через заграждение, оставив на шее Алисии тоненькую красную полоску лезвием острого ножа. Раздался командный визг по ту сторону деревянного барьера, копошение и топот копыт. И душераздирающий вопль Фаринджер. Хруст и чавканье, смешавшееся с ее криками, оглушал меня. Я слышал ругательства, и бульканье в ее горле, бурлящие хрипы. И вновь, и вновь хруст и звуки, похожие на разрывание бумажного листа. Фаринджер умолкла, а свиньи пировали ее телом. Я вспомнил Майю, несущую закрытую корзину с багровыми пятнами и изувеченные, изрезанные тела внизу под таверной. Теперь я понял: слишком долго Фаринджеры кормили своих свиней человеческими остатками, за что карга и поплатилась.
Я бросился к Алисии и распутал веревочные узлы на ее руках. Она упала прямо ко мне в объятия и зарыдала. Мистер Бломб поднял ружье, мимолетно взглянув за ограждение. На его лице вспыхнуло выражение отвращения, и он отвернулся. Затем застыл рядом с нами и ждал. Он не торопил нас.
Когда Алисия перестала заходиться от плача, но ее все еще трясло, она рассказала нам о том, как попала сюда.
– Я проснулась среди ночи и обнаружила, что тебя нет в кровати, – она говорила сбивчивой речью, вперемешку со всхлипываниями и икотой. – Я встала и случайно взглянула в окно. И там за оградой у деревьев я увидела какой-то силуэт. Я еще подумала, что ты забыл на улице в такое время?
– Это был я, миссис Ларсон, – признался мистер Бломб, перебив рассказ Алисии. – Продолжайте.
– Вот как? Но в тот момент я решила, что это ты, Ларри. Я оделась и вышла на улицу. Конечно, никого у дороги уже не было, зато я заметила свет в этом проклятом свинарнике. И пошла. Я была уверена, что ты здесь. Здесь… с Майей… Я видела, как она на тебя смотрела все эти дни. Господи, прости меня, Ларри! Какая же я дура! – и Алисия вновь разревелась, а я прижал ее сильнее к груди и вскоре она продолжила: – Я открыла дверь в полной уверенности застать вас двоих внутри. Какой же ужас ждал меня за дверью, Ларри… Тодд разделывал труп этой бедняги Оливии на куски в крови по локоть! Отделял от ее кости мясо! Я хотела бежать, но он вскочил со стула, затащил меня внутрь и с такой силой ударил по шее, что я отключилась. Очнулась на веревке, как выстиранное белье. Прости меня, милый…
– Если вы закончили, миссис Ларсон, – встрял в разговор мистер Бломб, – то я бы попросил нас всех вернуться в таверну, собрать свои вещи и сжечь это логово людоедов дотла. Я видел там парочку коней в стойлах. Они довезут нас до города.
Поднимаясь с колен, я краем глаза видел торчащие окровавленные ноги Оливии за деревянной загородкой. Мне было жаль расставаться с амулетом моей матери, который должен был быть где-то на ее окровавленной туше, но я не смог найти в себе силы, чтобы заглянуть глубже за чертову загородку!
Мы вышли на улицу. И тут же раздался тот самый жуткий вой вдалеке, что я слышал по ночам. Бломб заметил напряженное выражение моего лица и взгляд, устремленный в темноту.
– Не пугайтесь. Это всего лишь болота.
– Как болота? Тодд рассказывал о звере…
– Чушь, все звери уже убиты нами здесь! – отрезал мистер Бломб. – А такие звуки издают болота. Уж не знаю, какие химические реакции происходят там в воде, но поверьте. Я слышал такое сегодня ни раз, пока дожидался темноты. Это болота.
Я промолчал, не смея продолжать дискуссию, в которой я, несомненно, буду выступать в роли спятившего. Тодд обманул меня, как мальчишку. Он нарочно пугал выдуманным страшилищем, чтобы свободно творить свои кровавые дела по ночам. Он намеренно убил нашего Рогзи и приписал жестокое убийство болотному чудищу. Затем он отравил несильным ядом собственных коней. Все это было сделано ради того, чтобы задержать нас здесь еще на какое-то время. Какой же я олух, что верил ему!
