Татьяна Михайловна Василевская
Если бы…
Заказав, в ожидании еды, бутылку вина, Вован уже было собрался вновь войти в образ «полного идиота», как выразилась не далее как днем его спутница, но Инна Андреевна умело взяла дело в свои руки.
– Откроете мне один секрет?– улыбаясь, на этот раз не насмешливо, а просто, как любая нормальная женщина, спросила она. От неожиданности и от того, что выглядела она просто сногсшибательно в маленьком вечернем платье, отлично подчеркивающем ее стройную фигуру, Вован потерял бдительность и не успел натянуть на лицо привычную наглую ухмылку заправского хама.
– И какой же секрет Вы хотите, что бы я Вам открыл? Надеюсь, речь не идет о секретах связанных с продажей Родины? – совсем слегка ухмыльнувшись, спросил он.
Инна Андреевна отпила из бокала, и Вован, с раздражением, почувствовал, что ему приятно смотреть на нее. Она не была красавицей, но видно как Верка Ковальская обладала какой-то притягательностью для мужчин. Вовану это совсем не нравилось. В том смысле, что если Веркины чары на него не действовали, слава богу, то Инна Андреевна одновременно и раздражала его и привлекала, и он уже не был уверен, какое из этих двух противоречивых чувств, преобладало по отношению к ней. Поэтому он счел необходимым укрепить свои позиции независимого самца и почти развязно добавил.
– Я ведь в любом случае и наврать могу. Знаете ли, я просто ужасный врун. Это я так, на всякий случай предупреждаю.
Она широко улыбнулась.
– Мне просто очень интересно узнать, кто та женщина, за которую Вы меня приняли тогда в парке. Вы выглядели по-настоящему расстроенным. Это дорогой Вам человек?
«Это не твое дело!– захотелось крикнуть Вовану.– Не суй свой длинный нос, куда тебя не просят. Великосветская леди, свысока разглядывающая любопытного идиота, встретившегося на твоем пути, от скуки или от пресыщения жизнью. Что тебе вообще нужно? Что ты прицепилась ко мне?» Но ничего этого Вован не сказал. На него в данную минуту смотрела не насмешливая великосветская леди, разглядывающая его как безмозглое, но любопытное существо. На него смотрела просто женщина. Милая и даже привлекательная. И вдруг Вован почувствовал непреодолимое желание рассказать этой почти незнакомой, чужой ему женщине о той боли, что живет внутри него. Рассказать эту историю, которая перевернула жизнь близких и дорогих ему людей и его собственную. Перевернула так, что он до сих пор не может очухаться. Так, что он не может даже фотографии смотреть и поехать повидаться с подругой, ближе которой у него только мать, но он уже слишком взрослый, для того, что бы искать утешения у матери. И неожиданно для себя самого Вован начал рассказывать. Рассказывать с самого начала, вернувшись в далекое детство. С того дня когда они только подружились с Сережкой Кречетовым. Он рассказывал долго. Им уже давно принесли еду, и она лежала перед ними, остывая на тарелках. Но ни он, ни его спутница не обращали на нее никакого внимания, хотя перед этим они оба сильно хотели есть, после долгого трудового дня. Во время, которого, они по привычке, часто встречающейся у занятых деловых людей, только слегка перекусили, тем, что нашлось в их офисах. Инна Андреевна слушала очень внимательно. Лицо ее стало печальным, и Вован был готов поклясться, что в золотисто-карих глазах дрожали слезы. Когда он закончил, они несколько минут сидели молча. И Вован почувствовал облегчение, какого не чувствовал уже почти два года, с момента, когда ему сообщили, что его друг погиб. А потом Вован решил, что пора взять себя в руки, они ведь пришли сюда, не для совместных рыданий, и сказал:
– Заболтали Вы меня совсем. Вон, все уже остыло.
И Инна Андреевна Боброва улыбнулась ему ласково и растроганно, потому, что теперь она знала, что на самом деле он не полный идиот, а нормальный человек, такой же, как все, ранимый и чувствующий боль. Человек, который умеет дружить и любить своих близких. А маска полного идиота просто удобна и привычна ему, для того, что бы противостоять жестокому миру окружающему всех нас. Просто ему удобно противостоять именно таким способом.
