Татьяна Михайловна Василевская
Если бы…
Что нужно делать, если человек пропал? Куда звонить? Обзванивать больницы? Она имела очень смутное представление об этом. Вера почувствовала, как дрожат руки, а сейчас еще и мальчики встанут и начнут спрашивать, где папа.
Вера снова взяла телефон.
– Дима, привет. Сергей пропал. Не приехал вчера домой.– Стараясь подавить истерические нотки сказала Вера и рассказала о том, что произошло.
– Вер, я сейчас постараюсь, что-нибудь узнать и тебе перезвоню.– Сказал Филимон.– Не накручивай себя пока. Может все нормально.
За прошедшие двадцать лет Димка Филимонов, Филимон сделал головокружительную карьеру.
В юности Филимон мечтал уехать из деревни. Жить в Москве. Сделать карьеру. Решив, что с его складом характера ему больше всего подойдут правоохранительные органы, после армии Филимон поступил в высшую школу милиции. После окончания несколько лет проработал в УВД.
От природы Филимон обладал цепкой хваткой, острым умом и необычайной целеустремленностью. За годы службы его не раз направляли в командировки в горячие точки. В районы боевых действий. За время этих командировок Филимон дважды был ранен, несколько раз его представляли к наградам.
Благодаря проявленной им отваге, умению не терять самообладание в любой, самой критической ситуации и способности, не разбрасываясь на мелочи видеть в любой ситуации самую суть, его карьера быстро пошла в гору. Поднимаясь по служебной лестнице, он получал звание за званием, повышение за повышением. К сорока годам он уже стал полковником ФСБ, занимая в службе безопасности весьма значительную должность.
Перед начальством Филимон не прогибался, зад никому не лизал, через головы сослуживцев не прыгал. Просто так само как-то складывалось, что Димка Филимонов, приехавший в Москву из деревни, сумел добиться таких высот, о которых даже и не мечтал.
Жизнь для Филимона была окрашена в три цвета. Белый, черный и серый. К белому цвету относились те, кого Филимон любил, и было их очень и очень не много. Черный цвет занимали те кого можно назвать врагами. Враги на войне, какие-нибудь отъявленные подлецы, встречаемые им в жизни, кто-то кто совершает зверства и беспредел.
Все остальные являлись для Филимона серым цветом. К которому, он относился с абсолютным равнодушием.
Филимон не был ни сентиментален, ни романтичен. Твердый ум и здравый расчет. Видимо от отца ему досталась небывалая жестокость. Только если у отца присутствовала жестокость садиста, то жестокость Филимона была холодной, не доставлявшей ему удовольствия, и проявлялась лишь при жизненной необходимости. Например, попадая в зоны боевых действий, он убивал противников, не задумываясь, обычно одним выстрелом или одним ударом. Он лишал жизни людей, хотя и бывших врагами, совершенно равнодушно. Переступая через упавший труп врага, и тут же забывая о нем. В отличие от большинства людей, для которых лишить человека жизни в первый раз становится тяжелым потрясением, Филимон убил своего первого боевика так же равнодушно и хладнокровно, как и всех последующих.
Несмотря на то, что Филимон был представителем закона, он запросто мог бы, столкни его жизнь к примеру, с маньяком или педофилом, просто убить их, не передавая в руки правосудия. У него был свой кодекс чести и свои жизненные принципы, согласно которым таким людям не было места на этом свете.
Ледяной взгляд голубых глаз, также унаследованных от отца, вселял страх и ужас в его врагов и недругов. Только близкие друзья, хорошо знавшие его, любили сурового, нелюдимого Филимона. Остальные или боялись или просто старались держаться от него подальше.
Через два часа внушительный служебный автомобиль остановился у здания районного управления полиции. Из автомобиля вышел полковник ФСБ Филимонов. Подойдя к задней двери, он помог выйти из машины маленькой хрупкой жене друга, бережно поддерживая ее, под руку.
Поручив заботу о Вере молоденькому сержанту, Филимон проследовал в кабинет начальника управления.
– Здравия желаю, товарищ полковник!– отрапортовал хозяин кабинета, надеясь, что высокое начальство не обратит внимания на несвежую рубашку и помятое после вчерашних возлияний лицо.