– Алисию нужно спрятать от греха подальше, – вдруг объявил мистер Бломб. – Она еле стоит на ногах, пусть отдохнет, пока мы сделаем наше дело. В стойлах под крышей есть сено. Алисия, спрячься в него и будь тихой. Мы окликнем тебя, ты поняла?
Алисия нервно закивала. Я был не против этой идеи. В который раз для себя я отметил, что Мистер Бломб держался молодцом. Мы отвели к навесу Алисию, дождались, пока она зароется в сено, и только потом направились к таверне.
– Почему вы вернулись? И зачем инсценировали свою гибель? Я мало что понимаю, мистер Бломб, – спросил я, задержавшись на углу таверны.
– В прошлом я судья, мистер Ларсон. Такая уж у меня натура – совать нос куда не стоило бы. Я поселился здесь незадолго до вашего прибытия. И меня так же, как и вас, очень удивила странная смерть доктора Моллигана. Я стал присматриваться. Прислушиваться. В ту же ночь после вашего представления я почти не спал. Меня мучила бессонница. И я случайно обнаружил Тодда на заднем дворе, выглянув в окно своей комнаты. Он вытаскивал из повозки что-то тяжелое, спрятанное под сеном. Туман мешал разглядеть как следует, что это было. Я маячил у окна, пытаясь понять, и тут Тодд обернулся. Я отскочил за штору. Не знаю, увидел ли он меня. Но когда я выглянул снова через несколько минут, ни его, ни громадного свертка в его руках уже не было. Вскоре я услышал, как хлопнула дверь в таверну и вслед за этим кто-то прошагал по коридору. Я был уверен, что это Тодд вернулся к себе в комнату. Тогда я спустился вниз, чтобы удовлетворить свое любопытство. Я хотел попасть в уличные бараки и своими глазами увидеть сверток. Но на втором этаже снова раздались шаги. Должно быть Тодд возвращался к лестнице. Я нырнул в кухню и дождался, пока он выйдет на улицу. Теперь не могло быть и речи идти вслед за ним. И вдруг я заметил люк в полу на кухне, так же, как и вы. Я спустился вниз, Ларри. Я видел все то, что видели вы. И тогда в моей голове стала вырисовываться жуткая картина. Верите вы или нет, но я испугался за вас с Алисией, это правда. Но если бы следующим днем я рассказал вам о том, что я увидел, вы просто не поверили бы мне. Затем о нашем разговоре могли узнать Фаринджеры, и тогда нам конец. Я решил инсценировать свою смерть. Бросил свою трость на дороге у самой кромки болот, понадеявшись, что ее найдет кто-нибудь из Фаринджеров. Так оно и вышло. Я прятался не так далеко от таверны, когда утром услышал ваш крик. И когда я обнаружил, так же, как и вы, что ваш конь был жестоко убит, я понял – последующая ночь может стать последней для вас с Алисией. И мое исчезновение лишь подтолкнет Фаринждеров на скорую расправу. Но это было как раз на руку. Я набрался терпения и ждал до вечера. И прошу прощения, что не смог уберечь Алисию от рук Тодда. Я слишком поздно заметил, как она подбирается к свинарнику. Почти сразу же за ней появилась старшая Фаринджер и тоже подалась к свинарнику. Однако эти события и стали началом для моих действий. Я прокрался в таверну с полной уверенностью, что вы, мистер Ларсон, все еще спите в своей комнате. Каково же было мое удивление, когда в свете лампы я увидел на кухне Майю с ружьем, наставленным на люк в полу. Тогда я понял – вы обнаружили то же, что и я, и находитесь в ловушке. Как мышка в лапах у кошки. Смею заметить, что замешательства при виде меня на сладкой мордочке этой коварной девочки было гораздо больше моего. Она даже не успела нацелить на меня ружье прежде, чем я выхватил его из ее рук и вмазал ей кулаком. Потом я освободил вас, мистер Ларсон.
– Вы мастерски одурачили всех, – восхищенно проговорил я и толкнул дверь в освещенную тусклым светом свеч таверну. Я зашел внутрь первым, за мной последовал мистер Бломб.