Они съели то, что еще можно было съесть остывшим. Пришедший в себя, к этому времени Вован, глядя на тарелки заявил:
– Вовлекли меня в расходы. Вон сколько еды зря пропало. А я ведь Вам говорил о своем бедственном положении, что с хлеба на воду, с воды на хлеб перебиваюсь.
Инна улыбнулась. Она теперь понимала его. У них теперь было нечто общее, сделавшее их ближе и понятнее друг другу.
– Пойдемте, потанцуем,– предложила она и сама взяла его за руку.
Вован краем глаза смотрел на ее нежную немного смуглую кожу с едва заметным пушком как у персика. На ее губы, мягкие и волнующие. Ему очень захотелось коснуться этих губ, почувствовать их вкус. Он наклонился к ней, приближаясь к ее полуоткрытым губам. В последний момент он представил, как они сейчас поцелуются, а когда он снова взглянет в ее лицо, то увидит ее насмешливую и на этот раз победную улыбку. Я тебя сделала, господин генеральный директор, любитель изображать придурка и хама. Нет уж, не доставит он такого удовольствия этой самоуверенной особе, которая, наверняка лузгает мужиков как семечки, снимает с них кожуру, а саму семечку проглатывает целиком. Был мужик, и нет мужика.
– Я просто хотел цвет помады получше рассмотреть.– Развязно заявил Вован насмешливо смотрящей на него партнерше по танцу.– У мамы скоро день рождения. Вот думаю, как раз такой цвет ей подойдет. Как раз для женщин в возрасте, в самый раз мне кажется.
Она засмеялась.
– Что за чудесный вечер! Ни разу у меня еще не было такого галантного кавалера.
– Да, что есть то есть,– нахально заявил Вован.– Мне все девушки всегда говорят, что я сама галантность.
– Пепельная роза.– Сказала его партнерша.
– Что пепельная роза?– не понял Вован. Может он перегнул палку, может, довел женщину, и она теперь заговаривается?
– Цвет помады называется «Пепельная роза». Для мамы. Вы уже забыли?– усмехнулась она.
– Ничего я не забыл. Завтра пойду и куплю эту обгорелую розу или как там ее.– Сказал Вован, увлекая обладательницу пепельной розы обратно к столику. Потому, что он все-таки живой человек и если сейчас он устоял, то станцевав с ней еще один танец, он может и не удержаться и все-таки поцеловать ее. А с такой как она, потом глядишь и еще, и еще захочется. А он совершенно не собирается начинать какие-то далеко идущие отношения. Он вообще сторонник одноразовых встреч. Ну, максимум два раза, если уж совсем из ряда вон, что-то. А Инна Андреевна, может, конечно, и придерживается таких же свободных взглядов как он, но почему-то одноразовая встреча с ней его совсем не привлекает. Настроение у Вована испортилось. Зачем он вообще поперся с ней в ресторан. Она его раздражала. Да, и фиг с ней. Она бы сегодня исчезла из его жизни раз и навсегда, а он зачем-то все усложнил, позволил ей, пусть не залезть себе в душу, но по крайней мере заглянуть туда. А его душа это священное место. Туда особы женского пола не допускаются, нечего им там делать. У него другие места имеются, куда он готов допустить этих представительниц человеческого рода. А Инна Андреевна даже и на это может не рассчитывать. Не подходит она ему ни для души, ни для чего другого. Вот не повезло ей. Раздражает она его, выводит из равновесия. Вован решил завтра пригласить на ужин умопомрачительную блондинку, на днях снабдившую его своим телефоном, во время одного светского мероприятия. А еще Вован решил, что нужно, как можно скорее, отвезти Инну Андреевну домой вместе с ее пеплом и розами, от греха подальше.
