Татьяна Михайловна Василевская
Если бы…
– Товарищ полковник!
Никакого ответа не последовало, и капитан повесил трубку. Информацию он передал, а дальше пусть полковник уж сам разбирается. А вообще неприятная история вышла.
Филимон стоял, сжимая в руке телефонную трубку, уставясь перед собой невидящим взглядом.
Выйдя из оцепенения, он швырнул телефонный аппарат об стену с такой силой, что тот разлетелся на куски. Зарычав как дикий зверь, Филимон снес со стола все его содержимое.
Услышав шум в кабинете начальника, секретарша испуганно покосилась на дверь кабинета. Ее шеф, конечно человек не сдержанный, но такого, что бы в кабинете грохотало и, что-то билось о стены, еще не было. Через некоторое время дверь распахнулась, и разбушевавшийся полковник пулей пролетел мимо ее стола.
Незадолго до окончания рабочего дня, так как шеф так и не появился, и никто не знал где он, секретарша рискнула заглянуть в кабинет. Ее изумленному взору предстала картина полного разгрома. Вздохнув, она вошла внутрь и начала прибираться. Нечего сор из избы выносить, вызывая уборщицу. Хоть начальник и малость того, но она была преданной сотрудницей.
Филимон спустился в подземный гараж. Ему нужно было место, где никого нет, что бы никто не вызвал санитаров из психлечебницы, забрать сошедшего с ума полковника ФСБ, впавшего в буйство.
Подойдя к кирпичной стене, он ударил кулаком, что есть силы по твердой поверхности. На костяшках пальцев выступила кровь, но Филимон ударил еще и еще раз. Ему нужно было почувствовать боль, что бы выпустить наружу свою, которая была внутри него. Гораздо более сильная, чем та, что он испытал, разбив руку о кирпич. Ему нужно было излить свою ярость, отчаяние, ненависть, иначе он мог не совладать с собой и наворотить много разных дел.
Филимон отдышался, на глаза выступили непроизвольные слезы. Рука горела, боль пульсировала, отдаваясь в ней до самого плеча. Но Филимон был рад. Ему стало чуть легче. Он, наконец, снова смог дышать полной грудью. Пелена ярости, застившая ему глаза в кабинете, рассеялась. Он снова мог трезво мыслить. Теперь, ему предстояло, самое трудное. Ему предстояло найти в себе силы и мужество встретиться с женой друга.
Они сидели в скверике, неподалеку от ее работы. Вера сидела очень прямо. Пустой, отсутствующий взгляд был направлен перед собой. В никуда. Лучше бы она кричала, билась в истерике, орала, кидалась на прохожих, думал Филимон. Только не этот пустой взгляд, не это молчание. Она не плакала. Казалось, что она вообще утратила способность чувствовать. Безжизненная фигурка, сидящая рядом с ним на скамейке. Наконец, спустя наверное целую бесконечность, она медленно повернулась и взглянула на Филимона все тем же пустым взглядом. .
– А может…– охрипший голос сорвался, но она вновь взяла себя в руки и продолжила.– Может быть Сережа решил, что так лучше?
Она не обвиняла, она принимала такое его решение. Она даже понимала его.
Филимон с грустью посмотрел на нее. Он совершенно точно знал, что его друг никогда не поступил бы так с ней. Как бы тяжело ему не было, он бы выдержал. Он бы не причинил ей такую боль, выбрав легкое решение уйти от проблем, от той страшной действительности, что его ждала. Может быть Вере легче думать так. Пускай. Пускай она пока так считает. Ей нужно пережить этот момент. И пусть она думает, что угодно, лишь бы ей было от этого хоть чуточку легче. Но он ни за, что не поверит, что его друг так решил. И он разберется в этом, докопается до правды. Чего бы ему это ни стоило. Он найдет все ответы. Он, наконец, узнает всю правду и вытряхнет ее наружу. И призовет к ответу тех кто стоит за всем этим.
Пока Филимон вез ее домой на машине, Вера, глядя в окно невидящим взглядом вспомнила их размолвку с Сергеем, произошедшую года полтора назад. Это была не совсем ссора. Просто короткое недопонимание.
Ей на работу позвонил Сеня.
– Мам, привет. Я на тренировке ногу вывихнул. Меня тренер не отпускает, говорит, что бы кто-то из родителей приехал меня забрать.
– Ты папе звонил?– спросила Вера.