– Да, – с удовольствием отозвался тот. – И эта трость лишь подчеркивала статус безразличного ко всему происходящему вокруг слабого больного старика. Но… ах… оу!
Я услышал шум за своей спиной и резко обернулся. Моим глазам предстала озверевшая Майя с горящими от ярости глазами. Она всадила нож в шею мистера Бломба по самую рукоятку. Эта хитроумная сука дождалась, когда я пройду мимо внутрь и напала со спины на старика! Ружье в руках мистера Бломба дернулось и с треском упало на пол. Тело же его сопротивлялось смерти, дрожало, но вскоре обессилило. Ноги мистера Бломба подкосились, и он повалился на бок. Из дыры в шее текла черная кровь, заливая пол вокруг него расплывающимся озером.
– Теперь ты! – прошипела Майя и с кошачьим наскоком прыгнула на меня.
Не знаю как, но я увернулся. Она упала ничком, врезавшись в край стола, с которого со звоном посыпались вымытые кружки. Она тут же перевернулась на спину и попыталась встать. Но я уже успел прижать ее руку своей рукой, а коленом давил на грудь. Из ее рта вырвался хрип. Глаза еще больше заблестели в свете восковых свеч. Она была похожа на волчицу, вырывалась и извивалась, пыталась укусить мою ладонь.
В порыве мести я упустил тот момент, когда она свободной рукой нащупала уцелевшую кружку и разбила ее мне об голову. Я ослабел, и она скинула меня с себя пинком правой ноги. Затем стала пятиться назад в сторону кухни, пожирая меня гневными глазами.
И тогда я предпринял отчаянный рывок. Рванувшись что было сил к ней, я с бычьим натиском на бегу уперся макушкой ей в живот и отшвырнул Майю в кухню, будто котенка. Расчет был верным. Прокатившись по половым доскам всем телом, Майя провалилась в раскрытый люк. Лишь одно мгновение я слышал ее крик, оборвавшийся гробовой тишиной. Со всей злостью я захлопнул крышку, даже не взглянув вниз. Да и что увидишь там без единого огонька света? Приложив все свои усилия, я завалил на люк тяжелый разделочный стол. Теперь Майя была там, где ей самое место…
Я с жалостью обернулся на мертвого мистера Бломба. С горечью вспомнил его слова, живые слова – сжечь дотла это мерзкое логово! Я нашел самую длинную свечу и уже хотел поднести пляшущий огонек на фитиле к тряпичным шторам, когда во мне что-то щелкнуло. Малыш Рикки! Еще один постоялец в своей комнате. Жив ли он еще? Если да, то нужно вытащить его наружу. Только так у меня будет право навсегда покончить со злом, впитавшееся даже в стены этого старого проклятого дома, придав его дух праведному огню.
Я вбежал на лестницу и ворвался в комнату Рикки. Удушливый болезненный запах крепко повис в воздухе. Рикки, как и в прошлый раз, лежал в кровати лицом к окну. Я видел, как вздымается и опускается одеяло на его теле, натянутое до самых ушей, в такт дыханию. Я торопливо обошел его кровать вокруг и остановился перед спящим парнем.
– Эй, Рикки, – позвал я. Без ответа. – Рикки, просыпайся! – я тряхнул его за плечо.
Глаза парня с трудом раскрылись, и он тупо уставился на меня. Затем он промычал что-то. Я не разобрал ни единого слова. Я начал стягивать с него одеяло…
Первое, что я увидел, это кожаная плотная повязка на лице до самых глаз. Одной рукой я держал лампу над головой, а другой стал развязывать шнурок на его маске. Получилось, я стянул ее. И чуть не выронил лампу. Губы Рикки были плотно сшиты нитками! Поэтому он не мог говорить. На вид бедняге было всего лет шестнадцать. Затаив дыхание, я продолжил аккуратно стаскивать с Рикки одеяло, готовясь к самому худшему. Я почувствовал запах крови и гноя. Простынь под ним была в темных пятнах. Но что это? Левая рука парня была отнята до локтя, а обрубок на конце прижжен по живому чем-то раскаленным! Об этом говорило черное мясное пятно с бледными буграми выступающей кости. Правая рука была вся иссечена глубокими порезами, тоже стянутыми нитью. Их было не меньше дюжины. Помимо этого, правая нога так же была отхвачена до самого колена. Лицо Рикки было почти безжизненным и серым. От парня разило целым набором неприятных тошнотворных запахов.