Вечер с блондинкой прошел так себе. Блондинка была сказочно хороша и вчерашняя спутница Вована по сравнению с ней была просто жалкой замарашкой. Но почему-то глядя на сказочно прекрасное лицо, Вован видел перед собой именно замарашку Инну Андреевну, а блондинка, бросавшая ему томные взгляды и расточавшая ослепительные улыбки, не вызывала никакого отклика ни в его душе ни даже в его теле, что было уж совсем необъяснимо и даже пугающе. Такого с Вованом еще никогда не было. Он уже проклинал и Инну Андреевну, и свою несчастную судьбу, не понятно для чего столкнувшую его с этой женщиной. Жил он себе прекрасно, был доволен и нет нужно было подсунуть ему эту тетку, которая, большую часть того времени, что они знакомы, его безумно раздражала и даже вызывала неприязнь.
Прошла неделя, за которую случились еще два неудавшихся свидания, принесших одно разочарование и ни какого удовольствия. Вован забеспокоился. Этак, он скоро в монахи может податься. Никаких поползновений к прекрасному полу он больше не чувствовал. Его замечательную жизнь отравила новая случайная знакомая.
Спустя восемь дней после посещения ресторана, где он впервые позволил заглянуть в свою душу особе женского пола. Посланной на его жизненном пути, видимо для того, что бы испортить ему жизнь. Владимир Родионович Телянин пришел к выводу, что для того что бы избавиться от дурацкого наваждения женщиной с кошачьими глазами нужно с ней переспать. Он убедиться, что она такая же, как все и ничего особенного в ней нет, и сможет спокойно жить дальше, как и прежде не обременяя себя лишними переживаниями и мнимыми, несуществующими чувствами. Конечно, существовал риск, что она не согласится, но это не сильно пугало Вована. Мы живем во времена свободных нравов, думал он. А Инна Андреевна, не производит впечатления ханжи или недотроги. Он же видел, как она потянулась навстречу ему, когда он хотел поцеловать ее в ресторане. Он даже почувствовал, как она подалась вперед и прижалась своим телом к нему. Так почему бы и нет. Сделаем друг другу приятное и разбежимся. Ведь взрослые люди, все этим занимаются. Что тут такого?
В тот же день, когда гениальное решение родилось в его мозгу, в девять часов вечера Вован позвонил в дверь Инны Андреевны Бобровой, что бы получить, наконец порцию лекарства и исцелиться от своего странного недуга раз и навсегда. Инна Андреевна, открыв дверь и увидев Вована, не выказала сильного удивления его внезапным появлением на пороге своей квартиры. Легкая улыбка, как всегда насмешливая и снисходительная, тронула ее губы.
–Привет!– сказал Вован, ухмыляясь самой гадкой из своих ухмылок.– Подгорелый одуванчик маме не подошел, может у тебя есть какая-нибудь другая помада, дай думаю, заеду, посмотрю.
Инна Андреевна как умная женщина, конечно, сразу догадалась, что визит ее необычного знакомого связан вовсе не с подгорелыми одуванчиками, пепельными розами и запеченными лютиками. У господина Телянина на лице было написано, что собственно ему было от нее нужно. А она была не против. Почему бы и нет. Он привлекал ее своей необычностью, непохожестью на других. Да и внешне, удивительно похорошевший и возмужавший с годами, Владимир Родионович вполне ее устраивал. И то, что он хороший любовник, она тоже безошибочно чувствовала. Так почему нужно отказать себе в удовольствии. Он же не первый встречный, в конце концов. Ну, почти не первый встречный.
Инна Андреевна впустила гостя в квартиру.
Потом, без долгих предисловий и рассусоливаний, люди взрослые, чего уж тут ходить вокруг да около, они перешли к делу.
Это было волшебно, великолепно, замечательно и неподражаемо.
