Валерия Демина
Чарованная щепка
Глава 9. Уборка сулит Арис открытия
В Итирсисе: 15 марта, вторник
Менестрели воспевают мартовские муки юности – о, счастливцы! Как легко эти странники презрели иное пламя в сердцах домовниц, как скоро забыли ужас весенней генеральной уборки!
Леонора собрала на груди руки, обозревая комнату. Единственная в избе, клетушка на добрую четверть стеснена облезлой печью, прочий же простор освоили сундуки и древние шкатулки. Только в центре еще влез невеликий стол, да узкое ложе скрыла занавеска на веревочке. С печи сникло тонкое одеяльце, выдавая там вторую роскошную почивальню.
Хозяйка покачала головой: когда она запустила свое жилище так, что клеть легко сойдет за кладовую? Разве нужны эти горы вещей одинокой даме с дочерью? Сундуки пора просеять сверху до низу.
Откинув крышку первой жертвы, женщина вгляделась в ее нутро. Жертва – небольшой резной ларец – ощерилась в ответ металлическим блеском длинных стержней разной толщины. Женщине понадобилось несколько мгновений, чтобы распознать в них вязальные спицы дочери. Похоже, что этот ларь находится под протекцией Арис и вторжение может эскалировать конфликт.
С неохотою ларец убрался в сторону, открывая подступы к сундуку побольше. Тот оказался полон пряжи и мешочков с лавандой, отгоняющих жадную моль. Леонора молью себя никак не числила, но и ей пришлось отступиться от идеи уничтожить содержимое. В конце концов, рукоделие дочери уже три года кормит их обеих, нет никакой причины мешаться в его устроение.
Пряжей и образцами узоров оказались полны еще две шкатулки. Леонора подивилась обширности территорий, занятых пасмами и клубками. Закралась мысль, что пряжа множится уже как-то самостоятельно. Возможно, моль должна бы контролировать ее поголовье, а отсутствие важного санитара сулит природную катастрофу. Нужно будет поговорить с дочерью, когда та вернется.
Леонора зевнула, но закрыла сундук и стянула остатки сил к другому фронту. Ей же достанет воли управиться со старою одеждой?
– Тетушка Леонора, вы не спите? – спросила Селена, входя в избу через половину часа.
Глазам ее предстала картина неравного боя. Тут и там раскинулись платья, рубахи и юбки, посуда покрывала стол небольшими когортами. Крошечный участок пола в центре хаоса вместил аккуратно сложенную ветошь и битый соусника на ней. Леонора сидела рядом с этой конструкцией в полном изнеможении.
– Разбойники побывали? – ужаснулась гостья, не находя, на чем остановить свой взор.
– Здравствуй, Селена, – подняла глаза хозяйка, – я произвела ревизию. Старый плащ и соусник с трещиной давно пора вынести из нашего дома. Здесь не место хламу, держать стоит лишь вещи, несущие ценность.
Как видно, правило соблюдалось под этим кровом свято, потому ценность несли почти все найденные по сундуками предметы. Юбки оказались весьма годными к носке, старые шали – памятью о матери, плошки – недостаточно щербатыми для расставания. Под конец переборка велась уже на одном только упрямстве, без надежды на новую жизнь в освобожденной светлой клети.
Селена вздохнула – следовало явиться раньше.
– Вы ели, тетушка? – спросила она, приближаясь к столу и напрасно ища меж посудных отрядов следы хоть какой-то трапезы.
Леонора задумалась – и не припомнила. Медленно поднялась, оправила домашнее платье и заметила, что оно уже не облегает ее фигуры, а висит на хрупких плечиках мешком. Пока хозяйка изучала свой рукав, Селена уже деловито снимала прихваткой печную заслонку.
– Арис говорила, что в печи оставила теплые щи, – стрекотала она. – Вам обязательно нужно обедать.
Леонора тяжело отвела глаза от платья, оглядела итоги своей весенней сортировки, но не прекословила. С покорностью заняла она лавку и принялась тихонько переставлять кувшины, высвобождая краешек стола. Движения растеряли недавнюю расторопность, держаться прямо было пыткой. Селена понятливо ускорила хлопоты с ухватом.