– Что же с тобой сделали, парень… – в отчаянии и ужасе прошептал я. – Рикки, – стараясь сделать голос бодрее, проговорил я. – Ты должен выслушать меня. Я помогу тебе подняться, но ты должен быть сильным. Нам нужно убираться отсюда, понимаешь? Твои мучители мертвы все до единого. Тебе больше ничего не угрожает.
Пока я произносил свою речь, я глядел на Рикки. С каждым сказанным мною словом, казалось, парень оживал. Он пытался что-то сказать мне сквозь нити, двигал губами. Я помог ему подняться. Перекинул его руку через свое плечо, и мы неспеша стали направляться к лестнице, ведущей вниз. Я шел, а он скакал на одной ноге. Несколько раз мы останавливались на ступенях, и Рикки отдыхал, тяжело и жадно втягивая свежий, проникающий сквозь раскрытую уличную дверь воздух носом.
Внизу я прислушался. Нет, все было тихо. Майя не должна была выжить. Я искренне надеялся, что она сломала себе шею, упав в подвал.
Я усадил Рикки у дороги на ковер из травы, и привалил его к стволу низенького деревца. Затем я вернулся за Алисией. Она сказала мне, что слышала драку внутри таверны, и очень расстроилась, когда узнала о смерти мистера Бломба. Я велел ей сесть рядом с малышом Рикки. И вновь я бросился назад, чтобы пригнать ослабевших от яда коней. Я с трудом заставил их подняться на ноги. Взяв под уздцы обоих, я повел их, ковыляющих и спотыкающихся, к дороге. Привязал там же у дерева.
– Алисия, – шепнул я жене, достав из кармана нож, который попутно прихватил из таверны. – Возьми это, освободи Рикки губы. А мне нужно сделать еще кое-что.
Через четверть часа в компании полуживых коней мы глядели на огонь, вырывающийся жаркими языками из окон таверны. Первый этаж вспыхнул быстро. Затем огонь перебрался на верхний этаж и крышу. Подул ветер. Жаркое пламя переметнулось на свинарник и тот загорелся еще быстрее, чем таверна. Словно свеча. Я слышал визг свиней-людоедов. Мне не было их жалко. Я отрешенно от всего прокручивал в голове все, что с нами произошло за эти несколько дней. Облокотившись спиной на теплое брюхо одного из жеребцов, я стал понимать, почему смерть доктора Моллигана казалась мне странной. На самом деле, все было гораздо проще. И, наверное, правильнее. В какой-то момент док понял, куда его занесло. Понял, что живым ему не выбраться, как и всем остальным. Он решил попытать счастья в тумане, возможно, добраться до города, но свернул не туда и угодил в один из капканов, расставленных Тоддом для таких вот заплутавших бедолаг и крупного зверя. Он понял, что ему конец. Почему же Моллиган умер от яда, а не от потери крови? Я видел на его шее крестик. Как верующий человек, он просто не мог допустить того, чтобы его тело было съедено людоедами. И тогда он накачался цианидом. Отравленное мясо есть не станут. И что касаемо его тела, то, скорее всего, Тодд сбросил его в болоте и там же убил Оливию. Отчасти, ее смерть могла быть и на моей совести. Ведь мы говорили с ней о кулоне, о Джиме. Тодд наверняка слышал нас и решил разделаться с Оливией, чтобы она не проболталась о темных делах, творящихся здесь. А той ночью, когда мистер Бломб видел сверток, выуженный Тоддом из повозки, ее труп перекочевал в свинарник, где и ждал своего часа быть разделанным на куски. К слову, о мясе, которым мы питались – сладковатый привкус был естественен, надо полагать, присущ вкусу человечьего мяса. Травы и специи были совершенно ни при чем. И об этом, как и о многом другом, мы никогда не говорили с Алисией после.
