Вера Анмут
Ливень в графстве Регенплатц
– Хорошо, Клос, я доверяю тебе и Хармине своего сына, причём делаю это с лёгким сердцем, так как знаю честность вашу и ваше благородство. Спасибо за участие, друзья, и прошу вас обоих стать крёстными родителями Берхарду.
– С радостью!
– Это большая честь для нас!
– У меня к тебе ещё просьба, Клос, – обратился к другу Генрих, передав ребёнка довольной Хармине. – Помоги мне найти убийц Эльзы. Они должны получить по заслугам.
– Вы правы, ландграф, их необходимо найти, – согласился Клос. – Однако вы обещали Эльзе не наказывать их.
– Обещал, но…
– Зато я не обещал, – приблизился к собеседникам Ахим Штаузенг; он только что вышел из покоев дочери и слышал последние слова Клоса. – Я с удовольствием помогу вам в поисках этих негодяев, рыцарь Кроненберг, а вам, ваше сиятельство, в их наказании.
Генрих вернулся в замок, когда солнце уже поднялось над горизонтом. Дождь закончился, и на небе не осталось доже облачка в напоминание о нём. В замке вместе с солнцем проснулась жизнь, дворовые и слуги приступили к своим повседневным обязанностям.
Ландграфиня Патриция тоже встала рано, впрочем, она почти и не спала в эту ночь. Ханна, молоденькая симпатичная девушка с русыми косами, помогла своей госпоже одеться в новое блио цвета молодой травы, застегнула на нём украшенный янтарём пояс, заплела в косы прекрасные золотые волосы.
– Когда отдавала деньги этим бродягам, ты сказала им, чтобы они немедленно покинули Регенплатц? – спросила Патриция у служанки.
– Конечно, госпожа, – ответила Ханна. – Они и сами понимают, что им грозит, если вдруг раскроются их скверные дела.
– Свои скверные дела они выполнили плохо. Эта мерзавка выжила и даже родила ребёнка.
– Бродяги сказали, что сильно избили девушку, так что если даже она и выжила, то ребёнок может родиться уже мёртвым.
– Только на это и надеюсь. Что за шум во дворе?
Ханна подбежала к окну и сообщила:
– Ландграф вернулся.
– Оставь меня, – тут же потребовала Патриция.
Служанка поклонилась и вышла из комнаты.
Патриция подошла к окну и посмотрела во двор. Вот Генрих слез с коня, отдал поводья подошедшему конюху. Вот он вошёл в дверь замка. Патриция тяжело вздохнула, на душе у неё было неспокойно. Вот она услышала громкий голос супруга, отдающий распоряжения насчёт обеда. Сердце её сжималось от томительной неизвестности, какой приговор она услышит сейчас от мужа? Уезжая, Генрих был с ней очень груб и холоден, а каким-то он будет теперь? И как вообще отныне станет складываться их жизнь? Патриция любила Генриха, но с того дня, когда она узнала о его измене, в ней зародилась ревность, которая со временем становилась всё больше, злее и даже стала требовать мщения. Патриция боялась потерять супруга, а вместе с ним и дом, и своё доброе имя. Где же ей взять силы, чтоб в очередной раз простить его измену? Хватит ли доброты у любви, чтобы побороть зло ревности?
Вот раздались быстрые шаги по лестнице. Вот открылась дверь, и в комнату вошёл Генрих. Он взглянул на свою супругу красивую гордую и немного смутился. В глубине души он понимал, что поступал с ней несправедливо, но ничего не мог с собой поделать. Любовь к Эльзе Штаузенг оказалась сильнее его моральных устоев.
– Доброе утро, – наконец проговорил Генрих.
– Не уверена, что оно доброе, – холодно отозвалась Патриция.
– Ты сердишься на меня?
– Разве тебе интересны мои чувства?
Генрих тяжело вздохнул. Конечно, жена рассержена и обижена, и было на что. Измена супруга никому не по нраву. Но что поделаешь, она уже свершилась, и Генрих ни в чём не собирался оправдываться. Сейчас его занимал совсем другой вопрос, более серьёзный.
– Патриция, ты прекрасная женщина, добрая, умная…
– Не нужно столь приторных вступлений, – тут же прервала его супруга. – Говори самое главное. Какую участь ты уготовил мне? Отошлёшь обратно к дяде? Запрёшь в монастырь? Или заставишь прислуживать любовнице своей? Тогда лучше сразу убей меня, чем унижать так!
