Валерия Демина
Чарованная щепка
Глава 28. Магические загадки
В Итирсисе: 14 мая, воскресенье
Леонора отделилась от помоста и, окрыленная, держала путь к обернувшейся дочери. Та созерцала приближение скрипки в суеверном ужасе.
– Маги так и не нашли причину тяжкой болезни матушки, – пролепетала она в заключение мысли.
Леди Виола и без того не пропускала приключений, а теперь почуяла шанс еще и задержаться на шумном сборище. Она мгновенно заразилась беспокойством и мастерски его взвинтила втрое.
– Что делают эти чары, Себастьян? – бессильная помочь, девица потрясла за локоть брата, вероятно, в поддержку его мозговой активности.
Юноша накрыл пальцы сестры другой ладонью, привычно умиряя суматоху.
– Потерпи, – ровно ответил он.
Арис переносила тревогу без горячности, но как часто ей недоставало подобной утешающей руки!
Все трое замерли, пока Леонора уверенно приближалась. Материнским острым глазом она различила, что дочь окружена благородными персонами, и наполнилась новой радостью – такой круг девице подходит больше. Леонора заготовила чинное приветствие, но ей не дали сказать и слова.
Едва она подплыла, как была разлучена со своею скрипкой, объяснения же прозвучали хаотически: Арис говорила об опасности, о чарах, стояла на немедленном осмотре. Инструмент оказался уложен поперек «почетного» стола под пристальный взор древесника.
Алессан тотчас нарисовался рядом – когда мимо него пронеслась вязунья, бормоча о странной магии, не мог же он, в самом деле, презреть лакомый блеск авантюры. Лея заключила, что выбора она теперь лишена: не влеки её даже любопытство, расположиться здесь придется хотя бы для защиты горожан от женихова пыла.
Почетный стол, пустовавший весь день, оказался в минуту заполнен самым высоким обществом.
Себастьян махом перешагнул неширокую лавку – обстоятельства позволяли сесть и в присутствии дам, обступивших его терпеливым кружком. Слушая чары, он запустил пальцы в жесткие пряди на висках – сестра звала это «позой возвышенного глубокомыслия» и в таком положении старалась брата не отвлекать (иногда ей это даже удавалось).
С важностью средоточия гости на свадьбе знакомы не были. Суета вокруг инструмента и подозрительные чары привлекли всех, кто был еще способен воспринимать внешний мир без раздвоения. Вмиг стало тесно и шумно.
Сын кузнеца первым решился узнать, подбоченясь для храбрости:
– Ну, чего там?
– Нужно больше времени, – отмахнулся древесник не глядя.
– Прошу прощения, – Арис повернулась к парню почти жалобно, – не могли бы вы пока оставить господина Карнелиса…
Она еще не закончила речи, когда Алессан плеснул кистью, словно досадуя на муху. Воздух пошел рябью, и стоящие близко горожане нашли, что в их носы толкается незримая глыба щита, внутри которого остался только стол с избранным кругом. Звуки снаружи притупились до низкого гула.
– Не благодарите, – смиренно попросил юноша в ответ на изумление соратников.
Лея вздохнула, но присудила, что бесцеремонность мага оказалась весьма уместной. Сын кузнеца еще в рубашке родился! Зимою парень всерьез решился звать хвостатую сиротку замуж, так что нынче ходил по грани: смешно и страшно представить реакцию Алессана, распознай он в нищем чурбане соперника.
В другое время Себастьян обомлел бы от скорости возведения купола, но нынче даже не отвлекся. Скрипка будоражила загадкой, каких судьба не подносила прежде! Чужой алгоритм запутывал и сбивал с толку, но родная стихия древесного кода не давала потеряться.
Даже теперь, зная о чарах, Арис не умела их расслышать. Тренированные Алессан и Лея ловили чуть больше, но о разложении на блоки речи не шло, приходилось умерить гордость и ждать вердикта древесника. Виола отметила, что милая сердцу ее команда добровольно собралась для решения магической задачки – кажется, она провела недурную связующую работу.
