Валерия Демина
Чарованная щепка
Глава 24. Резчик
В Итирсисе: 1 мая, понедельник
В щербатую входную дверь Виола постучала столь решительно, что с карниза на нее посыпались труха и муравьи. Спешно отряхиваясь, она отступила к самому краю крыльца, покуда и сам прелый карниз не сверзился ей на голову.
Дряхлость избы казалась тем диковиннее, что хозяйствовал в доме лучший краснодеревщик столицы, если только громкое звание сие не обветшало вместе с жилищем.
Виола подозревала, что хозяйствовал Леон так же, как и работал – все больше боком на полатях.
За дверью угадалось какое-то движение, детский глаз прильнул к щели.
– Тетя Виола Базилевна? – уточнил босоногий наследник резчика и отворил, не дожидаясь ответа. Процесс был исключительно церемониальным, ибо подозрительно запираться от соседей в светлое время суток на Зеленой улице привычки не имели.
Титулованная «тетей» девица аккуратно переступила подгнивший порог и миновала сени.
Утварь в знакомой горнице была менее уставшей от жизни. На свежем настиле утвердились крепкий стол и лавки, под окном в утреннем солнышке сияла прялка нового теса. Золотые руки хозяина не добрались до сруба, но в недрах дома, как известно, «мужик сказал», женщина напомнила нужное число раз – и мебель вся была исправлена, а затем обильно декорирована салфетками. Лошадки простым крестом на покровах сундуков и занавесках искусно отвлекали внимание от густой черноты балок на стыке со стенами. Наперекор им пахло жизнью, ржаным хлебом и липовой щепой из самовара. Дополняя идиллическую картину, посреди комнаты торчали трое детей, отвлеченных от игры с чурочками на заднем дворе.
Виоле не долго пришлось искать глазами хозяина.
– Доброго дня, Леон Ардович, – строго обратилась она к спине на высокой печи, уже холодной по случаю начала мая.
Синее сукно рубахи нехотя зашевелилось, и к девице обернулось заросшее лицо мужчины средних годов. Глаза на нем отнюдь не были заспанными, но вмещали изрядную долю мировой тоски.
– Здорова ли ваша супруга? – осведомилась Виола.
Резчик сел. Он не был уверен в благополучии супруги, на которую почти не подымал очей последнюю седмицу. Щи становились все водянистее, но на столе возникали вовремя – должно быть, все шло своим порядком.
– Детки ваши, пострелята, растут-радуют? – продолжила издалека Виола.
Хозяин украдкой пересчитал детей… Два, три – как будто все на месте. Кивнул хмуро.
– Стало быть, настигло вас оскудение музы?
Леон махнул рукой, на которой в творческом стазисе стали даже подживать извечные ссадины, показатели деятельного труда.
– Потешаетесь надо мной, Виола Базилевна, – посовестил он вяло.
Виола не обладала легкостью характера в той степени, чтобы срыв сроков солидного заказа показался ей потешным.
– Пиалы с птицами готовы? – спросила она. Еще теплилось мечта, что их осталось только пропитать льняным маслом.
Вздох Леона разбил ее надежды начисто.
Меж тем урочный срок истекал через две седмицы, а Себастьян еще должен зачаровать пиалы на подогрев и охлаждение блюда.
– Покажите, – попросила Виола, расставаясь с иллюзиями.
Резчик определенно предпочел бы остаться в границах безопасного домена на печи, но все-таки тяжко слез и побрел к противоположной двери, еще более кособокой, чем ее «парадная» сестра. Любезно распахнув скрипучее недоразумение, он пропустил Виолу на двор позади избы.
Здесь под легким навесом господствовал кормилец – верстовой стол хозяина. Сочиненный сложно, он был полон выдвижных полочек и ящичков всякого размера. Увидав такой на торгу, рукодельницы всех времен теряют сон и мысленно раскладывают по его закоулкам клубочки и пуговицы.