Когда все закончилось, Вован лежал, блаженно улыбаясь и думая о том, что весь миллион его прошлых женщин, ну может не миллион, но очень большое количество его прошлых женщин, был ничто, пустой тратой времени по сравнению с этой загадочной, раздражающей и притягивающей его. Вован с наслаждением вспомнил ощущение восторга, радости, даже боли, ощущение полета и еще много-много всяких других ощущений, испытанных им этим вечером. Да это было прекрасно. Стоп! Одернул себя Вован. А уж не получилось ли так, что вместо исцеления он получит теперь зависимость. Как человек, из любопытства попробовавший сильный наркотик и получивший кайф, спустя какое-то время с ужасом обнаруживает, что теперь ему нужна еще одна доза, а потом еще и еще, что он уже не может остановиться. Вован судорожно стал припоминать, становятся ли наркоманами после первой же дозы. Представление о наркотиках у него было весьма расплывчатое. В молодости он покуривал травку, но к ней не привыкают, она не вызывает зависимости. Вован сам с легкостью перестал ее курить. «Вот те раз. Кончил ссаться, начал сраться.» – подумал вновь проснувшийся в нем хам, место которого ненадолго было занято нежным и страстным любовником. Вот так излечился! Да он уже чувствует, что хочет повторения. И не один раз. Бежать! Скорее бежать от этой чертовой бабы, которая свалилась на его бедную голову как гром среди ясного неба. Да что бы она провалилась со своими волшебными руками, со своим прекрасным телом и лицом, не дающим ему покоя ни днем, ни ночью.
Вован вскочил и начал судорожно натягивать свою одежду. Инна, теперь-то уж они обходились без отчеств и не выкали друг другу, насмешливо наблюдала за его поспешным одеванием. Он был для нее открытая книга. Забавная и увлекательная, и ей нравилось ее читать, но в процессе прочтению следующую страницу она вполне предугадывала. Незадачливый любовник оглянулся и увидел, что она за ним наблюдает.
– Мне нужно ехать. Дел много.
Он видел, как презрительно она посмотрела на него. Ну и пусть. Он не трус, он вообще-то очень смелый и женщин никогда не боялся. Это только она на него так действует.
Вылетев из квартиры, где ему грозила страшная участь раба своих чувств, потерявшего из-за женщины голову идиота, он бегом бросился к своей машине и, поскорее усевшись в нее, газанул, примерно с такой же скоростью, как когда-то давно изображая Шумахера перед соседской девчонкой Светкой. На этот раз, слава богу, обошлось без помоек и мусорных баков, и, выехав на улицу, Вован помчался на предельной разрешенной скорости к своему дому.
Май 2013г.
В начале мая произошло важное и радостное событие. Вера Ковальская с мальчишками вернулась в Москву. На совсем. Сене в этом году нужно было поступать в институт, и Вера решила, что лучше пусть он поступает в Москве. Она соскучилась по привычной жизни, потянуло на Родину. Туда где она была так счастлива много-много лет. За эти два года она кое-как научилась справляться со своей болью, с горечью утраты. Теперь у нее были силы вернуться. Чужая страна, чужие люди, чужой дом надоели ей.
Как только Вера с мальчиками подошла к Вовану, встречавшему их в аэропорту, он заявил:
– Ну что, Ковальская? Надоело тебе твое буржуинское благополучие. Решила нас, убогих пролетариев навестить.
Не обращая внимания на его дурацкую болтовню, Вера крепко обняла старого друга.
– Телянин, ты не представляешь, как я рада тебя видеть! Как мне не хватало того бреда, который ты постоянно несешь.– Она поцеловала Вована в щеку.
– Господи, что же ты каждый раз на меня кидаешься, как только видишь? На тебя дети смотрят. Когда ты уже научишься себя держать в руках, ты же мать.– Возмущался, вырываясь из объятий подруги, Вован.
– Как ты? – спросила Вера.
– Был нормально, пока ты на меня не набросилась. А теперь вот думаю, может номер в гостинице снять, на то время пока вы у нас пробудете. Я же тебя знаю, ты же не остановишься, пока не доберешься до меня несчастного. Будешь караулить в коридоре под дверью. Может, даже в ванну ко мне ворвешься. Признавайся, Ковальская, ворвешься?
– Телянин, заткнись!– смеясь, сказала Вера. Вован широко улыбнулся и сгреб ее в охапку.
– Я тоже скучал!– сказал он расчувствовавшись.– Только учти, ты просто вырвала у меня признание. Своими домогательствами, запугала меня, вот я со страху и говорю всякие глупости.