– У Вас, майор, в управлении находится задержанный Кречетов. По какому обвинению?– спросил Филимон, которому не было дела ни до рубашки, ни до физиономии собеседника.
– Так, что произошло. Ехал на превышенной скорости. Сбил женщину. Со смертельным исходом. В машине обнаружены наркотики. Небось, был под наркотой, вот и сбил.
– Небось? – холодный взгляд голубых глаз полковника угрожающе впился в лицо майора, и он почувствовал, как холодная струйка пота стекает по спине. Черт бы побрал этого Кречетова. С утра пораньше звонит начальство и требует взять под особый контроль это дело. Хотя чего тут контролировать. Ну, сбил богатенький наркоман бабу. Да таких случаев полно, таких как он сейчас по дорогам как собак не резаных ездит. Обкуренные, обколотые, просто пьяные. Считают, что с деньгами им все позволено. А теперь еще этого полковника нелегкая принесла и тоже по его душу. А об этом полковнике майор был наслышан. Слухами земля полнится. В порошок может человека стереть и потом еще плюнет и разотрет то , что осталось.
– Медицинское освидетельствование на наличие наркотиков проводили?– спросил Филимон спокойно, но с таким выражением лица, что начальник управления дал бы, что угодно, только бы оказаться где-нибудь подальше от страшного полковника и его холодного проникающего в самую душу взгляда.
– Да ребята… Ночь же … Он головой ударился. Про наркотики не подумал никто, а потом когда их нашли , его уже в управление… – залепетал майор, чувствуя, что по спине течет уже не струйка, а целый водопад. Немигающий взгляд полковника проник уже не только в душу, но и в мозг, норовя как луч лазера проделать в нем дыру.– Никак нет, товарищ полковник.– Собрав всю оставшуюся смелость в кулак, доложил майор. Все равно узнает, что уж теперь юлить да выкручиваться.
Видя, что начальника управления сейчас хватит апоплексический удар, Филимон решил, что дело все равно уже сделано и нечего время терять, с этим идиотом.
– Здесь его жена. Можно устроить им встречу?– почти насмешливо спросил Филимон, прекрасно зная, что майору ему не откажет.
– Ну, конечно не положено,– майор, проявляя чудеса отваги, сделал вид , что раздумывает над решением. – но в виде исключения, конечно. Я распоряжусь.
Начальник управления опрометью бросился прочь из кабинета, подальше от чертова полковника с глазами кровожадной рептилии.
Ухмыльнувшись вслед выскочившему, как ошпаренный из собственного кабинета майору, Филимон уселся в кожаное начальничье кресло и, сняв трубку с телефонного аппарата, начал звонить, что бы прояснить ситуацию на более высоком уровне, чем похмельный начальник управления, в несвежей рубашке.
Сергея привели в допросную. Сопровождавший его полицейский, правда, был удивлен приказом начальства оставить задержанного в комнате для допросов наедине с женой, сроду такого не было, но его дело маленькое. Начальство распорядилось, а он просто выполняет приказ. Хоть цыганский хор приведет, если скажут. Отвечать в случае чего не ему, а тому, кто отдал приказ.
Через пару минут дверь открылась и в комнату вошла Вера. Она кинулась Сергею на шею и крепко-крепко обхватила его руками, как будто боясь, что он снова куда-то потеряется.
– Сережа, я чуть с ума не сошла! Что случилось? Почему ты здесь?
Она была очень бледная, и руки у нее были ледяные от волнения. Обнимая ее одной рукой, Сергей взял холодную ладошку в другую, и поцеловал дрожащие кончики пальцев, согревая их.
– Я не знаю,– он слегка покачал головой.– Я ехал домой, навстречу выскочила машина, чтобы не столкнуться, я повернул и слетел с дороги. Въехал в столб, потом отключился. Когда пришел в себя, уже полиция приехала, привезли меня сюда.
– Тебя врач осмотрел? Может у тебя сотрясение.– Заволновалась еще сильнее Вера.
– Да осмотрел, все нормально. Нет никакого сотрясения.– Соврал он, что бы еще сильнее ее не расстраивать. Никакой врач его не осматривал. Его сразу затолкали в полицейскую машину и привезли сюда. Остаток ночи его продержали в камере. Сказали только, что он сбил женщину. Но никакой женщины перед столкновением там не было, это он точно помнил.