Леон же был к своему чудо-хранилищу вполне равнодушен – на верстаке уныло чаяли внимания разного сорта фигурные рубанки, напильники и шкурки. С краю опасно кренилась башня из брусочков красного сандала. В одном, скучающем отдельно, смутно угадывались черты будущей пиалы. Косиножка-паук обрел большую охотничью удачу, расположив над ее неглубокой выемкой свои ловчие сети.
Виола не разделила его нехитрого счастья, живо смахнула паутину и покрутила пиалу в руке. Исследование не изменило очевидного – работа находится в зачаточном состоянии.
– Потеряли прообраз? – предположила девушка. Она никак не могла уложить в голове причину такого фиаско.
В ответ Леон безошибочно открыл один из ящичков и выудил сложенный вчетверо лист дешевой серой бумаги. Его руки тут же оказались привычно покрыты слоем липкой мелкой стружки.
– Велико искушение сослаться на потерю, но лгать не стану, – протянул он Виоле добычу.
Рекомый «прообраз» вмещал нацарапанное углем схематичное изображение пиалы с предписанием «диаметр 16 см». Ниже располагался еще один круг, походивший больше на гнездо, ибо по внутреннему его краю сидели птицы с несуразно длинными хвостами.
Виоле и они-то удались не с первой попытки, но изящество линий не было ее заботой. Прообраз очерчивает замысел для художника – искусство он творит сам. Должен творить.
– Как же это вышло? В середине апреля вы ручались исполнить столь прекрасных фазанов, что живые птицы восплачут от зависти, – припомнила Виола, переводя задумчивый взор с листа на пыльную заготовку.
– Должно быть, за гордыню, – предположил с неохотою резчик, пожимая плечами. – Когда я приступил к первой пиале, все шло хорошо. Сидел здесь на табурете, погруженный в дело, про себя уже лелеял узор. Поверите – на миг только только отвлекся, потянулся за тонким инструментом и по недомыслию очи поднял. Гляжу – беда, надо мной столб из одиннадцати болванок, из которых нужно прежде выточить одиннадцать равных пиал… Птицы мои незримые разлетелись, рука опустилась, и больше я себя не превозмог.
«Доигралась, дорогая, – нежно подбодрила сама себя Виола, пока лилась сия храбрая исповедь. – Это должно было произойти».
Весь город знал, что Леон чувствует дерево как продолжение самого себя. Его готовые шедевры чтились бесценными, но до таковой стадии добиралась не каждая десятая его задумка. Мало помалу даже изрядная скидка перестала привлекать желающих раскошеливаться на аванс. Как оказалось со временем, устойчивой любовью к риску такого рода обладала только Виола.
Возможность недорого привлечь гения действительно была восхитительным шансом для первых шагов их с братом семейного дела. Гораздо вероятнее могла его и схоронить.
Зимой все шло как по писаному. Леон и тогда не работал быстро, но приносимые Виолой задачи ему были по душе и ладились без особенных затруднений.
– Помните дерево, нашу боль и восторг? – осторожно подсказала девушка. – Разве не дивно сотворили вы пятьдесят пять одинаковых листов по числу годов заказчицы?
– Одинаковых?! – Леон разом выпрямил плечи и воздел руки горе. – Да как примерещились они вам одинаковыми? Ни единый не повторился! Истинный вызов художнику! В марте не найдешь и дерева, с которого брать подобие, не положишь перед собой настоящих листьев, не подсмотришь у природы! Я и спал тогда не всякую ночь, а если ложился – перед глазами прожилки ветвились.
Виола, быть может, и смутилась своей невнимательности, но гораздо охотнее отметила, что собеседника удалось по крайней мере отряхнуть от забытья. Пожалуй, что-то может еще получиться. Следует только бережно тащить за эту наскоро спряденную нить.
– Истинное мастерство, – кивнула девушка. – Глаз от него не оторвать часами. Себастьян с трепетом оплетает чарами одну резную ветку за другой. Ваш талант художника и его магический дар заставили каждый искусственный лист звенеть от легкого касания свежего воздуха. Мы творим совершенство!