– Ты никому не станешь прислуживать, и никуда я тебя не отправлю. У меня этого даже в мыслях не было! Ты по-прежнему моя жена и хозяйка моего замка. – Генрих приблизился к Патриции и заглянул в её заледенелые зелёные глаза. – Клянусь, отныне ты будешь единственной женщиной в моей жизни. Более ничем я не обижу твоих нежных чувств ко мне.
– А как же Эльза? Неужели ты смог её оставить ради меня?
– Больше не имеет смысла ревновать меня к ней. Эльза сегодня ночью умерла.
Патриция опустила глаза, дабы Генрих не заметил в них блеска радости, и даже отвернулась, так как с трудом сдерживала улыбку торжества. Итак, соперница повержена. Генрих поклялся, что отныне будет верным мужем, и эту клятву можно расценивать, как просьбу о прощении. Что ж, Патриция будет великодушна и простит; раз муж хочет наладить в семье мир, то и жене война не нужна.
– Мне по-человечески жаль, что девушка в таком юном возрасте покинула этот мир, – повернувшись к Генриху, сказала Патриция. – И всё же я не стану кривить душой и лить по ней слёзы. Раз ты раскаялся, и между нами больше никто не стоит, я постараюсь вычеркнуть из памяти своей твою измену. Но и тебя прошу тоже не вспоминать о ней.
Патриция даже мило улыбнулась мужу, и взгляд её потеплел. Генриха обрадовало, что к супруге вернулось хорошее расположение духа, значит, спокойствие в его семье налажено.
– Обещаю, что все мои помыслы и заботы будут только о тебе и моих детях.
Последнее слово заставило Патрицию насторожиться.
– Детях? Генрих, к сожалению, у нас лишь одна дочь, но…
– Нет, Патриция, у нас теперь есть ещё и сын.
Колючий холод вернулся к женщине.
– Сын? Откуда? Уж не наследство ли это от драгоценной твоей Эльзы Штаузенг?
– Я не вижу здесь повода для иронии. Да, Эльза умерла, но родила от меня сына, и он войдёт в нашу семью. Ты заменишь ему мать.
Стать матерью ребёнку любовницы? Это предложение вызвало в Патриции новое негодование.
– Этот ребёнок – плод греха, и ему не место в нашем доме! – заявила она.
– Не думал, что ты скажешь такое, – разочарованно проговорил Генрих. – Я считал тебя доброй женщиной. Но как бы ты не смотрела на это, я не изменю своего решения. Я признаю Берхарда моим сыном перед всем королевством и объявлю его моим наследником.
– Наследником?! – возмутилась Патриция. – Незаконнорожденный сын простолюдинки станет ландграфом? Не позорь свой великий род!
– Позор моему роду может принести не происхождение, а поступки моего сына, – возразил ей Генрих. – Я же приложу все старания, всю любовь мою, чтобы воспитать из Берхарда доблестного рыцаря, честного человека и достойного правителя Регенплатца. И ты, как моя супруга, как добрая христианка поможешь мне в этом.
– Стать матерью сыну падшей женщины? Никогда!
– Ты не права, дочь моя, – вдруг раздался голос графини Бренденбруг.
Генрих и Патриция с удивлением обернулись.
– Младенец не виноват, что ему пришлось появиться на свет Божий вне законного брака, – продолжала говорить графиня, проходя в комнату. – Неужели, Патриция, тебе совсем не жаль его? Он такой слабый и маленький и, как и всякий ребёнок, нуждается в тепле и любви матери, которую, увы, потерял.
– Вы слышали наш разговор? – недоверчиво поинтересовался Генрих.
– О, прошу прощения, ландграф, я не специально. Дверь была приоткрыта, а вы спорили достаточно громко.
Генрих вспомнил, что действительно забыл закрыть за собой дверь, и его подозрения быстро рассеялись.
– Вы совершенно правы, графиня, малыш не должен страдать из-за грехов родителей. Я рад, что вы приняли мою сторону. Чувства Патриции понятны, но и я не могу отказываться от единственного сына.
– Естественно, зять мой. – На лице Магды, обрамлённым серым покрывалом расцвела улыбка полная доброты и поддержки.