– Звонил. У него сейчас совещание. Я подумал, что может у него, там, что-то важное. Могу еще раз позвонить.
– Не надо. Я сейчас приеду. Подожди, я скоро буду. Нога сильно болит?
– Да нет, ерунда,– соврал Сеня. Щиколотка покраснела и сильно опухла. Боль была сильной, но терпимой. Но маму расстраивать он не хотел.
Вера забрала сына и отправилась с ним в травмопункт. Осмотрев поврежденную ногу и сделав снимок, врач сообщил, что в кости трещина. Ничего страшного, но нужно наложить гипс и на месяц отказаться от тренировок. Сеня расстроился, месяц без футбола. Но быстро взял себя в руки, месяц это не навсегда. По дороге Вера накупила всяких вкусностей на ужин, что бы подбодрить несчастного пострадавшего. Когда вернулись домой, Вера отправилась готовить, а Сеня, на правах больного уютно расположился на широком диване в гостиной и, наконец, позвонил отцу и сообщил ему новость.
Сергей вернулся с работы, похихикал над сыном, выслушал историю незадачливого футболиста в подробностях. Вера позвала всех к столу. И семья, рассевшись на свои места, с аппетитом принялась уплетать по-праздничному вкусный ужин. Мальчишки беспрерывно болтали, возбужденные, произошедшим событием, весь ужин, поддразнивая друг друга. Вроде все было, как всегда и смеялись и разговаривали. Сергей рассказывал какие-то свои истории связанные с футболом, из далекого прошлого. Но на протяжении всего этого шумного застолья Вера замечала, что муж не разговаривает с ней, не улыбается, не смотрит своим обычным взглядом полным обожания и любви. А если их глаза встречаются, то в его взгляде, как ни странно присутствует обида. Хотя Вера понятия не имела на, что он может быть обижен.
Дождавшись, когда они останутся одни, она подошла к мужу и спросила:
– Сережа, что происходит? Ты за весь вечер слова мне ни сказал. Что случилось?
Он посмотрел на нее почти холодно, но в глазах была не только обида, но и боль.
– Почему ты не позвонила мне?
Вера уставилась на него. Просто детский сад. Надулся как маленький из-за какой-то ерунды. Может ему просто хочется пообижаться? Бывает же такое. Она даже рассмеялась.
– Сереж! Ну чего за ерунда? Сеня тебе звонил, у тебя было совещание. Он не знал, стоит ли тебя дергать. Позвонил мне. Я сказала, что не надо тебя тревожить, и я сама приеду.– Вера непонимающе смотрела на Сергея. Целая история из-за какой-то ерунды.
– Это не ерунда. Я мужчина. Я глава семьи. И все проблемы должен решать я, а не моя жена.– Почти сердито сказал он.
– Да прекрати. Какая тут проблема? Ты был занят, у тебя было совещание. Ты сам мне вчера сказал, что у вас там какой-то важный вопрос будет решаться. Поэтому, я решила, что не стоит отвлекать тебя от работы из-за ерундовой ситуации. Если бы было, что-то серьезное, естественно я бы позвонила.– Она уже начала раздражаться. Ей было непонятно, чего он уперся. Все-таки мужчины все немного помешаны на своем больном самолюбии.
– Да плевать мне на совещание и на все важные вопросы, если дело касается моей семьи.– Глядя на жену злым взглядом и уже почти начиная орать, сердито сказал Сергей. Он направился к входной двери.– И в следующий раз, будь добра, звони мне.
Он вышел из дома, хлопнув входной дверью. Вера услышала, как выехала из гаража машина и отъехала от дома. Вера смотрела на входную дверь с выражением полного недоумения. Ей было даже смешно. Ну, что за идиотизм! Может у ее мужа кризис среднего возраста. Говорят, что мужчины после сорока начинают странно себя вести. Как подростки, в переходном возрасте, совершают дурацкие поступки, так и взрослые мужики теряют голову и начинают делать странные вещи.
Услышав, как хлопнула входная дверь, Алеша прибежал посмотреть, что случилось.
– Мам, а где папа?– спросил Алеша.
«Поехал покатать свое эго на машинке»– хмуро подумала Вера. Ей уже не было смешно. Еще не хватало впутывать в эту дурацкую размолвку детей.
– Папа уехал. Может, забыл, что-то на работе.– Это же не было враньем, это было предположением. Не самая удачная попытка, не говорить правду. Если бы Сергей поехал на работу он бы ей сказал, и Алеша об этом знал. Но ничего другого в голову не пришло.