Леонора магии почти не различала, посему краем глаза подвергала рассмотрению знакомцев дочери. Уже четверо дворянских отпрысков, трое сильных магов и задорная барышня – умница Арис проникла в достойное общество!
Горожане попроще успели обшарить снаружи дивный чародейской купол и даже начали без интереса разбредаться, когда Себастьян отверз, наконец, уста.
– Чары как будто вбирают нечто снаружи.
– Тепло? Звук? Запах? – подсказал Алессан. – По какому принципу настроена проверка?
Себастьян убежденно покачал головой.
– С поглощением запаха я работал совсем недавно, параметры другие, – заверил он. – Хотя общая схема похожа, иначе мне бы век не разобраться.
– Может быть, силы живого человека? – подала осторожный голос Арис.
Алессан едва сдержал небрежную усмешку.
– Что это еще за субстанция?
Вязунья, к иронии над собой вполне готовая, только пожала плечом.
– Не знаю научного имени, но нечто тянуло жизнь из матушки уже пять лет.
Алессан в скривил недоверчивую губу, но древесник не поддержал его сомнений. Прислушавшись снова, он вдруг отозвался коротким кивком.
– Звучит безумно, однако, весьма возможно.
Арис непроизвольно сжала в кулак ткань верхней юбки – все это время матушку губила собственная скрипка! Не диво, что больной становилось хуже – чуть оживая, она принималась играть, добровольно припадая к страшному артефакту.
– Чары настроены только на владелицу? – осведомился Алессан, проглотив изумление. Роль глухого мага он сносил с трудом, отчего тем более не мог молчать в сторонке.
Древесник не нашел ответ в слоях запутанного кода.
– Лишь предположительно, – признался он. – Иначе Арис тоже пострадала бы.
Вязунья совершенно потерялась.
– Кто-то желал смерти матушке?
Леонора опустилась на скамью, будто болезнь вновь отняла у нее возможность держаться прямо. Она не ужасалась и не спорила – почти все кусочки разбитой жизни стали на свои места, радуя лишь своей определенностью.
Арис вся подалась вперед, но Леонора вскинула тонкую руку.
– Не спрашивай, – остановила она. – Я думаю, виновник мне известен. Расскажу тебе после – нет нужны досаждать господам и леди мемуарами чужой им женщины.
Господа и леди, конечно, умирали от любопытства, но при том умели понимать намеки. Алессан, впрочем, еще смотрел скептически.
– Мне не различим древесный код, но стремление энергий в скрипку я бы обнаружил, – напомнил он.
– Да, чары полностью лишены заряда, – отозвался Себастьян. – Сейчас артефакт не работает.
Мысли Арис вовсе перестали поспевать за новостями.
– То есть, выздоровление было только вопросом времени? – спросила она. – Матушке не желали смерти?
– Полегчало слишком резко, – убежденно вмешалась Лея, помня изумление Арис в вечер преломления болезни. – Не похоже на постепенное истощение чар. Скрипку разрядило что-то внешнее.
Вязунья опустилась на лавку рядом с матушкой и взор установила в области своих коленей.
– Вы можете предположить, что это было? – допытывался Себастьян, которому не давало покоя внезапное обилие странных магических обстоятельств.
Арис медлила. О, предположить она могла! Безусловно, это был волшебный бутон. Только теперь способ его помощи перестал вызывать восторг и явился подозрительным уже по-своему. Собственные действия показались уже не таким геройством и даже совсем не мудростью.
– Цветок, – призналась вязунья почти со стыдом, не радея уже о глазном контакте. – Я сорвала его с дерева на площади.
Виола встрепенулась, почуяв шанс принесть немедленную пользу.
– То самое растение, которое едва не съел Тысячелистник, – живо уточнила она для Себастьяна. – Представь, за несколько седмиц оно обратилось в целое дерево, к тому же, расцвело.