– Почему тебя здесь держат?– Вера с тревогой смотрела на него, в глазах ее застыло отчаяние.
– Они считают, что я сбил женщину.– Сказал Сергей.– Но никакой женщины на дороге не было. Это какая-то ошибка. Ты не волнуйся. Скоро все разъяснится. Сейчас они во всем разберутся, и все будет нормально.
Он нежно поцеловал жену.
В допросную вошел Филимон. Друзья пожали руки и обнялись.
– Вера. Я поговорю с Серегой, не возражаешь? Тебе пока сержант чаю сделает или кофе.– Сказал Филимон.
– Сережу сейчас отпустят?– спросила Вера, это было единственное, что ее сейчас волновало. Она с надеждой посмотрела на Филимона. В отличие от начальника управления, ее глаза страшного полковника ФСБ не пугали. Филимон опустил глаза, потому, что в данный момент он сам боялся посмотреть в глаза жене друга.
– Нет, Вера. Сейчас его не отпустят. Они пока разбираются. Но скоро разберутся. Ты не волнуйся. Все будет хорошо.
Вера посмотрела на них обоих и, то, что они оба так уверенно убеждали ее, что скоро все будет хорошо зародило в ней тревогу и подозрения, что эти двое ее обманывают, просто, что бы успокоить и избавить от лишних волнений.
Филимон подошел к двери допросной и рявкнул:
– Сержант, организуйте Вере Николаевне чай или кофе, что она захочет.
– Не нужен мне ни чай, ни кофе. Я тебя около машины подожду.– Едва сдерживая слезы сказала Вера.
– Сержант. Проводите Веру Николаевну,– приказал Филимон, и, взглянув на него, сержант подумал, что более ответственного и опасного задания у него еще в жизни не было. Даже страшно представить, что с ним будет, если эта самая Вера Николаевна, будь она не ладна, не дай бог оступится и, к примеру, ногу себе подвернет. С необыкновенной почтительностью сержант проводил знакомую полковника до огромной черной машины и с облегчением вздохнул, передав ее водителю «с рук на руки», надеясь больше никогда не иметь чести, встретится с ней.
Сергей с Филимоном сели друг напротив друга за стол для ведения допросов. Только они были не следователем и допрашиваемым. Они были друзьями детства, почти братьями.
– Я мало чего пока узнал, Серега, времени прошло мало, но из того, что узнал, получается, что кто-то очень хочет повесить это дело на тебя. Сделаю, что смогу, но что-то мне подсказывает, что особо много сделать у меня не получится. Хотя могу я не мало. Чуешь, к чему я клоню? Этот кто-то очень сильно высоко находится, так высоко, что я против него тьфу. Мелкая сошка.
Сергей внимательно смотрел на друга. Все это была какая-то нелепость. Кому может понадобиться, что бы его обвинили в том, что он задавил какую-то женщину, которую он в глаза не видел. Конкурентам? Ерунда. Не тот размах, что бы задействовать власти.
– Я ничего не понимаю Филимон.– Честно признался он.– Там не было никакой женщины. Была машина.
– Марку, модель, цвет помнишь?
Сергей помотал головой.
– Меня фарами ослепило. Она на такой скорости неслась по встречке, что я еле свернуть успел, а то и я и тот водитель сейчас бы в морге рядышком лежали.
Филимон сидел хмурый. Все это ему ужасно не нравилось. Дверь приоткрылась и в нее всунулась голова в форменной фуражке.
– Товарищ полковник, там следователь ждет, что бы задержанного допросить.
– Подождет!– рявкнул Филимон. Голова поспешно скрылась.
Несмотря на невеселую ситуацию, Сергей не смог сдержать улыбку. Филимон умел наводить ужас на людей. Наверное, его подчиненные целыми днями ходили на цыпочках мимо его кабинета, и переговаривались в полголоса, боясь, лишний раз попасться на глаза грозному начальнику.
– Я разберусь Серега. Попробую найти машину. Полиция, мне кажется, этим заниматься не будет. Им не дадут.– Филимон грустно посмотрел на друга.– Ты тут держись, брат.