Работа над этим совершенством доводила до мигрени уже и Виолу. Часами она усердно обмахивала дерево с разной интенсивностью, проверяя отклик и тон каждого листочка. То пение птиц оказывалось чрезмерно тихим, то скрип, записанный у старой ели, не желал воспринимать движение воздуха на внутренних ветвях – все требовалось обнаружить и отправить на доработку брату, после чего проверка начиналась сызнова.
– Спасибо за похвалу, добрейшая Виола Базилевна, только теперь я вас подвел. Знаю, что нелепость, но сам себя не переделаешь.
Виола намеревалась жарко возразить, когда заметила союзницу – из курятника в глубине крохотного двора выплыла женщина в рабочей юбке до голени и льняном некрашеном переднике. Рукава темно-зеленой рубахи были по-домашнему закатаны, тяжелая коса охватывала голову в два оборота.
Верно, сам себя Леон не переделает. Однако эту миссию можно возложить и на более мотивированных лиц.
Жена Леона тоже обнаружила раннюю гостью и двинулась к ней с корзиною яиц. Игнорируя до времени ее приближение, Виола подобрала с травы мешок, в котором коварные брусочки прибыли к резчику.
– Коли заказ вам не по сердцу, не буду времени терять, – оживленно заявила она, со стуком отправляя деревяшки обратно в котомку. – Сегодня еще успею передать их другому умельцу. Конечно, заказчик не станет платить полной суммы за руку другого мастера. Текущие расходы мы покроем, но впредь не сможем положить вам достойной художника платы, обращаться придется к простыми ремесленникам.
Как и ожидалось, эти слова достигли ушей подоспевшей бойкой жены гения, которой пришлось уже забыть вкус пшеничной муки, зато изобрести много новых блюд из воды, отрубей и квашеной капусты.
– Доброе утро, Виола Базилевна, – пропела она ласково.
– Бог в помощь, Фелиса Беттиновна, – Виола перевязала мешок и лихо забросила на плечо.
Леон стоял в растерянности. Пожалуй, расставание с ненавистным заказом было скорее радостью, только он словно заново посмотрел на свою Фелису. Обыкновенно слегка пышечка, она как будто похудела, и это была не стройность юной девы, а изможденность матери семейства. Глаза ее еще горели задорным огоньком, который и запал когда-то ему в сердце, но обзавелись характерными кругами.
Кажется, он недооценил значимость текущего заказа для семейной казны. Фелисе приходится изворачиваться, чтобы дом не заметил потери пары рабочих рук. Возможно, уже вышел запас чурочек, наколотых впрок, и она сама орудует топором в дровянице. Должно быть, и по рынку фланирует дольше, разыскивая остатки по бросовым ценам. Из живности они держали только кур, в городе не очень-то развернешься. Однако весна – это время посадок. Леон совершенно точно помнил, что копал грядку под картошку, болтая поверх с забора с соседом, занятым тем же благородным делом, но даже столь скромный клочок земли этой культурой не ограничивался. Выходит, остальное его голубка взрыхлила сама.
– Уже побеседовали о ваших делах? – любезно продолжила Фелиса, как будто не замечая печальных итогов этих переговоров.
Виола не спеша высвободила косу, придавленную мешком на плече, и ответила так же представительно:
– Побеседовали, добрейшая Фелиса Беттиновна.
– Вы, верно, не завтракали, хлопоча о делах? Окажите любезность, разделите нашу скромную трапезу.
Виола не отказала. Обе они понимали, что уходить девице сейчас никак нельзя. Леону гордость не позволит кидаться обещаниями завершить многострадальный заказ, и самой Виоле не след опускаться до мольбы, не говоря уже об угрозах и шантаже. В такой патовой ситуации есть одно веками проверенное средство – доброе чаепитие. Тем более, что Виола и в самом деле не завтракала, начав утро понедельника с неприятного дела-«лягушки».