– Вам нельзя ложиться без еды, дорогая тетушка, – заговаривала она, не давая обессилевшей хозяйке провалиться в забытье преждевременно. – Арис так чудесно готовит, вы же знаете.
Горшочек перелетел из печи на стол, девица выложила капустные горы в глубокую плошку и укрыла их ломтем еще не остывшей буханки.
Трапезу Леонора ковыряла вяло и безропотно. Необходимость принимать пищу хотя бы раз в сутки она еще сознавала, хотя дремота шептала, что обед мог бы подождать.
Сон окончательно победил ее через четверть часа, сразу после пиалы подслащенного чая, который Селена вливала в хозяйку едва не принуждением.
Арис вернулась домой, когда Леонора давно спала за тонкой занавеской, а Селена завершала сложение вещей аккуратными стопками. Не ведая, куда их поместить на хранение, она все-таки не смогла взирать равнодушно на неопрятные ворохи.
Вязунья быстро нашла глазами плошку с остатками щей на столе – заботливой ручкой соседки вся прочая утварь была удалена с него на узкие полки у печи.
– Ты, кажется, вовремя? – благодарно обернулась она к Селене.
Подруга улыбнулась и кивнула подбородком на двух изгнанников по центру комнаты.
–Тетушка просила это выбросить. Сегодня она славно потрудилась!
Младшая хозяйка сняла зимнее облачение в сенях, шагнула внутрь и приткнула за собой рассохшуюся дверь.
– Матушка не смиряется, – с радостью и болью подытожила она, – хотя подымается уже на час, а то и менее.
Леонора боролась и проигрывала, сама вязунья работала беспрестанно – им нечего было стыдиться, но почему-то рядом с хлопотливой Селеной укором проступили сиротские половички, просящие веселой снежной чистки, разбросанные мышами кусочки пакли, шаткая ножка стола и мутные окошки. Дом никогда не знал крепких мужских рук, но и спорым женским было теперь не до него.
– Из библиотеки магов? – спросила гостья, венчая стопку рубах последней, беленой с расшитыми рукавами. – Отыскала что-то?
Печальной вязунье нечем было хвастать.
– На подобную хворь нет и намека, а я должна уделять время и другому поиску.
– Боишься, что право на книги отберут, коли не справишься? – понимающе вывела гостья.
Арис давно ценила умение подруги делить печаль того, кто рядом. Это виделось тем дивнее, что сама Селена готовилась к свадьбе с молодым аптекарем, но в собственном нехитром счастье как будто еще острее ощущала чужие беды. Арис винила себя за корысть, но доброту девицы заняла невольно – долгие труды в библиотеке требовали пригляду за матушкой со стороны.
– Ты ведь только седмицу как приступила, – тепло продолжила Селена, как будто ничуть не тяготясь этим служением. – Все знают, что ты справишься.
В ее глазах уже одно владение грамотой наделяло Арис ученой степенью.
– Спасибо, добрый друг, – ответила вязунья, не вполне разделяя веру в могущество своего рассудка.
Будет шанс – она непременно отплатит Селене за преданность, а пока примет то, что дается. Не время теперь чураться помощи.
Гостья позаботилась даже о том, чтобы встретить младшую хозяйку самоваром. Закончив с одеждой, она уверенно разлила ароматный чай и раскрошила брусок свекловичного сахара. Арис едва умыла руки и сняла с полки варенье, обретенное в день потери свитера, как в ее холодные пальцы оказалась втиснута горячая пиала.
Селена бойко плеснула чаю и себе. Свободная лавка была одна, и девушки подсели друг ко другу, тесно прибравши тяжелые юбки из шерсти. Арис поднесла пиалу к губам и с подозрением вдохнула – чай обернулся терпким и незнакомым.
– Я добавила толченый корень, – призналась гостья, сконфуженная этим замешательством. – Название на память не легло, такое странное. Говорят, что он бодрит и на востоке страшно дорог… Кинри говорит, – уточнила она, смущаясь еще более. – Он передал, для вас обеих.