– Но мама!
Слова матери вызывали в Патриции всё больше и больше удивления. Ещё вчера она призывала её избавиться от младенца, а сегодня заставляет принять его на воспитание.
– Ты должна стать матерью малышу, – говорила тем временем графиня Бренденбруг своей изумлённой дочери. – Ему нужна забота, Генриху нужен наследник, тебе – покой и лад в доме. Своим поступком ты принесёшь радость всем. К тому же, это твой христианский долг – помочь сироте.
Магда приблизилась к дочери и пристально посмотрела ей в глаза. По этому взгляду Патриция поняла, что мать даёт ей такой совет вовсе не из сострадания к зятю и его сыну, что в её голове затаились совсем иные мысли, но что сейчас лучше поступить именно так.
– Хорошо, матушка, – смирилась Патриция. – Вы правы, я слишком много даю волю злу. Я приму малыша и постараюсь стать ему хорошей матерью.
Генрих облегчённо выдохнул. Вот теперь действительно в его семью вернутся мир и согласие.
– Благодарю вас, графиня. Вы мудрая женщина.
– Я всего лишь человек, – скромно улыбнулась зятю Магда, – и стараюсь жить по законам Божьим, дабы не оставить после себя дурной славы на земле. А где же ваш сын, ландграф?
– Сейчас он в замке рыцаря Кроненберга, – охотно ответил Генрих. – Его супруга Хармина согласилась стать кормилицей Берхарда. Я назвал сына Берхардом в честь моего прадеда, великого человека.
– Прекрасное имя.
– До следующего года Берхард поживёт у Клоса, а потом я привезу его домой.
– Значит, ваш сын будет вскормлён молоком благородной женщины? Это хорошо. Слышишь, Патриция, Берхард вовсе не простолюдин. Уверена, он станет доблестным рыцарем. Но, ландграф, надеюсь, что любовь к сыну не перекроет любовь к вашей дочери Маргарет.
– Вы меня обижаете такими сомнениями. Я люблю и буду любить моих детей одинаково, – заверил Генрих. – Никто из них не будет обделён моей заботой и участием в их судьбе.
– Маргарет обязательно подружится со своим младшим братиком.
После обеда графиня Бренденбруг уединилась с дочерью в своих покоях, что располагались в южном крыле замка. Верная Ханна осталась сторожить у двери. Предстоящий разговор не предназначался для посторонних ушей.
– Не понимаю, мама, зачем вы заставили меня принять под опеку ребёнка этой распутной Эльзы? – возмутилась Патриция.
– Сядь и усмири эмоции свои, – попросила её мать. – Сейчас я тебе всё объясню.
Патриция удовлетворила просьбу и присела на стул, но негодование продолжало бурлить в ней.
– Этот ребёнок – родной сын твоего мужа, – заговорила Магда, сев напротив дочери. – Сын. Родной. Долгожданный наследник. Как бы ты не протестовала, Генрих от него не откажется. Скорее он откажется от тебя, поставив в упрёк жестокосердие и эгоизм. И что ты будешь тогда делать? Куда пойдёшь? Ты прекрасно знаешь, что в этой дикой стране женщина полностью зависит от мужчины. Какой бы титул она не носила, всё равно без поддержки мужчины она становится ничем. Понимаю, что тебе противно, но ты должна согласиться с Генрихом и принять его сына. Генрих будет благодарен тебе за доброту и понимание. Он сможет полюбить тебя.
– Какой мне толк с его любви, если моя уже иссякнет? – возразила Патриция. – Думаете, я смогу всю жизнь претворяться, будто заботы о его волчонке мне приносят радость? Думаете, моя жизнь обретёт спокойствие, когда я, едва завидев его, буду вспоминать измену мужа и женщину, принёсшую мне столько несчастья? Мама, вы обещали помочь мне избавиться от этого ребёнка, а сами советуете его усыновить.