Получив согласие гостьи, Фелиса мягко склонила оставить мешок снаружи и пропустила гостью в дом. Сама же, проходя мимо супруга, чуть коснулась его локтем, сопроводив движение тихим шепотом. В дом Леон входить не стал.
Фелиса же явила черты превосходной хозяйки – неторопливость своей речи сочетала с изрядной расторопностью в деле.
По традиции обмахнув почетную лавку рушником, усадила гостью и отправила детей нагуливать аппетит. Со стола в печном углу легко подхватила низкий широкий горшок, и, обняв его одной рукой, на весу вспенила в нем свежие яйца, следом утопила пучок ароматной сушеной петрушки.
Виола устроилась как подобает леди, чинно и прямо, оправила оранжевую верхнюю юбку с белыми набивными лилиями, замерла на лавке. Солнечный луч грел щеку и немножко сердце, заставляя жмуриться. Покинув дом, редко сядешь любоваться, как умелая кухарка с улыбкой ладит тебе домашний завтрак.
Хлопоча, Фелиса не переставала вести малозначимую беседу – справлялась о здоровье Себастьяна, отвечала на вопросы о детях – намеренно избегая касаться дел.
Виола же смотрела на опустевшие полки и радовалась, что старая улица еще не обросла каменными домами и позволяла держать внутренние дворики – во многом обитатели кормились именно с них.
«Интересно, куры давно видели пшено или по весне уже сами находят себе пропитание, ловя мышей?» – подумала гостья. Мышкующие куры выглядят весьма воинственно, росшая у деревни Виола это знала не понаслышке.
Омлет отправился в печь, топленую летним ходом, с малого краю. Ополоснув руки, Фелиса разделила на части грубый ржаной хлеб и выстроила на столе плоские тарелки.
Самовар был готов, завтрак переместился из печи на стол и умопомрачительно благоухал.
Привлеченные ароматом, в дом сначала ввалились шумные дети, следом вошел хозяин.
– Вот, – протянул он Виоле начерно вытесанную пиалу. – Первая основа почти готова. Можете проверить размер.
Фелиса тепло улыбнулась мужу, пока гостья принимала первый этап работы. Леон тоже гляделся куда увереннее.
– Продолжаю надеяться на вас, Леон Ардович, – с облегчением ответила и Виола, рассмотрев образец как следует.
– Через три дня приходите, я покажу первый узор, – попросил резчик, веселея.
– Три дня, – распорядительница сделала мысленную пометку на своей печи и с некоторой строгостью добавила. – Больше у меня в запасе не имеется.
– Убежден, я сумею удивить, – обещал воспрявший мастер едва ли не с клятвою.
– Дайте-ка и я вас подивлю! – вдруг задорно приветствовала кума Берта, проникая с улицы в избу и кланяясь. – Дай Бог тому, кто в этом дому! Виола Базилевна, и вам утра доброго!
Соседи в этой части города друг с другом не чинились. Вошедшую куму приветили со всем радушием, однако к столу она идти воздержалась.
– Некогда мне, вести разношу! – она поставила свою корзину на пол, привалилась к дверному косяку и устало обмахнулась краем передника. – Вы не слыхивали еще нашей радости?
– Не сын ли женится? – предположила Фелиса благодушно. Этого события вся улица ждала уже три года, снисходительно наблюдая в сторонке драмы двух юных неокрепших умов.
– Нету, – махнула фартуком кума, – там еще не улажено. Зато Леонора-то наша Эмильевна! Верите? На поправку пошла!
Хозяйка всплеснула руками искренно.
– Слава Богу! – перекрестилась она. – Дочь, должно быть, ее вымолила.
– Так и есть, – кивнула кума, – без чуда не обошлось! Знаете, какое лекарство им послано было?
Нагнувшись до корзины, она отбросила салфетку и вытащила розовый цветок. Оказалось, такими была аккуратно заполнена вся ее соломенная тара.
– На площади нашей дерево дивное распустилось! – делилась она как новостью, так собственно растением, торжественно протянув его Фелисе. – Арис позавчера от того древа цветок домой снесла, а на другой день Леонора уже гулять вышла!