– Вы, что поссорились?– с тревогой спросил Алеша.
Вера вздохнула. Как с ними сложно с этими мужчинами. И с большими. И с маленькими. Им с самого детства нужно все держать под контролем.
– Да, мы поссорились. Вернее папа рассердился, что я не позвонила ему и сама повезла Сеню к врачу.– Вера улыбнулась.– Ваш папа считает, что он должен сам решать все проблемы. Хотя я не понимаю, в чем тут вообще проблема. Поэтому мы немного поспорили. Ничего страшного.– Поспешила она успокоить сына.
– Может быть папа расстроился, что ты переживала, а его не было рядом,– предположил Алеша.
Вера нежно посмотрела на сына. Милая детская наивность. Это сейчас она переживает, после ссоры с их папашей из-за того, что она просто решила житейскую ситуацию, как сделала бы любая другая мать. А папаша не столько расстроился, сколько просто уперся из вредности или встал ни с той ноги.
– Папа всегда говорит, что мы должны заботиться о тебе. Не расстраивать и оберегать ото всех переживаний и трудностей. Что мы мужчины, твоя надежда и опора. Твоя стена. И ты должна всегда чувствовать нашу поддержку и знать, что мы решим любую проблему и справимся с любыми трудностями. Может быть, его расстроило, что ты так не считаешь?– открыв педагогический секрет ее мужа, совсем по-взрослому рассудил Алеша.
Вера притянула к себе сына и растроганно поцеловала в макушку.
– Вы моя надежда и опора. Все вы. Мои рыцари. И я об этом знаю. Я позвоню папе. Не волнуйтесь. Он приедет, и я ему расскажу, какие вы все у меня замечательные и как я вас всех люблю.– Пообещала она. Лицо сына расслабилось. Тучи, нависшие над их счастливой семьей, рассеивались. Все хорошо. Успокоенный Алеша побежал докладывать брату, что все нормально.
Вера взяла телефон и вышла на улицу. Вечер был теплый. Сгущались, по-летнему, поздние сумерки. Вокруг было тихо и спокойно. Вера с удовольствием вдохнула вечерний воздух. Надо же какой у нее муж. Всегда и во всем стремится оградить ее от любых бед, от любых тревог. И мальчишек учит, заботится о маме. Как же ей повезло, что ей достался лучший мужчина на свете. Вера улыбнулась. Она уже хотела набрать номер, но тут увидела, как к воротам подъехала машина Сергея. Увидев жену, он бросил машину на улице, чтобы не возится с открыванием ворот и заездом во двор, и побежал к ней. Вера пошла ему на встречу.
– Прости меня!– обняв ее и уткнувшись в ее волосы, сказал Сергей.– Я дурак. Я не должен был с тобой так говорить.
– Нет, Сереж. Это ты меня прости. Я тебе обещаю, что больше никогда не буду забывать, что ты как глава семьи все проблемы решаешь сам. И я очень этому рада. Ты лучший муж на свете и лучший отец.– Она нежно поцеловала его.
Он не только стена, он все. Как ей теперь без этого?