– За месяц? – резонно усомнился брат.
– Ах, не чудо ли? Если бы вы его видели! – раздался новый голос.
Кружок оборотился к забытой половине почетного стола, где вкушала окрошку Карлота Эдмондовна. Удачно попавши внутрь купола, она до поры избегала к себе внимания и с большим комфортом грела уши.
– Сии декорации теперь широко разнеслись по Итирсису! – продолжила она. – Я держу один такой на подоконнике.
Себастьян дрогнул, но вздохом сумел победить торопливость.
– Вы поставили цветок у самого нашего дерева, верно? – угадал он вкрадчиво. – И вскоре оно перестало петь?
Карлота вдруг тоже перестала восхищаться, призадумалась и кивнула уже в смятении.
Господин Карнелис, как мы знаем, был очень хорошо воспитан, поэтому Алессан страдальчески закатил глаза за них обоих.
– Несите сюда этот дивный цветок, – велел он вязунье, – немедленно.
Его тон Леонору Эмильевну ничуть не впечатлил. Кем бы ни был этот франт, родовитость не давала ему права говорить с подобном тоне с Арис.
– Цветок уже здесь, любезный юноша, – она холодно указала на край стола. – Его использовали для украшения свадьбы и, вероятно, в качестве сомнительного талисмана.
Арис болезненно смутилась дворянского апломба матушки и поспешила принести рекомое. Подать пиалу Алессану не рискнула, стремясь вообще держаться от него как можно дальше и не навлекать внимательного прищура. Яркий розовый цветок был романтично вручен Себастьяну.
Древесник поднес его к лицу и выдал вердикт на сей раз безо всякой запинки.
– Это не цветок, – он поневоле глянул на Алессана, словно нуждаясь в подтверждении ясности своего ума, – это чрезвычайно тонко выполненный артефакт.
Алессан различал этот код лишь на грани слуха. Не сообщи о нем древесник – мог бы и вовсе не расслышать.
– Чар на нем изрядно, – туманно удостоверил он.
– Он же рос на ветке! – не могла поверить Арис, хотя и сама, наконец, поймала голос почти прозрачной магии.
– Стало быть, зачаровано и дерево.
Себастьян и сам не представлял, как это было возможно. Цветок – некоторое продолжение дерева, но чтобы так вмешаться в ход естественного роста!
– Каково же его назначение? – беспокойно спросила Виола, видя, что маги эдак вовсе забудут о присутствии неслышащих.
Алессан приял темпераментный образ и поверг лицо в ладони.
– Очевидно, лишать заряда другие артефакты, – известил он не то смеясь, не то стеная. – И такой феномен добровольно растащили по домам столицы!
– Значит, благодаря цветку перестали работать страшные чары скрипки, – сопоставил потрясенный Себастьян, – потом отключилось бедное мое деревце…
– …А также защитные артефакты всех семнадцати обобранных усадеб, – вторил ему Лис, воздевая очи к небу. – Держу пари, в каждой из них сияет это украшение!
Маленький кружок почувствовал, что отделен теперь от мира не только общим куполом – они коснулись тайны, будоражившей весь город с самого рассвета. Карнелисы переглянулись, взвешивая решение: открытие не предназначено для горожан, пора доставить эту весть куда-то выше.
– Я передам отцу, – объявил между тем Алессан, как водится, советуясь лишь сам с собою.
Виола поджала губы, вновь усматривая тиранию – вообще-то ее брат здесь старший из мужчин! Однако, за жениха непредвиденно вступилась Лея.
– Алессан Диегович – сын господина Алвини, главы Земского приказа, в чьем ведении лежит безопасность столицы, – пояснила она. – Это самый краткий способ донести уведомление.
Виолу задела эта сановитость, но выход оказался столь простым, что спорщице было не за что уцепиться.
– Какая удача, – проворчала она.