Хозяйка хрупкий дар приняла благоговейно.
– Никогда такого не видывала! – согласилась она, качая цветок на ладони.
Любопытные дети тут же Фелису обступили со всех сторон. Наметилась потасовка за право подержать подарок, но была на корню пресечена хозяйкой.
– На то и чудо, – назидательно подтвердила Берта, довольно подбоченясь.
Виола тоже не могла отвести глаз от диковинки, соотнося полученные утешительные вести.
– У Арис болела матушка? – вывела она. – Теперь ей лучше?
– Куда как лучше! – извещала взволнованная Берта. – Мы едва узнали – тотчас паломничество к тому древу направили и собрали божьи дары. Говорят, цветы за час отрастают наново.
Распорядительница такую ботаническую торопливость лицезрела лишь единожды.
– Не Алонсо Давидовича ли дерево? Владельца «Золотого шафрана»? – изумилась она еще более.
– Так, Виола Базилевна, так, – закивала кума. – Трактирщик поначалу горожанам препятствия чинил и даже слезой удержать надумал. Но услыхал о чудесном исцелении – тогда и позволил людям творить, как сердце подскажет! Возьмите один талисман, барышня!
Берта стала выуживать новый подарок из своей сокровищницы для юной леди, однако, повинуясь вспышке осторожности, Виола отказалась. Матушка ее от малых лет верить талисманам запрещала настрого.
– Благодарю вас, но в моей семье все здоровы, – вежливо сказала она.
Фелиса держала цветочек с нежностью, Леон подобрался рассмотреть его ближе, кума Берта и вовсе пребывала в большой экзальтации. Задорный нрав девицы рвался примкнуть к общей радости, но скучный разум велел уняться и смириться с тем, что здесь прослывет она немного букой.
– Как пожелаете, – Берта пожала в ответ полными плечами. – Раздам иным, хворых и скорбных в городе хватает. Ох, чую, принесёт нам сие волшебство оживление!
Несмотря на уверенный тон, прежде харизматическим даром пророчества кума Берта не владела (если только не обещала сыну, что без шапки он застудит уши).
В этот же раз – цветок ли был виновен? – она не промахнулась.
Глава 25. Команда мечты
В Итирсисе: 2 мая, вторник
Виола почти простила Алессану прошлые поддевки – ее маленькая месть свелась лишь к тому, что стол перед его первым приходом она решила наново не выскабливать.
В остальном же готовность даровитого мага оказать им поддержку, пускай и в собственных целях, вполне примирила ее с необходимостью участвовать зрителем в его самолюбовании.
Свое прибытие во вторник маг обставил даже с некоторой деликатностью – дважды стукнул во внутреннюю дверь прежде, чем ступить в залу. Хозяева удостоились легкого поклона, после чего юноша скользнул к магичке, с любопытством изучавшей музыкальное дерево на стеллаже.
– Лея Сальвадоровна! – заворковал он и порядком изумился, когда она небрежно отвела руку в его направлении. Удостоенный внезапного дозволения коснуться ее изящной кисти светским поцелуем, Алессан услышал нечто еще более удивительное.
– Жасмин и сандал! Да вы, никак, побывали дома?
Лея загадочно смолчала и вновь обернулась к дереву, однако легкое озорство ее настроения совершенно объяснилось. Юноша отметил себе навестить Сальвадора, тем более, что не доложил еще тому подробностей обстановки работы дочери.
Избегая смазать лишними комментариями щедрую уступку невесты к примирению, он одним движением оказался у стола и, не уловив хозяйкиной мести, продемонстрировал готовность за ним устроиться.
– Себастьян Базилевич, несите ваш арсенал! Барышни, полагаю, захотят послушать?
Позже Виола еще двадцать три раза с большим удовольствием до деталей приводила себе на память миг, когда маленькое общество презрело диктат Алессана и обернулось вместо этого к ней. Лица Себастьяна и Леи отразили покорное ожидание утреннего раута.