– Успокойся, Патриция, ты меня не дослушала. Я знаю, что мальчишка принесёт тебе много страданий и, поверь, я тоже не хочу, чтобы однажды к нему перешли богатые земли его отца. Это неправильно и несправедливо по отношению к тебе. Но что мы сейчас можем сделать? Младенец в имении рыцаря Клоса Кроненберга, верного друга Генриха, наверняка там за ним присматривают лучше, чем за родным сыном. Сейчас нам до ребёнка не добраться. Но через год Генрих привезёт сына сюда, и тогда мы найдём способ стереть его из нашей жизни. Например, он может сильно простудиться, или ещё проще, упасть с лестницы и сломать себе шею. Но главное, Генрих к тому времени будет полностью доверять тебе и искренне верить, что ты не желаешь зла сыну его. Ты будешь вне подозрения.
– Ну, если так… – нерешительно пожала плечами Патриция.
– Именно так, – подтвердила Магда. – И ещё. Тебе нужен сын. Именно твой сын должен стать следующим правителем в Регенплатце.
Патриция вскинула на мать удивлённый взор.
– Но вы же знаете, что я больше не могу иметь детей.
– Приговор лекаря Гойербарга звучал не так. Ты можешь зачать ребёнка, но его рождение угрожает твоей жизни.
– Само зачатие тоже трудновыполнимо. Я не хуже вас помню слова его.
– Всё равно это ещё не безнадёжно, – уверяла мать. – Можно попытаться.
– Вы знаете, мама, как я хочу сына. Но у меня не получается! Несмотря на любовницу, Генрих добросовестно исполняет свой супружеский долг, и я всё время надеюсь, что во мне вновь зародится новая жизнь, да только этого не происходит. Я согласна на мучения и даже на смерть, лишь бы мой, а не её сын владел Регенплатцем!
– В этом деле тебе необходима помощь. И я знаю чья.
– Чья?
– Ханна мне рассказывала, что в лесу живёт ведьма по имени Хельга.
Патриция ахнула от неожиданности и быстро перекрестилась.
– Мне Ханна тоже про неё рассказывала, – сказала она. – Ходят слухи о её небывалой целебной силе, будто она лечит колдовскими зельями, рецепты которых ей нашёптывает сам сатана. Но связываться с ведьмой – затея очень опасная. Это же всё равно, что продать душу дьяволу в оплату за своё исцеление.
– Ты же сама только что признала, что готова на любые жертвы ради рождения сына.
– Признала. Но это очень страшное средство.
– Ничего страшного. Хельга – обыкновенная женщина, просто умеет общаться с миром теней. Ты должна решиться, – настаивала Магда. – У Генриха слабое сердце, он не будет жить долго. А что тебя ждёт после его смерти? Одинокое существование в дальнем поместье Регенплатца? На жалкие гроши? Хорошо, если твой зять окажется добрым человеком, и ты сможешь жить с дочерью…
– Вы слишком далеко забегаете, – прервала Патриция. – Даже если мне удастся зачать ребёнка, я могу умереть при родах.
– Ты всегда сразу думаешь о плохом, – упрекнула мать. – Может, всё обойдётся? Твой организм не так уж и слаб. А если всё-таки и случиться такое (не дай Бог), то ведь ты оставишь после себя сына. А уж я сделаю всё для того, чтобы убрать с его пути препятствие по имени Берхард. На трон Регенплатца сядет только твой сын, законный правитель.
– А если родится дочь?
Магда нервно махнула рукой. Сомнения Патриции уже начинали выводить её из себя.
– Мы же пойдём к ведьме! Ты родишь только сына. Ханна!
Молодая служанка тут же вошла в комнату и, поклонившись, приготовилась слушать хозяйку.
– Ты знаешь, где живёт Хельга? – спросила у неё графиня Бренденбруг.
– Я сама к ней никогда не ходила, госпожа, но говорят, она живёт в лесу, там, где начинаются болота, – ответила Ханна.
– А ты с кем-либо знакома, кто обращался к ней?
– У тёти моей есть приятельница, которой Хельга исцелила огромную опухоль на шее. А ещё в деревне парень живёт; он как-то помогал отцу крышу чинить, и упал да так, что ходить перестал. Пять лет лежал, не вставал, забыл уж как ногами управлять. А Хельга три раза к нему пришла, поколдовала над ним, мазью какой-то натёрла его тело, и парень встал и пошёл. В прошлом году женился.
– Вот видишь, какие чудеса она творит, – обратилась Магда к дочери.
– Но она же ведьма, – тихо возразила Патриция. – Она же дьяволу служит.