Алина Николаевна сияла и беспрестанно суетилась, стараясь, как только можно угодить дорогим гостям. Ее обожаемые мальчики приехали. И ее любимая Верочка. Алина Николаевна была счастлива. Уже давно она не ощущала такой радости. Она носилась по дому накрывая на стол, который по случаю приезда семейства Кречетовых накрыли в гостиной. Запретив Вере хоть, что-то делать, она запрягла Вована носить, раскладывать, сервировать.
– Господи, я жил спокойной нормальной жизнью. И тут приперлась ты, Ковальская. Как всегда, внося хаос и неразбериху в мою налаженную, размеренную жизнь.– Ворчал Вован.– Надеюсь, если мама тебя хорошо покормит, после ужина ты уйдешь? Мы можем тебе с собой завернуть, ты же прожорливая. А то потом проголодаешься и опять припрешься.
Ночью, когда Алина Николаевна и дети уснули, Вера с Вованом сидели на просторной лоджии и болтали. Все было как в старые добрые времена. Почти все.
– Знаешь, Ковальская, я встретил женщину, которая раздражает меня даже больше чем ты, хотя я уж думал, что такое просто не возможно.– Сказал Вован, потягивая из бокала красное вино.– И не знаю, что теперь и делать.
Вера улыбнулась.
– Я конечно подробностей не знаю. Но может быть она та самая, и тебе просто стоит жениться на ней?
Вован, подавившись вином и вытаращив глаза, с неприязнью посмотрел на подругу.
– Спятила, что ли? Ковальская, почему ты меня так ненавидишь? Что я тебе сделал?– возмутился Вован . – Я у тебя спросил совета, хотя конечно знаю, что к человеку с такими куриными мозгами за советом не обращаются, сам виноват. Чего ты мне уж сразу не предложила под поезд броситься или ко льву в пасть залезть? Чего так слабо-то – жениться! Или ты хочешь моей медленной и мучительной смерти?
– Знаешь, жизнь быстротечна,– как всегда, не обращая внимания на хамские излияния Вована сказала Вера.– Мы не знаем, что нас ждет. И, если человек тебе дорог, не теряй напрасно времени. Дорожи каждым днем. Ты и так слишком засиделся в холостяках в ожидании своей суженой, тебе не кажется? Ведь до сих пор, я так понимаю, у тебя ни одна женщина не вызывала каких-либо романтических чувств. Не упусти свое счастье.
– Ты, Ковальская, совсем становишься старой, занудной бабкой. Тоску на меня навела смертную. Но как всегда твоя лишенная всякого смысла болтовня навела меня, человека способного, в отличие от тебя мыслить, причем иногда практически гениально, на нужное решение. Молодец, Ковальская. Пятерка за умение своей глупостью подтолкнуть меня в нужном направлении.
Вера усмехнулась, и на секунду Вован увидел, как промелькнула на ее лице насмешливо-снисходительная улыбка. «Да, что же это такое! Достали вы меня уже со своими улыбками!»– хотелось заорать Вовану в ночную темноту. Но шанс, что его услышит та, кому предназначались эти слова, был равен нулю. Вован встал.
– Вер, мне уехать нужно,– сказал он.– Не карауль меня под дверью моей комнаты. Я все равно не дамся.
– Давай, дерзай. Свобода от обязательств перед другим человеком не так много стоит, как принято считать. И эта свобода не сделает тебя счастливым.– Сказала подруга юности.
– Иди к черту, Ковальская!
На первый звонок никто не открыл. Он позвонил во второй раз. Неужели ее нет? Или просто не хочет открывать? Но уж раз приехал, он все равно не уйдет. Будет звонить и звонить. А вдруг она не одна? Мысль была неприятной, даже внутри, что-то противненько сжалось. «Да, ну и ладно! Подумаешь. Наплевать мне, одна не одна»– пытался убедить сам себя Вован. Но гадкий внутренний голос нахально заявил «Нет, не ладно и не наплевать». «Заткнись!– приказал Вован внутреннему голосу.– Нормально, вот она до чего меня довела, у меня уже раздвоение личности. Может мне не сюда, а к психиатру нужно ехать?». Он разозлился и, уже жалея, что приехал, хотел развернуться и уйти, как вдруг дверь открылась. На пороге в пижаме стояла сонная разлохмаченная Инна. Вован бросился к ней и, подхватив на руки, начал целовать заспанные глаза, губы, лицо. Она обхватила его за шею и засмеялась.