Они снова обнялись на прощание.
– Присмотри там за Верой. И ничего не говори ей пока. Чего ее раньше времени расстраивать. – попросил Сергей.
– Присмотрю, не волнуйся,– пообещал Филимон.
Следователю Андрею Николаевичу Сиротину очень не нравилось это дело. В самом происшествии не было ничего необычного. Рядовой случай. Но Сиротин нутром чуял, что, что-то тут не так. За, пятнадцать лет работы в милиции, а теперь уже полиции, у него выработалось профессиональное чутье. Как охотничья собака чует дичь, так и Сиротин чувствовал, когда казалось-бы неопровержимые улики не соответствовали фактам.
Подследственный обвинялся в наезде со смертельным исходом и хранении, и применении наркотиков. Он, конечно, все отрицал. Как и все остальные, по-другому то почти и не бывает. Признаются в совершенном преступлении единицы. Но этот Кречетов отрицал вину так, что Сиротин ему верил. Дело было даже не в том, как он отрицал вину, а в нем самом. Ну не мог он накачаться наркотой и задавить ту девчонку на дороге. Да он на наркомана вообще ну никак не похож. Кто угодно только не он. И сама погибшая. Что она делала ночью одна на дороге в таком прикиде, как будто только, что вышла из ночного клуба? Можно предположить, что поссорилась с приятелем, тот ее высадил, а тут этот самый Кречетов ее и сбил. Но даже если предположить, что это все-таки он, траектория движения его машины не соответствовала положению на дороге тела погибшей. Он туда даже не доехал на своем внедорожнике, свернул метров на десять раньше того места где она лежала после наезда. Да и патологоанатом прозрачно намекнул, что она с такой силой ударилась об асфальт, что если бы ее сбила машина, то травмы были бы совсем другие. «Такое ощущение, что она откуда-то сверху приземлилась на дорогу»– вот как он сказал. И Сиротин уже даже решил провести повторное расследование, но с утра его вызвало начальство и приказало как можно быстрее закрывать дело и передавать его в прокуратуру.
– Товарищ майор. У меня сомнения. Там многие факты не стыкуются. Нужно еще разобраться.– Выслушав приказ, попытался возразить Сиротин.
– Не стыкуются? Разобраться? Ты чего, Сиротин, совсем обалдел?– брызгая слюной, заорал майор. – Дело яснее ясного. Все как на ладони. Факты у тебя не стыкуются? Ну, так состыкуй! Тут разбираться не в чем. Водитель наркоман сбил женщину, когда гнал на полной скорости посреди ночи. Какие тебе еще факты?– с каждым словом лицо майора все больше и больше наливалось кровью.– Мне начальство уже всю плешь проело с этим делом. Когда закроем. У меня уже в печенках этот Кречетов сидит. То начальство, то ФСБ. А теперь ты еще? Завтра, чтоб дело лежало у меня на столе. Понял?
– Так точно!– ответил следователь и отправился заполнять оставшиеся бумажки, чтобы дело гражданина Кречетова могло перекочевать из управления в районную прокуратуру. Но в душе Сиротин был на сто процентов уверен, что мужик сядет ни за, что. Как бы странно это не звучало, но той ночью на дороге произошло, что угодно, но только не то, что представлено в деле, которое ему предстояло сдать. Там был кто-то еще.
Последние два года совместной жизни Веры и Сергея были, наверное, самыми счастливыми из всех неполных двадцати лет, что они прожили вместе. Хотя предыдущие восемнадцать лет они жили тоже очень счастливо, и им могло бы позавидовать большинство семейных пар, но эти два года стали еще одним сплошным медовым месяцем в их отношениях. Дети стали почти взрослыми. Сене было уже шестнадцать, Алеше десять. И они только радовали родителей, не доставляя ни каких хлопот. Ни плохих компаний, ни вредных привычек. Оба росли увлеченными, оба хорошо учились, без какого-то подстегивания со стороны мамы и папы. Когда Сергей мог вырваться с работы, они всей семьей уезжали отдыхать. По выходным приезжали друзья: Вован, Кукушонок, с легкой руки Сергея окончивший институт, потом аспирантуру и, в конце концов, получивший звание профессора, несколько лет назад. Иногда приезжал Филимон. Это были чудесные дни, наполненные радостью и весельем. Мужчины играли во дворе в футбол и волейбол. Ходили на рыбалку, на местный пруд. Рыбы, правда, обычно не налавливали, но возвращались всегда ужасно довольные и счастливые. По вечерам во дворе делали шашлыки, пели песни под гитару, хохотали до-упаду, над разными историями, которых у каждого было предостаточно. Мальчики обожали, когда в доме собирались гости.