Пусть Себастьян и заметил чары первым, но для провинциалов эпизод окончен, а лавры достанутся, конечно, особам иного круга.
В отличие от резвой барышни, Арис была бы рада перевалить свои тайны на чьи-нибудь плечи. Когда Лея запоздало представила жениха, вязунья почти невольно глянула на матушку.
Леонора дернула головой и впилась в ясный лик Алессана затравленным взором.
Глава 29. Глава Земского приказа
В Итирсисе: 14 мая, воскресенье
За последние пять лет столица повидала всякое.
Официальные семнадцать (на деле два десятка) ограблений на катастрофу не тянули, но определенно заслужили ярлычок выдающихся. Кражи явили дивное разнообразие: грубые взломы и тихие магические вскрытия, проникновения в окна и через двери, хищения драгоценностей и предметов искусства.
Прошедшие сутки для главы Земского приказа были заполнены опросами пострадавших – или чужими отчетами о таковых опросах. Доклады сыпались на него один за одним, не оставив и минуты собраться с мыслями.
Когда день воскресный сменился уже понедельником, Диего возвратился под сень родного крова и чаял обрести здесь привилегию поразмыслить.
Усадьба встретила блаженной тишиной и полумраком. Беспечная под его защитой, она отходила ко сну согласно суточному кругу. За всех слуг дежурил только пожилой камердинер, чей регламент обязывал ждать хозяина, в котором бы часу тот не изволил завершить своих праведных трудов.
Камердинер смотрел с преданной готовностью и почти не зевал, но под его щетиной проступала красноватая спираль, схожая с резьбою торца шахматного столика в гостиной.
К его огорчению, Диего не желал отойти ко сну подобно честному люду, а только расстегнул камзол и сменил сапоги на домашние туфли. Зачарованные лампы проводили владельца через несколько гостиных в правое крыло и погасли с тягучей неспешностью.
Зато кабинет магистра услужливо сиял ячейками винной стойки.
Диего отвернулся от них весьма решительно – апогей концентрации, рожденный легким алкоголем, миновал еще до обеда. У тяжко догнавшего слуги он потребовал кофе с перцем, после чего дозволил проваливать.
Камердинер исполнил обе задачи со всей прилежностью, но жажда одиночества Диего в который раз была обманута – вслед за кофе прибыл неуемный Алессан. По-домашнему расслабленный, без своих блестяшек и камзола, он просочился в кабинет и приветствовал почтительно.
Диего ответил скупо. Следовало ожидать, что сын начнет кружить поблизости и демонстрировать желание быть незаменимым, но поддерживать его азарт охоты не было.
– Тяжелый день? – спросил юноша, звякнув ногтем о край фарфоровой чашки на отцовом столе.
– Переживу, – в жесткое прямое кресло Диего осел с неприсущей тяжестью, – ты по делу или пытать?
Голос его щелкал гораздо резче потребного. Собранный на службе, он по общей слабости выплескивал раздражение когда на слуг, а когда – на жену и сына. О последнем втайне сожалел, вслед за чем вновь и вновь оступался.
Маг сделал глоток и досадливо дернул щекой: то ли перца слуга сэкономил, то ли он сам перестал различать оттенки вкуса, но желанного воздействия кофе не оказывал.
Уловив наболевшую желчь, Алессан чуть приоткрыл губы и дохнул на ладонь, кончиками пальцев указуя на ненастное чело магистра. Зыбкая змейка скользнула между ними, отмеряя отцу толику молодой энергии, не вполне исчерпанной и за полночь. Диего не стал бы просить, а кормиться собственной силой маги способны не были – сродни тому, как не вытянешь себя из трясины за косы.
Голова Диего Бернардовича перестала мниться налитой свинцом, плечи слегка распрямились. Благодарности вслух Алессан не ждал, и за это понимание отец был благодарен ему вдвое.
– По делу, разумеется, – невозмутимо ответил юноша. – Вы велели держать глаза открытыми.