– Почему ты все время ведешь себя не как нормальные люди?
Он пожал плечами, он, правда, не знал. Сейчас он вообще знал только, что вот та кто может сделать его счастливым. Только ему ужасно страшно. Он не привык быть привязан к какой-нибудь из женщин. Он привязан только к матери, но это понятно и к Вере, но она друг, он никогда не рассматривал ее как женщину. Ну, может в самые первые дни знакомства и то несерьезно.
– Что ты здесь делаешь ночью?– спросила Инна.
– Я хотел тебе сказать… – Вован замолчал, он буквально не мог заставить себя сказать о том, что он чувствует.
– И, что ты хотел сказать?– подбодрила его Инна.
– Ну, ты же понимаешь. Чего зря слова на ветер бросать?– попытался отвертеться Вован.
Она покачала головой.
– Нет, не понимаю.
Он жалобно посмотрел на нее.
– Зачем ты заставляешь меня? Ты же видишь, я не могу. Я же приехал, ведь понятно же все и так…– почти заныл он.
– Никто тебя ничего не заставляет. И ничего мне не понятно.– Отрезала она.– Знаешь, Володь, я готова смириться с тем, что ты ведешь себя постоянно как кретин. Что ты хамишь, прикрываясь своим хамством, что бы загородиться от суровой взрослой жизни, в которой нужно вести себя ответственно, а не как полоумный подросток. Но я не готова мириться с твоей трусостью. Когда ты бежишь сам от себя, наложив в штаны со страха, и боишься сказать о том, что чувствуешь. Я не могу себе позволить ждать вечность, пока ты повзрослеешь, и не известно повзрослеешь ли вообще. Знаешь сколько мне лет?
– Восемьдесят четыре?– чуть не плача, от того, что она абсолютно права, а он такой кретин и трус, вновь попытался укрыться за хамством, не способный повзрослеть мужчина.
Она презрительно посмотрела на него.
– Да ладно, пошутил же.– Оттягивая время в надежде, что разговор сам собой перейдет на другую тему примирительно сказал Вован.
– Убирайся.– Сказала Инна.
– Инна…
– Убирайся!– крикнула она и ее кошачьи глаза полыхнули гневом.
– Ну, что, лопух? Неужели так трудно признаться в том, что чувствуешь?
Вера смотрела на приятеля с грустью и раздражением. Ну, что за дурак? Первый раз в жизни испытал сильные чувства к женщине и в кусты. Лучше быть несчастным, чем решиться признаться.
– Ты даже не понимаешь, о чем говоришь. На меня как столбняк напал. Я был просто в ужасе. Чуть штаны со страха не обмочил.– Огрызнулся Вован.
– Почему-то признаться мне, что ты чуть не обмочился, ты можешь, а сказать женщине, которая тебе нравится, пару слов ты не можешь.– Сердито сказала Вера.– Ты у нас не из тех, кто за словом в карман лезет. Они из тебя обычно сами сыплются, так, что не остановишь, не заткнешь.
– В тот момент, Ковальская, мой карман был абсолютно пуст.– Уныло сказал Вован.
– Мог бы по памяти сказать, в кино видел, в книжках читал. Три коротких слова – я тебя люблю. И все. Сущий пустяк.
– Ты, Ковальская, ненормальная! Нет, ну она конечно мне нравится, и я даже чего-то чувствую. Но уж, извините, любовь. Ну, уж дудки. Этого я уж точно никогда не скажу. Это вообще не правда. Я не люблю. Я просто может, вот ее хочу, а всех других нет. Может, я скучаю, думаю о ней все время. Может мне даже плохо без нее, а с ней хорошо. Но это же не любовь. Нет, ерунда это все.– Возмущенно отстаивал Вован свою позицию.
– Ну, так и живи один. И наслаждайся,– разозлилась Вера, и, оттолкнув Вована, вышла из комнаты.