Арис нашла вкус непривычным, но судить решила по плодам, а не первому впечатлению.
– Как знать, что поднимет матушку, – покорно изрекла она, но горечь корня все же замазала вареньем на горбушке.
– Тетушка больна уж пятый год? – припомнила Селена осторожно и тоже потянулась к малиновой сладости.
– Пять зим назад вернулась из гастролей с жалобой на хворь, поставила скрипку в угол и слегла, – Арис без охоты воскрешала тот день в памяти, но деликатная подруга доселе о многом не вопрошала, а теперь имела право слышать. – Поначалу матушка еще поднималась часто и могла даже домовничать, но утомление приходит все быстрее и теперь она почти бессильна. Я страшусь за ее разум – напрямую болезнь его не тронула, но он едва успевает проснуться, как снова оказывается стянут липкими сонными путами.
Эта мысль пугала невыносимо. Пока еще матушка в сознании, но уже не всегда может позаботиться о себе. Сон манит ее забыть о пище – и все равно, поднимаясь раз за разом, она продолжает искать себе занятий.
Селена посмотрела на занавеску. Чай с привкусом тоски, узкая лавка и нечаянно приоткрытая жизнь соседки сподвигли негромко задать вопрос, на который она прежде не отважилась.
– Тетушка ведь не из простых, правда? Даже в речи она не походит на нас.
Арис дернула уголком губ, но не сумела улыбнуться и уставилась на темные бревна стены напротив.
– Если бы я это знала, – вздохнула она.
Селена угадала, что сегодня Арис поведает больше, и та, действительно, замолкла ненадолго.
– Иногда во снах мне является старый дом, подобный сказке. Едва ли он был велик на самом деле, но кухарку я помню ясно. Не разберу лишь, кем числились в нем мы с матушкой.
Порой вязунья жаждала узнать, где расположен этот кров, можно ли взглянуть на него теперь – но она так и не решилась потревожить свои детские видения.
– Мы жили замкнуто, как будто в ожидании чего-то, – негромно делилась Арис. – Многие силы приложила матушка для моего воспитания, едва ли видя нас в теперешней избушке. Вопросами терзала я ее напрасно – лишь девичье имя она называла Талео, но где мне разузнать об этом роде!
Арис умолкла снова, делая глоток и привыкая к резкости дареного напитка. Многим хотелось еще делиться, но не все обсуждают и с близкой подругой.
Много ли правды было в том, что скупо открывала Леонора? Женщина избегала говорить Арис об отце даже в самые душевные минуты. Неизменно жестко стояла лишь на том, что его забрала война с Тассиром, но брак ее был честным. Новой фамилии, впрочем, так не означила, а только прятала глаза. Историю встречи с отцом или хотя бы намек на род его войска Арис выпытать не сумела. В конце концов, она оставила расспросы, несущие матушке скорби.
Манеры Леоноры Эмильевны утверждали, что другую жизнь она видела близко – но была ли ее частью? Талантливая к сочинительству, быть может, и свадьбу придумала для себя и людей, покрывая душевные раны и защищая дочь.
Арис медленно водила пальцем по ободу некрашеной пиалы. Продолжать рассказ было непросто, но держать в себе оказалось еще тяжелее.
– Мне было около восьми, когда мы перебрались в эту избушку. Полагаю, ценное было на тот момент уже распродано, разве что любимую скрипку матушка не променяла на серебряные луны. Через четыре года она оставила меня подлетком на поруки добрых соседок и начала гастроли со знаменитым оркестром «Голос Ладии». Матушка очень музыкальна – это дало нам, наконец, возможность достойного заработка. Порой мне кажется, что это время было для нее самым счастливым. Она переживала за меня и мучилась виною, но рассказы о поездках по империи, об успехе выступлений – наполняли ее восторгом.
– Я помню, – прибавила Селена, – иногда, возвращаясь, она позволяла всей улице собраться и слушать ее игру. Мы плакали, не зная сами отчего.