– Прошу вас, – юная распорядительница порозовела благодарно и жестом пригласила собраться у печи.
Алессан приподнял бровь, но стал за правым плечом магички молча.
– Благодарю всех участников исследовательской группы за своевременное прибытие, – начала хозяйка.
Как всегда, настроясь на рабочий лад, она принялась изъясняться серьезно и пространно. Алессан мгновенно заскучал и предпринял тайную охоту за нотами жасмина в ореоле вокруг невесты.
– В прошлый раз магические опыты проводились над случайными материалами, – напомнила девица, продолжая. – Сегодня предлагаю построить наш труд в следующей структуре:
1. Алессан Диегович расскажет о свойствах оружия, доступного сегодня к рассмотрению.
2. Мы обсудим возможность модификации принятых чар или наложение новых. Нашего военного консультанта на этом этапе задерживать не смеем.
Военный консультант, уже пребывавший в жасминовом плену, обнаружил критическое расхождение планов, разом освободился и вынужденно прислушался.
– К пятнице подготовим иные виды оружия для новой итерации, – обещала Виола. – Продолжим, пока одно или несколько решений не покажутся нам достойными сосредоточиться на них в полной мере.
Девица сделала взволнованную паузу, обводя взглядом всех троих своих магов.
– Остались ли вопросы? – уточнила она, сцепив кисти в замок и капельку млея от собственной деловитости. Утренние рауты мало помалу обретали налет полезности.
О, вопросы у Алессана, безусловно, сформировались – роль свою и полномочия он представлял значительно обширнее. Покидать «исследовательскую группу» сразу после рассказа о чаровании арбалета в его намерения отнюдь не вписывалось.
– Вы уверены, что возможности военного консультанта используются вами оптимально? – проронил он, чуть наклонив голову и придавая взгляду значительный подтекст.
– Каково ваше видение? – спросила Виола, безотчетно сжимая руки крепче.
Юноша, напротив, повертел кистью в воздухе элегантно и расслабленно.
«Назначить меня руководителем группы», – взывал внутренний Алессан, покуда наружний обозначил свою позицию более тонко:
– Смею надеяться, что принесу больше пользы, курируя каждый этап.
Виола всегда хотела выказать умение принимать быстрые точные решения, поэтому часто не позволяла себе брать время на раздумья. Она также считала важным показать, что голос каждого мага в «Щепке» для нее имеет вес, поэтому уже открыла рот для скорого ответа, но посмотрела на брата. Лицо его выражало спокойное доверие, которое она прочитала как «не торопись».
Виола заставила себя вдохнуть и выдохнуть трижды, в процессе чего выявила в изречении Алессана одновременно два устремления: курировать и присутствовать сколь можно дольше. Такое деление и взятая пауза наградили ее чудесной возможностью выбрать компромисс.
– Если вы располагаете достаточным временем, чтобы озвучить рекомендации на втором этапе – милости просим участвовать в обсуждении, – кивнула она.
Внутренний Алессан едко фыркнул на это благодушное дозволение, однако в будущей возможности подавить интеллектом ничуть не усомнился, поэтому вслух любезно обозначил свое согласие.
Когда принесли, наконец, арбалет, Лея с демонстративностью обошла стол, дабы оказаться дальше от нареченного. Себастьян удобно устроился против магички. Алессан занимать отведенного места не соизволил, зато ладони поставил на столешницу, чуть склонился и уставился на оружие. Смотрелся он очень внушительно и дерзко, правда, усилия его частично притушила длинная прядь, закрывшая лицо. Тем не менее, распорядительница осталась на ногах, страшась пуще проиграть хищному эксперту в росте и грозности.
– Перед нами тисовый арбалет со стременем, – начал тот, указуя помянутую деталь. – Простейшая модель, активно используется в имперской армии. Чудаки-изобретатели пытались внедрить различные устройства для взвода без магии – от «козьей ноги» до съемного ворота, но практика доказала нерациональность этого подхода по сравнению с наложением чар. Парное кодирование крюка для взвода и тетивы не только увеличивает пробивную способность болта, но повышает скорострельность с четырех до семи выстрелов в минуту – техника же существенно ее замедляет.