Вера как-то упрекнула собравшихся во дворе мужчин, что никто из них ни как не женится, чтобы разбавить компанию хотя бы еще одной женщиной.
– Знаешь, Ковальская, а это ты виновата, что я не женился.– Ухмыляясь, сказал Вован.
– Так и знала, что ты тайно влюблен в меня Телянин!– засмеялась Вера.
– Ага, мечтай! – презрительно сказал Вован.– Просто после общения с тобой, мне с нормальной женщиной будет скучно. А, таких, с приветом, как ты, знаешь ли, не часто встретишь.
Сергей сердито взглянул на друга, но Вера обняла его и сказала, что вообще не обращает внимания на болтовню Вована. «Ты же его знаешь. Он такой. Мелет и мелет».
– И вообще. Жить с одной женщиной это как всю жизнь есть одни макароны, например. Или пусть даже икру. Одной икрой тоже надоест питаться, прям, тошнить от нее будет.– Не унимался Вован.
– И, что же ест Сережка?– улыбаясь, спросила Вера.
– Ой, он отдельный случай,– махнул рукой Вован.– Ты у него как спиртное для алкоголика. И вкус один и тот же, и даже противно. А без него уже не может, бедолага. Так и живет, мается.
Единственный раз, когда они поссорились за это время, был связан с покупкой мотоцикла. В юности у Сергея был мотоцикл, но перед отъездом на север он его продал. С тех пор, он, нет-нет, да и подумывал о покупке нового двухколесного друга, с сердцем в сто с лишним лошадиных сил. Его все больше и больше привлекала эта идея. Дети подросли, деньги позволяют. Почему не тряхнуть стариной. Правда у него были опасения, что Вера не одобрит подобное приобретение. Скажет, что он с ума сошел, что гонять на мотоцикле опасно. Сергей поделился, своими соображениями, с Вованом. Тот пришел в восторг.
– Серега! Уважаю! Как я сам не додумался. Давай покупаем. Ты и я. Два усталых рейнджера, едущие навстречу закату. Только настоящие мужики, ни каких сопливых жен и детей. Оставим все позади и помчимся навстречу приключениям. Класс. Заметано. В субботу едем за нашими железными конями. А Верку я беру на себя. Не боись, подкаблучник, прорвемся.– Заржал Вован, очень довольный своей пламенной речью и самой идеей покупки мотоцикла.
Когда Вера увидела два новеньких, сверкающих своим великолепием, безумно дорогих мотоцикла, и двух сияющих не менее ярко счастливыми улыбками, хорошо знакомых ей мужчин, она сдвинула брови, и одарила двух великовозрастных идиотов недобрым взглядом.
– Твоя идея?– ткнула она пальцем в Вована.
– А вот и не угадала!– радостно заявил тот, нисколько не устрашившись крошечного пальца нацеленного в него.– Но я всецело ее поддержал. Руки прочь, Ковальская! Мы не допустим тирании маленькой злобной пигалицы. Да, Серега?
– Ты, поаккуратней, Вован! Пигалица моя жена все-таки.– Встал на защиту жены преданный муж.
– Сережа! Ну, ты совсем? Чего тебе в голову взбрело? Хочешь, что бы я с ума сошла, волнуясь, что там с тобой, когда ты укатишь на этой железяке.
– Но-но! Железяка! Ничего не понимаешь, так молчи!– оскорбился Вован.– Мы с Серегой, два старых уставших от жизни волка. Мы помчимся в сторону заката, навстречу своей мечте. – Ты вон, когда туфли новые покупаешь, Серега же тебе не говорит: «Ты с ума сошла, хочешь, что бы я умер от страха как ты там, моя кривоножечка, не убилась еще на таких каблуках? Ты же такая у меня неловкая и неуклюжая».