Арис тоже не забыла те летние вечера, когда соседи собирались во дворике, садясь на принесенные лавки, низкие скамейки или прямо на траву – и жадно вбирали музыку матушки, сдобренную неспешными речами о дальних землях. Она могла говорить им что угодно – спорить никто не брался, от мала до велика все пребывали под гипнозом ее смычка и слов без малейшей магии.
– Болезнь ее началась в мои пятнадцать, – сказала вязунья. – Все, что скопила матушка, ушло на лекарей. Они только разводили руками, сойдясь в одном: хвори нет, но что-то тянет ее силы и наводит неодолимую дремоту. Причину так и не нашли, чужих артефактов не обнаружили. Матушка угасает безо всякой боли. Проснувшись, бросается что-то делать, хочет жить, но этого хватает теперь едва на час, а снадобья для придания сил уже не действуют. Порой она только играет на скрипке, не то хватаясь за прошлое, не то с ним прощаясь.
– Маги тоже не сладили? – спросила гостья. – Наверное, просят дорого?
– Немногие снизошли к осмотру за скудную нашу плату, – подтвердила Арис, – но и толку было мало. Я оббила бы все пороги, но матушка вдруг отрезала, что больше расходов она не потерпит.
– Неужто тетушка поверила, что ты бросишь искать помощи? – зная искреннюю близость подруги с матерью, Селена изумилась.
– Мне пришлось, – горько улыбнулась Арис. – Узнав, что я продолжаю поиски дельного мага, она весьма рассердилась и с неохотою призналась, что старые связи позволили ей наведаться в дом одного из сильнейших магистров Ладии. К несчастью, его вердикт ничем не отличался, потому она запретила дальнейшие бессмысленные траты. Мое недоверие очень оскорбило матушку. Всего раз я еще привела чародея, но его услуги она отвергла с гневом.
В самом ли деле болезная сумела добиться приема у кого-то из магистров, Арис так и не разведала. Здоровье Леоноры тогда позволяло ей бывать вне дома, но прежде о подобных знакомствах она умалчивала.
– Когда явилась Лея Сальвадоровна, я вновь заговорила с матушкой об осмотре. Лея бы нас не разорила, зато могла подарить еще каплю надежды. Однако, матушка не пожелала и слышать об этом. Магические книги – моя последняя возможность искать выход, не нарушая запрета, – скорбно подытожила вязунья.
Селена только накрыла ладошкою пальцы подруги, жестом повторяя реченную ранее веру в счастливый исход: и нет разницы, быть ему логичным или чудесным.
Странный чай исчез из пиалы на удивление скоро. С его ли живительной силы или по всегдашней хозяйской ответственности, но Арис поднялась из-за стола и принялась освобождать полы и лавки. Сегодня уже третья женщина коснулась наведения порядка – маленькая изба давно позабыла такое внимание.
Льняные летние юбки отправились на дно большого сундука дожидаться срока, рубахи легли поверх. Четыре домашние шали (первые кривоватые эксперименты с вязанием) устроились чуть ближе.
Арис вовсе не желала выпроваживать подругу – работать руками за беседой казалось правильно и уютно. Невольно приученная к замкнутости, поначалу она не ведала тягости одиночества. В последние же дни, когда бремя бывать с людьми выпадало все чаще, повинность эта вдруг обернулась благотворной и почти желанной.
Однако, Селена не задержалась – она и сама имела чем заняться дома в большой семье, тем паче, родительский кров ей предстояло скоро покинуть с положенным девичьим плачем.
Прощаясь, девица негромко обещала свои молитвы, затем добавила уже легко и деловито:
– Завтра занесу пару окуней с отцовой подледной рыбалки.
Арис была благодарна и за то, и за другое.
Отдельным видом странных женских развлечений можно означить «уборку после уборки». Адептки новых традиций войны с домашним хаосом не зря советовали воздержаться от кавалерийского наскока. Их стратагемой были «шажочки», а первой вылазкой полагалось начистить до блеска медный таз при кухонной бочке. Только у Арис его заменяла деревянная кадка, отчасти черная, отчасти зеленая. Кадка не блистала в былые времена – не сиять ей и ныне, потому девушка как-то сразу ощутила себя чуждой последним веяниям домовитости и в их подробности не входила.