День был теплый, но пасмурный. Моросил мелкий, почти незаметный дождик. Видимо природа решила соответствовать печальной торжественности момента. Собравшиеся, молча стояли, погруженные в свои переживания. Охваченные болью и пониманием непоправимости произошедшего. Вера стояла поддерживаемая с обеих сторон сыновьями. Мальчики не плакали. Они не могли себе позволить расстраивать маму еще сильнее. Они ее опора, теперь они ее поддержка ее стена. Алеша время от времени подозрительно шмыгал носом, но каждый раз сдерживался. Они оба были сыновьями своего отца и умели держать себя в руках. Напротив Веры стоял Филимон. Его лицо как всегда было непроницаемо. По выражению холодных голубых глаз, невозможно было понять, какие чувства он сейчас испытывает. Рядом с Филимоном стоял Кукушонок. По немного располневшему с возрастом лицу из широко раскрытых все таких же наивных голубых глаз профессора текли, как и двадцать лет назад, ручейки слез. Он смахивал их, но на их месте тут же возникали новые. Взглянув, на плачущего Кукушонока, Вера позавидовала ему. Она сама не могла плакать. Горе придавило ее, скрутило изнутри в комок. Ей казалось, что она утратила способность чувствовать. Вован стоял рядом с тихонько плачущей Алиной Николаевной, сильно постаревшей, убитой горем. Его лицо без обычной ухмылки, растерянное , охваченное болью, казалось беззащитным и непривычно трогательным. Вован смотрел перед собой невидящим и даже каким-то не верящим взглядом, как будто отказываясь принять произошедшее. Рассыпанные по лицу веснушки ярко горели на бледной коже. Вера почти равнодушно смотрела на цинковый гроб. Почему-то ей вспомнилось, что в таких гробах доставляли тела солдат погибших во время войны в Афганистане. Только ее муж не погиб во время военных действий, пусть и на бессмысленной, но все же войне. Он был вырван из своей жизни чьей-то недоброй волей. Будто ураган подхватил его и унес от жены, от детей и от друзей, лишив его всего, что ему дорого. А потом его застрелили на таежной дороге. Все это несправедливо. Так не должно было быть. В этом железном ящике не он. Они вернуться домой, и он выйдет им навстречу, широко улыбаясь, как всегда. И он спросит, где они так долго были. А потом они вместе будут смеяться, как они вообще могли все поверить в такую чушь. И она почти поверила, что так и будет. Но и сердце, и разум сказали ей: «Нет. Не будет. Это все».
Нужно было идти. Сотрудники Сергея, тактично оставив близких, ушли первыми. Заметив, что Вован застыл на месте, Вера попросила мальчиков проводить к машине горестно всхлипывающую Алину Николаевну.
– Володь, пойдем,– положив руку на плечо Вовану, сказала Вера. Он повернулся к ней и сказал чужим безжизненным голосом:
– Я все ждал, что меня тоже накроет. Как вас. И так и не накрыло. А сейчас я думаю, может и хорошо, что не накрыло.– Неожиданно Вован заплакал, как ребенок, горько всхлипывая и содрогаясь всем телом. Вера обняла его и погладила по голове, успокаивая как маленького. Она не чувствовала ни сострадания ни жалости, ей было так больно самой, что горе Вована не трогало ее. Она утешала его, повинуясь материнскому инстинкту, данному природой каждой женщине. Видишь страдающего, плачущего, несчастного, пожалей его, согрей своим теплом, обними и успокой. Совсем не обязательно делить при этом его боль. Вера гладила торчащие в разные стороны волосы друга и думала о том, сможет ли она когда-нибудь снова дышать.
Она взяла, почти успокоившегося, Вована за руку.
– Пойдем. Нечего здесь больше делать. Его здесь нет.– Сказала она.
2010г.
Они лежали на берегу моря.
– Чему ты улыбаешься?
– Просто я счастлива.
Он улыбнулся.
– Помнишь, когда мы встретились, ты рассказала про свое заветное желание. Значит, оно исполнилось?
– Конечно.
– А какое у тебя теперь желание?
– Что бы так было всегда. Ты и я.
Он легонько толкнул ее плечом.
– Поделишься?
– Само собой. Как всегда.
Август 2011г.
Самолет поднялся в воздух, равномерный гул двигателей наполнял салон едва слышным фоном. Филимон сидел, повернув голову к окну. Он не видел, того, что происходит за стеклом. Перед ним вставали картинки из прошлого.
Они сидели на раскидистой яблоне, росшей в колхозном саду. Яблоки были сочные, спелые. Сергею было 11, Филимону 9. Они с наслаждением вонзали зубы в белую мякоть и откусывали большие сладкие куски яблок.
– Эй, я вот сейчас вам паразитам устрою!– прозвучал рядом с ними хриплый грубый голос колхозного сторожа.
Увлекшись поеданием яблок, разомлев на солнышке, ребята не заметили, как он подкрался к дереву.
Филимон спрыгнул на землю и хотел бежать, но сторож изловчился и ухватил его за плечо. Голова Филимона взорвалась от удара по уху, нанесенного кулаком. Сторож уже размахнулся для следующего удара, но тут на него бросился Сергей.