– Случилось нечто, мне неизвестное? – спросил Диего с приметным скепсисом, но уже несколько мягче.
Рвение наследника, безусловно, достойно похвалы, но пока поручений для него не предвиделось. Времени же на болтовню обстоятельства не отмерили.
Алессан подержал лицедейскую паузу – совсем крохотную, куда короче той, что требовал момент патетический.
– Я знаю, почему охранные артефакты дали сбой.
Диего приподнял бровь – черную и узкую. Сын походил на него во многом, но внешнюю общность приходилось разыскивать: одинаковая линия подбородка и губ скрывалась у отца в усах и стриженой бородке, а темные волосы против светлого сына бросались в глаза первыми. Впрочем, когда они вздорили и скрещивали взгляды, мать только вздыхала и дивилась, до чего зеркальны их малейшие привычки и оттенки голоса.
Так и теперь – Алессан ждал услышать вопрос, но Диего молча смотрел с равносильным упрямством, не предлагая даже сесть. Вальяжную дерзость юноша мог играть где угодно, но, конечно, не с отцом и тем паче не в его кабинете. Пришлось безропотно стоять, сложа руки на груди как последний оплот солидности.
– Существует артефакт, пьющий заряд из всего, до чего только дотянется, – продолжил Алессан с невольной таинственностью, но формулируя на всякий случай покороче. – Он имеет образ яркого цветка. Уверен, что такие украшения найдутся во всех обнесенных усадьбах.
– В некоторых даже целые букеты, – безжалостно кивнул Диего.
– Вы знали!.. – разочарованно улыбнулся сын, опуская руки.
Уголок рта магистра неровно приподнялся в ответ.
– Предпочитаешь думать, что в моем Приказе служат идиоты?
Внешне бесстрастный, он, однако, сделал движение кистью в сторону второго кресла через стол. Юноша не заставил его повторять приглашения – несмотря на скептицизм, отец очевидно заинтригован, как минимум источником этой закрытой информации.
Устроясь напротив, Алессан позволил себе забросить ногу на ногу. Когда-нибудь в подобной обстановке отец заговорит с ним на равных и, пожалуй, предложит вина из своей знаменитой коллекции, но последнее – точно не в ближайшие пару лет.
– Он удивил вас не меньше меня, не так ли? – вопросом отозвался юноша, лукаво щурясь.
– Излагай свою версию, – Диего тоже занял расслабленную позу и совершил вторую попытку насладиться кофе. Надо признать, в этот раз вкус оказался существенно приятнее, щедро влитая сыном энергия вернула магистра к жизни.
Получив слово, юноша начал говорить не сразу. Обстановка доверительной беседы в темных стенах кабинета шла обоим исключительно, и Алессан собрался насладиться ею в полной мере. Мужчины расположились основательно, ловя знакомые черточки друг друга в приглушенном свете магических ламп.
– Некие мерзавцы планируют масштабную кражу, – начал младший свою взвешенную речь. – Они начиняют отросток дерева таким извращенным кодом, что растение обращается в артефакт, сохраняя, впрочем способность расти и давать цвет.
Оба понимали, что сын смягчил масштаб представшей драмы – расхитителей величать было впору гениями. Ладийские маги-агрономы могли в некоторой степени воздействовать на растения, но такая глубокая интеграция прежде не встречалась – живая природа сбрасывала чары очень скоро.
– Его помещают на одной из центральных аллей, под нашим носом, но мы не замечаем столь тонкий магический след, – рассуждал Алессан. – Лишь любопытный трактирщик Алонсо ненадолго вмешивается в историю и выкапывает росток.
– Дознался и до Алонсо? – усмешка шевельнула усы магистра.
Улыбнувшись в ответ с довольством, Лис допустил некоторую жестикуляцию – совсем скупые движения кистью в воланах домашней рубахи.
