Вадим Иванович Кучеренко
Завещание волхва
Глава 4
7
. Венчание
Колокол зазвонил в неурочное время. Его ясный и чистый звон разнесся над Куличками, извещая о том, что после Божественной литургии в храме состоится венчание нового хозяина Усадьбы Волхва, наследника и внука жреца Ратмира, и местной учительницы начальной школы. Весь поселок уже давно знал об этом. И все были готовы. Многие в это утро заранее пришли к храму, чтобы не пропустить ничего. Это было событие, о котором в Куличках говорили весь последний месяц и которое собирались обсуждать все последующие годы, поэтому были важны даже мелочи, чтобы никто не мог похвастаться, что он знает больше, чем остальные.
Но больше всех, разумеется, к этому часу знала бабка Матрена. Она могла бы без запинки рассказать, где и как добывались необходимые для совершения таинства венчания иконы Спасителя и Божией Матери, обручальные кольца и венчальные свечи для новобрачных, белый рушник для постилания им под ноги. И даже кто будет свидетелями, готовыми поручиться своими подписями в метрической книге за жениха и невесту и придерживать венцы над их головами во время обхождения вокруг аналоя. Могла – но молчала, как ее ни пытали сгорающие от любопытства соседи и прочие земляки. А, уходя в свой дом, бабка Матрена потихоньку от всех плакала, сожалея о том, что сама не увидит ничего, и проклиная свою вражду с младшим братом, из-за которой она не могла прийти в храм, чтобы он не восторжествовал в их многолетней ссоре. Но принципы были важнее, и она не собиралась уступать.
Накануне Олега и Марину исповедал отец Климент. И когда на звоннице заблаговестил колокол, они уже стояли, взявшись за руки, перед дверями храма в ожидании, когда к ним выйдет отец Климент, который в это время, изображая Самого Господа Иисуса Христа, находился в алтаре. Наконец он вышел и ввел их в храм. За ними вошли, сторонясь друг друга и старательно отворачивая головы, Михайло и Карина, бывшие поручителями жениха и невесты. А уже следом хлынули как приглашенные, так и самозваные жители поселка. В первых рядах, среди почетных гостей, шел местный участковый Илья Семенович Трутнев с женой и даже сыном. А позади, стараясь не попадаться ему на глаза, тискались Георгий и Коля, оправдывающие свое участие в церемонии тем, что они были знакомы с женихом, пусть даже шапочно. Но когда и при каких обстоятельствах это произошло, они таинственно умалчивали.
Зато не молчали другие. Шепотки и пересуды волновали толпу, как ветер заросшее бурьяном поле. Особой темой был Михайло. Готовясь к этой церемонии, он подстриг волосы и, после долгих уговоров Марины и матери, нарядился в один из костюмов Олега. Как и предрекала Карина, наиболее зорким и проницательным стало заметно некое внешнее сходство жениха и свидетеля. Даже почти полная идентичность самой Карины и невесты поражала жителей Куличков меньше. Может быть, потому что Олег и Михайло, в отличие от сестер, не родились близнецами, а общим у них была только Усадьба Волхва, частым гостем которой, все об этом знали, Михайло бывал при прежнем хозяине. Народ недоумевал, однако пока еще только гадал, но не был уверен в своих догадках.
Обсуждали и невесту, вернее, ее наряд. Бабка Матрена создала шедевр. Белоснежное платье своей изящной формой походило на колокол, а прозрачная фата спускалась с головы почти до пят. Марина походила на белого ангела, спустившегося с небес, чтобы поразить воображение жителей Куличков. И это ей удалось. Даже таинственный жених не так изумлял и потрясал.
Но разговоры сразу стихли, когда в храме резко запахло ладаном и ароматными смолами, а отец Климент, благословляя невесту и жениха, трижды торжественно провозгласил:
– Во Имя Отца, и Сына, и Святого Духа!
На каждое благословение Олег и Марина трижды осеняли себя крестным знамением. После этого батюшка вручил им поистине гигантские зажженные свечи, бывшие уже его шедевром домашнего производства, и высоким голосом запел:
– Миром Господу помолимся…
Повинуясь отцу Клименту, все присутствующие в храме преклонили головы, пока сам он, не открывая рта, тайно произносил молитву, прося духовного благословения от Господа жениха и невесты. А затем настал черед обручальных колец.
Олег и Марина не стали нарушать древней православной традиции, о которой уже почти все забыли в современном мире. Одно из колец было золотым, а другое серебряным. Золотое символизировало солнце, свету которого в брачном союзе уподоблялся муж. Серебряное являлось подобием луны, блистающей отраженным солнечным светом. Отец Климент взял со святого престола золотое кольцо и надел его на палец жениха. Трижды осенив его крестообразно, он провозгласил:
– Обручается раб Божий Олег рабе Божией Марине во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.
Потом он проделал то же самое с Мариной, изменив только очередность имен во фразе:
– Обручается раба Божия Марина рабу Божиему Олегу во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.
После этого Олег и Марина поменялись кольцами. И сделали это трижды, пока отец Климент молился. На этом обряд обручения закончился. И началось долгожданное венчание.