– Это точно, госпожа. Истинная ведьма, – подтвердила Ханна. – Хельга может будущее видеть. Может ветер нагонять. А если её кто обидит, ей достаточно лишь взглянуть на человека и слово злое послать ему вдогонку.
– Нет, не пойду к ней.
– Так мы же не с дурными намерениями, – стала убеждать её мать. – Мы же будем просить об исцелении чрева твоего, о зарождении новой жизни для твоего счастья и для блага Регенплатца.
– Простите меня, госпожа, но госпожа графиня права, – присоединилась Ханна. – Если вы придёте к Хельге с добром, то и она вам ничего плохого не сделает. Она обязательно исцелит вас. Ей многие верят, и вы попробуйте, доверьтесь.
Патриция тяжело вздохнула и погрузилась в раздумья. Она очень боялась всего, что хоть как-то касалось колдовства и таинственных обрядов с заклинаниями, она боялась ведьм, веря, что они могут наслать проклятье. Но надежда, что Хельга действительно сможет помочь, уже закрепилась в душе Патриции. Ей нужен был сын, он был необходим, и она решилась рискнуть.
– Хорошо, я согласна, – уверенно ответила Патриция. – Если Бог не даёт мне сына, так попрошу его у дьявола.
– Ханна, разузнай точную дорогу к дому Хельги, – распорядилась Магда. – Узнай, какую плату она берёт. Сегодня же мы её навестим. Время терять не надо.
После полудня Генрих собрался в город. Он обещал помочь Ахиму Штаузенгу с похоронами Эльзы. Патриция не уточняла у мужа цели его отъезда, она и так о ней догадывалась. В другой бы день такие действия супруга её огорчили, но сегодня они ей были только на руку. Теперь без всяких объяснений и оправданий Патриция сможет спокойно на несколько часов отлучиться из замка. Как только Генрих уехал со двора, Патриция, графиня Бренденбруг и Ханна тоже собрались на конную прогулку.
Ехать пришлось долго. Женщины устали от поездки по тёмному промокшему от ночного ливня лесу. Они продрогли, нервно кутались в подбитые лисьим мехом плащи и натягивали поглубже капюшоны. С широкой дороги в самый лес сворачивала уже хорошо протоптанная тропинка. Она и вела к дому Хельги. Мокрые кусты, свесившие ветви над тропой быстро намочили длинные подолы платьев, цеплялись за плащи, распахивая их и впуская под них холодный ветер. Патриция нервничала от нетерпения. Магда Бренденбруг устала, однако стойко переносила тяготы пути. Но вот среди деревьев уж показался маленький серый деревянный домишко.
– Мы приехали, – произнесла Магда. – Сейчас отдохнём и согреемся.
Три усталые женщины слезли с коней, привязали их к ближайшему дереву и подошли к избе. Перекрестившись, Ханна постучала в дверь. На стук никто не откликнулся. Девушка постучала громче – опять тишина.
– Неужели её нет дома? – простонала Патриция. – Неужели мы зря проделали этот долгий ужасный путь? Неужели мы должны вернуться ни с чем?
– Можно подождать Хельгу, – предложила Ханна. – Только неизвестно, скоро ли придёт она.
– Вот именно, неизвестно, – подхватила Магда. – Вполне возможно она сегодня и вовсе не вернётся. Но мы очень устали, и хорошо бы нам просто немного передохнуть.
– Я не только устала, но и замёрзла, – чуть не плача, сообщила Патриция.
Ханна снова сильно постучала по двери и даже громко позвала хозяйку по имени. Но из избы по-прежнему никто не отзывался. Зато девушка обнаружила, что дверь не заперта.
– Мы можем подождать Хельгу в доме, – вновь предложила Ханна, распахнув дверь. – По крайней мере, там есть лавка, и нет ветра.
– Ты права, – согласилась Магда. – Патриция, пошли в дом.
Но молодую женщину вдруг охватил страх:
– В дом к ведьме? Я не пойду.
– А для чего ты пришла сюда? Ты и с Хельгой разговаривала бы на улице?
– Я не пойду, – упрямо повторила Патриция. – А вдруг Хельге не понравится, что в её дом зашли посторонние, пока она отсутствовала? А вдруг это разозлит её, и она нашлёт на нас проклятье?
– Не говори ерунды! – прикрикнула на неё мать. – Мы просто отдохнём, погреемся и уйдём. Мы ничего трогать не будем.