– Как мне доложили свидетели, только старый кот аптекаря узрел неладное и предпринял попытку уничтожить артефакт. Мудрейшее животное, разумеется, не было понято, – продолжил он, демонстрируя владение мельчайшими деталями. – Дерево спасли и укрыли на двадцать дней за дверьми «Золотого шафрана». В утро цветения оно вновь оказалось снаружи и привлекло внимание горожан, согласно начальной задумке.
Диего молчал, наслаждаясь крепким кофе и немного – разумностью наследника.
– Первой жертвой красоты цветка оказывается некая горожанка по имени Арис, – излагал юноша.
По чуть изменившейся дуге бровей родителя он угадал, что сообщил на сей раз нечто новое. Если опрошен был только Алонсо, имени героини и дальнейшей биографии бутона могли еще и не выведать.
– Мать этой девицы пребывала под воздействием другого артефакта, приведшего к ее болезни. По счастливой для нее иронии цветок выпил заряд и принес исцеление. Родился слух о его чудодейственной помощи.
Алессан снабдил свой рассказ картинным вздохом, полным скорби о людском скудоумии.
– Тогда-то и началось повальное паломничество к дереву. Вместо того, чтобы счесть предмет подозрительным, его нарекают талисманом и без разбору волокут в дома.
– Красивое, волшебное и даром, – подтвердил Диего, брезгливо морщась. – Никакой надежды разбудить остатки разума. В самом деле, сложные артефакты маги всегда рассыпают безвозмездно из чистого человеколюбия! Артефакт в нем различить было не так уж сложно – цветок даже не вянет со временем.
– Именно, – удостоверил юноша. – Сорван две седмицы назад, но ничуть не изменился.
Резким движением Диего поставил чашку на стол. Кофе собрался плеснуться наружу, но так и застыл черной волною, усмиренной магами – чьи чары долетели раньше, осталось загадкой. Лицо магистра между тем ожесточилось.
– Две седмицы назад? – он возвел глаза к потолочным балкам и припомнил детали исповеди Алонсо, попавшего в Приказе тотчас после свадебного пира. – Примерно так и обозначил трактирщик. Та кумушка пошла на поправку сразу?
Алессан согласно опустил подбородок, не сводя с отца внимающего взгляда.
– Не минуло и пары дней, – подтвердил он свои показания.
Диего глубоко втянул воздух и взвился из кресла. Шаганий на сегодня ему хватило досыта, так что он замер у стола и принялся мрачно бить его костяшками.
– В тот момент цветок уже работал, – строил он заключения вслух, поверяя их на сей раз и сыну. – Все те, что были сорваны после, начали действовать лишь накануне вечером. Либо создатели вмиг узнали о выздоровлении и бросились к древу, чтобы придержать до времени его слишком рьяные маневры…
– …Либо имели доступ к управлению цветами даже после того, как те разошлись по усадьбам, – изумленно договорил юноша.
Темпераментный образ он оставил еще на площади, но тут ладонь как-то сама собою потянулась прикрыть глаза. Столь удаленный контроль над артефактами обернулся еще одним неприятным сюрпризом для обоих магов, и доброго сулил не много.
– Самое скверное, что имеют до сих пор, когда цветы лежал в Приказе, – глухо подытожил Диего.
Приказничие без лишнего шума обошли все центральные дома и собрали те цветы, что могли послужить к продолжению краж наступающей ночью. В остальной части города, где брать не так уж много, усилили стражу. Сеять панику рассказом о невероятном артефакте пока отложили, хотя завтра слухи наверняка посыпятся один другого дивнее.
– Разве их не погасили? – Алессан отнял с глаз ладонь (красивые воланы рубахи ужасно щекотались).
Магистр еще раз досадливо стукнул костяшками по столу.
– Код едва различим, и защита сильна баснословно. Заблокировали щитом, но отключить изнутри пока нет возможности, – признал он против охоты и снова сел. Пора было, наконец, остаться одному и сосредоточиться.
Алессан почуял, что вот-вот будет выставлен без всяких церемоний, но его боевой дух в этот миг приподнялся внутренней барабанной дробью, играющей атаку.