Дымя кадильницей, отец Климент вышел на середину храма. За ним последовали Олег и Марина, держа в руках зажженные свечи. Они остановились перед аналоем, на котором лежали крест, Евангелие и венцы, встав рядом на рушник, разостланный на полу.
Отец Климент воззрился на Олега и грозно, будто в чем-то его подозревая, спросил:
– Имеешь ли ты искреннее и непринужденное желание и твердое намерение быть мужем той, которую видишь здесь перед собою?
– Имею, честный отче, – ответил Олег, не дрогнув под суровым взглядом батюшки.
– Не связан ли ты обещанием другой невесте? – продолжал расспрашивать отец Климент.
– Не связан, отче.
После него такому же допросу подверглась Марина. Но ее отец Климент пытал почти по-отечески мягким голосом. В ней он не сомневался.
– Благословенно Царство Отца и Сына и Святого Духа ныне и присно и во веки веков, – провозгласил отец Климент, заставив дрожать своды храма. И все присутствующие, наученные заранее, дружно ответили «аминь». К вящему сожалению батюшки, создать церковный хор из жителей Куличков за все годы служения ему так и не удалось, поэтому в нужных местах приходилось привлекать гостей.
Далее должны были последовать три пространные молитвы, но отец Климент, понимая, что это слишком серьезное испытание для участников церемонии, далеко не все из которых были ревностными христианами, сократил их до минимума.
– Благослови брак сей, – обратился он к Иисусу Христу. – И подай рабам Твоим сим жизнь мирную, долгоденствие, любовь друг к другу в союзе мира, семя долгожизненное неувядаемый венец славы. Сподоби их увидеть чада чад своих…
В этом патетическом месте кто-то из гостей заплакал, громко сморкаясь в платок. Это была Полина, жена участкового. Их сын Сема прижимался к пышному боку матери и бросал вокруг яростные взгляды, готовый броситься на того, кто будет смеяться над проявлением ее чувств. Но таких не нашлось, наоборот, в толпе оказались и другие не менее чувствительные натуры. И окончание молитвы «…даруй и тем, которые теперь с нами, все, потребное ко спасению», прозвучало уже под тихие всхлипывания еще нескольких женщин.
Вторая молитва отца Климента произвела еще большее впечатление. Начиналась она словами «даруй им плод чрева и доброчадие…». Полина достала второй платок, первый был уже влажным от слез и соплей. К окончанию третьей молитвы, где отец Климент снова умолял Господа даровать брачующимся «плод чрева», у жены участкового уже не осталось сухих платков, и она была вынуждена сморкаться в мокрые. У самого Ильи Семеновича глаза были влажные, а у Семы они по-прежнему горели диким неугасимым огнем, делающим его похожим на маленького звереныша.
Наконец отец Климент закончил испытывать терпение женской половины жителей Куличков и взял в руки венец. Дав жениху поцеловать образ Спасителя, он произнес:
– Венчается раб Божий Олег рабе Божией Марине во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.
После этого он дал приложиться Марине к образу Пресвятой Богородицы и сказал:
– Венчается раба Божия Марина рабу Божию Олегу во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.
А затем трижды провозгласил, благословляя жениха и невесту:
– Господи, Боже наш, славою и честью венчай их!
И все, кто был в храме, включая плачущих женщин, вразнобой повторяли за ним заранее заученное:
– Господи, Боже наш! Славою и честью венчай их!
Но когда новобрачные вместе со всеми присутствующими запели молитву «Отче наш», произошло то, о чем потом еще долго судачили жители Куличков. Это было событие по-своему не менее знаменательное, чем само венчание. Двери храма с тихим скрипом приотворились, и в образовавшуюся щелку, словно мышка, протиснулась бабка Матрена. Ее любящее сердце не выдержало тяжкого испытания и сдалось. Она пыталась остаться незамеченной, но ей это не удалось. Многие обернулись. Большее изумление могло бы вызвать только появление бабки Ядвиги, но та, несмотря на уговоры сына, не пришла, не сумев справиться с предубеждением против наследника волхва Ратмира. Словно набежавшая и отхлынувшая волна по храму пробежал гул приглушенных удивленных голосов. И первым свою старшую сестру увидел отец Климент. Его голос предательски дрогнул, но тут же окреп и поднялся до невиданных высот. Никогда еще, да и потом, не раздавалось в храме поселка Кулички такое прочувственное и радостное пение:
– …и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должникам нашим…
Но бабка Матрена затерялась в толпе, и отец Климент, все еще переживая случившееся, дрожащими от волнения руками поднес новобрачным чашу с красным вином. Он дал им трижды испить из нее – сначала Олегу, как главе новой семьи, потом Марине. И каждый раз они сделали по три маленьких глотка. После этого батюшка соединил их правые руки, покрыл их епитрахилью и поверх положил свою руку. Тем самым он давал понять, что через руку священника муж получает жену от самой Церкви, соединяющей их во Христе навеки
И началось самое волнительное. Отец Климент трижды обвел новобрачных вокруг аналоя, а после приветствовал их словами, которые мало кто понял:
– Возвеличися, женише, якоже Авраам, и благословися якоже Исаак, и умножися якоже Иаков, ходяй в мире и делаяй в правде заповеди Божия.