– Пусти его, гад!– заорал он, молотя кулаками по широченной спине, пытаясь оттащить злобного мужика от своего друга. Сторож, видимо специально тренировавшийся в поимке, малолетних нарушителей, с завидной ловкостью, выпустив Филимона, схватил Сергея за руку и, повалив мальчишку на землю, начал охаживать его болезненными ударами. Филимон, понимая, что не справиться с озверевшим мужиком, огляделся вокруг и, увидев большую толстую ветку, схватил ее и огрел, что есть силы, по спине расходившегося охранника колхозного сада. Охнув, тот от неожиданности выпустил Сергея и с перекошенным от злобы лицом повернулся в ту сторону, откуда получил удар. Но мальчишки не стали дожидаться пока он окончательно придет в себя. Они уже неслись в сторону деревни. Пробегая мимо домика, в котором обитал сторож, Филимон подобрал камень и запустил им в окно. Послышался звон стекла. В пристроенном к дому курятнике переполошились куры, послышалось встревоженное кудахтанье и хлопанье крыльев.
– Сволочь!– сказал Филимон.– Убить за свои поганые яблоки готов. В прошлом году Генке Маковкину пальцы на руке поломал. Урод.– Филимон сплюнул, и друзья пошли уже спокойным шагом по деревенской улице.
Вечером, когда они играли во дворе в ножички, к калитке подковылял сторож. Бросив злобный взгляд на мальчишек, он прошел в дом.
– Не поленился до деревни дошкандыбать.– Сказал Филимон. Лицо у него было бледное. Сторож нажалуется, и отец с него шкуру спустит. Филимонов старший был настоящий зверь. Избивал жену и сына до полусмерти. Однажды после отцовского наказания Димка неделю ходил в туалет с кровью.
Из дома вышел отец. Следом за ним, с гадкой улыбочкой, семенил сторож. Мол, сейчас тебя отец поучит уму разуму и уважению к старшим, и к чужому добру. На всю жизнь запомнишь, как бить чужие окна.
Отец медленно подходил к мальчишкам. Лицо его ничего не выражало. Взгляд холодных голубых глаз был устремлен на сына. Сергей содрогнулся. Филимон никогда не жаловался, но вся деревня знала, как зверствует Степан Филимонов со своей семьей.
– Стекло разбил, паразит. А оно денег стоит. И вообще, что ж это добрым людям пакостить, камни в окно швырять. Безобразия! Непорядок!– подначивал сторож, предвкушая расправу над злостным нарушителем порядка.
– Это не он. Это я.– шагнул вперед Сергей. Филимонов старший остановился. Голубые глаза оглядели ребят по очереди, и полыхавший в них яростный огонь угас, как угасает догоревший костер. Легкая улыбка тронула его губы.
– Ладно.– Сказал он. И повернувшись к сторожу добавил.– Слышал? Это не Димка. Еще чего?
В голосе его звучала насмешка. Сторож засуетился, пятясь от него бочком. Потому как, не сорвав свою ярость на сыне, Степан запросто мог выплеснуть ее на самого доносчика.
– Ну, стало быть, ошибся. Со всяким бывает. Давай Степан. Зла не держи. Мальчишки, за ними разве уследишь?– с виноватой улыбкой, зачастил сторож, продолжая пятиться. Добравшись до калитки, он опрометью выскочил на улицу и как можно быстрее похромал прочь от дома Филимоновых. Отойдя подальше, он замедлил шаг и направился к дому Сережиной бабушки. Неважно кто, а за разбитое стекло ему деньги вернут.
Поздно вечером Филимон улизнул из дома. Отец, напившись, спал поперек кровати, и, прошмыгнув мимо него, Филимон тихонько выскользнул за дверь.
Подойдя к дому Сережкиной бабки, Филимон тихонько свистнул их особым, секретным свистом. В окне показалась голова Сергея.
– Выйти можешь?– тихо спросил Филимон. Сергей кивнул и вылез к другу через открытое окно.
– Ну чего? Этот упырь, небось, к твоей бабке потом пошел?– спросил Филимон, хорошо знавший мерзкие повадки сторожа.
– Ага.
– А бабка чего? Всыпала?– поинтересовался Филимон.
– Всыпала,– улыбнулся Сергей.– Вовсю расстаралась.
Филимон посмотрел другу в лицо отцовскими холодными голубыми глазами.
– Серега. Я тебе хотел сказать. Ты теперь мой брат навсегда. И я для тебя, что хочешь сделаю. Вот.– Сказал Филимон и, достав из кармана перочинный ножик, полоснул им по раскрытой ладони, глубоко разрезая кожу. От боли Филимон слегка поморщился.– Клянусь.
Сергей взял у него ножик из рук и тоже хотел разрезать руку, но тут из дверей дома к ним кинулась бабка.