– Нет, я боюсь!
– Если ты так боишься бездушного дома, то как же ты сможешь разговаривать с его хозяйкой?
Три женщины замерли и одновременно повернули головы на раздавшийся со стороны голос. Этот вопрос задала женщина в чёрных одеждах, внезапно появившаяся возле серой лачуги.
– Ты и есть Хельга? – спросила её графиня Бренденбруг.
– Да, я Хельга. И я вовсе не такая страшная и злая. Я бы совсем на вас не обиделась, если б вы без спросу зашли в мой дом погреться.
Хельга приблизилась к оцепеневшей от испуга Патриции и окинула её внимательным взглядом.
– Если ты будешь так бояться меня, я не смогу тебе помочь, – произнесла она, – Пойдёмте в дом.
Следом за хозяйкой женщины с трепетом вошли в избу. В единственной комнате было сумрачно, пахло травами. Гостьи присели на деревянную лавку и осмотрелись. В доме царила обычная крестьянская обстановка: деревянная мебель, глиняная посуда, большая печь в углу комнаты. На широких полках вдоль стены расставлены разные горшочки и кувшинчики, другая стена была увешана пучками различных сухих трав, под ними выстроились мешки с зерном. Ничего страшного или неприятного не замечалось: ни черепов, ни костей, ни жаб, ни змей, ни летучих мышей. Да и сама хозяйка имела довольно приятную наружность и мягкий голос. Оценив всё это, Патриция немного успокоилась.
Хельга первым делом растопила печь, чтоб наполнить дом теплом, затем зажгла свечу на столе и села напротив гостей. Она прекрасно знала, кто решился посетить её. Патрицию и графиню Бренденбруг ей доводилось видеть не раз, правда, издалека.
– Так какое горе привело тебя ко мне? – обратилась Хельга к Патриции.
– Я… я хочу родить ребёнка, – робко заговорила Патриция. – Мне нужен сын… Нам с мужем нужен сын. А мой организм… моё чрево не может…
– Понятно. Да ты не волнуйся так. Ничего плохого я тебе не сделаю. – И Хельга доброжелательно улыбнулась. – Прежде, чем дать тебе ответ, мне нужно осмотреть тебя.
– Как осмотреть? – вновь испугалась Патриция.
– Как лекарь осматривает больного. Сними своё облачение.
Патриция вскинула на мать взор, полный надежды на защиту. Но Магда тихо и твёрдо ответила:
– Так надо, дочь моя. И ничего не бойся, я с тобой, я рядом.
Обречённо вздохнув, Патриция покорилась и начала раздеваться.
Осматривая молодую женщину, Хельга понимала, что сумеет ей помочь, однако внутренний голос уверенно говорил, что этого делать не нужно. Может случиться беда. К тому же Хельга знала о причастности Патриции к убийству Эльзы Штаузенг, она видела это в своих видениях. Ещё одна причина отказаться выполнить просьбу.
– Зачем тебе сын? – спросила Хельга. – Ведь ты уже имеешь дочь.
Патриция была уверена, что ведьма её не знает, и потому сильно удивилась её словам.
– Моему супругу нужен наследник, – ответила она.
– Одевайся. – Хельга подала Патриции одежду и отошла в сторону. – У твоего мужа уже есть наследник. И от тебя он сына не требует.
Патриция так и замерла от неожиданности.
– Откуда тебе всё это известно? Ты знаешь кто я?
– Конечно, знаю, – не стала скрывать Хельга. – Ты Патриция, жена нашего правителя ландграфа Генриха фон Регентропфа. Вашей дочери Маргарет почти два года. Твой муж знает, как тяжело прошли твои первые роды, а потому и не настаивает на вторых.
Сердце Патриции продолжало сильно биться, ему всё равно не верилось, что здесь не использовано колдовство. Разум порождал тревожные мысли. Патриция подозвала Ханну и стала одеваться.
– Я всё равно должна родить ему сына, – сказала она. – Да, у него появился сын, но он незаконный, он не может править Регенплатцем, вассалы его не поддержат. На этих землях не должно быть междоусобицы, а для этого нужен законный наследник.
Разговаривая, Патриция старалась не смотреть на Хельгу, боясь, что та сможет прочитать её истинные мысли. Уж очень пронзительны чёрные глаза ведьмы.