– Точность не подкрепляется магическим кодом? – спросила Виола, стоя чуть поодаль.
– Ведутся разработки, но пока малоуспешные, – сообщил консультант, все-таки убирая мешающую прядь. – В частности потому, что снаряд по большей части деревянный. Его чарование сложно и в целом неразумно для расходного материала. Если хотите, это первый пункт, где можно приложить ваши навыки, но стоить помнить, что конкурсное решение должно быть легко повторимо штатными магами армии.
– То есть вы рекомендуете рассматривать лишь самые простые чары? – уточнил Себастьян.
Алессан выпрямился и пожал плечом.
– Ваше изобретение может быть и сложным, но тогда его использование не будет массовым. Скажем, многослойное чарование осадных орудий вполне соотносимо с их размером, – юноша улыбнулся чуть неровно, на самой грани усмешки, соблюдая вместе с тем безупречный тон, – полагаю только, что в период отладки магокода вас ожидают некоторые препятствия.
– Речи об осадных орудиях мы, кажется, не заводили, – заметила Виола быстро.
Прозвучало это с легкой обидой, так что Алессан остался доволен.
– Чем воздействуют на крюк? – спокойный тон Себастьяна вернул их дуэль в нужную плоскость.
Не смотря на очевидное пренебрежение, консультант отвечал долго и обстоятельно.
Дарий, конечно, смог предоставить в пользование только нечарованное оружие, а внесенный во время опытов магокод артефакторам надлежало за собой очистить. По этой причине Алессан не имел возможности расшифровывать готовый пример и вел свой рассказ только теоретически. Отмечая точку наложения чар на тетиве, он невзначай запустил под нее крошечный шар-подсветку. Наблюдая за светлячком, Виола испытала смесь ревности за брата и детского восхищения. Сам Себастьян воспринимал свое невладение живой магией без особенной боли, а Лея, для которой эта сценка предназначалась в первую очередь, вывела только, что Лис остался исключительным позером.
Когда арбалет был просвечен уже вдоль и поперек, приступили к обсуждению версий его доработки. Здесь Алессан даже позволил себе присесть и взирать некоторое время молча, дожидаясь общего идейного тупика. Еще бы – арбалет оружие древнее, все годное к чарованию в нем давно было пронизано кодами артефакторов поопытнее Себастьяна и Леи.
Впрочем, Лея не столько вмешивалась в речи об арбалете, сколько уточняла особенности работы с металлом или кожей. Надо сказать, замечания она вносила с терпением и деликатностью наставницы, вполне осознающей свою миссию. Если кому-то и приходило в голову, что с появлением Алессана роль магички оказалась лишней, то теперь сомнения развеялись: будь консультантом в прожекте только восемнадцатилетний гений, Себастьян слышал бы жёсткие выводы, не получая никаких полезных знаний. Лея же в самом деле мягко расширяла его магические границы. Ее любезность с подопечным отчасти подчеркивала разницу между ее компетентностью и уровнем самого древесника, но приводила внутреннего Алессана в бешенство, отчего он с особенным приторным злорадством прерывал неудачные теории шлифовки самострела.
Встреча прошла бурно и бесплодно. Артефакторам не удалось нащупать точки приложения умений, Алессан же поступился порывом проводить невесту, умеряя до поры свое давление. Одна Лея сочла, что время провела даже увлекательно – ее окружали благородные люди с горящими глазами, даже Лис был дивно сносен.
К утру пятницы Виола раздобыла у соседей алебарду. Не смотря на простоту конструкции, и здесь нашлось место чарам от ржавения, однако итог совещаний для «Щепки» оказался столь же ничтожным. Как ни странно, свежесть взглядов никуда их не продвинула.