– Да, что же вы делаете-то, паразиты окаянные! Да наказание , а не дети! Димка, у тебя вся рука в крови! Паршивцы вы несчастные.
Отобрав ножик, Бабка поволокла Филимона в дом перевязывать руку.
На следующий день Сережа не появлялся до обеда. Филимон несколько раз подходил к его дому, но все окна были задернуты занавесками, а стучаться в дверь, после вчерашнего, Филимон не решился. Ближе к вечеру он увидел Сергея идущего по улице навстречу к нему. Рука у Сергея была перевязана. Филимон улыбнулся.
– Ты чего, руку разрезал?– спросил он.
– Ага.
– А бабка чего?
Сергей улыбнулся и пожал плечами.
– Выдрала.
Они посмотрели друг на друга и расхохотались. Отсмеявшись, они обнялись.
– Брат.– Сказал Филимон.
– Брат.– Сказал Сергей.
Филимон отвернулся от окна. В носу защипало. Я во всем разберусь, брат, мысленно пообещал он, дотронувшись до ставшего почти незаметным с годами шрама пересекающего ладонь.
В Ленске он быстро получил нужную ему информацию. Удобно когда благодаря служебному положению можешь узнать то, что хочешь, не тратя лишнего времени.
Дверь открыл небритый мужик в грязной майке с мутными покрасневшими глазами. Видимо вчера перебрал, а сегодня похмеляется. Мужик уже открыл рот, что бы спросить незнакомца стоящего за дверью чего ему, собственно, надо и послать его куда подальше, но, встретившись с взглядом незнакомца, понял, что тот войдет независимо от того захочет этого хозяин квартиры или нет.
Филимон шагнул вперед и стоявший в дверях хозяин квартиры посторонился. Видя, что тот не двигается с места, Филимон сам закрыл за собой дверь. Он повернулся к застывшему как статуя мужику. На жирной потной шее быстро-быстро пульсировала жилка.
– Сейчас ты мне расскажешь, что и главное почему, случилось второго августа на дороге ведущей к колонии, и я просто уйду, а ты будешь дальше вести свою никчемную жизнь, мерзкого ублюдка. – почти дружески сказал Филимон. Он слегка наклонился к стоявшему напротив него человеку. Жилка на шее уже не пульсировала, она билась под кожей с такой силой и скоростью, как будто пыталась разорвать ее и выбраться наружу. Филимон с удовольствием бы взял эту толстую шею своими стальными пальцами и сжимал ее до тех пор, пока жирный охранник не упал бы мертвым к его ногам с выпученными глазами и посиневшими губами. Но он пришел не для этого. Эта мразь была лишь орудием. Впившись в своего, пока еще не сказавшего ни слова, собеседника пронзительным взглядом голубых глаз Филимон продолжил.– Но если ты, по какой-то причине не захочешь говорить, я сначала сделаю так, что ты всю оставшуюся жизнь, будешь ссать под себя кровью, а потом начнется расследование, того, что произошло. А у нас, как ты знаешь, даже инвалидов сажают. Так, что мочиться кровью ты будешь в тюрьме, где просто обожают представителей твоей профессии, и ты сразу же станешь всеобщим любимцем.
Благоразумно решив, что первый вариант намного более привлекателен и безопасен для здоровья, хозяин квартиры быстро выложил Филимону, то, что тот хотел знать. Опустив некоторые подробности того, что происходило на самой дороге. Человек, пришедший к нему, явно, мог не сдержаться, услышав, как он избивал осужденного прикладом автомата, пока его напарник не психанул и не выстрелил.
Услышав все, что хотел, Филимон, как и обещал, покинул квартиру охранника. И тот быстренько заперев дверь на все замки, привалился к ней и несколько минут тяжело дышал, приходя в себя после пережитого ужаса, какой навел на него нежданный гость. Будь прокляты эти деньги, ради которых он в это ввязался. И сумма-то была, не такая уж, прям заоблачная, что бы теперь жить в страхе. Боясь, что страшный человек все-таки передумает и вернется. Хоть беги куда-нибудь. Вот только куда?
Филимон получил от сговорчивого охранника имя. Имя того, кто предложил деньги за то, что бы во время транспортировки осужденного был сымитирован побег, во время которого, бдительные охранники этого самого беглеца и застрелили.