– Только для этого и нужен сын тебе? Тебя так сильно тревожит судьба Регенплатца?
– Конечно, не только из-за этого. Я просто хочу ещё детей. Хочу, как обыкновенная женщина. Лучше скажи, поможешь мне или нет?
Хельга задумалась, какое-то нехорошее предчувствие копошилось в груди её.
– Я могу тебе помочь, – наконец произнесла она. – Но беременность станет мучительной для тебя, а роды могут и жизни лишить.
Одевшись, Патриция повернулась к Хельге. Она уже всё решила. Хельга не отказала, а значит, сын родится, а значит, он займёт своё законное место на троне Регенплатца, а значит, Эльза проиграет во всём.
– Я согласна, – уверенно заявила Патриция.
Но Хельга всё ещё была неуверенна. Она в раздумьях обошла комнату, приблизилась к Магде.
– Ты тоже согласна, чтобы твоя дочь рисковала жизнью ради рождения ребёнка?
– О твоём мастерстве ходят легенды, Хельга, – ответила Магда. – И я возлагаю на него большие надежды. Моей дочери нужен сын. Иначе она не сможет вернуть в семью покой, а в душу счастье.
– Мастерством исцеления я действительно владею, но оно не всесильно. Если смерть встанет на моём пути, я не смогу её побороть.
Магда опустила глаза. Её сердце задало вопрос: «А может, и правда не стоит рисковать?» Но Патрицию он уже не волновал. Она приблизилась к Хельге, смело посмотрела ей в глаза и пылко заговорила:
– Телом мой супруг рядом со мной, а душою он далеко, в объятиях другой женщины. Но я ничуть не хуже неё. Я хочу, чтоб муж любил меня, а не жалел. Хочу, чтоб у него исчезло разочарование во мне. Это несправедливо, что другая женщина дала ему то, что должна дать я!
На этот раз Патриция говорила искренне. Хельга поняла, эта женщина приложит все силы, чтобы воплотить в реальность свои мечты о счастье. Она пошла на преступление, теперь соглашалась вступить в сделку с дьяволом. Патриция не просто хотела повернуть Генриха к себе, но и навсегда отвернуть его от Эльзы, от воспоминаний о ней, от её сына. Соперницу она уже убила, теперь очередь за её сыном, а воспоминания исчезнут сами собой. Вот что сумела прочитать Хельга в глазах Патриции, и ясно ощутила опасность, нависшую над малышом Берхардом.
Хельга молча отвернулась и отошла к печке. Где-то там за пламенем она попыталась заглянуть в будущее. Но оно картины свои не раскрыло и спряталось за серым облаком неизвестности. Жаль. Машинально подбрасывая дрова, Хельга обдумывала, что же ей делать. Патриция не допустит, чтобы родившийся в грехе сын простолюдинки Эльзы стал наследником Генриха, она никогда его не примет и не полюбит, она даже не захочет терпеть его присутствия в замке. Она рано или поздно убьёт Берхарда. Но если у Патриции появится свой сын, который и станет законным наследником, возможно, она не будет творить зла Берхарду. Конечно, он лишится трона Регенплатца, но зато останется жив. Он станет свободным рыцарем и уедет из этих земель.
– Хорошо, я помогу тебе, – наконец сказала Хельга.
Она подошла к полкам, взяла один из глиняных кувшинчиков и вернулась к Патриции.
– Я даю тебе снадобье, станешь пить его по два глотка в день. На тридцать дней запрети мужу приходить в твою постель. Это важно. Придёшь ко мне ещё три раза через каждые семь дней. И лучше приходи одна.
– Почему? – тут же встрепенулась Патриция; страх перед ведьмой в ней ещё копошился.
– Если не будешь доверять мне, так и вообще не надо начинать это опасное дело, – равнодушно пожала плечами Хельга.
– Нет, надо. Я доверяю тебе. Я приду одна.
Хельга отдала кувшинчик Патриции и проводила гостей до порога. И всё-таки тревога её сердце не покинула, а беспокойство за жизнь Берхарда продолжало бередить душу. Необходимо защитить его, оградить от злых замыслов мачехи. И Хельга уже знала, как сделает это.
– Мне кажется, за эти пять дней Берхард поправился и даже немного вырос, – тихо заметил Генрих, умилённо разглядывая спящего в люльке малыша.