А потом повторил почти то же самое и столь же непонятное:
– И ты, невесто, возвеличися якоже Сарра, и возвеселися якоже Ревекка, и умножися якоже Рахиль, веселящися о своем муже, хранящи пределы закона, зане тако благоволи Бог.
Но эта смысловая пауза дала Михайло возможность набраться храбрости и бросить взгляд на Карину. Она заметно изменилась за те несколько недель, что они не виделись. Ее кожа обласканная солнцем, потеряла молочно-неживой цвет, волосы чуть отросли. Платье, которое Карина надела на свадьбу сестры, было длинным и без выреза, целомудренно и непривычно скрывая ее ноги и грудь. Она как будто стала старше и серьезнее. Статью, которая должна была ее прославить, Карина по непонятной причине так и не написала.
Неожиданно Михайло увидел, что Карина улыбнулась ему в ответ, заметив его смущенный взгляд. Это произвело на него такое впечатление, что еще долго Михайло чувствовал себя так, будто это не Олег, а он вкусил из чаши красного вина, причем пил его не маленькими глотками, а обильными и частыми. Даже Марина заметила его состояние и, кивком головы указав будущему мужу на Михайло и Карину, одними губами произнесла: «Все будет хорошо». Олег не расслышал ее, но все понял. И, подтверждая слова будущей жены, кивнул, мимолетно улыбнувшись.
После приветствия отец Климент подвел новобрачных к царским вратам и велел им поцеловать иконы: жениху – Спасителя, а невесте – Божией Матери. Затем они поменялись местами, и Марина приложилась к образу Спасителя, а Олег – Божией матери. Отец Климент протянул им крест, который они также поцеловали, и вручил две иконы. Олег получил образ Христа, Марина – Пресвятой Богородицы.
На этом обряд венчания закончился. Отныне Олег и Марина считались мужем и женой не только по закону, но и перед Богом. Их глаза сияли от счастья. Позже Олег уверял Марину, что в ее глазах отражался какой-то неземной свет, но он тут же погас, когда она вышла из храма. Солнце затмило его. Оно ослепило Марину и Олега, будто, приревновав, в свою очередь посылало им благословение.
– Это все проделки Велеса, – утверждал Олег.
И Михайло молча соглашался с ним, но думал, что здесь не обошлось и без Перуна, которому едва ли могло понравиться, что его жрец принимал участие в православном обряде.
Марина, будучи православной христианкой, не верила в существование языческих богов. Но в храме при венчании ей сказали «жена да убоится мужа своего», и она пообещала Господу исполнять Его волю. И было бы странно, если бы она нарушила свой обет по такому пустяку, да еще почти сразу после венчания. Для этого требовалось, как минимум, время и более веские причины. Пока же Олег ей был дороже всех богов на свете. И она не спорила.
А когда после венчания на площади перед храмом поставили столы, на праздничный обед пригласили всех жителей поселка. Пришли все – и христиане, и язычники, и исповедующие ислам, и иудеи, и склонные к буддизму, и даже неверующие ни во что, называющие себя атеистами. Всем нашлось место за столом, никто не был обижен или забыт.
И солнце щедро заливало Кулички своим благодатным светом, а колокольный малиновый звон разносился далеко по окрестностям, вселяя в людей радость и надежду.
Эпилог. Прощание с волхвом
Перед самым рассветом к Зачатьевскому озеру из леса вышли две странные фигуры, то ли человеческие, то ли звериные. Одна была похожа на поднявшегося на дыбы быка с мощными крутыми рогами, вторая – на огромного медведя, идущего на задних лапах. В руках у одного из них тускло сверкала золотом небольшая чаша в виде бычьей головы. Они остановились на берегу озера с подветренной стороны.
Тот, что напоминал быка, откинул верх чаши и поднял ее над головой со словами:
– Я исполняю твою волю, волхв Ратмир!
Внутри чаши был пепел, в который превращается человек после сожжения в печи крематория. Порыв ветра подхватил его и мощным дуновением рассеял над озером.
– Мир праху твоему, жрец Велеса, – произнес тот, на ком была медвежья шкура.
– И если верно, что «все реки текут в море», как утверждал Экклезиаст, то, может быть, истинно и то, что все души человеческие, расставшись с телом, устремляются в одно место, – сказал другой. – Тогда мы еще встретимся в том мире, о котором никто ничего не ведает при жизни, но куда все неизбежно попадают. Надеюсь, что мы признаем друг друга, хотя никогда не виделись при жизни.
Темные верхушки деревьев резче выступили на побледневшем небе. Где-то в чаще глухо затоковал тетерев. Поверхность озера покрылась рябью, и сразу исчезли отражения неба, облаков, зарослей, будто неведомая рука стерла следы прошлого.
Это над Зачатьевским озером вставало солнце нового дня.