Проведя непродолжительные и плодотворные поиски нужного человека, Филимон отправился к нему. Его интересовало, кто дал указания из Москвы. А Филимон не сомневался, что человек, причастный, ко всему этому, именно из Москвы.
Человек, которого Филимон посетил на этот раз, оказался не таким сговорчивым и даже сделал неудачную попытку напасть на полковника ФСБ. Утихомирив своего нового визави, Филимон предложил дать ему информацию и разойтись полюбовно. Упрямец наотрез отказывался говорить о деле, зато поливал Филимона потоками нецензурной брани. Филимон даже узнал несколько новых слов, хотя думал, что после стольких лет работы в органах знает в этой области абсолютно все. Ему было наплевать на крик и ор собеседника и его некультурное поведение, ему нужна была информация. Посмотрев на орущего, брызжущего слюной здоровенного молодца, похожего на братка, Филимон пожал плечами. Мол, ты сам сделал свой выбор. Поразительно как развязывают язык пара сломанных пальцев. Браток запел соловьем. Даже матерные слова почти не применял, пока взахлеб рассказывал Филимону все, что знает.
Вечером Филимон вылетел обратно в Москву. Он надеялся, что тот к кому он наведается в гости, на этот раз, окажется последним. Его начинали утомлять его малоприятные собеседники.
Встреча с новым оппонентом прошла тоже не совсем гладко. Тот даже выхватил пистолет, и Филимону пришлось малость поучить его гостеприимству. В конце концов, охающий и ахающий собеседник, прижимая к груди сломанное запястье, выложил, как миленький, имя заказчика.
– Если ты сообщишь ему или намекнешь, или хотя бы даже подмигнешь, я вернусь и сломаю все три твои оставшиеся конечности. И у тебя, как в фильме, будет не закрытый, а открытый перелом. Даже три открытых перелома.– Пообещал Филимон, и его собеседник даже не усомнился в правдивости данного обещания. Он энергично закивал головой, преданно глядя в холодные глаза незнакомца, давая понять, что когда он не пытается хвататься за оружие он очень понятливый.
Дома Филимон включил компьютер и просмотрел всю имеющуюся информацию о человеке, имя которого ему назвал его последний собеседник. Имя сразу показалось Филимону знакомым. Только он не мог вспомнить, в какой области управления страной обретается этот небожитель.
Просмотрев о нем несколько статей в интернете и увидев фотографии сынишки Большого человека, Филимон понял, что папа никак не связан с погибшей на дороге девушкой. Не его уровень. Он-то все-таки солидный человек. Это сынок. А папаша его прикрывает. Кровиночка же, как же не помочь, пусть даже придется загубить чью-то жизнь.
Филимон немного почитал про любителя тусовок и известного ловеласа, единственного наследника высокопоставленного папаши. Молодой человек, явно был склонен создавать вокруг себя проблемы. Филимон без труда нашел сведения о его участии во многих скандалах и неприятных историях. Но это были вполне безобидные светские происшествия. Дебоши, пьянки, неприличное поведение. Большому человеку, явно не приходилось гордиться собственным отпрыском.
Филимон закрыл всю эту ерунду и, введя пароль, вошел в милицейские базы. Поиск оказался более долгим, но за то более продуктивным. Филимон искал все дела, где фигурировал сынок большой шишки. Не в роли обвиняемого конечно. Упаси бог, что бы такого хорошего парня кому-то пришло в голову привлекать за что-нибудь. Нет, он проходил по нескольким делам как свидетель и по одному даже как пострадавший. Бедного молодого человека, по всей видимости, окружали одни мерзавцы. Страшные люди вставали на его многотрудном пути, занятом попойками, дебошами и скандалами, постоянно.
Взять хоть пенсионера въехавшего на своем стареньком москвичонке в шикарный автомобиль папенькина сынка. Счастье еще, что у нас закон строго стоит на страже порядка и всегда готов прийти на помощь слабому и обиженному. Опасного старикана скрутили и приволокли в суд. Где добрый судья, умывшись слезами сострадания, к несчастному юноше, вынес справедливое решение, взыскать с пенсионера вредителя сумму необходимую для ремонта шикарной машины пострадавшего. Сумма значилась заоблачная, по крайней мере, для человека, живущего на пенсию. А нечего на своем драндулете по улицам разъезжать, когда там такие лихие парни катаются на своих сверкающих дорогущих автомобилях. Ну и, что же, что, судя по первоначальному отчету, молодой человек не в том месте поворачивал. Если у старикашки со зрением плохо, и он его не заметил, то нечего и за руль садиться. Дома нужно сидеть. Интересно, подумал Филимон, пенсионер успел возместить ущерб полностью, отдавая по пол пенсии каждый месяц, пострадавшему. Или так и помер должником, скрывшись от законного приговора на том свете?