– Телянин, заткнись!
После обеда счастливые обладатели мотоциклов под радостные вопли детей и встревоженно-неодобрительным взглядом Веры, оседлали свои приобретения и отправились «навстречу закату». Дети просили покатать их, но Вера сказала: «Только через мой труп». На что Вован, естественно, сказал, что это можно устроить.
Через некоторое время с противоположной стороны дороги, сделав крюк, мотогонщики появились во всей своей красе. «Слава богу!»– возблагодарила всевышнего Вера и в этот миг, одуревший от восторга и адреналина муж заорал:
– Вера!– в порыве переполнявшего его восторга он отпустил руль и развел руки в стороны, видимо в попытке обнять весь этот прекрасный мир, где до сегодняшнего дня ему не хватало, для полного счастья, только мотоцикла. А теперь вот оно, случилось это самое счастье, наконец. Потерявший управление мотоцикл, вильнул в сторону и его только, что обретший счастье наездник, на полной скорости полетел на асфальтированную дорогу вместе со своим сверкающим отполированными боками конем.
Вера закричала и закрыла лицо руками, чувствуя, как ее похолодевшее тело сковал ужас. Ее муж разбился и сейчас, как только она найдет в себе силы посмотреть на дорогу, она увидит его бездыханное тело. Через пару минут она все-таки заставила себя убрать руки от лица и, собрав все свое мужество, посмотрела туда, где должен был лежать уже остывающий труп ее любимого. Остывающий труп, хромая на одну ногу, катил, рядом с собой свой чертов мотоцикл. Рядом шел, во всю ухмыляющийся Вован, катя свое сверкающее чудовище.
– Ну, что Ковальская, небось, думала все? Не на тех напала! Серега теперь, считай, каскадером может работать. А ты будешь всем хвалиться: «Видите вон того, который только, что из вертолета выпал и головой в землю воткнулся? Это мой муж!».
Вера выхватила у Вована шлем и со всей силы заехала им ему.
– Идиот несчастный! Достал уже со своими шуточками!– закричала она.
– А ты,– она зло посмотрела на Сергея, стоявшего с виноватым видом, напроказившего ребенка,– на глаза мне не попадайся!
Весь вечер новоиспеченные мотогонщики старались вести себя тихо и действительно не попадаться на глаза разгневанной хозяйке дома. Ночью, когда Сергей, стараясь не шуметь, прокрался в их спальню, Вера схватила подушку мужа и швырнула ей в него.
– Убирайся! В гостиной на диване поспишь. Или можешь пойти в гостевую, ко второму старому усталому волку. Обниметесь и будете мечтать, как отправитесь навстречу закату.
На следующий день, видя, что на этот раз Вера, действительно в ярости, Вован благоразумно смотался домой пораньше, трусливо бросив своего товарища на растерзание разгневанной жене. Вера ходила по дому, не замечая мужа и не разговаривая с ним. После обеда она услышала, что из гаража раздаются звуки ударов по металлу. Войдя в гараж, Вера застала мужа с занесенным над новеньким мотоциклом молотком.
– Сережа!– подбежав к Сергею и схватившись за молоток, закричала она.– Что ты делаешь? Ты совсем, что ли с ума сошел?
– Я ужасно виноват. Я тебя напугал. И вообще, если ты так против, зачем он мне нужен.
Он посмотрел на Веру.
– Ты меня простила?
Она уже хотела сказать: «Да, хоть ты и ненормальный на всю голову, но простила». Но тут взгляд ее упал на лежащее неподалеку от мотоцикла искореженное металлическое ведро, по которому явно прошлись молотком.
– Ах ты сволочь!– закричала Вера на вероломного супруга и со всей силы шарахнула молотком по блестящему корпусу мотоцикла.
– Вера!!!– из груди Сергея вырвался стон полный муки и отчаяния. Лицо исказилось страданием, как будто удар молотка пришелся не по его драгоценному мотоциклу, а по нему самому.
Вера отшвырнула молоток и пошла к выходу из гаража.
– Ах, ты так!– крикнул Сергей и, подбежав к ней, схватил ее на руки и потащил кричащую и брыкающуюся Веру в дом.