Вязко и бессмысленно топчась мыслями вкруг этого нехитрого предмета, Арис добралась с ворохом лент до последнего ларца, так рьяно опустошенного матерью. Атласные змейки почти опустились на место, когда девушка приметила край бумаги, застрявшей в зазоре между дном и толстой стенкой ларчика.
Продолжать переборки она не рвалась и в первую секунду хотела забыть о находке. Затем, сетуя на сознательность, все-таки вытащила его и понесла к шкатулке для бумаг. Ленты шли в дело крайне редко, и вязунья запоздало удивилась появлению под ними сложенного вчетверо квадратика – дорогого, с голубою тонировкой. Развернув почти машинально, девица запнулась на пути.
Сердце шумно разогналось, и в жизнь Арис ворвались две строки из иного мира, брошенные знакомой скорописью матушки:
«Д.А.: Раскудрявая аллея, 15».
Кто такой «Д.А.»? Живет ли он еще в указанном квартале богатых аристократов?
Значит ли это, что ее отчество начинается на «Д»?
Глава 10. Виола встает на защиту горожанок
В Итирсисе: 15 марта, вторник
Вернувшись домой, Виола определила себе полчаса поплакать.
По дороге из гильдии магов она сложила примерный новый план, и все-таки обида на неудачу и надменное обхождение была еще очень сильна. До сих пор в городе ей изрядно везло, доброжелательные соседи не пытались указать ее место. Виола стала забывать, что покинула деревню три месяца назад, что ей двадцать и она, вдобавок, барышня. Разговор в кабинете эконома стал унизительным щелчком по носу.
Уткнув метафорически пострадавший нос в подушку, Виола несколько раз всхлипнула и старательно оросила ее двумя слезинками. На попытке выжать третью она услышала, как Себастьян покинул комнату и отворил кому-то дверь. Сначала девица прислушалась к голосам внизу – кажется, заглянул Дарий младший. Потом она прислушалась к голосам в себе – не обнаружит ли желания побыть одной? Поскольку таковое сильно уступало любопытству, барышня поспешно высунулась в окно, снегом с подоконника остудила чуть припухшее личико и вышла из непродолжительного затвора.
С галереи она спускалась уже полная достоинства и всей доступной грации. Радостный взгляд, который бросил на нее стоящий внизу Дарий, в целом, смягчил дневные досады.
– Виола Базилевна! Рад, что застал вас дома… то есть, в трудах мастерской, – быстро посерьезнел он, памятуя ранимость девицы в отношении ее детища.
Себастьян почувствовал себя лишним, именно поэтому так и остался в общей зале, усевшись за стол поудобнее.
Виоле пришлось по душе, что в кои-то веки игнорируют не ее, поэтому Дария она приветствовала особенно благосклонно.
– Вы давно не заглядывали, – заметила она с мягкой улыбкою.
– Все дела, – ответствовал сосед. – Улучил минуту проведать, в добром ли вы здравии.
– Значит, чаю не греть? – все-таки встрял Себастьян, про себя потешаясь над тем, как замедлились движения его беспокойной сестренки, а речи ее стали плавны и величавы.
Дарий не нашелся с ответом, но Виола избавила его от этой необходимости. Порывшись в творческом беспорядке стола, она вытащила увесистую книгу и протянула гостю.
– Я как раз думала показать вам наше новое изобретение – справочник растений с ароматами, – начала она экскурс. – Их существует только два: первый экземпляр принадлежит заказчику, а тот, что у вас в руках – наша собственная копия. Хотелось бы услышать ваше мнение, где и как лучше распространить такое чудо по столице.