Вера отдала документы Сени в ближайшую школу, что бы он смог сдать ЕГ для поступления в ВУЗ. Сеня готовился к экзаменам, Алеша подружился с ребятами из соседних домов и целыми днями, после школы, гонял с ними на велосипеде. Вера занималась поиском подходящего дома или квартиры для нее и мальчиков.
Июнь 2013г.
В один из дней Вера вызвала такси и поехала к своему бывшему дому. Во дворе играли дети мальчик и девочка. Мальчик отбирал у девочки мяч, а она бегала за ним и кричала: «Отдай!». Интересно, счастливы ли люди, живущие теперь в ее доме? Наполнен ли дом таким же теплом и светом, как в те времена, когда здесь жили они? Любят ли они друг друга, или их отношения это уже просто привычка, равнодушие скрывающее раздражение и горечь разочарования. Разбитые надежды и не сбывшиеся желания. Вере хотелось верить, что семья живущая здесь счастлива. Этот дом был построен для любви, для радости. Для того, что бы живущие здесь ценили каждый миг проведенный вместе. Сердце болезненно сжалось. Не нужно было приезжать сюда. Она только-только начала отходить от невыносимой боли. Только-только перестала, просыпаясь искать глазами до боли родное любимое лицо. Но она не могла не приехать. Она сама не знала почему, но ей было очень важно вернуться сюда. Может быть, что бы окончательно убедиться, что все это не сон. Что все действительно кончено и нет дороги назад. Глубоко вздохнув, она бросила прощальный взгляд на дом где была счастлива долгое время и пошла к ожидавшему ее такси.
Летняя ночь. Они сидят во дворе их дома. Горит костер. Немного в сторонке, Филимон играет на гитаре, глядя в пространство отрешенным взглядом. Песня печальная и очень красивая. В отблесках костра, напротив Веры сидят Сергей, Вован, мальчишки. Вован, что-то увлеченно рассказывает мальчикам, и время от времени они смеются. Глаза радостно поблескивают в неясном свете пламени костра. Сергей смотрит на нее. Замечательная ночь. На душе легко и радостно. Все близкие здесь. Все любимые. Вера встает и идет в сторону дома. Вино закончилось и закуска тоже. Нужно принести еще. Краем глаза она видит, что Сергей тоже поднялся. Она улыбается. На полпути к дому он догоняет ее, обнимает за плечи и они идут рядом. Войдя в дом, он разворачивает ее к себе, начинает целовать. Вера смеясь, пытается вырваться.
– Нужно еще еды и вина отнести. Там ничего не осталось,– говорит она, все ослабляя попытки освободиться.– Что ты делаешь? Они там ждут…
Его глаза горят страстью.
– Подождут.– Он закрывает ей рот поцелуем, и она сдается. Правда, ведь, подождут. Она счастлива, а они там, на улице не умрут без выпивки еще некоторое время…
Вера отвернулась от окна такси. Больно, и эта боль не проходит. Каждое воспоминание будит ее снова и снова. Пройдет ли эта боль когда-нибудь? Сможет ли она снова дышать полной грудью?
Сдав экзамены, Семен Кречетов отправился подавать документы в институт. Живя за границей он повсюду передвигался на скутере. Поэтому приехав в Москву, он упросил мать разрешить ему ездить по городу на шикарном мотоцикле дяди Вована, который тот с радостью предоставил старшему сыну Сереги. Вера неохотно, но согласилась. Она теперь по опыту знала, что никогда не угадаешь, откуда может подкрасться опасность.
Сеня шикарно подкатил к зданию института. Вера хотела поехать с ним, но он наотрез отказался. Они с Алешей были истинными сыновьями своего отца и не привыкли держаться за мамин подол, а наоборот всячески окружали заботой и вниманием ее.
Сдав документы, Сеня спустился в вестибюль и тихонько насвистывая, пошел к выходу. У одной из старинных колонн в полутемном углу копошилась маленькая фигурка. Девушка, Сенина ровесница, что-то лихорадочно искала в объемной сумке и при этом чуть слышно всхлипывала.
– У тебя, что-то случилось?– подойдя ближе, обратился к ней Сеня. Сильно всхлипнув, видимо испугавшись от неожиданности, она повернула к нему лицо усыпанное веснушками. Курносый нос и глаза у нее покраснели.