Он откинулся на спинку кресла, забрался пальцами под сборку рукава и бросил на стол снаряд – смятый розовый цветок, который, впрочем, тут же лихо расправился совершенно неестественным образом. Его свежей бодрости любой в этом кабинете мог только позавидовать.
В первый миг Диего смерил сына взглядом, полным сомнения в здравом его рассудке – теперь и тот приволок в дом сие чудовище. Затем он прислушался и переменился в лице. Оттолкнувшись от поручней кресла, магистр магического искусства подался вперед и вгляделся в лепестки.
– Ты его отключил! – неверяще воскликнул он.
У каждой медали есть две стороны, и они подобрались к неприятной обратной. Алессан и так не мог забыть, какие глаза смотрели на Себастьяна час борьбы того с артефактом уже после его распознания. Сестрица, понятное дело, надувалась от гордости, странноватая Арис и ее матушка излучали благоговение – тоже закономерно. Однако Лея Астер могла потрудиться чуть лучше скрыть свое восхищение. Лису от нее не выпало и доли подобного взгляда. Теперь к этому пиетету примкнет и отец. Еще бы! Сам Диего не разобрал деталей кода в розовом цветочке.
– Я свел знакомство с поразительно чутким древесником, – произнес Алессан, наступая на гордость и втуне успокаивая себя, что действует на благо Ладии. Внутренние барабаны смолкали один за одним.
– Кто таков? – вместо отца перед ним вновь проявился цепкий глава Земского приказа. Если он и был разочарован способностями сына, то понятливо не заострил на сем внимания.
– Себастьян, сын Базилия Карнелиса, – в голосе Алессана звучало почти отвращение. – В Итирсисе недавно, занимается артефектами. Круг его познаний до смешного узок, но в древесном коде я пока не видел ему равных.
Диего продолжал смотреть критически. По излому его брови юноша угадал вопрос.
– Полагаете записать его заодно и в подозреваемые? Исключать нельзя, – пожал он плечом. – Только весь день Себастьян провел на деревенской свадьбе среди толпы, после чего стал громко доискиваться чар на чужой скрипке. Не похоже, чтобы таился.
Магистр сгреб цветок и упрятал его в ящик.
– Весь этот день древесник пребывал под твоим надзором? – спросил он больше для порядка.
Звучало несколько забавно, однако, было весьма близко к действительности.
– Более или менее, – Алессан сдержал неуместную здесь усмешку.
– Ты провел единственный свободный от учений день на празднике окраинного люда? – речь отца несколько замедлилась, покуда он укладывал в уме детали увлечений сына.
Алессану скрывать было нечего, ибо причина отцу должна понравиться.
– Берег свою беглую невесту, – доложил он, все-таки улыбнувшись.
Алессан с малых лет наделен был изрядной свободой. Ни география прогулок, ни круг его общения никогда особенно не ограничивались. Порою отец считал нужным промолчать за ужином с большим значением, когда юный маг делился частью дневных приключений, но этим и завершалась воспитательная часть.
Ныне Диего себя похвалил: по причине родительской дальновидности, сын примерил довольно беспечное амплуа и обрел возможность бродить где пожелает, сводить нетипичные знакомства и лицезреть укрытое. Не хотелось думать, что эта мудрость, возможно, была лишь вуалью для неумения Диего быть внимательным отцом.
Вслух, конечно, магистр себе так размякнуть не позволил.
– Мне нужен домашний адрес древесника не позже завтрака, – потребовал он и сорвал перо из чернильного прибора с гербовым дельфином. Заметку Диего принялся писать идеальным почерком, но из-за сплошь стоящих сокращений она казалась хитрым шифром.
«Ого! Я только что удостоился служебного поручения?» – обнаружил наследник Алвини.
В некотором роде было даже обидно так скоро с этим поручением прощаться. Юноша позволил себе паузу подольше, перед тем, как обронить, впрочем, уже без былого пыла:
– Улица Резного листа, здание восемь.