– Сейчас он будет быстро расти, – отозвалась стоящая рядом Хармина.
– Но в сравнении с вашим Кларком, Берхард совсем крошечный и такой худенький, – заглянул Генрих в соседнюю люльку.
– Кларк старше на целый месяц. К тому же Берхарду пришлось войти в этот мир раньше срока. Не волнуйтесь, ландграф, скоро и ваш сынишка станет крепким и розовощёким.
– Уверяю вас, Хармина опекает Берхарда, словно мать родная, – заверил Клос Кроненберг.
– Спасибо тебе, Хармина, – поблагодарил Генрих. – Берхард, наверное, добавил хлопот.
– Это приятные хлопоты. – Луноподобное лицо молодой женщины излучало умиление. – К тому же Берхард очень тихий ребёнок.
– Что ж, я рад и спокоен за моего сына. Но не будем мешать малышам, они так сладко спят.
– Да, пойдёмте. Верно, и обед уже готов.
Генрих вслед за друзьями вышел из комнаты, и Хармина закрыла за ним дверь.
Обед действительно уже был приготовлен и стоял на столе. Клос Кроненберг усадил гостя на почётное место, лично налил ему вина.
– Я наказал лекарю Гойербаргу следить за здоровьем моего сына, – завёл разговор Генрих, принимаясь за еду. – Он приходил к вам?
– Да, приходил, – ответил Клос. – Два дня назад и сегодня утром. Вам он разве не говорил?
– Мы не виделись с ним со дня похорон Эльзы. Но, надеюсь, сегодня с ним свижусь, он раз в неделю обязательно меня навещает. Гойербарг великолепный лекарь, я полностью доверяю его знаниям и мастерству. Что сказал он о Берхарде?
– Что мальчик абсолютно здоров, никаких нарушений в его организме нет.
– Это хорошо. Эльзу сильно избили, я боялся, что и ребёнку от негодяев тоже достанется.
– Слава Богу, всё обошлось.
– Кстати, разбойников ещё не поймали? – поинтересовался Генрих.
– Нет ещё. Но уже известны их приметы. Одна женщина видела издалека, как те бродяги сбрасывали со склона что-то большое в Рейн, ей даже показалось, что это был человек. Мои люди ищут преступников во всём Регенплатце. Более того, я приказал их искать и в соседних землях. Слишком далеко они не успеют уйти.
– Как найдёшь, скажи мне. Я сам буду судить их. Трусливые мерзавцы. Из-за жалкой добычи напасть на слабую беременную женщину! Их ждёт только смерть.
В воздухе повисла пауза печали и скорби. Все вспомнили несчастную Эльзу Штаузенг и ужасную причину её гибели. Молчаливая пауза становилась всё тяжелее, и Хармина первой решилась её нарушить.
– Извините, ландграф, а вы сообщили супруге о том, что у вас появился сын? – спросила она.
– Конечно, – ответил Генрих. – Ведь через год я заберу Берхарда к себе. Мой наследник должен расти и воспитываться в родовом замке Регентропф.
– И как отнеслась она к новости этой?
– Сначала Патриция была недовольна и даже противилась тому, чтоб Берхард вошёл в семью нашу. Но, как ни странно, графиня Бренденбруг встала на мою сторону и убедила дочь принять мальчика под свою опеку. Честно говоря, я не ожидал от тёщи такой поддержки. Возможно, она испугалась, что я могу разозлиться и выгнать её с Патрицией из замка, чего у меня, конечно, и в мыслях не было. А возможно, действительно пожалела малыша.
– Скорее всего, второе, – предположила Хармина. – Я не верю, что на свете есть женщины, у которых не дрогнуло бы сердце от жалости к маленькому ребёночку, оставшемуся сиротой.
– Наверное, так и есть. Патриция согласна воспитать Берхарда, как родного сына. Она так раскаивается в злобе своей к невинному младенцу, что решила месяц провести в молитвах, чтоб Бог простил ей грехи. По полдня проводит в молельне, принимает лишь постную пищу и мне на целых тридцать дней запретила приходить в её спальню.
– Патриция очень хорошая женщина. Её вспыхнувшее по началу негодование вполне понятно и даже оправдано. Всё-таки, согласитесь, вы нечестно поступали по отношению к ней.