– Аттестат дома забыла. Растяпа. Не успею документы сдать,– стараясь сдерживаться, что бы не разрыдаться сказала она немного гнусавым заплаканным голосом.
– Пошли.– Сказал Сеня, беря ее за руку.– Сейчас съездим за твоими документами.
Она удивленно посмотрела на него. А потом улыбнулась, и Сене показалось, что в полутемном вестибюле стало светлее, а далеко не самая хорошенькая девчонка сказочно похорошела от собственной улыбки, и сердце у Сени забилось быстро–быстро.
Усадив девчонку на мотоцикл, он надел ей запасной шлем. И она звонко засмеялась. «Смех как у мамы»– подумал Сеня, чувствуя себя отчего-то ужасно счастливым. Ему было очень хорошо и легко, и он готов был проехать хоть несколько сотен километров с маленькой, конопатой девчонкой за спиной, лишь бы она все также обнимала его своими руками и прижималась к его спине своим телом.
– Я никогда на мотоцикле еще не ездила!– восторженно прокричала она, когда они мчались по широкому, прямому, как стрела, шоссе.
– Если захочешь, я буду тебя катать.– Прокричал Сеня. Она не ответила, но он почувствовал, как маленькие руки обхватили его еще крепче. Это был необыкновенно счастливый момент. Ему хотелось закричать от переполнявшей его непонятной радости.
В конце июня, глядя на осунувшегося, хмурого Вована, Вера сказала:
– Телянин, хватит себя изводить. Съезди к ней. Скажи о своих чувствах. Будь уже мужчиной, наконец. А то смотри, пока ты будешь раздумывать да храбрости набираться, кто-нибудь порешительнее тебя может найтись.
Вытерпев еще дня три, Вован отправился к Инне в издательство. Почему-то ему казалось, что там ему не придется делать каких-то признаний и можно будет обойтись, чем-то вроде того, что ты мне нравишься, и я скучаю.
Войдя в приемную, он обнаружил там сурового вида секретаршу. «Ни чета Лизку,– подумал Вован, разглядывая массивную хмурую тетку, со всех сторон заваленную кипами папок с бумагами.– Прямо Цербер Инну Андреевну охраняет».
– А Инна Андреевна у себя? – обратился он к женщине Церберу.
– Как о Вас доложить?– спросила тетка, чуть ли не басом. Вован назвал себя, желая как можно скорее пройти в кабинет и скрыться там от жутковатой секретарши.
– Инна Андревна, к Вам тут Телянин Владимир Родионович.– Прогудела секретарша в селектор.
– Передай ему, что бы он шел к чертовой матери.– По громкой связи любезно сообщила Инна Андреевна.
Тетка повернула к Вовану суровое лицо.
– Слышали или повторить?– с издевкой спросила она незадачливого посетителя.
– Спасибо, не глухой.– Огрызнулся Вован.– Передайте своей начальнице, что там и встретимся. Аревуар.
Вован вышел из приемной и с силой шарахнул дверью. Все надоело. Больше он бегать за этой чертовой Инной Андреевной не собирается. Не на того напала.
Спустя еще неделю он снова приехал в издательство. До этого он ездил к Инне домой, но дверь никто не открыл.
Вован быстро вошел в приемную и сходу рванул к двери. Обойдусь как-нибудь без этой гренадерши, решил он. Он ожидал, что монстроподобная тетка сейчас разорется ему в след, но она довольно миролюбиво сказала:
– Нет ее. В командировке.
– А надолго?– не особо надеясь на ответ, после прошлого приема и пожеланий Инны Андреевны, спросил Вован. Но видимо сегодня секретарша была расположена к общению больше чем в прошлый раз, потому, что окинув, его насмешливым взглядом она сообщила, что начальница вернется через четыре дня. Она, похоже решила сегодня стать подружкой горе-ухажера начальницы, потому что, к немалому удивлению Вована, даже сообщила куда именно уехала, а вернее улетела Инна Андреевна и, порывшись в бумагах на столе, назвала номер рейса, которым та должна была вернуться.