Перед началом утреннего раута в следующий вторник Алессан прохаживался по ставшей уже привычной зале. Шаг его замедлился у дерева, привлекшего в первый раз внимание Леи. Заготовка оказалась довольно занятной, он впервые дал себе труд рассмотреть ближе тонкую работу резчика. Стало даже любопытно, какими чарами его вздумали наделить и почему до сей поры не приступили к работе. Алессан, желая укрыть свой интерес, почти двинулся дальше по ленивому кругу, как вдруг обнаружил, что магокод на листьях все-таки имеется. Он замер и украдкой наклонился к дереву.
Внедренные чары оплетали артефакт в таком количестве, что казалось невероятным, как минуту назад их можно было не расслышать. Алессан знал об особенностях древесного кода, но возможность почти полностью скрытой его реализации не освещали ни книги, ни наставники.
Выпрямившись и продолжив движение, он все еще хранил перед мысленным взором едва различимые ноты себастьяновых чар.
Алессан Алвини нашел в себе силы признать, что код исполнен фантастически. Сам юноша не увлекался артефакторикой и чужое мастерство на почве узкого древесного чарования принял достаточно стойко. Ему впервые пришло в голову, что у затеи с конкурсом, быть может, имеется шанс.
Хотя деятельность «Щепки» пребывает в первозданном хаосе, Лис не будет собой, пока не использует все ее скрытые возможности. До государственной службы ему еще два года мусолить нудные учебные задания, а здесь намечается перспектива проявить себя куда как раньше. Если ничтожная мастерская пробьется в конкурсе, имя консультанта Алвини запомнят скорее, чем маленькую распорядительницу или ее безвестного братца.
Весь день их усилий по изучению длинной пики юноша был немногословен и от этого почти мил, погруженный в свои думы. Его нынешний рассказ о чарах заточки – детский лепет, пора с этим заканчивать и заходить в прожект уже всерьез. Работать Алессан умел: вопреки лелеемой репутации, искусство магии давалось ему не вовсе само собою.
Надо заметить, свое знакомство с деревом Карлоты Эдмондовны он свел вовремя – уже на другой день оно было признано готовым, а в четверг торжественно доставлено хозяйке.
Процесс его перемещения стоил Виоле пары седых волос. Она несла артефакт в руках через весь город пешком в ранний час, и даже сопровождение брата не в полной мере избавило ее от беспокойства о сохранности этого чуда. Опасностью веяло от каждой проезжей повозки, от каждого шустрого разносчика, от ватаги детей и от собственной неловкости. Малейшее толкание под локоть могло загубить труды многих седмиц. Хотя Себастьян и уверял, что добавил в изделие кода крепкости – проверять это мудрое вливание, понятно, не решились.
Карлота Эдмондовна эмоций не скрывала, встретив свое обретение с восторгом и хвальбою. Дерево устроили у открытого окна, и в продолжении процесса сдавания заказа оно украшало дом то птичьей трелью, то шелестом незримых крон. Новая владелица млела, обещая оповестить о молодых умельцах всех своих подруг. Внесенная ею плата ощутимо поправила дела Карнелисов на ближайший месяц. Охлаждающие пиалы тоже были успешно завершены резчиком, зачарованы немудреным кодом и отданы в «Опята» – но больших заказов мастерской все еще недоставало.
Ставка на конкурс приобретала все больший вес.
В пятницу, на четвертый день своей службы, Алессан заявился в мастерскую с кожаной сумкой. Он позволил Виоле исполнить очередной свой раут, безразлично дожидаясь призыва вносить предложения. Получив слово, юноша сходу оборвал ее план по изучению кирасы.
– Продолжать по прежней схеме смысла нет, – сообщил он с присущей обходительностью. – Я размышлял и пришел к выводу, что мы чрезмерно заняты деталями.
Распорядительница прищурилась – в работе с Алессаном это обратилось у нее уже в досадную привычку и грозило преждевременными морщинами. Она отчего-то совсем не впечатлилась великодушием юноши – а ведь он гуманно заменил «вы» на «мы» в своей заметке.
– Детали, по-вашему, не имеют значения? – ощетинилась девица вместо благодарности.