Вера посмотрела на мужа, лежащего напротив нее.
– Я все равно с тобой не разговариваю, понял?– надменно сказала она.
Сергей улыбнулся.
– Врешь, пять минут назад очень даже разговаривала. Повторить, что ты говорила?
– Ладно,– все тем же надменным тоном сказала она, – хорошо, разговариваю. Но теперь я знаю, что делать, если мне вдруг захочется африканской страсти. Нужно взять молоток и как следует шарахнуть по твоей машине. Ты, наверное, тогда вообще, просто закипишь и воспылаешь весь от переизбытка чувств.
Сергей засмеялся и с некоторой опаской спросил:
– Ты ведь шутишь. Правда?
Они старались как можно больше времени проводить вместе. Сергей много работал, но по возможности старался как можно больше времени уделять жене и мальчикам. Их любовь, их страсть как будто получи новую силу, разгораясь все сильней и сильней.
– Тебе не кажется, что в нашем возрасте вести себя как два похотливых подростка уже не прилично?– смеясь, говорила Вера.– Если так пойдет, когда нам будет по шестьдесят, мы вообще из постели вылезать не будем. А дальше я даже боюсь представить, моя стыдливость мне не позволяет.
– Не знаю, о каком возрасте ты говоришь. Я еще хоть куда.– Подхватив ее на руки, ответил Сергей.
– Наш дом уже полностью лишен невинности, за исключением детских, конечно.
– Неправда. Мы еще не были в кладовках.
– Старый извращенец!– с притворным ужасом вскрикнула Вера.
– А не настало время проверить, сколько там у нас банок варенья осталось? А то может в магазин пора бежать.– Надвигаясь на нее, и игриво улыбаясь, сказал муж.
– Нет уж. Проведя научные исследования, я пришла к выводу, что наша спальня все-таки лучшее место.– Улыбнулась Вера.
– Тогда почему ты еще здесь? Быстро наверх. Ты знаешь, что я твой муж, а значит твой властелин и повелитель. Бегом жена, сейчас властелин покажет тебе, как жена должна слушаться своего мужа.– Грозно приказал Сергей и погнался за хохочущей и визжащей Верой по лестнице.
Некоторое время спустя, блаженно жмурясь как сытый довольный кот, Сергей, посмотрев на жену и мечтательно сказал:
– И все-таки, меня очень волнуют запасы варенья в доме.
Вера засмеялась.
– Ты просто маньяк!
– Неправда, просто я очень хозяйственный.
По ночам они часто разговаривали, лежа в постели. Вспоминая прошлое, говорили про детей, просто о всякой ерунде и потом засыпали, обняв друг друга. Чувствуя тепло и стук сердец, бьющихся рядом.
Это было очень счастливое время, которое казалось, никогда не закончится. Но все кончается. И на этот раз все закончилось совершенно неожиданно. И так нелепо и несправедливо, что они оба чувствовали себя оглушенными и раздавленными этим внезапно навалившимся на них несчастьем. Этой злой причудой кого-то недоброго, вторгшегося в их жизнь и разлучившего ее жестоко и безжалостно, не заботясь о том, что ломает их судьбы, лишает их самого дорогого, самого важного. Лишает их друг друга.
Предварительное слушание было назначено на десятое мая. Адвокат требовал отпустить Сергея под залог, так как у него семья и бизнес и он никуда не собирается сбегать, в попытке уйти от правосудия. Прокурор настаивал, что подсудимому предъявляются обвинения в совершении тяжких преступлений: убийство и хранение наркотиков. После долгих препирательств был назначен непомерно высокий залог в два с половиной миллиона.
Вера с Сергеем были вполне обеспеченной семьей, но таких денег в наличии у них не было. Деньги, вложенные в фирму, находились в обороте. На счету у Сергея было меньше пятисот тысяч. Друзья скинулись и нужная сумма набралась. Вера внесла залог и в тот же день позвонила риэлтору, что бы он занялся продажей квартиры, доставшейся ей от бабушки. Ни Вован, ни Филимон, ни новоиспеченный профессор Кукушонок, которые выручили друга, ни слова не сказали о сроках возврата денег. И если бы понадобилось, не задумываясь, отдали их безвозвратно. Но Вере не хотелось злоупотреблять добротой и преданностью друзей. Она сказала риэлтору, что деньги ей нужны, как можно быстрее, и чтобы он не завышал цену.