Следующее дело касалось разгромленного ночного магазина. Охранник напал на компанию молодых людей, среди которых был и интересующий Филимона юный отпрыск могущественного отца. Его друзья, видимо были того же поля ягоды, зажравшиеся сынки влиятельных и богатых родителей. Ну, так вот, молодые люди, числом шестеро, зашли в ночной магазин и тихо ходили себе по нему, делали покупки, вели высокоинтеллектуальные беседы. И вдруг на этих милых интеллигентных, увлеченно беседующих юношей набросился охранник магазина, тупой мужлан и плебей. И представьте себе, потребовал, что бы молодые люди немедленно покинули помещение магазина. Ему, этому тупому мужлану и плебею, видите ли, показалось, что молодые люди шумят, ведут себя непристойно и портят товар и оборудование магазина. Во-первых, а чего бы, не пошуметь? Что у них там грудные дети спят? Так, что это обвинение, сразу отпадает, как совершенно беспочвенное. Во-вторых, что значит, ведут себя непристойно? Ну, если одному из молодых людей приспичило, а в магазине туалета нет. Так, что ж, пусть у него лучше мочевой пузырь лопнет, что ли? Это уж прям садизм какой-то, мы не в фашистской Германии, товарищи, между прочим. Кому помешает, что он тихо и интеллигентно нужду справил в контейнер с фруктами, их все равно потом мыть. Хотя мужлан охранник, возможно, этого не знает, ну так учиться нужно хорошим манерам и элементарным правилам гигиены. Так, что ,сами видите, это тоже не повод на порядочных людей набрасываться. А третья претензия, это уж вообще с потолка взято. Никакого оборудования никто не портил. Если один из юношей захотел дорогого коньяку, а какой-то идиот, этот самый коньяк в стеклянный шкаф поставил и дверцы запер. И, что прикажете делать? Как коньяк-то достать? Ну, ясное дело, шарахнуть по стеклу, да и дело с концом. А то, что охранник разорался, что ключ у кассира, так, что? Молодой человек экстрасенс, что ли, что бы знать, где ключ. Ну, в общем, пришлось этого охранника попросить отвалить и добрых людей понапрасну не тревожить. Ну, пока вежливо просили на эмоциях сильно жестикулировать начали и случайно в лицо ему попали и так неудачно, что сломали нос, ну так не нарочно же. Чего он свое рыло плебейское под руки приличных, можно сказать, благородного происхождения людей, сует. Так этот головорез взял и кинулся из-за всей этой ерунды на несчастного молодого человека, который и так мог себе руку повредить об его морду мужицкую, и не только кинулся, но еще и руку свою посмел поднять на представителя золотой молодежи, свинья такая. И уж тут молодым людям ничего не оставалось, как исключительно в целях самообороны, повалить озверевшего работника магазина и немножко поучить его правилам обращения с покупателями, которые, как знает любой ребенок, всегда правы. У них, между прочим, потребительские права имеются. Естественно, товар в ночном магазине бьющийся и во время всех этих драматических событий случайно была разбита пара тройка бутылок алкоголя. Ну, может чуть больше. Всего на сто с небольшим тысяч российских рублей. Но закон и тут оказался на высоте. Охранника, после выписки из больницы, где ему удалили селезенку, без которой, как все прекрасно знают, вполне можно обойтись, и подлечили сломанные ребра, тоже взяли под белы рученьки и привели в суд. Судья и тут проявил сказочную справедливость и гуманность. Ведь такого ужасного человека стоило ну если не расстрелять, то хотя бы засадить до конца жизни. Он ведь для общества опасен. На людей ни за, что ни про, что набрасывается. Но нет. Всплакнув над фотографией синяков нанесенных одному из несчастных молодых людей, которого, к счастью, товарищи буквально спасли от неминуемой смерти, вырвав из рук охранника, судья дал последнему год условно и присудил компенсировать все материальные потери владельцу магазина. А еще говорят, что у нас беззаконие процветает. А вот и нет. Работает закон и его слуги, не покладая рук, на благо обиженных и обездоленных граждан своей страны.