Оружейник с интересом открыл книгу – попалась литера «М». Обнаружив на развороте с мелиссой круглый чернильный штамп в правом нижнем углу, он коснулся его пальцем, и страница поделилась легким летним ароматом. Придя чуть не в детский восторг, он последовательно изучил запах миндаля, можжевельника, мылянки лекарственной и мытника болотного. Каждый раз тонкий дух выбирался на мгновение из своей бумажной клетки и растворялся, не требуя отмены действия.
– Потрясающе! – искренне дивился Дарий, – Я гораздо более узко представлял себе возможности господина мага. Примите мои поздравления, Себастьян Базилевич!
– Бумага – тоже отчасти дерево, – скромно сказал маг.
– Идея, смею предположить, ваша? – Дарий, не слушая, уже повернулся к девушке.
– Да, причем совершенно спонтанная, – гордо заявила Виола, понемногу приближаясь к привычному темпу речи от нашедшего волнения. – Я думаю предложить его аптекарям, если у всех гильдий есть своя библиотека. Для частной коллекции наша книга довольно дорога, но я все же разузнаю, кому из братства она будет интересна.
– Не забудьте об университете, – охотно проникаясь прожектом, соображал Дарий. – Тривиум и квадривиум наук не включают медицину, но пополнить либерию диковинкой ученые мужи не откажутся.
– Университет, конечно! – поддержала девушка с энтузиазмом. – Знала, что вы подадите мне дельную мысль.
– Кроме того, попробуйте воплотить вариант более простой и экономный – открытки с ароматом чего-то такого банального и расхожего… розы, пионы, лилии, – Дарий небрежно пощелкал пальцами свободной руки. – Франтам из аристократов должно понравится на подарки юным леди.
На секунду сосед запнулся, сообразив, что мысль о скромном даре, никак не обязывающем девушку, должна была прийти к нему в голову раньше и при других обстоятельствах. Теперь прозвучало так, словно он считает цветы бесполезной тратой, достойной только богатых бездельников. Опасно бросаться такими заявлениями, не прощупав предварительно почвы. Пусть Виола и видится ему образцом практичности, это не говорит еще о ее полном небрежении к традициям.
Впрочем, девушка не выказала обиды. Наморщив лоб, она подхватила:
– Идея ценная. Потребуется плотная бумага, декоратор и новые пути продажи. Едва ли здесь поможет гильдия…
Дарий бережно и неохотно закрыл справочник, возвращая его хозяйке, когда та внезапно сменила тему, снова замедляя вдохновенный речевой галоп:
– К слову, Дарий Дариевич, отчего у вашей двери нет герба? Ведь вы, должно быть, состоите в Гильдии оружейников?
– Разумеется, – распрямился и без того широкоплечий гость, – в числе самых почтенных мастеров и предприятий. Наш герб повешен в торговом зале. Загляните уж как-нибудь к нам, заодно товар посмотрите.
Распорядительница из его ответа выудила главное, чего прямо спросить еще не успела – в Гильдию оружейников предприятия принимаются. Однако, она отвернулась отнести книгу на стеллаж под лестничной галереей и вслух заметила небрежно:
– Быть может, полюбопытствую, хотя в оружии не смыслю, подобно большинству девиц. Впрочем, и среди них есть ценители, не так ли?
В отличие от с трудом прикусившего язык Себастьяна, Дарий не сразу угадал, на какой тонкий лед его сманивает новая нить разговора – слишком уж чиста была его совесть. Только через несколько секунд он квалифицировал плохо сыгранное равнодушие Виолы.
– Едва ли, – ответил он очень твердо и сделал честные глаза, – девушки нашим оружием интересуются редко.
– Удивительно, – Виоле пришлось увеличить прозрачность намека, – я столько раз наблюдала приход одной горожанки.
– Когда же это могло быть? – Дарий окончательно потерял память, едва удерживаясь от картинного почесывания затылка.
– В первый раз я видела ее около седмицы назад, – уже краснела хозяйка, по счастью, еще стоящая к нему спиной у стеллажей, – затем еще раз утром в… ах, разве же я запоминаю?
– Должно быть, это нас посещала Арис, – сжалился оружейник. – Она не покупательница.