Через три дня Сергей вернулся домой. Основное слушание было назначено на середину июля. У них в запасе было два месяца. Если предыдущие два года были счастливыми и радостными, то эти два месяца были наполнены бесконечной нежностью, грустью и тревожным ожиданием.
Уезжая на работу только для решения самых неотложных проблем, Сергей старался как можно больше быть с Верой и сыновьями. Вера взяла отпуск за свой счет. И они проводили почти все время друг с другом. Но повисшие в воздухе ожидание и неизвестность, тревога и страх за то, что может произойти, наполняли эти дни наравне с радостью, горечью и печалью. Это время, проведенное, ими вместе, напоминало теплые осенние дни. Когда идешь по лесу, и золотистые листья шуршат под ногами, а воздух тонок и прозрачен и бледное осеннее солнце ласково освещает землю нежными уже не обжигающими лучами, согревая ее последним теплом в уходящем году. И, залюбовавшись этой умиротворяющей тишиной и спокойствием засыпающей природы, наслаждаясь окружающей красотой и чудесным солнечным днем, чувствуешь, легкую грусть и сжимающую сердце печаль, от того, что знаешь, что еще пара тройка таких дней и на смену им придут дожди и холодный ветер задует. И сорвет с деревьев, оставшиеся разноцветные листья. И впереди ждет только холод и короткие, скупые на дневной свет, зимние дни. И так будет продолжаться долго-долго, пока на смену зиме не придет весна и не согреет промерзшую землю и не подарит ей новую жизнь, новую надежду.
Через две недели после того как Сергей вернулся домой позвонил адвокат и сообщил, что прокуратура предложила сделку. Сергей признает вину, а ему дают два года условно, как человеку, не имеющему криминального прошлого, добропорядочному гражданину и отцу семейства, который осознает свою вину и делает добровольное признание.
– Я не буду признаваться в том, чего не совершал.– Ответил Сергей.
– Я Вас понимаю,– уверил его адвокат,– но в противном случае Вам грозит минимум пять-шесть лет. Подумайте о жене и детях. Да и о себе тоже. Пять лет это очень долго, особенно, в одном из мест для отбывания наказания, вдали от семьи, вдали от всего привычного мира.
– Сделки не будет.– Отрезал Сергей.
Вечером он обсудил этот разговор с Верой.
– Я не могу признаться в том, чего не делал.– Он чувствовал некоторую вину перед ней. Она-то чем виновата, что он такой принципиальный.
– Я знаю. Решай сам. Я не буду тебя уговаривать. Не нужно через себя переступать, это неправильно. Я поддержу любое твое решение,– сказала Вера. Сердце у нее сжималось от боли – пять лет! Пять лет вырванных из жизни, ни за что, просто так. Потому, что так сложились обстоятельства. Не в то время не в том месте.
Филимон провел небольшое расследование случившегося. Особых результатов он не добился. Вторую машину, вылетевшую навстречу машине Сергея, он не нашел. Полицию на место происшествия вызвала молодая пара, возвращавшаяся поздно из гостей, так, что ничего подозрительного тут не было. Единственное, что удалось узнать Филимону полезного, так это получить ту информацию от патологоанатома, которую ранее он сообщил следователю Сиротину. На вопрос Филимона, почему в отчете ничего этого нет. Судмедэксперт ответил, что начальство распорядилось все фантазии, домыслы и предположения оставить при себе, а в отчете изложить голые факты, без каких–либо теорий. Еще Филимон узнал адреса ночных клубов, где обычно проводила свободное время погибшая. Но эта ниточка ни к чему не привела. Она была одной из сотен посетительниц таких мест, ничем особо примечательным от других не отличающейся. С кем она в тот вечер ушла, никто не знал и сам вечер-то был совершенно таким же, как и все предыдущие и все последующие, и поэтому, в какой именно вечер кто с кем ушел, вообще выяснить было почти невозможно. Даже если кто-то, что-то знал, то благоразумно помалкивал. Про наркотики тоже ничего узнать не удалось. Кто их подбросил, оставалось неизвестно.