– Отлично, Алессан, – Диего все-таки вскинул на него взгляд быстрый и одобрительный. – Я пошлю за ним с утра.
«Отлично, Алессан»! – в груди юноши что-то разожглось и предприняло попытку побега наружу с прерывистым вздохом.
– При любом раскладе этого юношу полезно держать поблизости, – договорил магистр.
Свою шифровку он продолжил писать с изрядным усердием, не поднимая глаз – именно потому, что очень захотелось поделиться с Алессаном большим.
Рассказать, что взломщиков было очевидно несколько и группы эти меж собой имели мало общего. Иные действовали умно и с опытом, не брали что попало, следов не оставляли. Однако нашлись и попроще.
Проколовшихся взяли тем же утром, и очень скоро в Приказе сложилась любопытная картина минувшего дня: в ту субботу за час до заката по темной стороне Итирсиса разошлись любезные уведомления о том, эта ночь гражданам ворам предоставляется во временное владение, охрана таких-то и таких-то домов будет любезно отключена. Письма без капли магии были доставлены тихо и с большой осторожностью в выборе адресатов. Соглядатаи не успели отловить и пресечь грядущее.
«Как ты понимаешь, Алессан, – хотелось бы сказать магистру, – сразу стало ясно, что некто создал шумовую завесу для деяний другого порядка. Расследуя кражи, мы стали ожидать иных вестей.»
Вести появились к воскресному вечеру – Диего Алвини получил ангажемент явиться во дворец лично и без привлечения внимания. Тамошний теплый прием затянулся до ночи. Исследуя указанное место главного преступления, магистр вложил остатки сил в свой магический слух и покинул дворец уже за полночь.
Разумеется, все совершалось в обстановке строжайшей тайны, поэтому Диего сжал зубы и продолжил писать молча.
Все, что он теперь мог – это проявить несвойственную деликатность и не выставить сына за дверь прямым указанием.
Юноша верно прочел его настрой прощаться.
– Что-нибудь еще, отец? – произнес он осторожно, чтобы не дрогнул голос (кажется, этого за ним не водилось лет с двенадцати).
«Отлично, Алессан»! Да плевать, в общем-то, как на него Лея смотрит!
– Будет видно, – туманно обещал магистр. Подхватив новый лист, он уже целиком изобразил «Резного, 8» – очевидно, инструкция предназначалась кому-то из подчиненных.
Юноша поднялся. Этот вечер в кабинете он тянул бы до рассвета, но здравый смысл его урезонил.
«Хочешь снова стать назойливым юнцом?», – едко спрашивал внутренний Алессан.
С кем-кем, а с этим премудрым советчиком он дискутировал редко, и у дверей обернулся еще лишь на одно мгновение.
– Кстати, отец, – припомнил юный маг, – исцеленная скрипачка при звуке вашего имени посмотрела на меня так, словно я ее ударил. Мне следует что-то знать об этом?
Магистр пустил на лоб неглубокую складку, перо на время замерло в его руке.
– Имя?
Алессан поворошил свою память.
– Не представили, хотя она изображала даму светскую, – признал он тут недостаток осведомленности. – Впрочем, играет она не как деревенщина. Допускаю нищую дворянку.
Диего пожал плечом и вернулся к своему сочинению.
– Возможно, кто-то из ее близких пошел по кривой дорожке и попал в поле зрения Приказа, – на лице магистра не отразилось волнения ни на волос.
Алессан попытался припомнить, прочел он в глазах женщины злость или все-таки страх.
– Не исключено, – задумчиво согласился он. – Тихой ночи, отец.
Притворив за собой резную створку, юноша замер во тьме гостиной и, унимая трепет, выдохнул протяжно. Оставалось надеяться, что в кабинете он не раскраснелся, точно какая-нибудь Арис.
«Отлично, Алессан»!..