– Так что же? – пожала плечами девица, вынужденно возвращаясь. – Это мне известно, поскольку мы познакомились с ней утром в Гильдии магов. Разве это не делает ее ценителем? Полагаю, с таким экспертом работать весьма увлекательно?
Себастьян все-таки налил чаю (правда, себе одному) и с предвкушением подвинул ближе миску сахарных орешков.
Дарий тем временем быстро решал в голове детскую загадку с начерченными лабиринтами: как рыцарю не ступить на ту дорожку, которая приведет в драконье пламя вместо прекрасной царевны?
– Да, – осторожно начал он, – отец воодушевлен и возлагает на нее большие надежды.
– Вы работаете над прожектом вместе? – спросила царевна-дракон.
Храбрый оружейник сделал рискованный ход в лабиринте, решив не дожидаться появления слухов.
– В нем я почти не занят. Однако, я помогаю Арис в качестве консультанта. Надеюсь, она сообщила вам, что у нее свое дело в области вязаной моды?
– Ваша наука? Эту часть она исполнила, – прохладно кивнула девушка.
– Чаю, что мои советы помогут ей в развитии дела, а мне дадут необходимую практику, – Дарий старался предельно высушить свою жесткую логику от намека на эмоции.
При всем расположении к Арис, он не обнаруживал в замкнутой вязунье той общности взглядов, которая открылась ему еще при первой встрече с бойкой распорядительницей.
Виола и без того уже почти наигралась в ревнивую барышню – роль оказалась ей тесна и скучновата, брат вотще наладился зреть драму на котурнах. Профессиональная горячность вновь охватила девушку, оставляя в области ее внимания только деловое соперничество.
– Меня очень впечатлило, что вы добились для нее входа в магическую библиотеку, – сказала она, заставив Себастьяна подавиться арахисом. Внезапно он полностью разделил заботы сестры о прожектах соседской оружейной.
Если для Виолы преуспевание мастерской было сверкающей целью, то для юного мага оно мнилось скорее шансом изыскать средства и связи для настоящего обучения. Пока с предварительной платы аптекаря ему удалось приобрести лишь одну подержанную книгу, которую он выбирал так тщательно, будто собирался на ней жениться.
– В некоторых случаях маги допускают коллег из других гильдий в свои сокровищницы, – поделился Дарий, отмечая, что в лабиринте с драконом он если не дошел до царевны, то, по крайней мере, притаился в безопасном тупике.
– Принадлежность к другой гильдии обязательна? – с досадой спросил Себастьян.
– Боюсь, что это так, – огорчил гость, разводя руками, – нужно быть мастером или сотрудником предприятия, уже состоящего в братстве.
Виолу, впрочем, это смутило гораздо меньше. Тайна бодрости ее духа раскрылась тотчас же:
– Дарий Дариевич, как можно попасть в Гильдию оружейников? – невинно спросила распорядительница артефактной мастерской.
– Оружейников? – спросили Дарий и Себастьян стройным дуэтом.
Виола продолжила улыбаться, кожей ощущая, как брат пытается диагностировать ей помешательство. С оружейниками ее сближало только то, что она два раза брала в руки тяжелую и давно устаревшую шпагу Себастьяна.
– Оружейников, – подтвердила она, чуть склоняя голову на бок.
Дарий поморгал, задумчиво оправив расстегнутый тулуп. Верхнюю одежду он не снял, в самом деле торопясь, так что в теплой зале ему становилось жарко.
– Наше сообщество довольно открытое. Принесите в гильдию созданное вами оружие для оценки. Если его качество окажется достойным братства, проблем возникнуть не должно.
– Восхитительно, – сказала Виола.
– Но они могут проверить, что оно изготовлено вами, – добавил Дарий.
– Великолепно, – согласилась Виола.
– Например, заявятся к вам в поисках кузницы или иных приспособлений, так что купить чужое и выдать за свое не получится, – все еще втолковывал гость.
– Обижаете, Дарий Дариевич, – подняла брови девушка.
Оружейник пробормотал слова извинения, все еще не улавливая задумки. Похоже было, что пояснять ему ничего не планировали, а любопытство уже разбередили.
– Есть какие-то особые условия шедевра, кроме очевидных? – только и уточнила распорядительница.
– Пожалуй, формальных ограничений нет, остается только здравый смысл.
На этих словах Себастьян покашлял со значением, но Виола осталась верна своей невозмутимости. Повисла пауза, и Дарий вынужден был деликатно признать, что его свободное время вышло.
– Вы все-таки заходите к нам, – пригласил он обоих, покидая дом. – Может быть, Себастьяну Базильевичу что-то приглянется. Дорогим соседям мы предложим только лучшее.
Когда Виола заложила засов и вернулась в залу, Себастьян метнул в нее орешек.
– Рассказывай, стратегиня!
– Не разбрасывай еду, – строго сказала она, поднимая снаряд. – Это некрасиво, даже если подметать сегодня твоя очередь. Мышей не хватало еще приманить.
Брат закатил глаза, узнавая материнские нотки в ее голосе, но возражать не стал. На лавке уже не сиделось, он поднялся и посмотрел на сестру сверху вниз.
– Что ты задумала? Положим, причины рвения в братство я разумел. Но кто будет делать тебе магическое оружие?
– Кто же, кроме тебя? – отозвалась вопросом секретница, направляясь при этом на кухню в правой части клети. Готовили там редко, в основном крохотное помещение использовали для закладки дров – в залу печь выходила только задней стенкой и теплой лежанкой.
– Даже если мы исключаем сталь, я не зачарую и арбалета, в этой области наверняка годами трудятся имперские мастера, – напомнил маг.
– Я предлагаю тебе посмотреть на оружие шире, – отозвалась Виола, громыхая утварью. – Оно требуется не только в открытой войне и не только мужчинам. В столице тысячи простых женщин беспокоятся о своей безопасности, не нося при себе и кинжала – в неумелых руках он может стать подспорьем нападающего.
– Каков же план спасения честных горожанок? – спросил Себастьян, перекрикивая шум.
– Все просто, – раздалось из кухни, – мы должны взять то, чем они без того владеют виртуозно, и добавить к дереву правильных чар, до которых никто прежде не додумался.
Виола грохнула котлами в последний раз, чихнула и снова показалась в проеме. В ее руках была большая кухонная скалка.
– Кто в Гильдии возьмется отрицать, что это оружие – пусть бросает вызов.
Себастьян был достаточно осторожен, чтобы не бросать вызов сию минуту, но едва скалка перекочевала на стол, выступил в оппозиции. Он полчаса доносил до сестры причудливость ее идеи, но та не внимала. Она воодушевленно расписывала ему перспективы простых приспособлений, в том числе упирая на возможность сразу зачаровывать готовые скалки заказчиц, минуя этап изготовления основы – якобы это поставит производство на более широкую ногу.
Юноша напоминал, что их цель пока сводится к убеждению гильдейцев, а не продаже чарованных скалок. В ответ Виола пригрозила подарить первый образец булочнице Лату и предложить оружейникам одолеть именно ее.
Припомнив тетушку, брат и сестра, не сговариваясь и не прерывая спора, сняли с печи половину лукового пирога – холодный остаток пышного обеда из ее заведения. Поиск места на столе мог отнять немало времени, так что артефакторы принялись ужинать на весу, нервически расхаживая по зале. Дискутировать стало веселее, а пожурить их за неправильное питание было некому.
– Чем таким опасным ты собираешься чаровать эту скалку? Огненным шаром, чтобы тот уморил хозяйку на месте? – кипятился Себастьян.
– Я похожа на слабоумную? Не отвечай! – брат демонстративно захлопнул рот, а Виола дожевала и продолжила вполне серьезно: – Мы пойдем совсем с другой стороны, используем освоенные инструменты. Предлагаю начинить орудие кое-чем, сбивающим с ног. Работа в аптеке меня научила видеть привычное с нового ракурса.
– Заполнить скалку запахом? – не поверил маг. – Это ты называешь оружием?
